Текст книги "Гвардейцы Сталинграда идут на запад"

Автор книги: Василий Чуйков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Итак, на одном километре фронта сосредоточено до 120 орудийных стволов. Эта цифра фигурирует в документах Ставки Верховного Главнокомандования… Мне помнится другая цифра: 130–140 артиллерийских стволов на один километр фронта прорыва. С таким количеством стволов можно было бы превратить в прах вражеские укрепления, если бы мы имели достаточное количество боеприпасов.

…Для наблюдения я избрал командно-наблюдательный пункт 1-го гвардейского механизированного корпуса, который располагался юго-западнее села Студенок на высоте с отметкой 215,6. С этой высотки отлично просматривалась вся полоса, где велось наступление.

Наступление 6-й и 12-й армий началось 17 августа на рассвете. Первые залпы артиллерии были действительно мощными. Такой насыщенности нашего огня мне до той поры видеть еще не приходилось. Над траншеями противника земля встала дыбом. Не успевал осыпаться один фонтан земли, как рядом вздымался другой. Расположение артиллерийских батарей противника было разведано, разведаны были и огневые точки.

Но кто мог гарантировать, что в канун наступления противник не переменил позиций? Мы к нему готовились, но готовился к нему и противник.

Однако я уже на слух уловил, что после первых и насыщенных залпов огонь наших орудий поредел. Вступал в силу закон экономии боеприпасов.

Со мной на командно-наблюдательном пункте находились генералы Н. М. Пожарский, С. С. Гурьев и Я. С. Фоканов. Мы фактически расположились в центре наступления 6-й армии генерала И. Т. Шлемина.

Я не устаю повторять мудрейшее изречение Александра Васильевича Суворова, классика русского военного искусства: «Удивить – значит победить». Внезапность – это главное при такого рода сражениях. Перед моими глазами разыгрывалось трагическое подтверждение этого тезиса.

Войска встали и сделали рывок к позициям противника. Еще рокотала наша артиллерия, рвались снаряды во второй линии обороны, а по нашим войскам из надежных укрытий враг открыл уничтожающий пулеметный и орудийный огонь. Наша артиллерия не подавила его огневых средств.

Трудно было достигнуть внезапности при весьма широких возможностях современной разведки. Все же в нашем распоряжении оставались для этого некоторые средства: а) выбор места удара, где противник не ожидал активных действий. Этому могли бы способствовать отвлекающие действия на других участках фронта; б) тщательно организованная разведка обязательно на широком фронте, чтобы сама разведка не давала противнику возможности определить район, который нас особенно интересует; в) скрытая подготовка и сосредоточение сил и средств для наступления дисциплиной марша, особенно ночью, наступлением с ходу и т. п.; во время перехода в наступление, чтобы противник был ошеломлен ударом и не мог произвести контрподготовку и помешать плановому развитию наступления.

Были ли соблюдены условия для внезапности при наступлении 17 августа 6-й и 12-й армии? Нет. Это наступление велось с захваченного плацдарма, противник не мог не ожидать развития событий с вводом свежих сил, так как удар через Барвенково на юг для него был смертельно опасен.

Подход к Северному Донцу 6-й и 12-й армий был несомненно обнаружен противником, а их переправа через реку Северный Донец и замена войск 8-й гвардейской армии указывали приблизительно и время наступления. Определение часа атаки при таких условиях существенной роли не играет. Здесь противника во многом выручал установившийся шаблон – начало артиллерийской подготовки.

Мне тяжело вспоминать картину боя. К середине дня наступление 6-й армии уже захлебнулось. Ценой тяжких потерь нашим войскам удалось продвинуться за восемь часов боя лишь на один – два километра.

На второй день наступающие цепи топтались на месте. Атака в лоб без каких-либо попыток сманеврировать, изменить направление удара была безуспешной.

В документе, отправленном А. М. Василевским в Ставку, высказывалось, что 8-я гвардейская армия должна была использоваться в августовском наступлении лишь с целью развития операции. Операция никакого развития не получила. Но уже 18 августа командующий фронтом приказал мне вводить армию в стык 6-й и 12-й армий.

