Текст книги "Приключения несчастливой пятерки (СИ)"
Автор книги: Василий Ансимов
Жанр:
Прочая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Там удостоились приема аж самой царствующей особы, чей покой нам вменялось в обязанность охранять.
Той самой, что сидела за столом давеча,
Смея сь , как напомаженная дура.
– Ты как? – внезапно участливо спросил меня Угрюмый, оказавшийся рядом.
– Так себе, – ответил я после некоторого сбора мыслей и ощущений.
Принцесса. Вот эта... это существо – принцесса, еще раз повторил я себе, пытаясь войти в контекст происходящего.
Эбар, низкое притяжение, все такое. Всего два метра – малость по меркам Эбариума. Ну так ей было всего 14 лет.
Старик, слегка морщась и сдавленно отрыгивая с похмелья, возобновил свои нескладные стихоплетства.
– Приветствуем, прекрасное творенье
Великого Создателя вселенной ,
Что распростер от края и до края
Огромные пустоты черной бездны,
Е е у красив ярким звезд мерцаньем,
Планет рассыпав разных ожерелье.
...
Эта красивая болтовня продолжалась минут пять, а смысл ее был всего один – "скажите наконец, что же нам делать?"
Однако эбарцы были довольны. Их лица лоснились от удовольствия, глаза жмурились.
Наконец мажордом поднял руку, призывая Старика остановиться, и он замолк, кое-как закончив строку.
Тогда мажордом начал говорить.
Я честно пытался запомнить этот поток слов, но потом оставил попытки. Все равно, что пытаться передать словами возню сотни мух на навозной куче. Главное, что наконец-то выяснилась цель нашего контракта – разгон "львиных кошек" (так они назывались, о Боже, тут еще и львы есть) в королевском саду.
Разгон. Именно так.
Убивать нельзя их было нельзя – кошка у них священное животное. Однако эти священные животные мешали принцессе спать.
Как прог о н я ть их - вы решите сами,
Т еперь вам предстоит решать задачу ,
Используя ваш рост, дарованный от Бога.
В от содержан ь е речи мажордома .
Но самое веселое было впереди. Справившись с приступом уныния, Старик начал выяснять срок контракта и вознаграждение, и долгое время мы и эбарцы никак не могли понять, что говорит другая сторона.
– Подождите! – воскликнул вдруг Старик, позабыв по стихи. – Это что, бессрочно?!
Эбарцы делали вид, что он не издавал никаких звуков, намекая, что ждут стихов.
Но Старик был в таком шоке, что не был способен на стихи.
– То есть навечно?! Нет, так нельзя. Мы требуем расторжения.
Эбарцы вежливо молчали, гвардия начала поигрывать мечами.
Дрожа от волнения, Старик напряг свою музу.
– Позвольте мне у вас спросить смиренно,
Ужели мне не врет мой слух и разум,
И вы, нас пригласив сюда на службу,
Не собирались отпускать домой обратно ?
Но как же быть тогда нам, смертным людям ?
Нас дома ждут родители и дети,
Льют слезы наши жены безутешно,
Мечтая , что вернемся мы в отчизну .
О, если так, то бесполезно
От нас вам ожидать исправной службы!
Немедля мы покинем вашу землю,
И прочь отсюда устремимся быстро.
Эбарцы смотрели на нас ласково и пренебрежительно, как на малолетних идиотов.
– Столь странно речи слышать маломерков,
Мечтающих от исполненья клятв избегнуть.
Ведь только люди могут требовать смело ,
Чтоб договор досрочно был расторгнут .
Поскольку быть людьми не довелось вам ,
Постольку требовать не вправе вы , созданья .
Мы переглянулись.
– Ты понял? – спросил я Старика.
Тот сделал гримасу и затряс головой. Затем снова обратился к ним, весело наблюдавшим его ужимки.
– Позвольте мне спросить , о ваша мудрость,
Что знач и т слово , вами изреченно ,
Что мы не люди , дескать, требовать не смеем.
Мажордом вежливо улыбнулся.
– Ты видишь сам - понять не в состояньи
Ваш слабый ум, ч то вы отнюдь не люди ,
И договора требовать не вправе.
А та бумажка, что вы нам вручили,
Не больше , чем игра созданий жалких,
Подобно муравьям, что строят гнезда,
Иль обезьян, что с мячиком играют .
Однако милосерд но поясню вам,
Что люди рожден ы от человека
На Эбаре, великом и прекрасном,
И л ь получил и это званье за заслуги.
Ни первым , ни вторым не обладая ,
Н е вправе н и людьми вы называться,
Ни требовать благ а , что надлежат им .
– Нормально, – вступил я в разговор, от злости перестав бояться. -
Наш договор ничтожен , мы не люди .
Но клятвы наши связывать умеют.
Не вижу здесь я логики разумной.
Я удостоен не был их ответа. Лишь взгляд насмешливый, да хмыки раздавались.
Старик удрученно молчал.
– Суки, – прошептала потрясенная Бетти. – Фашисты. Нацисты гребаные. Почему об этом нигде ни слова?
