Текст книги "Гвардейцы Сталинграда идут на запад"

Автор книги: Василий Чуйков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Смертельно раненный зверь в своем последнем прыжке иной раз может ранить и охотника. Поэтому, прежде чем завершить операцию по окружению крупной группировки немецких войск, мы должны были проявить крайнюю осторожность, должны были быть готовыми к тому, что противнику удастся просочиться сквозь наши разбросанные боевые порядки, сквозь бреши в движении наших передовых частей.

Так и случилось в Ново-Полтавке.

Наша разведка без труда установила, что в районе Лоцкина, Малеевки, Ново-Сергеевки (западной), Ново-Павловки скопились значительные соединения немецких войск. Ни сараи, ни жилые дома не могли замаскировать немецкую технику и пехотинцев.

Крупными массами пехоты, при поддержке танков, минуя опорные пункты наших войск, противник пытался просочиться сквозь наши войска, взяв направление на Ново-Полтавку, дорываясь до склада с боеприпасами. С Ново-Полтавки открывался для противника путь к реке Ингул на Ново-Горожено и Привольное. Поспешность немецкого командования с контратаками, их отчаянность были в этой обстановке объяснимы.

К исходу дня 12 марта контратаки немцев участились. Создалась реальная угроза их проникновения к подступам Ново-Полтавки. Срочно сформированные две батареи из 105-мм немецких орудий и выставленные на огневые позиции около вагонов с немецкими боеприпасами не жалели снарядов.

Артиллеристы вели огонь прямой наводкой по наступающей немецкой пехоте. Трудно сейчас сказать, сколько их шло на верную смерть. Огонь был уничтожающим. Пришлось создать дублирующие орудийные расчеты, чтобы артиллеристы могли сменяться через каждые два-три часа безостановочного огня. Пленные называли номера дивизий: 17, 125, 302-ю пехотные, 3-ю горнострелковую и 97-ю легко-пехотную.

К исходу 12 марта немецким войскам все же удалось несколько продвинуться вперед. В ходе боев так сложилось, что оборонять район Ново-Полтавки пришлось разрозненным частям 39-й и 79-й гвардейских дивизий. Противник нащупал самое слабое место в боевых порядках нашей армии.

Почему же так сложилось, что участок под Ново-Полтавкой оказался несколько ослабленным?

Во время наступления наши дивизии веером раскинули свои полки, ломая сопротивление немцев в опорных пунктах их обороны. В иных случаях нас вынуждала к этому непролазная грязь. Это привело к некоторой разбросанности наших войск, создало разрывы в линии фронта.

Например, главные силы 79-й гвардейской стрелковой дивизии вели бои на рубеже Тарасовка – Ново-Ивановка, в то же время 220-й гвардейский полк отбивал контратаки противника из Новоселовки. 112 и 117-й гвардейские полки 39-й гвардейской стрелковой дивизии вели бои на участке Ново-Полтавка, хутор Веселый, а 120-й полк сражался под Ново-Павловкой. Действия всех этих полков было очень трудно скоординировать, а производить какую-то перегруппировку во время боя было невозможно.

Артиллеристы, пустившие в дело немецкие орудия, несколько ослабили натиск противника. В это время подошла 11-я отдельная штурмовая инженерно-саперная бригада. Я приказал ей занять и уплотнить оборону по рубежу хутор Веселый – станция и поселок Ново-Полтавка. На участке хутор Веселый – Новоселовка пришлось развернуть силы 57-й гвардейской стрелковой дивизии. Это дало нам возможность уплотнить боевые порядки и закрыть разрывы, через которые просачивались немецкие части на запад.

Перегруппировка войск началась, но проходила она при непрерывных контратаках немецких частей. В этом районе назревал кризис, явно стоял вопрос, кто кого переселит и сломит.

Противник ценой немыслимых потерь занял Новоселовку, прорвался к Ново-Горожено. Его атаки поддерживала авиация. Группами по 12–18 самолетов немецкие самолеты заходили на наши позиции. Бой приблизился к южной черте артиллерийского склада в Ново-Полтавке. Я решил одной танковой бригадой 23-го танкового корпуса контратаковать прорывающиеся части противника.

Мой наблюдательный пункт размещался на паровой мельнице в Ново-Полтавке. Прикрывал его всего лишь взвод саперов. Это все, что оставалось в ту минуту под рукой командующего армией. Я ждал донесения от генерала Вайнруба о готовности к бою одной танковой бригады 23-го танкового корпуса. Наконец получил донесение, что танковая бригада изготовилась. В 17.00 я дал сигнал танковой атаки. Атака была нацелена на Ново-Горожено и Зоотехникум. С наблюдательного пункта было видно, как наши танки с ходу врезались в боевые порядки немецкой пехоты, расстреливая на ходу солдат, круша артиллерию.

