Текст книги "Гвардейцы Сталинграда идут на запад"

Автор книги: Василий Чуйков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Население было вывезено, а тех, кто не в силах был расстаться с родными местами, расстреливали во рвах…

Однако визуальных наблюдений и сообщений авиаразведки для того, чтобы оценить, что такое Запорожский плацдарм, было недостаточно. Штаб фронта и штаб армии получили в свое распоряжение и более широкие разведданные, которые собирались при помощи украинских подпольщиков и партизан.

Перед началом наступления мы имели довольно точную картину укреплений на плацдарме.

Итак, что же противостояло нам, если посмотреть на Запорожский плацдарм с точки зрения его инженерной подготовки?

Почти за год немецкое командование создало внешний обвод, состоящий из ряда опорных пунктов, прикрытых непрерывной линией противотанковых и противопехотных препятствий, промежуточные опорные пункты между внешними и внутренними обводами.

Для характеристики этого плацдарма я более подробно остановлюсь на внешнем обводе.

Передний край внешнего обвода проходил по южным скатам балки Вольная, Криничный, ст. Янцево, вост. окр. Дружелюбовский, Ивано-Ганновка, зап. Ново-Степнянский, Ново-Еленовка.

На всем протяжении передний край внешнего обвода был прикрыт противотанковым рвом трапецеидального сечения.

Глубина и ширина противотанковых рвов треугольного сечения от 3,5 до 5–6 м. При глубине 5–6 м некоторые участки рва были примерно на метр заполнены водой.

Рвы трапецеидального сечения имели ширину по верху 5–7 метров, по низу – до 4 метров, в глубину – 3–4 метра.

Таким образом, рвы являлись не только противотанковыми, но и серьезными противопехотными препятствиями.

На большом протяжении они располагались в складках местности. На открытых участках брустверы рва в целях маскировки засевались просом, ячменем.

На танкоопасных направлениях противотанковые рвы были усилены минными полями. Мины располагались в шахматном порядке в четыре ряда.

Система фортификационного оборудования внешнего обвода строилась с расчетом на длительное сопротивление. Укрытия для личного состава были возведены из прочных материалов, прикрыты настилами, защищающими от огня орудий средних калибров и от прямого попадания мелких авиабомб. Огневые средства размещались таким образом, что можно было вести косоприцельный огонь вдоль фасов рва, почти вплотную к его крутости. Усиленные огневые точки, дзоты, бронеколпаки требовали применения сильнейших средств разрушения.

На Запорожский плацдарм противник срочно стягивал соединения с различных участков фронта. Наша разведка установила, что 27 сентября лишь в первой линии обороны Круглик – колхоз Дмитриевка немецкое командование сосредоточило три пехотные дивизии.

125-я дивизия была переброшена с Таманского полуострова. Ее численный состав достигал 7 тысяч человек.

304-я дивизия вела арьергардные бои, отходя под нашим давлением от Лисичанска. Она имела около половины положенного по штату состава.

123-ю дивизию немецкое командование перебросило из 17-й армии. Общий состав всех трех дивизий составлял 25 тысяч человек.

Сопротивление в глубине обороны немецкое командование основывало на наличии крупных подвижных резервов, а именно: на 40-й танковый корпус в составе двух танковых, одной моторизованной и одной кавалерийской дивизии СС.

Этот корпус был сосредоточен для вывода его в резерв группы армий «Юг», но в связи с нашим наступлением был задержан на этом плацдарме.

Нам предстояло сменить на исходных рубежах для наступления на Запорожский плацдарм части 3-й гвардейской и 12-й армий. 29-му гвардейскому стрелковому корпусу предписывалось занять исходные позиции на участке Скелеватый, Любимовка, Вольнянка. 28-й гвардейский стрелковый корпус сосредоточивался на участке Труженик, Шпаковский, Захаровский, Ново-Степнянскин. Смену частей было намечено закончить к 6 часам утра 29 сентября.

