355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Василий Доконт » Траурный кортеж » Текст книги (страница 11)
Траурный кортеж
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 05:36

Текст книги "Траурный кортеж"


Автор книги: Василий Доконт



сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
1.

«– В гражданских войнах, наверное, нет ничего страшнее такого размежевания, – король перевёл грустный взгляд с понурой семёрки арестованных баронов, стоящих в кольце дворцовых стражей, на плотную толпу присягнувшего накануне Совета. – Посмотри, Капа, они смотрят друг на друга, как на пустое место: во взглядах ни взаимного узнавания, ни намёка на мольбу или сочувствие, которые были бы заметны даже у совершенно незнакомых людей».

«– Они разделены своим выбором, сир. А через этот барьер – не переступить…»

Василий сидел на троне, снова вынесенном за пределы города, на этот раз не на старом кургане, с которого он командовал битвой, а неподалеку от двух новых, спиной к ним и лицом к дальнему лесу. Чуть впереди, по правую руку от короля, у расчехлённого Знамени Скиронара, расположился Астар с полусотней дворцовых стражей, по левую руку – Баронский Совет во главе с Крейном. Шагах в пятидесяти в сторону леса ждали своей очереди два палача и сооружённая за ночь виселица с семью веревочными петлями. Пленные бароны находились на полпути между виселицей и королём, а их дружинники – за густой цепью цветных повязок Бушира, среди пришедших смотреть казнь горожан, но стояли они отдельной группой. Рядом с троном – всё та же компания: сэр Эрин, Бальсар, Бушир и Брашер с десятком раттанарцев. К ним добавился покинувший палатку Готам: военный министр выглядел бодрее, чем накануне – этой ночью случилось предсказанное королём улучшение в здоровье у всех обитателей палатки, и даже самые тяжёлые из раненых, Брей и Котах, пришли в себя.

Знамя снова било несуществующим ветром, и Сова угрожающе кричала на пленных баронов.

«– Среди них – пустоголовый, сир!»

«– Может, и не один, Капа. А может – все. Пора: дольше тянуть с этим делом – жестоко», – король махнул рукой, давая сигнал к началу:

– Приступайте, господа!

По королевскому сигналу дворцовые стражи расступились, пропуская одного из баронов, и снова замкнули кольцо. Бедолага нетвёрдыми шагами направился в сторону Знамени, ничего не замечая вокруг, кроме трепещущего куска ткани с изображением разгневанной Совы. Шёл он медленно, бесконечно долго, хотя пройти нужно было не более двадцати шагов. Кто видел, какая кара постигла Блавика-южного во время присяги, вряд ли был способен осуждать неуверенное движение арестанта.

Вот и Знамя. Сова кричит непрерывно, и нельзя с уверенностью сказать, подошедший ли человек – причина крика. Барон опускается на одно колено и тщетно ловит беспокойную ткань: та, словно живая, увёртывается от хватающих её рук и с резким хлопком, похожим на щелчок пастушьего кнута, бьёт барона по лицу. У горожан вырывается стон испуга: неужто всё кончено, и брызнет сейчас кровь из разорванного Совой бедолаги? Лицо барона, действительно, в крови, но он не валится бесформенной грудой у древка Знамени, а, исхитрившись поймать, целует непокорную ткань. И улыбается, размазывая по щекам слёзы радости и кровь из разбитого Знаменем носа. Жив! Сова не убила, значит – не враг!

Солдат протягивает барону пояс с мечом, и тот надевает его, непослушными пальцами торопясь застегнуть пряжку, и в спешке никак не застегнёт. Попытка, ещё одна. Готово! Несколько шагов к трону, и снова барон на колене, а у ног Василия – обнаженный баронов меч. Нетерпеливое ожидание: что же теперь сделает король?

Василий выдержал паузу… Потом прозвучало долгожданное:

– Я не вправе наказывать прощёного Совой. Сэр Эрин, примите у барона присягу!

