Текст книги "Записки Виктора Толстых"

Автор книги: Василий Купцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Итак, матрос лежал на полу без движения и думал. О чем он думал в тот момент? Что вся команда погибла по неизвестной причине. И он один остался живой. А может, и он мертв, ведь двигаться не может – кто знает, может так и ощущает себя умерший. Но потом он присмотрелся сам к себе и отметил, что дышит. И услышал внутри себя сердечные толчки. Значит, жив. Но если будет так оставаться, то непременно умрет. Если остальные члены экипажа мертвы или парализованы, то ему никто не поможет. В перспективе – смерть от голода, от жажды, может – от недостатка воздуха. Но не скоро. Попытки привести свои мышцы в действие к успеху не приводили. Стало страшно. Так умирать. Шли часы, матрос все лежал и лежал без движения. Сколько он пролежал так, ожидая смерти – неизвестно. Может, и несколько суток. Сна тоже не было. Был только все нарастающий ужас своего положения. Кажется, он молился, выдумывая молитвы сам – ведь в детстве его не научили, времена были атеистические! Потом он стал сам звать смерть. И дошел до безумия. Просто звал на помощь бога и дьявола, хоть кого-нибудь…

И вот на пике этого безумного страха случилось нечто. Сначала Быстров услышал голос. Мужской, низкий, грубый. Говорящий какие-то слова на неизвестном языке. Этот голос он слышал не ушами, он звучал прямо у него в голове. А потом его тело пришло в движение. Но не по воле Быстрова. Было полное ощущение, что его мышцами управляет кто-то другой, а матрос лишь сторонний наблюдатель. Тело подвинулось к металлической двери и нажало. Дверь была на хитрой защелке и не открывалась. Быстров хотел протянуть руку и открыть защелку. Но ничего сделать не мог. И тот некто, что управлял сейчас его телом, даже внимания на попытки помочь открыть дверь не обратил. Начал с силой ломиться его, Быстрова, телом, в дверь. А потом ударил в нее с огромной силой. И выломал. Только тут матрос понял, что не ощущает боли. И что он ничего себе при этом не сломал.

Тело между тем понесло Быстрова по коридору. Обследовало каждый закоулок. По всей видимости, некто искал членов экипажа. Но никого не было. Ни одного живого или мертвого человека. Мы уже отмечали, что Быстров никак не мог обратить на себя внимание того, кто сейчас пользовался его телом. Зато обратная связь была. Матрос явственно почувствовал разочарование и удивление того, кто сидел в нем. И слышал, как он сам разговаривает с собой внутри головы Быстрова. Среди кучи неизвестных слов матрос отметил повторяющееся слово «Ульф», которое напоминало ему какое-то имя. А потом совершенно уверился, что «некто» обращается таким образом к самому себе. А так как Быстров являлся сейчас лишь пассивным наблюдателем, будем и мы с данного момента называть тело матроса с управляющим им загадочным существом в совокупности Ульфом. Ульф пошел туда, сделал то, и так далее…

Итак, Ульф никого не нашел. Успокоился на этом. Понюхал воздух и отправился прямиком на камбуз. На консервы никакого внимания не обратил. Съел уйму хлеба и рыбы. Попил простой воды. А потом взял кухонный нож, точильный камень, сел на пол и начал этот нож точить. Очень долго и весьма умело. Постепенно доводя до остроты настоящего оружия.

Следующим событием был сон. Ульф улегся прямо на пол и заснул. В этот момент отключился и Быстров. Сколько они спали? Матрос подозревает, что это был не простой сон, а многодневный.