Я вспомнил август – сентябрь сорок второго года, когда немцы рвались к Сталинграду, когда их танки двигались клиньями против наших стрелков. Тогда наши солдаты не бежали, они зарывались в землю, ложились на дно окопчиков, пропускали над собой стальные чудовища и все же отсекали от них пехоту. В танки, под гусеницы танков летели противотанковые гранаты, бутылки с горючей смесью. Рождалась солдатская слава истребителей танков. Морской пехотинец Паникако в Сталинграде сжег себя вместе с вражеским танком… Немецкие солдаты и офицеры в 1944 году в панике побежали. Бежать по грязи было трудно. Они падали, опять поднимались, метались на месте, сходя с ума от охватившего их ужаса. Тысячи немецких солдат, бросая оружие и сбрасывая с себя одежду, бежали от Зоотехникума и из-под Ново-Полтавки обратно в район Ново-Сергеевки, Малеевки.

Должен отметить, что наши танкисты злоупотребляли орудийным огнем, тогда как огонь из пулеметов в той обстановке был бы более эффективным.

Положение в районе артиллерийского склада значительно улучшилось. Но мы отдавали себе отчет в том, что немецкое командование через горы трупов своих солдат все же может попытаться осуществить прорыв в этом направлении, ибо кольцо окружения неумолимо сужалось.

В ночь на 13 марта был получен короткий приказ командующего фронтом, который предписывал 8-й гвардейской армии с 23-м танковым корпусом и приданной из моего резерва 152-й стрелковой дивизией разгромить группу противника, пытающуюся прорваться на запад из района Ново-Сергеевка, Малеевка и к исходу 13 марта выйти на рубеж: Пески – Добрая – Криница – Явкино – Ново-Севастополь.

Конно-механизированной группе генерала Плиева предлагалось овладеть Снигиревка и в течение 13 марта удерживать за собой район Киселевка, Бурхановка, Снигиревка, Октябрьский, Бармашево.

46-й армии, закрепив за собой плацдарм на западном берегу реки Громколей, в течение 13 марта подтянуть тылы и артиллерию, готовясь к наступлению с утра на Ново-Октябрьский.

Приказ соответствовал сложившейся обстановке. Штаб фронта правильно проанализировал события, обобщил данные, поступившие из войск, и наметил по существу завершение окружения и уничтожение группировки противника, зажатой в районе Березнеговатое, Снигиревка.

13 марта 8-я гвардейская армия начала наступление. Медленно опускался молот на наковальню. Перестроение войск, проведенное к концу дня и в ночь на 13 марта в районе Ново-Полтавка, позволило мне усилить правый фланг армии, замыкающий дугу окружения. Введенная в бой 74-я гвардейская стрелковая дивизия давила на противника в районе Ново-Братский и Явкино, 152-я стрелковая дивизия спускалась к югу из района Ново-Полтавка в Баштапку.

В 18 часов к Ново-Полтавке подошла 353-я стрелковая дивизия, приданная нашей армии из 46-й армии В. В. Глаголева. Она развернулась фронтом на юг на рубеже Полтавка – Кирово. Наши войска выбили противника из Новоселовки, Владимировки, Лоцкина, вели бои за Ново-Очаков, Малеевку и Ново-Сергеевку. Все попытки противника прорваться на запад, найти слабое место в наших боевых порядках ни к чему не привели.

Войска армии готовились к решительному наступлению с рассветом 14 марта. В качестве молота были нацелены 39, 47, 35-я гвардейские, 353-я стрелковая дивизии и 23-й танковый корпус со средствами усиления. Отрезали отход противнику и как наковальня были 88, 79, 74-я гвардейские и 152-я стрелковые дивизии. 82-я гвардейская дивизия наступала с востока на широком фронте. Выведенная в резерв армии 27-я гвардейская стрелковая дивизия перебрасывалась с левого фланга армии на правый, в район Ново-Полтавки.

Противник, убедившись в невозможности прорыва через наши боевые порядки днем, решил пойти на ночной прорыв. Во второй половине дня 13-го и ночью гитлеровское командование создало две группы: первая – в районе Ново-Горожено, Тарасовка, Ново-Сергеевка – 7 дивизий: 3-я горнострелковая и 97-я легко-пехотная, 17, 79, 125, 258 и 302-я пехотные и 24-я танковая дивизии; вторая – Киевский, Ново-Севастополь, Татьяновка, Краснополье, Явкино – 4 дивизии: 294, 304, 306 и 370-я пехотные дивизии. Во втором часу ночи 14 марта плотными цепями и колоннами гитлеровцы двинулись на прорыв, ведя ружейно-автоматный огонь на ходу. Наша артиллерия вести огонь не могла, но пехота и танкисты расстреливали в упор немцев. Они шли, не обращая внимания на наш огонь. Своих потерь они ночью не видели и гибли сотнями и тысячами.