Я был против ввода армии еще не подготовленной к наступлению после тяжких боев, ввода на том же направлении, в тех местах, где захлебнулись уже два наших наступления. Армии требовался отдых.

Александр Михайлович Василевский не мог не заметить моих сомнений. Он всячески пытался их развеять, как представитель Ставки Верховного Главнокомандования. Он доверительно мне говорил, что обстановка на севере от нас в зоне действий Воронежского и Степного фронтов, наше наступление на Харьков требуют от нас, чтобы мы, не теряя времени, применили все силы для того, чтобы оттянуть хотя бы несколько дивизий из-под Харькова, а если и не оттянуть, то хотя бы не дать возможности Манштейну снять с нашего участка фронта какие-либо свои части.

– Если, – говорил он, – вы притянете на себя одну-две танковые дивизии немцев, – это будет лучшим вкладом в разгром врага на юге.

Я теперь уже отказался от рассеивающих ударов по всей полосе фронта 8-й армии, считая, что важнее сосредоточить удар на узком участке, прошить немецкую оборону километров на 8–10 в глубину и создать предпосылку для ввода механизированного корпуса. В прорыв, если бы он нам удался, планировалось ввести 1-й гвардейский механизированный корпус Руссиянова, который стоял наготове уже более месяца.

Итак, чем мы могли располагать?

Количество артиллерийских стволов на участке прорыва было достаточным. Для артподготовки недоставало снарядов. Так что «бог войны» и на этот раз не мог полностью поддержать «царицу полей» – пехоту. Однако в тесном взаимодействии пехоты, артиллерии, авиации своевременный ввод механизированного корпуса мог восполнить многое из того, что нам недоставало.

Я сообщил Р. Я. Малиновскому свои соображения. Он утвердил мои распоряжения. Просил его дать твердое указание Руссиянову быть готовым к вводу корпуса в прорыв.

Итак, 29-й гвардейский стрелковый корпус получил задачу – одним броском овладеть населенными пунктами Сулиговка и Долгенькое, а 28-й гвардейский стрелковый корпус – овладеть лесистым районом южнее Долгенькое.

По достижении этих рубежей было намечено ввести в бой 1-й гвардейский механизированный корпус.

Р. Я. Малиновский приехал в штаб армии. Он решил присутствовать на моем командно-наблюдательном пункте.

В ночь с 21 на 22 августа перед наступлением мы с ним проехали по всему расположению армии, посетив каждую дивизию. Все готовились к бою. В частях проводились партийные собрания. Многие воины вступили в эту ночь в партию. На партийных собраниях в повестке дня стояли задачи наступления. Говорилось о том, что гвардии топтаться на месте не положено, что пора нам ответить делом на высокую честь называться гвардейцами.

– С такими людьми, – говорил мне Родион Яковлевич, – и не опрокинуть врага?

Я понимал его настроение.

Мы побывали на исходных позициях, откуда должно было начаться завтрашнее наступление. Ветром наносило на позиции смрад от разлагающихся трупов – немцы не убирали своих убитых.

Наблюдательный пункт мы выбрали на высоте с курганом с отметкой 217,4 севернее Голой Долины, на северо-западной окраине большого лесного массива.

Заночевать пришлось в лесу.

Бессонная ночь. Хочется еще и еще раз проверить, все ли готово.

Серьезно пришлось поработать командующему артиллерией армии генералу Н. П. Пожарскому. Он, как всегда, проявил находчивость, выдумку в распределении боеприпасов, сумел спланировать минометный огонь на три рубежа огневого вала на глубину до 600 метров. Но снарядов, в особенности калибра 122, едва хватало на артиллерийскую подготовку. Еще раз проверили взаимодействие с авиацией. Командующий воздушной армией В. А. Судец находился с нами на наблюдательном пункте. Сюда же были подтянуты и его средства связи.