Проснулись они с Ульфом от толчков. Быстров сообразил, что лодку поднимали. Ульф тоже что-то соображал. И спрятался на камбузе за дверью. Потом потянуло свежим воздухом. Послышался звук шагов. А потом начался кошмар. Ульф взял в руки кухонный нож, тот самый, что тогда точил. Быстров уверяет, что внутри себя буквально орал в тот момент. Звал на помощь, кричал своим, что вооружен, просил Ульфа положить нож. Но Ульф не слушал или не слышал. И никто не слышал. А когда на камбуз вошел человек в защитном костюме, Ульф бросился на него сзади и одним движением насадил его горло на нож. Потом вытащил нож и слизнул кровь. Быстров чувствовал, как мышцы на его лице напрягались – Ульф довольно улыбался. Потом выскользнул из камбуза и спрятался за переборкой. Проходил второй человек в таком же костюме и маске. Вновь бросок сзади, нож в горло и мгновенная смерть. И снова облизывание ножа. В этот момент показался третий. Увидел мертвого товарища. И облизывающего кровавый нож полуголого матроса. Попытался что-то сказать, типа «успокойся, свои…», но Ульф бросился с ножом и на него. Парень был явно чему-то обучен, ему удалось провести прием, но Ульф сумел, не выпуская ножа, выдернуть руку из захвата. Быстров почувствовал, как перекручивается сустав в руке. Но едва рука была освобождена, как сустав как бы сам вправился. А Ульф перерезал ошеломленному противнику горло. И впился в него губами. Пил кровь. Потом был четвертый. Очень здоровый парень. И много чего умевший. Пару раз он бросал Ульфа. Все так и вертелось в глазах Быстрова. Была еще пара весьма сильных ударов в самые уязвимые места. Без эффекта. Зато когда Ульфу – или Быстрову – удалось поймать в захват шею противника, он просто повернул. Раздался хруст. На этот раз не было привычного опробования крови убитого.

Ульф бросился вверх по лесенке, осторожно выглянул, оценил ситуацию, потом выбрался на сторону, противоположную огням с корабля-лаборатории. Прыгнул в воду. Быстров не ощущал холода, тот, кто владел его телом, по-видимому, тоже. И его не сводила судорога от ледяной воды. Плыл он неумело, по-собачьи, но движения были сильные и без намека на усталость. В конце концов Ульф достиг берега, выбрался, даже не стал выжимать мокрые штаны, сразу устремился в расщелину. Засел, осмотрелся, оценил обстановку. Вел он себя почти как дикий зверь. Дикий разумный зверь. Который сначала отыскал себе убежище в скалах. Где и провел весь день. А ночью устремился вперед. По-видимому, он знал или чувствовал, куда идет.

Музея они достигли за один ночной переход. Ульф бежал и бежал всю ночь. Рассказ об ограблении не принес ничего нового. Дверь он просто выбил плечом, витрину разбил. И вот тут-то и случилось самое интересное. Когда Ульф взял в руки меч, он поднял его двумя руками над головой, держа вертикально и начал говорить что-то громким торжественным голосом. А потом в острие меча ударили молнии. Отовсюду. И свет померк в глазах у Быстрова. Больше он ничего не помнит. Следующие воспоминания относятся уже к периоду, когда его «подкинули» скорой помощи. Он тогда не мог ничего понять. Кто он, почему, откуда. Не понимал вопросов, ничего не понимал. Матрос не был уверен, понял бы он в том состоянии что-либо, пусть бы к нему обратились даже по-русски. Но к нему обращались только на языках скандинавских стран и по-английски. А он ответить не мог. И языков не знал (английский – на уровне «my name a table»), да и отвечать не было ни охоты, ни сил. Но постепенно это состояние проходило, силы возвращались. Обращались с ним хорошо, не как с преступником. Возможно, были какие-то указания на его счет. Быстров почувствовал, что еще немного – и он сможет вступить в контакт с врачами.

Ту часть, которая была посвящена операции по его похищению, мне не показали. Оно и ясно, тут тайны действующих на данный момент разведорганов. Больше ничего интересного в показаниях матроса Быстрова не было.

Медицинские обследования не выявили буквально никакой патологии. И никаких физических повреждений. Даже царапин. Не было и признаков повреждения внутренних органов – крови в моче, повышенного количества лейкоцитов и прочего. Исследовали его и другими способами. Уровень радиоактивности у матроса не превышал обычного для члена экипажа ядерной подводной лодки. Разные там снимки ауры и прочие околонаучные исследования также ничего путного не выявили. Все!

