Текст книги "Великая война без ретуши. Записки корпусного врача"

Автор книги: Василий Кравков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Уже стемнело, когда прибыли в штаб 26-го корпуса; познакомился с Гернгроссом[263]263
  Гернгросс Александр Алексеевич (1851–1925) – генерал от инфантерии (1910), в 1914–1916 гг. командовал 26-м армейским корпусом.


[Закрыть]; корпусной врач в отделе от штаба!

Назад на Марграбово. Леса, озера… плутание; по дороге стая волков около павших лошадей… По пути останавливался] во врачебн[ых] заведениях[264]264
  N.B. Картина использования в одном из госпиталей ночных горшков для роли мисок… – (Примеч. автора.)


[Закрыть]. Мой капитан Пономаренко ведет себя как к[акой]-нибудь ключарь или келейник, сопровождающий по епархии преосвященного.

В Орловене попали в 140-й полев[ой] госпиталь, приданный к дивизии. Шла всенощная. Прекрасное пение; регент – сам врач Острогорский[265]265
  Острогорский Сергей Алексеевич (1867–1934) – почетный лейб– медик двора Его Императорского Величества (1907), действительный статский советник, профессор Императорской Военно-медицинской академии.


[Закрыть], ученик Николая[266]266
  Имеется в виду Н.П. Кравков.


[Закрыть]. Служил истово батюшка Ири– ней из Валаамского монастыря; трогательное пение «не имамы иныя помощи – не имамы иныя надежды, разве Тебе, Владычица…» Сами выпекают просфоры. Уже поздно ночью добрались до Марграбова[267]267
  Нек[ото]рые главные врачи с большим чувством облегчения сплавляют своих сестер милосердия за «маньчжурское» поведение. – (Примеч. автора.)


[Закрыть].

16 ноября. 0°R[268]268
  0ºC.


[Закрыть]; тихо. После объезда 20-го, 22-го и 26-го корпусов еще не приду в себя – в голове хаос; такая масса заявленных и обнаруженных нужд […], что просто ужас. Не развивается ли у меня уж старческое слабоумие – память и соображение в большом ущербе, рассеянность необычайная. Кроме того, чувствую такую физическую слабость, что не в состоянии ходить, и очень тяжело подняться с кровати. […]

1– я армия прохвоста Ренненкампфа почти на целый переход отступила! Наша армия перешла в общее наступление. […]

17 ноября. […] Слава Богу, мошенник Ренненкампф отстранен от командования армией и на место его назначен командир 5-го корпуса Литвинов[269]269
  Литвинов Александр Иванович (1853–1932) – генерал от кавалерии (1911), в 1911–1914 гг. командовал 5-м армейским корпусом, в ноябре 1914 г. был назначен командующим 1-й армией.


[Закрыть]; по словам нашего командующего Сиверса, все, что ни говорится пакостного о Ренненкампфе, никоим образом не следует считать преувеличенным, а напротив – лишь приуменьшенным!! Давно надо было понять кому ведать надлежит, что этот аферист мог быть, положим, и разудалым начальником кавалерийской дивизии, но не больше, нельзя же было его назначать командующим армией! В штаб 1-й армии уехал сегодня и Одишелидзе, назначенный туда на ту же должность начальника штаба армии. Пообчистится, может быть, теперь несколько и состав штаба, бывший при Ренненкампфе – этой «банды разбойничьей». […]

18 ноября. Оттепель. Около 8 ч[асов] утра огненный солнечный шар только что выкатывался из-за холмов на горизонте, бросая светлые лучи по скованной тонким льдом поверхности озера. Глухо слышится с запада дьявольская канонада.

Ренненкампф отстранен от должности, но кто с него должным образом взыщет за десятки тысяч напрасно погибших жизней?[270]270
  Чем возмещено будет содеянное им зло? – (Примеч. автора.)


[Закрыть] По общему признанию, он еще с начала кампании должен был быть удален. Роль командующего на войне мне представляется аналогичной роли врача при постели б[ольно] го; в том и другом случае нельзя отрицать значения личности. […]

От Гольдапа до Марграбово, а от последнего – до Лыка, Граева еще ранее – восстановлено желез[но]дорожн[ое] движение; сегодня был первый транспорт раненых в теплушках Земского союза. К 1 декабря, говорят, будут ходить поезда от Марграбова до Сувалок через Рачки.

19 ноября. […] Вчера поднялся было наш аэроплан, но… по обыкновению – не высоко, не надолго и при спуске поломался!! Так характерно в моем представлении этим аэропланом символизируются всякие у нас на матушке Руси начинания!.. Все сводится к лаптеплетству, а не к художественности в работе. […]

К обеду приехал командир 3-й кавал[ерийской] дивизии, жаловался, что люди без сапог, лошади не кованы, и на многое другое, о чем в газетах не пишут. Поинтересовался он знать, куда денут теперь «Вяземскую лавру», как принято называть штаб Ренненкампфа… Порассказал, как там фабриковались всякие подвиги и отличия, включительно до таких шулерских поступков, что нарочно подстреливали свою лошадь, ч[то]6[ы] козырнуть, что пронзила ее неприятельская пуля. […]

Завтра и особенно послезавтра вплотную начнут бомбардировать Летцещ условился с «Николаем Ивановичем» (японским офицером) вместе туда поехать на автомобиле. Мой попутчик в объездах Пономаренко ухитрился достать немецкую точную карту-двухверстку через раненого нашего офицера от убитого немца-командира; теперь уж, Бог даст, не заплутаемся в наших экскурсиях.