А как же с внезапностью?

Противоречивая эта штука, внезапность. И плацдарм обстрелянный, и наступление на нем за наступлением, и все ж я старался, чтобы армия занимала свои исходные позиции скрытно. На что расчет? Расчет лишь на то, что немецкое командование, отбивая атаки 6-й и 12-й армий, сочтет, что еще одну армию на этом плацдарме мы в сражение не введем. Расчет, конечно, не ахти какой, но все же некоторые надежды он нам подавал.

И самое интересное. Удар наш оказался для противника все же внезапным. Это позже подтвердили пленные немецкие офицеры, это подтвердили успехи наступления.

Рассвет… Артиллерия заговорила. В. А. Судец направил свои штурмующие звенья на позиции противника. Было слышно, как он переговаривался с ведущими эскадрилий, нацеливая их удары на обнаружившие себя цели в момент артиллерийской подготовки.

Вот огневой вал отодвинулся в глубину. Командиры полков и батальонов подняли солдат. Цепь за цепью уходила за артиллерийским валом в атаку. Пошли дружно. Уже гремел в первых траншеях противника огневой бой, рвались ручные гранаты, доносились до нас автоматные очереди. Прошло полчаса. Цепи ушли вперед. Только слышно, как разгорается бой во второй, а затем и в третьей траншее. Бьют прямой наводкой танки и самоходные орудия поддержки пехоты.

Вот уже поступают на командный пункт донесения, что гвардейцы завязали бои за село Долгенькое и Мазановка.

Успех! Успех впервые за месяц кровопролитных боев. Малиновский снимает трубку полевого телефона и дает команду И. Н. Руссиянову вводить 1-й мехкорпус в бой без паузы в общем направлении южнее Долгенькое и Долгий Яр, Барвенково, придерживаясь грунтовых дорог. Тут же он соединяется с командующим бронетанковыми и механизированными войсками фронта генерал-лейтенантом Волохом и приказывает ему проконтролировать ввод корпуса Руссиянова.

Вот-вот из леса, что виден, нам с нашей высотки, покажутся танковые колонны мехкорпуса и бой оживет, удар наш обретет мощь и силу.

Идут ожесточенные бои в Долгеньком, враг выбит из Мазановки. Ворота для ввода мехкорпуса открыты. Но танки не появляются. Малиновский опять вызывает по телефону Руссиянова. Связь работает. Руссиянов отвечает, что сейчас, через несколько минут, пойдут в бой танки. Малиновский кладет трубку, я вопросительно смотрю на него.

– Сейчас! – повторяет он слова Руссиянова. – Сейчас! Что ты на меня смотришь? – вдруг кричит он. – Я что, не понимаю, что дорога каждая секунда?!

Я действительно на него смотрю, субординация не позволяет мне сказать, что кипит в душе. Вчера же все проверяли вместе. Побывали во всех дивизиях 8-й армии, в мехкорпус не поехали. Там давно все готово…

Танков нет и нет!

Малиновский пытается соединиться с генерал-лейтенантом Волохом. Волох не берет трубки. Комфронтом отвечают, что генерал Волох у танкистов в лесу.

– Он с ними! – с надеждой восклицает Малиновский. – Он с ними, он сам вводит корпус в бой!

Руссиянов опять уверяет, что танки скоро двинутся в бой.

Я опять выразительно смотрю на командующего фронтом.

– Что смотришь? Что смотришь? – кричит он. – Иди и сам вводи! Заснули они, что ли?

Я не стал ждать повторения и помчался в лес на исходный рубеж ввода мехкорпуса. Командующий бронетанковыми и механизированными войсками фронта генерал-лейтенант Волох был убит осколками от шального снаряда. Руссиянов прямо мне заявил, что мехкорпус к вводу в бой не подготовлен, что он еще только сосредоточивается на исходных позициях. Естественно, что через голову командира корпуса я действовать не мог. На моих глазах танки только выходили на исходные рубежи. Все, что я мог сказать Руссиянову о необходимости ввода в бой корпуса, было сказано.