Надо было кончать с этой бойней. В 2 часа ночи я приказал 35, 47, 57-й гвардейским стрелковым дивизиям и 353-й стрелковой дивизии перейти в наступление с севера на юг.

Трудно было ночью определить, как развертывается бой на уничтожение окруженной группировки немецких войск. Можно было о чем-то догадываться по интенсивности ружейно-пулеметного огня. Только днем мы установили по трупам немецких солдат, наваленных буквально штабелями, что гитлеровские войска пытались выйти на Ингул и спастись на западном берегу этой речушки.

14 марта 1944 года. Занялся рассвет.

Немецкие колонны и отдельные группы все еще пытались прорваться на запад.

По полям и дорогам по колено в грязи брели толпами измученные солдаты, вчера еще жестокие и неумолимые захватчики.

Ночью наши танки стояли неподвижно.

Утром из неподвижных огневых точек они превратились в грозную силу.

С рассветом весь фронт пришел в движение. К 10 часам утра разгром противника в районе Ново-Сергеевка, Ново-Горожено, Тарасовка, Зеленый Гай был завершен. Двумя часами позже всякое сопротивление противника было подавлено в районе разъезда Горожено, Ново-Павловка, Ново-Севастополь, Ново-Братский.

В результате боев 13 и 14 марта были разгромлены 29-й немецкий армейский корпус в составе 79, 302, 97, 17, 125, 258-й пехотных дивизий и остатки 24-й танковой. Нанесен был значительный урон 294, 304, 306 и 370-й пехотным дивизиям.

За два дня боев было убито около 25 тысяч немецких солдат и офицеров, взято в плен около 10 тысяч…

Огромны были и трофеи тяжелого оружия, легкого, автомашин, танков, самоходных орудий, бронетранспортеров.

Сколько трупов и оружия было оставлено и брошено в оврагах, балках и в поле – сказать трудно.

На запад, за Южный Буг, прорвались немногие.

Освобожденные жители рассказывали, что некоторые немецкие солдаты и офицеры сходили с ума.

Наши войска разгромили и отбросили противника с Днепра, полностью изолировали с суши крупную фашистскую группировку в Крыму и открыли путь на Днестр и на Одессу.

Для быстрого преследования и разгрома отходящих войск противника осталось одно препятствие. Это – грязь и бездорожье, а также лиманы рек, впадающих в Черное море…

Еще в ходе последних боев по разгрому и уничтожению Березнеговато-Снигиревской группировки немцев, когда вполне определился успех операции, Ставка Верховного Главнокомандования 11 марта направила директиву командующему фронтом Р. Я. Малиновскому и представителю Ставки Верховного Главнокомандования Маршалу Советского Союза А. М. Василевскому.

В директиве предписывалось: 3-му Украинскому фронту преследовать отходящего противника, не допустить его отхода за р. Южный Буг и захватить переправы через р. Южный Буг на участке: Константиновка, Вознесенск, Новая Одесса, дабы не дать возможности противнику организовать на р. Южный Буг оборону.

Города Николаев и Херсон освободить с ходу.

Занять Тирасполь, Одессу и продолжать наступление с целью выхода на р. Прут и северный берег р. Дунай, т. е. на нашу государственную границу.

Я прошу читателя вдуматься в смысл этих слов. Речь шла о выходе на нашу государственную границу. До нее еще было не близко и путь пролегал нелегкий, впереди нам предстояли бои и сражения, но уже в документе, сухим военным языком граница была названа как рубеж для достижения в ходе одной предстоящей операции.

Отвоевание родной земли уже было зримо и ощутимо. Об этой минуте мечтали солдаты, отходя в сорок первом.

Обещали скоро вернуться. Скоро не получилось. Получилось и долго и трудно…

Эти строчки Верховного Главнокомандующего вызывали в тот час огромное волнение. И дело совсем не в том, что эту директиву подписал Сталин, мы и без директивы Ставки отдавали себе отчет, какие предстоит решать задачи после боев на реке Ингулец. Но эти задачи были сформулированы, и они обретали реальность…

3

Ныне, возвращаясь к прошлому, а для человеческой жизни в общем-то к далекому прошлому (со дня окончания войны прошло уже более двадцати пяти лет), невольно сплетаешь его в иных аспектах с настоящим.

Сегодня опять маршируют по улицам городов в Западной Германии солдаты, опять звучат отрывистые слова команды. Генералы не только пишут мемуары, они вновь вооружаются.

Остается только подивиться, сколь коротка человеческая память.

