Текст книги "Клеймо зоны"

Автор книги: Василий Орехов (Мельник)

Соавторы: Сергей Осипов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Глава 8

Как просто и буднично он это сказал: «И еще столько же поляжет». Ксанта повторяла фразу Москита про себя и никак не могла понять ее до конца. Как будто он говорил на другом языке.

Совсем недавно погиб Пифа, напарник и, наверное, друг ведущего – тело, скорее всего, еще не остыло, а Москит о нем уже и думать забыл. Или, по крайней мере, делает вид, что забыл. Впрочем, может быть, в Зоне так и надо?

Говорят, что в горах на высоте от шести тысяч метров тоже включается совсем иная мораль. В смертоносном разреженном воздухе каждая сэкономленная капля быстро тающих сил – дополнительный шанс вернуться в оставленный у подножия базовый лагерь. Нет возможности тащить на плечах тело погибшего спутника или тянуть вниз раненого и обмороженного друга, который все равно истечет кровью до прибытия спасателей. И закоченевшие тела так и остаются лежать в вечных снегах, в какой-то сотне метров от вершины. Ксанта раньше не слишком верила в подобные истории – да, разум понимает, что незачем погибать обоим там, где один еще может выжить, но люди, наверное, потому и называются людьми, что не всегда поступают, как велит инстинкт и холодный расчет.

Похоже, что и в Зоне царят те же высокогорные законы. Кто-то принимает их и разумом, и сердцем, но только не она. Нет, не она.

Москит вел группу осторожно. Время от времени приказывал остановиться, выходил вперед и долго изучал грунт перед собой. В такие моменты он больше всего походил на опытную розыскную собаку, которая идет по следу преступника, идет хорошо, уверенно, но изредка замирает на месте, осторожно нюхает воздух, пытаясь поймать ускользающий запах. Иногда проводник разбрасывал вокруг подозрительного места гайки на длинных вощеных шнурках – из рассказов Костика Ксанта знала, что именно так сталкеры определяют аномалии. На ее взгляд, ничего опасного там обычно не было, но она послушно обходила стороной вполне мирные изгибы тропы и тихие опушки, повинуясь командам Москита. Вряд ли опытный проводник стал бы перед ними рисоваться, но Кузнец, конечно, именно так и думал – пару раз она ловила его насмешливый взгляд. Раздавленный, словно консервная банка под каблуком, нос БТРа, конечно, впечатлил его, но ничему не научил.

Лес кончился неожиданно, будто великан неуклюже отсек кусок зеленого моря гигантским ножом. Ксанта от удивления остановилась сама, не дожидаясь приказа.

– Стоп, – подтвердил Москит. – Не будем нарываться. На Свалке всегда найдутся желающие пострелять по движущимся мишеням.

– Мародеры? – спросил Денис.

– Здесь и без них уродов хватает.

Проводник опустился на одно колено, достал бинокль.

Холмистая равнина, поросшая частоколом бурой, пожухлой травы, недалеко от края леса была завалена грудами насквозь проржавевшего железа. Кое-где в уродливых остовах еще можно было опознать фюзеляж вертолета или кузов грузовика, но по большей части здесь валялись совершенно бесформенные кучи рыжего металлолома, оплывшего разноцветными потеками окислов. Терриконы ржавого хлама громоздились без всякой системы; казалось, что когда-то на поле сошлись в жарком бою две механизированные армии, и теперь о некогда грозных боевых машинах и свирепом сражении напоминали лишь рассыпающиеся в труху каркасы.

И над всем этим кружили вертолеты. Два старых знакомца – еврокоптер «скай фокс» и Ми-28Н.

– Что здесь случилось? – спросила Ксанта. – Военные действия?

Москит покачал головой:

– В восемьдесят шестом ликвидаторы свозили сюда облученную технику, потом вообще весь горячий мусор. После Второго взрыва тут еще и выбросы порезвились. Одно слово – Свалка. Место не то чтобы сильно опасное, но неприятное. И летуны чего-то никак не успокоятся. Обычно они предпочитают долго в Зоне не крутиться…

– Почему? – спросил Денис. – Что, крутые сталкеры по Зоне с «Иглами» ходят?

