Текст книги "Путешествие шлюпа Диана из Кронштадта в Камчатку"

Автор книги: Василий Головнин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Казалось, что птицы и рыбы убегают сего неприятного климата: первых мы видели очень мало, из рода петрелей {74}, а последних и того меньше. Однакож нам удалось поймать удою одну из рода известных обжорливых рыб, называемых англичанами shark, а французами requin{75}. Пойманная нами рыба весила без головы и без хвоста 2 пуда 9 фунтов и послужила очень хорошим блюдом для нас и для команды, будучи хорошо уварена и приправлена горчицей, уксусом и перцем.

Кроме сей добычи, мы воспользовались сильными дождями и набрали несколько бочек дождевой воды: она служила нам для варения пищи и для мытья белья. Надобно сказать, что как бы хорошо ни была сварена сия вода, она всегда удерживала в себе какой–то противный вкус и запах; чай из нее совсем терял свою приятность.

Настоящий SO пассат встретил нас около полудня 18‑го числа по обсервации в широте 2°3′14''N, в долготе по хронометрам 25°55 1/2'. Сначала стал он дуть от SSO очень тихо; потом, постепенно усиливаясь и отходя понемногу к О, сделался свежий ровный ветер. С пассатным ветром наступила также и ясная погода. Иногда облака покрывали небо, но они были редки, светлы, неслись высоко, не причиняя ни дождя, ни крепких порывов. Прохладительный умеренный ветер и сухая благоприятная погода доставили нам большое удовольствие после всех претерпенных нами неприятностей. Мы вымыли, вычистили и окурили деки. Офицеры и матросы просушили и проветрили свое платье, вымыли белье и вычистили все вещи, которые от тепла начали плеснеть и ржаветь. Можно сказать, что мы получили новую жизнь со дня встречи пассатных ветров.

19 декабря видели мы два судна и с мореплавателями одного из них, принадлежащего Американским штатам, говорили. Оно плыло из Восточной Индии в Северную Америку, а другое, очень большое судно, шло с нами почти одним курсом; по всем приметам, оно должно быть португальское, идущее в Бразилию.

20 декабря во 2‑м часу после полудня прошли мы экватор в долготе 27°11′. Ветер тогда был умеренный и погода прекрасная.

У иностранных мореплавателей есть обыкновение совершать при переходе через экватор некоторый смешной обряд, издавна введенный и по сие время наблюдаемый на английских, французских и голландских судах. Оный состоит в том, что все те, которые в первый раз проходят экватор, должны богу морей (коего обыкновенное местопребывание полагать должно на самой границе северного и южного полушария) приносить некоторую дань, обмывшись прежде в морской воде.

На английских военных кораблях обряд сей иногда отправляется с большой церемонией и парадом, к которому за несколько дней начинают приготовляться. Один матрос представляет Нептуна, другой – супругу его Амфитриду, третий – сына их Тритона. Некоторые из них играют роль морских существ, составляющих свиту или двор бога морей. Не нужно сказывать, я думаю, что мифология не призывается в совет к составлению приличных нарядов для сей водяной труппы; им позволяется при таких случаях обыкновенно руководствоваться собственным своим вкусом, который отгадать немудрено: чем безобразнее, тем лучше.

В час прохождения экватора, если это случится днем, а когда ночью, то поутру на другой день, Нептун и вся его свита в полном уборе сбираются на бак. Он спускается по веревке с носу корабля почти до самой воды и кричит в рупор страшным голосом: «На корабле – ало?» Тогда непременно капитан сам должен ему отвечать со шканец: «По ответе – ало».

Нептун начинает делать вопросы: какой корабль, кто командир, откуда и куда идет, и есть ли на нем такие, которые в первый раз проходят экватор.