Наблюдая сверхроскошь в лечебных заведениях Красн[ого] Креста и сравнительную] убогость обстановки в наших военноврачебных учреждениях, хочется все это снивелировать и установить лишь один тип помощи страждущим из простого арифметического и практического соображения: что лучше пустить в обиход многомиллионной массы – тысячу ли собольих шуб, или же по стоимости их – сотни тысяч простых полушубков?!

20 ноября. […] В Сохачев[271]271
  Сохачев – уездный город Варшавской губернии, ныне административный центр Сохачевского повята Мазовецкого воеводства (Польша).


[Закрыть] уже прибыл наш 2-й Кавк[азский] корпус; бои под Лодзью продолжаются уже дней 20 беспрерывно; мне представляется, что дерутся не люди, а какие-то тени. […]

21 ноября. […] Дошли до меня слухи, что мой адъютант по поездкам капитан Пономаренко уже слишком позволяет себе эксплуатировать подведомственные] мне санитарн[ые] учреждения в смысле приема всяких даяний… Форменный мошенник, но для эвакуационного дела человек расторопный и полезный; каждое утро он усердно с молитвенником в руках молится перед иконой. Отлично уживаются в человеке религиозность с греховодничеством! И чем плутоватее он, тем набожней!

Ощущается большой недостаток в офицерах, и солдаты остаются в положении овец без необходимого числа пастырей; прапорщики – народ все ненадежный; для увеличения комплекта нижних чинов сокращают число денщиков, доводя их до одного на двух обер– или штаб-офицеров.

Сегодня – Введение во храм Божией Матери; сходил к обедне в костел, где совершал богослужение наш православный священник; хор телеграфистов недурно пел. Солдатики, ставя каждый свечку, преусердно молились. […]

22 ноября. Погода хорошая, 1° тепла[272]272
  +1,25 °С.


[Закрыть]. Из Гольдапа прибыл санитарный поезд с ранеными. Бои разгораются. Командующий армией сегодня в хорошем настроении. Получил от своих из Москвы тревожную телеграмму со справкой о моем здоровье. Давно им не писал; было не до того, и времени не видишь, как оно бежит; а трепанга так много, что голова идет кругом. Отягчающим фактором безрадостной жизни здесь является наша российская склонность друг под друга подкладывать всякую пакость – стремление положить на лопатки не столько неприятеля, против кого ведется война, сколько своего брата сослуживца.

В Россию многие из офицерских чинов усиленно пересылают награбленное в неприятельских городах имущество… […]

23 ноября. […] Встретился с комендантом; передавал мне, что нынешней ночью производил он дозор и обыски по домам, в нек[ото]рых из них оказались скрывавшиеся пруссаки, в подземельях попрятавшие свой живой и мертвый инвентарь; обнаружены подземные кабели, по к[ото]рым неприятелю сообщается все, что у нас делается. Не думаю, ч[то]б[ы] мы могли скоро отсюда продвинуться вперед, а опасение имею, что могут нам устроить то же, что и для армии Самсонова. […]

Приехали представители Петербургского] купеческого общ[ест] ва, привезшие солдатикам и теплую одежду, и всякую всячину. Прибыл на обслуживание армии еще передовой отряд имени русского учительства с уполномоченным Генрихом Фаль– борком[273]273
  Фальборк Генрих Адольфович (1864–1942) – деятель народного образования и библиотечного дела, публицист.


[Закрыть] и старш[им] врачом Гольдбергом, объявившие, что желают работать «на самых передовых позициях»; состав[лен] отряд из интеллигентных] молодых людей; я им объяснил, где они должны находиться, ч[то]б[ы] принести наибольшую пользу для той цели, ради которой предназначен отряд. […]

24 ноября. […] Посетил один из госпиталей, расположившийся здесь в «Hotel Conditorei» со зрительным залом и сценой; в первом размещены б[ольн]ые и раненые, во второй же устраивается батюшкой церковка. По телеграфным донесениям и по наличию приток раненых и б[ольн]ых поражающе пал. По пути встретил группу немецких женщин с детьми, к[ото]рых приветствовал «гут морген», они жалобно просили дать им хлеба и соли. […]

Смещенным от должности оказывается еще и командующий 2-й армией Шейдеман[274]274
  Шейдеман Сергей Михайлович (1857–1922) – генерал от кавалерии (1913), с августа по декабрь 1914 г. командовал 2-й армией.