Что оставалось делать бедному толстому сотруднику комитета госбезопасности? То есть мне. Только идти ругаться к Гану. И я пошел.

* * *

– Первое, что я хочу у тебя спросить, – начал я разговор с Ганом, – это следующее: сообщал ли ты кому-нибудь те факты, о которых я тебе рассказал.

– Разумеется! – кивнул головой Ган.

– А я был уверен в том, что ты сохранишь все в тайне!

– А разве ты не затем мне все это рассказал и фотографии показал, чтобы я принял соответствующие меры?

– Нет! – я разозлился, – я попросил у тебя совета, доверил тайну, а ты меня обманул!

– Я что-то не припоминаю, – Ган был подчеркнуто спокоен, чтобы в том разговоре ты хотя бы намекал на конфиденциальность. И я вроде бы ничего тебе не обещал. Кроме того, что займусь этим делом.

– Но это обговаривалось не раз в наших предыдущих беседах.

– Я не помню, чтобы обещал хранить в тайне любую получаемую от тебя в будущем информацию, – Ган усмехнулся, – да и ты ничего такого не требовал…

Мне захотелось вдарить по этому смазливому личику. Попортить обаяние, так сказать. Но я удержался. Не потому, что попытка побить Гана бессмысленна, а потому, как я находился при исполнении. Поэтому я решил взять себя в руки. Помолчал. Потом продолжил разговор.

– Расскажи мне, пожалуйста, все сначала! – попросил я.

– Сначала была запущена программа создания Вселенной по набору определенных законов-правил ее функционирования. Которые делились по…

– Я понял шутку, – перебил я своего наглого собеседника, расскажи мне все по этому Ульфу! Что или кто владел телом матроса? Или он морочит нам голову?

– Нет, все чистая правда! А что касается Ульфа…

– Да, что он из себя представляет?

– Ульф – это слегка свихнувшийся хранитель. А может, и не свихнувшийся, может, вполне нормально функционирующий. Просто отстал от жизни. Темнота – туалетов не знает, а уж как защелки открываются – и подавно. А если серьезно. Подробнее не знаю. Я ведь, как и ты, сижу в Москве, ориентируюсь по отчетам и фотографиям. Мы с тобой – кабинетные ученые! – Ган подмигнул. Ладно. Собственно, этот Ульф может быть чем-то типа духа или демона. Способного как существовать автономно, так и функционировать, овладев чьим-то телом. Но хранитель не может, как правило, по собственной инициативе вселиться в кого-нибудь. Это не так просто. Даже просто вызвать его – это целый ритуал. С приходом христианства почти забытый. Думаю, – Ган помедлил, матрос сам позвал его.

– Ты хочешь сказать, что когда обезумевший от ужаса матрос призывал на помощь бога или дьявола…

– Да, он звал так громко и страстно, что услышал хранитель. И воспринял это как призыв. А может, матрос произнес какие-нибудь заветные слова. Случайно или как-нибудь там из подсознания. В таких случаях, на эмоциональной высоте, могут открыться и знания из предыдущих жизней. Короче, явился хранитель и воспользовался телесной оболочкой матроса.

– А потом? Почему он убивал?

– Видишь ли, назначение хранителей и состоит как раз в том, чтобы оберегать. Местную природу, зверей, людей. Когда люди звали хранителя на помощь? Когда им что-то угрожало. А что им могло угрожать? Чаще всего какие-нибудь чужестранные завоеватели. Против которых и привык бороться хранитель. Ты уловил мысль?

– Пока не очень, – ответил я, – ведь Быстров сам отнюдь не местный.

– Ну, хранителю все равно, чье тело использовать, он мог бы вселиться и в какого-нибудь зверя, например… Дело не в этом. Просто крик души матроса он расценил как последствие нападения врага. А может, и было нападение. Ведь экипаж исчез. Возможно, хранитель знал о нападении. Тут можно строить различные гипотезы. Ну, а потом он просто действовал по программе.

– То есть убивать всех чужих?

– Да.