Во время смены войск противник на участке Янцево – силою до 300 человек, Ивановский – свыше роты пехоты, при поддержке артиллерийского и минометного огня атаковал сменяющиеся части. Атаки были отбиты.

Авиация противника вела разведку над расположением частей и тылами армии.

Штаб армии разработал план операции, он обсуждался на Военном совете армии, 28 сентября я утвердил его.

29 сентября этот план утвердил Военный совет фронта.

Решение было объявлено командирам корпусов во время рекогносцировки 28 сентября 1943 года.

В соответствии с решением командарма, штабы корпусов и дивизий приступили к разработке плановых таблиц боя, отрабатывали вопросы взаимодействия и управления боем, особенно тщательно во взводах, батальонах, полках.

На подготовку всей наступательной операции отводилось всего лишь двое суток. За это время надо было многое успеть. Ускоренно подвозились к передовой боеприпасы, штабные офицеры изучали местность, артиллеристы выявляли цели, на переднем крае и в глубине обороны организовали сеть наблюдательных пунктов, непосредственно в боевых порядках пехоты.

Должен отметить четкую работу штаба армии под руководством генерал-майора В. Я. Владимирова, который показал себя в подготовке Запорожской операции не только блестящим оператором, но и незаурядным организатором. Надежным ему помощником был и начальник оперативного отдела полковник Камынин.

Наступило 29 сентября.

Соединения армии весь день занимались подготовкой к наступательным боям. Подготовка охватывала все звенья армейской цепи. Были созданы подробные макеты укреплений противника. Обсуждалось, как организовать прорыв, как организовать взаимодействие всех родов войск, когда должна подниматься пехота в атаку, как ее будет поддерживать артиллерия.

Противник с утра начал контратаки позиций 33-го стрелкового корпуса. Контратаки велись силами до четырех батальонов пехоты при поддержке танковых групп, наполовину укомплектованных «тиграми». Перед каждой атакой противник совершал артиллерийско-минометный налет. Трудно было объяснить, какую цель преследовал противник своими контратаками. Можно только предположить, что он проводил разведку боем наших сил, изготовившихся к наступлению.

Как-либо повлиять на наше наступление эти контратаки не могли.

30 сентября противник активности не проявлял. Контратак по всей полосе расположения 8-й гвардейской армии не предпринимал.

1 октября на рассвете заговорила наша артиллерия.

Участок прорыва был определен в 25 километров. Первый артиллерийский удар был спланирован мощно и концентрированно.

Ударили реактивные минометы. Затем прокатилась по всей линии прорыва, как эхо, канонада всех видов орудий.

Сначала огонь был обрушен на первую линию траншей и на зафиксированные огневые точки. Подавлялась артиллерия, поставленная противником для стрельбы прямой наводкой по нашим танкам. Затем последовал внезапный перенос огня на вторую линию траншей.

Пехота наша должна была произвести обманный маневр. Короткий бросок вперед от исходных позиций до противотанкового рва, тут же залечь и окопаться. Противник, полагая, что пехота поднялась под защитой огневого вала в атаку, вышел из глубоких блиндажей в траншеи и открыл огонь. Артиллерия немедленно перенесла удар опять на первые линии траншей.

С нашего наблюдательного пункта было видно, как вздымаются вместе с землей брустверы и перекрытия от укреплений противника, как взрывы выбрасывают вместе с землей бронированные колпаки при удачном попадании гаубичных снарядов. В клочки разрывало немецких солдат.

Огонь опять переносится в глубину обороны. Наша пехота совершает еще короткий бросок через противотанковый ров. Противник открывает огонь, наша артиллерия возвращается к первому ряду траншей. И так несколько раз на протяжении почти часовой артподготовки. Боеприпасы надо экономить. Ничего не поделаешь…

Наш удар не был неожиданным для гитлеровцев. Они готовились его принять. И все же в первую половину дня наши части имели некоторый успех.