Получа ответы на каждый вопрос порознь, он кричит: «Ложись в дрейф». На сие капитан приказывает класть грот–марсель на стеньгу{76}, не в самом деле, а только примерно, а корабль продолжает плыть без остановки. Тогда Нептун поднимается на бак, садится в сделанную для сего нарочно колесницу и, будучи окружен всей свитой своей, едет по шкафуту{77} на шканцы. Колесницу его везут шесть или восемь совершенных чудовищ, с длинными распущенными волосами и с распещренным разными красками нагим телом, от головы до поясницы; музыка ему предшествует.

По прибытии на шканцы строй солдат отдает честь. Капитан принимает его и подает список всем тем, которые прежде не проходили экватора. После нескольких вопросов и ответов с той и другой стороны, в коих Нептун всегда старается ввернуть сколько можно более остроумных и замысловатых шуток, он с такой же церемонией при громе музыки отправляется со шканец на палубу. Там царедворцы его ставят пребольшую кадку, наполненную водой, и Нептун посылает, выкликая по списку, за теми, кто не проходил экватора прежде, чтобы представились ему для изъявления своего почтения и для принесения должной дани. В ответ на его призыв обыкновенно офицеры и пассажиры посылают к нему бутылку или две водки, извиняясь, что дурное состояние здоровья, домашние хлопоты и пр. лишают их удовольствия иметь высокую честь представиться владыке морей.

Все такие извинения всегда принимаются отменно благосклонно. Но кто не в состоянии или не хочет сделать упомянутого приношения, тот должен сам явиться непременно и выдержать следующую церемонию: завязывают ему глаза и сажают на доску, положенную поперек кадки, наполненной водой. Один из свиты, представляющий нептунова брадобрея, намазывает ему бороду, а часто и все лицо, вместо мыла смолою и бреет куском дерева с аршин в длину, обрубленным наподобие бритвы. После сего, по данному знаку, доску с кадки из–под сидящего на ней вмиг выдергивают, и он погружается в воду, и лишь едва успеет выкарабкаться, как вдруг ведрами со всех сторон его обливают.

Все представляющиеся Нептуну непременно должны следовать сему порядку; этикет его двора требует того. Последствием всех таких церемониальных дней обыкновенно бывает то, что на другой день Нептун, Амфитрида, Тритон, все царедворцы и их друзья чувствуют необыкновенную головную боль от действия многих приношений.

Желая сделать для наших матросов сколько возможно памятнее сей день, в который российское судно проходило экватор, я позволил им следовать подобному обряду, с одним только исключением, а именно: запретил давать им водку; но по окончании церемонии велел сварить для них пунш.

С экватора, при определении курса, вообще держался я того же правила, как и вступя в SO пассатный ветер: итти самый полный бейдевинд {78}, а когда ветер отходил к О, то шли мы и полнее, наблюдая с точностью, чтобы направление генерального нашего пути было в параллель бразильскому берегу, простирающемуся от мыса Св. Августина до каменьев, называемых Аброголас{79}, которых параллель прошли мы в ночь с 30 на 31 декабря. На сем переходе ничего особенно занимательного с нами не случилось. Волнения совсем не было, и море всегда было покойно. Почти постоянно светлая погода позволяла нам всякий день делать разные астрономические наблюдения как для определения широты и долготы, так и для сыскания склонения компаса.

С самого вступления в SO пассатный ветер мы беспрестанно всякий день и ночь были окружены великими стадами больших рыб, которые за нами следовали во все время подле самого борта, но поймать мы ни одной не могли. У нас были все рыболовные инструменты: разного рода уды, гарпуны, остроги и пр., и мы пробовали все известные нам средства, однакож всегда без успеха, Я считаю, что для сего надобно особливое искусство, или, лучше сказать, ловкость: должно знать сноровку, когда ударить и каким образом, потому что на английских кораблях мне случалось видеть матросов, убивавших острогами по нескольку рыб в день и при весьма большом ходе.

Пройдя параллель каменьев Аброголас, мы стали держать западнее, вдоль берега, идущего от сих каменьев к мысу Фрио {80}.

