Текст книги "Возвращение Остапа Крымова"

Автор книги: Василий Катунин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

Алло! Это Зазян Армен Саркисович? Вам повезло, я нашел документы вашей фирмы и печать около своего подъезда… Нет, портфеля не было… Все на месте. И чековая книжка, и квартальный отчет… Что вы? Я сам сто раз терял печать… Сегодня в четыре дня в кафе «Жасмин»… Не знаете? Пишите адрес: Продольная, 27. Возьмите мне бутылочку «Абсолюта», я могу задержаться на несколько минут… Обязательно… Всего хорошего.

Алло! Это Шурупов? Сергей Леонидович? Кажется, у меня есть информация по вашему угнанному джипу… Откуда я могу помнить госномера?.. Зеркало? Да, кажется разбито… Именно такой цвет… Только не надо так громко, вы сами понимаете… Жуткий город, я с вами согласен… Ладно, договоримся, у меня самого три раза угоняли машину… Сегодня в четыре, в кафе «Жасмин». Продольная, 27. Я узнаю вас по открытой бутылке «мартеля»… Конец связи.

Алло! Это вы интересовались неженатым непьющим брюнетом от тридцати до шестидесяти, желающим оценить тонкую женскую натуру?.. Это как раз я… Я работаю оценщиком в ювелирном… Валентин. А вас?.. Я так и знал… К браку? Очень хорошо!.. Всего один раз… Бубновый король… Дети? Уже выросли… Ведь человеку столько лет, на сколько он выглядит… Вот видите, мы уже находим общие черты… Девяносто килограмм. Но вес в обществе у меня еще выше… Я же не спрашиваю у вас размер груди, хотя мне это тоже интересно. Шутка… Отчасти… Лучше один раз увидеть… Есть одно приятное кафе «Жасмин»… Как же мне вас узнать?..

Через пятнадцать минут Остап закончил формировать группу посетителей «Жасмина» с шестнадцати до семнадцати, и поскольку все было уже ясно, то дальнейшую работу он перепоручил Вике. Набор сегодняшних объявлений позволил загрузить заведение Сиси до одиннадцати часов вечера по семь клиентов в час. Дольше они, как правило, уже не ждали.

За семь с половиной лет до этого…

Когда он услышал первый раз о скандии и заинтересовался этим вопросом, он еще не знал, с чем столкнулся. На первый взгляд это казалось просто сказочным вариантом. Шел 1990 год. Близился развал Союза, и воровство в державе на всех уровнях и его безнаказанность напоминали бегство с тонущего корабля. За какой-то редкоземельный металл, о котором он знал только, что такой в принципе существует на свете, ему предложили невероятную цену – сорок тысяч баксов за килограмм. Правда, надо было доставить его за границу. Разговор с покупателем произошел в Будапеште, в уютном ресторанчике за бутылкой красного вина и бифштексом по-татарски – так венгры называли сырой фарш с луком и перцем. Заказчика звали Володя, и он оказался милейшим парнем, предложившим с барского плеча вариант, обещавший принести целое состояние всего за один месяц. В общей сложности, было заказано пять килограммов скандия на сумму двести тысяч долларов. Что такое пять килограммов, когда каждый месяц он перевозил через границу по пятьсот килограммов электротоваров, инструмента и постельного белья! Нормы вывоза с нашей стороны были еще не ограничены, а венграм, вообще, все было до лампочки. На «сэвовских», как их называли тогда местные жители, базарах по всей Венгрии держался семейный бюджет сотен тысяч наших и их семей. Что такое пять килограммов какого-то металла, пусть хоть и сверхчистого, если в то время можно было спокойно провезти хоть атомную бомбу. Просто не верилось, что удача пришла так буднично и незаметно.

