Текст книги "Тайна с глазами, полными любви"

Автор книги: Василий Дыш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Глава 4

У соседей была свадьба. Утром заехали за ней ее знакомые – сестра с братом на машине. Предложили поехать с ними вместе заказать маленькие традиционные пирожки – фалафели, которых нужно было огромное количество на красивом подносе – к свадебному столу.

Сколько развлечений у девочки с ее указанными правилами и ограничениями? Рами с радостью согласилась.

Он был немного старше ее. 16 лет ему было. Тогда все были старше ее, особенно парни. Его звали Мацид.

Забрались в машину, поехали по пыльным разбитым улицам города, тонувшего в жаре и солнце. Ей было интересно. Соседский парень был ей симпатичен. Но она никогда не показала бы этого ему, ничем себя не выдав. Девочка только начинала познавать жизнь. Она не замечала брошенные на нее тщательно скрываемые взгляды парня. Он смотрел на нее. Тогда она не знала – как он смотрел.

Был месяц май. Скоро будут школьные годовые зачеты. Соседская девочка пришла за ней и попросила, что бы она помогла ей подготовиться к экзамену. Рами училась отлично и ей не составило труда выполнить просьбу подружки. Пошли к ней в дом. Идти было не далеко – на соседнюю улицу. Они поднялись в комнату на втором этаже. Рами знала – старший брат подруги, тот самый Мацид, с которым они ездили тогда, перед свадьбой знакомых, он тоже дома. Подружки занялись школьными делами. Брат иногда заходил – уходил и смотрел на нее. Она выглядела старше своих 14 лет. Развитая грудь, бедра, ноги, длинные шелковые волосы – красивая девочка.

Пришли друзья Мацида – двое. Мацид выманил сестру из комнаты – нашел повод. Он крикнул:

– Там соседка пришла, тебя зовет!

Подруга вышла из комнаты, спустилась в низ.

Один парень стал возле дверей, другой закрыл окно и задернул занавески. Девочка ничего не поняла, пока Мацид, не схватил ее за волосы. Грубо схватил – очень сильно. Потянул к себе и в сторону тахты из светлого дерева. Рами стала кричать. Громко кричать. Парень, стоявший у дверей, видимо испугался и выбежал из комнаты. Его место у двери занял второй друг насильника.

Садист стал тащить ее на кровать, пытаясь прикрыть ей рот ладонью. Очень грубо и жестко. Она захлебнулась страхом.

Мацид стал шарить по ее телу, удерживая ей руки, норовя схватить за грудь. Она сопротивлялась, вырывалась, звала на помощь. На открытых местах ее рук, которые хватал насильник, появлялись красные пятна от пальцев нападавшего. Она еще надеялась.

А он кричал:

– Давай по-хорошему, иначе будет по-плохому!

Он ударил ее по лицу. Сильно ударил. Дважды. Ее голова резко дернулась от удара и все закружилось пред слепнувшими глазами. Рами на миг потеряла сознание от боли, ноги подкосились, обмякли. Насильник повалил ее, или она сама упала на кровать – не помнит. Из саднящей, разбитой губы, текла кровь – ощущала металлический ее привкус во рту. Она сильно испугалась. От неожиданности и боли она не могла пошевелиться. Насильник навалился на нее и вдавливал в тахту. Кричала ли она? Ей казалось – кричала, очень громко. И не было сил. Она лежала на тахте, придавленная садистом и лишь умоляла:

– Не надо, что ты делаешь. Я не хочу, я боюсь.

А он рвал девичье тело и кричал:

– Ты же такая! Ты еврейка! Вы евреи виноваты в наших бедах! Твоя мать была шлюха! Ничего с тобой не случится плохого, просто не сопротивляйся! Мне ничего не будет! Ты еврейка! Вас надо так наказывать – таких шлюх! Ты не человек – ты вещь! Еврейская вещь! Для нас для арабов!

Его слова забивали ей слух, нечем было дышать, она пыталась сопротивляться и лишь повторяла, держась за сознание:

– Не надо, не надо.