Гном вышел вперёд, нагнулся, поднял меч, смахнул с клинка какую-то пылинку. Возвращая его барону, первый соргонский рыцарь сказал:

– Будь верен, барон!

И непонятно, напутствие это было, предупреждение или угроза.

И едва слышен в ответ то ли всхлип, то ли вздох:

– Буду! – и ещё раз, уже громче: – Буду верен!

И снова слово короля:

– Следующий!

Второй барон уже пошёл смелее: успех предшественника подал ему надежду, что всё обойдётся и с ним тоже. И он прав – обошлось. Король ничего не сказал второму, только махнул рукой гному: прими, мол, и этого.

Третий испытуемый совсем не выказывал страха. Он двигался легко и непринуждённо, словно не висела над ним смертельная угроза, и без задержек преодолел оба препятствия на пути к свободе и жизни: и Сову, и короля.

Смерть Блавика-южного сейчас казалась нелепой случайностью, невероятным, пусть и жестоким, но – чудом. И крик птицы уже стал не так страшен – что толку от крика, за которым нет ничего, кроме пустой угрозы? Оба палача у виселицы даже решили, что остались сегодня без работы: больше не ожидалось ничего необычного. Четвёртый барон, преклонив колено у Знамени, потянулся к его ткани. И мало кто сразу поверил своим глазам, когда заметил роковой для барона удар совиного клюва. Жестокое чудо случилось вновь: тело не прошедшего испытание арестанта повалилось к ногам знаменосца с раскроенным черепом, и снег вокруг его головы окрасился в неприятный гнилостный цвет.

– Опять пустоголовый, сир!

– Я вижу, сэр Эрин. Но Сова не замолкла – значит, есть ещё, как минимум, один. Следующий!

Тело погибшего накрыли куском полотна, а знаменосец отступил от него на два шага в сторону.

– Следующий! – повторил король, и в голосе его зазвучали нотки гнева. – Следующий!

Пятый барон шёл ещё медленнее первого, и глаза его были, против ожидания, прикованы не к Знамени, к которому он шёл, а к накрытому полотном телу. Цветом лицо барона почти не отличалось от серого затоптанного снега под его ногами. У Знамени он оступился и упал – на оба колена. Стараясь удержаться хотя бы в этом положении, барон ухватился за древко, и Знаменем накрыло его с головой.

Горожане затаили дыхание, и вздох облегчения пронёсся над толпой, когда барон счастливо выпутался из закутавшей его ткани, живой и невредимый.

В кольце дворцовых стражей из семи баронов осталось двое, и ни один не захотел идти к неумолкающей Сове. Наступил момент, которого король не желал, и которого опасался.

«– Вас проверяют, сир!»

«– Что ты имеешь в виду, Капа?»

«– Хозяин пустоголовых хочет знать, как далеко Вы можете зайти: решитесь казнить оставшихся или нет. Проверка на вшивость, сир».

«– Думаешь?»

«– А чего тут думать, сир! Какая разница пустоголовому, как умереть? Хозяин уже знает, что Сова не пропустит его агента, а что сделает король – он будет скоро знать».

«– Ты права, у меня нет выбора. Настала очередь испытания для короля».

Не вставая с трона, Василий обратился к двум оставшимся пленникам:

– Вы видели, что мимо Совы пройти можно. Но не мимо этой виселицы. Последний раз предлагаю вам Сову.

Оба барона ответили:

– Нет!

– Нет!

– Что ж, да будет так! Вешайте!

Палачи вывели из круга дворцовых стражей одного из баронов и связали ему за спиной руки. Через пару минут он, суча ногами, уже болтался в петле. И, едва закончилась агония повешенного, умолкла Сова. От наступившей вдруг тишины зазвенело в ушах.

«– Пустоголовый, сир, последний пустоголовый. Оставшийся – нормальный человек».

– Вы не передумали, барон? Судя по всему, вы Разрушителю не слуга.

– Я никому не слуга. Тем более – королям неизвестного мне рода-племени, присвоившим себе право вешать без суда высшую знать королевства.

