Текст книги "Источник зла (СИ)"

Автор книги: Василий Сахаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

"Ладно, с этим разберемся потом, – я продолжил наблюдение за дорогой. – Дальше-то что?"

Я решил последовать за отрядом. Буду находиться в лесу, прослежу за ними и узнаю, куда они направляются. Возможно, они идут в "Черноярск", который, опять-таки, если верить записям Волоховой, находился неподалеку.

Подгоняя негров, аборигены продолжали двигаться по дороге, а я углубился в лес и шел параллельно отряду. В голове сотни мыслей и царил сумбур. Слишком много вопросов возникло и требовалось переосмыслить то, что я узнал. Однако, как это случается, сначала что-то делаешь. А потом уже начинаешь думать, зачем и для чего ты это делал. Так и у меня в тот момент. Не надо было идти за аборигенами, а я шел и вспоминал то, что узнал из сумбурных записок Волоховой.

Мне думается, от всего, что с ней произошло, у ведьмы поехала крыша. И это не вызывает удивления. Жила себе спокойно примерная комсомолка, спортсменка, красавица и отличница в глухом провинциальном городке. Училась и не предполагала, что в ее жизнь войдет мистика. А потом раз! Они с сестрой находят старую бабкину книгу и проводят магический эксперимент. Два! Уже на следующий день им подкидывают ключ и девчонки оказываются в Чистилище. Три! Абасы и монстры заставляют их работать на себя. Четыре! Изнасилование злым духом, беременность и рождение Михры-Мишани. Пять! Абас-отец за какие-то провинности перед богами лишается значительной части своих сил и происходит его депортация в нижний мир, а Мария и ее сестра Светлана становятся сильнее, расправляются с надсмотрщиками и расходятся. Шесть! Волохова живет на острове и даже обзаводится слугами, а Светлана, разум которой пострадал сильнее, бродит по Чистилищу и навещает сестру крайне редко. Семь! В Чистилище переносится объект "Черноярск", но не сразу, а постепенно. Иногда он находится на Земле, а иногда зависает в пространстве между мирами. Восемь! Светлана уходит в "Черноярск", где бывшие ученые, в результате каких-то опытов претерпевшие мутации, предлагают ей работу, и исчезает. Девять! Мария беспокоится за сестру, посылает в "Черноярск" сына, которого презирает, и Мишаня возвращается только через месяц, больной, израненный, истощенный и напуганный. Десять! Волохова чувствует, что должно произойти нечто ужасное, и все больше гнобит сына. На этом дневник обрывается и, складывая кусочки полученной информации в мозаику, я не хотел верить запискам Волоховой, душа не принимала. Очень уж фантастической была ее история, ужасной, кровавой и грязной. Однако как не верить, если Чистилище со всеми его кошмарами и чудесами вот оно, вокруг меня? Факты вещь упрямая. Против них не попрешь.

Тем временем, пока я размышлял, лес стал редеть, и появились вырубки. Вокруг все больше пеньков и видны следы деятельности человека. Соответственно, прятаться стало сложнее, но я продолжал идти за аборигенами и в итоге, прикрываясь кустарником, добрался до лесной опушки, откуда увидел "Черноярск".

Если судить по старым советским фото, которые были предоставлены агентством "Ваши проблемы", объект выглядел как скопище коттеджей, бараков и вагончиков, хаотично раскинувшихся по склонам двух сопок. В центре невысокая черная пирамида и поселок рассекал ручей. Но это было давно и сейчас "Черноярск", а сомнений, что я вижу именно его, не было, выглядел иначе. Сопки на месте, одна слева, а другая справа. Ручей тоже в наличии. А вот пирамида в центре поселка стала раза в три-четыре больше. По крайней мере, мне так показалось. Черная каменная конструкция возвышалась над "Черноярском", нависала над ним и давила тенями. Да и сам поселок не тот, что прежде. Со времени своего переноса в Чистилище бараков и строений заметно прибавилось. Видимо, за счет увеличения численности населения. А вокруг бывшего научно-исследовательского объекта появился наполненный водой глубокий ров...

– Лазутчик! – неожиданно услышал я звонкий молодой голос слева от себя.