Вернувшись домой, пришлось несколько подостыть. Металл обещали, но тянули со сроками и не называли цену. Наконец, знакомый замначальника одного военного завода определился с суммой и формой оплаты. Радужные краски несколько поблекли, и из шарового варианта сделка превратилась в трудовую, хотя и очень интересную. За скандий попросили сто тысяч. Прибыль обещала быть такой же, правда, при наличии риска с таможней. По тем временам эта сумма была более, чем значительной, и, естественно, ее не оказалось. Прежде, чем брать заем, надо было согласовать детали с покупателем, проверить еще раз платежеспособность и, конечно, не по телефону. Позвонив в Будапешт и стараясь не говорить по телефону лишнего, он сообщил, что металл, в принципе, есть, но надо уточнить условия. Договорились о встрече в Венгрии. На всякий случай, он решил захватить с собой граммов пятьдесят для экспертизы.

Пересекая границу, он каждый раз испытывал необычное чувство легкости. Это ощущение осталось в нем еще с тех пор, когда каждый выезд за рубеж был событием, и воздух за пограничным шлагбаумом с той стороны разительно отличался от нашего, потому что это был воздух свободы. Идя по знакомым уютным улицам красивейшего европейского города, он опять ощутил умиротворение и прилив радости. Сверив по бумажке адрес, он позвонил в дверь ничем не примечательного дома в Буде. Открыла высокая полногрудая блондинка и, приветливо улыбнувшись, без вопросов пригласила пройти внутрь. В доме, как на любой зарубежной «малине», где не прекращается постоянный проходняк спекулянтов, царил знакомый хаос: коробки, аппаратура, шмотки и кульки. Вместе с тем его удивили хорошая мебель и посуда. Володя встретил его в расстегнутой рубахе.

Извини, старик, никак не могу проснуться. Кофе будешь? Мы только что собрались завтракать.

Не откажусь, – сказал он и присел к низкому столу, уставленному грязной посудой.

Пока Таня (именно так назвал ее Володя) убирала со стола, а хозяин ушел в ванную комнату, он праздно оглядел обстановку и почувствовал, что куда-то делось хорошее настроение. Его это огорчило, как всегда огорчает беспричинная потеря уверенности в себе. Беспричинная… Он нахмурился. Нет, где-то здесь должна быть причина. Еще минуту назад все было так безмятежно. Отчего это тревожное чувство?

Володя напевал в ванной, радушная и милая Таня ставила новые приборы и справлялась, будет ли он есть венгерские сосиски. Улыбаясь в ответ, он попробовал сосредоточиться.

«Во-первых, сам хозяин. Полчаса назад они договорились встретиться, а он только встал. Ну, предположим, завалился опять. Что-то было еще… Посуда! Конечно, посуда. Володя сказал, что только проснулся, а на столе грязные чашки».

По стенкам прозрачного ситалового чайника стекали капли. Вот! Эти капли, они сразу бросились ему в глаза. Он тронул сосуд рукой, вода была еще теплой. Тут же вошла Таня, улыбнулась и унесла чайник. Настроение не улучшалось. Автоматически из памяти всплыла машина, стоящая во дворе на крошечной лужайке. Только теперь ему вспомнилось, что за затемненными стеклами едва угадывался силуэт головы.

«Нет, мне просто мерещится. Если здесь какая-то ложь, то зачем?» – попробовал он успокоить себя. В боковом кармане пиджака лежала стеклянная запаянная колба с образцом металла. Он прикинул ее стоимость.

«Максимум две тысячи. Нет, это не сумма для подстановы. Почти у каждого русского фарцовщика здесь, в Будапеште, суммы побольше. Хотя…»

Перед ним уже стояли чашка кофе и тарелочка с двумя сосисками и тостами.

Угощайтесь, – тепло улыбнулась Таня.

Кивнув в знак благодарности, он взял чашку и поднес ко рту. Затем замер. Нет, ему почему-то совсем не хотелось пить этот кофе. Таня смотрела на него. Она забыла сменить улыбку, и ее губы были растянуты в той прежней, которую он видел уже минуту назад, и от этого она казалась мертвой. Володя уже не пел, из ванной комнаты доносилась тишина. Поставив чашку на место, он виновато обратился к хозяйке:

Танечка, вы извините, разве я вам не сказал, что я уже пил сегодня кофе? Вот чайку я бы с удовольствием.