А тот самый, который был ей симпатичен, когда то, превратившись в зверя, терзал ее. Рвал одежду на ней и себе, все более распаляясь от возбуждения, ярости и власти самца над беззащитной девочкой. В какой-то момент, она смогла дотянуться до стоящего на тумбочке, рядом с кроватью, тяжелого стеклянного стакана. Схватила его и с размаху ударила насильника по голове. Она вложила все покидающие ее силы в этот удар, отчаяния и защиты себя. Стакан разлетелась на куски на голове садиста, стеклом порезав, порвав кожу насильника. Лоб его стал сильно кровоточить. Один осколок стекла застрял во лбу, она видела его. Кровь капала ей на лицо – кровь зверя. Крови было много. И много злости, из того чудовища, которое пряталось в нем до сих пор. Торчащий осколок стекла из его лба был как страшный кровавый рог. Джин? Шайтан? Убийца? Заливая слюной и красным все вокруг, он только еще больше разозлился и стал насиловать ее.

Она кричала! Теперь по-настоящему кричала! От боли и от ужаса! Болело все! Боль пронзала ее всю, боль от удара по лицу, боль тела, боль от его действий и стыда. Слезы и кровь заливали ее лицо, голос становился слабее. Наверное, она просто отключилась – сработал защитный механизм, предохранитель психики.

Дальнейшее она помнит с трудом, вернее, пытается не вспоминать, забыть, как кошмар. Как что-то ужасное, не с ней происходящее, как бы со стороны. Всю свою жизнь она пытается выжечь эти кадры случившегося из своей памяти. Закрывает глаза и стирает. Стирает из глубины сознания.

Когда подоспела помощь, в этой комнате кошмара пережитого ею, мебель светлого цвета, была залита кровью. Чьей? Кровать, пол, ее истерзанное тело, остатки одежды. Она помнит это отрывками, страшными стоп кадрами. Глаза были слепы от слез, душа была раздавлена случившимся. Разум отказывался делать попытку осознания трагедии.

В больнице, на ее детское, оскверненное, разорванное тело, врачи наложили 14 швов – ее спасли.

Вернувшись в дом, в котором ей не было покоя, она нашла в медицинской аптечке какие-то таблетки и выпила, проглотила их все.

И упала, потеряв сознание. Болело все – оскверненное насилием тело и потухшая душа. Она умерла.

В ней умерло детство. Та маленькая девочка, которая пыталась жить, познавая мир, вне клетки в которой она находилась, по воле папы, умерла.

После всего перенесенного, она не разговаривала в течении шести месяцев. Вообще. Все это время находилась в шоке.

Тот соседский парень заявил, что Рами сама захотела этого и даже сама первая напала на него, разбив ему голову. Потому он и был так разозлен, что потерял контроль. Пытался обвинить ее в вызывающем поведении, в ее красоте, внешности. Полиция даже завела дело на нее за нападение.

У того парня отец был очень большой чиновник в стране. Очень богатый. Садист признался, что по слухам знал – она всего лишь дочь еврейки и живет с няней. И насиловал ее, упиваясь своей безнаказанностью – с таким папой как у него, ему ничего не будет за совершенное.

Какое наказание за поруганную еврейку в его стране? Всего лишь еврейку.

Но он не знал, кто ее отец, ведь тот, почти не навещал дочку, отдав ее на попечительство других людей. Не знал кто ее папа!

И были разборы среди кланов. Могущественных кланов той страны. Насильник, как оказалось, даже являлся каким-то ее дальним родственником по папиной линии. Он оказался внуком папиного двоюродного брата – маленькая страна. Разборки были внутри тесно связанных родством кланов.

Рами про то не узнает никогда – впрочем такова ее доля – не знать ничего, что делает папа, за ее спиной, как бы для нее. Ее ведь нет официально. Она никто.

По законам их страны, насильник у них считается «воюющий с Аллахом» и должен быть наказан смертью. То, что он сделал – хуже убийства. Это один из самых тяжких грехов. Очень однозначно обозначено – такие там законы и правила. Но не в клане. Ничто не могло уйти наружу из клана. Тайна ее существования. Не допустимо. Клан не сжирает своих родных детей. Насильник был из клана.

Другого парня, который держал двери и смотрел на происходящее преступление, вскоре не стало – его нашли мертвым в заброшенном колодце. Упал? Все наверняка догадывались чьих рук это падение, но молчали. Третий парень, тот который убежал, испугавшись предстоящего, тем самым, спас себе жизнь. Ему разрешили исчезнуть самому – куда-то уехал, наверное. Насильник остался жить.

У семьи насильника были деньги, очень большие деньги. И важное положение в стране отца садиста. Религия, традиции, законы, мораль – эти догмы, внушаемые всем, когда это необходимо, для сдерживания и управления обычными людьми, они прикрывают глаза, когда говорят большие деньги. Ее судьба была решена. Папой.