– Я предлагал вам самый неподкупный суд – суд Совы. Вы отказались. Вы – враг, барон, и враг нераскаявшийся. Каждый час вашей жизни – лишние проблемы для Скиронара. Что заслужили, то и получаете. Палачи, вешайте!

– Я, барон Блавик-северный, проклинаю тебя, незваный король. Да будет… – палач выбил скамью из-под ног барона, и конец проклятья не был произнесен.

Казнь завершилась. Горожане стали расходиться, всё так же молча, как обычно вели себя в присутствии Василия, и королю не было ясно, одобряют жители Скироны его действия или – нет. Ладно, время покажет.

– Пора нам во дворец, господа, готовиться к вечернему приёму. Трудный сегодня выдался день… – король был по-прежнему грустен, и дальнейшие его слова приоткрыли причину этой грусти: – Жаль, что этот смелый человек погиб так глупо… Вот и не стало в Скиронаре больше Блавиков, ни южных, ни северных…

– Один остался, Ваше Величество, – Крейн поспешил рассказать Василию о своей проделке с пограничником. – Он – не из их семей, и вообще не дворянин. Как бы сгоряча его не обидели…

– Надеюсь, что он не связан с заговорщиками. Готам, проверьте, что он из себя представляет, этот лейтенант Блавик… Да, Астар, на сегодняшнем приёме я хотел бы видеть того, кто изображал короля на кургане в день битвы. Познакомьте нас, Астар…

2.

«– Сир, Вы знаете, что такое королевский приём?»

«– Ну, откуда мне знать – не проводил ещё. Но представление имею: соберутся вместе пронафталиненные старички и старушки, на которых постоянно натыкаешься во всех уголках этого дворца, и будут рассказывать друг другу, как хороша королевская власть, а королю сообщат, какой он хороший король. И выразят желание выполнить любой каприз короля, если не развалятся по дороге. И каждому из них король должен будет уделить внимание, а то кольнут где-нибудь в закоулке вязальной спицей или подсыпят в сахарницу толчёного стекла. А то еще, какую пакость придумают… Была б моя воля, я бы эти приёмы запретил навсегда».

«– Оно, конечно, не совсем так, но суть Вы уловили верно, сир. Вот только правление короля будет недолгим, если придворные привыкнут жить без общения с королём, хоть бы и на приёмах».

«– Я понимаю – я же не против приёма. Обидно только тратить на него время, которого и так нет. И делать вид, что я страшно рад их всех видеть…»

«– Кажется, Ваш выход, сир. Ни пуха Вам, ни пера».

«– К чёрту, Капа, к чёрту!»

– Его Величество король Василий Первый! – по сигналу Астара распахнулись двойные двери, и король оказался в заполненном всяким народом зале. Пестрота костюмов из дорогих и ярких тканей («В глазах рябит, сир»). Сияние драгоценных украшений и надраенных до зеркального блеска парадных лат («А я сверкаю ярче, сир!»). Привычная уже в его, Василия, присутствии, тишина («Тише едешь – дальше будешь»). Красная ковровая дорожка, ведущая через людскую массу к трону («Как на партийном съезде КПСС, сир!»). У трона – караул: раттанарцы и дворцовые стражи.

– Рад видеть вас, дамы и господа. Благодарю, что откликнулись на моё приглашение, – король пошёл к трону, вежливо наклоняя голову в ответ на поклоны и реверансы гостей.

«– До чего же огромен этот тронный зал, Капа! Ни конца ему не видно, ни края…»

«– Это у Вас из-за отсутствия опыта, сир, или с перепугу. Обвыкнете, сир, век воли не видать, обвыкнете. Вот Вам и трон – глядите, как быстро дошли».