Выше уже упоминалось имя генерал-лейтенанта графа Герхарда фон Шверина. Приводился разгневанный запрос Гитлера о его действиях. Это он, командир 16-й моторизованной дивизии, позорно и трусливо бросил своих солдат на производя судьбы, а сам бежал… В своем отчете он объясняет побег тем, что «попал в состояние шока».

Совсем же недавно граф Шверин, битый генерал-лейтенант, был одной из главных фигур в возрождении германской военщины, одним из первых организаторов бундесвера. Выступал он в роли наставника и «ценного теоретика» для организации вооруженных сил НАТО.

В начале февраля 1944 года немецким командованием была создана группа в составе 16-й моторизованной и 123-й пехотной дивизий. Командование этой группой было вверено генерал-лейтенанту графу Герхарду фон Шверину – типичному представителю прусской военной касты, как любят ныне выражаться на Западе, профессиональному военному.

Семья Шверинов действительно давно и тесно связана с милитаризацией Германии. Так, в списке немецкого историка Гёрлитца, где перечисляются дворянские фамилии, поставившие в 1927 году в немецкую армию наибольшее число своих отпрысков, на первом месте стоят Шверины.

Послужной список этого рода вояк до удивления однообразен.

Место рождения – Остэльбия, провинции к востоку от Эльбы: Померания, Силезия, Западная и Восточная Пруссия. Земельные владения, оставшиеся почти без изменений со времен феодального строя.

С десятилетнего возраста – подготовительное училище. Затем кадетское училище в Гросс-Лихтерфельде. После кадетского училища по традиции служба в полку, в котором служил отец. Служба недолгая и необременительная. Из полка – в военную академию. Из военной академии – в генштаб, с командировками в войска. Психология ландскнехта, наемника и убийцы. Внешне подчеркнутое неучастие в политической жизни страны. Но это только внешне. Именно отсюда вышли душители германской революции, разразившейся после первой мировой войны, отсюда пришел удар и по Веймарской республике, отсюда вышли люди, которые привели к власти Гитлера.

Словом, граф Шверин вполне законченный образец немецкого генерала, немецкого военного профессионала. На что же, спрашивается, годился его профессионализм, за который с жадностью ухватились американские и английские военные круги после второй мировой войны?

Группа фон Шверина, поддержанная резервными 9-й и 24-й танковыми дивизиями и 3-м артиллерийским дивизионом, противостояла 8-й гвардейской армии в обороне на участке Николаевка, Лошкаревка на правом берегу Днепра. Попав под удар 8-й гвардейской и 46-й армий в начале февраля, эта группа была отброшена с большими потерями на рубеж Каменка – Шолохово, затем на рубеж реки Ингулец, в район Широкое, где ей и наступил конец. Начало этого конца, как говорилось выше, положили младшие офицеры и младшие командиры Красной Армии, переиграв профессионала в генеральском звании. Парадоксально, но факт.

Теперь посмотрим, как это отображено в ряде документов, которые нами были захвачены после панического бегства Шверина и его штаба с реки Ингулец.

Перед нами письмо командующего 6-й немецкой армией генерала Холлидта от 13 февраля 1944 года.

Командиру 16-й мотодивизии

Господину генерал-лейтенанту графу фон Шверин

Против Вас возбуждены обвинения, что Вы:

а) наперекор известному Вам точно сформулированному приказу корпуса не боролись до последних сил за доверенный Вам участок Каменка, а преждевременно покинули его, оставив слабый арьергард, и приказали дивизии сосредоточиться в Широкое. Этим Вы вывели свою часть в критический момент с поля боя и открыли противнику выход на оперативный простор;

б) не сочли возможным сообщить об этом корпусу, несмотря на то, что имели все возможности сделать это незамедлительно;

в) в критический момент, несмотря на повторный приказ, не использовали все возможности связаться с корпусом и не информировали корпус о положении на Вашем участке.

В целях предварительного уяснения, я поручил армейскому судье – старшему судейскому советнику доктору Коварцик выслушать Вас по существу дела.

Это поручение не рассматривается, как военно-судебное дознание. Вас выслушают от моего имени.

В силу этого прошу Вас после передачи дивизии полковнику фон Мантойфель явиться на главную квартиру армии, захватив с собой материал по существу дела.

Подписано Холлидт

Что же случилось? Почему вдруг заслуженного боевого генерала, человека, отличившегося еще в первую мировую войну, ставят под подозрение в профессиональной несостоятельности и предпринимают разбирательство судебного характера? Может быть, здесь чувствуется рука неумного диктатора, который пытается свалить на своих генералов неудачи на восточном фронте? Оставшиеся в живых гитлеровские генералы теперь только так и не иначе трактуют подобные казусы Во всем, дескать, виноват Гитлер…

Я просто хочу подчеркнуть, что бит был не только Гитлер, а и генералы хваленой прусской военной школы.