Новый год мы праздновали так, как уединенное наше положение и беспрестанное двухмесячное пребывание в море нам позволило. Команде велел я сварить пунш, а тем, которые не пили пуншу, давали чай.

В полдень 3‑го числа прошли южный тропик. На другой день (4‑го числа) и поутру 5‑го числа видели много носящегося лесу, хворосту, всякой травы и два апельсина; некоторые из деревьев были очень велики. На одно из них мы едва было не нашли; ход судно имело большой, и если бы не успели во–время увидеть и отворотить, то, ударившись в конец дерева, могли бы повредить обшивку. Для того я велел после беспрестанно одному человеку сидеть на утлегаре{81} и смотреть вперед: сим способом мы миновали еще несколько деревьев, не тронув ни одного.

Ветры и погоды продолжали нам благоприятствовать, хотя первые со дня перехода нашего через тропик перестали быть столь постоянны, как прежде.

В ночь с 6‑го на 7‑е число ветер дул крепкий, порывами, а особливо поутру. Тонкие светлые облака неслись с невероятной скоростью по ветру и были гораздо ниже обыкновенного их стояния в атмосфере здешнего климата. Ночью мы несли только одни марсели{82}, к полудню ветер сделался тише, и мы опять поставили все паруса. Сегодня поутру видели мы под ветром у нас португальское двухмачтовое судно, шедшее нам навстречу; а после полудня прошел мимо нас необыкновенно большой кит: я никогда не видывал кита такой чрезвычайной величины.

В полночь с 7‑го на 8‑е число мы достали дно на глубине 75 сажен; грунт – черный, жидкий ил. Тогда мы находились от северной оконечности острова Св. Екатерины{83}на NO в 60 милях.

По восхождении солнца ветер совсем утих, и сделалось облачно и пасмурно. Кругом нас летали и на воде сидели множество разного рода птиц, которые никогда далеко от берегов не летают. С полудня ветер стал дуть умеренный от S, и в 2 часа открылся нам бразильский берег SW. В 7‑м часу мы были к нему довольно близко и могли рассмотреть положение оного и различить остров Св. Екатерины и лежащие при входе в гавань оного два небольших острова – Алваредо и Галеру.

Противный и притом весьма тихий ветер препятствовал нам сегодня войти в гавань, а на другой день (9‑го числа) все утро был штиль. Мы тогда видели около себя со всех сторон множество китов, плавающих на поверхности тихой воды.

Скоро после полудня мы вошли в гавань и в половине восьмого вечера стали на якорь в полутора милях к SO от крепости Санта – Крус{84}.

Идучи на рейд, мы сделали обыкновенный сигнал для призыва лоцмана и подняли свой флаг и вымпел, однакож к нам никто не приехал. Португальское военное судно (гард–кот{85}) тогда шло из гавани нам навстречу; на нем был поднят флаг, а на крепостях нет. Причиной сего, я думаю, было то, что португальцы боялись нашего салюта, который мы обязаны были сделать по трактату, и им надобно было отвечать на него; а у них, весьма вероятно, или совсем не было пороху, или если и было, то, так мало, что они не хотели расстаться даром с такой для них драгоценностью. Мне случилось на английском фрегате быть в Фаяле, одном из Азорских островов{86}, принадлежащих Португалии. Капитан наш послал на берег офицера снестись с комендантом, будет ли крепость отвечать равным числом выстрелов на наш салют. Добренький комендант был очень откровенен и прямо признался посланному офицеру, что в крепости почти совсем нет пороху, и потому просил капитана, нельзя ли обойтись без салюта. Этот случай заставил меня такой же причине приписать невнимание португальцев, когда мы шли на рейд, что впоследствии оказалось совершенно справедливым.