Василий поднялся на возвышение к трону и, оглядевшись, почувствовал дурноту: у его ног колыхалось море человеческих лиц. И куда не повернись – глаза, глаза, глаза. Глаза ждущие и глаза вопрошающие. Глаза любопытные и глаза равнодушные. Глаза старческие, слезящиеся. Глаза молодые, весёлые. Глаза мужские, строгие. Глаза женские, обещающие. Впервые за эти несколько соргонских дней король оказался перед людьми, которых ему не надо было ни в чём убеждать, или куда-нибудь вести, или заражать своим примером. И он вдруг опешил и забыл, что ему делать дальше. Когда растерянность короля была уже почти заметной, ему на помощь пришла Капа:

«– Вы, сир, на тронном возвышении, как Ленин на броневичке. Не желаете ли отпустить в народ пару тезисов? А то я могу Вам поспособствовать на предмет замечательных идей…»

«– Что же я им скажу?»

«– Что-нибудь очень содержательное, вроде простенького: «Мы строили, строили, и, наконец, построили!» Или посложнее: «С точки зрения банальной эрудиции данный индивидуум не может игнорировать концепции парадоксальных эмоций». Ну, не мне же Вас учить, сир!»

«– Ладно, Капа, рискну!»: – Дамы и господа! Это первая наша с вами встреча и, надеюсь, не последняя. Королевский приём важен для нас для всех – это возможность заглянуть друг другу в глаза, чтобы понять, чем живёт и дышит король, и чем живёт и дышит королевство. Кончилась в Соргоне безмятежная жизнь, и нам с вами предстоит отстоять не только все её достижения, но и саму свободу жителей Соргона. Вы видели, на что способен наш враг: не стройте иллюзий в надежде на лёгкую над ним победу. Впереди у нас тяжёлые бои и большие потери, и от каждого из вас зависит, как быстро мы справимся с Масками. Я, ваш король, говорю вам: все вы нужны Короне и Соргону, и каждый должен и будет участвовать в общей работе на победу. После сегодняшней нашей встречи вы получите назначения на те посты и должности, где сможете быть максимально полезными своему Отечеству. Вот, вкратце, то, чего я хочу от вас («Сир, боюсь, это не то, чего они от Вас ждали»). На приёме принято выслушивать жалобы и пожелания подданных. Я слушаю вас, – король уселся на трон и ободряюще кивнул в толпу. – Прошу вас, дамы и господа, высказывайтесь…

«– И тишина, сир – наверное, дурак родился, да не один. Вы не дипломат: придворные главной своей жизненной задачей считают сытое безделье возле трона, а Вы им – назначения. И пообещали большие потери. Так они Вам и записались в армию, ждите. А потом удивляетесь, что Вам всё время молчат: да они боятся Вас, как огня».

Пауза затянулась. Наконец на середину ковровой дорожки вышел плотный краснощёкий старик:

– Ваше Величество! – старик с достоинством поклонился, и качнулись его белые от времени волосы. «Как же они благородно седеют, Капа, – в который раз позавидовал король. – Не то, что я…» – Ваше Величество, меня… нас интересует, как будут охраняться улицы города: городская стража после сражения никуда не годится…

– А, мастер Чхоган! Вы опять с вопросом от жителей города? А как улицы охраняются сейчас?

– Мы сами охраняем и улицы, и свои дома, Ваше Величество.

– И есть успехи?

– Вы, конечно, Ваше Величество, вычистили город, перебив бандитов на следующий день после гибели королей. Поэтому мы вполне справляемся. Но у каждого есть свои дела, своя работа, и тратить свободное время на патрулирование улиц не очень хочется.

– Не тратьте, мастер. Создайте свою стражу – стражу, которой вы, горожане, будете доверять, и которая не станет брать взяток со своих сограждан. Казна поставит ваших стражей на довольствие, и будет оплачивать им работу по охране улиц столицы. Городских стражей мы распустим – всё равно от них никакого прока. А вас, мастер, я, как раз, и хотел попросить заняться формированием новой стражи. В помощь вам мы дадим нескольких толковых военных, но подбор людей целиком ляжет на вас. Не возражайте, мастер: вам верят жители Скироны, а, значит, и объединить их вокруг этой идеи вам легче всех. Мне, знаете ли, хочется не раздать как можно больше поручений, а получить нужный Короне результат. Поэтому, мастер, вам понадобится вот это, – король вытянул правую руку ладонью вверх («Опять колдовать, сир?»), и из голубого тумана, сгустившегося над ладонью, получил свиток, перевитый зелёным шнуром – Королевскую Грамоту. – Это указ о создании должности градоначальника Скироны и назначении первого из них – вас, мастер.

