Текст книги "Найденыш (СИ)"

Автор книги: Василий Блюм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

– Свою спину я доверю немногим, и Обвес не входит в их число.

Ее пальцы шустрыми паучками пробежались по многочисленным застежкам доспехов, проверяя, все ли застегнуто, легко ли выходит оружие, не ослабло ли натяжение ремней, что, распустившись во время боя, ослабят броню, пропуская нацеленный в сердце удар.

Глядя на подземницу, принялись приводить себя в порядок и остальные. Дерн спрятал котомку в укромное место, прикрыв для большей сохранности заплечным мешком, распустил ремень, выпустив кольчугу так, чтобы при наклонах не стесняла движений. Шестерня принялся осматривать доспех, с озабоченным видом дергая то одну, то другую чешуйки, что на взгляд пещерника, держались недостаточно крепко. Мычка ощупывал колчан, проверяя боевой запас. Лицо вершинника болезненно кривилось, увлекшись боем с чудовищем, он истратил большую часть стрел и теперь досадовал на себя за неосмотрительность. Зола, по обыкновению, не проявлял беспокойства, аккуратно сложив карту, он запихал заплечный мешок под скамью и с отстраненным видом созерцал облака, оперевшись на посох.

Встав у борта, Маховик напряженно вглядывался в ладью противников, приблизившуюся настолько, что стали видны столпившиеся на палубе бойцы. До крови закусив губу, механик сжимал кулаки так, что белели костяшки, и, время от времени, мычал что-то невнятное.

Глядя на его мучения, Шестерня шагнул ближе, хлопнув по плечу, произнес ободряюще:

– Не расстраивайся. Сейчас мы их быстренько победим, и сразу домой.

– Нам не победить, – сдавленно прошептал механик. – Ты не понимаешь…

– Да что тут понимать-то? – хохотнул Шестерня. – Догоним, вломим, и назад. Не таких обламывали.

Остальные подошли ближе, встали рядом. Ладья беглецов все ближе, уже видны столпившиеся у борта бойцы, лица врагов надменны, не слышно привычных оскорблений, никто не ярится, в предвкушении схватки доводя себя до исступления, словно, вот-вот не произойдет смертельного боя, когда на доски палубы брызнет кровь, а треск обшивки заглушит хрипы умирающих.

– Хорошо стоят, – бросил Шестерня. – Будто, и не вершинники вовсе. Еще немного, и я поверю…

Полыхнуло. Заглушив слова пещерника, часть надстройки разлетелась с сухим треском, засыпав стоящих поблизости обломками досок. Ладью ощутимо качнуло. Чтобы не вывалиться наружу, наемники вцепились в борт. На обломках рубки заплясало веселое пламя, кто-то жалобно вскрикнул.

Перекрывая шум, над ладьей пронесся рев Обвеса:

– Сзади! Все на корму!

Наемники разом повернулись, глядя в конец ладьи, где, окруженная бортиком, разместилась удобная для наблюдения площадка, но в этот момент полыхнуло вновь. Площадку смело. В образовавшейся зияющей бреши, заслонив собой небо, протаяли хищные очертания ладьи.

ГЛАВА 8

Ладья угрожающе зависла над кормой. Наемники на мгновение застыли, всматриваясь в исходящее от странного сооружения на носу вражеского судна пульсирующее свечение, когда по ушам стеганул надрывный вопль:

– На пол!

Обостренные боем рефлексы бросили наемников на доски палубы, а мгновением позже, сметая людей и остатки рубки, над палубой с сухим треском пронесся вал обжигающего огня.

Стряхнув с головы тлеющие ошметки досок, Мычка прошипел:

– Еще два-три таких удара – от ладьи и памяти не останется.

Рядом заворочался Маховик, произнес сдавленно:

– От нас не останется, не от ладьи. Они, видишь, поверху бьют, не хотят ладью рушить.

Сверху вновь пронеслось раскаленное. Выстрел пришелся значительно выше, чем в первый раз, но наемники ощутили жаркое дыхание огненного смерча. Приподняв голову, Себия прошипела:

– Так и будем лежать, словно черви, ожидая, пока нас зажарят?

Дерн покосился на подземницу, произнес в затруднении:

– У тебя есть план?

