Текст книги "Служба такая..."

Автор книги: Василий Пропалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

В кабинете Горбунова товар выложили на газеты, разостланные на пол. Осмотрели. К хрому и шелку, а также к мешкам прилипли остинки старой сухой травы, шелуха кустарника. Александр Самсонович все действия участников эксперимента и полученные результаты занес в протокол, зачитал.

– У кого какие есть замечания? – спросил он, закончив чтение.

– Все правильно.

– Тогда подпишите, – Горбунов подал первому понятому старую ручку.

Последним, сам прочитав написанное, нехотя расписался Болотов. Он, конечно, понимал, что это значит. И все-таки решил не менять прежних показаний.

Оставшись один на один с Болотовым, оперативник помолчал, не отводя глаз от хмурого лица Ивана, затем спросил:

– Что теперь скажем?

– Я уже говорил…

– Но результаты эксперимента опровергают вас… К тому же мы нарушили время и условия эксперимента. – Лицо Горбунова посветлело. – Днем никто не станет прятать краденое на кладбище. Согласны?

– Я откуда знаю?

– Далее. Если верить вам, вещи лежали в яме не час и не два. Положили их ночью, когда воздух сырой, а нашли вы вечером. Попробуйте продержите их столько времени под ветками! Сколько прильнет всякой чертовщины! Однако ничего этого мы не обнаружили ни на товаре, ни на мешках при первом осмотре. – Оперативник прищурил улыбчивые глаза. – Вот так-то! А вы говорите…

– Но я не воровал.

– Кто украл?

– Не знаю.

Болотов надолго замолчал, покусывая нижнюю губу. Молчал и Александр Самсонович, задумчиво потирая подбородок кулаком. Наконец вышел из-за стола, остановился перед Иваном, спросил:

– Так будем говорить?

– Я не воровал.

– Зря тянете время. Рано или поздно говорить придется.

Болотов продолжал молчать. Горбунов натянул на голову фуражку, одернул гимнастерку, бросил:

– Все. Идем обратно в КПЗ.

Болотов медленно поднялся, заложил руки за узкую сутулую спину, направился к выходу. За ним шагал оперативник…

Вечером в кабинет вошел щуплый старик с тоненькой бородкой. Бесшумно прикрыв дверь, он подошел к столу, снял заскорузлую фуражку и поздоровался. Горбунов узнал его еще на пороге. Это был тот самый старик, который в числе понятых участвовал в обыске у Болотовых.

– Садитесь, Роман Платонович, – любезно пригласил хозяин кабинета, подставляя стул. – Как здоровье?

– День хожу, два – лежу. Я ведь, Сано, изробленный, – жаловался старик. – Разве мы так работали, как теперича?

– Верю, Роман Платонович, – поддакнул Горбунов.

– У нас в руках все горело. – Роман Платонович потряс сухими кулаками над столом, будто в них все еще кипела богатырская сила. – Мы, бывало…

– Верно, верно, Роман Платонович, – охотно соглашался оперативник. – Вы ко мне по делу?

– Нешто без дела.

– Я слушаю вас.

– Не слушать, а робить надо, – отрубил старик.

– Как? – не понял Горбунов.

– Обыск-то худо проделали.

– Как? Вы же там были, видели.

– Худо, говорю.

Александр Самсонович, не веря собственным ушам, глядел на старика немигающими глазами.

– Вам что-нибудь известно?

– А то как, – гордо ответил старик.

– Так говорите же!

– Ладно, слушай. – Роман Платонович погладил бороду, будто в ней и сидела вся тайна. – Сижу я вечор на завалине у своего дому. Подходит сусед Фадей, спрашивает о жизни-здоровье. Ничего, мол, отвечаю. Ишо, мол, на обыска берут. И рассказал ему про Болотовых. Он послушал, хохотнул и говорит: «Худо искали». Как, говорю, худо? Хорошо. Он спрашивает: «Свекольные гряды прокапывали?» Нет, отвечаю. Он: «Эх, ты! А ишо хвастаешь!»

– Так и сказал?

– Вот те хрест, Сано.

– Ну! – оперативник чуть не подпрыгнул. Глаза загорелись азартом. Ему захотелось сейчас же ехать к Болотовым и раскидать свекольные гряды. Но он отложил повторный обыск до утра, решив сперва поговорить с Фадеем.