– Какова же твоя роль во всей этой истории? Ты кому-то передал информацию…

– Да, передал. Тому, кто мог справиться с ситуацией. И, как видишь, не напрасно понадеялся. В итоге – матрос жив и здоров, больше никто никого не убивает…

– Так что там было?

– Просто устроили малую охоту, – сказал Ган.

– Почему не большую? – в первый раз за вечер я позволил себе полушутку.

– На большую позвали бы меня, – ответил Ган серьезно, – но это явно не тот случай, чтобы устраивать ритуальные охоты и собирать для этого со всего света специалистов.

– Интересно было бы посмотреть на такую большую охоту, сказал я.

– Ишь чего захотел! – усмехнулся Ган, – это все равно как для пионера в Артек съездить – заслужить надо!

Я улыбнулся и продолжил задавать свои вопросы.

– А то, что все спали в ту ночь – это работа твоих друзей?

– Разумеется.

– А как?

– Так я тебе и рассказал…

– А похищение копии кинопленки?

– К этому мои друзья не имеют никакого отношения. По всей видимости, в этой истории были задействованы еще какие-то силы, – Ган подумал, помолчал, потом продолжил, – какие-нибудь спецслужбы, это по твоей части. А по моей – мало ли различных тайных обществ и организаций. Все борются друг с другом. Или соперничают. Или пытаются воспользоваться происходящими событиями. Мне трудно предположить подоплеку всех этих действий. Скажем, история с отменой высылки группы быстрого реагирования. Единственное, что могу сказать – здесь работали не мои друзья. Просто по времени. Они занялись этим делом вплотную как раз после твоего первого визита ко мне.

– Так, значит, это я привел в движение весь механизм? – мне стало не по себе. Одно дело – утечка информации по каким-то деталям, другое – что я своей неосторожностью ввел в дело какие-то посторонние, совсем не хилые, силы, – как хоть их называть, ну этих, твоих…?

– Называй их просто… охотники! – нашелся Ган.

– Ты говоришь – это не они, то – не они. А что, собственно сделали твои охотники? Вот, скажем, сначала похищение, а потом возвращение меча в музей. Это чья работа?

– Это их.

– Ну когда возвратили меч, это мне понятно, – сказал я, – а вот зачем его было воровать? Для драматического эффекта, что ли?

– Не, фирма веников не вяжет! Меч был какой-то особенный. Неважно чем, да и вряд ли вдавались в подробности. Мало ли заколдованного оружия по свету болтается. Важно было то, что этот меч был как-то связан с Ульфом. Ну, скажем, очень ему дорог. Или еще чего магическое…

– Так что, меч служил в качестве приманки? – догадался я.

– Ага, приманочка-наживочка, – последние слова Ган произнес нараспев, – которую Ульф, прямо как речная рыбешка анисовое масло, ну, издалека почуял. И попал на крючок.

– Значит, захомутали охотнички этого самого Ульфа. Трудно было? – поинтересовался я.

– Подробности мне неизвестны, – ответил мой собеседник, но, обычно, ничего сложного. Собственно, он ведь не зря прятался. Научен опытом. Люди, хоть каждый в отдельности и слабее его, но ведь существуют разные ловушки, капканы. Можно, в конце концов, набросить сеть. И никакая сила не поможет! Так с ними и управлялись раньше. А как сейчас получилось – не знаю. Могу спросить, конечно, но думаю, ничего интересного…

– А как им удалось избавить матроса от вселившегося в него существа? Какое-нибудь колдовство? Заклинание? Или травка такая есть?

– Должен тебя разочаровать, – усмехнулся мой собеседник, никакого прикладного значения наш разговор иметь не будет. Ни о каких разрыв-травках и засунь-травах за неимением по ним информации поведать тебе не могу! А выселили хранителя просто. Дело в том, что любой хранитель как бы привязан к определенному району, месту. И не может его покинуть или удалиться от него достаточно далеко. А матроса просто вывезли подальше от того места. И хранитель волей-неволей покинул его тело. Вернулся к себе в фиорд. Это я думаю, что в фиорд, может я и не прав. Но, скорее всего, он обитает где-нибудь поблизости. Вызвать хранителя удается, как правило, только вблизи или лучше прямо по месту его постоянного обитания.

