Текст книги "Уркварт Ройхо. Трилогия (ч.4-6) (СИ)"

Автор книги: Василий Сахаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 67 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]

Глава 9

Северные Пустоши. 08.12.1405.

Поджав под себя ноги, верховный шаман рода Океанских Ястребов старый Риаль Катур, сидел в небольшом теплом шатре, прислушивался к завыванию ветра за полотнищем и ждал прихода ламии Отири, приближение которой он чувствовал. Тело мудрого и много повидавшего на своем жизненном пути чародея было расслаблено. Его глаза были полуприкрыты. А из-за света тусклого магического светильника изрезанное глубокими морщинами лицо казалось маской. И, глядя на него со стороны, можно было подумать, что старик отдыхает и вот-вот заснет. Но это было не так. В душе Риаль Катур был напряжен словно тугая струна, а его разум искал ответ на один вопрос. Почему ведьма остановила его отряд и не дала ему уничтожить наглых остверов? Но ответа он так и не нашел. Один вариант сменял другой, а толку не было.

"Может быть, ламия просто шалит? – спрашивал себя Катур, и тут же сам отвечал: – Вряд ли. Отири уже тридцать два года, и хотя она вечное дитя природы, которое живет по своим законам, период детства у нее уже закончился. Тогда, возможно, сказывается ее личная неприязнь ко мне, Риалю Катуру? Тоже сомнительно. Я всегда поддерживал ламию, ни в чем ей не препятствовал, помогал в обрядах, щедро делился эликсирами и артефактами, и предельно честно отвечал на любые ее вопросы. А если предположить, что ведьма намеревается лично уничтожить имперцев? Хм! Ламия в состоянии сделать это. Однако для нее войны людей и борьба между народами это всего лишь забава и игра. Если она захочет, то сыграет в нее, а посчитает, что это скучно, просто посмотрит на все происходящее со стороны. Да-а-а! Трудно объяснить поступки существа, в крови которого течет кровь богини и демона. Однако, ответ необходим, слишком он важен, потому что ламия обладает огромной силой и запасом знаний, которые получает из памяти своей крови, и в войне против южан на нее делался расчет как на тысячу воинов или два десятка хороших шаманов. Ну и, кроме того, хоть ламия и не признает свое родство с людьми, не оглашая этого, верховный чародей Океанских Ястребов считал ее своей родственницей. Ибо отцом Отири был его старший брат ста двадцатилетний Юша Катур, который остался на берегах Форкума вместе с той, кто семьдесят пять лет назад выбрала его в спутники жизни".

И именно по этим причинам, после того как на отряд северян налетела снежная буря, и продолжать погоню за имперцами не было уже никакой возможности, старый шаман вызвал Отири на разговор, и приказал воинам и своим ученикам ставить походные шатры. Люди его приказ выполнили. С огромными трудностями, падая и снова поднимаясь, на поляне, где произошел скоротечный бой с остверами, они ставили кожаные убежища, и укладывали в снег привычных к метелям и морозам боевых оленей. А спустя полчаса Риаль Катур забрался в шатер, зажег трофейный артефакт – имперский светильник, и погрузился в размышления. Но вот, ламия уже рядом. Она у входа. И открыв глаза, Катур поднял голову, и встретил вошедшую Отири, которая не прятала от него своей истинной сути, твердым прямым взглядом.

Ламия как всегда выглядела замечательно. На теле ладный утепленный комбинезон. На ногах высокие мягкие сапожки выше колен. А на голове вместо шапки, закрывающие уши перетянутые кожаным шнуром длинные белоснежные волосы, от которых пахло весенними цветами. В походке ведьмы легкость и уверенность в себе и своих силах. Она королева в любом месте, где находится. Для нее нет преград. И она может очень многое из того, о чем Катур даже не догадывается. Такова юная по меркам своего народа ламия, дочь древней ведьмы Каити, которая, наверняка, внешне ничем не отличается от Отири, и некогда сильнейшего шамана Океанских Ястребов Юши Катура.