Таня мило улыбнулась свежей улыбкой и забрала чашку. Когда она уже выходила из комнаты, он спохватился: «Она же принесет сейчас чай, и что я буду делать?»

Таня, а можно пива? Что-то жарко сегодня, – успел он перехватить ее около двери. На дворе было солнечно, но прохладно. Хозяйка, уже без улыбки, но с любезно-терпеливым выражением лица, кивнула и вышла из комнаты.

«Боже мой, что за бред я вбил себе в голову! Я веду себя, как кретин. Может быть, это милые добрые люди». Он чувствовал себя неуверенно, потому что терялся в оценке ситуации. Для грандиозного плана его отравления не было оснований – его активы не превышали двух тысяч. К тому же, и про них Володя ничего не знал. С другой стороны, он нутром чувствовал какую-то подоплеку. Многое было странным и настораживающим. Но он попал в цейтнот и никак не мог прийти к окончательному решению. Не хотелось выглядеть смешным в глазах хозяев, разыгрывая шпионские страсти. Как бы хорошо было сейчас оказаться на улице и переиграть все заново. Почему он так расслабился с самого утра? Ох, уж этот воздух свободы! Хорошо хоть, что успел перезаказать чай на пиво, – везде на Западе примято бутылку открывать уже на столе. Будет хоть время разобраться с ситуацией.

Таня внесла на подносе пиво. Полулитровая бутылка венгерского «Кайзера» была открыта.

С плохо скрываемой злостью он посмотрел на хозяйку. Та, придвинув ему чистый стакан, села напротив и стала намазывать тост абрикосовым джемом. Хлопнула дверь ванной, утренний моцион хозяина был, видимо, окончен.

Пока не подошел Володя, он решил получить дополнительную информацию. Встав, потянувшись и пройдя через всю комнату, он подошел к окну и выглянул во двор. Подозрительная машина мирно стояла на газоне. К ней подошла кучерявая дворняга и неторопливо побрызгала на колесо. Автомобиль выглядел абсолютно мертвым.

А что это за марка? – спросил он хозяйку. – Не вижу отсюда.

Это «мазда», но она уже не ездит два месяца. Движок стукнул, – ответила Таня, откусывая тост.

У него отлегло от сердца. Теперь он четко вспомнил, что за рулем никого не было.

«Я просто болван. Вбил себе в голову какую-то химеру. Таня еще подумает, что я ненормальный. Мотив! Мотива-то нет. А раз нет, то и преступления нет. Это же детективная аксиома».

Он обернулся и хотел сказать хозяйке какую-то шутку, но не успел. Когда он обернулся, то с той точки, около окна, он сразу увидел раскладушку, стоящую за спинкой дивана и поэтому невидимую им ранее. На раскладушке кто-то лежал, укрывшись с головой одеялом.

Кто это? – спросил он, не успев стереть с лица выражение подозрительности.

Это Володин брат, – запивая тост дымящимся кофе, ответила Таня. – Вчера ночью приехал. Умаялся совсем.

Он посмотрел на очертания тела брата, проступающие через одеяло. Со стопроцентной уверенностью он сейчас сказал бы, что тот не спит. В комнату вошел Володя.

Чего не ешь? Давай рубай! Пивка выпей холодненького, там у вас такого нет.

Ситуация начинала накатывать. Наступило время выяснять все до конца. Открыв портфель, он достал оттуда чистый лист бумаги и положил перед Володей. Тот недоуменно поднял брови:

Что это?

Давай оговорим условия, запишем на бумагу и распишемся, – ответил он. – Вложения слишком велики. Я не располагаю такой суммой. Привози с собой предоплату в Совок, а я вывезу товар.