Мне казалось, он не поверил, что мы прорвали оборону противника, что нами подготовлен ввод корпуса.

А время шло, противник подбросил новые резервы, он оголял соседние участки фронта, пытаясь закрыть образовавшийся прорыв до десяти километров в глубину и восьми километров по фронту. Его дальнобойная тяжелая артиллерия систематически обстреливала дороги, идущие с тыла к фронту.

Я доложил Малиновскому, что время для ввода корпуса в бой упущено… Противник, вероятно, подготовился к встрече наших вторых эшелонов. В воздухе к тому же появились вражеские бомбардировщики, вызванные, видимо, с дальних аэродромов для удара по танковым частям, появление которых предусмотрел противник.

8-я гвардейская армия была вынуждена менять огневые позиции артиллерии, подтянуть ее ближе к наступающим войскам.

Командующий фронтом весь день провел на армейском наблюдательном пункте. Уезжая вечером в штаб фронта, он приказал мне и соседним 6-й и 12-й армиям с утра 23 августа продолжать наступление с прежней задачей. Он также подтвердил задачу и генералу Руссиянову вступить в бой на следующее утро.

На следующий день утром армия после короткой артиллерийской подготовки снова пошла в атаку, очистила полностью село Долгенькое и вышла на западную опушку леса, что южнее Долгенького. По приказу командующего фронтом корпус Руссиянова в густых боевых порядках пошел в атаку. Танки перевалили высоту с отметкой 242,9, что южнее села Долгенькое, и тут же попали под огонь танков противника, закопанных в земле и хорошо замаскированных в кустарнике. Огонь противника велся прямой наводкой. Запылали наши танки.

Здесь впервые я увидел, как противник применил против наших танков противотанковые торпеды, которые запускались из окопов и управлялись по проводам. От удара торпеды танк разрывался на огромные куски металла, которые разлетались на 10–20 метров. Тяжело было нам смотреть на гибель танков, пока наша артиллерия не нанесла сильный огневой удар по танкам и окопам противника.

Все было ясно. Противник за ночь подтянул к опасному участку свои резервы. Мы опять натолкнулись на возросшее сопротивление. Прорыв к Барвенкову враг закрывал трупами, бросая в бой все силы, которые были в Донбассе, ибо взятие Барвенкова означало бы для него в сложившейся обстановке катастрофу.

Наши войска, действующие правее Юго-Западного фронта, подходили к Харькову, а левее успешно развивали наступление войска Южного фронта. Войска 5-й ударной армии под командованием генерала Берзарина протаранили оборону противника на участке Куйбышево – Дмитриевка, продвинулись вперед, за ними устремились части 4-го гвардейского механизированного корпуса. Противник не знал, откуда брать резервы, как латать дыры.

«22 августа, – пишет Манштейн в своих мемуарах, – был явно днем кризиса. В Донбассе противник вновь атаковал нас. Хотя 6-я армия и смогла сдержать опасный прорыв противника, но ей не хватало сил вновь восстановить положение. На участке 1-й танковой армии новое крупное наступление противника было остановлено, но ее силы иссякли».

23 августа город Харьков был освобожден войсками Степного фронта при активном содействии войск Воронежского и Юго-Западного фронтов.

Взаимодействие фронтов – сложная вещь, и не всегда она приметна для широкого обозрения.

Несомненно, наше наступление, хотя оно и не нашло развития в глубину, сковало значительные силы противника и дало возможность достичь успеха войскам Степного и Воронежского фронтов. Могло случиться и иначе. Не перебросив дивизии из-под Харькова, противник мог приостановить наступление наших войск. Но тогда войска Юго-Западного фронта сражались бы с противником, лишенным резервов, тогда наши старания на Барвенковском направлении увенчались бы успехом и разгром немецких войск начался бы под Барвенковым, с выходом на Харьков и южнее в направлении на Запорожье.

В основном задачи Ставки на Северном Донце были решены. Мы лишили противника маневра, сковали его силы, притянули часть их на себя.

