Текст книги "Развилка (СИ)"

Автор книги: Василий Сахаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Красным кавалеристам сопутствовал успех. Они врывались в села и города, атаковали германских тыловиков, пополнялись за счет местных жителей, расстреливали из орудий эшелоны и были подобны урагану. Немцы не могли за ними угнаться, а КМГ шла по местам, где практически нет дорог, в очередной раз уходила от погони и наносила новый удар. Сколько германцев покрошили беловцы и сколько уничтожили техники, я не знал. Это не мой уровень. Однако немцев они разозлили сильно, и когда корпус красной кавалерии ворвался в Белоруссию, генерал Шенкендорф бросил против него все, что имел под рукой. В том числе и 102-й Донской казачий полк.

От немцев советская КМГ увернулась, хоть и с потерями, а от нас нет. После двух небольших стычек мы загнали беловцев в лес на окраине Добрушского района Гомельской области, обложили красноармейцев со всех сторон и майор Кононов обратился к нашим соотечественникам с предложением сдаться:

"Дорогие братья кавалерийского корпуса генерала Белова! Вы в течение нескольких недель бродите по лесам и по приказу Сталина жжете убогие русские села и города, насильно уводите население с собой для пополнения своих рядов. Вы огнем и мечом хотите заставить население защищать кровавую власть Сталина. Вы посмотрите, как радостно и охотно крестьяне и рабочие восстанавливают свои дома, усадьбы, сажают сады, разводят птицу и скот. Открыты церкви и школы. Каждый очень рад, что избавился от колхозной кабалы и коммунистического террора. Я уверен, что многие из вас были в тюрьмах и подвалах НКВД, многие потеряли своих близких и родительский дом. Так во имя чего нам защищать советскую власть? Мы, казаки, и не казаки, сейчас объединились в отряды, и в будущем создадим армию освобождения нашей Родины от большевизма. Наша программа борьбы:

1. Свержение советской власти и отмена колхозного строя. Восстановление на нашей Родине действительного порядка, отражающего интересы всех национальностей, населяющих просторы России.

2. Свобода слова, печати, вероисповедания. Свобода в приобретении собственности, свобода на труд и приобретение профессии.

Мы не наемники Гитлера, как кричит о нас сталинская пропаганда, мы такие же сыны России, как все вы. Мы обратились к немцам с просьбой помочь нам оружием, чтобы свергнуть советскую власть и восстановить на нашей Родине порядок и свободу. Вы сами знаете, что свергнуть советский усовершенствованный аппарат насилия без помощи иностранного государства совершенно невозможно. Сейчас пришел момент покончить с коммунизмом, этот момент нужно использовать; другой возможности у нас нет. Но это не значит, что мы отдадим себя в кабалу немцам. Мы выступаем как равный с равным. Понятно, за все услуги немцев мы должны будем уплатить, ибо в мире ничто не делается даром.

Чем скорее мы объединимся, тем лучше. Нас будет много, а, следовательно, у нас будет сила. А раз сила – с нами будут считаться, как с силой. Тогда мы, безусловно, победим.

Мы не хотим, чтобы вы умирали во имя чуждых вам коммунистических идей! Вы уже увидели прелести диктатуры большевизма: наша страна убогая, холодная, голодная; вся покрыта тюрьмами и концлагерями; миллионы наших людей погибли и погибают от руки кровавого Сталина. Мы не хотим больше крови, мы не собираемся мстить кому бы то ни было, даже энкаведистам, если они бросят свои преступные действия. Довольно крови! Да восторжествует свобода! Мы с вами – мученики и жертвы большевизма! Мы хотим и достойны лучшей жизни.

Вы все окружены. Чтобы не было ненужной крови, переходите к нам, с этими листовками и без них, поодиночке и группами, с оружием и без оружия!

Вы найдете у нас родной и братский прием. Если вы попадете к немцам, всех вас они будут направлять к нам, к казакам. У нас есть с ними об этом договор.

Ждем вас. До встречи!

Командир 102-го Донского казачьего полка майор Кононов.