Прежде всего удалось переправиться через противотанковый ров. А это был своего рода водный рубеж, настолько он был глубоким и широким; в нем на метр стояла вода. Перебравшись через ров, наша пехота штурмовала первые траншеи, возникали рукопашные бои. Противник был выбит из первого ряда траншей. Под прикрытием танков наши части ворвались в опорные пункты гитлеровцев – населенные пункты Васильевский, Ново-Украинка, с ходу овладели станцией Янцево, Дружелюбовским, Ново-Степнянским, Ново-Мокрянским.

К полудню стал сказываться недостаток в боеприпасах. Противник ввел в действие из глубины плацдарма резервы; к двум часам дня начал переходить в контратаки, поддержанные танками «тигр». 88-миллиметровые пушки немецких танков превосходили вооружение наших средних танков.

Несколько раз нашим войскам пришлось отходить чуть ли не до исходных позиций, цепляясь за противотанковый ров. К концу дня мы опять отбили у противника Васильевский и Дружелюбовский и там закрепились.

Бой затих к вечеру. Итоги дня были малоутешительны. Оборону мы не прорвали, задача сбросить противника с плацдарма оставалась столь же далекой, как и перед началом наступления.

Воины нашей армии показали и мастерство, и мужество в бою, но недостаток боеприпасов не позволил артиллеристам поддержать в нужной степени пехоту и танки. С нашего наблюдательного пункта были хорошо видны дуэли артиллеристов с тяжелыми танками контратакующего противника.

Наши артиллеристы после того, как пехотой был преодолен противотанковый ров, установили в нем орудия для стрельбы прямой наводкой и отлично их замаскировали. Как только танки противника продвигались ко рву, они открывали огонь и поджигали немецкие тяжелые танки.

2 октября наступление началось в 8 часов утра после короткого огневого налета на позиции противника. Противник опять встретил нас огнем с места. Удалось его потеснить, отбить некоторые опорные пункты, но к 12 часам дня наступление захлебнулось.

Около двух часов дня мы с наблюдательного пункта заметили в глубине обороны противника на горизонте движущиеся точки, они надвигались на наши боевые порядки. Это оказались танки 40-го танкового корпуса. Немецкое командование бросило их против нас, чтобы отбить наступление на плацдарм. Они двигались на фронте протяженностью в 6 километров в две линии. За танками шла немецкая пехота. Командующий артиллерией Николай Митрофанович Пожарский вовремя принял меры. Я слышал по рации его команды артиллерийским частям. Он сосредоточивал против контратакующих танков противника артиллерийские средства всей армии. Удар всей артиллерии армии оказался чувствительным для немецких танков, они отошли. Но приходили с каждой минутой все более и более тревожные донесения. Повсеместно во всех артиллерийских частях не хватало боеприпасов, замолкали одна за другой батареи.

Дальнейшее наступление для нас становилось бессмыслицей. На фронте соседних армий успеха также не было. В 19 часов 20 минут командующий фронтом отдал приказ о прекращении наступления, и я получил приказ войскам 8-й гвардейской армии о переходе к жесткой обороне.

Командирам корпусов было приказано, не изменяя группировки артиллерии, прочно закрепиться на занимаемых рубежах. Оборону создавать обязательно эшелонированную в глубину, иметь в каждом корпусе в резерве дивизию, а в каждой дивизии обязательно один резервный полк.

В ночь на 3 октября Малиновский приказал: «8-й гвардейской армии продолжать вести разведку, пополнять дивизии и накапливать боеприпасы для продолжения наступательных операций по особому приказу, ориентировочно через 5–6 дней».

2

Запорожская операция имела свои сложности. Должен отметить, что историки, рассказывая о ней, излишне упрощают события. В частности, я считал бы нужным указать на некоторые неточности в 3-м томе «Истории Великой Отечественной войны». Там говорится: «Штурм запорожского плацдарма все три армии начали утром 10 октября».