Меня все-таки заметили. Сам виноват – не был осторожен.

Отступая в лес, я посмотрел на крикуна. Это был парнишка не старше пятнадцати лет, вихрастый и светлокожий, лицо в веселых конопушках, а в руке у него обрез двуствольного охотничьего ружья.

– Он здесь! Сюда!

Голос парня прокатился по полю, и появились взрослые. Они бежали от города и из чащобы. Я слышал их крики и шум ломающегося кустарника в лесу. А тут еще мальчишка решил отметиться, героем себя почувствовал, сопляк. Вскинув ружье, он выстрелил из двух стволов, и над головой просвистела картечь. Ну и что делать? Я не хотел его убивать, ибо не ясно, как пойдут дела дальше и вариантов общения с жителями "Черноярска" исключать нельзя. Однако инстинкты оказались сильнее. Не целясь, я дал короткую ответную очередь, и как минимум пара пуль достала парнишку. Одна вошла в грудь, а вторая в голову. Он упал без крика, даже охнуть не успел, смерть быстрая и легкая. Только мне от этого не легче и я бросился бежать.

"Кажется, привычка убегать от опасности, плотно входит в мою жизнь", – на бегу подумал я и, подгоняемый криками людей и лаем присоединившихся к ним собак, постарался выложиться по максимуму.

Я быстро поймал ритм движения. Двести метров бегом по пересеченной местности и сотня шагом. Погоня стала отставать и я уже обрадовался. Но черт меня дернул выбежать на тропинку, которая встретилась на пути, и на ней я лоб в лоб столкнулся с группой охотников. Они возвращались в поселение, а тут я навстречу.

Мы замерли. Охотники растерялись, но с реакцией у них полный порядок и их было пятеро против меня одного. От бедра, не целясь, я выпустил в аборигенов длинную очередь. Двоих зацепил и отпрыгнул с тропы в чащобу.

Упал! Перекатился под дерево, развернулся и увидел, как мне в лоб летит приклад карабина. Кажется, это был СКС.

Кто-то из охотников, не желая тратить боеприпасы, последовал за мной и решил взять живьем.

Удар! Приклад соприкоснулся с моей головой. Свет померк, и разум погрузился во тьму.

11.

Я пришел в себя и обнаружил, что у меня связаны руки и ноги. Валяюсь в телеге, которая, покачиваясь на ухабах и поскрипывая колесами, везет мое тело в неизвестном направлении. Голова болела так, что хотелось орать благим матом. Однако я скрипел зубами и молчал, закрыл глаза и прислушался к беседе двух человек, которые сопровождали телегу. Наверное, местные аборигены и один из них тот верткий охотник, который меня вырубил.

– А как же ты его взял, Дмитро? – спросил один, если судить по голосу, степенный мужчина.

– Дык, просто, дядька Матвей, само так вышло. Он на нас выбегает, из автомата Леху и Саню валит, а потом прыгает в кусты и хочет спрятаться в лесу. А я даже испугаться не успел. Смотрю, кто впереди по тропе шел, упали, а этот убегает. Я через мертвого Леху перепрыгиваю, да защитит его в царстве мертвых Святой Ильич, на ходу скидываю карабин и за ним вдогонку. Вломился в зеленку, а тут он. Не успел оторваться. Вот я его прикладом по башке и приложил.

– Молодец, Дмитро, – одобрил действия молодого охотника неведомый дядька Матвей. – Лютого бойца взял. Это, считай, он троих убил. Бывалый душегубец, сразу видно. Сначала Вешку, а потом Леху с Саней. Если бы ушел, мог еще бед натворить. Так что будет тебе от Старших награда, не сомневайся.

– Да я же не за награду...

– Это понятно, – оборвал молодого Матвей. – Но свое слово за тебя скажу. Чего бы хотел?

– Мне бы девку какую в жены.

– С девками трудно. На всех не хватает. Однако тебя могут отметить. Недавно свежак пригнали, видел, какие крали?

– Видел. Одни бляди.

– Но красивые ведь?

– Красивые, – согласился молодой. – Только мне наши нравятся. Они не такие распутные, здоровьем крепче и понимают, кто в доме хозяин. А еще они пахнут по-другому...