Какая предоплата? – недовольно повысил тон Володя. – Мы так не договаривались. Где скандий?

Какой скандий? – тут уже была его очередь удивляться. – Я ведь тебе русским языком сказал, что, в принципе, металл есть, но надо согласовать детали.

Так есть или нет?

Есть, но у хозяина. Кто же вслепую будет гатить такие деньги?

Так что, у тебя нет металла?

После этого вопроса все стало на свои места. Мотив. Наконец появился мотив, и одновременно холодок давно присутствующей в комнате смерти прошел по его вискам. Только сейчас он заметил ее, стоящую около дверей и ждущую, чем закончится разговор Только он не смог разглядеть ее, как следует.

Какой скандий? Я что, умалишенный? Кто же с такими ценностями будет по городу шастать! Я же тебе говорил по телефону. Ты что, не так меня понял?

Володя смотрел со смешанным оттенком злости и разочарования. Заскрипела раскладушка, и над спинкой дивана показались торс и голова проснувшегося брата. У рыжего рязанского Володи оказался черноволосый горбоносый брат. Он был раздет по пояс. Небольшое, но невероятной рельефности тело с короткой бычьей шеей могло принадлежать только борцу кавказского происхождения. По серым глазам можно было уточнить – Чечня. «Брат» молча подошел к столу, подцепил двумя пальцами кусочек сыра и, даже не поздоровавшись, пошел на кухню.

Володя молчал, Таня повернула голову в сторону телевизора. Он обернулся к двери. Смерть еще стояла там. Он разглядел ее на этот раз. Это был мужчина, и похож он был на брата-чеченца, как две капли воды. На столе стояла открытое пиво. Он взял бутылку и механически стал читать тарабарский венгерский язык. Володя протянул руку, взял из его рук бутылку, поднес к глазам и повернулся к Тане:

Зайчонок! Что же ты нашему гостю не предложила немецкое пиво? А ну-ка, Тань, мигом отнеси этот венгерский дрек и принеси нам что-нибудь приличное.

Ситуация начала медленно и неохотно откатываться.

Я схожу в ванную, помою руки. Не провожайте меня, я сам найду.

Закрыв на защелку дверь, он открутил воду и присел на край ванны. Оглядев белоснежный кафель, он подумал, что здесь должны были расчленять его труп. Сейчас они роются в его портфеле, а когда он выйдет, то, возможно, обыщут и его. Достав из кармана пузырек с пробным скандием, он опустил его в унитаз и спустил воду. Ради спасения целого, то есть головы, надо было расстаться с частью.

«Вот болван! Я был на волосок от погибели. Обидно было бы потом до чертиков. И все из-за того, что эта мразь не поняла меня по телефону. Как глупо. Учила меня мама – выражай свою мысль четко и правильно. Казалось бы, простая фраза: казнить нельзя помиловать. А как все зависит от правильной расстановки одной-единственной запятой!»

ПО ТУ СТОРОНУ РАЗУМА

Чудеса бывают на свете только для тех, кто в них верит. При этом они делятся на чудеса обыкновенные и фокусы.

Остап Крымов («Как выиграть в Поле чудес»)

Май в этом году выдался прохладным. Вот уже неделю последний месяц весны изменял лету с холодом. После продажи последней пары очков из коллекции «Биттлз» компаньоны поздним прохладным вечером собрались вместе. Нильский считал деньги пальцами, Жора – глазами. Вика не сводила глаз с Крымова. Остап, пользуясь затишьем после трудового дня, сочинял дежурный «крымик»:

 
Я в коммунизм уже давно не верю,
Хотя имел в квартире без Будды
Евроремонт, паркет, стальные двери,
Плюс электрификацию жены.
 

Деньги, поступившие от первых набегов крымовской конторы на город, составили сумму в двенадцать тысяч долларов. Купюры, тщательно рассортированные Нильским и стянутые резиночкой, легли в импровизированный сейф – отделение буфета, справа от портрета Сталина.