На миг, ведьма замерла на входе. После чего она сделала полшага вперед. Полог за ее спиной закрылся. И следуя примеру верховного шамана, ламия поджала под себя ноги и села напротив Катура. В шатре повисла тишина, старик отметил, что с приходом Отири буря начинает утихать, завывания ветра стали тише, стенка шатра уже не содрогаются от его яростного напора, и слегка кивнув, он сказал только одно слово:

– Почему?

В глазах ламии забегали веселые искорки, и она сказала:

– А ты, мудрый Риаль, не догадался?

– Нет. Поэтому и спрашиваю.

– Я сделала Выбор.

Что такое Выбор, шаман знал. Это слово с большой буквы означало, что ведьма выбрала себе мужчину. Одного до самой смерти, своей или ее избранника. И теперь вся жизнь этой маленькой прекрасной женщины с непомерной колдовской мощью будет направлена на приручение и защиту интересов будущего мужа, а так же на рост его силы, чтобы он мог соответствовать своей подруге. Это было плохо. Очень плохо. Потому что после Выбора мощь ведьмы вырастала на порядок, это был дар Кама-Нио дочерям, дабы они выжили. И ради своего избранника ламии способны выжигать города и сметать с лика планеты целые племена и народы. Но обычно ведьмы выбирали себе пару среди нанхасов. А тут случай особый, избранник – оствер.

– Кто он? – спросил верховный шаман.

– Граф Уркварт Ройхо.

– Он имперец. Враг. Проклятый оствер и убийца наших людей.

– В первую очередь он прямой наследник Рунного рода Справедливость.

– И давно ты узнала, кто тебе предназначен?

– Шестнадцать месяцев назад. Мой избранник вошел в одно из Мертвых Озер, рядом с которым находится Ее статуя, и Кама-Нио показала мне его.

– И поэтому ты прикрыла своего мужчину?

– Конечно.

– Ладно, это понятно. Но отдай нам его отряд. Забери графа и уходи куда хочешь, а остальных брось.

– Нет, и ты знаешь почему, Риаль Катур. Пока избранник и мой будущий супруг не достиг определенного порога силы, а это может занять не один год, а то и десятилетие, я не могу его контролировать. Мне нужен человек, который станет моей опорой в жизни и исполнителем воли богини в реальном мире, а не безвольная кукла-марионетка. Значит, я не посмею принуждать его к чему-либо. А сам он, по доброй воле, своих воинов не бросит.

Старик покивал головой, помедлил, и задал новый вопрос:

– Выходит, что теперь ты покинешь наш род, и мы станем врагами?

– Род я покину. Но врагами мы не будем. Мне безразличны остверы и я не стану помогать им, точно так же как и вам. Для меня важен только один человек. Поэтому вместе с его отрядом я уйду в империю, и буду рядом с ним.

– Ты ламия, а остверы ненавидят вас и считают тварями бездны, которые даже хуже чем вампиры, а храмы Кама-Нио, вашей матери, давным-давно стали святилищами заштатной богини Улле Ракойны.

– Ну и что? Богиня, как и ее дочери, многолика, и нам все равно как зовут нашу мать и покровительницу, Кама-Нио или Улле Ракойна. И разве я не могу менять свое обличье? Легко. И это решит проблему.

– А если у этого графа, который тебе приглянулся, уже есть женщина, и он ее любит?

– Она не помеха. Когда придет час, Уркварт станет моим. Пока, он может жить так, как пожелает. Но, в конце концов, все сложится так, как это необходимо мне.

– Ладно, это твои заботы. Ты вольна поступать так, как пожелаешь. Ну, а мы, выходит, должны вернуться назад без победы, и не отомстив?

– Да.

– А если мы ослушаемся тебя?

– Вы только потеряет время, а возможно, что и умрете, уважаемый Риаль. Или ты забыл кто я? Так можно напомнить. Я ламия – потомок и жрица богини, которая дает жизнь всему сущему, ибо она воплощение природных сил. Поэтому я даже не стану с вами биться, и если вы проявите упрямство, нашлю на вас новую бурю. После нее нити ваших жизней оборвутся, и вы все умрете. Ты это понимаешь, и не ослушаешься меня.

– Я могу бросить тебе вызов, – губы шамана крепко сжались, и превратились в еле заметную кривую линию.