– Это верно.

– Слушай, дядька Матвей, а можно я с пленного камуфляж и обувь сниму? Ему-то уже без надобности.

– Даже не думай об этом, балбес. Плохая примета с пришлых шмотки брать. Можно лишиться расположения Старших и беду на себя накликать. Разве не знаешь об этом?

– А как же оружие?

– Автомат, пистоль или винтовка, в счет не идут. Огнестрел не для тебя лично, а на благо всей общины служит. Усек?

– Да.

Мужики замолчали. Телега продолжала раскачиваться и скрипеть. А вскоре она въехала в поселение, остановилась, и появился кто-то третий. Он заглянул в телегу, и меня обдало зловонием. Дух мертвецкий, как в морге.

Я не сдержался, вздрогнул, и услышал хриплый голос:

– Он уже пришел в себя. Когда по улицам поедете, поднимите эту падаль, чтобы люди его видели. Только смотрите, чтобы пленника не прибили и не покалечили, он нам живой нужен.

– Не изволь беспокоиться, Старший, – угодливо отозвался дядька Матвей. – Безопасность обеспечим. А куда его определить, в общий барак или в подвал?

– В подвал.

– Понял.

Притворяться смысла не было, и я открыл глаза. С одной стороны телеги бородатый мужчина средних лет, наверное, Матвей. С другой стороны Старший, скорее всего, один из местных вожаков, худой урод, на лице которого было несколько крупных бородавок, а на лысом черепе бугристые наросты. Его пронзительный взгляд был направлен на меня и он, усмехнувшись, спросил:

– Ты кто?

– Человек прохожий, – с трудом ворочая опухшим языком, ответил я.

– Вот это откуда у тебя? – в правой руке Старшего появился зачарованный серебряный клинок.

– В лесу нашел.

– Врешь, – он покачал головой, повернулся ко мне боком и я обратил внимание, что у него нет левой руки. – Зря упираешься. Но это твое дело. Упирайся, пока можешь. Вскоре сам все расскажешь.

Я промолчал и Старший ушел, а охранники подняли меня, заставили сесть и привязали руками к борту телеги.

Сбежать невозможно, я это понимал и зря не дергался.

– Пошла! – Матвей взял лошадь, серую приземистую кобылу, под уздцы и повел ее в "Черноярск".

Мой взгляд скользил по убогим хижинам на окраине секретного объекта, который стал поселением, и я старался подмечать все мелочи.

"Дорога посыпана дробленым камнем, вдоль нее нет мусора и возле домов туалеты из дерева. Хоть и одичали здесь люди, но гигиена в чести и про удобства знают. Жители одеты в принципе одинаково, у мужчин брезентовые куртки и штаны, а женщины ходят в длинных строгих платьях и закрывают лица платками. Практически все вооружены. У каждого мужика огнестрел и нож, а у слабого пола на поясах перевязанные бечевкой гирьки, очень сильно напоминающие кистень. Истощенных лиц не видно – с питанием тут полный порядок и голодных нет. Где-то вдали работает дизель-генератор. Следовательно, у кого-то имеется электричество..."

Мои размышления были прерваны жителями поселка. Десятки людей смотрели на меня, сбивались в стаю и осыпали проклятьями:

– Убийца! – завопила пожилая дородная женщина.

– Сволочь! – вторил ей тщедушный мужичок.

– За что ты сгубил моего сыночка?! – к телеге подскочила симпатичная молодка с красным лицом и заплаканными глазами, перегнулась через борт и плюнула мне в лицо.

Возможно, это была мать того паренька, который меня обнаружил. Как его Матвей называл? Кажется, Векша. Его мать в своем праве. Она может плевать мне в лицо, а я буду молчать.

– Будь проклят!

– Смерть ему!

– Отдать Гоганчику!

– Пусть его абасы сожрут!

– Нет! К Федоту отправить, чтобы собачки натешились!

– Святой Ильич, заступник наш! Что же это делается?! Среди бела дня пришлые нашу молодежь убивают!

– Под нож его!

– Повесить!

– Расчленить!