В августовских боях были созданы предпосылки не только для полного освобождения Донбасса, но и для дальнейшего освобождения всего юга страны.

Командующий группой армий «Юг» Манштейн срочно вылетел в Винницу, в бункер Гитлера. Он пишет: «Совещание в ставке Гитлера состоялось 27 августа. Я поставил перед Гитлером ясную альтернативу: или быстро выделить нам новые силы, не менее 12 дивизий, а также заменить наши ослабленные части частями с других, спокойных участков фронта, или отдать Донбасс, чтобы высвободить силы на фронте группы…»

Выделить 12 свежих дивизий для группы армий «Юг» Гитлер в то время уже был лишен возможности…

Памятник Артему. Отсюда началась битва за Донбасс.

В стане врага. Разведчики старший лейтенант К. Ахметов и старшина В. Романенко. А кто же третий?

Тыл – фронту. Новая техника.

Еще одно украинское село приходится брать с боя.

Готовят понтонную переправу через Северный Донец

…Снятся ему родные поля.

Эти люди ошибаются один раз в жизни.

…А это обезвреженные ими мины.

Жители освобожденного Барвенкова дружно взялись за восстановление железнодорожной станции. Комсомольская бригада П. А. Тиханова за работой.

Повар готовит – солдат ждет.

Командующий артиллерией 8-й гвардейской армии генерал-майор Н. М. Пожарский вручает правительственные награды отличившимся в бою.

В освобожденном селе сын встретился с родителями. Отец – Григорий Никитович Табуренко, мать – Татьяна Павловна, сын – старший лейтенант Петр Григорьевич.

Голая Долина – мертвая долина.

Уличные бои в Запорожье.

Танки ведут пехоту.

Командование 8-й гвардейской армии на рекогносцировке.

Переправа в районе Кривого Рога.

Незабудкино и дальше…

Свежая армейская газета «На защиту Родины».

Нежные руки…

Минометный расчет ведет огонь.

Связисты…

Трудный перевал.

Лиманы…

Снайпер Виктор Иванович Медведев. Уничтожил сотни гитлеровцев. Войну закончил Героем Советского Союза.

Командир танкового экипажа старший лейтенант Михалев прикрепляет на свой танк плакат: «Рубаю за себя и за семь шахтеров-фронтовиков». Это слова из выступления забойщицы шахты имени Феликса Кона Татьяны Тарасюк на первом слете горнячек.

Местные жители помогали разобраться в дорогах.

В освобожденном украинском селе.

Красный флаг на оперном театре в Одессе.

У могилы героев…

Салют освободителям Одессы.

Командир 4-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-лейтенант Василий Афанасьевич Глазунов.

Командир 57-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майор А. Д. Шеменков.

Командир 79-й гвардейской стрелковой дивизии Николай Филиппович Батюк.

Маршал Советского Союза А. М. Василевский.

Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский.

В подразделении…

Оперативная пауза…

Политбеседа…

На отдыхе…

Маршал авиации В. А. Судец.

В. М. Шугаев – командир 47-й стрелковой дивизии.

Начальник инженерных войск Владимир Матвеевич Ткаченко.

Командир 220-го гвардейского полка Михаил Степанович Шейкин.

Герой Советского Союза снайпер Василий Григорьевич Зайцев.

За форсирование Днепра гвардии капитану В. А. Беляеву, (справа) и гвардии сержанту В. Т. Сенюшкову присвоено звание Героя Советского Союза.

Командующий бронетанковыми и механизированными войсками 8-й гвардейской армии М. Г. Вайнруб.

Командир дивизии Вагин Леонид Иванович.

Командующий 8-й гвардейской армией Василий Иванович Чуйков.

Запорожская операция

1

Выход войск Юго-Западного и Южного фронтов на рубеж Барвенково, Красноармейское, Волноваха предопределил судьбу гитлеровских войск в Донбассе. Наступательные операции Степного, Воронежского и Центрального фронтов лишали гитлеровское командование возможности оборонять Левобережную Украину.

