Текст книги "Путешествие в Завтра"
Автор книги: Василий Захарченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
Глава восьмая
В КОТОРОЙ РАССКАЗАНО
О СТРОИТЕЛЬСТВЕ ВЕЛИКОГО КАНАЛА
Проснувшись, я посмотрел на альтиметр. Он показывал высоту двадцать пять тысяч метров.
Переведя взгляд на указатель скорости, я заметил, что стрелка прибора зашла за цифру две тысячи километров в час. Наш реактивный стратоплан мчался на юго-восток. Светящаяся точка отмечала его маршрут на карте-экране, укрепленном у меня перед глазами. Двигаясь по прямой линии, эта яркая точка света то перерезала леса, холмы и голубые полоски речек или тонкие нити железнодорожных путей, то проходила по красным кружкам населенных пунктов.
Связанный с автопилотом и земными радиомаяками маршрута, световой указатель безошибочно отмечал на карте местопребывание стратоплана.
Я полулежал в удобном авиационном кресле и сквозь прозрачные иллюминаторы герметической кабины смотрел то на карту нашего полета, то на землю.
Она была далеко внизу. Покрытая легкой дымкой тумана с ослепительно белыми стайками облаков, лежала родная земля. Над ней раскинулось лилово-черное небо стратосферы, усеянное круглыми немигающими звездами, горевшими среди бела дня.
Тонкая, едва различимая в воздушном мареве сетка лесозащитных насаждений разрезала землю на геометрически правильные прямоугольники. Как дороги и близки были мне эти чуть различимые с высоты зелено-серые квадраты лесов! Они появились за последние десятилетия в бескрайной степи. Зеленые тени лежали вдоль серебристых рек – это тянулись широкие лесные полосы. И, словно яркие солнечные зайчики, под крылом самолета блестели и убегали зеркала прудов и водоемов, тут и там разбросанные между зеленью лесов. Голубые линии каналов еще более подчеркивали геометрически организованный рисунок пространства, который можно наблюдать только с высоко летящего самолета.
Да, великий план лесонасаждений был полностью претворен в жизнь!
Я смотрел вниз с высоты двух с половиной десятков километров и видел реальные результаты выполнения великого плана лесонасаждений. Вся эта строгая геометрия земли, подчиненная продуманным законам, как бы подчеркивала своим существованием созидательную деятельность советского человека.
Сегодня мне предстояло увидеть одно из самых крупных народных строительств – стройку, растянувшуюся на протяжении нескольких тысяч километров. Ветви этого строительства раскинулись одновременно по территории Сибири и Средней Азии.
Я оглянулся. Вокруг меня шла жизнь, обычная для стопятидесятиместного самолета дальнего следования. За соседним столом, растянув сложенную гармоникой карту, спорили два человека. Южанин с темным, выжженным солнцем лицом, сильно жестикулируя, что-то с жаром объяснял своему собеседнику. Тот, водя карандашом по карте и изредка поднимая глаза, упорно повторял одно и то же: «Запомните: и здесь без гидромеханизации не обойтись!» Затем он снова молча выслушивал жаркую речь собеседника.
В соседнем купе было шумно и весело. Группа студентов Мелиоративного института спешила на практику. Спорили и мечтали о завтрашнем дне строительства. Да, было, о чем мечтать!
Масштабами народной стройки я был потрясен еще в Москве, когда главный инженер штаба строительства раскрыл предо мною огромную рельефную карту рабочего района. Он рассказал мне тогда об основных деталях этого дерзкого плана переустройства природы.
Многое построили мы за последние годы.
Новое строительство, куда я направился, ставило еще более дерзкие задачи.
Представьте себе на мгновение возникшую перед глазами карту нашей страны. Как велика наша родина! Как разнообразны ее природные и климатические условия! Около четырех тысяч кубических километров воды в год стекает по рекам с территории нашей страны. Шестьдесят процентов влаги уходит на север.