Так что же случилось с генерал-лейтенантом Шверином? Может быть, его группа отступила под ударами численно превосходящего противника?

Обратимся к следующему документу, положившему начало расследованию, предпринятому командующим 6-й полевой армией генерал-полковником Холлидтом. 11 февраля 1944 года командир 30-го корпуса генерал-лейтенант Фреттер-Пико посылает докладную командующему 6-й армией.

К делу о расследовании военным судом действий командира 16 мд генерал-лейтенанта графа фон Шверина 4.2.44 г.

1. На 3.02 группа Шверина имела приказ занять оборону на правом участке фронта – Каменка. Этот приказ был получен командиром дивизии, что подтверждается его телефонным запросом и телефонным разговором начальника оперативного отдела дивизии с начальником штаба корпуса.

Начальник оперативного отдела 16 мд доложил по телефону начальнику штаба корпуса, что части дивизии оставили Михайловку и Благодатное, отступив перед численно меньшими силами противника, и что оперотдел принимает срочные меры, чтобы продвинуть части на старый рубеж. При этом начальник штаба корпуса дал указание – непременно закрыть обнажившийся участок севернее Благодатное – Сорочино.

4. 02 группа Шверина доложила коротко по телефону, что противник занял высоту севернее Михайловка и наступает на Михайловку, а в 5.45 4.02 – что Михайловка предположительно оставлена частями дивизии.

До первой половины дня донесений не было. Начальник штаба корпуса поехал на КП дивизии, расположенный в поселке Память Ильича, для выяснения обстановки, но никого там не нашел. В поселке горели подожженные машины и стояли взорванные орудия. У станции южнее Память Ильича вели огонь артиллеристы, от которых он узнал, что это арьергард группы Шверина и что дивизия по приказу командира передислоцируется в Широкое. Начальнику штаба корпуса сообщили, что арьергардом командует майор Ценгер. Силы арьергарда: 30 человек пехоты, две легкие полевые гаубицы (с недостаточным количеством снарядов), две тяжелые полевые гаубицы и четыре штурмовых орудия.

Командир дивизиона доложил, что тяжелые гаубицы расстреливают последние снаряды по Михайловке и предполагаемым: путям подхода противника, что, расстреляв снаряды, он имеет задачу уйти в Широкое.

Начальник штаба корпуса установил, что начальник арьергарда находится со штурмовым орудием в предполье, что ему приказано держаться с арьергардом до подхода противника, после чего также уйти в Широкое. Артиллеристы показали, что командир дивизии был недавно здесь и очевидно уехал в Александровку.

После этого начальник штаба корпуса выехал в Александровку и с КП запросил командира 16 мд, действительно ли он приказал дивизии сосредоточиться в Широкое. Командир дивизии генерал-лейтенант граф фон Шверин подтвердил, что им отдан такой приказ.

Начальник штаба корпуса поинтересовался, согласован ли этот приказ с командованием армии, действовал ли командир дивизии по своей инициативе или выполнял установки штаба армии. Генерал-лейтенант граф фон Шверин ответил, что действовал исключительно по своему усмотрению. Начальник штаба корпуса поставил вопрос, есть ли возможность остановить дивизию, ввести ее в бой и приостановить наступление противника. Генерал-лейтенант граф фон Шверин ответил, что дивизию в пути остановить уже поздно, что она дислоцировалась в Широком, что туда же следует штаб полка, которым командует Грольман, что он намерен назавтра туда же перевести оперативный отдел дивизии.

На вопрос командира дивизии, должен ли арьергард держаться до приказа на отступление, начальник штаба корпуса ответил, что при всех обстоятельствах штурмовые орудия и прочие бронесилы должны остаться на занимаемых позициях, поддерживая связь со штабом корпуса. При этом начальник штаба корпуса указал на последствия, которые могут иметь самостоятельные действия группы Шверина для положения корпуса в целом.

По данным начальника штаба корпуса, корпус только в 5.45 4 февраля получил известие о положении группы Шверина и об отходе группы вопреки приказу корпуса. Корпус до этого мог судить об обстановке из предположения, что группа Шверина все еще находится на своем прежнем рубеже, что Михайловка взята обратно или, по меньшей мере, противник там остановлен.

Своими действиями генерал-лейтенант граф фон Шверин в критический момент вывел свои части с поля боя и предоставил возможность противнику выйти на оперативный простор.

2. Генерал-лейтенант граф фон Шверин 4.02 имел разговор со штабом армии, однако о своих далеко идущих решениях не донес.

Он также не донес об этом корпусу, несмотря на наличие следующих возможностей:

а) переговорный пункт на ок. д. станции Память Ильича;

б) использование офицера связи или связных Путем посылки на КП корпуса на вездеходе;

в) при сомнении, что вездеход может не пройти, он мог использовать конных посыльных на отдаление 6–7 км КП корпуса.