Хотя лоцман к нам не приехал, однакож мы пришли в самую середину гавани без малейшего затруднения с помощью плана сей гавани, сделанного капитаном Крузенштерном, который я от него получил в числе некоторых других карт, выгравированных для его вояжа. План этот так верно сделан и все на берегах высокости и приметные места с такой точностью означены на оном, что мы тотчас, почти при первом взгляде, различили все предметы, по коим надлежало править.

К сей части бразильского берега идущие с океана суда могут приходить на вид весьма удобно и безопасно, как бы велика разность в долготе у них ни была: в 60 или 75 милях от берега можно достать дно на глубине менее 100 сажен. Потом глубина сия уменьшается постепенно, так что нет никакой опасности править прямо к берегу и итти под всеми парусами ночью или в туман. Надобно только время от времени приводить в дрейф и бросать лот; а глубина всегда покажет расстояние от берега, к которому самые большие корабли могут безопасно подходить на расстояние полумили.

В переходе из Англии до острова Св. Екатерины у нас никогда не было больных более двух человек, да и те имели самые обыкновенные легкие припадки, не зависящие нимало ни от морских вояжей, ни от перемены климата, и которые более трех дней не продолжались. Шлюп не потерпел никаких повреждений в корпусе, а в вооружении только одна форстеньга{87} дала трещину в несносные жары, когда солнце было близко зенита. Действие его лучей могло бы большой вред причинить нашей палубе, наружной обшивке и баргоуту{88}, которые все сосновые, если бы мы не покрывали их парусами и брезентами всегда, когда солнце сияло.

Глава четвертая. ПРЕБЫВАНИЕ В ГАВАНИ ОСТРОВА СВ. ЕКАТЕРИНЫ В БРАЗИЛИИ И ОПИСАНИЕ ОНОЙ

Января 9‑го, в 8‑м часу вечера, стали мы на якорь в гавани Св. Екатерины; тогда было уже темно. Но пока мы входили в гавань, невозможно было нас не приметить с трех крепостей, при устье оной находящихся, и с одного гард–кота, стоявшего на якоре под самым берегом. Однакож невнимание гарнизона и жителей было так велико, что казалось – или на всех берегах сей пространной гавани нет ни одного жителя, или они все разбежались по лесам. Как бы португальцы ленивы и беспечны ни были, я не мог себе вообразить, чтобы прибытие в их соседство военного судна (что здесь весьма редко случается) не возбудило в них любопытства, по крайней мере, выйти на берег и взглянуть на него, и более потому, что мы были под флагом, им мало известным.

Пустота в такой обширной гавани, где, кроме вышеупомянутого гард–кота, ни одного судна, ни одной лодки не было, глубокая тишина по берегам оной, высокие окружающие гавань горы, покрытые непроходимым дремучим лесом, и слабый исчезающий вечерний свет представили нам сей прекрасный порт в таком диком, нелюдимом состоянии, что прежде не видавшие колоний, принадлежащих Португалии, с трудом поверили бы, чтобы места сии когда–нибудь были обитаемы европейцами. По берегам рассеяно несколько хижин, но они казались нам необитаемыми, или их жители были погружены в глубокий сон. Только лишь на валу одной из крепостей мы видели трех или четырех человек в епанчах; кто они были – монахи, нищие или солдаты, – мы не знаем {*9}.

Положа якорь, я хотел выстрелить из пушки в знак, чтобы жители в селеньях, не на самом берегу лежащих, могли узнать о прибытии к ним чужестранцев и на другой день привезти нам каких–нибудь свежих съестных припасов, в коих мы имели большую нужду. Но прежде нежели сей сигнал был сделан, приехал к нам от начальника одной из крепостей унтер–офицер по обыкновению узнать, кто мы, откуда и куда идем и зачем пришли.

Он не знал никакого языка, кроме португальского, а у нас никто по–португальски говорить не умел. Однакож выбранные из лексикона слова удовлетворили вполне всем его вопросам. То же средство сообщения мыслей при помощи телодвижений помогло нам и его выразуметъ: он нам сказал, что на другой день поутру сигналом с крепости дано будет знать в город Nostra Senora del Desterro{89} (губернаторское пребывание) о нашем прибытии, и по получении оттуда ответа мы сами можем ехать в город и закупать все, что нам надобно.