Когда оперативник и Роман Платонович вышли из отдела, на дворе было уже темно.

…Свекольные грядки красовались в ограде перед кухонными окнами дома. Никто и не предполагал, что именно здесь хранится выкраденное добро.

Тонкий лом свободно прошел рыхлую землю и, наткнувшись на пружинящее препятствие, дрогнул. Люди старательно заработали лопатами. Показались доски. С них смели остатки мелкой земли, осторожно убрали одну, вторую, третью… Все замерли в изумлении. Открылся большой тайник, выложенный изнутри коноплей. Из него извлекли десятки пар валенок, пачки хрому, шелк и другое.

На этот раз Анна Мефодьевна не стояла перед Горбуновым с ведром, наполненным водой, и крахмальным полотенцем.

На очередном допросе Иван Болотов признал себя виновным. Не отрицал вины и Ефим Барабанов, во многом обвиняя своего дружка-однодельца. Кто в какой степени повинен, разберется суд.

Анонимное письмо

Изучая нераскрытые преступления, старший оперуполномоченный городского угрозыска капитан Горбунов вынужден задерживаться на работе вечерами… Дочитана последняя страница еще одного дела. Прошел год, а кража не раскрыта. Александр Самсонович отыскивает лист, на котором вычерчен план магазина, разглядывает чертеж. Магазин занимает торцовую часть длинного одноэтажного дома. Преступники проникли в торговый зал через чердак. Когда? Ответ дали свидетели. Воображение рисует картину. Молодая пара стоит в коридоре, тихо разговаривает о своем сокровенном…

– Который час, Вова? – спрашивает девушка.

Вова поднимает край рукава у пальто, смотрит на часы, неопределенно отвечает:

– Полночь.

– Точно скажи, – настаивает Люба, – мне, поди, домой пора.

– Двенадцать, – Володя вздыхает.

Люба слегка закидывает голову назад, улыбается. Видит на лице друга улыбку… Вместе им хорошо, они счастливы.

Хруст над головами насторожил влюбленных. Они притихли. Кто-то шагает по чердаку. Володя озадаченно глядит в лицо Любе, шепчет:

– Я проверю.

– Не надо, Вова. Ночь ведь.

– Ну, и что? То ли я боюсь.

– Не пущу! – Люба сильнее прижала к себе руку юноши.

– Чудачка. – Володя улыбается. – Все-таки интересно…

– Вова! Я прошу…

– Ладно. Уговорила.

– Мне пора. Обещай, что сразу пойдешь домой.

– Обещаю.

Люба стояла на крыльце и видела, как Володя пересек улицу, помахал рукой и скрылся за углом двухэтажного дома.

– Вот и все, – задумчиво рассуждает сам с собой Горбунов. – Больше никто ничего не слышал и не видел. Такой вывод напрашивается из материалов расследования. Так ли это?

И опять ум работает напряженно. Коллеги подозревали в краже Илью Перехваткина, Любиного брата, потому что в прошлом сидел за кражу. И еще потому, что Люба не пустила Володю на чердак и постаралась поскорее распрощаться с ним. Вряд ли преступник будет пакостить там, где живет. Почему расследование велось однобоко, в одном направлении?

Товаров похищено на три тысячи рублей. Одному на такую сумму не унести. Или он приходил не один раз, или действовала группа.

Александр Самсонович отодвинул дело, положил перед собой три чистых листа бумаги, заправил авторучку и в левом верхнем углу листа крупно вывел: «Утверждаю». Да, завтра начальник отдела утвердит план оперативно-розыскных мероприятий, в котором будет предусмотрено: когда, кто, где, какую работу должен проделать, чтобы выйти на след преступников или обнаружить хотя бы часть выкраденных вещей. А пока приходится думать. Не спеша, напряженно, сосредоточенно.

Особым пунктом в плане намечаются встречи и беседы со многими из тех, кто проживает в районе преступления, выявление семей, где 27 декабря проходили семейные вечера. Возможно, возвращаясь из гостей, кто-нибудь видел преступников…

Два дня Александр Самсонович ходил из дома в дом, из квартиры в квартиру. Говорил со многими жителями поселка. Честно, открыто. Просил оказать помощь.

Спустя три дня секретарь отдела, вручая Горбунову голубой конверт, лукаво улыбнулась, пропела:

– Письмецо сомнительное. Вам лично. Без обратного адреса. Почерк женский.