– С чем тут только не ходят…

Вертолеты двигались над Свалкой по странным сходящимся траекториям, выписывая в воздухе огромную многолучевую ромашку. Изредка то один, то другой зависали над землей неподвижно, словно пилоты пытались нащупать что-то невидимое.

– Детекторы поплыли, – с удовлетворением отметил Москит и, не дожидаясь вопросов, объяснил: – Детекторы аномалий на такой скорости бесполезны. Объем ловят, а расстояние, радиус поражения – уже нет. У них сейчас в кабинах небось сплошной звон стоит, как на колокольне.

– Разве плеши опасны для вертолетов? – спросила Ксанта. – Я слышала, что…

– Ваша научная братия много знает, слушай больше. На Болоте есть такие гравиконцентраты, что на сотню метров вверх пробивают. На Свалке, конечно, таких мощных не бывает, но здесь и другого дерьма навалом. Про птичьи карусели слышала что-нибудь?

Про гравиконцентраты и карусели Ксанте рассказывал Костик. Доктора Цвангера и других ученых с биостанции аномалии интересовали куда меньше мутантной фауны. Но уточнять она не стала. Не пришло еще время для откровенного разговора.

– Слышала.

– То-то. Конечно, мелочевка всякая вертушкам не страшна – все равно что в легкую турбулентность попал. А большие… Там уж как повезет.

Низкое утреннее солнце пробивалось из-под нависших туч, совсем не по-осеннему согревая мрачное безумие Свалки. Роса, от которой чуть ли не насквозь промокли тяжелые армейские ботинки и штаны, начала высыхать, расплылись и помутнели очертания ржавых скелетов впереди – земля парила. Легкий ветер пах сырой почвой и мокрым железом.

– Опа! – Не отрываясь от окуляров, Москит вдруг ткнул пальцем в небо. – Смотрите! Попался!

Носатый «Миль» на очередном вираже вдруг вздрогнул, неуверенно дернулся и стал медленно крениться на правый бок. Мерный гул турбины изменился, движок взвыл на форсаже – даже здесь, за несколько километров от места событий, звук ощутимо бил по нервам. Тяжелый вертолет подпрыгнул в воздухе – большая железная водомерка на мутной глади бесконечного небесного пруда, – выровнялся на мгновение и тут же накренился снова. Неведомая сила не отпускала.

Винты отчаянно рубили плотную утреннюю дымку, машина переваливалась с боку на бок, как дикий зверь, попавший в силки, и не могла освободиться. Что-то неумолимо тянуло «Миль» в ту сторону, куда ему совсем не было нужно, и потому он боролся изо всех сил. Странно и жутко выглядела эта борьба: красивый грозный боевой вертолет казался беспомощной игрушкой в руках невидимого гиганта. Рядом крутился еврокоптер, пилоты «скай фокса» не знали, как помочь коллегам, наверное, сыпали советами по рации, но летчикам Ми-28Н было не до них. Кузнец представил стоящий сейчас в эфире мат-перемат и удовлетворенно ухмыльнулся.

«Миль» почти смог вырваться. Судорожные рывки, сопровождаемые надрывным стоном работающего на пределе двигателя, постепенно помогали вертолету выбраться из зоны действия птичьей карусели. Но центробежные силы продолжали яростно испытывать машину на излом и смятие, и усиленный корпус, способный выдержать попадание двадцатимиллиметрового снаряда, наконец поддался. Изящный, словно бушприт древнего парусника, хвост «Миля» надломился и повис, тяги заднего винта моментально оборвались, и малые лопасти, прокрутившись по инерции еще несколько секунд, остановились.

Опытный пилот тут же попытался выключить основной винт и перевести вертолет в аварийное планирование, но было поздно. Ми-28Н завертелся на месте, все быстрее и быстрее раскручиваясь в сторону, противоположную вращению ротора. Раненая боевая машина пошла вниз, и только мастерство летчика спасло ее от жесткой посадки. Отстрел лопастей винта сработал штатно, за секунду до приземления: вертолет пропахал землю, вращаясь в облаке грязевых брызг и сорванного дерна, проскользил на брюхе десяток метров и остановился. Турбина хрипло свистела, медленно затухая после неимоверных перегрузок, из-под втулок ротора потянулся сизый дымок. Ткнулся покореженным винтом в землю сломанный хвост. Пилоты суетились внутри кабины, отстегивая крепления спасательной системы кресел.