Мы от него узнали, что он здесь находился во время посещения сей гавани кораблями «Надежда» и «Нева»; помнит капитанов Крузенштерна и Лисянского и показал нам место, где они стояли на якоре.

Расстались мы, будучи совершенно довольны один другим, и более потому, что хорошо друг друга поняли; а за всю такую выгоду мы обязаны лексикону.

На другой день (10 января) поутру мы переменили место, подошли ближе к берегу. Приехавший из крепости адъютант уведомил: меня, что повеление губернаторское последовало позволить нам приступить к исправлению наших надобностей на берегу, также ехать в город и закупать нужные нам провизии и вещи. В 10‑м часу я ездил с адъютантом к коменданту здешних крепостей. По приказанию коменданта адъютант его показал место, где мы можем поставить палатки для обсерватории, и недалеко от оного ручей пресной воды.

После полудня мы успели свезти на берег пустые водяные бочки, поставить палатки для караула и для астрономических инструментов, которые со шлюпа перевезли на берег.

Сегодня, кроме привезенных на лодке к борту арбузов, мы ничего свежего для команды на берегу купить не могли, невзирая на все наши старания сыскать что–нибудь.

Ночью на 11‑е число по горам и прямо над нами был сильный гром и молния с проливным дождем, в продолжение коего нашел жестокий шквал и продолжался около четверти часа; потом опять стало тихо, а к рассвету и гроза прошла. В 9‑м часу поутру поехал я на своей шлюпке в город. Комендант послал со мною унтер–офицера показать мне дорогу и пристань. Расстояние от места, где шлюп стоял, до города было от 9 до 10 миль.

По прибытии к губернатору, он меня тотчас принял. Как он сам, так и адъютанты его или не знали, или не хотели говорить ни по–французски, ни по–английски (первое, однакож, вероятнее) и потому призвали одного молодого португальца, изрядно знающего английский язык, быть переводчиком между нами.

После ответов на обыкновенные вопросы, относящиеся к нашей экспедиции и к европейским политическим новостям, я стал просить позволения купить в городе нужных для нас провизии и вещей. Губернатор тотчас, призвав одного из богатейших здешних купцов, приказал ему при мне пособить нам сыскать все те вещи, в которых мы имели нужду.

Рекомендательное письмо, данное мне португальским министром в Лондоне к графу Дез – Аркос, рио–жанейрскому вицерою{90}, для доставления к нему я вручил губернатору. По просьбе моей, он также обещался верно препроводить в Рио – Жанейро мои депеши для отправления в Лиссабон, откуда посредством нашего министра или консула они могут быть отосланы в Петербург.

В обхождении, в разговорах и в поступках со мною губернатор показывал отменную учтивость и приветливость, кои были верными знаками хорошего его воспитания. Он приглашал меня к обеденному своему столу; но беспокойство, чтобы не потерять ни одной минуты в приготовлении шлюпа к походу, заставило меня извиниться, что обстоятельства препятствуют мне воспользоваться предлагаемой честью. Губернатор человек молодой, между 25 и 30 годами, мал ростом и нестатен собой, но в лице имеет много приятного.

Любопытство заставило меня пройти по всем главным улицам.

Полчаса совершенно довольно, чтобы видеть весь город; повидимому, в нем от 400 до 500 домов; все каменные, выбелены, двух– и одноэтажные, с большими окнами без стекол; примечательного, заслуживающего внимания путешественника в нем нет ничего.