3. В период предшествующих больших боев информация и ориентирование со стороны группы Шверина была в высшей степени недостаточной. Например, в течение нескольких часов ни его, ни начальника оперотдела не было на КН. Корпус пытался своими силами через офицеров связи и повторно через начальника оперотдела дивизии устранить эти недостатки и, наконец, в первой половине 3 февраля в самой острой форме возбудил этот вопрос.

Вначале причину этих недостатков усматривали в несоответствии своей должности начальника оперотдела, но, сопоставляя все факты, мы должны были сделать вывод, что просчеты в ориентировке корпуса не случайны, что этим маскируется попытка вести самостоятельно действия, дабы поставить корпус перед совершившимся фактом.

Подписано Фреттер-Пико

Попутно я хотел бы привести еще один очень интересный документ, который, возможно, и не попал бы в наши руки, затерявшись в армейских архивах, подлежащих уничтожению. Этот документ появился в общей папке дела генерал-лейтенанта графа фон Шверина лишь потому, что немецкому генералу пришлось оправдываться перед следствием за свои действия в должности командира дивизии. Для оправдания своих поражений он и извлек его из армейских архивов.

Чем же интересен для нас этот документ?

Сегодня битые немецкие генералы всячески оправдывают себя перед историей, тщатся возродить миф о высоком профессиональном мастерстве немецкого генерального штаба, о его непобедимости.

Странное жонглирование историей, почти неправдоподобное.

Никто не спорит, что со времен прусского генерала Шарнхорста (1755–1813) в Германии возродилась военная каста феодального типа, ищущая источники для традиций в средневековье, у тевтонских рыцарей, зародилась на основе реформ этого генерала военная академия. Но создание военной дворянской касты – это еще не создание военной школы, это еще не военное искусство.

Битые гитлеровские генералы сегодня пишут мемуары, в своих сочинениях они лгут всему миру о своем умении воевать, ищут оправданий своим поражениям, скрывают истину, во что обошлись они немецкому народу. Манштейн и другие всячески тщатся доказать, что воевали они малой кровью. А вот что рассказывает нам документ, оставленный по случайности генерал-лейтенантом графом фон Швериным.

16 мотодивизия

– командир —

КП дивизии 21.1.44

Командиру 30 А К господину генералу артиллерии Фреттер-Пико

В дополнение к телеграмме от 19.01.44 г. доношу нижеследующее:

Трехкратное упоминание в сводках Верховного командования, в период больших беспрерывных оборонительных боев прошедшего лета у р. Миус, Донца и Запорожья дивизия трижды оплатила большими кровавыми жертвами. В этих боях она потеряла 19 411 человек, т. е. исходя из тогдашнего боечисленного состава (пехоты), она трижды уничтожена начисто.

Несмотря на это, дивизия смогла, использовав собственные резервы и получив пополнение, сохранить свою боеспособность.

Однако после боев за Запорожье восстановить боечисленный состав и боеспособность дивизии, особенно пехоты, не нашлось возможности. Регенеративные резервы истощили себя.

В этот период, т. е. с 10.10.43 г., дивизия начала бои в районе юго-зап. Днепропетровска без предварительного отдыха. Она потеряла с 20. 10. 43 г. по 14. 1. 44 г. еще 5120 человек убитыми, ранеными, пропавшими без вести и больными.

Дивизия участвовала в боях: с 20. 10 по 2.11 в районе севернее Гуляй Поле. С 11.11 по 30.11 – в районе южнее Назаровка. С 10. 1 по 14. 1 – вела бои за Ново-Николаевку (Николаевку).

Дивизия в целом с начала боев прошлого, года, потеряла по меньшей мере 6 раз весь свой личный состав.

И вот дивизия обескровлена. Ценность ее пехоты, как это ни больно признавать, однако это правда, пала ниже общепринятой меры существующих в настоящее время пехотных подразделений…

Подписано граф фон Шверин

Приведенный документ был написан и доложен командиру 30-го армейского корпуса 21 января 1944 года, когда еще на нее не обрушился уничтожающий удар наших войск в районе Николаевки (Ново-Николаевки) в конце января и в начале февраля 1944 года. Если вышеизложенный документ говорит о шестиразовом уничтожении 16-й мотодивизии, то после нашего наступления в конце января и в начале февраля от этой 16-й мотодивизии не должно ничего остаться. Но она опять же была пополнена пушечным мясом для новых боев.

В этом документе и намека нет на победные реляции, на которые так щедр генерал-фельдмаршал Манштейн в своих воспоминаниях.

Мне думается, что сегодняшним сочинителям мифа о непобедимости гитлеровских генералов крайне полезно ознакомиться с этими документами.