(Бывший командир 436-го стрелкового полка 155-й стрелковой дивизии Красной армии)"

Немцы не верили, что от разбросанных с самолетов и оставленных на пути красной кавалерии листовок будет толк. Однако результат превзошел все ожидания. Корпус Белова понес серьезные потери, был сильно разбавлен насильно мобилизованными людьми, а кадровые вояки устали. Поэтому уже на следующий день пришли первые перебежчики, несколько командиров во главе с батальонным комиссаром Кочетовым и с ними почти сорок бойцов. Я был среди тех, кто их встречал и хорошо запомнил, что говорил батальонный комиссар перед казаками и Кононовым:

"Товарищи! Мы уже много времени бродим по лесам. Мы давно уже в душе были разочарованы политикой Сталина. Но мы боялись сдаваться немцам. Вчера немецкие самолеты сбросили листовки, подписанные Кононовым. Вот они. Я и мои бойцы прочли их и ни слова никому не говоря в душе решили перестать проливать кровь за чуждые нам интересы Сталина. Обращение ваше, товарищ майор, на нас глубоко подействовало. Каждый из нас был настроен, как можно быстрее все бросить и уйти к вам. Вчера вечером я из политотдела корпуса получил радиограмму. Вот вам ее текст:

"Эмигрант-белогвардеец, ушедший в 1920 году за границу, майор Кононов, написал к корпусу обращение. Эти листовки собрать, сжечь и разъяснить людям, что это провокация. Наше дело справедливое, мы под руководством партии Ленина-Сталина победим. Всех лиц, морально неустойчивых, изолировать или взять под наблюдение. О политическом настроении людей доносить в политотдел корпуса через каждые шесть часов".

Я с командиром дивизиона поняли уже давно, что дело Сталина не защищает интересов русского народа, но не было подходящего момента, чтобы уйти. И вот мы сегодня пришли к вам не как пленники, а как ваши братья. Если вы, казаки, поступите с нами так, как написано в листовках майора Кононова, уверяю вас, Сталин скоро будет разбит. А теперь мы готовы идти с вами вместе!"

Перебежчиков отправили в тыл, а вскоре за ними последовали другие. Красноармейцы выходили постоянно, поодиночке и целыми отрядами, часто без оружия, которое они бросили в лесу или закопали. За два дня кавалерийский корпус Белова потерял от дезертирства половину личного состава, и красный генерал решил пройти на прорыв. Он рванулся в одну сторону, а там немцы. Метнулся в другую, а там казачий моторизованный батальон. После чего он снова затаился в чащобах, и мы стали смыкать кольцо. Сил у нас вроде бы много, но и территория немаленькая. Многие хутора и поселки отсутствовали на картах, а большинство дорог летники. В сезон они есть, а по зиме заброшены и засыпаны листвой, ветками и прочим мусором. Поэтому нам приходилось распылять силы, и мой взвод был отправлен на один из безымянных хуторов, о котором прикомандированные к казакам гомельские полицаи ничего не знали. Сказал проводник – есть хутор и дорога на юг, но он там давно не был. Следовало проверить информацию. Для этого выделили нашу 4-ю пластунскую сотню, и мой взвод пошел в авангарде.

До хутора добрались быстро, благо, есть две телеги, и проводник не обманул. Обнаружили, что местных жителей давно нет, судя по всему, ушли три-четыре месяца назад, и я собрался доложить о результатах Тихонову. Временно приданный взводу связист развернул радиостанцию, вышел на связь с сотней и тут такие известия. Приказ – держаться, и я собирался его выполнить. Не считая связиста и возниц, которых я отпустил, нас тридцать восемь человек. На вооружении карабины и автоматы, два "максима" и два ручных пулемета Дегтярева, а так же гранаты, которых не так уж и много. Сила у меня под командованием не великая, если сравнивать с остатками идущей на прорыв конно-механизированной группы. Но на подходе сотня, а за ней наша мотопехота и кавалерия...

– Вот они, смотри взводный, – подал голос Савельев и кивнул в сторону леса.