Далее в книге говорится: «В 7 часов 50 минут после сорокаминутной артиллерийской подготовки войска перешли в атаку. Но еще в ходе артиллерийской подготовки саперы перебросили через противотанковые рвы в разных мёстах штурмовые мостики и лестницы. Одновременно были сделаны проходы для артиллерии, сопровождающей пехоту. Стрелковые подразделения, используя мостики и лестницы, а также „живые лестницы“ (солдаты становились на плечи один другому и со дна рва добирались до его бруствера), быстро преодолели противотанковый ров по всему фронту атаки. Чтобы облегчить движение танков через ров, саперы, следуя непосредственно в боевых порядках пехоты, взрывами обрушивали его стенки. Пропустив таким образом танки, они быстро разравнивали землю в образовавшихся проходах для движения артиллерии и автомашин с боеприпасами» [16]16
  История Великой Отечественной войны, т. 3, стр. 345–346.


[Закрыть].

Рассказывая о штурме плацдарма, начатом 1 октября, я опустил эти подробности, чтобы представить их в изложении историков. А как участник событий и очевидец, обязан внести поправку. Противотанковый ров противника был преодолен пехотой, саперами, танками и артиллерией 1 октября. С 3 октября по 10 октября эти позиции удерживались войсками 8-й гвардейской армии, новый штурм плацдарма начался в 7 часов 50 минут 10 октября, но с исходных позиций уже за противотанковым рвом, что значительно облегчало действия наших войск. Но опять при недостаточности обеспечения боеприпасами для артиллерии. Штурм города Запорожья начался в ночь с 13 на 14 октября.

Не следует при этом забывать и еще об одной стороне наступления 1 октября. Оно косвенно помогло нашим войскам на других фронтах. Обратимся к свидетельству Манштейна. Он пишет: «Хотя группе армий „Юг“ и удалось к 30 сентября отвести свои силы в описанной тяжелой обстановке за Днепр, она не смогла предотвратить того, чтобы противник захватил два плацдарма на южном берегу реки Днепр. Ему удалось вклиниться в стык между 8-й армией и 1-й танковой армией на середине участка между Днепропетровском и Кременчугом. Войска, расположенные (отошедшие за Днепр) на южном берегу, были слишком слабы и не сумели помешать переправе. Для того же, чтобы контрударом отбросить противника на противоположный берег, не хватало 40-го танкового корпуса, о выделении которого в качестве подвижного резерва южнее Днепра в свое время был отдан приказ командующего группой армий. 40-й танковый корпус находился на Запорожском плацдарме».

В танковой атаке, которую нам пришлось наблюдать 2 октября, и шли тяжелые танки 40-го танкового корпуса.

Далее Манштейн поясняет: «…После того, как в начале октября удалось отразить сильные атаки противника на Запорожский плацдарм (правда, той ценой, что 40-й танковый корпус не смог быть своевременно высвобожден для ликвидации плацдарма противника между Днепропетровском и Кременчугом), противник возобновил свое наступление, подтянув новые силы… Предпринятая под давлением Гитлера попытка удержать Запорожский плацдарм обошлась нам, во всяком случае, очень дорого…»

Итак, ясно, что для активной обороны Днепра в распоряжении немецкого командования должен был находиться в качестве подвижного резерва 40-й танковый корпус, состоящий из 3–4 танковых и моторизованных дивизий. Этот корпус, по замыслу Манштейна, должен был выступать главной контратакующей силой, с которой должны были взаимодействовать остальные силы армий при контрударе по плацдармам, занятым нашими войсками. Его в первую очередь предполагалось направить против плацдарма между Кременчугом и Днепропетровском, который был захвачен войсками Степного фронта под командованием И. С. Конева.

Наше наступление 1 октября на Запорожский плацдарм заставило Манштейна ввести этот корпус в бой против войск Юго-Западного фронта, нести потери и, главное, потерять время, которое было выгодно использовано войсками Воронежского и Степного фронтов.