– Ха-ха! – засмеялась ведьма. – Вот были бы с тобой рядом лучшие ученики, человек двадцать-тридцать с артефактами, наверняка, ты решил бы со мной побороться. Но их нет, так что поворачивай назад.

Глаза ламии стали подобны двум острым кинжалам, которые проникали своими невидимыми лезвиями в душу шамана. В них была решимость убивать, и в этот момент ведьма больше походила не на прекрасную женщину, а на дикого зверя. На безжалостную хищницу. И машинально, чувствуя угрозу, Риаль Катур потянулся к висящему на груди боевому артефакту. Но в то же самое мгновение, он почувствовал, что его сердце остановилось. Только что оно билось, и вдруг, полная остановка. Миг! Сердечная мышца снова заработала и опять погнала по венам кровь. Это было предупреждение. И понимая, что при повторной угрозе, ведьма просто-напросто убьет его, верховный шаман осторожно опустил правую ладонь обратно на ногу, вновь сосредоточил все свое внимание на Отири, вдохнул и выдохнул, успокоился и спросил:

– Что мне передать Фэрри Ойкерену и не надо ли переслать весточку твоей матери?

– Мать уже обо всем знает. Она одобряет все мои действия, и благословила меня. А вождю скажи, что пусть не повторяет ошибок своего сына, а иначе его ждет та же самая участь – смерть от меча родственника.

– А разве Мак Ойкерен был убит сородичем?

Ламия мотнула головой назад, в сторону выхода:

– Там Вервель Семикар. Спроси его, как и при каких обстоятельствах, погиб Мак, и он тебе все расскажет.

Отири встала, и шаман последовал ее примеру. В шатре сразу же стало тесно, и когда ведьма повернулась к Катуру спиной, он сказал:

– До свидания Отири.

– Прощай шаман. Готовься к переселению в дольний мир. Время твоей смерти приближается, и мы больше никогда не встретимся. А жаль, ты хороший человек и похож на моего отца, твоего старшего брата.

Полог шатра вздрогнул, и ламия исчезла, а шаман поежился, не от холода, а от слов ведьмы, которая сказала их так, словно точно знала, когда и как он умрет. Впрочем, смерти древний старик не боялся, пожил хорошо, есть внуки, правнуки и продолжатели дела, ученики. Однако ему было неприятно, что кто-то знает о нем нечто, чего не знает он сам. Но с этим ничего не поделаешь. И усевшись обратно, шаман послал мысленный зов: "Вервель!"

Семикар появился практически сразу, видимо, охранял покой верховного шамана. И поклонившись, он сходу выпалил:

– Учитель, погода настраивается. Мы продолжаем погоню?

– Нет Вервель. Мы идем к горе Анхат. Между нами и остверами ламия, и ее не одолеть.

– Понял. Мне отдать приказ, чтобы воины седлали оленей?

– Да. Но перед этим ты расскажешь мне, как погиб Мак Ойкерен.

Было, Семикар открыл рот, и хотел сказать, что он про это ничего не знает. Но верховный шаман не даром самый сильный чародей рода и он был его учителем, а значит, соврать ему было нельзя. Поэтому спустя три минуты Риаль Катур уже знал, как и от чьих рук принял смерть бывший сотник разведчиков и сын вождя. При этом он полностью одобрил действия старшего Ойкерена, и велел своему ученику по-прежнему хранить тайну. А через час хмурые воины и хранившие напускное спокойствие шаманы, оставив в покое подлых остверов, которым повезло, повернули своих оленей к горе Анхат.

Северные Пустоши. 17.12.1405.