Василий сбежал с тронного возвышения к старому Чхогану и отдал ему свиток, тихо шепнув на ухо: – Ваш ревматизм абсолютно надёжен. Верю, что и вы ему подстать. Успехов, мастер.

На трон Василий не вернулся. Он уселся на третью снизу ступеньку, чтобы быть на одном уровне с любым из стоящих в зале придворных. Этот королевский поступок шокировал собравшихся не меньше, чем произнесенная им речь или костюм, в котором Василий заявился на приём: всё те же гномьи кожаные штаны, заправленные в сапоги с металлическими бляшками, гномьей работы кольчуга поверх «чешуи» и холщовой рубахи, да пояс с мечом и двумя кинжалами – тоже гномьей работы. Ни тебе украшений, ни дорогого, достойного короля, кафтана, ни даже Короны на голове.

«– Сир, встаньте! Или пересядьте на трон. Вы же король, сир!»

«– С чего это ты взяла, Капа? Не слушай всяких брехунов. Разве королю делают замечания? Или указывают ему – как себя вести?»

«– Сир, на Вас уже смотрят с удивлением. Скоро в их глазах появится презрение. А там и до ненависти недалеко. Порвут Вас, сир, на тысячу маленьких королей! Им для собственной гордости нужен породистый король: недоступный и важный, который был бы более надутым индюком, чем все придворные вместе взятые. А Вы, сир, подсовываете им деревенского простачка».

«– Уверена? Тогда вперёд: теперь уже твой выход!»

И Капа вышла: Хрустальная Корона стала медленно проступать вокруг головы Василия. Номер этот оказался завораживающим: толпа подалась к трону, заступив ковровую дорожку, и была с трудом остановлена охраной – раттанарцами и дворцовыми стражами – у лестницы, на которой сидел король. Когда блеск Короны достиг полной силы, все, напротив, начали пятиться, стремясь скорее выйти из её лучей: краски богатых одежд в свете Короны поблекли, а дорогие украшения приобрели вид обычного стекла. Один теперь остался в тронном зале роскошный мужчина: сверкая хрусталём и драгоценными камнями, сидел он в костюме гнома на третьей снизу ступеньке вблизи королевского трона:

– Ну, кто ещё готов – для беседы со мной?

3.

Король обвык очень быстро, тут Капа была права. Приняв несколько незначительных бытовых жалоб, Василий рассудил их с поистине королевской мудростью: переадресовал жалобщиков на барона Крейна:

– Барон, вы, как высшая в королевстве гражданская власть, должны взять на себя решение подобных пустячных вопросов, чтобы нам, воинам, не тратить на них своё время. Вы не волнуйтесь, барон, я буду наблюдать за вашей работой, и, если возникнут какие-нибудь сложности, обязательно приду вам на помощь…

Для Крейна это прозвучало примерно так: «– Не зарывайся, барон. Будешь плохо справляться – я тебя накажу». Поэтому Крейн с чувством поблагодарил короля за обещанную помощь и клятвенно заверил монарха, что обязательно постарается и, конечно же, сделает всё возможное, и Его Величеству никогда не придётся сожалеть… Излияния Крейна длились добрых десять минут, и король, видя, с каким трудом вылезают слова из пересохшего рта барона, приказал Астару поднести оратору вина. Заодно – и другим приглашённым на королевский приём.

В толпе засуетились лакеи с кувшинами и кубками, и публика заметно оживилась, глотнув согревающего и храбрящего напитка. Возможно, именно вино вытолкнуло из среды придворных отчаянного старичка-дворянина, поинтересовавшегося у рубахи-парня короля судьбой родственников и вассалов казнённых баронов: конфискация имений неминуемо гнала их на улицу, оставив безо всяких средств к существованию.