Под жарким солнцем лежит Средняя Азия – район Каспийского и Аральского морей. Однако богатые земли здесь не имели достаточного количества пресной воды.
В то же время в Сибири величайшие реки мира Обь и Енисей уносят колоссальное количество воды в Северный Ледовитый океан. Обь в полтора раза, а Енисей в два раза полноводнее Волги.
Русла этих рек пролегают на территории с большим количеством осадков, среди дремучей тайги и бескрайных тундр Севера – там, где в этой воде нет необходимости.
Без пользы уносятся в океан драгоценные воды. Лишь одна тридцатая часть всей воды этих рек используется – подавляющая часть воды уходит зря. А ведь водные ресурсы только двух сибирских рек – Оби и Енисея – в десять раз превышают количество воды в засушливых районах юга.
Завершив гениальный план создания лесозащитных насаждений и превратив в жизнь целый ряд крупнейших гидротехнических работ, в корне изменивших лик целых районов нашей отчизны, советский народ приступил к новой ступени переделки природы. Нечего ждать милостей от природы – надо исправлять ее несправедливость. И это исправление уже началось.
Я мысленно рисовал себе грандиозную панораму еще невиданного преобразования целого континента.
Вот могучие плотины преградили течение сибирских рек.
Плотина на Оби, возведенная ниже впадения в нее Иртыша, образовала колоссальное Сибирское море. Площадь его почти равна площади Каспийского моря. Вот он, грандиознейший водный резервуар, соединенный каналом с водами Енисея.
Среди густой тайги, заполнив низины болот, лежит это новое море Сибири, созданное человеческими руками. По берегам его уже раскинулись морские порты, лесные склады, рыболовецкие станции и консервные заводы. Несколько лет потребовалось на то, чтобы заполнить водой эту колоссальную чашу, краями своими упирающуюся в окружающие ее возвышенности. Свыше четырех тысяч кубических километров воды сдерживает плотина. Огромный перепад воды дает возможность создать гидростанцию, в десять раз превосходящую по мощности Днепрогэс.
Но как направить живительные струи к югу нашей страны, на помощь рекам Аму-Дарье и Сыр-Дарье? Ведь на пути воды встает холмистая гряда – так называемые Тургайские ворота.
Над уровнем водного зеркала они возвышаются в среднем на двадцать шесть метров.
Строителей, вооруженных новой техникой, не озадачила эта трудность. Они решили взорвать стоящие на водной дороге Тургайские ворота и провести сквозь них воду по каналу.
Протяжение его будет свыше девятисот километров.
Прорвавшись сквозь раскрытые ворота взорванной гряды холмов, вода пойдет по сухим руслам некогда протекавших здесь рек. Она будет орошать просторы Туранской низменности, исключительные по своему климату и плодородию почвы. Вода затопит попутно ряд соленых озер, промоет их и хлынет в Аральское море. От притока воды, по количеству почти равному Волге, уровень Аральского моря поднимется, и вода в нем постепенно станет пресной. Избыток ее по расширенному Главному Туркменскому каналу будет постоянно сбрасываться в Каспийское море.
Я закрыл глаза и представил себе эту почти фантастическую по своим масштабам трассу движения сибирских вод.
Ровно гудели реактивные моторы стратоплана. В просторную, герметически закрытую кабину насосы накачивали свежий, богатый озоном воздух стратосферы. Дышалось легко и свободно.
Под ровный гул моторов я продолжал мечтать.
Тысячи километров водных путей! Титанические земляные работы по соединению сибирских рек Оби и Енисея, по прокладке новых каналов! Новые миллионы кубометров бетона плотин! И вот наконец первые струи сибирских рек достигли Средней Азии и влились в Каспийское море. По пути они напоили влагой свыше двадцати миллионов гектаров, вновь освоенных плодородных земель. Эти земли в состоянии прокормить своим урожаем более двухсот миллионов человек.