– Что вы! – с улыбкой ответил капитан, разглядывая незнакомые каракули на конверте.

– Никто из наших не получает личных писем через меня, – загадочно продолжала секретарь. – Вы первый. Да и письмо местное.

– Может, человек болен, или некогда зайти, – серьезно заметил оперативник, направляясь к выходу.

Окна выходили во двор. В кабинете стояла завидная тишина. Александр Самсонович сел за стол, сунул остро заточенный кончик карандаша в угол конверта и осторожно вскрыл письмо. Развернув листок, с волнением прочитал:

«Товарищ Горбунов! Вы очень активно и настойчиво ищете преступников. Даже вечерами не знаете покоя и отдыха. Я, как и все, ненавижу воров. Вчера они обокрали магазин, а завтра, если их не поймают, очистят мою или еще чью-нибудь квартиру. Так вы говорили многим, с кем встречались. Верные слова. Потому и решила помочь.

Магазин обворовали Верхотурцев Семен и Обухов Дмитрий. Верхотурцев увез вещи в Свердловск. Там он жил раньше.

Меня прошу не искать. Когда у вас получится удачно – я сама приду».

Александр Самсонович подчеркнул синими чернилами фамилии, задумался. Письмо анонимное. Можно ли верить написанному? Бывают анонимки и липовые. Чем отличается правдивое письмо от лживого? В лживом, как правило, выползает на поверхность злоба автора на того, кого он обвиняет. А в этом? Смысл текста ровный, без срывов, без злобы и оскорблений. Такому письму можно поверить.

Александр Самсонович набрал номер телефона. Услышав женский голос, произнес:

– Капитан Горбунов беспокоит. Здравствуйте.

– Здравствуйте.

– Обухов Дмитрий.

– Еще что известно?

– Живет в Кургане.

Трубка издает легкий однотонный шум. Оперативник ждет, когда она снова заговорит.

– Жил…

– Постойте. Отчество, год и место рождения? Трубка отвечает на вопросы. Горбунов быстро записывает. Вдруг морщит лицо, спрашивает:

– Как?

– Выбыл в Молдавию.

– Когда? Так. Хорошо. Еще одного проверьте. Верхотурцев Семен.

И снова трубка издает легкий однотонный шумок. Минуты через три приятный голос сообщает:

– Осипович. Родился в Кургане. Проживает…

– Когда, откуда прибыл?

– Из Свердловска…

– Спасибо.

Александр Самсонович положил трубку на рычаг, остановил спокойный взгляд на выстроенных в ровные ряды строчках анонимного письма:

– Кто же ты такая, моя таинственная помощница?

Захватив с собой письмо и другие бумаги, капитан вышел из кабинета.

Начальник отдела сидел за большим двухтумбовым столом, разговаривал по телефону. Увидев на пороге вопросительный взгляд оперативника, кивнул головой, показывая вытянутой рукой на стул. Горбунов вошел, осторожно прикрыв тяжелую дверь.

– Слушаю, Александр Самсонович, – глухо сказал подполковник, закончив разговор. Правая ладонь его продолжала лежать на телефонном аппарате. Подполковник, видимо, намеревался еще кому-то позвонить.

– Анонимка пришла, – медленно, как всегда, начал Горбунов. – По-моему, правдивая.

– О чем и о ком?

– О краже из магазина… Капитан положил на стол письмо.

Прочитав ровные строчки, начальник помолчал, постукивая согнутыми пальцами по настольному стеклу, заговорил:

– Любопытно. Автору, пожалуй, нельзя не верить.

– И еще вот, – оперативник протянул исписанный лист. – Обухов уехал, а Верхотурцев здесь.

– Любопытно, – задумчиво повторил подполковник. Помедлив, спросил – С чего думаете начинать проверку?

– В Свердловск надо ехать. Там искать вещи, свидетелей.

– Согласен.

– Верхотурцева лучше пока не беспокоить. Малейшей неосторожностью можно спугнуть, и он рванется заметать следы.

– Наверняка. Если в Свердловске доказательства найдете, звоните.

– Ясно.

– В этом случае мы задержим Верхотурцева и займемся им капитально.

Подполковник записал данные Верхотурцева и Обухова. Возвращая бумаги, заверил:

– Свердловские коллеги помогут вам. Я позвоню.