В богатой коллекции железных остовов Свалки появился еще один экземпляр.

– Видишь, Кузнец, как оно бывает, если слишком полагаться на умное железо? – Москит опустил бинокль. – Ребята вон тоже поверили в детекторы.

Как ни хотелось Денису посмотреть поближе на экзотическое кладбище ржавой техники, проводник повел группу в обход. На Свалке, мол, и так есть на что полюбоваться, а в лабиринте ржавого металла слишком много аномалий.

– Да и спрятать среди всего этого железа можно целый батальон. Там и мародеры пасутся, и кланы, бывает, друг другу хвосты накручивают. Лучше не соваться. Но ты не переживай, местных чудес насмотришься еще. Здесь на каждом шагу такое попадается, что впечатлений надолго хватит.

Сталкерская тропа тянулась по краю технокладбища, время от времени ныряя в разросшийся бурелом бывшей лесополосы. Здесь Москит вел группу почти не сходя с проторенного пути. Только раз он замер в паре метров от рухнувшего рядом с тропой сухого дерева, постоял в задумчивости и, пробормотав: «Да ну, на хрен!» – приказал идти в обход.

Через пару часов, когда ржавое поле давно осталось позади, Москит свернул в сторону. Обычным шагом Ксанта преодолела бы это расстояние минут за двадцать, максимум за полчаса. Группа миновала небольшой перелесок с усохшими, больными на вид деревьями и буйно разросшейся травой, которую проводник строго-настрого запретил трогать руками. Ксанта отводила опасные стебли наскоро обломанным сучком, Кузнец, рисуясь, – стволом АКМК. Под ногами все время что-то потрескивало, резкий запах озона бил в ноздри, казалось, он давно пробрался внутрь головы и спрятался между висками, пульсируя в такт биению сердца. Голова заболела почти сразу, и с каждым новым глотком озона боль становилась все сильнее.

– Голова просто раскалывается, – пожаловалась Ксанта. – Это нормально?

– Здесь – да, – ответил Москит.

Кузнец с ожесточением потер лоб, но ничего не сказал. У него тоже гудело под черепом, как после хорошей попойки, но признаваться в этом он счел ниже собственного достоинства. Еще чего не хватало!

Наконец травяные заросли расступились – они вышли на широкую просеку. Москит обернулся:

– Смотри, Кузнец, вот тебе настоящая местная экзотика, а не какое-то ржавье.

Когда-то по краю леса от станции тянулась линия электропередачи высокого напряжения – к понижающей подстанции, а то и прямо в Киев, в общеукраинское энергокольцо. Когда случился Первый взрыв, линию отключили, потом, после заключения Четвертого энергоблока в бетонный Саркофаг и ремонта ЧАЭС, запустили снова. Мощная ударная волна Второго взрыва прокатилась по широченной, как городской проспект, просеке. Столбы ЛЭП скрутило и разметало, словно горелые спички.

На одну из покалеченных опор как раз и указывал Москит. Бетонированные у основания ноги стальной мачты подломились, выворотив целую гору земли. Впрочем, сейчас, через столько лет после катастрофы, дожди и ветер уже превратили эту гору в небольшой холмик. Они же вымазали неряшливыми потеками некогда стройные железные фермы, обратив болты и крепления в ржавые нарывы.

Строгие, рациональные металлоконструкции превратились в гигантский уродливый скелет, как будто провалившегося миллионы лет назад в асфальтовую яму динозавра откопали и выставили на всеобщее обозрение в палеонтологическом музее.

Только вот мертвым этот скелет отнюдь не был. Лопнувшие провода лежали рядом с поваленными опорами – лохматые, поросшие чем-то бурым, похожим на водоросли или старое мочало, они напоминали такелаж выброшенного на берег парусника. Один из них вдруг шевельнулся.

Ксанта вскрикнула от неожиданности.