Спустя несколько дней после того, как мы оторвались от северян, наш отряд покинул леса и вышел на испещренную рощами и оврагами равнину севернее горы Юххо, возле которой этой осенью я прихватизировал золото гвардейцев Квинта Первого Анхо. Вдали появились заснеженные вершины, западные отроги Аста-Малаш. Погода как на заказ. Светит солнышко. Видимость превосходная. Мороз несильный. Под копытами наших исхудавших, но все еще крепких лошадей, для которых заканчивался овес, неглубокий свежий снежок. Настроение у всех превосходное, скоро мы достигнем гор, перевалим через хребты и выйдем к морю, а там до моего родного замка рукой подать. А в дополнение к этому еще одна добрая весть. Наши маги, которые получили неизлечимые даже "Полным Восстановлением" магические повреждения, с каждым днем чувствовали себя все лучше, а сегодня даже смогли сесть на лошадей и самостоятельно проехать десять километров. Правда, Алай Грач все еще до сих пор не поднялся и продолжал оставаться пассажиром брезентовых носилок, но он уже в сознании и это отлично. И хотя жрецу, по жизни весомому и солидному человеку, не нравилось, что за ним ухаживают, словно за малым ребенком, кормят его, помогают справить нужду и обмывают, скрипя зубы, он принимал заботу дружинников, и старался не ворчать. Кремень человек. Не ломается и держит себя в руках. Вот что значит служитель культа воспитанный на староимперских традициях. Уважаю!

День сегодняшний мало, чем отличался от вчерашнего. Движение идет нормально. Троллей, нечисти или еще каких-либо опасных тварей, подлежащих немедленному уничтожению, нигде не наблюдается. Все как обычно. Но так продолжалось до часу дня, когда сначала дозорные, а затем и все остальные воины увидели впереди черный клуб дыма. Расстояние до пожарища было небольшое, всего пара-тройка километров. И по-хорошему, следовало бы обойти это место стороной. Однако после боя за переправу через Эйску и последней драки с северянами, в которой основная тяжесть легла на меня и моих дружинников, барон Хиссар чувствовал себя несколько некомфортно, так как считал, что должен был помогать мне. Ну и, как следствие, отставной лейтенант гвардии рвался показать себя в деле и пожелал отправиться на разведку в сторону пожара. Я ему не возражал. Тем более что, по словам моего основного проводника в этих местах, Рольфа Южмарига, где-то неподалеку находилась небольшая деревушка одичавших ишими-барцев, а нам требовался провиант для людей и корм для лошадей. Достать припасы в округе негде, зима и вокруг пустоши, так что как вариант мы заранее рассматривали возможность потрусить местных жителей на мясо, сено, зерно и овощи. Но Рольф не знал, где они проживают, и налет на дикарей планировалось осуществить лишь в том случае, если мы на них напоремся, а специально тратить время на их поиск, отряд не мог. И вот, впереди дым, а значит, там разумные существа, с которыми, возможно, предстоит бой.

Мы с Хиссаром отдаем команды своим воинам. Дружинники облачаются в доспехи и кольчуги, надеваются шлемы, заряжаются арбалеты и готовятся энергокапсулы, и после этого начинается движение. Вперед уходит сотня барона, а за ними следует моя и остатки отряда Анхеле. Люди напряжены, но после всех приключений и схваток с противником, который остался за нашими плечами, драка с дикарями или с троллями никого не пугала, особенно, после того, как стали оживать чародеи. А что касательно меня, то, видя уверенность людей, чувствуя их молчаливую поддержку, и не ощущая никаких тревожных посылов от предков из дольнего мира, я не напрягался и излишне не нервничал. Ну и как показали дальнейшие события, вел я себя вполне адекватно.

Сложностей или проблем в районе пожара не было. И когда жеребец вынес меня на небольшой лесистый холмик, вершина которого была усеяна мелкими осинками и березками, я увидел внизу следующую картину. Заснеженное поле, на окраине которого догорает огороженная низким частоколом бревенчатая изба и пара амбаров, а рядом с ними идет бой. Пятеро гоцев, по виду молодняк, размахивая здоровенными дубинами, пытаются достать кого-то из всадников Хиссара, а ветераны, как, и положено, под удар не подставляются и в переговоры с мутантами не вступают. Конная карусель вокруг противника. Выстрел из арбалета. Отход и перезарядка. Грамотная тактика, которую я в свое время уже обкатал в Тенистой долине Герцогства Григ. И через пару минут, отметив, что помимо боевой группы, которая уже добивает гоцев, барон озаботился разведкой и прикрытием, и моя помощь ему не требуется, я приказал своей сотне сделать привал, а сам с десятком сержанта Амата спустился с холмика и подъехал к Хиссару.