Условясь о приготовлении нужных для нас вещей и сделав по сему делу все распоряжения, чтобы оные как можно скорее были отсюда отправлены, я оставил город и возвратился на шлюп в 9‑м часу вечера. С большим удовольствием увидел я, что работы наши как на берегу, так и на шлюпе отправлялись очень поспешно. Одно лишь неудобство, какое мы встретили в доставлении команде свежей пищи, было для меня чрезвычайно неприятно. Рогатого скота по берегам довольно, и он недорог; но жители не били скотины и не продавали мяса по частям; надобно было купить живого быка, которого довольно было бы на суточную порцию для всей команды трехдечного корабля. Но для нас одной ноги его было много, а жар среди лета, под 28‑м градусом широты, натурально делал невозможным сохранить мясо даже в продолжение только 24 часов, и потому нужно было нарочно им заказывать пригонять телят и свиней, которые хотя, сравнивая цены по весу, и дороже приходились говяжьего мяса, но для нас было выгоднее несравненно покупать их, нежели быков, которых самую большую часть мы принуждены бы были бросать. Сегодня мы могли только выдать команде по 1/4 фунта свиного мяса и по стольку же свежей рыбы, купленной у жителей.

В покупке свежей провизии нам много помогали два поселившиеся здесь иностранца: один из них немец, а другой ирландец. Каждый из них рассказал нам историю своей жизни и о нынешнем своем состоянии. Но рассказы таких людей обыкновенно бывают не что иное, как вымышленные басни, наполненные странными приключениями; предмет их – склонить пришельцев в свою пользу. Все такие бродяги, оставившие свое отечество, чтобы сыскать пропитание обманом, хитростью или нанявшись в службу чужой земли, обыкновенно рассказывают чудные, так сказать, свои похождения, которые могли бы обратить внимание и привлечь сожаление слушателей к их состоянию. Что они ни говорили, я с моей стороны ни одному слову не поверил. По знанию их португальского языка, они нам были полезны, за услуги их я им исправно платил и притом старался не допускать их обмануть себя, не показывая, впрочем, ни малейшего сомнения или недоверенности к их честности.

Несмотря на чрезвычайные жары, мы работали от рассвета до сумерек.

Самое трудное дело из всех, какие только нам повстречались, было вытащить из лесу дерево, срубленное нами на стеньгу, и притащить его к берегу. 15‑го числа наш плотничий десятник выбрал, срубил и очистил дерево. Годных деревьев для нашей стеньги близко берега не было; а то, которое мы нашли, находилось на горах в густом лесу, от берега в расстоянии не менее 3 верст. Через все сие расстояние его надлежало тащить сквозь лес и кустарники, по негладкой, гористой земле. Часто нужно было срубать деревья или высокие пни, чтобы очистить место для поворота дерева, иногда спускать и поднимать его в крутых оврагах и перетаскивать через каменья в лощинах. Ночью сего сделать невозможно, и потому мы принуждены были днем его тащить.

16‑го числа целый день был употреблен для сей работы, которую чрезвычайный жар и зной делали несносной. Люди, употребленные к оной, должны были находиться в густом лесу, где царствовала совершенная тишина, ни малейшего дуновения ветра нельзя было чувствовать; а солнце, будучи почти над самой головой, проницало своими лучами по всему лесу; не было места, где бы можно было укрыться от действия оных. Жар был более несносен, нежели в банях. Но наши люди работали с начала до конца сего трудного дела, можно сказать, не отдыхая и во все время с веселым духом, без всякой приметной усталости.

18 января мы перевезли с берега астрономические инструменты, палатку и все свои вещи и были в настоящей готовности итти в море.

Продолжение повествования о нашем плавании по выходе из Бразилии я отношу к следующей главе, а здесь помещу сделанные нами замечания о гавани острова Св. Екатерины {*10}{91}.

Местное положение, гидрография и укрепление гавани

Остров Св. Екатерины лежит между 27°19′ и 27°50′ южной широты; самая же большая ширина его около 6 миль. Два мыса, выдавшиеся от сего острова и материка Бразилии прямо по направлению О и W, сближаются на расстоянии один к другому около четверти мили. Сей канал составляет южный вход, в гавань, годный только для малых судов. Самая северная оконечность острова находится от матерого берега в расстоянии 6 1/4 миль по параллели.