15 сентября после длительных и бесплодных поисков выхода из надвигающейся катастрофы, Манштейн отдал приказ об отводе основных сил армий «Юг» за Днепр, а на южном участке – за реку Молочную.

Днепр подготовлялся как непреодолимый водный рубеж, как рубеж для создания оперативной паузы, во время которой немецкое командование рассчитывало перемолоть наступающие советские войска, а затем, в случае благоприятной для них обстановки на западе, вновь захватить стратегическую инициативу.

Линия по Днепру получила у немцев название «Восточный вал».

В какой-то мере фактическое положение вещей в этом названии отражалось. Днепр был удобен для создания прочной линии обороны.

«Фронтовик мечтал, – пишет бывший командир 47-го танкового корпуса генерал Форманн, – о защите и безопасности за Днепром. Единственный смысл во всех тяжелых боях, которые велись за последние месяцы, он видел в том, чтобы переправиться через реку и там, наконец, найти покой». Другой немецкий генерал Кнобельсдорф рассказывает: «При отступлении среди солдат распространились нелепейшие слухи о новых позициях, оборудованных специальными командами по строительству укреплений, созданных фюрером. Солдаты говорили о неприступных дотах и в глубине души возлагали величайшие надежды на эту новую линию».

Так оно и было. Все это нам подтверждали в те дни пленные немецкие солдаты и офицеры. Наша разведка пыталась проникнуть и в психологию противника. Нам, например, было важно знать, на что же надеются рядовые немецкой армии и ее средний офицерский состав после поражений под Сталинградом, Курском и Харьковом, на Миусе, на Северном Донце, в Донбассе?

Разное приходилось слышать. Находились такие, что сразу же объявляли, что Гитлеру больше не верят, что «Гитлеру капут». Нельзя сказать, чтобы они радовались, попадая в плен. Плен – это всегда и прежде всего неизвестность. Немецкая пропаганда немало поработала над тем, чтобы запугать немецкого солдата советским пленом. И все же уже после битвы за Донбасс шли в плен как бы с облегчением.

Но встречались среди немецких солдат еще и такие, что верили в Гитлера, верили в чудо, в какую-то спланированную заранее возможность фюрера изменить состоявшийся после Сталинграда перелом в войне. «Восточный вал» – вот первое, что называли немецкие офицеры и солдаты, как реальную свою надежду остановить наступление Красной Армии. Рассказывалось даже о каких-то сверхсекретных сооружениях, непреодолимых ни для человека, ни для танка, ни для артиллерии.

Между тем, ведя арьергардные бои, немецкие войска отходили за Днепр и реку Молочная.

Войска Центрального, Воронежского, Степного и Юго-Западного фронтов вышли к Днепру почти на всем протяжении его среднего течения от Лоева и до Запорожья. С ходу, без оперативной паузы, началось форсирование «Восточного вала» для создания плацдармов на правом берегу Днепра.

К Днепропетровску и Запорожью подошли войска Юго-Западного фронта, к Мелитополю подходили войска Южного фронта.

25 сентября перед командующими Центральным, Воронежским, Степным и Юго-Западным фронтами была поставлена задача: с выходом армий к реке Днепр немедленно форсировать его на широком фронте с целью рассредоточить внимание и силы противника.

От Лоева и до Запорожья четыре фронта могли, безусловно, так нацелить удары, чтобы противник не смог определить направление главного удара, не смог сосредоточить, пользуясь даже маневренностью своих войск, оборонительный кулак для отражения удара.

Силы четырех фронтов действовали в полосе огромной протяженности. Противник не оборонялся, а отходил, вернее, отступал на широком фронте, его оборона была прорвана, и он еще не успел перегруппироваться и занять новый рубеж обороны. Автором серийности ударов на широкой протяженности фронта при прорыве укрепленной полосы, как известно, был русский генерал А. А. Брусилов. Будучи командующим Юго-Западным фронтом на русско-австро-германском фронте, он атаковал противника одновременно во многих местах вместо предусматриваемого тогдашней тактикой удара всеми силами на одном участке.