Конечно, было бы лучше, если бы Юго-Западный фронт и, в частности, 8-я гвардейская армия 1 и 2 октября сумела бы не только сорвать план командующего группой армий «Юг», но и выйти на реку Днепр. Но для выполнения этой задачи у нас не хватало боеприпасов. Будь они у нас в достатке, нас не остановили бы ни долговременные укрепления противника, которые он готовил с начала 1943 года, ни контрудары 40-го танкового корпуса, который, действуя на плацдарме по внутренним операционным линиям, мог наносить нам только лобовые контратаки.

3 октября наступательные бои 8-й гвардейской армии на Запорожском плацдарме были приостановлены. Войска армии перешли к подготовке нового наступления.

С 4 октября и вплоть до наступления 10 октября велась усиленная разведка огневых позиций противника, отрабатывались приемы штурмового боя. Задачи на наступление доводились не только до командиров корпусов и дивизий, но и до полка, батальона, до роты и отделения. Формировались по примеру сталинградских штурмовые группы для боев на улицах города.

Исходя из новой обстановки, штаб армии уточнял ход всей операции на глубину.

В результате этой подготовительной работы я получил возможность принять развернутое решение на проведение операции, исходя из задач, поставленных командованием фронта перед 8-й гвардейской армией, – нанести главный удар в стыке 3-й гвардейской и 12-ой армий.

Армия со средствами усиления нацеливалась на прорыв обороны противника на рубеже Скелеватый – Ново-Степнянский, на уничтожение группировки противника в районе Шелковый, Матвеевский, Могила Чумацкая, Степная, Три Могилы. Развивая удар в западном направлении, армия должна овладеть Вознесенкой, затем ворваться в Запорожье и специальными отрядами вторых эшелонов стрелковых дивизий подготовиться к форсированию Днепра.

Перед утверждением плана наступательной операции на Запорожье командующий фронтом генерал армии Малиновский провел совещание в штабе 8-й гвардейской армии, на которое были приглашены: командующий 12-й армией генерал А. И. Данилов, командующий 3-й гвардейской армией генерал Д. Д. Лелюшенко, командующий 17-й воздушной армией генерал В. А. Судец.

На этом совещании было отработано взаимодействие между армиями, между родами войск, участвующими в наступлении. Было решено еще раз, что главный удар наносит 8-я гвардейская армия, которой придавались большие средства усиления. За правым флангом армии был поставлен 1-й гвардейский механизированный корпус Руссиянова, а за левым флангом—23-й танковый корпус Пушкина. Оба в готовности развить наступление 8-й гвардейской армии.

В ночь с 5 на 6 октября была проведена перегруппировка артиллерии и танков на направлении главного удара. Части армии проводили ночные учения.

6 октября производилась рекогносцировка. Штабы корпусов отрабатывали оперативную, разведывательную и тыловую документацию.

7–8 октября отрабатывались вопросы взаимодействия в звене: дивизия – полк – батальон.

Артиллерия производила пристрелку и разрушение обнаруженных целей. Продолжался подвоз и пополнение боеприпасов.

Наступила ночь с 9 на 10 октября…

К наступлению, к утренней атаке на рассвете все было готово. Все было уточнено по всем звеньям армии. И солдаты, и офицеры, и генералы – все имели возможность перед боем отдохнуть, привести себя в порядок. Пищевое довольствие на вечерний ужин было выделено по усиленной норме. Оставалось время и поспать, набраться сил не только для завтрашнего боя, но, может быть, и для боя на несколько суток. Поспать ли? Перед атакой, в предчувствии ожесточенного боя не спится ни солдату, ни генералу. Это как перед прыжком в неизвестность, хотя, казалось бы, все привычно, не один бой уже за плечами солдата и генерала. Есть что вспомнить.

Ночь. Ни одного костра, ни одного огонька, даже вспышки спички и огнива не заметишь. Тишина передовой! Это особенная тишина. То там, то здесь ударит орудие, свое или противника. Взлетают над позициями немцев осветительные ракеты.