От сей черты, можно сказать, начинается вход в гавань. Северный ее предел заключается между крепостью Св. Антония, находящейся на острове Св. Екатерины, и другой крепостью, называемой Санта – Крус, построенной на небольшом островке, отделенном от матерого берега каналом, в ширину не более 150 сажен. Расстояние между сими двумя крепостями 3 3/4 мили. Оные составляют всю оборону северного входа в гавань, главного и обыкновенного для всех судов.

Длина гавани от северного входа до южного 9 3/4 мили, и самая большая ее ширина около 6 1/2 миль; но не все пространство оной способно для принятия больших судов.

Сей порт есть один из самых безопаснейших в целом свете; он способен вместить величайший военный или торговый флот. По всему пространству оного дно состоит из ила; нет никаких подводных каменьев или скрытых мелей, и глубина к берегам уменьшается постепенно. Гавань закрыта от всех ветров, кроме NO, но из сей четверти горизонта крепких ветров здесь никогда не бывает. В зимние же месяцы южного полушария южные ветры нередко дуют с большой жестокостью, но продолжаются недолго и опасны быть не могут, потому что гавань от S совершенно закрыта и глубина в ней мала, следовательно и большого волнения ветер в ней развести не в состоянии.

Рек в гавань никаких не впадает, а с гор текут многие ручьи, как на материке, так и на острове. В некоторых из них вода отменно прозрачна и приятна для вкуса.

Город de Nostra Senora del Desterro лежит на самом берегу южной стороны выдавшегося мыса от острова Св. Екатерины, на оконечности коего стоит крепость С. – Жуан; расстояние между городом и крепостью около полумили. Небольшой залив, перед городом находящийся, слишком мелководен для больших судов; но на рейде против него при нас стояли на якоре два или три португальских судна, производящие прибрежный торг. Впрочем, это только летом бывает, а зимой тут опасно стоять судам, потому что рейд совсем открыт южным ветрам.

Кроме города, на берегах гавани есть два других селения: одно лежит на матером берегу, а другое на берегу острова. Впрочем, по всем берегам рассеяны маленькие домики в некотором расстоянии один от другого; внутри же земли, по словам жителей, нет вблизи никаких селений. Горы и обширные непроходимые леса, наполненные ядовитыми змеями и хищными животными, препятствуют иметь сообщение с внутренними местами, и для того жители строятся при берегах морских заливов или при устьях и на берегах судоходных рек и всякое сообщение между селениями, близко или далеко, производится водой. Даже соседи, на берегах сей гавани живущие, может быть не далее полуверсты, ездят друг к другу в своих кану (так называются маленькие лодки, из одного дерева выдолбленные). Такого рода езду они почитают не столь затруднительной, как итти сквозь лес или кустарник, где едва ли и тропинка есть; даже почты отправляются морем.

Сия провинция принадлежит вицеройству Рио – Жанейрскому и имеет лишь сухопутное сообщение с Рио – Гранде{92} – рекой, которая лежит южнее Св. Екатерины, в расстоянии около 240 миль. Долины в соседстве оной усеяны рогатым скотом, который сюда пригоняют дорогой, идущей подле самого морского берега. В городе я видел, однакож, много лошадей; мне сказывали, что их держат жители более для верховой езды, нежели для путешествий и работы. Из селения Св. Антония дорога хороша, и есть повозки для езды.

Крепостные строения гавани, будучи оставлены в небрежении, находятся в очень дурном состоянии. К сему надобно присовокупить, что они не снабжены и достаточным числом орудий; даже и те пушки, которые стоят на некоторых батареях, я не думаю, чтобы были годны к службе. Все они литы, по крайней мере, в XVII веке, если не прежде, и, будучи оставлены без всякого присмотра, от времени, погоды и ржавчины должны притти в негодность; сверх того и лафеты все сгнили.