Но какие изменения внесет претворение в жизнь этого замечательного плана?
Испаряясь в жарких равнинах Средней Азии и Казахстана, сибирская вода будет подниматься в виде облаков и влаги.
Облака прольются дождями. И, как показали метеорологические подсчеты и исследования, дожди выпадут по хребтам Тянь-Шаня, Памира, Алтая и Южного Урала. Стекающие с гор реки станут многоводными. Оживут давно пересохшие русла уже забытых речек. Начнется новый, невиданный кругооборот воды. Он полностью преобразует климат края огромного юга Сибири и Средней Азии. Извечные пустыни Азии, где когда-то зарождались суховеи, станут местом образования дождевых облаков.
Изменится климат не только всей южной части страны, но станет другим и суровый климат Сибири. Созданное руками человека Сибирское море отодвинет на сотни километров к северу границу вечной мерзлоты. Большое количество воды в Сибири резко повлияет на климат этого края. Из континентального станет приморским климат центральной Сибири.
А какие перспективы откроются тогда для освоения совершенно новых богатейших районов северо-восточнее Аральского моря! Здесь влаги нет. И она не могла быть подана с юга – от Аму-Дарьи или Сыр-Дарьи. Возрождение сибирской водой плодородия почвы этих мест в сочетании с исключительными температурными условиями даст возможность выращивать здесь любые южные культуры. Здесь можно получить урожаи в четыре-пять раз больше, чем в каком-либо другом районе страны.
А какие условия для животноводства будут созданы в этих районах, где скот может пастись круглый год! Сколько миллионов голов скота можно будет прокормить на новых пастбищах!
Я вспоминал всё новые и новые возможности, которые открывала нашей стране эта народная стройка. И я поражался тому, как удачно разрешались в этом случае все взаимосвязанные между собой вопросы.
Колоссальные гидроэлектростанции, установленные на плотинах сибирских рек, дадут промышленности Урала и Сибири огромное количество электроэнергии. Новые гидростанции на обводненных реках Средней Азии в сочетании с несколькими Узбойскими ГЭС станут мощной энергетической базой юго-востока страны. Связанные высоковольтным морским кабелем, проложенным по дну Каспия, с Баку и линией передач с прочими гидростанциями Сибири и Дальнего Востока, они замкнут южную ветвь Единой высоковольтной сети.
Через просторы Сибири и горы Урала, включая в свою сеть мощнейшие гидростанции основных сибирских рек, протянется к Европейской части нашей страны северная ветвь Единой высоковольтной сети. Обе ветви – южная и северная – сомкнутся через гидростанции Днепра, Днестра и Западной Двины.
Таким образом, огромное энергетическое кольцо опояшет всю территорию нашей страны, правильно распределяя неистощимые запасы энергии.
«Сколько новых энергетических точек появится на центральном посту управления ЕВС!» подумал я, вспоминая мое посещение диспетчерского поста в Москве.
А транспорт! Морские суда из Каспийского моря свободно смогут попадать не только в Черное, Белое и Балтийское моря, но и в Карское море, а также в Северный Ледовитый океан через Сибирское море и Обь. Суда из Сибири поплывут в Черное море через Каспий, Волгу, Волго-Донской канал.
Я вижу, как таежная древесина Сибири, скованная в могучие плоты, движется в безлесные районы юга. Миллионы кубометров строительной древесины! Навстречу им идут грузовые пароходы с хлебом, фруктами, хлопком, мясом…
Я вижу, как зеленеют орошенные пустыни Зааралья, как новые породы птиц и животных, выведенные на специальных животноводческих станциях, заселяют новую, облагороженную землю. Кипучая жизнь будет передвигаться все дальше к востоку от зоны Главного Туркменского канала на новые земли, которые предстоит освоить. Я вижу мысленно, как новые города и селения уже раскинулись вдоль полноводных каналов.