Толстый кабель медленно изогнулся, словно гигантская сонная змея. Свешивающееся с ветхих конструкций рыжее мочало ржавых волос лениво колыхалось, в воздухе повис едва слышный гул. В голове застучало сильнее, и внезапно провод дернулся снова. С резким щелчком над прогоревшей изоляцией возникла и лопнула сверкающая голубоватая сфера.

– Здесь все пропитано электричеством, – сказал Москит. – Помните, как трава под ногами трещала? И озоном несет, как после грозы, и голова оттого же болит. Зато контактных пар и электр нету, стоит им зародиться – сразу разряжаются на общее поле. Можно бродить спокойно.

Кабель опять шевельнулся, стрельнув целым ворохом искр. Опять заломило в висках. Ксанта потерла их пальцами, поморщилась и спросила:

– И так теперь все время будет?

– Нет, конечно. Скоро пройдет. А как отойдем от этой гигантской розетки, встанем на привал. Отдохнете. Мозги, чай, не казенные. После выброса здесь любую электронику жжет напрочь, не то что голову. Но сейчас вполне можно пройти.

– Почему именно здесь? – вдруг спросил Кузнец. – Нельзя было обойти?

– Нельзя, – процедил проводник сквозь зубы. – Объясняю в последний раз: вы – туристы, самостоятельно ходить по Зоне не умеете в принципе. Вести вас можно только вдвоем: один бродяга за ведущего, второй – за отмычку. Мой напарник, если ты помнишь, погиб.

– Я… – начал Кузнец.

– Цыц! Слушай, раз спросил. Пифа погиб, а вести двух новичков напролом в одиночку – значит стопроцентно положить вас на маршруте. Ясно? Поэтому мы специально идем такой дорогой, где шанс напороться минимальный. Может быть, здесь не очень приятно находиться, но от некоторых невидимых ловушек – скажем, от электрических – мы гарантированы. У меня не сто глаз, и за всем уследить я не могу. А мне отчего-то очень хочется довести вас живыми. Смекаешь, умник?

К удивлению Ксанты, отповедь Москита на Дениса подействовала. Вряд ли он устыдился своей назойливости, но выволочка на глазах у подруги – причем выволочка по делу – немного сбила с него спесь. Всю дорогу от бывшей ЛЭП до места привала он молчал, а когда ведущий объявил, что можно немного отдохнуть, сел, прислонившись спиной к дереву, обнял автомат и угрюмо опустил голову.

Лезть к нему с расспросами и сочувствием она, конечно, не стала. У расстроенных мужчин очень хрупкая психика – решит, что во всем виновата именно она, наорет. Скажет что-нибудь совершенно ненужное, вроде «Зачем я только с тобой поперся?», и что потом с этим делать? Ксанта и так постоянно ругала себя: чем она думала, когда подписала безнадежно влюбленного парня на эту смертельную авантюру? Почему не отговорила? Зачем вообще рассказала?..

Голова быстро прошла, только немного шумело в ушах, и перед глазами, если их закрыть, начинали плясать сиреневые искорки. Чтобы отвлечься и от них, и от невеселых дум, Ксанта решила погадать. Денис занят собой, ему сейчас не до смеха, а проводник своих подопечных и так ни в грош не ставит. Уронить его мнение о себе еще больше ей не удастся в любом случае.

В спешке побега Ксанта не раздумывая сунула коробку с рунами в боковой карман. Вот и хорошо, долго искать не придется. Толкователь пока подождет, посмотрим сначала, какая выпадет комбинация.

Она расстелила на коленях куртку, перевернула костяшки обратной стороной вверх и размешала. Москит с интересом наблюдал за ней.

– Это что за шаманство?

Девушка едва заметно улыбнулась:

– Да так, баловство. Гадание на привале.

Проводник поднял бровь и хмыкнул. Ксанта уже знала, что подобным смешком он выражает практически все свои эмоции – от одобрения до презрения. Да и черт с ним, пусть презирает, если охота.

Она рассыпала руны и принялась изучать полученный результат. На этот раз перевернутых костяшек оказалось куда больше: привычные уже Автомат, Противогаз и Башня, что неудивительно, целых две Шестеренки, Восклицательный знак, Факел, Гаечный ключ, еще какая-то мишура…

Запутанная комбинация. Слишком много вариантов. Ну-ка…

Москит подсел ближе, закурил сигарету. Спросил:

– Получается что-нибудь?