Форсирование Днепра с ходу началось, как и рекомендовало наше советское военное искусство.

Перед Юго-Западным фронтом стояла несколько иная задача.

Отступая на правый берег Днепра, отводя свои войска за «Восточный вал», немецкое командование оставило на некоторых участках сильно укрепленные плацдармы на левом берегу Днепра как опорные пункты для возможного контрнаступления, а также как оборонительные рубежи, укрепрайоны, в которых, по их планам, могли быть перемолоты силы наших армий. Плацдарм, оставленный на левом берегу, прижатый к берегу реки, был для немецкого командования и некоторой гарантией стойкости войск.

Одним из таких плацдармов на левом берегу, причем наиболее мощным, был город Запорожье. Он прикрывал и удерживал важный промышленный центр, был началом «Восточного вала» на левом берегу Днепра.

Поэтому наша Ставка, определяя задачу войскам Центрального, Воронежского, Степного фронтов, перед Юго-Западным фронтом ставила особую задачу: не позднее 3 октября полностью очистить от противника занимаемый им Запорожский плацдарм и выйти на этом участке к реке Днепр.

В развитие этого последовало тут же и указание командующим Центральным, Воронежским, Степным и Юго-Западным фронтами, а также представителям Ставки Жукову и Василевскому, предписывающее в ближайшее же время ликвидировать все плацдармы, находящиеся в руках противника на левом берегу реки Днепр.

В боях за Донбасс войска 8-й гвардейской армии к 15 сентября вышли на рубеж Надеждино, Близнецы, Коростовня, Оданецкий – все западнее Барвенкова. Справа развивала наступление на ст. Лозовая 6-я армия генерала И. Т. Шлемина; левее – 12-я и 3-я гвардейская армии в общем направлении на Запорожье.

16 сентября штаб армии получил приказ командующего Юго-Западным фронтом, выводивший 8-ю гвардейскую армию в резерв Верховного Главнокомандования. Все средства усиления, приданные армии, передавались 12-й армии. Армия вышла в резерв.

Родион Яковлевич Малиновский объяснил мне, что 8-ю гвардейскую по приказу Ставки собираются перебросить на центральное направление. Г. К. Жуков настаивал на передаче 8-й армии в состав Степного фронта для поддержки крупных операций И. С. Конева. Однако Р. Я. Малиновский не хотел лишаться 8-й гвардейской армии и настоятельно просил Ставку оставить ее в составе войск Юго-Западного фронта. Он доказывал Ставке, что без 8-й гвардейской армии он лишится возможности овладеть Запорожским плацдармом.

Войска Юго-Западного и Южного фронтов вошли в соприкосновение с противником, занявшим оборону по «Восточному валу», и остановились на рубеже: Днепропетровск, Запорожье, Мелитополь и далее на юг по реке Молочная, упираясь своим левым флангом в Азовское море. Треугольник Запорожье – Херсон – устье реки Молочная, заранее укрепленный противником, обеспечивал командованию единый фронт и связь с Крымским полуостровом, прикрывал железнорудный и марганцевый бассейны, которые играли важную роль в промышленности Германии. Лишившись донецкого угля, Гитлер всеми силами пытался удержать в своих руках металлургическую базу на юге Украины. Крымский полуостров считался также надежным и широким плацдармом как для действий флота, так и для сосредоточения на его плато военных аэродромов. Падение Крымской крепости, освобождение Крыма советскими войсками имело, кроме того, и политическое значение: это в сильнейшей степени ослабляло гитлеровскую коалицию на юге.

Итак, отведя свои войска на Днепр и реку Молочная, гитлеровское командование сильно сократило фронт, получив возможность на меньшем участке фронта гуще сосредоточить силы для обороны. Перед советскими войсками стояла очень важная и очень серьезная задача – не дать противнику спокойно отойти на Днепр, не дать возможности закрепиться на новой линии фронта.