Мать Векши попыталась выцарапать мне глаза, и Дмитро оттеснил ее от телеги. Но проклятья людей не стихали, а затем меня стали забрасывать грязью и гнильем.

Бум-м! В голову попал комок сухого навоза.

Бам-м! Прилетел земляной снаряд, который врезался в скулу.

В меня летела всякая дрянь, а я опустил голову и продолжал молчать. Однако потом один из мужиков, войдя в раж и полыхая праведным гневом, выхватил нож и бросился на меня. От клинка не уклониться и я уже решил, что сейчас меня начнут разделывать на куски, однако вмешался Матвей.

– Слово Старших! – закричал он, толпа моментально стихла, и когда все заткнулись, в гробовой тишине Матвей добавил: – Он нужен живым и здоровым! Не трогать его! Все понятно?!

Люди, молча, стали расходиться. А мои охранники благополучно продолжили движение, и я отметил, что мы приближаемся к черной пирамиде. И чем ближе мы были к этому странному сооружению, тем сильнее меня охватывал страх. По телу катился пот, и время от времени я вздрагивал от озноба. Это неспроста. От пирамиды веяло ужасом и если аборигены к этому привыкли, мне было не по себе. Я боялся. Меня страшила неизвестность, а еще, сам не понимаю почему, я был уверен, что в пирамиде живет зло. Причем не то зло, которое сотворил какой-нибудь человек, убив другого человека, или совершив преступление. И даже не монстр, вроде абаса. А нечто иное. Может быть, нечто, не имеющее имени и порождающее это самое зло.

"Бред! – попытался я себя успокоить. – Начитался дневников Волоховой и сам себя накручиваешь. А ну соберись, Ворон. Не смей паниковать. Ты крутой воин и бродяга. Что тебе до местных ублюдков и уродов? Пока еще ты жив и можешь бороться. А потому мобилизуйся и будь наготове".

Самовнушение достигло цели. Я немного успокоился, и озноб перестал меня донимать. Однако по спине продолжали катиться капельки пота, и разумом я понимал, что приближаюсь к месту, выбраться из которого у меня не будет никаких шансов. Вот такие дела. В свой черед, в жизни практически каждого человека наступает момент, когда он оказывается на краю бездны. Он предчувствует неминуемую гибель и видит свое прошлое, отрешается от мелочных проблем и забот, а затем с грустью жалеет об упущенных возможностях. У меня этот момент настал, когда я приближался к древнему злому артефакту неизвестного назначения. Мозг работал четко, и я успел о многом пожалеть. Например, что не создал семью и не обзавелся потомством. Что были случаи, когда я мог оставить человеку жизнь, а вместо этого убивал его. Что скопил денег и спрятал их в тайниках, а теперь банкноты сгниют и никому не будет от этого пользы. Что пошел на поводу у Крылова и подписался на это дело...

В общем, сожалений хватало. Однако вскоре мы подъехали к пирамиде вплотную и посторонние мысли улетучились.

Я ожидал, что меня поведут в пирамиду, которая имела прорубленный с одной стороны вход. Но мужики сгрузили меня с телеги и потащили к огороженному колючей проволокой длинному бараку.

"Странно, – промелькнула мысль. – Старший вроде бы говорил, что меня посадят в подвал".

Возле колючки мужики встретились с охранниками, которые в отличие от поселковых аборигенов оказались высокорослыми светло-русыми бородачами, по виду настоящими богатырями. Разговоров не было. Охрана уже знала, кто я таков, что натворил и как попался. Поэтому один из богатырей схватил меня и легко, словно я весил двадцать-тридцать килограмм, закинул на плечо и потащил в сторону от барака. А когда он остановился и словно мешок с песком сбросил на землю, я больно ударился и окликнул его:

– Ты чего творишь?! Осторожней!

Бородач еле заметно улыбнулся, краешком губ обозначил реакцию на мои слова, а потом пробухтел себе под нос:

– Тебе уже без разницы.

Наклонившись к земле, богатырь дернул за выступающую из нее толстую проволоку. Она оказалась ручкой люка, который закрывал вход в яму и, приподняв его, охранник ослабил узел на моих руках и ногой толкнул тело вниз.