Жора, только что вернувшийся с вечернего обхода секретных ловушек и традиционного шмона электронных и живых жучков, с восхищением смотрел на столь огромное количество денег, собранное в одном месте.

Не пускайте слюни, Пятница, – охладил его Остап. – Разве это деньги. Совсем недавно я имел неизмеримо больше.

И где же ваши сокровища, граф Монтс-Кристо? – поинтересовалась Вика.

У меня попросили всю сумму взаймы. Правда, сделали это в грубой форме и забыли уточнить, когда вернут, – печально ответствовал Остап, и хмурая складка появилась на его переносице.

Провожая глазами купюры, Жора отчетливо и твердо понял, что время забрать свою долю и убежать куда подальше уже наступило. Он почесал мочку уха и стал подумывать, как же осуществить этот план. Из задумчивости его вывел голос Остапа.

Пятница, если вы собираетесь сегодня украсть деньги и смыться, то хочу предупредить: у вас ничего не получится. Я найду вас, если вы спрячетесь даже в Австралии в сумке у кенгуру.

С чего вы взяли, маэстро? – мастерски изобразил обиду Жора.

Я забыл вас всех предупредить, что я умею читать мысли, – изрек Остап с совершенно серьезным выражением лица.

Да ладно вам. Это все брехня, я уже не раз слышал такое. Фокусы, – протянул Жора, несмотря на недавнее наглядное подтверждение этого тезиса.

Остап отложил калькулятор и сказал, обращаясь к Жоре:

Вот там стоит полка с книгами. Подойдите и выберите любую.

Жора робко подошел к полке и взял наугад первую попавшуюся книгу.

Откройте на любой странице от тридцатой по пятидесятую. Прибавьте к номеру страницы 75… Отбросьте у полученного числа первую цифру… Из задуманного числа надо вычесть то, которое получилось, а теперь откройте ту страницу, число которой у вас вышло окончательно… Прочитайте первую строчку про себя… Теперь посмотрите мне в глаза.

Жора проделал всю процедуру и, почему-то волнуясь, глянул на Остапа, смотревшего на него в упор.

Остап взял карандаш и написал на листке: «Графиня была беременна уже три месяца». Он протянул бумагу Жоре.

Верно?

Жора сверился и ахнул.

Верно! Во класс! – и он еще раз прочитал строку в книге.

Как вы это делаете? – спросила Вика, закончив аплодировать.

Сам не знаю. Вот здесь, – Остап постучал пальцем по лбу, – что-то находится. Кстати, я не только могу читать мысли, но и передавать их на расстояние.

Покажите, – затрясся в ажиотаже Жора, – никогда не видел.

Остап осмотрел комнату и указал на стол, за которым сидел Нильский.

Сан Саныч, загадайте из этих десяти предметов один и скажите слово на ушко Пятнице.

Нильский загадал «ножницы» и сообщил об этом Жоре и Вике.

Теперь назовите мне их все по очереди, – продолжил номер Крымов. Он медленно выговаривал каждое слово, отчего в комнате воцарилась необъяснимая атмосфера общего напряжения.

Нильский назвал десять предметов, предложенных ему Остапом. После этого Крымов устремил взгляд в окно и на минуту задумался. Затем опять посмотрел на Нильского и сказал:

Теперь позвоните по телефону 44-98-22 и спросите у Игоря Леонидовича, название какого предмета я ему сейчас передал сквозь пространство.

Нильский, улыбаясь, исполнил все и услышал в ответ: «ножницы» Все совпало.

Сан Саныч с восхищением и опаской посмотрел на Крымова. Остальные компаньоны были поражены эффектом эксперимента не меньше президента.

После этого Остап, не прикасаясь руками ни к одному предмету, поставил на ребро купюру с изображением гетмана Мазепы, подвигал глазами сигареты по столу и умножил за пять секунд 386 па 593.