Король ответил не сразу, и многие нетрезвые умы смекнули, что пять петель на виселице всё ещё вакантны. Жаль, конечно, старичка, но виноват он сам: в его возрасте положено знать, какие, кому и когда можно задавать вопросы. Старичок был уже не рад нездоровому своему любопытству и тщетно искал способ забрать обратно неосторожные слова. Он беззвучно шевелил губами, пытаясь принести королю извинения, но перехваченное спазмом ужаса горло не давало произнести ни единого звука. А король молчал.

Молчал Василий вовсе не потому, что прикидывал, достаточно ли тяжёл старичок, чтобы затянуть своим весом петлю из ворсистого каната – он думал. С помощью Капы освежив в памяти текст своего указа об упразднении родовых имён баронов-изменников и конфискации в казну принадлежащего им движимого и недвижимого имущества, король убедился, что старичок абсолютно прав: судьба родни и вассалов в указе не оговорена, и будет, значит, решаться по произволу чиновника, проводящего конфискацию. («– Верно, сир, долой из Соргона любой произвол, кроме нашего!») А это было весьма и весьма недальновидно. Уничтожить нескольких врагов, чтобы тут же их место заняли сотни, а то и тысячи – что может быть глупее? Опять недосмотр и недомыслие: отсутствие даже минимального опыта в управлении государством постоянно приводило короля к ошибкам, и скоро никакое везение уже не позволит избавиться от их последствий.

– Вот что, уважаемый, – прервал король затянувшуюся паузу, – я не воюю с женщинами и детьми, и мы не станем выгонять их на мороз, как не будем и обрекать на голодную смерть: Баронский Совет позаботится о них. Но это не значит, барон Крейн, что я отменяю указ – просто постарайтесь не перегнуть палку в его исполнении. Мне не нужны изгои в королевстве.

– Но, Ваше Величество, как можно провести конфискацию, не задевая родню и вассалов? – Крейн понизил голос до шепота, не желая прилюдно обсуждать эту щекотливую тему. – Я не смогу, да и никто не сможет этого исполнить…

Король не поддержал барона и не стал с ним шептаться:

– Конфискация, по сути, смена владельца – с сеньора на короля. Вместо прежнего хозяина управлять в имении станет королевский чиновник, и, как на всех королевских землях, вассалы заключат с ним договор аренды: все выплаты будет получать не сеньор, а казна. С вассалами, как видите, всё просто. Что же касается родственников, то замки у них должны быть отобраны. Из особняков оставьте им дома, достаточные для проживания их семей, и тоже – на условиях аренды. Личные вещи принадлежат своим владельцам, и под имущество баронов не подпадают, а, значит, не конфискуются. Средства на жизнь родственники могут добыть работой на земле или службой Короне, хоть в армии, хоть в госучреждениях: умные и храбрые люди всегда нужны.

– А если предадут?

– Зачем им предавать? Врагами Короны они станут, когда мы загоним их в угол и обречём на гибель. А так у них есть шанс на пристойное будущее. Остаётся ещё мотив мести, но это – путь одиночек. Нет, месть нам не страшна. Вы, барон Крейн, ссылаясь на указ, подготовьте инструкцию для чиновников, которым поручите проводить конфискацию. Пусть не будут слишком жестоки…

«– А кто недавно говорил, что мы недостаточно сильны, чтобы миловать? Вы, сир, стали филантропом? Интересно знать, когда – ведь я же никуда не выходила!»

«– Осуждаешь, Капа?»

«– Вы – непоследовательны, сир! Что произойдёт, если к Вашей жалости прибавится классовая приверженность Крейна?»

«– Не понял, разъясни!»

«– Крейн тоже барон, и при Вашем попустительстве постарается своих не обижать».

«– И что же?»

«– А то, что никакой конфискации не будет! Обведут Вас вокруг пальца, да ещё и посмеются над Вами».

«– Ты не ответила, Капа. Ты осуждаешь?»