Я все еще был связан и беспомощен. Поэтому поджал под себя ноги и приготовился к удару об землю. Однако снизу меня подхватили чужие руки и бородач, глядя на меня сверху вниз, перевел взгляд в сторону и сказал:

– Этого пока поберегите. Он еще нужен.

– Да-да, господин, – ответил ему один из тех, кто меня поймал.

Люк закрылся, и стало темно. Я пытался снять путы, а люди, которые меня подхватили, выворачивали мои карманы, ощупывали одежду и пытались снять ботинки. Занимались этим сразу три-четыре человека, и один из них суетливо зачастил:

– Братик, кто ты? Откуда? Где поймали? С Земли? Ты с Земли, да? А как там сейчас? Что нового? А пожрать у тебя есть? А покурить? А чего это ты Старшим стал интересен? А как звать-величать? Ты только не дергайся и все будет хорошо. Мы тут мирно живем. Притерпелись. Кто-то уже давно в подвале. Вот и отдай ботиночки. Не ерепенься. Слышь? Чего молчишь? Немой что ли?

Как только я развязал руки, стал отталкивать людей, которых не видел. Какого хуя меня пытаются разуть и раздеть?! Охуели, мрази?! Но практически сразу на меня обрушился град ударов. Меня били по голове, по связанным ногам и телу. Из разбитого носа потекла юшка и, прикрывая лицо руками, я начал отползать в сторону и уперся в стену. Правое плечо выставил вперед, и оно приняло все удары, а левой дернул узел на ногах и смог его распустить.

Кто передо мной и сколько их, я не видел, глаза еще не привыкли к подвальной темноте, но противный запах давно немытых сокамерников ощущался довольно явственно. Мне это помогло и, поднявшись, я смог нанести парочку крепких ответных тычков. После чего один из нападавших прошипел:

– Не велено тебя калечить, сука, а то бы выхватил по полной и мы бы тебе жопу распечатали... Живи пока, падла, и радуйся, что ты свежий и пока еще в силе... Настанет срок, расплатишься...

Человек, который это сказал, был передо мной и я ударил на звук. Подошва ботинка впечаталась во что-то мягкое и говорливый сокамерник взвизгнул от боли.

Желающих продолжать драку больше не оказалось и сокамерники отошли. Я получил кратковременную передышку и, прижавшись к прохладной каменной стене, ждал, когда глаза привыкнут к сумраку, а заодно отметил, что у меня перестала болеть голова.

Сначала полная темнота. Спустя минуту я уже выделил световые пятна в потолке, видимо, в нем имелись трещины, через которые вниз проникали ослабленные солнечные лучи. А уже через пять минут я адаптировался и стал различать стены, людей и увидел крышку в потолке. До нее метра три. При желании и помощи других людей, можно попытаться поднять ее снизу и вылезти. Но я не один такой умный. Наверху охрана, про это забывать не надо. И, наверняка, временные "собратья" по несчастью, уже пытались отсюда вырваться.

"Торопиться не надо, – дал я себе установку, сдирая с лица засохшую корку крови из носа. – Сначала осмотрись".

Я двинулся вдоль стены подвала. Иногда натыкался на людей, которых в узилище было около тридцати человек, и обходил их. Подземелье не маленькое, метров пятнадцать в длину и восемь-десять в ширину. Кто, когда и для чего построил его на объекте "Черноярск"? Разберемся.

В противоположном конце подвала людей не было. Сокамерники жались поближе к люку. Зато имелся проход дальше, судя по всему, длинный коридор, и из него шел жар, словно дальше горела мартеновская печь.

– Эй, кто меня слышит? – отступая от коридора, спросил я людей.

– Заткнись, новичок, – отозвался старческий дребезжащий голос.

– Меня Ворон зовут. Что это за место?

Снова ответил старик:

– Ты дурак? Это подвал. Тюрьма. Преддверие ада.

Двинувшись на голос, я присел рядом со стариком, чьего лица не мог разглядеть, и попросил его:

– Расскажи, что знаешь.

– Отстань, – он пошевелился, возможно, хотел отвернуться.