Что принадлежит до гарнизона, то он во всем совершенно соответствует укреплениям: в крепостце С. – Крус, где живет комендант, мы видели, я думаю, всю его силу. Мне показалось, что солдаты вышли нарочно, чтобы нас увидеть, когда мы вошли в ворота. Они смотрели на нас с некоторым любопытством. Если половина их была только так любопытна, то нельзя всему числу гарнизона превосходить 50 человек.

Мундиры, или одежда их, нищенские; солдаты почти босые; ружья у часовых покрыты ржавчиной. Бледные, голодные лица явно показывали, что это были португальские войска. Нельзя бы язвительнее и сильнее написать сатиры на воинское звание, как только изобразить на картине такую фигуру с надписью «солдат».

Но в городе у губернатора караул меня удивил: рост людей, вид их, платье и оружие были в таком состоянии, что не только в португальских колониях на островах, где мне случалось быть, но даже в самом Лиссабоне я не видывал гвардейских солдат в такой исправности. Правда, что их было очень мало, и легко случиться могло, что губернатор содержит своих телохранителей в лучшем порядке за счет прочих подчиненных ему воинских команд.

Выгоды и невыгоды, какие гавань Св. Екатерины представляет заходящим в нее судам

Суда, идущие из Европы в Тихое море, переходя Атлантический океан, непременно должны, по крайней мере один раз, зайти в какой–нибудь порт для получения пресной воды, свежих провизии и отдыха служителям. Обыкновенные в таких случаях пристани четыре: острова Зеленого мыса, мыс Доброй Надежды, Рио – Жанейро и остров Св. Екатерины. Плывущие восточным путем, то есть около мыса Доброй Надежды, по большей части избирают первые две; а те, кои намерены войти в Тихий океан западным путем, или около мыса Горна, заходят в одну из последних двух. Я буду говорить только здесь о гавани Св. Екатерины и единственно о том, что я сам действительно видел и опытом узнал.

Географическое положение сей гавани есть одно из главных ее преимуществ: восточным ли путем суда идут в Тихий океан или западным, – в обоих сих случаях она лежит на дороге{*11}. Соседственные ей берега чисты, нет при них ни мелей, ни подводных каменьев; подходить к ним легко и безопасно при всяком ветре и во всякое время; лот всегда верно покажет расстояние от них. Вход в гавань совершенно свободен, в нем нет никаких опасностей и приметить его с моря очень нетрудно.

Другое преимущество сей гавани состоит в безопасности от бурь, которою пользуются стоящие в ней суда. К сему надобно присовокупить и ту еще выгоду, что выход из нее никогда не может быть нисколько затруднителен.

Самая же главная выгода, какую мореплаватели здесь иметь могут и которую они не должны терять из виду, есть великое изобилие разного рода свежих провизии и умеренная цена оных.

Законы Португалии не только что запрещают бразильским своим подданным торговать с иностранцами, но даже и с португальцами не иначе позволяют производить торг, как только в двух главных портах: в С. – Сальвадоре и в Рио – Жанейро. Все продукты отвозятся в помянутые два порта на мелких прибрежных судах, а оттуда отправляются большими конвоями в Европу, отчего другие пристани Бразилии не имеют собственного своего торга. В них нет богатых купцов и никаких коммерческих заведений, и они очень малолюдны; а потому все природные их произведения чрезвычайно дешевы. Главные из них в сей провинции суть: сарачинское пшено{93}, кофе и китовая ловля {*12}.

Здешний кофе, сказывают, есть самый лучший во всей Бразилии. Впрочем, земля производит много сахару; зелень и фрукты родятся в большом изобилии. При нас были совсем созревши арбузы, ананасы и бананы; лимоны же и апельсины еще были зелены и малы. Тыквы чрезвычайно много, она очень велика и вкусна.