– Так значит, тот район остается опасным, – сделал я вывод, – раз там продолжает жить этот самый хранитель-убийца!

– Ну ты наивен! – Ган начал безудержно хохотать.

– Что же тут наивного?

– Да знаешь ли ты, сколько сейчас вокруг тебя, да в любом месте нашей планеты, таких хранителей? Больших и малых. Спящих и бодрствующих. Ждущих призыва…

СЕМЬ СМЕРТЕЙ В ОДНОМ РАССКАЗЕ

Здравствуйте, меня зовут Виктор Толстых. Мне идет уже шестой десяток лет, и я теперь абсолютно свободный человек. Как так? Ведь ты, читатель, привык, что Виктор Толстых – это сотрудник органов, да не простых, а госбезопасности? А вот и нет. И уже давно, несколько лет. Зарабатываю, чем придется. Сначала было трудно, потом полегче. Да, чем я зарабатываю? Стал настоящим Шерлоком Холмсом. То есть частным детективом. И даже, на всякий случай, зарегистрировался.

Почти сразу отказался от поиска должников. Не мое это дело. Сначала найди, потом взыщи… Пусть этим мафиози занимаются! Немного подработал на супружеской неверности. Не интересно, зато не пыльно и заработки неплохие. Но грязновато. А потом неожиданно пригодился мой опыт по необычным делам. И пошло, и поехало… Я и не подозревал, что у сыщика, занимающегося делами, так сказать, мистическими, может быть столько клиентуры. Естественно, практически всегда все объяснялось естественными причинами. Я, пожалуй, напишу об самых интересных из этих дел несколько рассказов. Но сейчас я пишу о деле действительно необычном.

Ко мне заявился следователь. Обычный, из прокуратуры никаких там ФСБ. Причем пришел за помощью. Ну, прямо как какой-нибудь инспектор Лестрейд к мистеру Шерлоку Холмсу!

– Все-таки интересно, кто меня Вам рекомендовал? осведомился я.

– Сразу двое, – сказал следователь. Кстати, он представился сразу: Верницкий Сергей Владимирович. Далее он разъяснил: – у меня есть одна знакомая, адвокат, вы не так давно помогли ее клиентке в несколько странном деле с появляющимися неизвестно откуда надписями с угрозами.

– Да, старый фокус со светочувствительными веществами, вспомнил я одно дело, в котором меня, как частного детектива, попросили поучаствовать. Хорошо, что я договорился тогда не о почасовой, а об разовой оплате моих услуг. Учитывая, что я нашел все нужные для состава составляющие прямо в домашней аптечке в течение какого-то получаса. Поэтому, мой совет частным сыщикам осторожней с почасовой оплатой, вы можете получить за все дело сумму в несколько баксов, если вдруг слишком быстро его раскроете!

– И еще я попросил рекомендовать кого-нибудь своего приятеля из ФСБ. Когда он назвал ту же фамилию, что и моя знакомая-адвокат, мне стало ясно, к кому обращаться. Вот только незадача – ведь Ваши услуги платные?

– Разумеется.

– Боюсь, что мне придется изыскивать какие-то ресурсы, Верницкий говорил серьезно, – Или платить из своей зарплаты.

– Да, плохи Ваши дела, – усмехнулся я, – ну да ладно, сперва расскажите, в чем дело, может и получите пару советов бесплатно…

То, что я услышал далее, живо напомнило мне мои старые дела. Та же специфика. Я даже загорелся. Нет, сначала расскажу суть дела.

Ночь с двадцать второе на двадцать третье августа 1997 года ознаменовалась сразу пятью смертями, странно связанными между собой. Собственно, их связь была обнаружена совершенно случайно. Дежурные развлекались, читали газету «Из рук в руки» там, где объявления. Попадались смешные. Некий могущественный маг, по имени Николай, заговаривает автомобили от угона. Посмеивались, предлагали заколдовать свои «Запорожцы». А вдруг кто-то все-таки соблазнится и угонит? Чтобы прославиться, к примеру. В газетах будут писать об удивительном воре, укравшем заговоренный «Запорожец», единственном и неповторимом!