[Закрыть], недавно получивший «Георгия»; упорно передают, что великий князь – Верх[овный] главнокомандующий – Ренненкампфу в гневе за его неудачные действия побил морду. Давно бы следовало! […]

Вышел приказ главноком[андующ]его армиями С[еверо]-3[ападного] фронта № 235 (секретно) от 18 ноября, предписывающий принятие самых энергичных и суровых мер (до расстрела по полевому суду) относительно бегунцов – воинских чинов всех категорий – для возвращения их в пополнение рядов частей войск; указывается в этом приказе, что в числе раненых нижних чинов имеется немалый процент членовредителей. Ох, эти «чудо– богатыри», «витязи», как называются наши «серые» в газетах! Во внутренних губерниях имеется, как мне передавали верные люди, масса эвакуированных этих «чудо-богатырей» с легчайшими ранениями рук, составляющих объект нежных миндальничаний со стороны наших акробаток благотворительности.

Прискорбное событие[275]275
  Передается о нем в штабе тайком. – (Примеч. автора.)


[Закрыть]: в Брест-Литовске произошел внезапный взрыв 40 тысяч снарядов в складе! Где зарыта собака? Газеты пестрят разжигательскими сведениями о «зверствах» германцев; не верил и не верю я в специальные германские зверства (эти легенды, может быть, и необходимы для подъема духа наших масс!), я верю лишь – в зверства вообще войны!

Комизмом дышит от сообщения о переименовании разных немецких колоний у нас в России на русские названия. Говорят, будто и бывший арестант Рейнбот испросил высочайшее разрешение именоваться по-иному – «Резвым»! […]

25 ноября. […] Разговорился со встретившимся мне интендантом Краевским: он в отчаянии, что мы, и войска в особенности, очутились в пустыне (за разрушением городов и селений), где недели через полторы-две нельзя будет достать уже ни корма, ни других предметов первой необходимости; все надо привозить и привозить; сооружение же у нас подъездных путей – еще в стадии благих пожеланий; все – видно – страшно издергались и дьявольски утомлены. […]

По поводу слухов о мире издан приказ командующего № 203 от 23 ноября, гласящий так: «За последнее время с легкой руки разных зловредных болтунов среди офицеров и нижних чинов нек[ото]рых частей идут разговоры о скором якобы заключении мира, причем называются даже и сроки его заключения. Приказываю объявить для всеобщего сведения, что по воле государя императора мир будет заключен только тогда, когда неприятель будет окончательно разбит и сам запросит мира и пощады. Всякий воинский чин должен думать» и т.д.

А вот приказ еще более интересный – № 204 от 23 ноября: «Из доклада о нападении немцев на окопы одного из полков 84-й дивизии выяснилось, что занимавшие окопы нижние чины оказались почти в беспомощном состоянии, так как окопы были вырыты настолько глубокими, что из них было невозможно стрелять. Напоминаю, что всякий окоп должен быть приспособлен, прежде всего, для удобной стрельбы, и затем уже для укрытия. Приказываю пересмотреть все окопы и устранить замеченные недостатки в отношении удобства стрельбы из них. Сивере». О Святая Русь – это ты!!

А немцы здорово укрепились, наступление наше приостановлено. Лодзь, Прасныш[276]276
  Прасныш – уездный город Плоцкой губернии, ныне Пшасныш, административный центр Пшаснышского повята Мазовецкого воеводства (Польша).


[Закрыть] – в руках немцев; от Кракова они оттягивают значительные силы к югу; фронт наш под Варшавой слишком выровнен по флангам, а не по центру. Вопрос «что думают предпринять немцы?», говорят, очень беспокоит главнокомандующего. Очень жаль, что приходится нам ломать головы над тем, что думают немцы, а не им [над тем], что думаем мы! Сивере как-то выразился, что он очень бы охотно променял одного немца за трех австрийцев! Относительно немцев и их мощи все мои предвидения сбываются.

На место Шейдемана назначен командир 20-го корпуса Смирнов[277]277
  Смирнов Владимир Васильевич (1849–1918) – генерал от инфантерии (1908), в 1908–1914 гг. командовал 20-м армейским корпусом, с ноября 1914 г. занимал должность командующего 2-й армией.


[Закрыть]. Смена командующего и вообще полководцев очень аналогична со сменой публикой врачей, лечащих тяжело больного; ответственная роль и тех, и других совершенно одинакова, и не всегда лавры одержанной победы должны принадлежать последнему в ряде смененных. К[а]к бы личность их сама по себе и не играла значения, отрицать к[ото]рого нельзя; но больше чем личность – полководца ли, врача ли – играет роль общее состояние и физиологическая крепость организма с хорошо действующей нервно-психической системой[278]278
  Тактические приемы полководца и врача, предпринимаемые и тем и другим в угоду публике, также сходны… – (Примеч. автора.)


[Закрыть]. Наш солдат хорош при наших, еще был бы лучше – при немецких начальниках; начальники же наши мыслимы лишь при нашем солдате, при немецком же были бы, думаю, нетерпимы. Правящее наше сословие следовало бы жестоко избить, как революционное, и я от всей души радовался бы его поражению, если бы оно не было сопряжено с большими жертвами для родины. […]

26 ноября. […] За обедом командующего не было – уехал по войскам. За трапезой сидел отставленный от должности один полковник кавалерийский, фон Веттер-Розенталь[279]279
  Веттер-Розенталь Генрих Генрихович (1864 —?) – полковник (1907), командир 3-го драгунского Новороссийского полка в 1912–1915 гг.