– Видел, как мы их сделали? – спросил меня улыбающийся барон и кивнул на мутантов, тела которых лежали на снегу и кровянили своей рудой его чистую белизну.

– Да, – согласился я, – видел. А ты чего так радуешься?

– Это же гоцы!? – удивился барон. – А мы их вчистую сделали. Про этих тварей столько страшных историй рассказывали, и я когда их увидел, подумал, что нам тяжко придется. Однако все получилось легко. Вспомнились твои рассказы, и я все сделал, как ты говорил.

– Это правильно, – я указал рукой на горящие постройки, и спросил: – Трупов не было?

– Нет, – Хиссар отрицательно покачал головой. – Только гоцы, которые вокруг избы приплясывали.

– А следы?

– Была одна пара следов маленького размера, которые в лес вели.

– Погоню послал?

– Само собой.

Только он это сказал, как из лесной чащобы вышла тройка его дружинников, один из которых тянул на плече какой-то мешок. Но когда дружинники приблизились, то стало заметно, что это человек, только маленький, может быть, карлик или ребенок, пока определить было невозможно.

Воины остановились перед нами. И тот, кто нес на себе груз, крупный кряжистый мужик лет сорока, скинул его на снег и доложился Хиссару:

– Господин барон, приказание выполнено. Прошли по следам, и нашли девчонку. Пока поймали, намаялись, быстрая больно, а когда ее схватили, она меня укусила.

В доказательство своих слов, мужик приподнял правую ладонь, внешняя сторона которой была украшена двумя красными полукружьями.

– Она человеческий язык понимает? – спросил у него Хиссар.

– Вроде бы… – воин улыбнулся. – Девчонка на нас ругалась, но как-то не понятно. Одно слово разбираем, а два нет.

Добыча дружинников Хиссара пошевелилась, встала, и можно было ее разглядеть. Худое истощенное создание, облаченное в потертую куртку и рваные штаны из оленьих шкур. Из обуви что-то отдаленно напоминающее сапоги. Рост метр шестьдесят, волосы черные и в колтунах. Натуральная дикарка, у которой, наверняка, все тело и голова в блохах и вшах. Однако сама по себе она нас не интересует, нам нужна информация о том, где ее деревня и есть ли там припасы. Поэтому мы с Хиссаром оглядели пленницу, сделали выводы о том, как здесь люди живут, и барон, обратившись к девчонке, начал допрос:

– Ты кто? Как тебя звать?

Дикарка, словно ожидая неминуемого удара, сжалась в комок, оглянулась по сторонам, и промолчала. Барон кивнул на нее одному из своих воинов, тот угрожающе надвинулся на нее, и пленница заговорила:

– Мини звать Никки.

Акцент был ужасный, но что сказала дикарка, мы поняли. Воин, услуги которого не понадобились, отступил, а Хиссар продолжил:

– Где твоя деревня?

– Та-тама, – девчушка кивнула за лесок, из которого ее приволокли. – Но живых никого нетути. Был первый листопад, и гор-гоцы всех убили. Одна Никки спаслася и сюда прибежать. Здесь дом знахаря быть, дедушки. Он тоже умереть, но давно. И потом здесь только мужчины жить, зверя бить и за местность смотреть.

– Значит, ваша деревня была захвачена гоцами, люди погибли, а ты уцелела и в доме своего дедушки жила? – уточнил Хиссар.

– Да-да. Так есть.

– Далеко деревня?

– Ногами с утра до половины дни идтить. А на кониках рядом.

– Гоцы деревню сжигали?

– Не знать. Не видеть.

– Покажешь, где вы жили?

– Показать? Да.

– А гоцев на вашу деревню много напало?

– Ай, многовато, – девчонка вскинула перед собой грязные узкие ладошки, и три раза их сжала, тем самым обозначила три десятка.

Барон засыпал пленницу вопросами, но основная информация уже была получена. И если дикарка говорила правду, то могло так получиться, что кое-что в деревеньке после осеннего налета мутантов уцелело. Немного продовольствия в лесных схронах, которые Никки была готова показать. Луговое сено в стогах, которым местные жители кормили стадо общинных коров. Ну и еще кое-что по мелочи. И вскоре, закончив допрос девчонки, мы с Хиссаром отъехали немного в сторону, и он, кивнув на дикарку, спросил:

– Как думаешь, она говорит правду?