Ей конечно не сообщили. Она была молодая девушка в своей трагедии, одна, без родительской ласки. Истерзанное тело было видно, а вот сломанная душа, не принимается во внимание. И тогда, теперь и всегда. Что-то еще? Она не знает.

Папа не хотел огласки свершившегося. Тайна останется навсегда. Так надо. Так и было.

После того случая, который она помнит всегда, она перестала чувствовать боль. Телесную боль, физическую. Застыла, замерзла к жизни. К парням, к чувствам, которые узнала с такой ужасной стороны. Трагичной и неискупимой. В ее стране, бесчестие для девушки, равносильно смертному приговору, но лишь девушке. Слабое утешение, что по их ним же законам изнасилованная девушка считается невиновной, девственной, ничего не могло исправить в ее душе и сознании горя. Женщины там не имеют права распоряжаться даже своей жизнью.

Это сжигает ее душу всегда, когда воспоминания приходят к ней. И ненависть к насильнику всю жизнь.

После этого трагического случая, зачеркнувшего ее детство так рано, братья, ее сводные братья, сыновья настоящие отца, стали охранять ее. Стали приезжать к ней и не уезжали никогда. Так они выразили заботу папы о дочке, берегли грех отца. На всю жизнь стали ее охранниками. Или надзирателями?

А няня, та самая близкая к ней женщина, от страха за свершившееся, и чувство вины, что не углядела за подопечной, на нервной почве от стресса заболела диабетом и позже умерла от сердечного удара.

Последний близкий человек, который был в ее жизни тогда.

Глава 5

Когда Рами подросла, она выбрала для себя мечту. Стать врачом – кардиологом. Хирургом. Что бы она умела спасать всех. Она хотела научиться лечить сердце. Чужие сердца. Свое лечить у нее не получится.

Она никогда не делила людей на врагов и друзей. Привыкла, что она одна, выживает сама, справляется со своими синяками в одиночестве, не ожидая доброго слова, от родных, впрочем, которых и не было никогда.

Папа одобрил ее выбор. Как же без папы. Впервые ничего не сказал против, не употребил привычный маневр – сломить ее решение своим. Причины такой неожиданной снисходительности она не могла понять. Отец сам выбрал тот институт где ей предстояло учиться.

Она поступила в Россию, в Москву в университет.

Время учебы были самыми прекрасными годами в ее жизни – как ей казалось. Вокруг было много свободы, по сравнению с тем, как она жила в своей стране. Даже три месяца жила в общежитии, пока ей не сняли квартиру. Это было так интересно! Другая жизнь, отношения, другой мир, в широко открытые большие глаза красивой молоденькой иностранки, ворвались так стремительно. От этого восхищения она быстро приняла в себя все русское, показавшееся близким. Может быть, там было что-то из ее далекой памяти, из крови мамы? Выучила русский язык. Научилась понимать русскую литературу, читала очень много – запоем. Русские товарищи объясняли ей смысл русских фильмов, анекдотов, выражений. Она научилась игре на гитаре! Это было очень модно тогда. Те, кто умеет играть на гитаре – те современные, те кто не умеет – деревня. И на гитаре, она играла даже лучше, чем на пианино – в отличие от пианино, гитара всегда была под рукой.

Она научилась русскому мату! Может быть для самоконтроля, для полнейшего вхождения в жизнь на свободе. Это было что-то иное – она не была больше в клетке из золота.

Она дышала Россией.

Среди таких же бесшабашных и в чем-то похожих сверстников, ее называли Сахара. То ли от того, что в той стране от куда она приехала, было много пустынь и солнца, то ли от того, что она своей красотой, очень заметной, была плохо скрываемая мечта каждого парня на курсе. Все они были молоды и возраст влюбленности там управлял грезами. А она смотрела на новых друзей огромными зелеными глазами и видела лишь добрых товарищей. Девчонки – однокурсницы дико завидовали ее красоте, впрочем, как и везде, как и в ее стране. Она была красива той красотой юности и энергии, которая не раскрывалась в неволе. А тут она была свободна! Впервые за всю ее недолгую жизнь.

Время пришло. Забыть все страшное, что было. И открыть сердце для любви. Первой, неумелой неизвестной, еще детской, наверное – Рами влюбилась.