Делать нечего, я протянул к нему руку, нащупал худую шею и слегка ее сжал.

– Отпусти... – прохрипел он.

– Конечно, отпущу. Если будешь мне полезен и поделишься информацией.

– Добазарились... Хватит... Не надо меня душить...

Я убрал с его горла руку и сказал:

– Начинай.

– С чего начинать?

– Давай с самого начала. Кто ты и как здесь оказался?

12.

На самом деле «старику», с которым я разговаривал, недавно исполнилось двадцать семь лет, и звали его Георгий. Он путался в воспоминаниях, и рассказать смог не так много, как бы мне хотелось. Но кое-какую информацию я все-таки получил.

Георгий попал в Чистилище примерно три месяца назад. Был крепким спортивным парнем и проживал в Новосибирске. Повелся на красивую девчонку в ночном клубе, пошел с ней гулять и дальше провал в памяти. Очнулся рядом с "Черноярском", в окружении местных аборигенов, которые с ним не церемонились, врезали по башке дубиной и доставили в поселение. Кстати, тогда он был не один. Помимо него аборигены захватили еще полтора десятка людей, которые тоже не помнили, как очутились в пространстве между мирами, и ничего не понимали.

В "Черноярске" всех, кого привели, сначала держали наверху, в бараке возле пирамиды. Там почти всегда многолюдно. Бывает, скапливается до ста человек. Не только мужчин, но и женщин с детьми. Кормежка плохая, баланда и гнилые овощи. Туалет внутри, общая жестяная параша. Спали на полу. Охрана суровая, при малейшем намеке на недовольство со стороны невольников сразу применяла силу. А затем пришел один из Старших и отобрал полсотни человек: всех детей, большинство женщин и нескольких мужчин. В эту группу попал Георгий, и когда людей повели в пирамиду, он решился на побег.

Если Георгий не врал, бойцом он был неплохим. Тем более что в разговоре проскочило, будто он в свое время служил в спецназе ГРУ по контракту на должности старшего разведчика. Он смог сбить одного богатыря-охранника с ног и схватил его автомат, а потом приставил к его голове ствол и потребовал свободного прохода в лес. Однако появился Старший, который посмотрел ему в глаза, и Георгий послушно отдал ему оружие. Что это было, гипноз, магия или какая-то техника подавления воли, он так и не понял. Но факт остается фактом, его разоружили и Старший отправил крепкого невольника, который решился на поступок, в подвал.

С тех пор Георгий почти всегда здесь и, по его собственному заявлению, лучше бы он не сопротивлялся и сразу принял смерть с теми, кого уводили в черную пирамиду. Да-да, их вели на смерть. Точнее, на заклание, на жертву. И от тех, кто был к ней приговорен, Старшие свои намерения не скрывали. Георгий неоднократно слышал от них, что из смерти и страданий они строят пирамиду. Слезы, боль, страх и душевные терзания – каким-то образом они могли все это аккумулировать на своих алтарях, собирать и трансформировать в материальные кирпичики, которые шли на постройку древнего злого артефакта...

– Ты понимаешь, о чем я тебе толкую? – разговорившись, спрашивал меня Георгий. – Это же магия смерти. Злая тьма. Непотребство. Где-то люди в космос вышли, телевизор смотрят, в интернете спорят, летают отдыхать на райские острова и поднимаются на вершину Эльбруса. А тут такое происходит, от чего волосы дыбом встают. Людей режут, словно скот. Насилие, пытки и древние ритуалы.

Я ощущал зло от пирамиды, видел абаса, русалку и Старшего, дважды убил Мишаню и читал дневники Марии Волоховой. Да и так, за свою непростую жизнь неоднократно сталкивался с плохими вещами. Но я не хотел верить Георгию, и спросил его:

– Неужели все настолько плохо?