[Закрыть], к[ото]рого мы сегодня свидетельствовали на предмет установления его негодности по состоян[ию] здоровья продолжать в данный момент военную службу, ч[то]б[ы] не так уж позорно было этому витязю уезжать в Россию. Среди моих превосходительных соседей по столу велись интимные разговоры; упоминалась фамилия Скоропадского[280]280
  Скоропадский Павел Петрович (1873–1945) – генерал-майор (1912), с октября 1914 г. командовал 1-й бригадой 1-й гвардейской кавалерийской дивизии. Осенью 1914 г. был назначен командиром Сводной кавалерийской дивизии. Гетман Украины (1918).


[Закрыть]; удивлялись, как ему дали какую-то крупную часть; оказывается – место было создано для него; «дело», говорят, простое: поезжай в ставку Верховного главнокоман[дующ]его, если есть там заручка – дадут любое место, и это теперь гораздо легче-де делается, чем в японскую войну – теперь безо всякой необходимости] сноситься с министром финансов, контролем внутренних дел и пр. И передавалось это беседующими благодушным тоном, безо всяких признаков раздражения и возмущения, когда у меня все нутро перевертывалось. Молодцом еще считают того, к[ото]рый какими бы то ни было подлыми средствами и путями, но лишь только бы добился теплого местечка или такого назначения, к[ото]рое по сравнительной] своей высоте возможно более бы контрастировало и не соответствовало убогости его служебных достоинств. Это ли не цинизм и не моральное растление?! Такие ли порядки и у «варваров»-немцев? Не думаю. А казнокрадство, жульничество и недобросовестность в исполнении общественн[ого] или государств[енного] дела доходят ли до таких Геркулесовых столпов у этих «варваров», как у нас? Тоже сомневаюсь. Был ли бы так долго терпим у «варваров» на своем ответственном посту такой всеми также уже давно признанный мерзавец и негодяй как Ренненкампф, до погубления им двух армий еще в мирное время содеявший так много зла[281]281
  А эти революционеры вроде Зуева и Федяя?! – (Примеч. автора.)


[Закрыть]? […]

27 ноября. […] Стоим все в той же Помпее, где суждено нам, пожалуй, прозимовать. Для наступления] нашего германцы противопоставили, очевидно, непреодолимые преграды. В полдень – очаровательный вид озера и окружающей природы; наши солдатики катаются на лодках, да еще с парусами; Боже, как хорошо! Забываешь, что осень, чувствуешь дыхание весны. Относительно нашего положения на театре военных действий в газетах – сплошное вранье и бахвальство. Немцы бросают нашим солдатам воззвания, приглашающие их сдаваться, с обещанием, что «мы будем вас пропитывать»!

28 ноября. […] Поступило донесение – жалоба командира 26-го стрелкового Сибирск[ого] полка на то, что немцы стреляют разрывными пулями, да еще по санитарам с ранеными! При приказе командующего приложено объявление штаба Верховн[ого] главн[окомандующ]его, гласящее: «В штаб Верх[овного] главнокомандующего поступили от родителей просьбы возвратить им детей, бежавших на театр военных действий. Сим объявляется, что все лица, к[ото]рым известно местопребывание нижеупомянутых детей, обязаны передать таковых или указать местной полиции для отправления детей на родину» (следует список, все 4 – гимназисты, из коих трое – 13, а один – 15 лет).

Прибыл генерал-квартирмейстер при главнокомандующем Данилов[282]282
  Данилов Николай Александрович (1867–1934) – генерал от инфантерии (1914), с июля 1914 г. занимал должность главного начальника снабжений армий Северо-Западного фронта.


[Закрыть]. Произвел на меня весьма хорошее впечатление.

Господи Ты мой милостивый! Что я узнал сегодня от командующего: прохвост Ренненкампф в последнем сражении уложил 56 тысяч человек, потерял 149 пушек и весь обоз!! Это ли не кошмар действительности?! Воображаю, как торжествуют германцы! Много рассказано было о мошенничестве этого бубнового туза, к[ото]рого лишили под конец права заключения четырехмиллионного контракта с жидами на поставку фуража и проч. У генерала Янова имеются все обличающие означенного мерзавца документы. И передаются рассказы о всех художествах его безо всякого раздражения, а так покойно, как какой-либо анекдот[283]283
  Янов рассказал, между прочим, как при отступлении из-под Инстербурга командир 72-го полка добежал до самой Москвы… (примеч. автора). Имеется в виду 72-й пехотный Тульский полк. Инстербург – город в Восточной Пруссии (Германия), ныне Черняховск, административный центр Черняховского района Калининградской области (Россия).