О подготовке нашего наступления они знают, готовятся к нему. Единственно, что им неизвестно – это когда? Сегодня, завтра, на рассвете или под вечер, или среди дня? Знают и нервничают. Самолеты сбрасывают на парашютах осветительные бомбы. Ждут…

И все же это тишина. Прекратилось всякое движение. Войска уже на исходных, умолкли разговоры, а если где и собрались солдаты пошутить или поговорить по душам перед боем, то разговор идет вполголоса, шепотом, словно все затаилось.

Я иду по траншеям, где солдаты изготовились к утреннему броску в атаку.

Вот, прикрывшись плащ-палаткой, низко надвинув каску, полулежит автоматчик. Рядовой стрелок. Немолодой человек, видимо из последних внеочередных призывов. Сразу и не угадаешь: спит он или застыл в полудреме? Я остановился, солдат встал. В темноте он не видит моих знаков различия, но угадывает, что перед ним генерал.

Мы поздоровались, я представился. Солдат вытянулся, но я взял его за руку, снимая официальность встречи. Присели рядом. Прикрывая огонек спички ладонями, закурили, пряча папиросы в рукава.

– Завтра, товарищ командующий? – спрашивает солдат.

Я догадываюсь, о чем он спрашивает: завтра ли наступление, не отложено ли оно по каким-либо соображениям?

– Завтра, солдат? А может быть, отложить? Все ли готово, на твой солдатский взгляд?

Солдат минуту думает. Не из торопливых. Отвечает так же, не торопясь, раздумчиво роняя слова:

– По-солдатски, по-нашему, товарищ командующий, мы давно готовы! Как там фронты да армии – это нам не видно… Наша готовность, товарищ командующий – это бить и как можно скорее. Самое страшное не бой, страшно ожидание, и нет ничего хуже для солдата, когда откладывают назначенное наступление…

– Как же так? – задаю я вопрос, словно бы удивившись. – День прошел, атаки нет, вот тебе еще один день жизни…

– Но она будет! Обязательно будет, зачем же ждать? Тут собрался с силами, тут весь как струна натянут, а глянь, и отложено… Опять собирайся сначала. А убить? Убить и в атаке и в обороне могут… В обороне еще даже способнее и глупее… Летит снаряд, он не выбирает. А в атаке, в атаке, товарищ командующий, нужно и самому кое о чем подумать. Вовремя подняться, вовремя лечь, чувствовать бой надо!

– Стало быть, завтра это не первая твоя атака, солдат?

Солдат тяжело вздохнул.

– Не первая, товарищ командующий, но всегда идешь как в первый раз! Началось-то все у меня с Купоросной балки. Отдельная бригада морских пехотинцев… Может быть, припомните, товарищ командующий?

Купоросную балку в Сталинграде нельзя было забыть. И морские пехотинцы там себя показали. Знал я, что немногие из них уцелели.

– Так с той поры и в строю? – спросил я осторожно.

– В Сталинграде после Купоросной в госпитале отлеживался…

– На том берегу?

– На тот берег переправить не успели. В подвале наш госпиталь размещался… В Голой Долине царапнуло. Но я и из строя не выходил. Ни к чему было.

– Ну, а завтра, что думаешь о завтрашнем дне?

– Будет бой, товарищ командующий, расторопны будем, останемся живы. Кто напугается – тому из боя не выйти. Пугаться нам – долгая ночь впереди, а как пойдешь – там уже пугаться некогда…

В траншеях мало кто спал…

Осенние ночи на Украине темны и глухи, звезды блестят, как омытые дождем.

Иду по траншеям. То там, то здесь слышится слабое позвякивание оружия…

3

Командно-наблюдательный пункт 8-й гвардейской армии фактически был превращен в командный пункт фронта. Ночью к нам приехал Родион Яковлевич Малиновский. Он беспокоился, прекрасно понимая, какие трудности ожидают нас в боях за плацдарм, хотел сам, своими глазами видеть, как пойдет атака.