Все это выполнимо. Человек властно взял в свои руки природные силы. Новая взрывная техника, использующая колоссальную ядерную энергию, эскаваторы-гиганты, гидромеханизация и сверхмощные землесосные снаряды позволяют решить любые проблемы независимо от размеров предстоящих работ.
* * *
Пройдет еще несколько часов. На моих глазах будут взорваны каменные ворота Тургайской возвышенности. Они откроют выход сибирским водам, уже поднятым плотинами. Огромный поток воды хлынет в среднеазиатские просторы.
Да, для этого стоило поторопиться с вылетом из Москвы, думал я, разглядывая проплывающую внизу землю. Предполагаемый взрыв будет крупнейшим из произведенных за последнее время. Это будет так называемый направленный взрыв, блестяще освоенный нашими инженерами. Сущность его сводится к тому, чтобы заставить взрыв всю свою работу делать начисто. Надо так рассчитать размещение и мощность зарядов, так согласовать их действие, чтобы после взрыва получать почти готовую трассу канала, с нужными выемками и насыпями.
Новый взрывной метод земляных работ дал поразительные результаты. Чрезвычайно мощные взрывчатые вещества при незначительном их объеме позволяют осуществить выброс громадных объемов грунта в строго определенные места и с чрезвычайной точностью. Большую роль сыграло здесь использование внутриядерной энергии.
Краткая схема действия взрыва на выброс грунта несложна. После соответствующих расчетов в ход идут специальные передвижные бурильные установки. Они производят закладку взрывных зарядов строго расчетной мощности, на соответствующую глубину. Размещение основных зарядов и более слабых дополнительных производится таким образом, чтобы грунт и горная порода, поднятые на воздух основными зарядами, направлялись взрывной волной дополнительных зарядов в требуемое место. Таким образом, после падения горная порода образует достаточно точную насыпь. В земле же остается выемка заданной формы и размеров. Мощные экскаваторы, скреперные установки, тракторные плуги, а при наличии воды – и землесосные снаряды используются лишь для окончательной «доводки» земляной выработки, произведенной взрывом…
Мысли мои были неожиданно прерваны.
– Пролетаем над Уральским хребтом! – громко произнес кто-то из пассажиров.
Я взглянул на экран. Светящаяся точка пересекала Уральские горы в южной их части. Она неудержимо продолжала двигаться на восток. Протекло еще некоторое время, и самолет, уменьшая скорость, пошел на снижение. Мы летели теперь над трассой будущего канала на высоте нескольких сот метров.
Канал простирался от горизонта до горизонта, как огромный желоб, вдавленный в землю. Вода, сдерживаемая каменными воротами Тургая, еще не заполнила его. Черные тени отмечали сухое русло, по которому прошли десятки землеуборочных машин и механизмов, подготовив его к приему воды.
Чем дольше мы летели, тем чаще взгляд мой останавливался на огромных машинах, подобно стальному мосту перекинувшихся с одного берега канала на другой. Это производились окончательная обработка профиля трассы и уплотнение стенок канала.
Наконец мы пронеслись над участками трассы, где машины буквально столпились у горловины канала.
Здесь, видимо, недавно был произведен взрыв на выброс. Горы земли поднимались по обеим сторонам выемки. Полчища мощных экскаваторов работали в хаосе развороченной земли. Я видел, как их когтистые ковши впивались в грунт, захватывая одновременно десятки кубометров земли, и перебрасывали ее на сотню-другую метров в сторону. Мелькали отполированные грунтом ковши землечерпалок, разбегались тонкие нити железнодорожных путей.
На краю канала стояли шагающие экскаваторы. Эти исполинские машины имели решетчатую стрелу с вылетом не менее ста метров. Они передвигались не на гусеницах, а переступали на стальных ногах-лыжах, выдвигаемых вперед.
Маленький человечек, стоявший на мостике управления, вынесенном на самый верх стрелы, командовал стальным гигантом. Огромная машина покорно подчинялась простому нажатию кнопки. Ее зубастый ковш захватывал сразу не менее вагона земли.