– Они висят почти над нами, – возбужденно зашептала Себия. – Если удачно забросить веревку и быстро взобраться наверх, мы сможем сломать это ужасное оружие.

– А два десятка толпящихся на палубе воинов с радостью нам в этом помогут, – раздраженно буркнул Зола. – Еще идеи есть?

– Я могу попытаться взять управление в свои руки… – прозвучал задушенный голос механика.

Не давая вновь разгореться спорам, Дерн быстро спросил:

– Что для этого нужно?

Тот криво ухмыльнулся.

– Немного. Попасть в рубку и уговорить напарника передать мне штурвал.

– Мне показалось, или рубку снесло первым же выстрелом? – натянуто бодро поинтересовался Шестерня.

Маховик отмахнулся.

– Это просто надстройка. – Помолчав, сказал: – Не хочу показаться трусом, но, если мы выживем, мне бы не хотелось предстать перед трибуналом за своеволие в условиях боя.

Себия порывисто схватила механика за плечо, жарко выдохнула:

– Я лично вырежу язык у любого, кто посмеет углубиться в подробности этого рейда!

Судя по отразившимся на его лице сомнениям, Маховик не очень поверил в обещание, но над головой вновь затрещало, и не мешкая более, он вскочил, стремительно бросился, исчезнув в останках рубки за мгновение до того, как ладья сотряслась от очередного попадания.

До того лежащий недвижимо, Мычка осторожно снял с плеча лук, уперся в доски руками. Заметив, как напружинилось тело вершинника, Зола едко поинтересовался:

– Поразмяться решил?

Мазнув взглядом по зависшей над кормой махине ладьи, вершинник прошептал еле слышно:

– Те, что подальше – мои, постарайтесь свалить ближних.

Мычка подпрыгнул, рука резко выпрямилась, вынося оружие вперед, на тетиву легла стрела. Сразу же, отстав лишь на мгновение, подскочила Себия, утонув в ладони, тускло сверкнуло навершие метательного кинжала. Рука подземницы распрямилась одновременно со звякнувшей тетивой. Двое воинов, не успев прикрыться щитами, кулями осели на палубу, остальные засуетились: глухо застучали доспехи, скрипнули натягиваемые луки.

– Держись! – С яростным воплем Шестерня взлетел на ноги, прикрывая собой друзей, что разом шагнули ближе, уходя под защиту тяжелого панциря пещерника.

Сухо тюкнуло, в щите, трепеща оперением, выросли сразу несколько стрел, остальные с воем вспороли воздух, не нанеся никому ущерба. Воздел себя на ноги Дерн, оценивающе пробежался взглядом по разбитым доскам палубы, перешел на вражескую ладью. С кряхтеньем поднялся Зола, перехватив взгляд болотника, сказал ворчливо:

– И думать забудь, с твоей-то комплекцией. Эти, может, и допрыгнут, если помочь, – он кивнул на Мычку с Себией, – но, не ты.

Маг раздраженно взмахнул посохом, словно отгоняя настырных слепней, несколько стрел вспыхнули, рассыпались пеплом.

Шестерня удивленно крякнул, не оборачиваясь, прорычал:

– Не знал, что умеешь стрелы на лету палить…

– Надобности не было, – буркнул Зола. – И сейчас бы не стал, да вынуждают.

Маг выставил перед собой левую руку, отчего воздух впереди ощутимо загустел, сложился в подобие щита. Пролетая через незримую стену, стрелы теряли большую часть силы, но не смотря на это, лицо и шея Шестерни вскоре покрылись глубокими ссадинами, а с выросшей из плеча стрелы закапала кровь. Зола крутанул посохом, отчего, сформировавшийся в навершии, огнешар устремился к цели, но пущенный с недостаточной меткостью, ушел в небо, зато следующий попал прямиком в лицо массивному воину, что имел неосторожность в это мгновение опустить щит. Кожа на лице воина мгновенно обуглилась, начала слазить почерневшими лохмотьями, обнажая кости черепа, глаза лопнули, заметавшись, он наткнулся на бортик, пылающим факелом рухнул вниз. Его товарищи, устрашенные, шарахнулись в стороны.