– Посмотрим, – я посмотрел на пленницу, которая серым грязным комком без движения застыла на снегу. – Вроде бы она не лжет, на неточностях я ее не поймал, и фальши в голосе не было.

– И что станем делать?

– Направимся в сторону деревни. Гоцев рядом нет, наверняка, мы с охотничьей партией столкнулись. Так что организуем лагерь, посмотрим схроны дикарей, лошадей покормим и дадим своим людям отдых. Дозоры и охрану, естественно, удваиваем, и я оборотня в разведку пошлю, пусть следы гоцев посмотрит.

– А с девчонкой что?

– Хм! Не знаю. Нам она ни к чему. Рабами я не торгую, а брать на себя ответственность за дикого человека не стоит. Давай ее здесь оставим. Дадим ей немного продуктов, если в лесных тайниках что-то есть, одну палатку и пусть живет, как знает. Повезет, по весне набредет на кого-то, кто ее приютит. А нет, тогда девчонкой гоцы перекусят или ее нанхасы прирежут.

– Ни-ее-е-т! – разнесся над окрестностями истошный крик пленницы, которая подскочила вверх, словно ее пружиной подбросило, и кинулась к нам.

Один из воинов попытался заступить ей дорогу и схватить маленькое тельце. Но его руки прошлись над головой Никки. А девчонка, ловко перекувыркнувшись по снегу, подкатилась к брюху моего жеребца, который нервно всхрапнул, обхватила мой сапог ладошками и быстро-быстро, захлебываясь, зашептала:

– Господине, не бросать Никки! Не бросать! Я одна! Страшно! Спаситите мине! Возьмите с собой Никки господине!

Раскрытой ладонью я остановил дружинников, которые хотели оттащить от меня дикарку, посмотрел в ее зеленые, может быть, немного колдовские глаза, в которых светился недюжинный ум и было нечто завораживающее, сделал себе в памяти отметку, что у нее отличный слух, и сказал:

– Замолчи!

– Да-да! – пленница опустила взгляд, и плечи ее вздрогнули, словно она заплакала.

– Что делать умеешь?

– Шить могу, – все так же, не поднимая взгляда, ответила она, – полезные травки, лепестки, корешки знаю, дедушка научить, и могу охотиться.

– Ну, шить ты точно не мастерица, – усмехнувшись, я в очередной раз обратил внимание на ее оборванный и неряшливый вид, – а вот насчет остального посмотрим. Решено! Беру тебя с собой!

– Благодарность, господине! Благодарность!

Согнувшись и не показывая своего лица, Никки отпустила мой сапог, и отошла в сторону, а Хиссар поинтересовался:

– Почему свое мнение поменял?

– Не знаю, – ответил я. – Наверное, глаза ее умные понравились, есть в них что-то необычное.

– Ну, как знаешь, – барон почесал кончик своего носа, и спросил: – Раз все решили, начинаем выдвижение к деревне?

– Да.

– Я впереди?

– Если ты не против.

– Только "за". Вдруг еще гоцев встретим, а мои дружинники только размялись.

Сказав это, Хиссар собрал своих воинов, и по указанным дикаркой приметам, вдоль небольшой речушки, текущей на северо-запад, устремился к поселению дикарей. А я дождался своих людей и добровольцев покойного Анхеле, приказал выделить для Никки одну из запасных лошадок, какая посмирней, и последовал за ним. И в итоге, выяснилось, что дикарка нас не обманула. К концу дня наши лошади уже ели превосходное луговое сено, а дружинники из слегка подпревших овощей, каких-то круп и вяленого мяса варили наваристый суп.

Так закончилось последнее приключение, которое произошло с нами в северных пустошах в этом походе. И хотя до имперских границ путь был неблизкий, повоевать нам больше ни с кем не довелось. Погода по-прежнему благоприятствовала. А благодаря запасам уничтоженных мутантами дикарей мы не голодали, и нам не пришлось тратить время на организацию охоты. Поэтому только движение. Все время вперед и вперед! К дому! К родным! К любимым женщинам и мирным заботам!