– Хорошо.

– Через час получите командировочное.

– Ясно.

– Вопросы есть?

– Об Обухове Молдавию запрашивать?

– Мы организуем. Все?

– Да.

– Желаю успеха! – и подполковник встал, протянул руку.

Утро в большом городе было суетливым и тревожным. С перрона на привокзальную площадь Александра Самсоновича вынесла людская волна. В глаза хлынуло множество огней: белых, желтых, зеленых, красных, голубых. Ветра нет. Воздух мягкий. Снежные мотыльки, сверкая, кружатся под уличными фонарями. По улицам громыхают трамваи, фыркают тяжелые автобусы, тарахтят грузовики, плавно покачиваются троллейбусы, снуют неугомонные «Волги». У пожилой женщины Горбунов спросил, как доехать до городского управления милиции. Получив ответ, втиснулся в переполненный трамвай…

В управлении Александр Самсонович появился в девять часов. Начальник уголовного розыска был занят: проводил планерку. Горбунов нетерпеливо ходил по коридору, дымя папиросой. Ему казалось, что часы сбавили ход, и время тянется непростительно медленно. Наконец дверь распахнулась. Оперативники с шумом вывалились из кабинета, разошлись в разные стороны. Докурив папиросу, Александр Самсонович зашел к начальнику угрозыска. В кабинете были двое. Один, круглолицый и плотный, одетый в черный костюм и черную рубашку, сидел за столом, читал какую-то бумагу. Второй, постарше, стоял, заложив руки за спину.

– Капитан Горбунов из Кургана, – обратился оперативник к круглолицему, догадавшись, что он и есть начальник.

Скользнув быстрым взглядом по удостоверению личности Горбунова, круглолицый встал, протянул руку.

– Жданов.

– Майор Удачин, – отозвался второй, пожимая узкую ладонь курганца.

– Мне звонил ваш начальник, – сообщил Жданов, разглядывая продолговатое, слегка тронутое оспой лицо Горбунова. – Много выкрали?

– На три тысячи.

– Так. Кто вас интересует в нашем городе?

– Связи Верхотурцева… Он жил здесь.

– Где?

Александр Самсонович назвал адрес.

– По нашим данным, Верхотурцев увез вещи сюда.

– Что ж, поможем, – пообещал Жданов, хлопнув вытянутыми пальцами по кромке полированного стола. – Адрес, названный вами, находится на территории, которую обслуживает майор Удачин. Ему и карты в руки. Так, что ли? – Жданов повернулся к Удачину.

– Да, – майор кивнул головой.

– Машина нужна? – бойкие глаза начальника угрозыска задержались на серьезном лице майора.

– Потребуется.

– Одну можете брать. К вечеру о Верхотурцеве надо узнать все.

– Будет сделано, – заверил Удачин.

Александру Самсоновичу понравились энергия и деловитость Жданова, немногословность старшего оперуполномоченного Удачина. Чувствовалось, что этот, уже седеющий майор, не приучен бесцельно тратить рабочее время.

Майор и капитан вместе покинули кабинет начальника уголовного розыска, который просил заходить к нему в любое время.

Удачин решил сам выявить связи Верхотурцева, рассчитывая на помощь многих знакомых. Горбунов возражать не стал. Так же поступил бы и он, если бы свердловчане приехали в Курган и попросили помощи.

Удачин вышел из управления в тот момент, когда у подъезда, качнувшись, остановилась серая «Волга», и водитель предусмотрительно распахнул дверцу. Тут же машина рванулась с места.

Возвратился в шестнадцать часов. Горбунов уже дожидался его в кабинете. По веселым глазам Александр Самсонович определил: майор не зря потратил время, содержание анонимного письма, по всему видно, подтверждается, преступление годичной давности будет раскрыто.

– Садитесь ближе к столу, – предложил Удачин, раздеваясь. – Подумаем, как завтра организовать рабочий день.

– Значит, вести есть хорошие? – спросил Горбунов, переставляя стул.

– Кажется, кое-то наклевывается, – ответил Удачин, листая блокнот. – В Свердловске живут родители Верхотурцева, брат и жена.

Майор зачитал данные родственников, адреса.

– У них Верхотурцев появлялся, – продолжал Удачин, – с чемоданами и набитыми чем-то мешками.

– Как же так? – перебил Горбунов. – Сам живет в Кургане, а жена здесь.

– Не удивляйтесь. Он бросил ее и временами наведывается, как к сожительнице. Запуганная, она смирилась с такой жизнью.

– Как характеризуют его?

– Приезжая сюда, пьет безбожно. Раньше сидел за кражу из магазина.

– Каким путем проник в магазин?

– С чердака.

– У нас также совершена кража…

– Почерк его, – заключил Удачин, выслушав рассказ Горбунова.

– В Свердловске друзей имеет?

– Сейчас нет. Те, что были, осуждены.

– Давно?

– Один два года сидит, другой – полтора.

– Значит, наш магазин они не могли обокрасть вместе с Верхотурцевым.

– Нет.

– Та-ак, – выдохнул Александр Самсонович. – Лучше бы, конечно, обыск сделать у всех родственников.

– Бесспорно.

– Может, все-таки, сперва поговорить с женой Верхотурцева?

– Зачем?

– А вдруг…

– Сомневаетесь?

– Да. Ведь прокуроры бывают разные.

– Согласен. Но речь идет не о курице, а о краже государственных ценностей! И на порядочную сумму!

– Я понимаю.

– Прокурор нам верит. Не без оснований, конечно.

– Это хорошо.

Долго еще разговаривали оперативники, обсуждая план работы на следующий день. Решили обыск проводить одновременно в трех квартирах. В этом важном мероприятии Удачину обещали помочь начальники районных отделов. Довольный, Александр Самсонович заготовил для свердловских коллег списки выкраденных товаров, потому что каждый должен знать, что и где искать.

Утром Удачин провел короткое совещание. Он сообщил, кто и у кого будет производить обыск. Горбунов проинформировал о похищенном и раздал списки, в которых подробно обрисовывалась каждая вещь. Спустя несколько минут три машины увезли оперативников от управления милиции в разные стороны.

Александр Самсонович сидел рядом с шофером и задумчиво глядел вперед. Сзади покачивался молодой лейтенант, назначенный в помощники.

Машина остановилась у двухэтажного каменного дома. Горбунов без труда отыскал нужный номер квартиры, постучал в дверь.

– Сильней стучите, товарищ капитан, – подсказал лейтенант, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. – Сапоги малы, холодно, пальцы щиплет.

Александр Самсонович постучал настойчивее. Дверь бесшумно приоткрылась.

– Вам кого? – охрипшим голосом спросила еще не старая женщина с темными глазами.

– Хотя бы и вас, – как можно спокойнее отозвался капитан, рассматривая худое женское лицо.

Несколько минут женщина растерянно стояла, не отрывая глаз от милицейской формы. Затем упавшим до шепота голосом устало выдохнула:

– Заходите.

Работники милиции вошли в квадратную комнату. Кутаясь в старый пуховый платок, хозяйка отошла к койке, продолжая испуганно глядеть на вошедших.

– Кто здесь живет? – мягко спросил Горбунов.

– Верхотурцева.

– Ольга Игнатьевна?

– Да, – еле слышно выдавила женщина.

– Разрешите паспорт.

Хозяйка задумчиво прошла к тумбочке, порылась в бумагах и подала капитану паспорт. Убедившись, что перед ним Верхотурцева, Александр Самсонович возвратил документ, повернулся к лейтенанту:

– Понятых.

Ольга Игнатьевна дрожащими пальцами теребила конец пухового платка и измученным взглядом смотрела на сапоги Александра Самсоновича, молча стоявшего у порога.

Вслед за лейтенантом в комнату вошли две смущенные девушки. Им Горбунов разъяснил права и обязанности понятых, предъявил Верхотурцевой постановление на обыск.

– Прошу добровольно выдать все, что привозил Семен Верхотурцев, – предложил Александр Самсонович, когда Ольга Игнатьевна ознакомилась с постановлением. С минуту она стояла в нерешительности, потом, шаркая подошвами комнатных тапочек, подошла к шифоньеру, выложила из него на койку дамское пальто, голубой гарнитур, мужской костюм. С руки сняла часы «Заря», положила на стол.

– Все, – тихо выдохнула она, устало опускаясь на старый диван. – Больше ничего нет. Я не виновата… Я не носила его подарки. Они мне не нужны…

Верхотурцева заплакала. Молодой лейтенант, ощущая неловкость, вопросительно поглядывал на капитана, не зная, что предпринять. Александр Самсонович по опыту знал, что в подобных случаях женщины вскоре успокаиваются. Только становятся более замкнутыми и грустными. Горбунов не стал ожидать, когда Верхотурцева проплачется. Остановившись против нее, он заговорил тихо, спокойно:

– Ольга Игнатьевна, расстраиваться не стоит. Мы знаем, вы жизнью не были изласканы… Немало горя причинил вам и Семен. Но разве можно так изводить себя?

Когда Верхотурцева перестала плакать, обыск в квартире продолжили. Однако больше ничего не нашли.

Обратный путь Александр Самсонович ехал на заднем сидении. Рядом с ним сидела озабоченная и притихшая Ольга Игнатьевна. Она еще не знала, куда и зачем ее везут. Ей пока известно одно: капитан из Кургана. Могут и туда увезти…

Уже сейчас Горбунов думал о предстоящем допросе жены преступника. Она, конечно, ответит на многие вопросы. Преступление будет раскрыто. В этом оперативник уже не сомневался и был уверен в том, что сегодня же задержат Семена Верхотурцева. Стоит только позвонить в Курган, сообщить о результатах обыска. И это Горбунов сделает. Без промедления. Теперь Верхотурцевым можно заниматься вплотную.

Александр Самсонович начал допрос сразу, как только приехали в управление милиции. Ольга Игнатьевна была откровенна: не скрывала явного недовольства своей неустроенной жизнью, с ненавистью говорила о Верхотурцеве, обвиняя его в неверности и в нежелании жить честным трудом.

– Зачем же его принимаете? – спросил Горбунов, сдвинув лохматые брови. – Ну, зачем?

– А куда деваться? – глухо проговорила допрашиваемая. – Попробуй не пусти, дверь разворотит.

– Посадили бы.

– Что толку? Отсидел бы пятнадцать суток и снова – погромы.

– За повторное мелкое хулиганство, если оно совершено в течение года после первого, полагается привлекать к уголовной ответственности. Двести шестая статья.

– Он и в колонии уже сидел.

– Знаем. Тем хуже для него.

– Таких не надо выпускать на свободу.

– Все делается в пределах закона. Многие порывают с тяжелым прошлым, живут честно. Это – хорошо. Правда, отдельных приходится возвращать обратно за новые преступления. Печально, но факт.

– Я не понимаю…

– Со временем поймете. – Горбунов поднес к глазам кончик авторучки, сдернул с пера волосинку. – Давайте-ка ближе к делу, Ольга Игнатьевна. Скажите, почему приняли вещи от Верхотурцева?

– Не брала. Отказывалась. Оставил.

– Почему не заявили в милицию?

– Боялась. Он пригрозил: «Кому сболтнешь – кишки выпущу».

– Запугивать они умеют. На деле совсем иное получается. Преступника уличают свидетели, люди. Фактов мести я лично не знаю. Даже не слышал. Отомстить – значит совершить преступление, за которое неминуемо последует наказание. Разве этого не понимают те, кто угрожает?

– Может быть, – горько выдохнула Ольга Игнатьевна. – Я устала жить и, видимо, поэтому многое усложняю…

Александр Самсонович, закончив допрос, закурил.

Удачно провели обыск и свердловчане. Они привезли узел и чемодан, наполненные добром. Горбунов встретил их добродушной улыбкой. А через полчаса передал в Курган по телефону первые результаты работы в командировке.

Спустя еще два дня поезд Свердловск – Алма-Ата увез Александра Самсоновича в родное Зауралье. В Кургане встретили приветливо. Начальник отдела крепко стиснул руку, улыбаясь, говорил:

– Молодец! После твоего звонка мы тоже неплохо потрудились. Верхотурцева задержали, часть ворованного нашли.

– Верхотурцев признался?

– Конечно.

– Обухова отметает?

– Пока да.

– Молдавию запросили?

– Да.

– Интересно, что ответят.

– Поживем – увидим.

В камерах предварительного заключения тишина. В каждой двери – застекленный круглый волчок. Только нет волчка в следственной комнате. При помощи металлических угольников коричневый стол и две широкие табуретки намертво привинчены болтами к полу. Одна – по одну сторону стола, вторая – по другую. Здесь допрашивают арестованных и задержанных или просто с ними беседуют.

Дежурный КПЗ гремит связкой больших ключей. Дергает на себя тяжелую дверь. На коричневых нарах валяются двое. Один поднимает голову.

– Верхотурцев, – тихо говорит дежурный.

– Я.

– На следствие.

Парень средних лет метнулся с нар, юркнул в коридор. Щелкнул большой автоматический замок. Дверь захлопнулась. Верхотурцев зашагал впереди дежурного. Не спрашивая разрешения, зашел в следственную комнату, сел на табуретку, закинув ногу на ногу. За столом видит незнакомого мужчину, одетого в штатский костюм. «Какой-то новый, – думает Верхотурцев. – Такой еще не допрашивал». Взгляд остановился. На столе – ни одной бумажки. Верхотурцев молча жмет плечами: «Почему нет бумаг? Так еще не бывало».

– Не удивляйтесь, Верхотурцев, – сказал Александр Самсонович, с интересом наблюдавший за поведением задержанного. – Бумага не нужна. Писать пока не будем.

Верхотурцев скривил лицо. Капитан не шевельнулся, продолжал сидеть спокойно, облокотившись на стол.

– Моя фамилия Горбунов. Работаю в уголовном розыске. Мне хочется потолковать начистоту. Вы можете говорить правду?

– Какой разговор! Я из тех, кто доверяет душу не только всем богам, но и милиции.

– Я серьезно.

– Я тоже.

– Веселый вы человек, оказывается.

– Какой есть.

– Вы о жизни всерьез мало думаете.

– Точно. Индюк думал, да в суп попал, – Верхотурцев заулыбался.

– А вы не думаете – так в колонию. Второй раз. Охота?

– Нет.

– Почему взялись за старое?

– Не знаю.

– Неправда.

– К чему старое ворошить?

– Как?

– Так.

– Договаривайте.

– Стоит ли?

– Думаю, стоит.

Наступило молчание. Александр Самсонович сидит неподвижно. Лицо потемнело. В карих глазах мелькнули злые искорки. Верхотурцев сник.

– Ну, – первым произнес оперативник.

– Выковыриваете причину преступления?

– Да.

– Иск тяжелый на моих плечах. От первой кражи остался. Мы тогда много взяли. Почти все прокутили. Когда арестовали, от украденного остались рожки да ножки. Пока сидели – отработать ущерб не смогли. На свободу вышли с финансовыми хвостами. Ну, и стали из моей получки выдергивать червончики… А жить хотелось пошикарнее. Вот и решили рискнуть еще раз… Думал, пронесет. Не вышло.

Верхотурцев хлопнул ладонями по коленкам, попытался пошутить:

– Вот так они и жили. Дом пропили, ворота купили…

Положив острый подбородок на подставленные кулаки, Александр Самсонович с минуту молчал. Затем медленно разогнул спину, вздохнул:

– Дурак ты! И вот почему. Я только что возвратился из Свердловска. Там говорят, что на первой краже вас было четверо.

– Вы ездили в Свердловск?

– Да. По твоему новому делу.

– Дела-а… – Верхотурцев свистнул.

– Так вот, за первую кражу осудили тебя и Сальникова. Остальных вы отмели, не захотели «продать». Что же получилось? Выкраденным воспользовались все, а возмещать ущерб пришлось двоим. Вам с Сальниковым. Если взыскивали бы с четверых – ты платил бы наполовину меньше. На свободу вышел бы не только без «финансового хвоста», а и мог иметь кое-что в кармане. Так что сумма иска зависела от тебя самого.

– Пожалуй, – уныло выдавил Семен.

– И далее. Какой смысл воровать вообще? Вора все равно найдут. Осудят. Заставят платить нанесенный ущерб. Выходит, вор безрассудно лишает себя свободы на несколько лет.

– Верно.

– Любой вор – дурак. Возьмем карманника. Дай ему сто рублей и скажи: «Иди в колонию на три года». От трехсот откажется. А за десяткой лезет в карман. И получает три года. Разве он умный?

– В жизни глупости бывают.

– В том-то и дело. И сам ты опять допускаешь глупость.

– Не дошло, – Семен улыбнулся.