[Закрыть]. Вот где надо искать истинных революционеров России!! Уверяют, что он, назначенный пока в распоряжение военного министра, впредь до высочайшего приказа, «еще выплывет» (sic!) и в Сибирь не пойдет. […]

29 ноября. […] Приказ командующего за № 201, весьма показательный для переживаемого нами гнусного момента: войска наши недели через две обречены будут на новую голодовку, также и лошади, а если грянут морозы, то перемерзнут все! Интендант признается по душе, что он и представить себе не может, как в занимаемых нами пустынях в ближайшем будущем можно хоть мало-мальски обеспечить войска провиантом и фуражом; выручить может только какой-нибудь dens ex machine?[284]284
  «Бог из машины» (лат.).


[Закрыть], а то страшно и заглядывать вперед, т[а]к к[а]к для нас обстоятельства складываются безнадежно; до половины солдат сапоги носят совсем развалившимися. Обмундирование и снаряжение заготавливалось-то на 2 миллиона людей, а явилась-то потребность для 8 миллионов! […]

Вечером отправился по кромешной тьме в церковь Св. Марка, где наш священник служил всенощную; солдатики усердно молились, каждый из них ставил свечу и клал посильную лепту на тарелку. […] Силен наш солдатик[285]285
  На потребу движущему его аппарату. – (Примеч. автора.)


[Закрыть], по-видимому, цельностью своего миропонимания, чуждой всяких сомнений и колебаний. А открой ему глаза на действительность – и получится то же, что с верховой вьючной лошадью, к[ото]рая осознала бы свои силы и перестала бы слепо подчиняться велению вожжей и кнута! […]

30 ноября. […] С запада целый день доносились глухие раскаты артиллерийской пальбы. За всю текущую кампанию не слышу среди солдат ни песен, ни звуков родной гармоники; вместе с тем не вижу у них и той подавленности и уныния, что наблюдались в японскую войну. К вечеру слышались сильные взрывы; сначала думали, что это бомбы с немецких аэропланов, но потом объяснили, что это дело наших рук: что-то разрушали. Трусишка д-р Щадрин поспешно стал надевать на рукав повязку Красного Креста!

К ужину возвратился командующий, бывший весь день в объезде. Только почти и разговору было, что о босоножии наших витязей и об изыскании скорейших способов снабжения их сапогами. В армии теперь у нас до 350 тысяч чел[овек]; телеграфировали сначала о высылке 200 тысяч сапогов, теперь просим выслать хотя бы 100 тысяч. В России, говорят, нет в настоящее время ни достаточного] количества кож, ни рук для изготовления из них обуви. Трагедия!

ДЕКАБРЬ

1 декабря. […] Легкий морозец при продолжающемся бесснежии[286]286
  С полудня – мокропогодица. – (Примеч. автора.)


[Закрыть]. Что за дикий приказ главнокомандующего от 8 ноября за № 183: «ввиду полезного действия риса на желудок, в особенности при некоторых родах желудочных заболеваний, приказываю ежедневно на одну из варок делать суп, в к[ото]рый, кроме овощей и других приварочных припасов, класть по шести фунтов риса на каждые сто чел[овек], каковое количество с 15 ноября сего года отпускать сверх указанной дачи круп того или другого сорта…» […]

2 декабря. […] Продолжаю осмотр госпиталей. Завтра чуть свет еду в Августов для осмотра госпиталя № 495 с таким расчетом, ч[то]б[ы] на автомобиле успеть к вечеру того же дня возвратиться в Марграбово. Нелепые требования, ч[то]б[ы] госпиталя при погрузке в санитарн[ые] вагоны б[ольны]х и раненых обязательно снабжали их полной амуницией и сапогами, хотя бы раненые были с ампутирован[ными] ногами, и это в такое время, когда на позициях люди – босые!! Наша своеобразная российская приверженность «к порядку»! […]

3 декабря. Серый день. В 9 часов выехал в Августов, куда лихо прикатил уже через час. Госпиталь нашел в большом порядке. Главный врач Авербург на высоте своего положения.

В госпитале лежит 13-летний малыш, бежавший от родителей на войну. Вчера же были еле-еле выпровожены на позиции из госпиталя офицеры со столь часто у них развивающейся болезнью febris loderans[287]287
  Симуляция (лат. ирон.).


[Закрыть].

После обеда выехал прямо на Марграбово, пролетевши расстояние верст в 70 в течение как[их]-либо 2 часов. Ужасно я разбиваюсь в этом шумном автомобиле! Хоть и очень устал, но пошел ужинать. За столом сидел прибывший Каульбарс[288]288
  Каульбарс Александр Васильевич (1844–1929) – барон, генерал от кавалерии (1901), член Военного совета (1909), в 1914–1915 гг. являлся заведующим организацией авиационного дела в армиях Северо-Западного фронта.


[Закрыть]. Смотрел я на сего старца, взысканного судьбой, и думал, болеет ли он душой и сердцем хоть в малейшей степени за переживаемые матушкой Россией невзгоды?! Увы! Патриотизм нашей высшей бюрократии не выходит за рамки ее карманного благополучия.

По необходимости пришлось беседовать с «гнидой»[289]289
  Имеется в виду полковник А.О. Завитневич.