«– Нет, сир. Я боюсь, что они воспользуются Вашей слабостью и сядут Вам на голову. Нельзя одновременно быть жестоким и вешать, и тут же быть добрым и – отпускать».

«– Я не собирался вешать баронские семьи, или как-то иначе расправляться с ними. Тебе ли этого не знать!»

«– Они Вам всё равно не простят, сир. Как Вы не забегайте перед ними, они Вам не простят».

«– Ты не о том волнуешься, Капа. Дай бог, чтобы я им простил. А навредить они нам не смогут: мы же не будем выпускать их из вида, не так ли?» – и король с интересом стал наблюдать за неожиданной популярностью так и не повешенного старичка. Тот оказался в центре внимания, не смотря на присутствие в тронном зале Василия, и принимал сейчас поздравления и похвалы за смелость, с которой спас от кровожадного короля неповинных ни в чём детей и женщин.

«– И Вы им спустите это хамство с рук, сир?»

«– Пусть потешатся хоть этим, Капа, раз во всём остальном они – проиграли».

Вот такой неправильный король получился из Василия.

4.

Королевский приём покатился своим ходом, пусть и без соблюдения этикета: трон до конца приёма так и простоял пустым. Король и на лестнице долго не усидел. Он крутился среди гостей, разговаривая то с одним, то с другим, и в прогулках по залу его сопровождали по очереди все его активисты, как назвала соратников короля Капа. То барон Брашер представлял королю посланников других королевств, и с каждым из них Василий имел продолжительную беседу. То сэр Эрин знакомил короля с мастерами-гномами, и король с удовольствием пожимал их мозолистые руки («Чем Вы не Пётр Первый, сир?»). Мастер Тром удостоился особой чести – король поднёс ему кубок вина в ответ на недавнее гостеприимство гнома.

Затем Бушир подвёл к Василию своих офицеров, и король увидел, против ожидания, не глаза религиозных фанатиков, а глаза фанатично преданных Буширу и ему, королю Василию, солдат («Один фанатизм поменялся на другой, сир, но этот предпочтительней»). Король тут же, в обступившей их толпе, вынул из воздуха и вручил пять офицерских патентов: четыре на чин лейтенанта – офицерам, и один – на никому не известный чин полковника – Буширу.

– Полковник – чин старше капитана, дорогой мой служитель, и ваш отряд отныне будет называться полком. Численность полка должна быть не менее пяти тысяч солдат. Вот только полк должен иметь название, и я в затруднении, какое название дать. У вас есть какие-нибудь идеи?

– У нас есть название, сир: цветными повязками мы приняли первый бой и одержали первую победу. Нам нечего стыдиться такого названия. Пусть будет полк цветных повязок, сир.

– Мнение полковника Бушира мы узнали. А что думают господа лейтенанты?

– Мы – добровольцы, Ваше Величество, но знаем, что такое дисциплина, и подчинимся любому решению, – заговорил один из новоиспеченных лейтенантов. – Но позвольте нам сохранить то название, которое мы уже заслужили, и Вам никогда не придётся жалеть об этом: наш отряд, извините, полк, не опозорит своего имени…

Едва закончился разговор с Буширом, а рядом уже Бальсар с архитекторами и магами-зодчими. И снова знакомство, и долгий разговор, уже на тему фортификации. Неподалёку – Готам с военными чинами Скиронара, в ожидании, пока король освободится. А вокруг – подпившие придворные, жадно ловящие обрывки бесед короля, или занятые своими разговорами.

«– Вам не надоело хождение в народ, сир? Это не приём, а пьяная вечеринка, демократичный Вы наш. И Вы, по-моему, не сохранили ни одного секрета: все Ваши планы стали достоянием Вашего Двора, а, значит, и всего Скиронара».

«– Вот и ладненько, Капа, придворным бездельникам будет из чего выбирать, когда я погоню их на королевскую службу. Да и ребята присмотрелись: кого, куда можно пристроить, чтобы не только не вредил, но и приносил пользу».