– Кое-что есть, – сказала Ксанта. – Вот, видишь: Автомат и Противогаз? Это ты, наш проводник. И ведешь нас в какой-то дом, похожий на башню.

От удивления Москит затянулся вдвое сильнее, чем было нужно, перебрал сигаретного дыма и закашлялся.

– Кх… кх-х-х… да. Веду.

Гадалка, занятая своими мыслями, его не слышала. Книга толкований лежала где-то в глубине сумки, и копаться в собственном барахле под насмешливым взглядом проводника Ксанте совсем не хотелось. Поэтому она решила положиться на память.

– Две Шестеренки – это плохо, а тут еще Восклицательный знак и Факел…

– И что они означают?

– Ну… – Она мысленно пролистала страницы книги. – Шестеренки – это жизненные обстоятельства, если их две, значит, нас зажмет между ними. Неприятности с двух сторон.

– Неприятности?

– Да. Восклицательный знак означает опасность вообще, а Факел – пожар, поджог… в общем, любой вред от огня.

– Выходит, мы сгорим на пожаре?

– Сгореть не сгорим, конечно, но огня стоит опасаться. Будешь в следующий раз прикуривать, смотри не обожгись.

– Тьфу! – Москит сплюнул. – Зачем, спрашивается, я тебя слушаю? Давай-ка поднимайся, девочка. Если все уже настолько отдохнули, что появились силы на всякую чушь, лучше пойдем дальше. Поищем твою башню, раз так выпало.

Кузнец, так и не сказавший ни слова за все время привала, поднялся и закинул за плечо автомат. Ксанта решила не спорить и стала собирать костяшки с рунами.

После отдыха идти было значительно легче – голова перестала болеть, пришли в норму и натруженные долгим переходом ноги. Москиту даже приходилось покрикивать на ведомых, чтобы не обгоняли, не лезли вперед и шли за ним след в след. Слишком беспечно они себя вели, на его взгляд. Хотя что им? Вряд ли они понимают всю серьезность положения, в котором оказались. Особенно эта биологическая девчонка. Хотя она здесь уже и бывала, но, судя по некоторым повадкам, она как раз из той научной братии, что наплюют на любую опасность, лишь бы изловить в баночку новую, неизвестную науке гниду: мокрицу или дождевого червяка. А уж в Зоне подобного добра сколько хочешь, успевай только башкой вертеть.

Один из таких сюрпризов поджидал их у ворот бывшей воинской части, как раз на территорию которой и вел своих туристов Москит. Еще на повороте он приметил движение, перехватил висевший на шее АКМК и сказал:

– Стоп!

Кузнец тоже разглядел цель и потащил автомат с плеча.

– Спокойно, – сказал вдруг проводник. – Не стрелять. Это зомби.

Действительно, человек впереди двигался неуверенно, то и дело спотыкался, его шатало из стороны в сторону. Под лохмотьями камуфляжа просвечивала бледная и чудовищно грязная кожа. На плечах зомби болтались обрывки ремней и какая-то мятая железная мишура вроде скрученной проволоки. Наверное, несчастный бродяга, попавший под удар пси-излучения, сохранил какие-то прежние навыки и потому вешал на себя все, что напоминало ему оружие, бинокль, детекторы. Иногда бывший сталкер оступался, его разворачивало боком, и можно было увидеть бесформенную кипу тряпья, висевшую у него на спине. Про походный рюкзак бедняга тоже еще помнил. Он что-то бормотал на ходу, но губы подчинялись ему с трудом, и невозможно было разобрать ни слова.

Зомби подошел к правой створке ворот, ржавой, шелушащейся облупленной краской, остановился и забормотал с утроенной силой. Потом медленно поднял руку и потрогал когда-то красную, а ныне чешуйчато-рыжую звезду.

Дальше случилось удивительное. На глазах потрясенных людей рюкзак на спине зомби зашевелился, неторопливо переполз через плечо на руку и так же медленно перетек с нее на металлические пластины ворот.

– Гриб-невидимка! – выдохнул Москит.