Граф фон Шверин

генерал-лейтенант

Россия, 17. 2. 44 г.

Прорыв фронта юго-западнее Ново-Николаевки

Отчет командира 16 мд и 123 пд в группу Шверина

1. Руководство

1. 14. 1.44 г. стало известно, что по личному приказу Сталина должно быть предпринято решительное наступление русских на участке юго-западнее Ново-Николаевка для ликвидации Никопольского плацдарма. Нам были известны направление главного удара и все наступательные средства за исключением количества танков, которые должны были принять участие в этой операции. Однако наша группа своевременно указывала, что такое наступление не может быть предпринято без поддержки больших танковых сил и что следует считаться с возможностью применения противником танков. Следует отметить, что подготовленные, для отражения наступления резервы 9 тд и 24 тд, а также 3 дивизиона поддерживающей артиллерии были оттянуты непосредственно перед началом наступления. Это увеличило фронт 16 мд на 2 км на восток. Оставшись без резервов, группа при первом же неприятельском натиске оказалась перед катастрофой. Я твердо уверен, что, если бы эти резервы были оставлены, противнику никогда бы не удалось совершить прорыв такого размера, он мог бы лишь незначительно вклиниться в нашу оборону.

2. После потери ж. д. полотна севернее Сорочино в первый же день наступления русских, создавшей тактически невыгодное положение на всем участке фронта и угрозу оттеснения всей пехоты 16 мд на восток, возвращение хорошо устроенных позиций р-на по обеим сторонам поселка Звезда было бы единственно правильным решением. Неприятельский огонь был бы прекращен, и фронт оказался бы в безопасности. Но осуществить это мероприятие группа была не в состоянии, т. к. оно было связано с отходом из Лошкаревки и переброской в Вазавлук подвижных соединений. Мы этого сделать не могли, не нарушив строгого приказа Верховного Главнокомандующего: «Ни одной пяди земли не отдавать без боя».

Если бы группа внесла предложение Верховной Ставке, оно все равно не было бы принято и, кроме того, группа получила бы за это замечание.

3. К вечеру второго дня наступления пехота 16 мд, как это можно было предвидеть, была выбита из Лошкаревки. В пункте главного сосредоточения неприятельского наступления образовался слабо защищенный участок, особенно опасный еще потому, что правый фланг 123 пд и 416 пп западнее ж. д. был сильно ослаблен. На правом фланге обозначился значительный промежуток. Группа просила вернуть 9 тд и сосредоточить ее на участке Приют по обеим сторонам ж. д., чтобы предотвратить неминуемый прорыв вдоль этой дороги, но наша просьба осталась без последствий. 9 тд была сосредоточена на менее опасном участке между 123 и 16 мд в Ново-Подольске.

Следствием этого промаха явился прорыв пехотой и танками неприятеля на следующий день от жел. дор. Павлополье на Петровский. Этот прорыв повлек за собой новое оттеснение пехоты 16 мд и окончательную потерю р. Базавлук в восточном направлении. Перед неприятелем открылась дорога в Каменку и Шолохово. 9 тд была отведена с невыгодных позиций у Ново-Подольска, но к решающему сражению на Павлополье прибыла слишком поздно. Она не принесла таким образом пользы ни в Ново-Подольске, ни в Павлополье.

4. Ввиду угрожающего прорыва по обеим сторонам ж. д., группа неоднократно и настойчиво просила об отведении левого фланга 306 пд, чтобы не оголить фронт и не оставить неприятелю дорогу от Каменки на Шолохово. Предложение наше было отклонено, как невыгодное. В результате неприятель расширил прорыв между 306 пд и 16 мд и вырвался на участок Каменка – Шолохово.

5. У командира 16 мд, как командующего группой, а также у командиров дивизий создалось впечатление, что начальник штаба 30 А К полковник Клаузе недооценивает силы неприятеля и не доверяет оценкам положения группы. Командир дивизии поэтому был вынужден 3.2 заявить по телефону г-ну командированному генералу 30 АК, что начальник штаба не пользуется доверием войск, неправильно оценивает положение, успокаивая себя иллюзиями о слабости врага и прочности положения собственных войск.

II. Войска (части)

123 пд, несмотря на то, что численно ослаблена, может считаться боеспособной. Отсутствие в ней ПТО компенсируется силами бронетранспортеров. Большую заботу вызывает в группе состояние пехоты 16 мд. После летних и осенних боев, после зимних сражений дивизия обескровлена, силы ее истощены. По этому поводу командир дивизии сделал специальное заявление в корпус и армию. К его заявлению отнеслись сочувственно, но пополнения не дали.