Все ближе и ближе проплывали под крылом медленно летящего самолета новые полчища механизмов. Впереди показалась возвышенность. Мы подлетали к холмистой гряде Тургая.
Наш гусеничный вездеход с величайшим трудом продвигался к месту взрыва.
* * *
Я видел взрыв тургайского перешейка с расстояния свыше двадцати километров. Ближе меня не допустили, соблюдая правила безопасности. Мы наблюдали картину взрыва с возвышенности.
Взрыв был произведен через пятнадцать минут после того, как два контрольных вертолета с инженерами-подрывниками возвратились на командный пункт с места будущего выброса.
Ровно за три минуты до взрыва протяжно завыла сирена, и в воздух поднялись сигнальные ракеты.
Мы спустились в специальный бетонный бункер.
Самый взрыв я почувствовал по сотрясению почвы. Выглянув затем из блиндажа, я увидел сквозь защитные очки туманный горный хребет, выраставший у меня на глазах. Он был озарен ослепительной вспышкой, по яркости превосходившей солнечный свет. Хребет этот рос не вертикально вверх, а наклонно в сторону. Поднятые в небо сотни тысяч тонн горной породы нужно было отбросить от будущей трассы канала. Эту работу блестяще произвели дополнительные заряды, установленные на склоне каменной гряды. Дополнительной взрывной волной, появившейся через несколько мгновений после основного взрыва, они опрокинули всю массу взметенного в воздух грунта. От места взрыва по земле катилось в направлении к нам густое облако пыли.
Когда оно почти докатилось до нас, я услышал грохот. Пылевые тучи закрыли небо, все потемнело.
Еще задолго до того, как мы доехали на вездеходе к месту взрыва, мы уже имели полную картину образовавшейся выемки. Нам помогли разведчики земляных глубин.
С помощью сейсмической разведки геологи, буквально не сходя с места, совершенно точно определили, сколько выброшено грунта и каковы геометрические размеры образовавшегося участка будущего канала. Донесение разведки дало блестящие результаты.
Через несколько часов, переваливаясь на грудах земли и щебня, словно лодка на застывших волнах, наш вездеход уверенно пробивался вперед, к месту взрыва.
Не доезжая нескольких километров до цели, мы были вынуждены предельно сократить скорость. Все расстилавшееся перед нами пространство представляло собой хаотическое нагромождение камней и глыб развороченной земли. Они, видимо, сплошным потоком обрушились с неба на развороченную землю.
И чем ближе пробивались мы к руслу канала, тем труднее было нам двигаться. В конце концов, оставив машину, мы пошли, вернее – начали карабкаться вперед через нагромождение горных пород, отчаянно ругая себя за то, что не воспользовались вертолетом.
Наконец с большим трудом я поднялся на большой обломок скалы, преграждавший мне дорогу. Картина, открывшаяся отсюда, поразила меня своим величием.
На всем пространстве, которое можно было охватить взглядом. земля была взрыта и разметана.
В том месте, где некогда была каменистая гряда, сейчас зияла широкая ложбина. К ней должна была примкнуть видневшаяся сквозь пыльное марево у горизонта уже проложенная часть канала.
В направлении к образовавшейся выемке со стороны канала медленно продвигались тяжелые механизмы. Подняв к небу стальные руки, шагали экскаваторы. А перед ними, вгрызаясь в толщу нагроможденной взрывом земли, ползли тяжелые бульдозеры. Они двигались вперед, выставив перед собою широкие стальные ножи, отваливавшие сразу целые глыбы земли.
И это могучее наступление механизмов, управляемых решительными людьми, развернулось передо мною как символическая картина грядущих, еще более дерзновенных по своей смелости перспектив.