Себия прекратила метать ножи, поставленная магом защита одинаково хорошо замедляла метал, летящий в обоих направлениях, лишь Мычка продолжал стрелять, на долю мгновения высовываясь за пределы щита, вершинник пускал стрелу, после чего, резво прятался, не позволяя врагам взять себя в прицел.

Указывая на чудовищное оружие, укрепленное на носу ладьи, что в очередной раз угрожающе засветилось, Дерн посоветовал:

– Ты б, по той штукенции врезал. Глядишь, повезет, поломается.

Не поворачивая головы, Зола выдавил сквозь стиснутые зубы:

– Еще немного, и поломаюсь я. Если проклятый механик не пошевелится…

Доски палубы завибрировали, жалобно зазвенели металлические вставки. Словно, вняв словам мага, ладья вздрогнула, клюнув носом, отчего, оставшихся в живых бойцов, едва не сбросило в пропасть, резко ушла в сторону, и очередной смерч пронесся в опасной близи, не причинив вреда.

Шестерня привалился к бортику, с облегчением прорычал:

– Наконец-то. Я уж боялся, превращусь в ежа.

– Еще успеешь, – отрывисто бросил Мычка, – битва не закончена. – Вцепившись в бортик, вершинник напряженно уставился на вражескую ладью, что с небольшой задержкой пошла следом.

С трудом опираясь на посох, обессиленный волшбой, Зола просипел:

– Надеюсь, он знает, что делает.

Поддерживая мага плечом, Дерн обратил внимание, как первая ладья, что до того едва двигалась, вдруг обрела скорость, пошла в сторону, стремясь развернуться орудием. Но Маховик, похоже, отлично знал пределы маневренности воздушных судов и гнал ладью прямиком на врага, не оставляя времени для разворота.

Заходится воем спрятанный в чреве двигатель, ветер рычит рассерженным зверем, выворачивая веки и заставляя щуриться, покореженная, начисто лишенная надстройки, потерявшая большую часть экипажа, ладья несется на предельной скорости, стремясь достойно завершить своей боевой путь.

Удар. Ладья сотрясается, сорвав часть обшивки, огненный вихрь уносится дальше, а из покореженных внутренностей столбом вырывается пламя. Корабль противника все ближе, вдоль борта, окаменев от ужаса, застыли воины, в расширенных от страха глазах разрастается облако дыма, веером расходящееся от пылающей, подобно комете, ладьи, что, вместо того, чтобы под огнем чудовищного оружия развалиться россыпью углей, продолжает стремительный полет, словно, взвившийся в последнем прыжке, смертельно раненый зверь.

Судорожно вцепилась в остатки бортика Себия, зажав рукой рану, что-то разухабистое рычит Шестерня, опираясь на посох, замер Зола, трепещущие волосы окутывают голову белесым пламенем. Каменным изваянием застыл Дерн, в руке никчемной палкой зажат бесполезный кистень, шипастые шары бессильно свешиваются, не способные защитить хозяина от приближающейся гибели.

Побледнев, подобно мертвецу, Мычка прошептал непослушными губами:

– Сразу видать – Маховик мастер своего дела…

– Надеюсь, у него на уме что-нибудь более интересное, чем героически погибнуть, расшибив корабль, а за одно, и нас, в лепешку, – сухо бросил Зола.

Не поворачивая головы, Дерн сказал звенящим от напряжения голосом:

– Порой мне кажется, что тебя вообще невозможно напугать.

Зола невесело усмехнулся.

– Можно, но не этим…

Разговор оборвался. В преддверии неминуемой смерти наемники замолчали. Последние мгновения жизни, утекающие, словно песок из разбитых часов, обессмысливают любые слова. Остается, лишь с честью принять смерть. Не вынеся зрелища надвигающейся гибели, Мычка зажмурился, Дерн отвернулся, даже Зола опустил глаза. Взгляд мага наткнулся на скорчившуюся у бортика подземницу, бросившуюся на палубу чуть раньше, перешел на Шестерню, что, зажимая рану, продолжал горланить что-то разудалое. По губам Золы скользнула мягкая улыбка, веки замедленно опустились, готовясь к неизбежному, он гордо выпрямился.