123 пд, включая 416 пп, который был разбит в первый день наступления, держалась хорошо в первые два дня неприятельского наступления. Глубокий прорыв на Ново-Подольск во второй день наступления последовал на правом фланге 16 мд. Прорыв севернее Приют произошел на участке 416 пп, который потерял боеспособность, командир полка был убит в бою.

16 мд была оттеснена после прорыва у ж. д. изгиба. Иного нельзя было ожидать из-за неблагоприятной местности. Кроме того, у нее не было резервов, корпус не помогал. Дивизия вынуждена была, сосредоточиться в промежутке между ж. д. и Сорочино. Создалось опасное положение по обеим сторонам ж. д., включая и место главного удара, направленного, по внутренним флангам обеих дивизий. Здесь последовал, как и предполагала группа, решительный прорыв неприятелем наших позиций южнее ст. Павлополье.

На четвертый день наступления 123 пд, вследствие перенапряжения и больших потерь, была поддержана дивизионом штурмовых орудий, что находятся на участке южнее Павлополье. Дивизия беспорядочно отступила от Шолохово, и только ее мелкие арьергардные отряды были оставлены на участке Каменка.

У 16 мд после 3-го дня наступления масса пехоты была отрезана и отброшена через Базавлук на восток. Это последовало после прорыва большого количества танков. Только небольшие подразделения 60 мп спаслись. После этого бой мог вестись только с применением бронесил. В последующие дни эти средства были также потеряны. Прорыв противника на Шолохово – Каменка – Апостолово не был бы так тяжел для действующих дивизий, если бы не оттепель.

III. Катастрофа от распутицы

Из всех имеющихся сведений следует, что неприятель еще 23.1. 44 г. был подготовлен к наступлению. Наступление не предпринималось по неизвестным причинам. Возможно, что русское командование ожидало оттепели, чтобы использовать распутицы, как оно уже поступило однажды в Пятихатке осенью 1943 г. Бросается в глаза, что начало большого русского наступления 30.1.44 г. совпадает с началом сильного потепления (фон Шверин считает и старается убедить, что распутица только им, немцам, мешала воевать. – В. Ч.).

Каждое мотосоединение рассчитано на твердые дороги. Когда дороги портятся, мотосоединения теряют всякую способность к передвижению, т. к. все колесные машины застревают в грязи. Когда таяние продолжается, то почва становится все мягче и мягче, вследствие чего даже гусеничные машины – танки, артиллерия и тяжелое пехотное оружие тоже застревают в грязи. В таких случаях распутица ведет к неизбежной катастрофе. Застревают 18-тонные грузовики и тягачи, погружаясь в глубокие колеи дорог. Множество машин стоит в глубокой грязи без движения, при появлении неприятеля их приходится сжигать. Лишним становится шофер, бесполезным становится груз, лишними становятся лица, сопровождавшие машины. Сотни этих людей бредут медленными, измученными шагами по грязи до колен, без руководства, в направлении, самими избранном. Их положение катастрофическое. Там, где они появляются, распространяется испуг, паника. Все управление частями со стороны командиров останавливается, наступает замешательство, ибо с потерей связи – радио и телефона весь сборный управленческий аппарат выводится из строя. Получается, что воину сначала отбивают ноги, чтобы он не мог бежать, затем руки, чтобы он не мог стрелять, и, наконец, ему также затыкают рот, чтобы он не мог говорить и приказывать. Это состояние естественной катастрофы властвует над каждым, кто попадал в него, в одинаковой степени – над офицерами и солдатами.

16 мд была горда тем, что она в самые тяжелые свои дни не отдала неприятелю свое оружие и машины, даже сейчас, несмотря на жертвы, 16 мд сохранит свой дух, невзирая ни на что.

17.2.44 г.

Итак, битый генерал, типичная «прусская военная косточка», оправдываясь, выбалтывает правду. Они шли с маршами и насвистывая песенки по польской земле, сдавив предварительно танковыми клещами польскую конницу, которая не могла оказать никакого сопротивления танкам, они шли по полям и землям Бельгии, Голландии, Люксембурга, Франции, имея большое превосходство в силах над противником, они, сосредоточив огромные силы, мобилизовав всю Европу для внезапного и вероломного удара по нашей стране, имели некоторый успех… Они даже дошли до окраин Москвы. Начинали они военные действия, как это широко известно, при двукратном превосходстве в войсках над нами, в многократном превосходстве в авиации, в танках и артиллерии на направлениях главных ударов. Ограбив почти всю Европу, Гитлер дал возможность своим генералам козырнуть умением бить тех, кто на какой-то момент слабее. Но вот у Москвы прусские генералы получают удар и откатываются назад. В битве под Москвой мы не обладали ни численным перевесом в людях, ни в танках, ни в самолетах. И они все же были биты. Лишь немного подравнявшись, мы перехватываем у них инициативу.