Глава девятая
В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ ПОСЕТИТ
ОСТРОВ ИМЕНИ ЦИАЛКОВСКОГО
На одно мгновение мне показалось, что я теряю сознание. Чудовищная сила сдавила мое тело и глубоко втиснула его в мягкие подушки. У меня перехватило дыхание, и я с большим трудом заставил себя открыть глаза.
Нет, видимо все было в порядке. Я лежал, глубоко погрузившись в кресло-постель. Надутые воздухом подушки полностью облегали мое тело. Казалось, меня положили, как скрипку, в мягкий, хорошо пригнанный футляр. Углубления для рук, ног и головы приняли мое тело. Его закрыли сверху такой же мягкой герметической крышкой. Тугой шлем плотно охватывал мою голову. Но даже сквозь прижатые наушники я явственно слышал нарастающий рев двигателя. Несколько раз я ощущал более резкие толчки. Это отключались и отваливались от нашей составной ракеты вспомогательные реактивные двигатели.
Где-то рядом со мною в таком же положении лежал пилот ракетоплана. Сейчас он не участвовал в управлении машиной. Она двигалась сама под контролем автопилота, со строго определенным ускорением. Направление движения ракетоплана при отрыве его от земной поверхности также было точно задано стартовой установкой.
Я знал, что при старте перегрузка от ускорения не должна была превышать мой вес более чем в четыре раза. Это не очень большая величина. Подобная перегрузка вдвое меньше испытываемой летчиком-истребителем при выходе из затяжного пикирования и почти в четыре раза меньше перегрузки прыгуна пловца в момент его погружения в воду. Однако мое состояние продолжалось не мгновение, а значительно больший срок.
Поэтому, несмотря на то что я находился в лежачем положении, в данном случае наиболее удобном, все равно меня немного тошнило. Я снова закрыл глаза и крепче стиснул челюсти.
В таком положении я пробыл, вероятно, не более двух минут. Когда же я вновь открыл глаза, стрелка указателя скорости, установленного надо мною, четко пересекла светлую цифру пять километров в секунду, непрерывно продолжая двигаться вперед.
Мысль напряженно работала.
Да, уже немного осталось, думал я. С каждой секундой наша скорость возрастает примерно на сорок метров в секунду. При скорости около восьми километров в секунду ракетоплан полностью преодолеет тяготение Земли. Еще несколько мгновений, и автопилот должен будет изменить направление полета ракетоплана, переведя его из почти вертикального курса в горизонтальный.
Вскоре я действительно почувствовал, как направление движения переменилось. Тело мое еще плотнее втиснулось в мягкие стенки футляра. Я перестал слышать. Из оцепенения меня вывел звонкий голос пилота, прозвучавший в наушниках:
– Ну, вот мы и вырвались из объятий Земли! Двигатели выключены. Отвечайте, как вы себя чувствуете?
– Ничего, жив… – Голос мой прозвучал резко, усиленный маленьким ларингофоном – микрофоном, прижатым не к губам, а к горлу упругой застежкой шлема.
– Сейчас я освобожу вас из футляра. Только осторожнее, не отстегивайте ремни. Помните, что мы летим по инерции, а поэтому наши тела совершенно невесомы.
Крышка футляра медленно отодвинулась, ложе мое поднялось и автоматически превратилось в глубокое кресло, которое продолжало сохранять форму тела. Однако теперь я находился уже в сидячем положении. Такое же превращение произошло и с креслом пилота. Он сидел, плотно закрепленный в кресле возле поста управления. Перед ним на широкой панели было расположено несколько кнопок и рычагов управления.
Какая-то странная, совершенно необычная легкость чувствовалась во всем моем организме.
Я еще раз любопытным взглядом окинул нашу кабину. Она была освещена мягким фосфоресцирующим светом. Конструкторы всё продумали до мелочей. Небольшое помещение было заполнено приборами и аппаратурой. Они были размещены с тем удобством и техническим изяществом, которые всегда подчеркивают рациональность конструкции.
Сквозь широкий круг иллюминатора я увидел небо.
Оно было абсолютно черным. Космическое небо за толстым стеклом иллюминатора висело совсем как полог черного бархата с большими немигающими звездами, разбросанными по нему.
Белый поток Млечного пути яркой полосой пересек нижнюю половину круга иллюминатора.
– Иллюминатор находится с теневой стороны ракетоплана, – сказал пилот, поймав мой взгляд. – Сейчас мы повернем его к Солнцу. Для этого необходимо лишь вызвать быстрое вращение специального диска поворота. Он установлен внутри ракетоплана. – Пилот медленно перевел рычажок на панели. – Вы, наверное, знаете, – продолжал он, – что по закону сохранения количества движения корпус ракетоплана в этом случае будет медленно вращаться в сторону обратную вращению диска. Видите, мы уже повернулись немного…
Яркий солнечный свет ворвался в кабину и заиграл на блестящих деталях управления. Это ослепительный край солнечного диска врезался в черный бархат неба.
Пилот продолжал:
– Между кварцевыми стеклами иллюминатора находятся затеняющий светофильтр и тонкий слой озона. Озон поглощает ультрафиолетовые лучи. Однако давайте поищем, где же объект нашего путешествия.
Пилот был опытный, он совершил не один десяток рейсов за пределы земной атмосферы. Привычным движением он нажал кнопку, установленную возле небольшого матового экрана, и начал медленно вращать белую пластмассовую рукоятку настройки. Зеленые полосы побежали по экрану. На мгновение показался ослепительный диск Луны и скрылся.
– Нашел! – вдруг радостно воскликнул пилот. – Наши наземные расчеты при старте оказались правильными. Глядите, вот наша цель. Однако нам придется опять включить двигатели, чтобы настигнуть ее.
На зеленовато-сером экране радиолокатора я увидел маленькое, ярко светящееся колечко с небольшим шариком посередине. Это был искусственный спутник Земли – маленький островок, созданный советскими людьми в межпланетном пространстве,
– Сядьте плотнее, я нацеливаю автопилот на объект по экрану и через несколько минут включу двигатель, – предупредил меня пилот. – Таким образом, мы быстро догоним наш надземный остров. Вам небезынтересно будет знать, что он движется вокруг Земли со скоростью около восьми километров в секунду, на высоте в триста километров над нашей драгоценной планетой.
«К чему такая точность?» хотел я спросить пилота. Но он, видимо, ждал моего вопроса и не дал мне, как говорят, рта раскрыть, пояснив:
– При такой скорости вращения искусственный спутник никогда не упадет на Землю. Развивающаяся в нем центробежная сила равна силе притяжения Земли. Поэтому остров полностью уравновешен. На высоте же в триста километров над Землею атмосфера практически отсутствует. Она не может тормозить вращение спутника, и он, подобно маленькой луне, будет вечно двигаться по своей орбите вокруг Земли. Однако нам надо все же угнаться за ускользающей целью нашего путешествия, Включив двигатели, мы сможем свободно довести скорость ракетоплана до двенадцати километров в секунду и, если можно так сказать, вскоре «приземлимся» на острове. А пока еще он находится вне видимости невооруженным глазом.
– Скажите, – перебил я пилота, – на каком же топливе работает двигатель ракетоплана? Мне говорили, что мы полетим на каком-то новом, металлическом горючем.
– Вас не обманули. Пока у нас есть еще несколько минут, я в двух словах расскажу вам о двигателе. Принцип работы жидкостного реактивного двигателя вам, конечно, известен. Реактивный двигатель создает тягу за счет выброса большого количества стремительно вытекающих газов, образующихся при сжигании топлива.
Ну так вот, тяга такого двигателя зависит от массы и скорости истечения продуктов сгорания, а последняя, в свою очередь, зависит от теплотворной способности сжигаемого топлива.