Действительно, на окраине леса показались всадники. Примерно, семьдесят-восемьдесят человек. Они выскочили на опушку, осмотрелись и разделились. Половина рысью направилась через поле к хутору, а остальные двинулись по дороге. Расстояние между нами быстро сокращалось. Двести метров. Сто пятьдесят. Сто. Вот-вот красные кавалеристы нас заметят. Пора открывать огонь.

Посмотрев на три гранаты, две ручных и одну противотанковую, которые заранее выложены из рюкзака на плащ-палатку, я выдохнул, прижал приклад к плечу и отдал команду:

– Огонь!

Первого всадника я срезал легко. Дистанция сократилась до пятидесяти метров. Он был впереди, рослый мужчина в папахе и черной бурке на саврасой лошади. Возможно, командир. Кавалерист остановился и слегка приподнялся на стременах. Понятно, разглядел на дороге наши следы. Но поздно. Очередь прошлась по его груди, лошадь дернулась в одну сторону, а он вывалился в другую и рухнул на землю.

Взвод окатил противника свинцом, и всадники попытались уйти обратно под прикрытие леса. Повернув лошадей, они помчались назад, но скрылись немногие, три-четыре человека. Я свалил еще одного красного кавалериста, опустошил магазин и хотел отдать команду прекратить огонь, но опытным пластунам подобные команды не нужны и опять наступила тишина. Относительная, конечно. Вороны летают над лесом. По-прежнему слышится шум приближающихся моторов. А еще ржут подраненные лошади, и где-то в поле громко стонет раненый красноармеец.

До назначенного сотником срока еще двадцать минут. Продержимся или нет? Успеет Тихонов? Как дальше пойдет бой?

В голове много мыслей и вопросов. Они мне мешали, и я постарался сосредоточиться на том, что есть здесь и сейчас. Чему быть, того не миновать.

Спустя десять минут появились танки. Всего три, но зато Т-34, которые я уже видел в бою. Машины хорошие. Получше немецких "троек". С недостатками и проблемами, как говорят. Однако нам от этого не легче.

Танки выкатились из леса и, набирая скорость, два лихо устремились к хутору. Третий остался на месте и начал стрелять.

Бум-м! – снаряд попал в один из домов и он начал разваливаться.

Бум-м! Бум-м! – еще два выстрела, на этот раз от танков, которые находились в движении. Попадания в амбары. Метко бьют. Хотя промазать сложно, здание не человек, который сидит в укрытии, и спрятаться не может.

Мы молчим. Ждем.

Боевые машины влетели в хутор, и на мгновение я пожалел, что не оставил Кувикову свои гранаты. Мне они прямо сейчас ни к чему, а ему в самый раз. Но ничего не изменить и бой в самом разгаре.

Пластуны 2-го отделения справились. Они не побежали, не испугались танковой атаки, и закидали одну "тридцатьчетверку" гранатами. Удачно. Танк без пехотной поддержки относительно легкая добыча.

Передовая "тридцатьчетверка" загорелась. Вторая выскочила из хутора и смогла смять пулеметное гнездо. А третий танк дождался пехотинцев, которые оказались спешившимися кавалеристами, и медленно двинулся по дороге.

Мы стали отсекать пехоту, боеприпасов не жалели и противник залег. Танки сами по себе пойти вперед уже не решились и попытались подавить нас огнем.

Выстрел! Взрыв в лесу. Пластунов из отделения Кирюхина вроде бы не задело.

Выстрел! Взрыв на дороге. В овраг залетели дымящиеся комья земли.

Выстрел! В хуторе взрыв. Примерно там, где позиции Кувикова.

Выстрел! Под обстрелом овраг. Попадание! Взрыв совсем рядом и часть склона обвалилась. Завалило двух казаков, а я упал наземь. Неудачно. Рухнул лицом вниз и разбил его в кровь.

Короткая пауза. Это хорошо – мы тянем время.

Стирая с лица кровь, я поднялся и осмотрелся. Полицаи, как я и предполагал, побежали. Не все, а только четверо. Они попытались проскочить в лес, но для этого следовало пробежаться по открытой местности и парням не повезло. Вражеский пулеметчик срезал их, и они остались лежать на дороге.

Противник снова пошел в атаку. Танки поползли вперед, оба нацелились на дорогу, а пехота пошла за ними и попала под пулемет Кувикова. С хутора бил только один "максим" и его поддерживали пять-шесть стрелков. Однако они смогли положить красноармейцев и заставили их вжаться в грунт. А когда пехота попыталась спрятаться за танком с другой стороны, она попала под огонь из леса.

Впрочем, это было отсрочкой и не более того. Врагов становилось все больше. Красные командиры видели, что мы выдыхаемся и гнали бойцов вперед, а танки снова стали бить по хутору.

Атака. Очередная и, судя по всему, последняя. Час уже давно прошел. Сотник ошибся, помощь не успевает. Или он специально меня подбадривал, чтобы мы не отступили. Плевать! На все плевать! От взвода остались рожки да ножки. Пулемет в хуторе замолчал. Из леса тоже тишина. В овраге на ногах всего шесть казаков. Танки и красноармейцы уже рядом. Т-34 на дороге возле оврага, можно достать его гранатой, и я, совершенно не думая о своей жизни, пополз к нему.

Противотанковая граната в руках. Долой чеку. Приподнялся. Бросок. Упал. Взрыв гранаты сбил "тридцатьчетверке" гусеницу. Она закрутилась на месте, а я начал скатываться обратно в укрытие.

Не успел. Что-то ударило меня в голову и, теряя сознание, я покатился в овраг.

17.

Гомель. 09-17.12.1941.

Когда я очнулся, то обнаружил, что нахожусь в больничной палате. Четыре койки. Три пустых и на одной лежу я. Руки-ноги шевелились. Тело чувствовал. А вот голова болела и была обмотана бинтом. В горле сухость.

– Кто-нибудь... – еле слышно произнес я. – Подойдите...

В палату вошла медсестра, пожилая женщина в сером халате и косынке. Она склонилась надо мной и спросила:

– Очнулся, милок?

– Да...

– Как себя чувствуешь?

– Не очень... Что со мной?

– Тебя смерть коснулась. Пуля вдоль черепа прошла. По самому краешку. Думали, ты уже не выкарабкаешься, в беспамятстве был. Но доктор сказал, что надо немного подождать. Организм молодой и крепкий, а значит шансы, что ты в себя придешь, имеются.

– А где я?

– В Гомеле. Это госпиталь. Тебя вчера привезли. Имя и фамилию помнишь?

– Андрей... Погиба...

– Память не отшибло, хорошо.

– Воды...

– Сейчас, милок, погоди.

Медсестра принесла кружку теплой кипяченой вода. Я напился. Меня стало клонить в сон, и я отключился.

После сна, который пошел организму на пользу, меня навестил врач. Русский. Звали Борис Гаврилович. Фамилия – Сидоров. Специалист хороший и он, осмотрев меня, сказал, что я везунчик. А потом добавил, что мне нужен покой. Хотя бы неделю должен соблюдать режим и поменьше вставать. Он меня понаблюдает и, если не заметит каких-то ухудшений, выпишет. После чего я смогу вернуться в полк, который продолжал зачищать леса вокруг Гомеля.

От меня ничего не зависело. Поэтому я не спорил, смирился и выполнял все указания врача. Прошел день и у меня появились соседи, белорус и русский. Госпиталь хоть и для немцев, но восточных добровольцев тоже принимали, а медицинский состав смешанный. Исключений не было, отношение ко всем одинаковое, и мне это, конечно же, понравилось.

Так вот, о соседях.

Белорус оказался местным полицаем, глава районного отделения Яков Федорчук. Его подкараулил и подстрелил лесной снайпер. Сквозное ранение плеча. Мужик угрюмый и нелюдимый, разговаривать не любил и на вопросы отвечал нехотя, сквозь зубы. Судя по блатным татуировкам, в недавнем прошлом тюремный сиделец. Мне с ним разговаривать было не о чем.

А вот с русским общий язык нашли быстро. Василий Ростовцев, из эмигрантов, молодой, на пару лет старше меня, родился заграницей и проживал в Германии. Состоял в русской националистической партии, пару раз нелегально переходил границу и жил в России, а сразу после начала войны отправился помогать немцам. Попал в подразделение специального назначения "Седая голова" и под видом окруженца был заброшен к партизанам. Все разведал, узнал, где базы лесных вояк, и навел на нее казаков Кононова. Операция прошла удачно, но рядом взорвалась мина, и он схлопотал пару осколков. Про 102-й Донской казачий полк Ростовцев отзывался хорошо и на этом мы сошлись. Лежать скучно и мы много разговаривали. Сначала только на общие темы и военные, а на третий день, когда уже стали доверять друг другу, речь зашла о будущем. Полицая как раз увезли на очередную операцию и нам никто не мешал. Поэтому разговаривали предельно откровенно.

– Эх, Андрей, – осторожно повернувшись набок и посмотрев на меня, сказал Ростовцев, – добьем коммунистов, и такая жизнь начнется.

– Ну и какой, по твоему мнению, она будет? – я улыбнулся.

Он немного подумал и ответил:

– Рано или поздно, СССР надорвется. Коммунистические вожди пойдут на переговоры с немцами и им оставят земли за Уралом. Конечно, если японцы не вмешаются и не подомнут Дальний Восток и Сибирь. Третий Рейх заберет себе Украину, Белоруссию и Прибалтику. На меньшее немцы не согласятся. Все остальное останется нам. Это будет огрызок великой Российской империи, но мы сможем его облагородить и поднять страну с колен. А потом видно будет. Если нам не станут мешать, Российская империя возродится.

– Ты уж меня прости, Василий, но это фантазии.

– А я в это верю.

– Вера дело хорошее, она нужна. Однако ты только представь себе, сколько возникнет проблем. Что делать с населением, которое оболванено большевиками? Я сам воспитан коммунистами и сражался за советскую власть, поэтому знаю, о чем говорю, таких людей немало и они просто так не сдадутся. Каким будет строй возрожденной России? Монархия, республика или диктатура? Кто возглавит правительство? Как договариваться с рабочими и крестьянами? На какие средства восстанавливать промышленность? Каким образом будет происходить возврат экспроприированного имущества и земли прежним владельцам? Да и нужно ли кому-то что-то возвращать? Это только некоторые вопросы, которых тысячи.

– Всему свое время, Андрей. Поверь, есть в эмиграции люди, которые времени даром не теряли и думали о будущем. Они знают, что нужно для возрождения России.

– Это те самые люди, которые сбежали из страны, когда стало припекать?

– А вот это уже обидно, Андрей.

– Прости, если я резок. Только я не привык душой кривить. Как есть, так и говорю.

– Понимаю. Но ты не прав. Взять моего отца, как пример. Он обычный уездный чиновник из дворян, но у нас не было своего поместья, и семья жила исключительно на жалованье. А его в один момент объявили врагом и едва не поставили к стенке. Отец чудом уцелел и был вынужден спасаться бегством. Разве можно ставить ему в вину, что он оставил Родину?

– Не про твоего отца речь. Он жертва обстоятельств, как и сотни тысяч других эмигрантов. Я говорю о министрах и прочих высокопоставленных особах. Сначала царя сдали, а потом сбежали. Если все-таки коммунисты не устоят, и появится Россия, которая со временем освободится из-под опеки немцев, они снова вернутся и попытаются перехватить власть. А если эти люди не смогли спасти империю, с какой стати им доверять? Вот так я думаю. И не я один. Как бы не вышло, что мы из одной кабалы в другую не попали. Сначала за Россию кровь прольем, а потом появятся всякие титулованные особы, банкиры и прочая гниль, которая сядет нам на шею и начнет из страны соки тянуть. Шило на мыло менять не хочется. Если возрождать Россию, она должна, в самом деле, стать новой, а не слепком старой.

– А ты не так прост, Андрей, – Ростовцев покачал головой.

– Был простак, да жизнь из меня его выдавливает. Опять же круг общения изменился. Раньше кто вокруг меня был? Детдомовские босяки, рабочие на заводе и красноармейцы. А сейчас казаки, эмигранты и бывшие царские вояки. Одного послушаешь, другого и третьего. Что-то в голове откладывается, и появляются собственные мысли, которых раньше не было.

– Ладно. Допустим, я фантазер и делать ставку на эмигрантов, которые уже построили план восстановления страны, не стоит. Сам-то что думаешь?

– Я еще молодой. Образования толкового нет, и жизни толком не видел. Какие у меня мысли? Самому бы уцелеть.

– И все-таки, Андрей. Я прошу ответа. Честного и прямого. Ты меня задел, и я хочу знать твое мнение. Какое есть.

Сказал "а", говори "б". Можно было послать Ростовцева куда подальше и отвернуться к стене. Однако я высказался:

– Я считаю, что в новой России необходима жесткая диктатура. По крайней мере, на первом этапе. Несколько военачальников, которые показали себя в реальных сражениях и за кем готовы пойти воины, должны создать правительство. Полная милитаризация общества. Все свободные люди обязаны иметь оружие. Чем больше будет на руках у народа стволов, тем меньше вероятность хаоса. Оградиться от всего мира штыками. В войну с союзниками не влезать, но помогать Германии. Эмигрантам ничего не отдавать, ни земли, ни заводы, ни фабрики. В крайнем случае, гарантировать растянутое по времени на десятилетия денежное возмещение, компенсацию. Крестьянам пообещать землю, у нас ее много, и создание вольных сельскохозяйственных общин. Рабочим долевое участие в заводах и фабриках с сохранением контроля со стороны государства, которое станет главным акционером всех крупных предприятий. Богатства недр тоже государственные. Озаботиться строительством дорог и модернизацией заводов, развитием технологий и образованием население. Образование, кстати, должно быть бесплатным. Как при Советах. Хотя бы на уровне начальной школы. Закон и порядок – два основных столба, на которых может подняться Россия. Простить всех коммунистов, кроме оголтелых и запачканных в крови сограждан, кто отречется от идей большевизма. Дать людям шанс начать новую жизнь с чистого листа. Необходимо примирение народов России. А еще надо не забывать, что перед законом все равны, и богачи, и бедняки. Как тебе мои мысли?

– Звучит неплохо, для уха приятно и душа твоим словам не сопротивляется. Но коммунистов необходимо уничтожить. Всех до единого, кто не сдался и не боролся против советской власти. И насчет земли ты поторопился. Как быть с церковными землями и имуществом?

– С церковью можно договориться, тем более силы у нее сейчас нет, и она не скоро восстановится. Что-то вернуть, а что-то пока оставить под контролем государства.

– А с теми землями, что раньше принадлежали казакам?

– Казаки сами с этим вопросом разберутся.

– Отдельно от государства?

– Совсем отдельно не получится. Но у нас до революции были законы и обычаи. Вот на них и станем опираться.

– Ага, – он усмехнулся, – а потом независимую Казакию провозгласите?

– Насчет Казакии не знаю, но свое мы не отдадим.

– Вот-вот. И что получится? Как будете крестьян, которых советская власть вместо расказаченных станичников в ваши хаты заселяла, с Дона и Кубани выдавливать?

– Вопрос решим.

– Знаю я, как вы решать станете. Всех, кто не казак и пришлый, при большевиках ваши земли занял, под корень изрубите. Вот и все примирение народов, о котором ты толкуешь. Пока речь идет про всю Россию вроде как правильно. Хватит резать друг дружку. А как своего кровного коснулась, сразу рука к шашке потянулась.

Во многом Ростовцев был прав, что касается казачества, точно сказал, по собственному опыту сужу. Практически все казаки из полка Кононова, так или иначе, пострадали от Советов. Кто-то сидел в тюрьмах или сибирских лагерях, кто-то потерял родственников и был выселен, а кто-то сменил фамилию и скрывался. Обида на большевиков и ненависть, которую казаки к ним испытывали, должны были найти выход. И я был уверен, что когда мы доберемся до земель казачьего Присуда мои товарищи прольют много крови. Не только советских бойцов, но и тех людей, кто занял их родовые станицы. Поэтому спорить с Ростовцевым я не стал. Промолчал. А потом привезли Федорчука и мы стали обсуждать последние сводки с фронта...

Неделя пролетела быстро. Я шел на поправку и мне разрешили выходить в коридор госпиталя. Еще день и я вернусь в полк. Но перед выпиской меня навестил сотник Тихонов. Он был бледен и на его шее виднелся бинт. Судя по всему, ему тоже досталось в боях с красными кавалеристами.

– Поздорову ли живешь, Андрей? – вымученно улыбаясь, спросил он.

– Слава Богу, уже почти здоров, – ответил я. – А вы как, господин сотник?

– Ничего. Зацепило малость, но обошлось. Сантиметр влево или вправо – конец. Но Бог милует. Я тут в штабе был, решил тебя навестить. Раньше не мог.

– Я все понимаю.

– Тебя когда выписывают?

– Вроде бы завтра.

– Добро. Пришлю за тобой Савельева.

– Он живой? – обрадовался я.

– Да. Без единой царапины из боя вышел и тебя вытащил. Поэтому все благодарности ему, он твой спаситель, не бросил командира.

– В моем взводе потери большие?

– Половина казаков под тем хутором легла, шестнадцать человек.

– А полицаи и связист?

– Связиста в подвале завалило. Наверху пожар начался и он задохнулся. А из полицаев только один выжил. Мы торопились, но немного опоздали. Встретились с разведкой большевиков, была перестрелка, и к хутору подошли как раз в тот момент, когда ты танк подбил. Это большевиков притормозило, а тут мы появились и погнали их. Ох, и хорошо гнали. Так, что у них пятки сверкали. В тот день даже один танк взяли, у него двигатель сдох. А вообще трофеи серьезные, и пушки, и повозки с боеприпасами, и полковые радиостанции. Правда, самого Белова прищучить не удалось. Он из колечка все-таки вырвался. Но ничего, еще встретимся. А ты, Андрей, молодец, не сдрейфил. Я о твоем подвиге Кононову доложил, а он самому Шенкендорфу похвалился, мол, вот какие у меня казаки, не отступают. Медалей нам пока никаких не обещают, однако чин старшего урядника и наградное оружие ты себе обеспечил.

– Рад стараться, господин сотник.

– Ну, бывай, Андрей, – он подмигнул мне. – Ждем тебя в сотне.

Тихонов ушел, а я вернулся в палату. День и ночь пролетели, а утром с меня сняли повязку, принесли зеркало и я увидел свою рану. С правой стороны головы между коротко стриженных русых волос багровая полоса. Если отпустить волосы и зачесывать их на одну сторону, ее не видно. Но Ростовцев посоветовал бриться наголо, тогда у меня появится устрашающий вид. Возможно, он прав. Надо над этим подумать.

После полудня, с моим оружием и одеждой, прибыл урядник Савельев. Меня выписали и, простившись с медсестрами и врачами, я отправился воевать дальше. Короткая передышка позади. Я все еще жив и относительно здоров, а впереди война.

18.

Берлин. 26.12.1941.

По берлинским улицам мчался черный автомобиль. Он направлялся к Рейхстагу и помимо водителя в нем находились три человека, Георг Лейббранд, атаман Петр Николаевич Краснов и генерал Федор Иванович Трухин. На коленях командующего РОА лежала толстая кожаная папка и он, стараясь не выдавать своего волнения, пытался настроить себя на деловой лад и прокручивал в голове события последних двух месяцев.