К нашему КП протянулись провода не только армейской, но и фронтовой связи. У нас работал и командующий 17-й воздушной армией В. А. Судец. Прямая связь поддерживалась и с командиром 23-го танкового корпуса генералом Е. Г. Пушкиным и командиром 1-го гвардейского корпуса генералом И. Н. Руссияновым.

С трудом занимался поздний осенний рассвет. В лощинах еще плавал редкий туман, когда заалело на востоке небо. В 7 часов 10 минут ударили гвардейские минометы.

Цели были отлично разведаны.

Мы могли видеть с наблюдательного пункта, как заполыхало поле, накрытое этими залпами. Огонь, дым, клубы пыли, далекий раскат разрывов. Тут же заговорила и тяжелая артиллерия. Голосов не слышно, в наушниках рации сплошной треск. Генерал Судец знаками призывал нас посмотреть на небо.

Одновременно с артиллерийским огнем вышли на обработку обороны противника штурмовики и бомбардировщики.

Пожарский вдохновенно дирижировал своим жутким оркестром. Вот он перекинул огонь в глубину вражеских позиций. Огонь рассредоточился по заранее спланированным целям. Тяжелая артиллерия подавляла артиллерийские позиции противника. Вновь зарокотали гвардейские минометы. Это удар после короткой паузы опять по первой линии траншей противника, по огневым точкам, по позициям, где укрывалась сейчас немецкая пехота. Вслед за залпом «катюш» огонь всей армейской артиллерии переносится на первые траншеи. Короткий налет, и артиллерия вновь бьет по артиллерийским позициям. А в этом перерыве штурмовая авиация утюжит линии окопов и артиллерийские позиции.

Сорок минут огня! Тонны стали на позиции противника. Все глохнет. И еще гремят залпы, еще не спал черный дым, а наша пехота поднимается в атаку.

Не везде одинаково благоприятны исходные позиции. Кое-где пришлось разместить солдат сзади противотанкового рва. Во рву хранились машины, мешки с балластом. В иных местах по сравненным откосам рва пехота сразу вырвалась на нейтральную полосу. За ней в боевых порядках шла и артиллерия.

Последний залп гвардейских минометов. Первый рывок пехоты наши артиллеристы сумели надежно прикрыть.

Медленными, очень медленными на таком дальнем расстоянии кажутся перебежки пехоты, хотя люди бегут как только позволяют силы. Бегут, уменьшаются на глазах фигурки. Вот они исчезают.

– Залегли? – встревоженно спрашивает Родион Яковлевич.

Начальник оперативного отдела штаба армии полковник Камынин неотрывно смотрит в бинокль. Докладывает:

– Нет! Не залегли! Они в первых траншеях…

Что там в первых траншеях? Рукопашная схватка? Если уже дошли до первых траншей, то зацепятся. Иного быть не может. В рукопашной схватке гвардейцы не знают себе равных. Мастерство, помноженное на вдохновение атаки.

Видно, как разворачиваются наши орудия. Прямой наводкой артиллеристы разрушают ожившие огневые точки противника. Из первых траншей гвардейцы делают рывок в глубину обороны.

Главное сейчас опорные пункты и высотки. Местность трудная для атаки и штурма. Равнину испятнали старинные могильные курганы. Каждый такой курган – позиция для обороны. Каждый курган оборудован для обороны, как НП или дзот. Косоприцельный огонь заставляет залечь нашу пехоту. В дело вступают наши танки. Они почти в упор расстреливают зарывшегося в землю врага. Бьют из пушек, из пулеметов. Еще перебежка, еще…

Поступают первые донесения с поля боя. Везде, по всей линии наступления гвардейцы потеснили противника, захватили первые траншеи, завязали бои за опорные пункты в глубине обороны.

Время летит неощутимо. Кажется, что прошли минуты, а уже минул час ожесточенной атаки и стремительной, и вместе с тем протекающей в непрерывных схватках с противником.