– На краже, за которую находишься здесь, ты был не один. Товаров на три тысячи рублей одному не унести. Пойми – если мы не сможем доказать вину Обухова – тебе одному надолго хватит возмещать ущерб. Да старый иск не погашен. До старости не расплатишься.

Верхотурцев задумчиво трет морщинистый лоб, чувствует, капитан прав. Задал нелегкую задачу.

– Что делать, капитан?

– Обухов был на краже?

– Ну, был, – тянет Семен.

– Его уличить надо, тогда будете платить пополам.

– Открытых показаний не дам. Не пытайтесь меня допрашивать. Найти помогу, если моя фамилия не будет фигурировать в документах.

– Разыскать Обухова – раз плюнуть. Без тебя обойдемся. Уличить помоги.

– На очной ставке? Не-ет.

– Можно иначе.

– Как?

– Скажи, кому он продал хотя бы часть вещей? Мы изымем их, допросим покупателей, предъявим Обухова на опознание, и ему не открутиться.

Верхотурцев замолчал, раздумывая. Встретив серьезный взгляд оперативника, заговорил:

– В Кургане Юльке Поповой толкнул часы «Заря». Два добрых платья в Белозерском… Два чемодана прихватил с собой.

– В Молдавию?

– Уже знаете?

– Как видишь! – Горбунов улыбнулся.

– Туда… Только еще раз прошу оставить наш разговор в тайне.

– Гарантирую.

Александр Самсонович достал из кармана блокнот, авторучку. Записал фамилии, адреса.

– Дай еще закурить, капитан.

– Бери, – Горбунов достал пачку «Севера». – Бери все.

– Спасибо.

Александр Самсонович нащупал под крышкой стола кнопку, нажал пальцем. Через минуту появился дежурный КПЗ.

– Уведите, – тихо сказал капитан, вставая. Следственная комната опустела. В открытую форточку ворвался свежий ветер.

В телеграмме из Молдавии сообщалось: «Обухов Дмитрий Кириллович… осужден за кражу. Подробности почтой…»

«Значит, то, что украл в Кургане, промотал, – с досадой подумал Александр Самсонович, прочитав телеграмму. – Да и в Молдавии успел напакостить. Придется затребовать, чтобы тебя этапировали в Курган. Ты нам нужен…»

В дверь постучали. Тихо, нерешительно.

– Да! – Горбунов повернул голову.

В кабинет робко вошла девушка лет восемнадцати. Одета простенько. Несмело поздоровалась, продолжая стоять у порога.

– Слушаю вас, – доброжелательно произнес оперативник, заметив волнение посетительницы.

– Я пришла… Я вам писала… – голос дрогнул.

– Письмо без подписи! – радостно воскликнул Александр Самсонович, догадавшись, что перед ним стоит автор анонимного письма.

– Ага.

– Что же вы стоите? Садитесь! Вот сюда! – Горбунов поставил к столу стул. – Проходите!

Посетительница села, положив руки на колени. Курносое лицо, зеленоватые глаза с поволокой, легкий, приятный голос. Люба Перехваткина. Та самая, что стояла с юношей в подъезде, когда с чердака донесся хруст шлака…

– Вам большое спасибо, Люба, – как можно теплее сказал Александр Самсонович. – За помощь спасибо.

Люба еще больше смутилась, раскраснелась. Прикрыв красивые глаза густыми ресницами, полушепотом ответила:

– Вам спасибо.

– За что же? – искренне удивился Горбунов.

– За то, что воров поймали, моего брата Илюшу таскать в милицию перестали. Сперва ведь на него думали. Он хороший…

– Лично я Илью в краже не подозревал!

– Когда освободился, он мне дал честное слово, что больше никогда не украдет. Я рада…

– Верю…

– Вот и все, что я хотела сказать.

– Спасибо, Люба.

Александр Самсонович хотел поинтересоваться, от кого Перехваткина узнала, что магазин обворовали Верхотурцев и Обухов, но вовремя понял: Люба пришла не за этим.

– Я вам еще нужна? Будете допрашивать?

– Нет. Вы и так нам помогли здорово. Спасибо.

Люба застенчиво улыбнулась, отчего стала еще красивее.

– Может, вас домой увезти? – предложил оперативник, вставая.

– Что вы! На автобусе доеду. – Люба натянула на руки зеленые варежки. Горбунов проводил ее до выхода из здания, тепло попрощался. Девушка упорхнула к автобусной остановке.