Я вспомнил вдруг – эбарцы не нацисты. Но с этим "люди – не люди" у них какая-то культурная ерунда, действительно.
– Прекрасно, – прошептал Фокусник, – то есть,... мы не люди? И должны заткнуться?
– Че за хрень? – проворчал Угрюмый. – Простыми словами кто-нибудь может объяснить?
Нет, в данный момент такого эксперта поблизости не было.
Молчание длилось долго. Из любопытства присутствовавшие эбарцы – наверное, слуги – ушли. Мажордом сел на диван и увлекся чем-то вроде вязания из золотой проволоки.
– Ну чего, – сдавленно просипел наконец Старик. – Пошли в барак.
– А есть? – обиженно возразил Угрюмый.
– Эй, маломерки! Есть сюда идите! – раздался веселый голос с кухни.
Удивительно, но на завтрак – кажется, это был он – нам дали по большому ломтю нормального жареного мяса, хлеба, сыра и по бокалу сносного пива. Как я ни старался оставаться злобным и напряженным, вскоре это меня расслабило.
Все худшее, что могло случиться, уже случилось. Теперь надо лишь понять, как действовать дальше.
– Надо бежать, – твердо сказала Бетти.
– Да! – вдруг рявкнул Угрюмый. – Смотрите! Элементарно. Они дылды. Но кошек разгонять наняли нас. Значит сами не могут. Значит они слабее. Значит мы их можем перевалить.
Старик покачал головой.
– Зачем. Просто эбарцы не делают грязную работу своими руками. Они нанимали местных разогнать кошек, ну... после тридцати-пятидесяти трупов поняли, что не получается. Поэтому наняли наемников, типа профессиональных ... убийц, ну или типа того, решателей вопросов. Сбежать невозможно. То есть, физически мы можем бежать. Но это крест. Мы поставим на себе крест. Есть Единая база данных наемников – Хеллсбук, в которую записывают исполнение контрактов.
О да. Это я знал. После его слов мозаика сложилась в голове, и я почувствовал себя как мышка, схватившая кусок сыра и услышавшая за спиной подозрительно резкий стук.
– Ладно, давайте сначала денек хоть поработаем, – вдруг призвал Угрюмый. – Че, этих кошек вообще еще вблизи не видели. Может, они так себе. Как коты.
Мы долго молчали, наконец Фокусник подал голос.
– В каком смысле?
– Ну, это... – Угрюмый попытался помочь своим мыслям руками, но у него не получилось. Видимо, все ресурсы мозга в данный момент были заняты управлением жевавшими челюстями.
– А зачем ты сюда пошел? – спросил я его вдруг. – Ну я, я дворянин. У нас такая традиция. А ты же не дворянин?
Фокусник и Угрюмый посмотрели на меня с вызовом.
– Я не в том смысле, что быть дворянином это круто, – разоткровенничался я, качая головой. – Ну, меня никто не спрашивал. Моих братьев в этом поубивали. Но так положено. Двадцать лет – и валишь на контракт. Так положено. Таков закон. А у вас?
Угрюмый расслабился.
– Да я че. Я простой крестьянин. Денег просто нет. Отец сказал – сынок, иди привали кого-нибудь.
– Привали? – не поняла Бетти.
– Ну, в смысле. Привали. Ну, заработай по контракту, че. Денег нет. Ферма разорилась. Почти. Коровы там, то-се. Деньги нужны.
– А...
Поняв, что Угрюмому больше рассказывать нечего, я перевел глаза на Фокусника.
– А ты?
Он опустил глаза, не отвечая, и лишь поигрывал тарелкою пустою, то нажимая край, то отпуская резко.
– Неважно, – наконец он молвил с превосходством.
– Пффф, – презрительно выпустил Старик.
Я резко обернулся к нему, и по рассинхронизации картинки в глазах понял, что пьян.
Ну и пивко!
– А вы, наш государь, воитель благородный? – спросил я старца крепкого учтиво. – Что привело вас в гребаные дерби? Дебри, пардон. Прошу простить меня, вино главу вскружило.
– Ты молодец, Ма-Ботаник, – с усталым спокойствием ответил он. – Рубишь фишку на ходу. Тебе надо было в поэты.
– Да, нас слагать стихи с пеленок учат,
Стихи – и головы, срубая их мечами, – хвастливо сказал я и спохватился. – Да нет, просто что-то в голове заработало. Мясорубка по превращению слов в ... эту ерунду. Как она, пятистопный ямб?
– Нет, – поморщился он. – Но неважно.
– Ну так и что вас привело сюда? – повторил я.
Старик посмотрел на меня, потом на остальных. На его лице играла благодушная улыбка. Отхлебнув пива, он сказал:
– Не буду я, как Фокусник, гордиться,
И делать вид, что тайною великой
Сюда я приведен, может – на муки,
Может, на смерть, коль Богу то угодно.
Он хотел продолжить, но муза вдруг зримо заупрямилась. Отхлебнув еще, он сказал по-простому.