Палуба исчезла из-под ног. Охнув, наемники полетели следом, чувствуя, что проваливаются в преисподнюю. Мысли о вечности мгновенно вылетели из головы, уступив место панике. Истошно заверещала Себия, захлебнулся руганью Шестерня, рванув Золу за руку, так, что зубы мага звонко лязгнули, Дерн одновременно сгреб Мычку, пригнул друзей к палубе, удерживая от неминуемого падения.

Ладья зарылась носом, стремительно понеслась вниз, немыслимым образом избежав казавшегося неминуемым столкновения. Зеленая гладь моря, что не замеченная во время боя, успела сменить вековой лес, приближается с пугающей быстротой. Едва заметные поначалу, белесые черточки растут, наливаются силой, обращаясь в увенчанные корой пены могучие гребни волны, монолитная масса воды подергивается рябью, разбиваясь на мириады частиц.

Пробиваясь сквозь закладывающий уши свист ветра, корабль уже не воет, ревет, в попытке выйти из затяжного падения. Где-то позади, едва слышно кричат люди, что-то вспыхивает, грохочет, мимо, обгоняя ладью, пролетают вниз горящие куски обшивки. Море опрокидывается, чудовищная сила вжимает в палубу, слуха касается грозный гул прибоя, а ноздри наполняются насыщенной солью влагой, и вновь перед глазами небо, где, полыхая огнем, замедленно расходятся ладьи, оставляя за собой шлейф густого черного дыма.

У бортика шевельнулся Шестерня, сдавленно охнув, сел, проморгавшись, покрутил головой, сказал с удивлением:

– Так вот оно какое, море…

Зашевелились и остальные: кряхтя и стеная, поднялся Зола, морщась от боли, воздел себя на ноги Мычка, заметно прихрамывая, прошлась по палубе Себия, лишь Дерн встал, как ни в чем небывало, словно и не было изматывающего нервы ужасающего падения, с интересом огляделся. Мягко перекатываются волны, нежно качают ладью, словно успокаивающая расшалившегося ребенка мать, вокруг, насколько хватает глаз, лазурная водная гладь, лишь вдалеке темной полоской возвышается берег.

– Меня больше интересует, что делать будем, если добить решат? – Дерн взглянул вверх, где, пятная голубизну черным дымом, выписывают круги вражеские ладьи.

– У нас есть выбор? – хмуро бросил Мычка. Потянувшись за спину, он лапнул колчан, досадливо скривился: оставшиеся стрелы после падения треснули, и пальцы извлекли лишь пучок бесполезных обломков.

Себия подняла голову, некоторое время всматривалась в маячащие в небе точки кораблей, сказала с заметным облегчением:

– Они уходят.

Остальные разом подняли головы, взглянули, в тайне опасаясь, что подземница ошиблась. Каждый в глубине души отдавал себе отчет: то, что они до сих пор живы – невероятная удача, что не может длиться вечно, и теперь, когда последние ресурсы исчерпаны, пожелай того противник, добить, лишенную орудия и большей части бойцов, замершую посреди водной стихии ладью не составит труда.

Захрустело. Из образовавшейся на месте рубки рваной дыры, с обгоревшими краями, поднялся Маховик. Лицо механика почернело, волосы по всей голове обгорели, свернулись посеревшими кустиками, но глаза горят огнем восторга. То и дело, охлопывая себя по робе, где, вгрызаясь в почерневшую ткань, тлеют злые огоньки, он воскликнул с подъемом:

– Вы видали? Нет, вы видали, как я ее посадил!? Вывел из штопора в последний момент. Да таких трюков даже верхоплавы вершинников не проворачивают!

Зола разогнулся, охнув, схватился за поясницу, ворчливо сказал:

– В следующий раз, постарайся выводить из э-э… штопора как-нибудь помягче. У меня такое чувство, что в теле не осталось ни одной целой кости.

Маховик открыл и закрыл рот, обвел взглядом наемников, но не найдя в лицах одобрения, лишь махнул рукой, уныло побрел вдоль борта, сокрушенно качая головой при виде, оставленных чудовищным оружием, жутких повреждений. Прихрамывая, подошел Обвес, следом, поддерживая друг друга, приблизились трое бойцов, неодобрительно косясь на наемников, остановились неподалеку.