[Закрыть] … Эта сволочь, держащая нос по ветру, не преминула поставить точку над «i», заметивши, что-де Будберг, наш теперешний начальник штаба, не любит врачей! Отсюда, значит, разумей и держи себя «смирно»! […]

4 декабря. […] Сейчас только получил потрясающее известие: застрелился полковник Краевский, наш интендант, человек, безусловно, хороший; я не обманулся в предвидении: мне за последнее время при встречах с ним всегда казалось, что он или сойдет с ума, или покончит с собой; он страшно болел душой за необеспеченность нашего солдата предметами первой необходимости и мрачно взирал на ближайшее безотрадное и безнадежное в этом отношении его будущее[290]290
  Сильное впечатление на него произвела на позициях потрясающая картина нужды солдатской… – (Примеч. автора.)


[Закрыть]; застрелился он на моем любимом для прогулок месте – кладбище! Это именно он был той фигурой, к[ото]рая рано утром ежедневно прогуливалась внизу по берегу озера, когда я постоянно в это время прохаживался возле кладбища к обрыву. Да будет тебе земля пухом, несчастный страдалец, не обладавший толстой кожей переживших тебя сослуживцев! […]

5 декабря. […] Заехал ко мне уполномоченный Всероссийского союза Н.Н. Ковалевский и сообщил, что дела наши под Варшавой – неважны; позавчера взят немцами Сохачев. Насколько предусмотрительными оказались немцы, устроившие заблаговременно в каждом селении у себя крепости и редуты, обеспечившие себя целой сетью жел[езно]дорожных и шоссейных путей, приведя в оборонительное состояние все проходы между озер и лесов, настолько лаптеплетами оказались мы, срывши крепости, защищавшие когда-то Варшаву; я не сомневаюсь, что здесь действовали высокосановные предатели… […]

6 декабря. […] Есть ли надежда по окончании войны на ослабление полицейского характера нашей государственности? Едва ли, мне кажется, особенно если окончится победой для нас; post hoc ergo propter ho[291]291
  После этого – значит по причине этого (лат.).


[Закрыть] будет неизбежным логически заключением для нашего правящего класса. Глубоко обидно и больно. Поставленная во главе медицинской части полиция вон из кожи лезет, ч[то]б[ы] с садическим сладострастием натешиться здесь над нами – врачами; этого чувства не чужд и властный элемент. Свое порабощение тем не менее переношу я терпеливо, как ни противно мне постоянное лицезрение этой полицейской сволочи… […]

7 декабря. […] Наступившее затишье в боевых действиях заметно усилило писанину. Сегодня или завтра отправляюсь, между прочим, в местечко Шиткемен[292]292
  Шиткемен – деревня в Восточной Пруссии (Германия), ныне Житкеймы в Голдапском повяте Варминско-Мазурского воеводства (Польша).


[Закрыть] для осмотра немецкого лазарета, ч[то]б[ы] выяснить, согласно данному мне предписани., выполняет ли он свое прямое назначение и «не занимается ли другим делом». […]

8 декабря. […] Рано утром на автомобиле с Пономаренко выехал проводить инспекторский смотр госпиталей – в Ковален, Гольдап, Шиткемен, Филипово. Сначала отправился через Ковален в Шиткемен осматривать немецкий лазарет, внушивший нашему начальству подозрение относительно своей благонадежности. Из Гольдапа на Шиткемен дорога, между прочим, пролегала по королевскому охотничьему лесу с обильно водящимися в нем оленями, кабанами, сернами и т.п. живностью. […]

Настоящая война открыла дорогу многим из опороченных по суду сановник[ов] вроде Курлова[293]293
  Курлов Павел Григорьевич (1860–1923) – генерал-лейтенант (1910), в 1909–1911 гг. командовал Отдельным корпусом жандармов, был уволен после убийства П. А. Столыпина. В 1914 г. был возвращен на службу, состоял при главном начальнике снабжения армий Северо-Западного фронта, был назначен генерал-губернатором Восточной Пруссии, но не вступил в должность из-за отступления русских войск.


[Закрыть], назначенного куда-то чуть ли не генерал-губернатором. А наш «Резвой»?! […]

9 декабря. Запорошило снежком. Окончил осмотр 501-го госпит[аля]. Пообедал в Рижском питат[ельно]-перевяз[очном] отряде, вся администрация коего говорит на ломаном русском языке; представители ее перед отправлением на войну представлялись государыне императрице. Расставаясь с деятелями этого отряда, я спрашивал себя: враги они наши или друзья?

Выехал на Ковален, откуда – на Филипово, в 316-й госпиталь. Хороший ансамбль работников; главн[ый] врач – тюфяк! Ночевка ужасно утомляет меня предупредительностью ко мне всех чинов посещаемых мной учреждений. […]

10 декабря. Зимний пейзаж; выпало порядочно снега, буксующего колеса автомобиля. Выехали утром на Ковален; на пути, как и вчера, сплошные картины Помпей. Горят мельницы и немецкие промышленные заведения.

Осмотрел 397-й госпиталь – прекрасно поставленный. У врачей в комнате летает канарейка, к[ото]рую они спасли от холода и голода. […]

Пообедавши в дружной и хорошей компании, выехал восвояси. Снег и вьюга. Уже стемнело, когда прибыл в Марграбово.

Раненых в госпиталях сравнительно] очень мало. Боевое затишье. Тифозных прибывает порядочно. […]

11 декабря. […] С наступившим затишьем наши всесильные преторианцы накопившуюся в них энергию злобы и ненависти разряжают не на внешнем, а на внутреннем своем враге – на подчиненных, среди них не на последнем месте оказываются врачи[294]294
  Так неудачливый муж вымещает свою злобу на жене!! – (Примеч. автора.)


[Закрыть], являющиеся всегда весьма подходящим объектом травли… У нас в России, кажется, к[а]к нигде, охотятся на людей, как на куропаток. Наш «Кувшинное рыло», полицмейстер-начальник отдела, дал мне «добрый совет» не особенно-то в разговоре с начальником штаба и командующим защищать врачей, т[а]к к[а]к-де получаются от этого лишь невыгодные для них результаты!.. […]

За обедом в отсутствие Сиверса и Будберга – свободный разговор о немецком засилье – о немыслимости коренной эмансипации от него, когда при самом дворе-то властвуют немцы – всякие Фредериксы и проч. Ренненкампф свободно себе разгуливает по Невскому проспекту… А его давно бы следовало повесить… […]

12 декабря. […] Буханье оказалось действительностью: объявлено, что мы сегодня перешли в наступление. Приток раненых ожидается на Видмины[295]295
  Видминен – деревня в Восточной Пруссии (Германия), ныне Видмины в Гижицком повяте Варминско-Мазурского воеводства (Польша).


[Закрыть] и Арис[296]296
  Арис – город в Восточной Пруссии (Германия), ныне Ожиш в Пишксом повяте Варминско-Мазурского воеводства (Польша).


[Закрыть]. Не вижу я и на этот раз в этом наступлении ничего художественного: ухлопаем целую уйму своих и такую же – немцев, и опять останемся на своих местах[297]297
  Всякие наши предприятия здесь на войне, да и вообще наше государственное строительство в мирное время мне всегда представляются в широком лишь масштабе такой же процедурой кладки печи, которую у меня ставили в доме: рабочий на одном углу печки не знал, что делает товарищ на другом… Делали, ч[то]б[ы] только делать… – (Примеч. автора.)


[Закрыть].

Утром был на молебне по случаю открытия лазарета имени русского учительства. Прекрасная погода. Солдатики катаются на салазках с горы.

13 декабря. […]. Канонады не слышно. Разослали автомобили и [с] наряди[ли] поезд за ранеными. […]

Вышло так, как я и ожидал: вчерашнее наше наступление окончилось для нас печально: в двух Сибирских стрелков[ых] дивизиях 3-го корпуса ухлопано до 3 тысяч человек; 26-й полк[298]298
  26-й Сибирский стрелковый полк.


[Закрыть] должен был перейти версты в 2–3 ширины болото, что и совершил, но запутался в лесу и попал в засаду – два батальона расстреляны; теперь опять предстоит переходить это же болото… Все как-то делается у нас несвязно, несогласованно, недружно… Суеты же беспредметной слишком много, все горячатся, потому что горячится начальство[299]299
  Стараются только побивать рекорд на быстроту без рационального полезного ее практического применения… – (Примеч. автора.)


[Закрыть]; как это все похоже на ту суету, к[ото]рую приходится наблюдать врачу у постели серьезно б[ольно] го среди окружающих его лиц; несчастный врач, поддающийся воздействию этой суеты, забывающий вследствие] того правильно вести свою линию, разменивающийся на компромиссы вместо того, ч[то]б[ы] властной рукой устранять всякую ярмарку и бессмысленный гвалт. При боях у нас начальство вместо того, ч[то]б[ы] вести свое прямое дело к сокрушению противника, начинает совершенно иногда зря быть очень внимательным к тому, что там-то и там-то не моментально вывозятся раненые, что виноваты в этом случае только одни врачи, и начинает писать губерния!.. У семи нянек остается дитя без глазу… Сепаратное, в сущности, действие Красн[ого] Креста вносит еще больше путаницы и суматохи. Нет у нас спокойствия, выдержки, обдуманности…

Дивизии наши теперь растаяли до 9–10-тысячного состава, и во всей армии лишь до 175 тысяч штыков. А каких штыков? Некомплект в частях пополняется людьми из запасных батальонов безо всякого соображения, а чисто механически; партии не сортируются, а разбиваются; в результате получается, что в пехоту назначаются кавалеристы и артиллеристы, в артиллери[ю] – пехотинцы и кавалеристы, в кавалери[ю] – артиллеристы и пехотинцы. […]

14 декабря. Отличная погода; небольшой мороз; холмы и долины укрылись снежной пеленой. В 9 часов утра на автомобиле выехал на Лык, ч[то]б[ы] через него попасть в Грабник[300]300
  Грабник – деревня в Восточной Пруссии (Германия), ныне в Элкском повяте Варминско-Мазурского воеводства (Польша).


[Закрыть] в штаб 3-го Сибирск[ого] корпуса; около полудня был уже в штабе. С корпусным врачом отправились на осмотр двух лазаретов 8-й дивизии, стоящих один – недалеко от Грабника, другой же – в Росткене[301]301
  Росткен – деревня в Восточной Пруссии (Германия), ныне Ростки Байтковские в Элкском повяте Варминско-Мазурского воеводства (Польша).


[Закрыть] (к СЗ), а также и главного перевяз[очного] пункта той же дивизии в Талькене[302]302
  Талькен – деревня в Восточной Пруссии (Германия), ныне Тальки в Элкском повяте Варминско-Мазурского воеводства (Польша).


[Закрыть]. Уже стало темнеть, когда выехал на Видминен, где расположился Саратовский лазарет Красн[ого] Кр[еста] и лазарет 64-й пех[отной] дивизии. Поездку на главн[ый] перев[язочный] пункт в Талькен пришлось совершить в двуколке, так как с шоссе нельзя было туда уже ехать в автомобиле; в воздухе реял привязной аэростат 8-й Сиб[ирской] дивизии, по к[ото]рому шла мерная артиллерийская канонада со стороны неприятеля.

В Видминене заночевал. При лазарете 64-й дивизии служит доброволкой-сестрой г-жа Гурко, супруга командира 6-го корпуса[303]303
  Гурко (Мартынова) Эмилия Николаевна (1860–1918) – первая жена генерала В.И. Гурко, дочь убийцы М.Ю. Лермонтова.


[Закрыть] – вопреки закону! Врачи очень бы желали от нее отделаться, терпя от нее засилье. Советовал врачам «терпение и терпение»; после войны сочтемся! Теперь же будем хоть в качестве денщиков у наших марсов, только бы они победили! […]

15 декабря. Долго отогревали замерзшую машину автомобиля, на к[ото]ром лишь около 2 часов дня удалось выехать на Арис через Лык (около 60 верст). Природа кругом – дивная: хвойные леса, озера, холмы, долины… На полдороге от Лыка – местечко Клаусен[304]304
  Клаусен – местечко в Восточной Пруссии (Германия), ныне Клусы в Пишском повяте Варминско-Мазурского воеводства (Польша).


[Закрыть], где питательный пункт.

В Арис приехал в 4 часа Осмотрел два лазарета 7-й Сиб[ирской] дивизии. Скоро смеркалось. Пришлось заночевать, ч[то]б[ы] завтра чуть свет отправиться на главный перевяз[очный] пункт 7-й Сиб[ирской] дивизии в Пьянкен[305]305
  Пиенткен – деревня в Восточной Пруссии (Германия), ныне Пентки в Элкском повяте Варминско-Мазурского воеводства (Польша).


[Закрыть] верстах в 5 к северу от Ариса и в передовые перевяз[очные] пункты 27-го и 28-го полков в деревню Дроздовен[306]306
  Дроздовен – деревня в Восточной Пруссии (Германия), ныне Дроздове в Пишском повяте Варминско-Мазурского воеводства (Польша).


[Закрыть]. Мой коллега передает, что он только тогда и был покоен, когда был старшим врачом полка, т[а]к к[а]к находился вне пределов досягаемости для всякого начальства, к[ото]рое на передов[ые] пункты никогда уже не заглянет; высказывает удивление, что я – первый из начальствующих] лиц еду туда… […]

16 декабря. […] Просткенские высоты и перешеек Пржикоп в руках еще неприятеля. Рано утром на лошадях (так как в автомобиле не по шоссе ехать было невозможно) отправился в Пьянкен на главный перевязочный пункт 7-й пех[отной] Сибирск[ой] дивизии, откуда заехал в штаб ее, расположенный] в Турах[307]307
  Гура – деревня в Восточной Пруссии (Германия), ныне в Пишском повяте Варминско-Мазурского воеводства (Польша).


[Закрыть]. Познакомился с начальником дивизии (Трофимовым?)[308]308
  Трофимов Владимир Онуфриевич (1860–1924) – генерал-лейтенант (1914), с августа 1914 по апрель 1915 г. командовал 7-й Сибирской стрелковой дивизией, в 1915–1917 гг. – 3-м Сибирским армейским корпусом.


[Закрыть]. Поразговорились с ним; настроение его, вследствие неудачной затеи 12 декабря, стоившей крупных напрасных жертв людьми, было мрачное; уверяет, что он был против нее, к[а]к весьма рискованного предприятия; все проделанное имело мотивом, ч[то]б[ы] хотя что-н[и]б[удь], да делать, только бы не стоять в бездействии; известная, не раз повторяющаяся история, практикуемая нашими военачальниками, коим так свойственны непродуманность в средствах и конвульсивность в действиях! Им чуждо золотое правило ne noceas[309]309
  Не навреди (лат.).


[Закрыть], к[ото]рое так часто нарушается неопытным, невыдержанным, неуверенным в себе врачом[310]310
  Начальник дивизии признавался по душе, что не может спать покойно по ночам, ожидая прорыва немцев через редкую паутину расставленных на широком фронте (до 25 верст!) сильно растаявших частей дивизии, в к[ото]рой не наберется теперь и 10 тысяч штыков! – (Примеч. автора.)


[Закрыть]!