Может это была и не любовь, а просто симпатия? Но она ждала любви. Ведь в прочитанных книгах так и происходит – однажды приходит чувство. Любовь девушки к парню. Она была из страны, где очень строгие нравы, особенно для девушек, там жизнь ее была под контролем, все что-то выходящее из-под указанных правил для нее, считалось запретом. И она не могла преступить эти запреты. Она просто влюбилась. Никому, не открываясь и не высказывая свою симпатию, даже ему. Так ей казалось – она скрывает.

Представлялось ей, что должно быть так, как в тех романах русских классиков, которые воспевали это чувства. Они были трудно объяснимые, но почему-то казавшиеся ей идеальными. Вздохи, взгляды, слова. Она назвала это чувство любовью. Пока не изведанной ею. Так ей хотелось.

Он был ее однокурсником. Милым еврейским юношей. Макс. Максим.

Однажды, когда она сидела на скамейке в институтском парке, где часто ожидали или прогуливали пары лекций, к ней подошел он. Тот о котором она мечтала.

Макс, как оказалось, прогуливал военную подготовку для парней в институте, прячась в парке и увидел ее. Сел рядом на скамейку. Наверное, он уже давно догадывался о симпатии к нему этой красивой, но очень гордой неприступной девушки.

Заговорили о чем-то не важном, она не помнит уже, ведь рядом был тот, от которого кровь стучала в висок – любимый. Было восхитительно прекрасно. Это скамейка и он рядом в тихом парке.

Максим решил ее поцеловать, так вот вдруг. Она не была против. Знала, что поцелуй это символ любви и закрыла глаза, ожидая нового ощущения на губах. Она ни разу не целовалась в своей жизни. Никогда. Они даже стукнулись носами.

Он взял ее голову как у манекена, повернул с наклоном, развернул ее плечи. И рассмеялся ей в лицо:

– Ты не умеешь целоваться? Чем ты занималась там в своей стране? Ты не умеешь! Где твой язык! Ты же Сахара!

Этот смех, грубые, вовсе не ожидаемые действия, нет не сделали ей больно, но Рами увидела, что тот образ, который она создала себе для этого парня, оказался придуманным. Образ испарился.

Он несколько раз пытался научить ее правильно держать голову, настойчиво делая попытки поцеловать ее в губы, но она уже была не там. Не во влюбленности.

Они так и расстались тогда. Она убежала далеко от нечаянного стыда за свою неумелость даже целоваться. В ушах долго слышались те звуки презрения и удивления – его уничтожающий смех. Почему-то ей было стыдно за такую свою страну, которую Макс обвинил в том, что там девушки не умеют даже целоваться правильно, за свое происхождение. Она много плакала тогда.

Потом девочки с курса ей сказали, что Макс рассказал всем, что Сахара не умеет целоваться.

Нет они не стали врагами, но что-то сломалось в ней. Включился тот самый защитный механизм, которым научилась пользоваться.

Рами продолжила жить той самой мечтой и свободой молодости, наслаждаясь новыми друзьями и Россией, Москвой.

Она так и осталась Сахарой для своих однокурсников. Красивою, гордою, недоступною, интересной своей глубинной какой-то мудростью, не по годам. Ни что не могло отнять у нее веру в русских людей, в иную свободную жизнь каждый день которой, приносил открытия и радость.

Глава 6

Но старое никогда не покидает нас легко. Папа – этот очень важный человек в своей стране, узнал, что его «секретная» дочка влюбилась в еврея. Кто-то, наверное, донес – значит и там был надзор за ней. Отец Рами просто сообщил ей, позвонив по телефону, что она выходит за муж! Не объясняя за кого. Они, мол, помолвлены. За какого-то родственника. За араба. Ей было все равно после разочарования в Максе, после такой вот нелепой попытки влюбиться. Отец немедленно отозвал ее в свою страну.

Свадьба была стремительной.

Ее выдали за муж за того самого соседского парня – ее насильника, уже ставшего мужчиной.

Согласно той, внутри клановой договоренности, о которой она ничего не знала, в результате разборок между кланами, парень обязан был жениться на ней, как только Рами достигнет совершеннолетия – искупить свой поступок. Папа принял это, решил судьбу своей дочери и судьбу этого подонка, фактически продав ее честь. Задумка папы, которая была ей неизвестна тогда, свершилась. Ее в самом деле продали. Скрепил ли отец эту продажу чести дочери рукопожатием с насильником, она не знает.