8-я гвардейская армия была из резерва возвращена в состав Юго-Западного фронта, при этом, как мне говорил Р. Я. Малиновский, ему была поставлена задача в наикратчайший срок овладеть Запорожским плацдармом.

23 сентября штаб армии уже получил директиву командующего фронтом Р. Я. Малиновского сосредоточить армию в стыке 12-й и 3-й гвардейской армий, подготовленных к наступлению на Запорожский плацдарм. 8-я гвардейская армия сосредоточивалась в районе Максимовка, Червоноармейское, Миролюбовка, Новониколаевка – в двадцати-сорока километрах от Запорожья.

Сосредоточение 8-й гвардейской армии заканчивалось к 28 сентября. Мы должны были сменить часть войск 3-й гвардейской армии и 12-й армии на участке фронта по линии: Вишневка, Вольнянка, Беккеровка, Ново-Степнянский.

Недолго находилась армия в резерве, только 7 суток, но все же за это время пополнилась людьми и несколько отдохнула. Военный совет армии с генералами и офицерами управления армии, с командирами корпусов и дивизий выехали вперед на рекогносцировку участка наступления.

28 сентября мы весь день провели на передовой, пытаясь с высоток разглядеть позиции противника, изучить подходы к ним, районы развертывания артиллерии и других боевых средств, выбирали места для наблюдательных пунктов, намечали систему связи и управления войсками. Рекогносцировка, опрос командиров и штабов передовых частей 3-й гвардейской и 12-й армий, и особенно артиллеристов, дали возможность более или менее полно выявить силы и средства противника, обороняющего Запорожье. В штабе 17-й воздушной армии мы получили данные о резервах противника и фотосхемы укреплений на плацдарме.

Перед нами располагалась серьезная оборонительная линия. Создавалась она заранее и тщательно. Обратимся хотя бы к свидетельству Манштейна. Вот что он пишет: «Группа армий при приближении к Днепру в начале 1943 года по собственной инициативе приступила к укреплению плацдармов у Запорожья, Днепропетровска, Кременчуга и Киева, чтобы, по крайней мере, лишить противника возможности перерезать наши тыловые коммуникации у имевшихся там важных переправ через Днепр».

Мне здесь, как человеку военному, пришлось снова встретить нарушения не только обычных норм международного права, но и норм человечности гитлеровским высшим командованием. Манштейн в своем труде «Утерянные победы» называет это тактикой «выжженной земли». Он пишет: «В зоне 20–30 километров перед Днепром было разрушено, уничтожено или вывезено в тыл все, что могло помочь противнику немедленно продолжать свое наступление на широком фронте по ту сторону реки, то есть все, что могло явиться для него при сосредоточении сил перед нашими днепровскими позициями укрытием или местом расквартирования, и все, что могло облегчить ему снабжение, в особенности продовольственное снабжение войск».

Чувствуя, что надо как-то смягчить эти строчки, Манштейн далее пишет: «О разграблении этих областей, естественно, не могло быть и речи, так как это мероприятие, однако, проводилось группой армий только в отношении военных машин, цветных металлов, зерна, технических культур, а также лошадей и скота».

Ну и последнее свидетельство гитлеровского генерала: «…главное командование германской армии приказало переправить через Днепр и местное население…»

Итак, Манштейн даже не оправдывается. Он «ничтоже сумняшеся» вводит в арсенал тактических средств «выжженную землю», уничтожение человеческого жилья и угон мирного населения.

Стоял конец сентября. Перепадали дожди. Степь перед нами, когда мы с высоток рассматривали позиции противника, лежала черной обуглившейся равниной. Даже листва на садовых деревьях вся сгорела. Ни одного дома не осталось, ни одного деревянного строения. Оберегались от огня только подвалы. Но и те были добавочно укреплены настилом в несколько рядов бревен или бетонными плитами. Тысячи голов скота, расстрелянных немцами, лежали на полях и вдоль дорог, издавая зловоние.