– Рад, что вы живы, хотя и не очень понимаю, как это получилось…, большая часть моих бойцов погибли. – Обвес вздохнул, продолжил: – Но цель не достигнута, нужно продолжать путь.

Себия изогнула губы в улыбке, сказала язвительно:

– Не сомневаюсь, у тебя есть отличнейший план.

Шестерня хрюкнул, бросил насмешливо:

– Конечно. Мы вот только чуток передохнем, и сразу в путь.

Брови Обвеса сошлись на переносице, он сказал сурово:

– Не очень понимаю, к чему вы клоните, но у нас есть задание, и оно должно быть выполнено.

– Любой ценой? – Мычка вопросительно изогнул бровь.

– Любой, – упрямо повторил Обвес.

Оторвавшись от котомки, откуда осторожно выгребал обломки горшочков, Дерн бросил:

– Оставляя в стороне удивительную, для возвращения обычных заключенных, значимость задания, хотелось бы узнать – каким образом?

– Таким же, как мы добрались сюда. – Обвес мотнул головой, указывая на останки рубки: – Наш механик сейчас поднимет ладью, и мы продолжим путь. – Не слушая дальнейших возражений, он двинулся в обратную сторону.

Проводив воинов взглядом, Шестерня пробормотал:

– Похвальное рвение. Интересно, а потерявшихся в море воинов гильдия разыскивает с таким же усердием?

Вернулся Маховик. На этот раз, его лицо выражало спокойную сосредоточенность. Ни к кому в отдельности не обращаясь, он произнес:

– Повреждения велики, но не настолько, как я предполагал. Обшивка в нескольких местах разбита, но все выше уровня воды, так что, если нам повезет не попасть в шторм, то можем продолжать движение.

Оторвавшись от созерцания наложенной Дерном на оставленную стрелой рану повязки, Шестерня с удивлением произнес:

– Ладья способна плавать?

Маховик довольно ухмыльнулся, сказал с подъемом:

– Еще как! – Добавил деловито: – В общем, вы тут приберитесь, по-быстрому, а я пойду, задам курс, а то эти, хоть и на малой тяге, а по воздуху все ж быстрее до цели доберутся.

Проводив механика взглядами, наемники переглянулись. Шестерня уважительно произнес:

– Похоже, с дисциплиной в гильдии дело обстоит еще строже, чем я думал.

– Он ни на мгновение не усомнился в том, куда мы направляемся дальше, – эхом откликнулся Мычка.

– И это притом, что большая часть рейда погибла, – сумрачно добавил Дерн.

– С дисциплиной – да, только с головой, похоже, непорядок, – прошипела Себия. – На полуразрушенном судне, что вот-вот уйдет под воду вместе с остатками бойцов, не зная точно куда, продолжать погоню за превосходящим силой противником, в безумном стремлении отбить заключенных сомнительной ценности.

Зола пробормотал с непонятной интонацией:

– Порой, вещи, что в силу нашей ограниченности кажутся бесполезными, на деле представляют намного большую ценность, чем мы могли бы представить.

ГЛАВА 9

Пока расчищали палубу, сбрасывая за борт обломки обшивки и куски обгоревших досок, ладья стронулась с места, набрав скорость, заскользила по водной глади. Глядя на мерцающие колокола медуз и скользящие в глубине смутные тени, Шестерня, то и дело, бросал работу, надолго замирал, восхищенно рассматривая невиданных морских обитателей. Себия с завистью поглядывала на пещерника, но превозмогая любопытство, заставила себя завершить работу, и лишь, когда палуба очистилась от мусора, подошла к бортику, застыла, завороженная безграничной мощью стихии.

Насколько хватает глаз, вокруг расстилается безбрежная водная гладь, покатые громады валов неспешно вздымаются и опадают, создавая иллюзию бесконечного движения. Скрытая туманной дымкой, вода вдали плавно сменяется небом, и если не приглядываться, создается впечатление, что находишься внутри огромной голубой сферы, где отсутствует твердь, а за тонкими стенками в пугающей тьме плавают бесформенные тени неведомых существ.

Мычка ушел назад, устроившись в развороченной части кормы, раскрыл заплечный мешок, принялся перебирать содержимое. Когда в ладони возникла небольшая оструганная палочка, густо обмотанная тонкой нитью и усаженная мелкими блестящими крючками, вершинник с удовлетворением кивнул, принялся распутывать нить. Заинтересованный происходящим, тихонько приблизился Шестерня, остановился, наблюдая.

Мычка извлек из мешка полосу вяленого мяса, отрезал кинжалом несколько кусочков, после чего, нанизал мясо на крючок, бросил за борт. Палочка закрутилась, разматываясь, а вершинник сосредоточенно замер, лишь пальцы, едва заметно, подрагивают, будто выполняют некую очень тонкую, но ответственную работу. Засмотревшись, Шестерня подался вперед, под ногой хрустнуло. Мычка покосился, поманил пальцем. Пещерник подошел, спросил с затаенным страхом:

– Не боишься? А вдруг, какое страшилище выловишь?

Мычка улыбнулся.

– На такую нить много не выловишь – оборвется. Да и море, если подумать, то же озеро, только больше.

Он дернул. Руки так и замелькали, выбирая нить из воды. Миг, и на палубу шлепнулась небольшая, размером с ладонь, упитанная рыбеха, забилась, норовя ускакать обратно. Мычка оглушил добычу, извлек изо рта рыбешки крючок с еще не объеденным мясом, забросил вновь.

Вскоре, возле Мычки высилась горка рыбы. И теперь, уже не один Шестерня смотрел на добычу с жадным вожделением. Вершинник выловил еще несколько рыбешек, окинул результат критическим взглядом и принялся решительно сматывать нить.

– А как это готовить? – поинтересовалась Себия, с опаской осматривая одну, особенно большую рыбину с гребнем острых шипов вдоль всей спины.

– По всей видимости, придется есть сырыми. – Зола пожал плечами.

– Думаю, если выломать эту пару лишних досок и сделать небольшой костер, то… – Шестерня замолчал, оценивающе разглядывая палубу под ногами.

Краем уха, прислушиваясь к разговору товарищей, Мычка достал из заплечного мешка чистую тряпицу, расстелил, создав подобие импровизированного стола, взяв ближайшую рыбу, несколькими скупыми движениями располосовал тушку. Внутренности полетели в море, следом отправилась и шкурка, заменявшая удивительному представителю морской стихии привычную чешую. Зачерпнув соли, вершинник ловко промазал рыбу изнутри, после чего, взялся за следующую.

К тому времени, когда последняя рыбина легла выпотрошенной на доски палубы, беседа заглохла, украдкой сглатывая слюну, наемники молча созерцали рыбные ломти. Соль успела раствориться, забрав часть жидкости, и подсохшие на солнце, полупрозрачные кусочки мяса выглядели особенно аппетитно. Мычка отряхнул руки, встал, и двинулся в носовую часть ладьи. Шестерня, что уже некоторое время голодно сглатывал, бросил вслед:

– Когда готово-то будет?

Мычка на мгновение обернулся, взглянул непонимающе, но перехватив голодные взгляды друзей, коснулся лба, сказал с раскаянием:

– Так давно уже… Вы не спрашиваете, я уж решил – не голодны.

Он развернулся, двинулся прежним путем, с улыбкой прислушиваясь к раздавшейся за спиной возне, что вскоре сменилась жадным чавканьем. Мычка вернулся не один, позади, хмуро поглядывая по сторонам, шли воины гильдии. Взглянув на недоеденную рыбу, от недавнего улова осталось меньше половины, вершинник кивнул спутникам, предлагая присоединиться к обеду, а сам остановился возле образовавшейся на месте рубки почерневшей дыры.

Мгновенье постояв возле отверстия, Мычка осторожно ступил на обгорелые ступеньки, двинулся вниз. Лестница закончилась низеньким коридором. Чтобы войти, пришлось согнуться. Двигаясь на ощупь, дальний конец коридора не подсвечивался, а льющийся со спины свет почти не помогал, перекрытый собственным телом, вершинник прошел несколько шагов, как вдруг нечто вцепилось в руку.

Испуганно дернувшись, Мычка приложился головой о потолок, раздраженно рявкнул:

– Что за шутки!

Сухо щелкнуло, во тьме протаяло бородатое лицо, ухмыльнулось, послышалось насмешливое:

– А я-то думаю, кто за стенкой шебуршит…

Оправившись от испуга, Мычка повертел головой, поинтересовался:

– Ты управляешь прямо отсюда?

Маховик хохотнул, сказал с подъемом:

– Неужели интересно? Пойдем, покажу.

Мычка поморщился, сказал с сомнением:

– Там, наверное, еще грязнее, чем здесь. К тому же, я наловил рыбы, и если поторопишься, успеешь поучаствовать в трапезе.

Маховик отмахнулся, потянул за собой.

– Пошли, пошли, где еще такое увидишь. А рыбы тут полно, наесться успеем – из ушей полезет.

Дав себя увлечь, вершинник вдвинулся за механиком в прилежащий к основному, боковой коридорчик, осторожно спустился по закручивающейся винтом лестнице, прошел через дверь и оказался в комнатушке. Окинув взглядом помещение, Мычка присвистнул. По стенам, толстые, словно сытые удавы, змеятся трубы, с потолка гроздьями свешиваются собранные в пучки металлические нити, в углах тускло поблескивают закопченными поверхностями металлические ящики, в центре, занимая почти все свободное пространство, возвышается увенчанный многочисленными ручками и штырьками небольшой пьедестал.

Мычка взглянул на стены, сквозь забранные стеклами круглые оконца льется приглушенный свет, вздымаются водяные горы, спросил с удивлением:

– Как это возможно, ведь снаружи нет окон? К тому же, до внешней стены немалое расстояние, а кажется, будто мы отделены от моря тонкой перегородкой.

Маховик отмахнулся.

– Не бери в голову. Здесь много такого, что сам понимаю с трудом, не то, что объяснить. Лучше сюда глянь.

Механик поднял руку, ухватился за одно, из подвешенных к потолку, металлических устройств, с силой потянул. Часть потолка опустилась, обнажив чудовищное переплетение трубок и шестерен. Маховик поманил пальцем, отступил в сторону, освобождая пространство. Мычка протиснулся на указанное место, стараясь не зацепить топорщащиеся отовсюду детали непонятного назначения.

Едва он замер, Маховик поднял руки, что-то щелкнуло, Мычка ощутил, как на голову опустилось некое подобие шлема. От многочисленных солнечных бликов в глазах вспыхнуло, от крика чаек и плеска волн зазвенело в ушах. Ошеломленный волной нахлынувших ощущений, вершинник затаил дыхание. Сперва казалось, что в калейдоскопе из звуков и оттенков невозможно разобраться, но вскоре, в общей массе шумов протаяли знакомые нотки голосов, а мельтешащая картинка распалась на сегменты, что, в свою очередь, сложились в единое целое.

Казалось, вершинник одновременно взглянул на мир десятком глаз, в поле зрения одновременно попало море со всех сторон, большая часть неба и изумрудная зелень глубин. Маховик что-то подкрутил, и часть картинок отдалилась, зато, другая приблизилась, расцветилась красками. Мычка с любопытством наблюдал, как мимо, блестя чешуей, проплывают диковинные рыбы, одновременно, видел пенный след позади корабля, с любопытством рассматривал сидящих на палубе товарищей.

Вершинник вслушался, за шумом ветра и плеском волн, пытаясь различить голоса спутников. Словно догадавшись, механик вновь крутанул какую-то ручку, часть шумов истончилось, на первый план выдвинулись голоса, зазвучали столь явственно, что Мычка с трудом сдержал желание обернуться, испуганный перспективой неловким движением сломать удивительное устройство, остановился лишь в последний момент.

Маховик, в очередной раз, чем-то щелкнул, шлем мягко ушел вверх, с улыбкой, глядя на гостя, что после столь ярких впечатлений стоял оглушенный, ошарашено хлопая глазами. В углу шевельнулось. Мгновенно вернувшись к реальности, Мычка повернулся на звук, спросил с подозрением:

– Что это?

Маховик поморщился.

– Резьба, механик этой ладьи, не хотел уступать управление – пришлось успокоить. – Спросил с затаенной гордостью: – Ну как, понравилось?

Мычка отвернулся от вяло шевелящегося тела, сказал с восхищением:

– Поразительно! Словно появилась дополнительная пара глаз и ушей. Да что пара, – десяток!

Польщенный, Маховик улыбнулся, механик относился к ладье, как к детищу, воспринимая похвалы кораблю подобно матери, что млеет от удовольствия, когда кто-то восхищается ее ребенком, сказал ворчливо:

– Ладно, ладно. Как-нибудь, под настроение, покажу еще кое-что, а теперь иди. У меня еще дел – невпроворот. Да и с этим, – он кивнул в угол, – надо что-то решать.

Выбравшись наружу, Мычка зажмурился, солнце ударило по глазам, на мгновение ослепило, после полутемной каморки мир показался ярким и радостным, даже обгорелые доски обшивки смотрятся по-другому, празднично блестят желтыми кругляшами заклепок.

Потянуло холодом, приподнятое настроение враз улетучилось. По мере продвижения на север жара начала спадать, несмотря на солнце, по-прежнему, высоко висящее, налетающие порывы ветра быстро остужают тело, заставляя зябко ежиться. Плотнее запахнувшись в плащ, Мычка подошел к товарищам. Закончив трапезу, наемники расположились вдоль бортика, спасаясь от прохладных прикосновений ветра за огораживающим палубу выступом. Тут же, обнаружились и оставшиеся бойцы гильдии.

Завидев Мычку, один из бойцов сказал с улыбкой:

– Неплохой обед. Я и не думал, что сырая рыба может быть такой вкусной!

Принимая похвалу, вершинник рассеянно кивнул, подошел к товарищам, сказал с восторгом и страхом одновременно:

– Маховик показал мне комнату управления изнутри.

На него взглянули с интересом. Шестерня спросил с любопытством:

– Ну и как?

Вершинник развел руками.

– Я почти ничего не понял, но один вывод для себя, все же, сделал.

– И какой же? – Дерн повернул голову, взглянул пристально.

– Не взялся бы управлять ладьей ни за какие коврижки!

– Попугай мне еще пассажиров, попугай! – раздался ворчливый голос. К наемникам неторопливо приблизился механик, погрозил Мычке пальцем. – И так спаслись, едва не чудом.

Взгляды невольно переместились на Маховика. Ковыряя в зубах рыбьей костью, Шестерня бросил со смешком:

– Видать, и впрямь управление сложное, иначе, вместо того, чтобы маневры совершать, с чего б ты прямиком в море попер.

Вспомнив пережитое, Себия передернула плечами, сказала с прохладцей:

– В тот момент, я решила, что мы разобьемся. Была ли нужда в подобном риске?

Зола покачал головой, сказал скрипуче:

– Соглашусь, на управление это было не очень похоже. Скорее, на свободное падение…

Дерн промолчал, с интересом наблюдая, как лицо Маховика багровеет, а ноздри начинают раздуваться, но прежде, чем механик успел высказаться, в разговор вклинился Обвес. Оглядев механика с головы до ног, он бросил ледяным тоном:

– Удивительно, что хоть кто-то остался в живых. Похоже, вместо того, чтобы совершенствовать навыки полета, кое-кто просиживал штаны в забегаловках города.

Воины поддержали его одобрительными возгласами.

На механика было больно смотреть, он то краснел, то бледнел, наконец, не выдержав, зло сплюнув под ноги, удалился, громко топая и недовольно ворча. Мычка проводил его сочувствующим взглядом. Бойцов гильдии можно было понять. Потерявшие друзей, оставшиеся в живых, лишь чудом в бою, где от них не зависело ровным счетом ничего, воины, волей – неволей винили механика.

Дерн произнес, не обращаясь ни к кому в отдельности:

– Будем надеяться, что вы не ошиблись. Иначе будет обидно, если в ближайшем будущем Маховик разобьет ладью о камни или утопит, не желая разочаровывать столь уверенных в собственной правоте пассажиров.

На него покосились с неудовольствием, но возражать не стали, ощутив в словах болотника скрытый подтекст. Через некоторое время, наверху появился Резьба, подслеповато щурясь и растирая занемевшие руки, он отрешенно бродил по палубе, разглядывая разрушения и сокрушенно качая головой. Рассудив, что несчастное выражение на лице механика обусловлено чувством голода, Шестерня предложил ему шмат вяленого мяса, но тот, лишь покачал головой, чем вверг пещерника в состояние глубокой задумчивости.