– Даже хуже... – прошептал он. – Намного хуже. Просто я не могу рассказать всего, что видел, язык не поворачивается и трудно сосредоточиться, потому что ослаб. Однако скоро ты сам все увидишь и поймешь, что я не солгал. Ты когда-нибудь видел, как пятилетнюю девочку под древние злые молитвы кладут на алтарь и трахают, словно последнюю шлюху во все дырки со всеми извращениями, пока она не сдохнет на хую мучителя? Я видел. И проклял этот день. Хотел вырвать себе глаза и порвать пальцами барабанные перепонки. Не получилось, Старший снова вмешался, запретил членовредительство. А мужики... Ты знаешь, что бывает с крепким здоровым мужчиной, когда ему в задницу вставляют раскаленный прут? Скоро можешь узнать. И не со стороны на это будешь смотреть, а сам участие в ритуале примешь. Как тебе такой расклад? Не нравится? Я здесь давно. Наверное, самый старый из всех узников подвала. Уже истощаюсь и готов к смерти. Я хочу ее прихода, молю о скором конце, но после каждого ритуала Старшие отправляют меня обратно в подвал и дают возможность восстановиться. А ты мне не веришь. Зря. Зачем тогда спрашиваешь, если не веришь? Зачем?

– Ладно-ладно, успокойся. Верю я тебе. Но ты мне конкретику давай. Чем отличаются те, кто сидит в бараке, от тех, кто в подвале?

– Люди разные.

– Это ясно. Однако в чем разница?

– Как пример, вспомни животных. Одних растят ради мяса и шкуры. А другие, пока могут, дают молоко и шерсть, и только потом отправляются на бойню.

– Ну...

– Вот тебе и ну... В бараке обычные люди, не способные долгое время выносить страдания. Час-другой, и умирают. Если мастер работает, профессиональный палач, могут и день протянуть, но пирамида их душу раньше забирает. А в подвале самые сильные. Не физически, а именно духовно. Кто стержень в душе имеет, на поступки способен и сам по жизни себе дорожку протаптывает. Мы страдаем дольше, наблюдаем за пытками и сами им подвергаемся. Нас убить не так легко и наша агония длится не часы, а недели и месяцы. Ты понимаешь меня?

– Пока не очень.

– Всему свое время. Потом поймешь. Просто запомни – с одного человека из барака выходит один кирпич для пирамиды. Иногда два. С нас гораздо больше. За несколько ритуалов, может, десять.

– Допустим, что так и есть. А как часто вас в пирамиду водят?

– Ритуалы проходят не регулярно. Иногда в неделю сразу два, а случается, что за месяц три раза. Наверное, все зависит от того, сколько жертв накопилось.

– А каким путем ведут?

– В сопровождении Старшего через коридор в конце подвала. Ты его уже видел?

– Да.

– Вот по нему мы в пирамиде и оказываемся.

– Проход охраняется?

– Нет.

– И никто не пытался уйти из подвала?

– Конечно, пытались. Только там не просто коридор, а нечто магическое. Не спрашивай – не знаю в чем дело. Однако не успевает человек и пяти метров пройти, как ему становится плохо, и он возвращается. Когда Старший рядом – нормально, а без него не пройти.

Я замолчал. Следовало обдумать слова Георгия, а его уже понесло, и он никак не мог остановиться, продолжал нашептывать про ужасы пирамиды:

– Это все происходит давно. Года и десятилетия. Когда я только в подвале оказался, тоже всем интересовался и хотел отсюда свалить, здесь был один местный чудак по имени Гойто. Он очень долго держался, только недавно помер, все на помощь любимой женщины рассчитывал, какую-то Светлану ждал. Не дождался, а мне немало знаний передал. К сожалению, совершенно бесполезных. Так он говорил, будто пирамида строится для того, чтобы соединить нижний мир и средний. После чего орды демонов, злых духов, оживших мертвецов и призраков прорвутся на Землю. Они начнут пожирать людей, через это обретут великую силу и многие станут подобны богам.

– Да-да, – вполуха слушая Георгия, согласился я с ним. – Продолжай.

– А еще он говорил, что злые духи могут зачать от некоторых женщин детей. Получаются полукровки. Если они больше к демонам близки, то похожи на Старших. А если на людей, то почти люди...

"Покойный Мишаня классический пример такой связи", – отметил я.