А потом сработало нечто профессиональное. Номера телефонов. Целых три номера телефонов в тех объявлениях совпадали с номерами домашних телефонов убитых в сводках за эту ночь. Почти невероятно, но на это обратили внимание. И проверили род занятий остальных погибших в ту ночь. Оказалось, что целых пять человек числились, как «экстрасенсы» и «маги». Подняли документацию на все зафиксированные в ту ночь смерти. И еще один «маг», причем известный, умер якобы от сердечного приступа. Все смерти в разных концах Москвы. Так, благодаря сказочной наблюдательности одного из сотрудников УВД, на свет появилось совершенно сногсшибательное дело. Которое и было поручено следователю Верницкому. И по которому он вообще ничего путного не обнаружил.

Начнем с заключений патологоанатомических экспертиз. Прежде всего отмечу, что все шесть трупов были весьма схожи между собой. Никаких внешних повреждений. Отсутствие внутренних кровоизлияний. Смерть во всех случаях – от острой сердечной недостаточности. Но нигде нет признаков инфарктного поражения сердечной мышцы. У всех погибших на лицах замерла маска страха, прямо-таки смертельного ужаса.

Подробный осмотр жилищ погибших магов не дал Верницкому ничего такого, за что можно было бы ухватиться. Общим являлось то обстоятельство, что все погибшие находились в этот момент одни в комнатах или квартирах. Если в случаях «один в квартире» (четыре случая), установить что-либо из-за отсутствия свидетелей не представлялось возможным, то в остальных двух свидетели были. И эти свидетели утверждали, что момент смерти в комнаты, где сидели, запершись, маги (оба!), никто не входил, никакого шума не было. Двери потом пришлось взламывать. Кстати, в одном из случаев, когда дома кроме мага находились его сестра и тетка, насильственную смерть даже и не заподозрили (та самая, шестая смерть, найденная по сводкам скорой).

Что же, коли я теперь Шерлок Холмс, то и поступлю точно так же, как и он поступал в таких случаях – осмотрю место (места) происшествия сам. О своем решении я сообщил следователю, он кивнул, явно ожидая именно таких действий с моей стороны. И сказал, что будет лучше, если мы поездим с ним вместе. Оно и правильно, и мне попроще.

Уже в первой осмотренной мною квартире я подметил одну деталь. В комнате, где произошла трагедия, стоял видеомагнитофон, кассета была вставлена. Но содержимое явно стерто. Почему явно? Я просмотрел кассету. Первые десять минут запись явного «ничего», которую можно получить, включив запись на видаке, ни к чему не присоединенному в качестве источника записи. Чистый экран, звуковых шумов тоже нет. А далее на кассете располагался обычный «белый шум», характерный для просмотра совершенно новой пленки, на которую еще никогда ничего не писали. Итак, была небольшая запись, ее стерли. И уж наверняка – неспроста!

Надо сказать, что к наборам магических атрибутов я всегда относился несколько скептически. Не то, чтобы я не верил в их работоспособность. Просто я все равно ничего в этом не понимаю (А понимают ли сами «колдуны»?). Все равно что мне рассматривать внутренности большой старинной ЭВМ и приговаривать при этом: «Да-с, да-с».

И вот в третьей по счету осмотренной квартире мне, наконец, повезло. Я сразу начал искать видеосистему. Тем более, что по словам родственников, обнаруживших труп, видеомагнитофон и телевизор продолжали работать. Их выключили уже после.

На видеомагнитофоне лежала пленка. Я вставил ее, включил. И сразу же уставился на экран. Потому что там, на этом экране, крупным планом маячила хорошо знакомая мне физиономия. Сюжет был коротким, менее полуминуты. Все просто. Интервью на улице у прохожих. Только что стало известно о смерти всенародно любимого артиста. До этого уже сказал несколько слов Ельцин. А теперь вопросы просто к прохожим на улице. Подловили подростка. Как он относится к смерти Юрия Владимировича? Паренек отвечает, что он очень расстроился, узнав, что тот умер, плакать не плачет, но опечален, что очень любит фильмы с его участием. И вообще, после смерти Андрея Миронова он ни о ком так не жалел… Все это было сказано простыми словами, но паренек обладал невероятным обаянием и явно пустил его в ход. Говорил искренне. По всей видимости, этот сюжет настолько понравился, что его пустили в новостях.

Все бы было ничего. Только подловили на улице для интервью моего бывшего подопечного, Гана. И если я нахожу пленку с записью интервью с Ганом в квартире погибшего мага, то сразу становится ясно, что все это неспроста.

Последний раз я видел Гана около трех лет назад. Нельзя сказать, чтобы мельком. Просто однажды мне в дверь позвонили. Открываю. Стоит этот вечносопливый Ган, улыбается, в руках поводок, на поводке – огромная собака неясной породы.

– Привет, Толстый! – говорит мне Ган.

– Здравствуй, заходи, – отвечаю.

– Да мне некогда, – не заходит, протягивает мне поводок, я его совершенно автоматически беру в руки, – ты ведь говорил, что мне жизнью обязан и все такое, кажется.

– Да, но…

– Вот я и решил взыскать с тебя долг, – говорит Ган, а я еще ничего не понимаю, – я вот уезжаю, а собаку оставить не с кем. Звать Мухтаршей, умная, речь понимает, послушная. Можно гулять всего два раза в день. Ну давай, до скорого!

И наглое божество, одарив меня улыбочкой, удирает от меня по лестнице вниз. А я стою как дурак с собакой на поводке. Нельзя же ее теперь на улицу выгнать…

Так у меня и появилась собака. Хлопот у меня с ней, действительно, не было. А потом она, считай, спасла мне жизнь. Но об этом как-нибудь потом.

– Я тоже просматривал эту пленку, – сказал мне Верницкий, наблюдавший, как я в шестой раз перекручиваю ее назад, – ничего особенного. Из новостей. Мальчик ему понравился, что ли? Красивый, конечно…

– А как к нему попала эта пленка?

– Да с телепередачи записал, – ответил, не раздумывая, следователь.

– Тогда была бы вся передача, – говорю я.

– Переписал с другой пленки понравившийся момент.

– А где же тогда второй видак?

– Может, у знакомого переписывал? – Верницкий явно не понимал.

– Качество для перезаписи слишком хорошее, – сказал я, это явно первая копия, если вообще не студийная запись. Надо бы съездить на телецентр.

– На телецентр? – следователь изумился, – а здесь что, больше искать ничего не будем?

– Мы, кажется, нашли нить, остальное подождет!

Удивительно, но на телецентр нас пустили безо всяких хлопот. Мы быстро выяснили, где хранятся пленки с сюжетами, использованными в новостях. После некоторых мытарств мы достигли нужной комнаты. Удостоверение Верницкого сделало свое дело. Но вот когда мы объяснили, какой именно сюжет ищем, нас ждал сюрприз.

– Да вы чего все, с ума посходили? – чуть ли не воскликнула толстая тетка, бывшая здесь за архивариуса, – сначала какие-то сдвинутые личности просят скопировать эту несчастную пленку, потом ее и вовсе крадут, и все – за одну ночь. А теперь еще прокуроры приходят по мою душу! Нет у меня этой пленки и все тут. Хоть арестовывайте! Украли и все!

Женщину успокоили, объяснили, что никого здесь арестовывать не собираются. Она успокоилась и связно все рассказала. Все было достаточно просто, но повторялось… В течении одной ночи сюда правдами и неправдами пробралось три посетителя явно «с улицы», причем у них была одна и та же просьба. Скопировать пленку с записью коротенького интервью паренька на улице, показанного в новостях. Первую копию она сделала, решив, что это знакомые или родственники (их было двое) того парня. На память, или сюрприз прикол какой хотят сделать. Потом пришел другой мужчина, представительный, с той же просьбой. Сделала. Потом третий, подозрительный какой-то, глаза мутные, блуждающие. Ну, она его подальше и послала. А когда вышла на минутку, возвращается – все вверх дном! И кучи пленок не хватает… Маньяк какой, что ли?

Верницкий показал ей фотографии погибших. Толстуха сразу опознала двоих из них. Второй и третий посетители. Первой парочки на фотографии не было. Следователь дал ей свой телефон и попросил позвонить, если кто еще заинтересуется тем сюжетом.

Осталось найти группу, снявшую сюжетик. Нам довольно быстро удалось найти оператора. Ничего нового собственно о сюжете он не сказал. Паренька как встретили случайно на московской улице (на Старом Арбате), так и попрощались без каких-либо сложностей. Как звать, не сказал. Сюжет понравился, его дважды показали в новостях. Никто с какими-либо просьбами типа «сделать копию» не приставал. Все.

Кстати, мы не зря оставили той толстой тетке свои координаты. Она позвонила уже через пару часов и сообщила, что еще один человек просил об изготовлении копии сюжета. И даже оставил визитную карточку. Дворцкий Семен Моисеевич. Мы навели справки. Тоже маг. Потом Верницкий сам ему позвонил. Он оказался жив-здоров.

* * *

Весь вечер я думал. Если Гана засняли двадцать первого на Арбате, то он сейчас в Москве. Или уже нет? Как бы там ни было, но мне следует попытаться его найти. Легко сказать! И я решил лечь спать.

Утром я понял, что прошлым вечером голова у меня совершенно не работала. Если у меня нет никакой возможности найти сейчас Гана, то может, следует поискать кого-нибудь, кто бы имел о нем сведения. Какую-нибудь связь. И я тут же вспомнил об Антоне. Как вы помните из моих предыдущих рассказов, Антон очень давно, уже лет тридцать, как был дружен с Ганом. Чем потом занимался Антон, я не знаю. Ушел из сферы моих интересов. И снова вернулся в нее, эту самую сферу, совсем недавно. Когда я начал почти профессионально работать частным сыщиком по мистическим, так сказать, делам. Антон тоже занимался чем-то подобным. Вроде охотника за привидениями. Только без шума и разных там аппаратов. Я несколько раз мельком встречался с ним, мы здоровались дружески, даже болтали минут по пять и расходились. Отзывы о нем были только самые лучшие. Кстати, денег за свою работу он никогда не брал. Вот, заодно, и порасспрошу его обо всем, о житье-бытье, так сказать.

Я позвонил Антону (Человек я аккуратный, все телефоны у меня переписаны!). Он как раз был дома. Назначил встречу. По телефону ничего обсуждать не стал.

Мы встретились через час у выхода из метро. Некоторое время прогуливались, говорили о разных разностях. Я так и не понял, чем занимается сейчас Антон, хотя и ставил первоначально целью это уточнить. У него было все в какой-то странной смеси – спорт, мистика, исторические исследования. Одно было ясно – заработками денег он при этом не озабочен ни в малейшей степени. Когда я спросил о месте его постоянной работы, он ответил в духе сейчас, мол, хорошо, не то что раньше, когда надо было обязательно где-нибудь числиться. Короче, Антон рассказал мне многое, но о том, как он, собственно, и на какие шиши существует, так и не сказал. Собственно, у меня и нет никакого права пытаться узнать то, что мне сказать не желают.

Наконец, я заговорил о деле. Рассказал ему все, что было мне известно. Да и какой смысл что-либо скрывать? Затем я задал главный вопрос.

– Ты спрашиваешь, мог ли иметь отношение к этим смертям товарищ Ган? – переспросил Антон. – Я думаю, он имел самое непосредственное отношение к случившемуся.

– Ты полагаешь, что он убийца? – мне стало как-то не по себе.

– Да нет, никого он сам, лично, не убивал. Да его и в Москве в эту ночь не было.

– Постой, откуда ты знаешь? – переспросил я, – это точно?