Обещанием жениться на жертве, юный подонок выторговал себе жизнь. И свободу. Папа договорился с насильником «о мире и взаимопонимании». Это была сделка. Так решил клан! И папа. Еще тогда. Десять лет назад.

Рами не знала ничего. Ей об этом только сейчас рассказала тетя – она была допущена в этот секрет. Так решается там судьба женщины, дочки, сестры. Судьба мусульманской женщины до самой смерти, в руках и власти мужчин – отцов, опекунов, братьев. Теперь в руках мужа – садиста.

Все было сделано очень быстро – ведь дочка могла уйти из-под контроля папы. Чуть было не ушла – хорошо помнили тот случай с таблетками.

Никто не спрашивал ее согласия. Никто не печалился о таком странном слове как любовь. В их мире власти и богатства, в их клане, нет такого понятия. Они знали про любовь, может быть. Такое есть вроде женское имя в той самой России? Что-то иное? Нет не слышали. Выбросили это слово за ненужностью. Казалось – ее родственникам не ведомо чувство сострадания, сожаления, человечности, оставив лишь возможность и желание повелевать ее судьбой и жизнью.

Причем было создано все, что бы свадьба свершилась как приговор! Как тот давний, тайный сговор.

Этот контракт все думали, закончился. Мацид женился на другой девушке, когда Рами поступила учиться в Московский университет. Отец и все, кроме самой Рами, знали, что насильник, избежавший смерти, женился на другой. И если бы не умерла его жена, то отец подонка заплатил бы клану большие деньги – во сколько была оценена честь дочери ее отцом. Они ждали.

Для Рами свадьба прошла без начала и конца. От потрясения она не воспринимала действительность. Ее отдали за муж за насильника! За того который убил ее детство. За того, чье лицо стояло у нее пред глазами в ночных кошмарах. Лицо садиста было рядом теперь. Опять эта светлая, залитая кровью мебель вспоминалась ей. Боль, страх, крик. Прощание с жизнью. С детством. Он вернулся – тот самый ужас. Жестокой папиной воле принадлежавший. А что чувствовала молодая жена, когда рядом с ней тот страх, который теперь трогает ее руками и пытается заглянуть в глаза, из которых не уходил? Садист, ставший по решению отца, ее мужем. Теперь она должна была жить с ним. С кошмаром. Папа так сказал. Большой человек, авторитет и единственный родной человек, который незримо присутствовал в ее судьбе всегда.

Отшумела свадьба, как того требуют обычаи той страны и той пышности, как могут позволить себе такие могущественные кланы. Она была на свадьбе главным действующим лицом – невеста. Прощалась со свободой уже насовсем, попадая в полное подчинение насильника. Муж имеет всю власть над женой. Согласно их традициям и религии. Садист получил свою жертву во владение. Слезы, слезы, слезы.

Лишь на свадьбе Рами узнала, что у нее есть падчерица. Жена Мацида умерла от гемофилии – кровь при родах не смогли остановить. Это была просто судьба. И у него есть маленькая дочка. Падчерица – как же ей знакомо это слово и состояние. Она знала какие чувства испытывает падчерица, когда живет с мачехой – она так жила очень долго сама. Их познакомили.

Клетка захлопнулась. Та же самая золотая клетка, но уже с атрибутикой из фильма ужасов, задрапированная болью и чувством безысходности, обреченности. Что она испытывала в душе тогда, она никогда, никому не расскажет, ибо – это невыносимо.

Брачной ночи у них не было. Но супруги были молоды и все происходило с одобрения ее опекунов и папы. Она не могла не подчиниться, но вызвала кровотечение, обычное женское кровотечение. Тем самым взяла себе отсрочку от повторения того, что она не забывает всю жизнь, теперь уже вечной муки. И только почти через месяц это произошло. Это была пытка. Слезы, страшные боли. Но она сразу забеременела и все 9 месяцев она не пускала его к себе.

Вернулась на учебу в Москву, вместе с мужем. Он теперь был с ней неотлучно. Рами продолжала изучать медицину, а муж ждал ее дома в квартире в той самой России, где она почувствовала всего лишь иллюзию, как оказалось, свободы. Она окончила институт с красным дипломом, была лучшей на курсе. Самой лучшей. Рами стала врачом – важная первая часть ее мечты. Мечты когда-то вырваться из подчинения традициям своей страны. Она верила в это, что знания и умения, приведут ее к желанной цели, свободе.

Они вернулись на родину. И началась обычная рутина жизни с нелюбимым человеком. С ненавистным.