Константин Эдуардович Циолковский когда-то предложил использовать для космических кораблей горючую кислородноводородную смесь. Такая смесь имеет теплотворную способность свыше трех тысяч восьмисот больших калорий и обеспечивает скорость истечения продуктов сгорания порядка пяти тысяч шестисот метров в секунду. Это отличные показатели для реактивного двигателя.
Однако, как известно, водород имеет очень малый удельный вес – даже в жидком виде один кубический сантиметр его весит около семи сотых грамма. Это невыгодно – для водорода необходимы большие топливные баки.
Наша техника применяет более выгодную горючую смесь. В качестве окислителя ракетоплан заправлен не кислородом, а жидким озоном. Удельный вес его в полтора раза больше кислорода. Во время превращения озона в кислород выделяется дополнительно около семисот больших калорий.
Хорошей, нержавеющей изоляцией баков для горючего, а также специальными химическими добавками мы устранили недостатки озона – его энергичное окисляющее воздействие на металл и склонность к самопроизвольному распаду.
В качестве топлива используется не жидкий водород, а более выгодная металло-углеродная суспензия – смесь очень тонкой металлической пыли с жидкими углеводородами. Сгорая в двигателе, металлическая пыль необычайно повышает теплотворную способность смеси и скорость истечения продуктов сгорания, то-есть резко увеличивает тягу двигателя.
В двигателе нашего ракетоплана применена бериллиево-керосиновая смесь, сгорающая в среде озона. Она дает теплотворную способность свыше шести тысяч калорий, а истечение газов – свыше семи километров в секунду. Кроме того, бериллий очень мало весит – он гораздо легче алюминия. Однако учтите: при таких показателях исключительно большая нагрузка ложится на двигатель.
Основная камера сгорания находится под воздействием очень высоких температур. Поэтому она охлаждается тем же потоком топлива, что поступает в эту камеру сгорания двигателя. Кроме того, ракетоплан имеет еще несколько небольших камер сгорания и сопел, необходимых для придания летательному аппарату маневренности. Видите, эти ручки – ими я регулирую работу насосов, подающих в камеру сгорания топливо и окислитель.
Пилот потянулся к ручкам управления.
– Пора включать двигатель, – обратился он ко мне. – Внимание!..
Я услышал глухой рев. Как будто сотни взрывов, слившись воедино, рванули вперед наш космический корабль. Необычное состояние невесомости вновь покинуло меня. Отяжелевшее тело вдавилось в подушки кресла. Золотое колечко, схваченное зеленоватым экраном, стало увеличиваться и расти на наших глазах.
Ракетоплан уверенно настигал таинственный остров, силой человеческого разума заброшенный в мировое пространство, – остров, о котором все мы, советские люди, слышали так много и который мне впервые предстояло посетить сегодня в качестве журналиста.
Я впился глазами в черный бархат космического неба, чтобы там, среди немигающих холодных звезд и планет, увидеть новый спутник Земли, созданный руками моего народа.
Наше «приземление» заняло довольно продолжительное время. Пока пилот, связавшись по радио с начальником острова и включив дополнительные сопла поворота и торможения ракетоплана, медленно выравнивал скорость машины соответственно с движением искусственного спутника, я в окно успел подробно рассмотреть его.
Это было весьма странное, на первый взгляд, сооружение. Представьте себе огромный металлический «бублик», который, вращаясь вокруг своей оси, висел рядом с нами в пространстве. В самом центре этого колоссального «бублика» – там, где пустоту издавна положено было называть «дыркой от бублика» – находилось большое шаровидное помещение. Посредством нескольких труб оно было соединено с металлическим тором – телом спутника. Со стороны, обратной той, с которой мы приближались к острову, опускалась, как мне казалось, вниз широкая труба. На конце ее находились два металлических цилиндра, разделенных круглым экраном. Я заметил, что они медленно вращались в сторону, обратную круговому движению спутника, так что один из цилиндров постоянно находился в тени, а другой был залит ярким солнечным светом.
