Текст книги "Первые искры (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 11

Рынок рабов размещался в дальней части обычного рынка и представлял собой огороженную круглую арену, по периметру которой толпились состоятельные граждане. Талли, нисколько не смущаясь тем, что самая бедная дама из собравшихся одета раз эдак в сто богаче неё, протолкалась к самому ограждению и меня приволокла за собой.

Я чувствовал себя неуютно и беспомощно. Не помню, когда в последний раз расставался со смартфоном, и уж тем более оставлял его в чужих руках… С разблокированным экраном…

– Сейчас будет веселуха! – жарко дышала мне в ухо Талли. – На торгах вечно какая-нибудь история. Если повезет, можно раба и бесплатно заполучить, главное ушами не хлопать.

А вот интересно, сообразит ли «партрэтыст», что такое «свайп»[1]? А если сообразит? Что он обо мне подумает? Меня, может, уже городская стража разыскивает… Ой, дурак…

– Начинается! – дернула меня за руку Талли.

На середину арены вышел толстяк с огромной золотой цепью на шее и золотыми перстнями на каждом пальце. Толстяк улыбался во весь рот. Рот был заполнен кривыми желтыми зубами. Видимо, золотые ставить тут ещё не научились. Толстяк вёл на тонкой стальной цепочке невзрачную девочку лет шестнадцати. В моём мире из нее можно было бы сделать красавицу при помощи косметички и получаса времени. Здесь же она выглядела, как… Никак. Пройдешь мимо и не заметишь.

– Мам, давай эту! – услышал я слева капризный голос и повернул голову.

Паренек примерно моего возраста, тоже в сером плаще, теребил высокомерную даму, которая стояла, так вскинув голову, что, наверное, вообще ничего, кроме птичек, не видела.

– Здравствуйте, дамы и господа! – попытался исполнить нечто вроде поклона толстяк. – Рад приветствовать вас. Не буду злоупотреблять вашим вниманием, мы все тут не для разговоров собрались. Первый лот – юная, похожая на нераспустившийся цветок, Ганла. Умеет хлопотать по хозяйству, прекрасно вышивает и готова постичь тонкости науки любви под вашим руководством.

– Пойдёт, нет? – деловито осведомилась Талли. – В начале постоянно самых ущербных ставят, вряд ли цена сильно взлетит.

– Один серебряный, – лениво сказал кто-то с противоположного края арены. Толстяк тут же повернулся и учтиво поклонился первому поставившему.

– Мам, ну ма-а-ам! – продолжал канючить парень рядом, так мерзко, что у меня даже зубы свело.

– Нет, Ямос, – снизошла, наконец, до ответа женщина, и от её гнусавого голоса мне захотелось убежать. – Девочка будет отвлекать тебя от учебы. Мы возьмем раба-мужчину.

– Я не хочу мужчину, мам!

– Тебе и не нужно его хотеть. Тебе нужен раб, который будет о тебе заботиться. Закончили разговор.

Н-да… Чего-то я аж посочувствовал этому Ямосу. Я бы тоже предпочел сам о себе заботиться, чем терпеть рядом какого-то мужика. Хотя, может, у меня просто недостаточно рабовладельческое мышление.

Пока я сочувствовал Ямосу, Ганлу продали. Тому самому дядьке, который дал «один серебряный». Кстати, вот интересно, кто там «серебряный»?

Местная валюта. Дилс – медная монета. Сотня дилсов – гатс, серебряная монета. Сотня гатсов – солс, золотая монета.

Буквы растаяли быстро, и я успел заметить, как Ганла расплакалась, пока толстяк отстегивал цепочку. Ошейник, видимо, шел в подарок.

– А откуда берутся рабы? – спросил я Талли.

– Мамки рожают, – отозвалась та, но, поймав мой укоризненный взгляд, поморщилась и объяснила: – Кто за долги в рабство попадает. Кто по дурости. Эта убогая наверняка семье помочь хотела, думала хоть золотой выручить. А отдалась за гатс. Плюс еще толстяк процент снимет.

Теперь я понял, почему она плакала, и мысленно обругал себя за тормознутость. Мы бы могли выкупить её и подороже… Но с другой стороны, мы-то её, по сути, убили бы потом, а у этого хозяина она, может, до старости доживёт.

– Без шансов, – заявила Талли, видимо, проследив ход моей мысли по лицу. – Если неделю переживет – считай, повезло. Этот садист ни одного торга не пропускает, откуда только деньги берутся.

Я посмотрел на омерзительного лысого хмыря, похожего на вампира из древних черно-белых ужастиков. Он поглаживал Ганлу по голове когтистой лапой и что-то ей нашептывал на ухо. Бедняжка старалась крепиться. А может, просто не поняла или не поверила до конца, в какой кошмар угодила по собственной воле.

Толстяк тем временем вывел на поводке здоровенного усатого парня, который так неуместно улыбался, будто он был тут хозяином положения.

– Дамы и господа – Танн! – провозгласил толстяк. – Танн может выполнять любую тяжелую работу, сносит любые неудобства, главное не давать ему пить. За десять гатсов вам не найти лучшего раба!

– Даю десять! – дрожащим голосом выкрикнула немолодая женщина и покраснела, видимо, представив, как нагрузит Танна тяжелой работой и неудобствами.

Толпа понимающе заржала, а Танн, улыбнувшись ещё шире, раскрыл объятия навстречу женщине. Толстяк долбанул его по груди кулаком, что-то сказал, и Танн опустил руки.

– Одиннадцать, – вступила в торги мама Ямоса, несмотря на протестующее шипение сына.

– Одиннадцать гатсов! – завопил толстяк. – Кто больше? Вы только полюбуйтесь на эти мускулы, дамы и господа!

Он одним движением сорвал с Танна его худую рубашонку и открыл взорам публики могучий торс, достойный чемпиона мира по бодибилдингу.

– Вот это кабан! – восхитилась Талли. – Взять, что ли?

И, не долго думая, выкрикнула:

– Тридцать гатсов!

Публика ахнула. Мать Ямоса метнула на Талли гневный взгляд и назвала сорок. Женщина, которая начала торги, заявила половину солса. Страсти накалялись, а Талли, самоустранившись от торговли, хитро улыбалась. Не то просто так похулиганила, не то…

Дело кончилось тем, что Танн достался Ямосу за один золотой солс. Толстяк отдал его, несколько помрачневшего, новым хозяевам, а когда разворачивался, чтобы уйти, хитро подмигнул Талли. Вопросов я задавать не стал, для разнообразия сам понял, что к чему. Видимо, Талли имеет с толстяка некий процент за то, что взвинчивает цену.

– Просто я молодая и безродная, – шепнула она мне на ухо. – Эти снобы скорей сдохнут, чем мне уступят.

Торги продолжались. Толстяк одного за другим сбыл троих мужчин, не таких колоритных, как Танн. Они, как я понял, тоже разошлись по студентам. Тут, верно, учиться без раба – страшный позор.

Талли, великолепно чуя, когда и кому стоит переходить дорогу, несколько раз влезала в торги, пока на нее не начали поглядывать с подозрением. Опять пошли девушки, и Талли принялась толкать меня локтем. Однако не успевал я среагировать, как она, поджав губы, мотала головой. Знатные родители студенток быстро поднимали цену до двух-трех солсов, и выглядели при этом так, будто для них и десять – не сумма.

– Надо было первую брать, – вздохнула Талли. – Эх… Ну да ладно, может, в другой раз. Через месяц ажиотажа меньше будет, студенты закончатся.

Я тоже смирился с таким раскладом. Что ж, сегодня уже сделано немало. Я вышел из дома (уже называю эту нору домом!), я посмотрел на рынок рабов, понял, как это всё здесь устроено. Один маленький шаг для меня и огромный шаг для моей сестренки… Которая сейчас горит живьём в огне…

От этой мысли меня передернуло, и я беспомощно посмотрел на арену. И вдруг заметил, как тихо стало вокруг. Талли присвистнула.

Толстяк вывел на середину девушку. Она отличалась от всех предыдущих, как черная роза от полевой травы. Одета была небедно, но как-то неправильно. Высокие кожаные сапоги, черная юбка до колена, белая не то блузка, не то кофта с неровно оборванными по плечи рукавами. Длинные иссиня-черные волосы красиво ниспадали на плечи. Но главное – лицо. Бледное, отрешенное, с огромными глазами, фиолетовый цвет которых был виден даже издалека.

– Породистая девочка, – сказала Талли. – Сейчас что-то будет…

– Дамы и господа, – как ни в чем не бывало начал толстяк. – Спешу представить вам прелестный цветок по имени Натсэ. Девушка, получившая самое благородное воспитание. Ныне она лишилась печати и изгнана из рода.

Я вздрогнул, услышав имя. Что-то очень похожее на имя моей сестры. Натсэ…

Толпа молчала. Кроме Талли. Та принялась возбужденно шептать мне в ухо:

– Благородные – редкий товар, их обычно продают еще до торгов. И стоят – ого-го сколько, от сотни солсов. И толку от них – чуть, кроме красоты и выпендрежа взять нечего. Но раз толстый её выволок – значит, какой-то подвох.

Так оно и вышло. Окинув толпу взглядом, он произнес:

– Она может стать вашей совершенно бесплатно, если вы одолеете её в поединке!

Толпа загудела. Послышались смешки. И вдруг к арене протолкался высокий мужчина с длинными спутанными волосами. Он неуклюже перевалился через ограждение и пошел к центру, подняв руки, под приветственные вопли. На поясе мужчины висели два изогнутых не то меча, не то ножа – один побольше, другой поменьше.

– Господин городской стражник! – воскликнул толстяк. – Вам придется подписать бумагу, что вы по доброй воле оставили пост, чтобы у меня не было проблем, если вас наповал сразит взгляд этих фиолетовых глаз.

Стражник, посмеиваясь, подписал пером бумагу, которую принес ему мальчишка, видно, помощник толстяка. Тут же в толпе появилось не меньше десятка таких же мальчишек, которые протягивали шапки и голосили:

– Ставки! Делайте ставки на поединок!

Когда один из них подошел к нам, Талли наклонилась к нему и сказала:

– Скажи хозяину – Таллена ставит всё на девку!

Мальчик кивнул, даже не глянув на нее, и пошел кричать дальше. В шапку ему сыпались монеты. Кто кричал: «На девку!», кто – «На стражника!». Как уж там потом будут разбирать, где чьи деньги, я понятия не имел. Но и тут меня выручила Талли.

– Ставят только благородные маги, а они врать не станут. Скорее откажутся от выигрыша, если кто усомнится. И я тебя уверяю, таких будет немало, толстяк себя в накладе точно не оставит.

Когда все желающие сделали ставки, толстяк отстегнул цепочку от ошейника Натсэ и отступил к ограждению. Не было ни гонга, ни команды, однако бой начался.

Натсэ стояла, глядя куда-то в пустоту, я вообще сомневался, что она понимает, где находится, и что с ней происходит.

Стражник, нахально склонив голову, полюбовался своим будущим трофеем и вразвалочку подошел к ней. Толпа молчала. Стражник лениво вытянул руку. Может, хотел потрепать Натсэ по щеке, может – схватить за волосы. Этого никто уже не узнал.

Натсэ будто превратилась в черно-белый вихрь. Она стремительно крутанулась на месте, одновременно присев. Как она выхватила нож из-за пояса стражника, я даже не заметил. Я вместе с остальными зрителями издал изумленный полувздох-полувскрик, когда нож оказался у стражника в шее. Он пронзил шею насквозь, с другой стороны показалось окровавленное лезвие.

Стражник безмолвно рухнул в песок, а Натсэ, опустив руки, вернулась в прежнюю позу. Как будто не убила только что человека вдвое старше себя и как минимум втрое тяжелее.

– А вот и подвох, – невозмутимо сказала Талли.

– Дамы и господа, – печальным голосом произнес толстяк. – Прежде чем я раздам выигрыш счастливчикам, давайте покончим с последним лотом. Один дилс! Кто даст один дилс?

Я ушам не верил. За Натсэ просят один медяк?! Это казалось жутко несправедливым. Однако никто не спешил давать и такую цену. И я их, в общем, понимал. Кому нужна такая рабыня, которая, чуть чего, тебя прикончит, а ты и глазом моргнуть не успеешь.

– Да это же идеальный вариант! – прошептала Талли и выкрикнула: – Дилс!

Толстяк развернулся к ней с проворством кобры, учуявшей добычу.

– Продано! – воскликнул он. – Госпоже магу Земли, за один дилс.

Слова возражений застыли у меня на губах. В глазах потемнело. И вот в этом теле будет жить моя сестра?!

________________________

[1] Свайп – это специальный жест, когда вы кладете палец на экран смартфона или планшета и ведете его в нужном направлении по экрану

Глава 12

Всё то время, пока толстяк вёл к нам Натсэ, мне хотелось сделаться невидимкой. Прекрасные, но холодные, будто кукольные, фиолетовые глаза приближались, и я видел в них смерть. Смерть того стражника. Нет, конечно, я не питал по его поводу иллюзий. Выглядел он мерзко и заполучить Натсэ явно хотел не для того, чтобы устроить ей жизнь, достойную принцессы. Но все-таки, одно дело – назвать человека в мыслях подонком, и совсем другое – увидеть, как его убивают. Да я вообще впервые в жизни увидел смерть! И теперь смотрел в глаза убийце, трепеща, как кролик.

– Прошу, госпожа, – поклонился толстяк и отстегнул цепочку. Натсэ продолжала стоять, будто кукла. Талли это нисколько не смутило.

– Ты не моя! – заявила она. – Твой хозяин – вот этот человек, Мортегар. Будешь его слушаться, поняла?

Я не ждал ответа, но взгляд Натсэ вдруг сфокусировался на мне. Было такое чувство, будто за мгновение она сосканировала меня со всеми потрохами. А потом она безмолвно поклонилась, держа руки по швам.

Новое приобретение: рабыня Натсэ.

– Вот и прекрасно, – кивнула Талли и переключилась на толстого. – Мои деньги, пожалуйста!

Толстяк изменился в лице и прошипел: «Не здесь!» после чего быстрым шагом удалился. Талли поспешила за ним, бросив мне: «Будь тут, никуда не уходи». Толпа вокруг постепенно рассосалась, и я остался лицом к лицу со своей рабыней.

Я откашлялся. Что ж… Надо как-то налаживать контакт. Сила Обольстителя, активируйся!

Команда не опознана. Заклинание не найдено.

Чувство юмора у тебя не найдено! Ладно, обойдусь своими силами.

– Натсэ, – сказал я тонким, будто чужим голосом, – ты можешь перелезть через ограду?

Ничего не случилось. Она не шелохнулась.

– То есть, не могла бы ты… А-а, нет! Натсэ! Перелезь через ограду!

В этот миг я чувствовал, как внутри меня закипает огонь, и тут же выползли надоедливые буквы – сообщить, что у меня опять чего-то там поднялось. Я сморгнул их, не вчитываясь.

Натсэ изящным движением перекинула ногу через оградку. Юбка при этом задралась довольно высоко, и у меня на миг перехватило дыхание. Хорошо, что Натсэ не позволила мигу длиться долго. Раз – и она стоит напротив меня, со своими убийственными глазами. Тут только я обнаружил, что она на пол головы ниже меня.

– Привет, – сказал я.

Молчание. Ужасно невежливая рабыня. Может, у нее где-нибудь кнопка есть?

Я, ничего особо не имея в виду, протянул к ней руку. Коснуться плеча не успел. Натсэ махнула рукой, и моя ладонь со звонким шлепком отлетела прочь.

– Ладно, – пробормотал я.

И вдруг заметил, что Натсэ проявила какую-то человеческую черту. Она покраснела!

В этот момент мимо нас прошел лысый «вампир», обнимая за плечо свою понурую рабыню. Мы с Натсэ повернули головы.

– А теперь, – тошнотворно ласковым голосом говорил он, – мы с тобой купим леденцов. Ты ведь любишь леденцы, моя сладкая?

Ганла промолчала и секунду спустя полетела в землю лицом.

– Ты должна отвечать, когда тебя спрашивают, дорогая, – всё тем же медовым голосом сказал «вампир». – Если я от тебя откажусь – знаешь, что с тобой будет?

Я отвернулся и успел заметить, как Натсэ справляется с дрожью.

– П, – сказала она. – П… Простите, хозяин. Я забылась.

Она опять поклонилась, будто состояла из двух деревянных половинок. Что же её так напугало?

Если хозяин раба умирает по вине раба, или отказывается от раба из-за личных качеств раба, раб немедленно умирает.

– Не переживай, – сказал я. – Это я виноват. Меня зовут Мортегар, но ты можешь звать меня Морт.

– Хорошо, хозяин.

Да уж… Тяжело нам придётся. Говорят, в дружбе мальчика и девочки обязательно кто-то один любит, а другой – тормоз. У нас, судя по всему, уникальная ситуация, когда сошлись два тормоза. Впрочем, что мне за дело до её заморочек? Я ведь не собираюсь с ней жить. В её теле поселится моя сестра. Моя взбалмошная, неунывающая и невзрослеющая сестричка. Интересно, как это лицо выглядит, когда на нём расцветает улыбка? Могут ли эти глаза лучиться неподдельным восторгом, когда «Ура, братик вернулся из школы!»? Я подумал, что если вот это вот тело попытается повиснуть у меня на шее, я заору. Придется привыкать.

– Не скучал? – возникла рядом со мной весьма довольная жизнью Талли. – Удачное утро! Заполучили рабыню за бесценок, да еще и пару солсов мелочью. Жирный, конечно, сбрехал, ну да и Земля с ним, на жуликов не обижаются. Идём отмечать?

И Талли похлопала себя по бокам, чтобы в карманах зазвенели монеты.

Я посмотрел на Натсэ, которая опять словно бы отключилась, и пожал плечами:

– Идём.

***

День был хороший, солнце светило ярко, и легкий ветерок, блуждая по широким улицам города, то и дело приятно холодил кожу. Мы расположились в условно средневековом аналоге летнего кафе – возле одного из попавшихся по пути трактиров стояли столики, один из которых мы заняли: Талли, Натсэ и я. Столик был довольно большой, и я постарался сесть подальше от своей рабыни. Она меня пока что больше пугала, чем вызывала какие-то другие эмоции.

К нам тут же вышел зевающий растрепанный парень в фартуке – принять заказ. Выглядел он так, будто мы помешали ему отсыпаться после суточной смены. Талли нисколько этим не смутилась и заказала всем жареного мяса с пивом.

– Шесть дилсов, – заявил парень.

Талли бросила ему монеты, а когда он ушел, посмотрела на Натсэ.

– Легкий завтрак дороже тебя в шесть раз. Тяжело такое осознать, а?

Натсэ промолчала, даже бровью не повела, но я заметил, как напряглись её плечи. Вся её отрешенность была лишь маской, и, похоже, носить эту маску было совсем не легко. Вот ведь проклятье. Мне придется принести эту девушку в жертву, а я зачем-то взялся её узнавать.

Пиво принесли раньше мяса. Три огромных металлических кружки, свою я вообще с трудом оторвал от стола. Талли подхватила легко, как наперсток, а Натсэ и вовсе не пошевелилась.

– За твою сестру! – сказала Талли и стукнула своей кружкой о мою.

Пиво мне понравилось. У него был такой густой, насыщенный пшеничный дух и вкус, что о содержащемся спирте как-то не думалось. Отличный напиток в такую жару, даже Талли удовлетворенно заявила, что, судя по вкусу, на этот раз в чан упало не больше трёх крыс.

– Ну что? – спросила она. – Ты доволен?

Если я чем и был доволен, так это тем, что теперь меня смущали две девушки, а не одна. Смущение как-то удачно рассеивалось между ними, к тому же друг с дружкой они не общались, и я худо-бедно продолжал чувствовать себя центром вселенной. Убогоньким таким, но – центром.

– Получить рабыню для парня твоего возраста – невиданная удача, – говорила Талли, после очередного глотка вытирая пену с носа. – Редкий папаша так сынка побалует, разве что страшненькой какой-нибудь. А эта штучка, по-хорошему, двух сотен стоит.

– Почему же она шла за дилс?

– Из-за характера. Строптивых рабов на час запирают в «Доме смирения», это стоит пять дилсов, после чего все выходят шелковыми. Наша красавица провела там четыре часа, с толстяка содрали целый серебряк, а толку, как видишь, чуть. Он только за счет поединка в плюс вышел, и тому рад, как ребенок. Говорит, она была из Ордена Рыцарей, ну да это и без него ясно.

Девушка-рыцарь?.. Хм. Я покосился на Натсэ. Больше не хотелось задавать вопросов типа «зачем магам сила». То, как она убила стражника, само по себе напоминало магию.

– Она из клана Земли?

– Можешь её спрашивать, она обязана тебе отвечать, – сказала Талли. – Но вообще – да, наверняка. Видно же.

Она протянула руку и щелкнула пальцем по иссиня-черной пряди волос. Я уже начал привыкать к Натсэ, и для меня не было шоком, когда она отбила руку Талли.

– Эй! – возмутилась та. – Место своё помни, мразь.

– Прекрати! – Мой голос прозвучал неожиданно сильно и властно, так, что Натсэ наклонила голову и стиснула зубы. – Она не любит, когда к ней прикасаются.

Теперь на меня изумленно вытаращились обе. Две пары глаз: черных и фиолетовых. Похоже, я ляпнул что-то не то.

– Она – рабыня, – отчеканила Талли. – Что она любит, должно тебя заботить не больше, чем облако в небе. Учитывая то, что она, всего вероятней, даже яичницу пожарить не сможет, не давать к себе прикоснуться – просто бред. Не вздумай этому потакать.

– Ты видела, что она сделала с тем мужиком?!

– Тот мужик не был её хозяином, Морти. Она – благородная девочка. Из какого рода – ни за что не признается, но явно не из бедных. Значит, в рабство пошла, чтобы отвести позор от своих. Поверь, честь рода для нее значит больше жизни. Конечно, если лезть дуром, может и убить, но ты потихонечку, ласково, слово за слово… Да что я тебе рассказываю! У тебя что, девушки, что ли, не было?

Наверное, я слишком быстро отвел взгляд. Талли расхохоталась. Мы с Натсэ сидели почти в одинаковых позах: сжав кулаки на коленях и уставившись в стол. Талли же развалилась, как королева.

– Морти! И ты еще нос воротишь? Да если бы не мы, ты в своем дурацком… у себя дома так и умер бы, не узнав, как выглядит девушка. Ку-ку, расслабься! – Она помахала рукой у меня перед лицом. – Конечно, ни одна нормальная девчонка на тебя и не глянет, но с рабыней побаловаться можно себе позволить.

Не успел я придумать высокомерный пафосный ответ, который бы преподнес мою девственность как великую добродетель и незыблемый моральный принцип, как послышался голос, нежный, будто только что распустившийся подснежник:

– Прошу извинить меня за беспокойство и за то, что я взяла на себя смелость подойти не представленной. Вы не позволите к вам присоединиться?

Я только и смог, что молча кивнуть, лишившись дара речи. На меня смотрели те самые волшебные голубые глаза, что я встретил на рынке у лавки художника. И улыбка была такая же тёплая и настоящая.