Прикрывшись опорными пунктами, противник переходит в контратаки. Но нам известна эта тактика. Кое-что мы подготовили и со своей стороны. Командиры соединений и частей были строго проинструктированы: не залегать, а принимать контратаку атакой. В создавшейся обстановке это в общем-то единственный выход. Противник выходит на встречный бой, инициатива и превосходство в силах, у нас. Думается мне, что было бы хуже, если бы противник залег и огрызался бы из тщательно защищенных укрытий. У нас недостало бы боеприпасов выковыривать каждого пулеметчика и автоматчика из укрытий, не хватило бы боеприпасов подавить закопанные в землю танки. Противник сам себя раскрывает, сам и идет под огонь. Эта тактика эффективна. В открытом поле перемалывается живая сила противника, горит его техника.

Противник бросает в бой крупные танковые группы в сопровождении самоходных орудий. Наши танки огнем с места из-за укрытий почти в упор расстреливают немецкие.

Однако трудно приходилось нашим танкистам в единоборстве с «тиграми» и «фердинандами».

Лобовая броня «тигра» и «фердинанда» недоступна для 76-миллиметрового орудия. А его 88-миллиметровая пушка имеет большую начальную скорость полета снаряда, стало быть высокую его пробойность. «Тигра» надо бить в борт и по ходовой части. Это артиллеристы хорошо усвоили, но усвоил это и немецкий танкист, не подставляет борт.

Гвардейцы привыкли к танкам. Что это значит – «привыкнуть к танкам»?

Прежде всего они не боятся танка, знают, что вблизи он теряет свою огневую мощь. Пропускают его сквозь свои боевые порядки. Огонь обрушивают на пехоту, следующую под прикрытием танков, а по танкам бьют огнеметами, из противотанковых ружей, забрасывают их гранатами и бутылками с горючей смесью.

К середине дня начала проясняться картина.

29-й гвардейский стрелковый корпус наступал силами 82-й и 27-й гвардейских стрелковых дивизий с 5-м танковым полком на правом фланге армии. Он имел задачу прорвать оборону противника на рубеже: Вишневка, северо-восточная окраина Ново-Украинка. После первого рывка продвижение остановилось. Части корпуса были встречены интенсивным ружейно-пулеметным огнем со стороны Криничного, с окружающих высоток, из опорных пунктов в Ново-Украинке и в балках. Пехота залегла.

28-й гвардейский стрелковый корпус, действовавший на направлении главного удара, имел задачу прорвать оборону противника в общем направлении на город Запорожье. Он действовал вдоль железной дороги через станцию Янцево.

88-я гвардейская стрелковая дивизия во взаимодействии с 31-й танковой бригадой атаковала противника на рубеже Никифоровский, Дружелюбовский. Сломив сопротивление немецких гарнизонов, к 8.30 овладела полностью этими населенными пунктами и, продолжая продвижение, полностью очистила от противника станцию Янцево и прилегающий к ней поселок.

39-я гвардейская стрелковая дивизия, действуя параллельно 88-й дивизии, тоже продвинулась вперед, имея поддержку 141-го танкового полка.

79-я гвардейская стрелковая дивизия совместно с 212-м танковым полком стремительным броском овладела передовыми траншеями противника и его опорным пунктом на высоте с отметкой 110,5.

Общее продвижение корпуса составляло по всей линии местами до трех километров. Но важно, что противник все же был сбит со своих позиций. Образовалась тактическая вмятина.

33-й стрелковый корпус восточнее колхоза Дмитровка окружил и уничтожил небольшую группировку противника. Сначала корпус действовал силами одной дивизии, затем из второго эшелона командир корпуса ввел части 50-й стрелковой дивизии и несколько расширил прорыв.

К концу дня выяснилось, что за день боев было убито до двух с половиной тысяч немецких солдат и офицеров, взято в плен 69 солдат, уничтожено 19 орудий, 12 минометов, 47 пулеметов, 7 автомашин и бронемашин, взорвано 3 склада с боеприпасами. Эти потери немецкие войска понесли в основном во время контратак.