Облупленная зеленая поверхность с красной звездой посередине исчезли под грибом, словно кто-то прилепил поверх нее огромный кусок серого пластилина. Потом цвет уродливого нароста начал плавно меняться, а сам гриб растекся по поверхности ворот, как тающее мороженое, воспроизводя все попадающиеся по пути трещинки и проржавевшие дыры. На шкуре гриба появилась звезда, сначала немного кривая и растянутая по диагонали, потом по ней пробежала быстрая рябь, и спустя несколько мгновений никто уже не смог бы отличить нормальную створку от притаившегося хищника. Единственное, что могло насторожить опытного сталкера, – это то, что краска на воротах выглядела положенной слишком толстым слоем.

Зомби снял с плеч моток проволоки, бросил себе под ноги и поковылял прочь.

Несколько минут все пораженно молчали. Наконец Ксанта сказала:

– Удивительный симбиоз. Как рак-отшельник с актинией…

– Никогда раньше такого не видел, – обескураженно отозвался Москит. – Как такое может быть? У гриба мозгов нет, он сразу атакует и жрет любую органику, до которой способен дотянуться…

– Уникальный случай, – поддакнула Ксанта. Глаза у нее горели. – Черт, и камеры с собой нет…

– Надеюсь, нам не туда? – спросил Денис. – У меня от этой мерзости мурашки величиной с яблоко.

– Туда, туда, – вкрадчиво заверил Москит, вспомнив наконец о том, что он бывалый проводник, который все в Зоне знает, и демонстрировать свое ошеломление ведомым ему ни к чему. – Но ворота лучше не трогайте, ни к чему такие развлечения. Вон пролом в заборе, влезем через него.

– А там что?

– Потерпи, все увидишь.

Обещанный Москитом схрон и в самом деле оказался башней – Ксанта даже удивилась точности своего предсказания. Серое, испятнанное какими-то осклизлыми потеками двухэтажное строение больше всего походило на водокачку, но наверху не имелось резервуара. Оконные проемы на первом этаже были завалены каким-то мусором, наверх вела шаткая лесенка, приваренная с наружной стороны к железобетонной арматуре. Москит подергал ее, даже пнул, проверяя на прочность.

Ничего, крепкая.

– Кузнец, ствол держи наготове. Я первый, Ксанта за мной, ты замыкающим. – Он ловко полез наверх.

Забравшись по лестнице следом, девушка заглянула через выбитое окно в маленькое темное помещение, куда уже забрался Москит. Он подал ей руку, помог преодолеть подоконник.

– Говорят, воинская часть, которая тут стояла, патрулировала Зону после Первого взрыва, – сообщил проводник. – На лошадях. А в башне вроде бы сено сушили.

За окном зашуршало. Пыхтя и ругаясь, в пустом проеме появился Кузнец, спрыгнул на изгаженный пол.

– Лошади в Зоне? – недоверчиво спросила Ксанта.

– Может, и врут. Диких лошадей здесь до Второго взрыва точно много было, расплодились без людей. Но в любом случае это отличный схрон, если надо отсидеться. Оборону держать удобно. На случай выброса есть подвал.

Кузнец выглянул в противоположное окно, выставив перед собой автомат. Спросил:

– А почему здесь до сих пор народ не толчется, как в супермаркете на распродаже?

– Бесплатный сыр сам знаешь где бывает. Башня считается опасной из-за блуждающих аномалий, и мало кто рискует ею пользоваться. Сейчас, – добавил Москит, заметив, как изменилась в лице Ксанта, – тут почти безопасно. Во всяком случае, в нашем положении. А вот после выброса…

Девушка кивнула, развернулась на каблуках и стала рассматривать заплывшие дождевыми сталактитами надписи на стенах. Потеки сливались в прихотливый узор, один из них, похожий на фигурную лепнину, Ксанта даже решила потрогать.

Стена оказалась неожиданно горячей.

– Ой!

– Вот про них я и говорил. Про аномалии. Там внизу – жарка, – спокойно поведал Москит. – Не боись, она совсем молодая, хорошо если утром народилась. Вчера еще не было. Пока раскочегарится, мы сто раз успеем отсюда уйти. Времени уйма. И отдохнуть хватит, и покурить, и обсудить то дерьмо, в которое мы все вляпались.