– И был разговор, – продолжил Георгий, – что под пирамидой огромный древний лабиринт, который хранит несметные богатства, наследие древних цивилизаций. И там же под землей гномы проживают, и мутанты всякие. Вот так-то... Хотя нас это не касается. Мы подвальники. Еще день-другой и снова будет проведен ритуал. Тебя к тому времени уже допросят, ты все Старшим расскажешь и с нами пойдешь...

– А если упрусь и ничего не расскажу?

– Не бывает такого. Все ломаются и ты ни разу не особенный. Старший тебе в глаза посмотрит, и ты сдашься. А еще тебя могут Гоганчику отдать.

Вспомнив, что уже слышал это имя или прозвище, я поинтересовался:

– Кто это?

– Скорее, что... Призрак. Зовут Гоганчик. Он маленький и глупый. Помер, когда ему было восемь-девять лет. В нижний мир не отправился, при Старших крутится. Они его подкармливают крошками с ритуалов, а призрак помогает охране и пытает людей.

– Как пытает?

– Может в голову залезть и самые сокровенные тайны узнать, наслать видения или заставить человека совершить нечто плох...

Георгий оборвал свою речь на полуслове, вздрогнул и посмотрел в сторону коридора.

– Ты чего? – я слегка толкнул его в бок.

– Старший идет... Неужели не чуешь?

– Нет.

– Ничего, потом научишься.

Тем временем мои сокамерники зашевелились. Наверное, Георгий не единственный, кто чуял Старшего. Напоминая стадо напуганных баранов, они сбились в плотную кучу, и Георгий последовал их примеру, вклинился в толпу и замер.

Я решил остаться на месте, от судьбы не убежишь, и спустя несколько секунд увидел, что подземный коридор озарился неярким светом. А затем появился Старший, по внешнему виду тот самый, который встретил меня и охранников на окраине поселка. У него не было фонаря или свечи, но с ним был свет. Вокруг его тела, разгоняя темноту, струились белые кольца. Именно они давали свет, и это завораживало. Хотелось смотреть, как гибкие узкие линии, напоминающие лазерные лучи, изгибаются вокруг Старшего, на ходу медленно перетекают вдоль рук, ног, головы и туловища, создавая причудливые изломанные картинки. Однако же, красивое зрелище.

– Пойдем! – я сам не заметил, как Старший оказался передо мной.

Поднявшись, я последовал за ним, а урод на ходу бросил в толпу моих сокамерников:

– Завтра ритуал. Соберитесь с силами. Половина из вас его не переживет.

Кто-то застонал. Кто-то заплакал. А кто-то начал читать молитву. Но я на это внимания не обращал, а двигался вслед за Старшим и надеялся, что смогу улучить удобный момент, броситься на него и сломать мутанту тонкую шею.

"Не сейчас", – подумал я, когда мы проходили через коридор, который, как мне казалось, в любой момент готов сжаться и раздавить нас стенами.

"Не сейчас", – решил я, когда мы поднимались по широкой каменной лестнице.

"Не сейчас", – сказал я сам себе, когда мы оказались в комнате, где находились два вооруженных АКСУ охранника.

"А вот теперь можно попробовать!" – промелькнула мысль, когда мы миновали еще несколько коридоров, вошли в небольшое помещение, напоминающее кабинет, и свет вокруг Старшего пропал.

Я бросился на врага. Я вложил в рывок все силы, какие у меня имелись, без остатка. Я действовал решительно и быстро. Я не должен был промахнуться. Однако вместо шеи врага, мои ладони схватили воздух, а потом я врезался в стену. Каково это – врезаться лицом в камень? Ничего приятного. Голова закружилась, кожу на щеках содрал и в дополнение к шишкам, которые были получены от охотников и сокамерников, добавились новые.

Мое тело безвольно скатилось вдоль стены, но почти сразу я услышал приказ Старшего:

– Вставай!

В его голосе была сила, которой нельзя противостоять. Поэтому я поднялся и обернулся. Мне было известно, что нельзя смотреть ему в глаза, и я опустил голову. Но он отдал новый приказ:

– Смотри на меня. Глаза в глаза.

Подняв голову, я столкнулся с его взглядом и понял, что пропал. Сопротивление бесполезно – в пирамиде он сильнее любого человека.