Понесенные на Восточном фронте потери оказали на немцев сильное влияние и армейская партия, в которую вошли такие высокопоставленные офицеры как фон Браухич, фон Бок, фон Шенкендорф, фон Рок, фон Штауффенберг, барон Фрейтаг фон Лорингхофен, фон Ренне и многие другие, при поддержке Имперского министерства оккупированных восточных территорий, окончательно продавила создание Русской Освободительной Армии. Все преграды исчезали, словно их никогда не было. Формирование русских национальных частей снова возобновилось, и под Киевом появился военный лагерь РОА. Первая дивизия уже практически сформирована и вооружена. Она готова отправиться на фронт, а помимо нее есть возможность сформировать еще, как минимум, четыре. Кадры и личный состав имелись. И это только начало. В Югославии создавался Русский Охранный Корпус под командованием генерала Скородумова. В тылу немецких войск на Восточном фронте находилось больше сорока различных охранных и полицейских русских батальонов, а так же два крупных соединения, усиленный 102-й Донской казачий полк Кононова и быстро разросшаяся до бригады группа атамана Шкуро. Это не считая отдельных добровольческих отрядов, которые находились под командованием Абвера, соединений фольксдойче в СС, украинцев, прибалтов, белорусов, и взятых в плен азиатов и кавказцев. Если собрать все эти силы в один кулак и поставить под единое командование, получится полевая армия. Вермахт против этого уже не возражал, хотя отдавать охранные батальоны и полицию не собирался. Армия это армия, а тылы тоже кто-то обязан охранять. Но прежде, чем произойдет окончательное оформление армии, командующий РОА и атаман Краснов, как представитель казаков, должны были встретиться с рейхсканцлером Мартином Борманом.

Трухин давно ждал вызова к лидеру Германии, который не желал уступать кресло рейхсканцлера соперникам, и сейчас его рука слегка гладила папку с документами. В ней была вся информация о РОА. И чем же генерал Трухин мог похвалиться.

Во-первых, специальная комиссия под общим названием "Русского Комитета" выработала общую стратегию против большевиков и подготовила "Киевскую декларацию". Составили ее, разумеется, в Берлине. Но для бойцов и командиров Красной армии она называлась "Киевской". Полный текст переведен на немецкий язык и, если Борман его одобрит, через несколько дней германские самолеты начнут разбрасывать над позициями советских войск листовки следующего содержания:

ОБРАЩЕНИЕ РУССКОГО КОМИТЕТА

К БОЙЦАМ И КОМАНДИРАМ КРАСНОЙ АРМИИ,

КО ВСЕМУ РУССКОМУ НАРОДУ И ДРУГИМ НАРОДАМ.

Друзья и братья!

Большевизм – враг русского народа. Неисчислимые бедствия принес он нашей Родине и, наконец, вовлек Русский народ в кровавую войну за чужие интересы. Эта война принесла нашему Отечеству невиданные страдания. Миллионы русских людей уже заплатили своей жизнью за преступное стремление Сталина к господству над миром, за сверхприбыли англо-американских капиталистов. Миллионы русских людей искалечены и навсегда потеряли трудоспособность. Женщины, старики и дети гибнут от холода, голода и непосильного труда. Сотни русских городов и тысячи сел разрушены, взорваны и сожжены по приказу Сталина. История нашей Родины не знает таких поражений, какие были уделом Красной Армии в этой войне. Несмотря на самоотверженность бойцов и командиров, несмотря на храбрость и жертвенность Русского народа, проигрывалось сражение за сражением и пала Москва. Виной этому – гнилость всей большевистской системы, бездарность Сталина и его главного штаба. Сейчас, когда большевизм оказался неспособным организовать оборону страны, Сталин и его клика продолжают с помощью террора и лживой пропаганды гнать людей на гибель, желая ценою крови Русского народа удержаться у власти хотя бы некоторое время. Союзники Сталина – английские и американские капиталисты – предали русский народ. Стремясь использовать большевизм для овладения природными богатствами нашей Родины, эти плутократы не только спасают свою шкуру ценою жизни миллионов русских людей, но и заключили со Сталиным тайные кабальные договоры. В то же время Германия ведет войну не против Русского народа и его Родины, а лишь против большевизма. Германия не посягает на жизненное пространство Русского народа и его национально-политическую свободу. Национал-социалистическая Германия Адольфа Гитлера ставит своей задачей организацию Новой Европы без большевиков и капиталистов, в которой каждому народу будет обеспечено почетное место. Место Русского народа в семье европейских народов, его место в Новой Европе будет зависеть от степени его участия в борьбе против большевизма, ибо уничтожение кровавой власти Сталина и его преступной клики – в первую очередь дело самого Русского народа. Для объединения Русского народа и руководства его борьбой против ненавистного режима, для сотрудничества с Германией в борьбе с большевизмом за построение Новой Европы, мы, сыны нашего народа и патриоты своего Отечества, создали Русский Комитет.