Пораженные свидетели и участники чудес не скрывали своего изумления. А Жора твердо решил, что дальнейшее обдумывание планов хищения кассы надо производить не в присутствии Крымова.

После демонстрации своих феноменальных способностей Крымов проводил Вику домой.

Всю дорогу она поглядывала с интересом на Остапа и прижималась к его руке. Наконец она не выдержала.

Остап, если ты мне не расскажешь, как это делаешь, я буду тебя бояться.

Эх, Вика, Вика. Такая большая девочка, а в сказки веришь, – засмеялся Крымов. – Чудес на свете не бывает, хотя мне иногда удается их творить. Если ты интересуешься моим трюком с числами, то это действительно самое сложное из моих номеров. Просто я выработал свою систему счета еще в школе после просмотра фильма «Семь шагов за горизонт», был когда-то такой.

А цитата из книги?

Это один из тех приемов, которыми я зарабатываю, когда уже совсем нечего кушать, или для развлечения. Здесь все очень просто. Я зазубрил первые строчки, с которых начинаются все страницы с тридцатой по пятидесятую во всех двадцати трех книгах, стоящих на нашей полке. Это просто натренированная память. Число мне называет сам ассистент после того, как путем различных арифметических действий он приходит к тому же числу, которое обозначает номер страницы. Я знаю несколько таких схем-перевертышей перегона одного числа в другое, при котором опять приходишь к начальному.

Вика засмеялась и на минуту задумалась.

С передвижением предметов я могу допустить использование каких-то магнитов и Бог его знает каких еще технических приспособлений, – сказала она, – хотя я, как ни старалась, ничего не заметила. А телефон? Нильский чуть не свалился со стула.

Это известный трюк, – ответил Остап. – Каждый предмет пронумерован и закреплен за своим номером телефона. Предмет я действительно угадываю по интонации ассистента и еще кое-каким едва уловимым признакам. Затем говорю ему номер телефона, а на том конце уже знают, что, если позвонит какой-то идиот, то нужно сказать только одно слово. Например, «ножницы», как в нашем случае.

Но согласись, все-таки нужно отгадать один из десяти! У тебя что, вмонтирован детектор лжи?

Нет, но с Нильским это было просто. С Жорой тоже. Вот с тобой было бы сложнее.

Почему? Я что, такая лгунья?

Насчет лгуньи не знаю, нет информации, а вот насчет характера, то я чувствую всеми фибрами души – кремень и монолит.

Что ты! Я слабая и одинокая женщина.

Все женщины – слабые и одинокие, просто в разной степени. Да, все женщины одинаковы, но почему-то это так разнообразит жизнь.

Вика опять задумалась и затем спросила Крымова:

Скажи мне, Остап, а зачем тебе все это нужно – все эти чудеса и фокусы? Зачем ты напрягаешься перед своими так называемыми компаньонами? Если ради развлечения, то это требует слишком серьезной подготовки. Зачем метать бисер перед свиньями?

Лицо Остапа стало серьезным.

Ты не права. Нильский и Пятница, в общем-то, неплохие ребята. К тому же, они – мои соратники по борьбе. И главное, я добился основной цели – они теперь будут меня побаиваться. Не могу же я постоянно контролировать Пятницу на предмет кражи, а Нильского – на попытку к трусливому бегству. Пусть думают, что я их, если надо, из-под земли достану.

Люди – вообще странные существа, – говорил Остап, шагая и глядя себе под ноги. – У них есть потребность верить во всякую чушь. Когда им говоришь, что в четверг 21 июля 2007 года пройдет дождь, а наследующий день прямо с утра на Землю упадет комета и все население планеты погибнет в катаклизме, то они, хватаясь за сердце, охотно верят. Но если в вагонном сортире будет написано «занято», то все равно будут с остервенением дергать ручку.

В воздухе остро пахло сиренью и свежестью. Вика прильнула к Остапу.

Мне кажется, что надувательство стало твоей второй натурой. Как жаль, что когда вырастаешь, начинаешь сталкиваться с обманом на каждом шагу.

Гораздо раньше, моя дорогая, – сказал Остап. – По сути, первая встреча человека с обманом происходит, когда ему в грудном возрасте дают пустышку.

Дойдя до дверей подъезда, Вика взяла Остапа за воротник пальто и притянула к себе. Некоторое время они смотрели друг другу в глаза. Затем Вика поднялась на цыпочки и поцеловала его в губы. Остап ответил ей более долгим поцелуем. Вика всем своим женским существом ощутила волнение, вошедшее в тело Крымова. Настойчиво пахла сирень, напоминающая, что весна еще не кончилась. В воздухе висел отдаленный, еле слышимый гул большого города. Окна дома вглядывались в темноту мягкими желтоватыми глазами. От Вики пахло душистым мылом и тонкими духами. Она отстранилась и посмотрела прямо в глубь Остаповых глаз.

Если я тебя приглашу к себе, ты не будешь безобразничать?

Безобразничать – нет, но могу начать соблазнять.

А если у тебя не получится сегодня, ты не обидишься?

Конечно, обижусь, но вида не подам.

А ты пьешь кофе перед сном?

А ты ешь борщ с чесноком?

А ты?

Я – нет. Я люблю ложиться на голодный желудок.

Это из какого-то пошлого анекдота, да?

Нет более смешного и пошлого анекдота, чем сама жизнь.

Но мы ведь тоже часть жизни?

Будем считать, что мы из смешной ее половины.

Ты бы смог меня полюбить?

Если это не потребует сложных акробатических упражнений, то вполне.

Нет, ты все-таки – пошляк!

Иногда так веселей и легче жить. Если бы я не мог смеяться, когда надо плакать, я бы не выжил. Это уже вошло в привычку.

Ты врун!

Это неправда.

Ты подлый, расчетливый соблазнитель!

Ну, это уж совсем неправда!

Серьезное выражение не сходило с лица Вики, в то время как Остап выглядел легковесным и беспечным.

Скажи, – спросила Вика, – ты обо всем и всех думаешь так цинично?

Конечно, нет. Но, даже наблюдая за собой, трудно заставить себя хорошо думать о человеке.

Ты веришь в Бога?

Глупо спрашивать, верю ли я в Бога. А в кого же еще верить? – не задумываясь, ответил Остап. – Хотя Господь – самый большой бюрократ, потому что столько жалоб оставил без ответа, я в него все же верю.

Зачем?

Во-первых, чтобы оправдать свою лень и глупость. Во-вторых, я верю в бессмертие.

Ты любил когда-нибудь? – продолжала Вика задавать вопросы.

В молодости мне казалось, что Амур палил в меня из пулемета длинными очередями.

Что же было потом?

Потом я понял, что если любим и любишь, то это, как правило, разные люди. Дальше меня начали преследовать и преследуют до сих пор неудачи: когда я встречался с хорошей женщиной, то она оказывалась замужем, то я был женат.

А может, тебе просто не везло в любви? – серьезно спросила Вика.

На мой взгляд, человек, которому повезло в любви, называется холостяком. Я – человек, свободно движущийся в системе четырех, а иногда и пяти координат. Свобода – единственное мое достояние. Главная сила человека – в умении терять. Деньги и любовь неминуемо ведут к несвободе. Поэтому их не жалко потерять.

Ты серьезно так думаешь?

Это слишком серьезная тема, чтобы говорить о ней серьезно.

А я раньше мечтала, чтобы отношения с моим мужчиной были один раз и на всю жизнь. Как у Адама и Евы.

У Адама не было выбора.

Неважно. Пусть будет хотя бы одна пара людей, которых нельзя обвинить в измене.

Может быть. Но почему тогда говорят, что люди произошли от обезьян?

Ты невыносим. Слушая тебя, хочется стать простым полевым цветком, чтобы не знать никого и ничего.

Это бесполезно. Прилетят шмели и начнут опылять тебя, – был неумолим Остап.

Если бы ты помолчал, то выглядел бы намного умнее, – обиделась Вика.

Молчание – признак ума только тогда, когда нет других признаков.

Ты – жуткий циник. Ну, что я могу о тебе подумать?

Не будь подозрительной – не ищи во всем, что слышишь, смысл. Никогда не торопись делать выводы о человеке. Вот лично во мне сидят три сущности – практически три разных человека. Первый – тот, которого видят все. Его функция – борьба за существование и охрана двух других сущностей. Вторая – это то, что я есть с самыми близкими и сам с собой. Это более ранимый, простой и веселый человек. И третья – это подсознание. Это то, что вмещает нераскрывшиеся таланты и подавленные пороки. Эту сущность может изредка увидеть только сам ее носитель или врач-психиатр. А в целом мы все – едины в трех своих ипостасях, как Боги. Да мы и созданы по образу и подобию Богов. Языческих, конечно. Страшно порочные были существа. Завистники, садисты и дураки. Если наследственность людей – от греческих Богов, то тогда неудивительно, что все мы такие козлы.

Как же подобраться к твоей хотя бы второй сущности? Мне очень интересно.

Записывайся в категорию близких. Многие женщины узнают мужчин только после брака. Вообще брак – это когда постепенно узнаешь, кто был идеалом твоей жены до свадьбы.

Ну уж нет, после твоих комментариев ни в какой брак меня силой не затащишь. А на брак с детектором лжи – тем более. Ладно, идем, а то еще пару твоих перлов, и мне ничего не останется, как прогнать тебя.

В этот вечер…

Огненно-рыжий каталонский закат лениво сполз с картины Сальвадора Дали и замел украинское небо затухающим багрянцем, разбросав до горизонта красно-коричневые пятна обезвоженных облаков, сухих и тонких, как египетский пергамент. Медная боевая труба пропела раскаленным горном усталый и тягучий сигнал отбоя. Эта мелодия, теплая и уютная, как улыбка еще молодой матери, принесла мир и покой в душу, заставляя замереть все чувства, кроме одного – неугасимого пламени жажды познания чужого тела. В этот застывший миг заката, когда умирающий свет покорно уносит с собой все твои дневные грехи, замедлившиеся жизненные соки пульсируют в синих трепещущих венах и томят тело ощущением невосполнимого недостатка любви, такого же смертельно удушающего, как недостаток кислорода. Загадочная сила жизни, еще не остывшая настолько, чтобы снизойти до сна, находит свое родство с пылающим небом и вибрирующим солнцем, погружающимся сладко и неотвратимо в недра горизонта. Эта сила жаждет последнего вздоха дня как начала перехода души в другое измерение, исполненное любви и вожделения обнаженной плоти. И утомленная природа готова всех нас – от одноклеточных до «гомосапиенс» – одинаково любить, ставя на один уровень деление клетки и деление человеческих полов, как единый основной принцип продолжения жизни. Как мотылька свет, влекут человека темнота, и это тепло тела в темноте, и эти едва различимые губы, и эта вечная тяга преодоления сладкой пытки, коей есть любовь… Боль – и ничего, кроме боли… Каждый шаг приближающейся и уходящей любви – это сменяющаяся череда различных оттенков боли, от первой пытки страха возможной потери до сладкой боли оргазма, вырывающей крик из конвульсирующего горячего тела. Ни одна боль, кроме боли, причиненной любовью, не заставляет нас так покорно и ежедневно идти на казнь и возрождение, на муку и парение над ней…

Мягко тонущее в земле солнце длинными языками пламени слизывает с неба остатки голубых пятен, оставляя на их месте зияющие черные звездные дыры, сквозь которые на остывающие траву и песок готова уже обрушиться ночь, призванная на землю только затем, чтобы венчать неповторимую секунду человеческого погружения друг в друга.