Последний в этот вечер сюрприз приподнёс Астар. Когда король был уже готов подняться на возвышение с троном, чтобы попрощаться с гостями и завершить свой первый королевский приём, через двери, приведшие в тронный зал несколько часов назад самого Василия, на красную ковровую дорожку ступило новое действующее лицо… Впрочем, лица видно не было под опущенным забралом шлема. Но, судя по фигуре и привычному уже костюму, по ковровой дорожке к трону шёл ещё один король. Доспехи гномьей работы, чёрные кожаные штаны, сапоги, обшитые металлическими бляшками, и гномьей работы меч с двумя кинжалами ничем не отличались от тех, что были на Василии. Разница была только в головных уборах: король в шлеме с белым конским волосом по гребню уверенно шагал навстречу королю в Хрустальной Короне.

«– Свят! Свят! Свят! – забожилась Капа. – Кажись, я не того короля выбрала. Надо же было так промахнуться!»

– Разрешите, сир, представить Вам короля с кургана, как Вы того и хотели. – Астар подозвал остановившегося на почтительном расстоянии человека в шлеме, – Подойди и сними шлем.

Король в шлеме сначала снял кольчужные перчатки и протянул их Астару – подержать. Под перчатками скрывались, оказывается, изящные кисти с длинными тонкими пальцами. Капа догадалась первой:

«– Гюльчатай, открой личико, – сказала она. – Это женщина, сир. Как истинный мужчина и воин, в сражении Вы спрятались за юбку».

«– Но я же не знал, Капа!»

«– Ха! Опять купились, сир! Надо было с Вами договориться на щелбаны, вот бы шишек я Вам понаставила».

«– Руки больно у тебя коротки».

Замок шлема расстёгнут, и шлем снят. Василию открылось лицо молодой, двадцати с небольшим лет, коротко остриженной под новобранца женщины:

– Рада видеть Вас, Ваше Величество!

Похоже, женщина была хорошо знакома придворным, и по тронному залу пополз шепоток:

– Шильда?

– Шильда!?

– Шильда!

Сейчас, когда раскрылся секрет двойника, Василий без труда находил особенности, выдающие в двойнике женщину. В глаза сразу бросались выпирающая под кольчугой немалого размера грудь, более широкие, чем у короля, бёдра, и плавность движений, не свойственная мужчинам с нормальной ориентацией.

Двойника, вернее – двойницу, трудно было назвать красавицей: на лице ни малейших следов косметики, взгляд, скорее, жёсткий, чем игриво-кокетливый, губы сурово сжаты. Единственным отступлением в сторону женственности она позволила себе крошечные серёжки в ушах.

– Сир, это моя племянница Шильда, самая бедовая девица в Скироне. Из-за недостатка времени на поиски двойника я рискнул довериться ей, и она справилась достаточно хорошо.

– Удивительно, Астар, что она провела не только наблюдателей пустоголовых, но даже – нас! Как ей это удалось?

– Она с детства мечтает о воинской славе, бредит подвигами и битвами. Пока её сверстницы возились с куклами, Шильда обучалась военному делу, играя вместе с мальчишками…

– Вот как! И чему же вы научились, Шильда?

– Очень немногому, Ваше Величество: девушке негде и не у кого учиться…

– Для девушки, сир, она неплохо ездит верхом, стреляет из лука и фехтует дуэльным мечом. Не каждый парень способен с ней справиться, сир.

– Вы держались на троне по-королевски, словно рождены для трона, и этим помогли нам победить. Я ваш должник, Шильда. Говорите, какой награды вы ждёте от короля?

– Прикажите, Ваше Величество, чтобы меня приняли в армию – я хочу быть солдатом…

– Нет, Шильда, солдатская жизнь уже не для вас. Министр Готам, направьте племянницу Астара в офицерскую школу: патент лейтенанта гораздо больше соответствует особе, несколько часов восседавшей на королевском троне, чем звание рядового. А вы, милая девушка, обращаясь ко мне, извольте говорить «сир»…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю