Текст книги "За кулисами тайных событий"

Автор книги: Василий Ставицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Перспективы прояснились 5 ноября 1937 года, когда статссекретарь Ламмерс передал Герингу, Бломбергу, министру иностранных дел Нейрату, Фричу и Редеру приглашение Гитлера прибыть на совещание в рейхсканцелярию. В своей знаменитой речи, ставшей известной лишь после войны благодаря обнаруженной записи, составленной адъютантом фюрера подполковником Госсбахом, Гитлер объявил о «твердом намерении» в «обозримое время» разгромить Чехословакию и захватить Австрию. При этом он выразил убеждение, что ни Франция, ни Англия не вмешаются. Бломберг, Нейрат и Фрич сомневались в обоснованности прогноза Гитлера, но это не произвело на главу государства и партии никакого впечатления.

12 ноября 1937 года содержание речи Гитлера стало известно начальнику Генерального штаба армии Беку, который не изменил своей точки зрения относительно идеи захвата Чехословакии в ближайшее время, сформулированной в 1935 году после получения указаний о подготовке операции «Шулюнг». С ноября 1937 до лета 1938 года он подготовил несколько докладных записок и других документов, в которых назвал нападение на Чехословакию самоубийственным шагом. Данный Беком анализ положения и прогноз событий интересны не только сами по себе, но и как указание на порочность системы управления тоталитарным государством, в котором процесс подготовки принципиальных решений на высшем уровне может не опираться на объективную оценку исходных данных. Диктатор, обычно возглавляющий олигархию, не нуждается в независимом механизме анализа данных стратегической разведки, поскольку его видение настоящего и будущего может быть совершенно иррациональным. Он может игнорировать данные такого анализа, давая собственную оценку первичной информации. Как раз такое положение сложилось в конце 1937 – первой половине 1938 года. Гитлер и генерал-полковник Бек располагали одной и той же информационной базой, но сделанные ими выводы были часто прямо противоположными.

Обратимся теперь к документам. В своей докладной записке от 15 июня 1938 года, озаглавленной «О бесперспективности войны с Чехословакией», представленной главнокомандующему армией генералу Браухичу, сменившему Фрича, отстраненного Гитлером, Бек прежде всего подверг критике ключевые выводы Гитлера относительно ожидаемой позиции Франции и Англии:

«…Для меня сегодня является несомненным, что военное наступление на Чехословакию приведет к немедленному военному вмешательству Франции и тем самым Англии, направленному против нас… европейской или мировой войне. То, что она закончится для Германии не только военной, но и всеобщей катастрофой – истина, не требующая дополнительных доказательств.

Подводя итоги, можно считать твердо установленным: перспектив в обозримом времени разгромить… Чехословакию, не вызвав выступления Англии и Франции, – нет…

Надежд на то, что Чехословакию удастся застать врасплох, в ограниченной степени готовности, сегодня еще меньше, чем полтора месяца назад…

Если в войну вступят Англия и Франция, то это более не будет вмешательством в пользу Чехии, а борьбой не на жизнь, а на смерть с Германией».

Бек скептически оценивал возможность вступления Венгрии в войну на стороне Германии, а Польшу рассматривал как потенциально угрожающую интересам Германии. Касаясь перспектив удержания прочной обороны на Западном фронте в период активных операций против Чехословакии, генерал и на это смотрел пессимистически из-за недостатка сил армии и авиации и слабости укреплений. Заканчивая доклад, Бек уведомлял Браухича, что его точку зрения разделяют и другие старшие офицеры Генерального штаба.

Пожалуй, лишь в одном взгляды Гитлера, Бломберга и Бека совпадали – в оценке «советского фактора» в стратегических расчетах. Ни в 1936, ни в 1937 году в директивах Бломберга о подготовке к войне нет упоминания об СССР как противнике. И это имеет простое объяснение: из-за начавшихся массовых репрессий, затронувших командные кадры на всех уровнях, боевая мощь Красной Армии оценивалась германской разведкой крайне низко.

Бек вплоть до ухода с поста начальника Генерального штаба армии выражал несогласие с планами нападения на Чехословакию, и все же в 1938 году он активно участвовал в подготовке уничтожения этой страны, поскольку считал ее «аппендиксом», подлежащим ампутации. Аналогичную позицию занимал и адмирал Канарис. Фактически руководство Абвера вело двойную игру – Канарис возглавлял и лично контролировал развертывание шпионажа и диверсий в Чехословакии и в то же время старался не допустить гибельного, с его точки зрения, военного конфликта с Англией и Францией.

К 1938 году тайная война против Чехословакии нарастает, достигая кульминационного пункта в канун мюнхенского сговора и весной 1939 года. Представление о том, что происходило в те дни, дает ознакомление с дальнейшим ходом эпопеи «А-54». В апреле 1937 года «А-54» сообщил, что центр Абвера в Дрездене получил чертежи чехословацких фортификаций в Северо-Чешской области, прикрывавших путь к Праге. С особой тревогой воспринимали в Праге сведения, полученные от «А-54» 14 июля 1937 года: в районе Кралики – в Орлицких горах, на границе с Силезией германское командование планирует удар на юг, который должен последовать в самом начале войны. Его цель – продвинуться до границы между Чехословакией и Венгрией и рассечь страну на две части, изолировав Чехию от Словакии. О приближении войны говорила также информация о создании в Дрезденском центре Абвера отдела, на который возлагалось проведение диверсий после наступления «дня ИКС».

Ценные сведения «А-54» были переданы во время встречи вечером 16 декабря 1937 года у Нойгешрай. Гость из Германии информировал о наличии еще одного шпиона в чехословацкой армии – капитана Леффлера. Известил он и о визите в Дрезден самого адмирала Канариса в первой неделе декабря, предложившего «усилить шпионаж против Чехословакии и добыть материалы о мобилизационных планах ее армии. Не жалеть для этого ни денег, ни людей…» Подполковник Бартик узнал и о наличии агентурной сети особого назначения – «Шпаннунгснетц», в которую входили 264 агента. Их деятельность должна была начаться непосредственно перед атакой Чехословакии. Внушающими тревогу были сведения о судето-немецком легионе – боевой организации нацистов в приграничных районах, а также о местах предполагаемой установки Абвером тайных радиостанций.

Начало 1938 – последнего предвоенного года – ознаменовалось лихорадочной подготовкой к аншлюсу Австрии и захвату Чехословакии. За день до оккупации Австрии Гитлер подписал директиву об энергичной подготовке к реализации плана «Грюн» с учетом захвата Австрии. 28 марта в беседе с лидером судетских фашистов Генлейном фюрер подтвердил свое намерение «разрешить чехословацкую проблему в недалеком будущем».

И снова вечер на германо-чехословацкой границе. 12 мая 1938 года. «А-54» беседует с чехословацким офицером разведки: функционеры партии Генлейна получили указание следить за передачами германского радио: наличие в тексте передачи слова «амтсфервальтер» [18]18
  Amtsverwalter ( нем.) – окружной начальник


[Закрыть]– сигнал для приведения в боевую готовность всех военизированных формирований, а затем – развертывание массовой кампании диверсий, террора и саботажа. 22 мая судетские нацисты должны воззвать к помощи «братьев из рейха», а затем отряды «добровольцев» осуществят вторжение в Чехословакию. Центр управления путчем, которым будет руководить главное управление СД, предполагается разместить в районе Дечина. В Чехословакию уже перебрасывают оружие, взрывчатку, боеприпасы в маскирующей упаковке – «мармелад», «компот». В Либереце, Усти-на Лабе и в других местах имеются тайные склады оружия. Активно готовится путч в Словакии, а в Чехии планируется гигантская провокация – взрыв на стадионе. В заключение встречи условились, что если «А-54» станет известна дата мобилизации вермахта, он немедленно вышлет в Прагу на имя Эмиля Шварца – такого же несуществующего лица, как Карл Шимек, телеграмму: «Заказные книги в количестве… подготовлены к отправке». Число книг означало бы требуемую дату. Отправителем должна была стать одна Дрезденская книготорговая фирма.

Полученные сведения были немедленно доложены генералу Крейчи, а тот информировал правительство Чехословакии. Премьер д-р Милан Годжа срочно собрал кабинет. Казалось, наступил решающий час в истории Чехословацкой республики. Германские войска концентрировались в Баварии и Саксонии, готовясь к броску. Времени на проверку этих сообщений не было. 20 мая 1938 года в 19.15 в Чехословакии была объявлена частичная мобилизация… Начались события, которые позже назовут «кризисом в уикэнд». Ночью войска заняли оборонительные позиции, а авиация и другие службы ПВО подготовились к отражению воздушных налетов. Одновременно Прага приняла меры дипломатического характера. Были извещены Лондон и Париж. Британский посол в Берлине Гендерсон потребовал разъяснений позиции Германии в отношении Чехословакии. 21 мая министр иностранных дел Англии лорд Галифакс имел беседу с германским послом в Лондоне Дирксеном. Аналогичные меры приняло и министерство иностранных дел Франции. Берлин категорически отверг наличие каких-либо враждебных намерений у Германии.

Между тем Гендерсон поручил военному атташе Кеннету Стронгу проверить сведения о концентрации германских войск в приграничных с Чехословакией районах. Однако при выезде «на место» он ничего подозрительного не обнаружил. Столь же безуспешными были поездки чехословацкого, французского и бельгийского военных атташе…

И в самом деле, прошло 22 мая, а обстановка в Чехословакии не изменилась: ни путча, ни вторжения не последовало. До сих пор тайна «майской тревоги» не раскрыта. В германских архивах после войны не обнаружено каких-либо документов, свидетельствующих о том, что такая акция действительно готовилась. Ни в мемуарах, ни в показаниях бывших высших офицеров вермахта также не содержится каких-либо сведений, проливающих свет на проблему. Ошибался ли «А-54», или он был кем-то введен в заблуждение? Не вел ли он двойную игру, по крайней мере в эти дни, не исполнял ли указание – заставить чехословацкое правительство и Главный штаб раскрыть суть плана обороны, а Париж и Лондон либо продемонстрировать свою решимость придти на помощь Праге, либо капитулировать, оставив ее на произвол судьбы, вступить в торг с Берлином?

Вместе с тем до 24 мая на только «А-54», но и другие агенты чехословацкой разведки доносили о происходящей в Саксонии и Баварии концентрации войск, а через день они сообщили, что части армии направляются по своим гарнизонам. Быть может, план атаки все-таки существовал, н о нем, кроме Гитлера, Кейтеля, Геринга, Йодля и Браухича, никто не знал, а они унесли тайну в могилу? Быть может, план не был реализован, так как внезапности явно не удалось обеспечить, и появились признаки того, что готовы выступить Англия и Франция?

Думается, что в мае 1938 года Германия все-таки не планировала немедленной атаки Чехословакии. Только в середине этого месяца отдел «Л» (сухопутной обороны страны) ОКВ переслал Гитлеру в Берхтесгаден для одобрения переработанный вариант плана «Грюн». В первом абзаце текста подготовленной директивы говорилось: «Моим намерением является разгром Чехословакии уже в ближайшее время путем военной акции». Однако такая категоричность вовсе не исключала того, что окончательное решение могло быть принято лишь после уточнения позиции Англии и Франции, а таких данных к концу мая в Берлине не имелось, хотя их настойчиво пытались добыть. Еще в начале января 1938 года германский военный атташе в Париже генерал Кюленталь, главный поставщик стратегической информации об этой стране, получил указание выяснить, насколько вероятно, что Франция в случае войны в Европе предпримет наступательные действия на Западном фронте и какое значение в Париже придают военному сотрудничеству с Польшей, Румынией и Советским Союзом. В ответ на этот запрос Кюленталь дважды в начале и в конце января докладывал, что Франция выполнит свои союзнические обязательства перед Чехословакией лишь в том случае, если она будет поддержана Великобританией. С другой стороны, в германском Генеральном штабе не было однозначного мнения о том, выступит ли Англия в том случае, если Франция, не заручившись предварительным согласием Лондона, окажет военную помощь Чехословакии. Кюленталь докладывал, что хотя франко-британское сотрудничество укрепляется, оно в большей мере предусматривает оказание совместной военной поддержки лишь Бельгии. Кроме того, по его мнению, не было никаких признаков военных приготовлений Франции.

6 мая военный атташе в Лондоне полковник Гейр фон Швеппенбург доложил, что попытки насильственными методами достичь целей, которые в принципе могли быть получены и политическими средствами (имея в виду Судетскую область Чехословакии), привели бы к острой реакции Англии. Правда, полковник не утверждал, что это будет означать вступление в войну. Все звучало слишком неопределенно.

Поскольку ни Кюленталь, ни Швеппенбург, ни другие источники не смогли к середине мая 1938 года установить достаточно точно, каковы намерения правительств Англии и Франции в случае немецкой атаки Чехословакии, инсценировка утечки информации через «А-54» выглядела бы вполне логичной.

В июне, июле и августе подготовка к выполнению плана «Грюн» продолжалась с нарастающей интенсивностью. В то же время не утихало беспокойство более осторожных представителей высшего военного руководства во главе с генералом Беком и его заместителем Гальдером. Их по-прежнему мучил вопрос, какую позицию займут Англия и Франция? Эти опасения разделяли Канарис и его ближайшее подчиненные.

Заявление министра иностранных дел Англии Галифакса, сделанное германскому послу Дирксену, что Британия в случае европейского кризиса не останется в стороне, можно было расценивать как признак того, что Лондон займет жесткую позицию. Но эта гипотеза нуждалась в проверке. В создавшейся обстановке шеф Абвера, как нам представляется, принимает решение, которое должно было привести к разрешению проблемы. Оно было крайне рискованным для адмирала, если бы было принято без тайного согласия Гитлера или хотя бы Риббентропа. Но доказательств, которые бы указывали, что Канарис и Бек предварительно консультировались с кем-то «на верху», нет. Так или иначе, но в Лондон направили тайного эмиссара, который от имени группы оппозиционных политиков и военных вошел в контакт с влиятельными британскими деятелями и предупредил их о намеченной атаке Чехословакии. Думается, что соображения, которыми при этом руководствовались, были довольно просты.

Если британское правительство, мог подумать Канарис, приняло бы решение оказать вооруженное противодействие нацистской агрессии, оно должно было сделать соответствующее официальное заявление, быть может, ввиду чрезвычайной важности проблемы поставить ее на обсуждение парламента. Молчание или ничего не обязывающее заявление с призывом к сдержанности со стороны «заинтересованных сторон» означало бы, что Лондон колеблется или готов к компромиссу, который бы удовлетворил Берлин. Таким образом, любая реакция тогдашнего премьера Чемберлена разрешала бы спор между «голубями» в Генеральном штабе армии, на Вильгельмштрассе, в других консервативно-умеренных кругах и «ястребами» – Гитлером, его ближайшим окружением и ОКВ во главе с Кейтелем. Кроме того, инсценировка «утечки стратегической информации Канарисом могла являться политическим шантажом склонных к умиротворению агрессора политических кругов в Лондоне, Париже, да и в Праге.

Еще в мае 1938 года адмирал вступил в контакт с Эвальдом фон Клейст-Шменцином, представителями правых политических кругов в основном монархической ориентации, обеспокоенных авантюризмом курса Гитлера. Вероятно, Канарис знал, что Клейст-Шменцин поддерживает контакт с британским журналистом Иеном Кольвином, журналистом «Ньюс Кроникл» в Берлине, связанным с английскими дипломатическими кругами. В июне 1938 года Клейст-Шменцин встретился со своим британским знакомым и сообщил ему, что Гитлер принял решение атаковать Чехословакию. Этот шаг с точки зрения германского уголовного права представлял собой тягчайшее преступление – государственную измену, и очень трудно предположить, что германский аристократ пошел на это по собственной инициативе, без страховки, без всестороннего обсуждения с теми, кто за ним стоял. Клейст попросил Кольвина выяснить, готовы ли в Лондоне принять посланца Бека и Канариса, чтобы те могли сообщить данные, которые бы убедили британское правительство в остроте положения. Все это должно было побудить официальный Лондон сделать публичное заявление о том, что атака Чехословакии будет означать новую мировую войну…

17 августа 1938 года Клейст вылетел с берлинского аэродрома Темпельгоф. О важности его миссии и о том, что она была организована весьма влиятельными лицами, свидетельствовал такой факт: автомобиль доставил Клейста к самому трапу, минуя таможенную службу. Посланца Канариса провожал офицер высшего ранга. Через несколько часов он был уже в лондонском отеле «Парк-Лейн» и принимал британского лорда Ллойда, которому сообщил, что план мобилизации армии готов, «день ИКС» установлен и командующие получили соответствующие приказы. Ллойд никоим образом не реагировал на сообщение, хотя и передал все Роберту Ванситтарту – главному советнику Форин оффис. Последний также встретился с Клейстом, но и он не сделал каких-либо обязывающих заявлений. Единственным крупным политическим деятелем, беседовавшим с посланцем из Германии, был Уинстон Черчилль. Но он находился в то время не у дел и не мог оказывать непосредственное влияние на решения кабинета. Поэтому письмо, переданное им Клейсту, в котором подчеркивалось, что переход германскими войсками границы Чехословакии будет означать начало мировой войны, было лишь выражением его личного мнения. Направляя Клейста в Лондон, Канарис одновременно развертывал шпионаж и подрывные операции в Чехословакии в тесном взаимодействии с секретными службами НСДАП.

Между тем в Берлине среди членов оппозиционной группы, в которую входили кроме Бека, генералы Витцлебен и Геппнер, заместитель Канариса полковник Остер, бывший бургомистр Лейпцига Герделер, возможно генерал Гальдер и адмирал Канарис, шли бесконечные совещания о том, что делать, если вопреки предостережению из Лондона, которое они ожидали, Гитлер все же решит напасть на Чехословакию. Высказывались разные предположения – коллективная отставка высших генералов и даже военный переворот и смещение Гитлера. 18 августа Бек, убедившись в бесплодности своих усилий повлиять на готовящиеся решения, подал в отставку и был заменен генералом Гальдером.

С момента возвращения из Лондона эмиссара оппозиции прошел месяц, но ни британский премьер, ни министр иностранных дел не проявляли готовности попытаться остановить надвигающуюся грозу. Это лишь ободряло диктатора продолжать политику шантажа, готовясь одновременно к удару. Его убеждение в том, что ни Англия, ни Франция не вмешаются, крепло.

Надо сказать, что точка зрения Гитлера не была безосновательной. Те сведения, которые не смог достать Абвер, поступали Гитлеру от Форшунгсамта. В критические дни конца лета – начала осени 1938 года он впервые продемонстрировал свои возможности. Так, переговоры посла Чехословакии в Лондоне Яна Масарика с президентом Бенешом в Праге контролировались этим детищем Геринга, так же как сообщения по телефону британским представителям в чехословацкой столице.

Таким образом, Гитлер был все же информирован о подлинной позиции Лондона, который не считал Судетскую область столь важной для британских интересов, чтобы пойти на конфронтацию с рейхом. Однако часть генералов продолжала колебаться – разведывательные данные оставались не вполне определенными. Из Парижа генерал Кюленталь доложил о своей беседе с французским генералом Кольсоном, который «посоветовал» Германии прекратить военные приготовления. Если этого не произойдет, Франция будет вынуждена провести контрмеры. Аналогичное предупреждение поступило от начальника штаба французской военной авиации, беседовавшего во время визита в Берлин с Герингом. Этот французский генерал высказался еще более решительно: его страна атакует Германию, если та нападает на Чехословакию.

Малоутешительные вести привез из Рима и адмирал Канарис: итальянцы настоятельно отговаривали от военного выступления против Чехословакии и предупреждали, что в нем участвовать не будут.

До войны в 1938 году все еще не дошло. Гитлер пошел на компромисс – на время отказался от захвата всей Чехословакии, ограничившись Судетской областью, любезно предложенной ему на Мюнхенской конференции. Под давлением Запада правительство Чехословакии капитулировало, не решившись опереться на прекрасно обученные и снаряженные собственные вооруженные силы и помощь СССР. Мюнхенское соглашение нанесло смертельную рану Чехословакии. Ее полная оккупация и расчленение были вопросом времени – ведь для Гитлера «договор» в Мюнхене представлял собой лишь промежуточное решение.

После Праги – Варшава

После успеха в Мюнхене первой «игры» Берлина с Варшавой заканчивается. До этого почти в течение шести лет политика Гитлера в отношении Польши отличалась исключительной гибкостью, коварством. Он и его окружение настойчиво и не без успеха стремились изолировать страну, усыпить бдительность ее руководства, убедиться в дружелюбии Германии и готовности согласиться на статус-кво, установленный версальской системой. Видимо, многих власть имущих в Варшаве Гитлеру удалось обмануть.

Следует учитывать, что фюрер одно время предполагал превратить Польшу во временного союзника и использовать ее в качестве базы в войне с СССР. Другим вариантом было обеспечение ее нейтралитета при нанесении удара в западном направлении: в этом случае «ее очередь» пришла бы лишь после разгрома Франции. Несмотря на то, что уже летом 1937 года в германском стратегическом планировании война с Польшей становится одним из главных предметов разработки, внешние отношения с Варшавой оставались теплыми. Для Гитлера было крайне важно, чтобы в период подготовки нападения на Чехословакию Польша придерживалась хотя бы нейтралитета, как в событиях 1935–1936 годов. Вовлечение Польши в орбиту германской внешней политики в 1938 году облегчило реализацию планов Гитлера, сделало практически невозможным оказание советской военной помощи Чехословакии, поскольку для этого требовалась санкция Варшавы на проход Красной Армии через польскую территорию.

К началу 1939 года отношения между Польшей, с одной стороны, Англией, Францией и СССР – с другой, ухудшились, что в полной мере соответствовало интересам Германии. Как раз в эти дни Берлин вновь поднимает вопрос о будущем Данцига (Гданьска). 24 октября 1938 года министр иностранных дел Риббентроп сформулировал польскому послу Липскому перечень требований, удовлетворение которых якобы могло привести к длительному и прочному миру. На первом месте стояла «проблема Данцига» – этот вольный город» должен быть возвращен рейху. Польше предлагалось также согласиться на экстерриториальную автостраду, проходящую из центра Германии в Восточную Пруссию. Чтобы продемонстрировать мнимую готовность к компромиссу, Риббентроп предлагал продлить срок действия договора о ненападении 1934 года до 25 лет и предоставить Польше некоторые права для использования гавани Данцига.

Интересно, что когда нацистская дипломатия начинает поднимать вопрос о Данциге после месяцев «безоблачной» дружбы между Берлином и Варшавой, для тех в командовании вермахта, кто планировал военно-стратегические мероприятия, эта проблема уже была давно «пройденным» этапом. В самом деле, в числе доказательств, представленных обвинением на Нюрнбергском процессе, фигурировала карта размещения баз ВВС Германии в будущем, причем такие страны, как Чехословакия, Венгрия, Польша, а также Литва, Латвия и Эстония, обозначались как входящие в состав Германской империи. Намечалось в «мирное время» – после будущей войны – разместить командования 7 объединений ВВС («групп») в Берлине, Брауншвеге, Мюнхене, Кенигсберге, а также в Вене, Будапеште и Варшаве.

Проблема Данцига была лишь коротким этапом, который предполагалось пройти еще до захвата Польши, в порядке «локальной» акции совместно с аннексией Клайпеды. К решению «польского вопроса» в целом Гитлер намерен был перейти только после полного захвата остатков Чехословакии. И все же он спешил, думая, что Англия пошла на мюнхенский сговор, чтобы выиграть время.

В марте 1939 года Кейтель информировал одного из своих ближайших сотрудников, полковника Варлимонта, что «фюрер распорядился до конца августа того же года подготовить план разгрома Польши». В начале апреля это указание было исполнено. Основные принципы будущего оперативного плана – он получил кодовое обозначение «Белый» («Фалль Вейс») – были сформулированы в директиве Гитлера.

Его центральной идеей являлось обеспечение изоляции Польши и предотвращение распространения военных действий на второй фронт – Западный. Дело в том, что даже такие склонные к авантюристическим решениям военные советники Гитлера, как Кейтель и Йодль, были все еще убеждены, что Германия не в состоянии выиграть войну на два фронта, в которой ее противниками, кроме Польши, стали бы в первую очередь Англия и Франция. Фактор СССР они при этом, как и раньше, практически не учитывали. Однако Кейтель, Йодль и Гальдер готовились к тому, что западные державы могут выступить. Именно поэтому они считали необходимым молниеносный разгром Польши. Это, по их расчетам, предотвратило бы эффективное вмешательство Запада.

Что касается Гитлера, то но, по-видимому, надеялся, что конфликт с Польшей удастся локализовать. При этом речь шла лишь о вероятности вмешательства Англии и Франции, но не СССР, участие которого в войне считалось маловероятным еще до заключения германо-советского пакт 23 августа 1939 года. Для доказательства сошлемся на суждения бывшего рейхсканцлера, затем вице-канцлера Франца фон Папена. В своих воспоминаниях он утверждал: «Гитлер до конца был убежден, что англо-французская угроза является обыкновенным блефом и что он может самостоятельно разрешить польский вопрос». В другом месте тот же автор пишет: «Гитлер и Риббентроп надеялись на возможность получить «польский коридор» вообще без применения военной силы, а в случае если это произойдет, то дело ограничится локальной войной». Находившийся в центре событий в те годы один из ближайших сотрудников Риббентропа, фон Вейцзеккер, в своих мемуарах приводит аналогичные данные: «Гитлер не верил в союзническую верность Великобритании в отношении Польши».

Генерал фон Лоссберг, занимавший важный пост начальника группы «Армия» в отделе сухопутной обороны ОКВ – ключевом звене оперативно-стратегического планирования, вспоминает: Даладье и Чемберлен, заявлял Гитлер, будут «не в состоянии воспрепятствовать нам в разрешении польской проблемы… «Белый вариант»… не приведет к мировой войне». В свете этих фактов закономерны вопросы: в какой степени такие просчеты следует приписать стратегической разведке? Каково ее реальное участие в подготовке агрессии против Польши? То ли разведка не смогла дать правильного прогноза событий, то ли ее сигналы не были услышаны наверху? «Вариации» во внешней политике никогда не оказывали влияния на деятельность разведки. Тайная война между германской и польской разведками продолжалась непрерывно. Уже первый год существования «третьей империи» принес серьезный успех, правда, не в сфере разведки, а контрразведки. Совместными усилиями гестапо и Абвера удалось раскрыть тайну майора Сосновского. В феврале 1934 года он был арестован в своей квартире в Берлине. Через два дня та же участь постигла и его главных помощниц. Следствие длилось почти год и закончилось вынесением 16 февраля 1935 года обвинительного приговора. Сосновский и Ирена фон Йена были приговорены к пожизненному заключению, а Рената фон Натцмер и Бенита фон Фалькенгейн – к смертной казни. Гитлер отклонил просьбу о помиловании, и палач в тюрьме Плетцензее привел приговор в исполнение…

Трагедия не закончилась арестом и осуждением членов разведывательной группы Сосновского. Гитлеровской секретной службе удалось провести искусную операцию по дезинформации польской военной разведки – убедить ее, что Сосновский был в действительности предателем, а все его сообщения – ложные, сфабрикованные германской службой контршпионажа.

Когда он вернулся в 1936 году на родину – его обменяли на семь немецких агентов, провалившихся в Польше, – его ожидали не награды, а снова тюрьма, теперь уже польская. 7 апреля 1939 года военный суд приговорил Сосновского за измену, сотрудничество с германской разведкой к 15 годам тюрьмы. Приговор еще не вошел в законную силу, как началась война. Дальнейшая участь этого выдающегося польского разведчика до сего времени не ясна. По некоторым сведениям, он был расстрелян польскими жандармами перед или после сдачи Варшавы немцам. По другим, он был вывезен из столицы после вступления Красной Армии в Западную Украину и Западную Белоруссию, оказался в НКВД и умер в тюрьме.

Главным результатом всей этой истории была утрата польской военной разведкой самого ценного источника информации в германских центральных военных органах и недооценка серьезности угрозы Польше со стороны Германии. Несмотря на усилия польского военного атташе в Берлине, полковника А.Шиманского, за все семь лет своей работы в Германии (с 1932 по 1939 годы) ему не удалось восполнить потери.

И все же некоторых успехов польской военной разведке удалось достигнуть. Так, в 1934–1939 году двойка проводила операцию «железнодорожный вагон», которая давала до 60 % всей получавшейся его разведывательной информации. В ходе операции секретные агенты 2-го отдела в Данциге и на железной дороге, по которой через территорию Польши следовали транзитом из Восточной Пруссии немецкие поезда, систематически тайно вскрывали почтовые отправления, отбирали ценные материалы и их фотографировали. После этого пакеты запечатывались и следовали по назначению. Ни Абвер, ни гестапо не смогли раскрыть этой тайны…

Пожалуй, еще больших успехов добилась польская «электронная» разведка. В структуре польского Генерального штаба имелось сверхтайное подразделение «БС-4», занимавшееся радиоразведкой, работой над иностранными и собственными шифрами и кодами, обеспечением тайной радиосвязи военной разведки. На немецком направлении оно обслуживалось тремя радиостанциями в Познани, близ Кракова и в Старгарде, к которым перед войной добавились еще три.