– Да я старый, чего уж тут. У меня за плечами – Курутс, Кинхаунт, Удания, Айз, потом еще раз Курутс, Удания. И в промежутках разные мелочи. Молодой был, как вы – глупый. Делал не то, не там. А теперь поздно что-то менять. Ни кола, ни двора. Ни жены, ни...
Он замолчал, глядя в дно кружки.
– Но жену никогда не поздно завести, – сказала Бетти. – Мужчина вы еще крепкий.
Он покачал главой, не подымая глаз.
– Поздно. Душа уже мертва. Пуста. А им нужна любовь.
Мы замолчали. Разговор больше не клеился.
Вдруг подошел повар и поставил еще каждому по бокалу. Благодарно промычав, мы посидели еще. У Фокусника и Угрюмого завязался какой-то разговор ни о чем. Я и Старик молчали.
Повар принес еще, и тогда Старик очнулся.
– Хватит. Допиваем это, и идем спать. Вечером подъем. Мочить кошек.
Он разбудил меня, когда темно-золотой луч солнца полз по стене вверх, к потолку, с неуместной внимательностью высвечивая слегка отставшие от стены, хотя дорогие, обои – с позолоченным рисунком сложного орнамента.
Ведомые Стариком, мы снова пошли в столовую, где угостились крепким напитком, от которого сердце гулко застучало, а сон убежал из глаз.
Затем наступила ночь.
– Разминочку, ребята, – сдавленным от явного волнения голосом сказал Старик. Мы попрыгали, поприседали и поотжимались, проверили доспехи и оружие – и вышли на нашу ночь.
Первая ночь в Королевском Саду.
Мы шли по коридору, когда первый «мяу» перекрыл стрекотанье вертолетов. Стража указала нам на двери в сад, недвусмысленно помахивая мечами без всяких там стихосложений.
Мы вышли в насыщенную ароматами цветов тьму, как космонавты в пылевую туманность. Все вокруг было чужим и гигантским.
Сад представлял собой переплетение тропинок вокруг деревьев, по сути бывших гигантскими кустами высотой в два этажа. Эти кусты были покрыты сотнями цветов размером с кулак, источавшими приторный, волнующий запах.
При этом в Саду не было какой-то главной аллеи или направления. Там и здесь были разбросаны маленькие, даже по нашим меркам, похожие друг на друга пруды, для эбарцев вообще считавшиеся лужами.
Все это страшно затрудняло ориентирование. Мы шли цепочкой за Стариком, блуждая по лабиринтам одинаковых, петлявших из стороны в сторону и пересекавших друг друга тропинок, без навигации, без всякого понятия о своем местонахождении, ориентируясь только на выложенные камнями стрелки, которые указывали в сторону ворот Дворца.
Мое сердце, бившееся так отчаянно, как бьется перепел, попавший в сети, не обмануло. Через пару минут Фокусник и Угрюмый уже были смяты кем-то в темноте, причем Фокусник со страху выстрелил и чуть не попал в Угрюмого, на что тот среагировал матом, перекрывшим остальные звуки.
– Не стрелять! – заорала стража, и я снова машинально отметил отсутствие стиха.
Ну что я мог делать – я тупо шел вперед, следуя схеме боев с людьми, абсолютно тут неуместной.
Поэтому, когда нечто прыгнуло на меня справа, я не успел никак отреагировать и просто был смят, как старая тряпка.
...
Через какое-то время, около двух часов, наверное, мы выбрались на свет и осмотрели свои повреждения. Сознание возвращалось ко мне последним, после осознания обверзанных штанов и вывихнутых рук.
Даже струящуюся из глубоко разорванного комбинезона кровь я заметил в самом конце.
– Жить будете, – флегматично заметил Старик, наскоро заложив медватой и перебинтовав рваные раны белым бинтом прямо поверх комбов.
– У меня все болит, – сонно констатировала Бетти.
– Прям вообще все? – удивился Старик, но она не ответила.
Закончив бинтовать, он устало посмотрел на нас.
– Зря я разрешил вам взять винтовки. Ну будем считать, что это было ознакомительное, э.... Если эти скоты придерутся к нашей стрельбе, мы можем вляпаться еще круче.
– Не, ну а чего? – прорычал Угрюмый.
– Нам запрещено убивать кошек. Миссия называется "разгон". Поняли? Уберите винтовки. Возьмите ножи, жарьте этих тварей тихо. Ножами-то все можете?
Он подозрительно посмотрел на Бетти. Она не отвела взгляд, он тоже. Тогда она выхватила длинный нож и просвистела им возле его лица.
Старик даже не шелохнулся и не моргнул во время этого представления.
– Ну отлично, – одобрительно кивнул он. – Валяйте.
– Нет, – возразила Бетти. – Давай, вколи нам чего-нибудь. Я видела у тебя аптечку.
Сварливо поворчав, Старик сделал каждому укол.
Ух. Хорошо пошло. Такую бы мне перед экзаменом – глядишь, сейчас бы не работал, а купался в шальных деньгах.
И мы повалили. Или поваляли.
Огромные звери высотой нам по плечо внезапно выскакивали из темноты, хватали клыками за что придется и утаскивали в кусты, где начинали немилосердно грызть.
Ну и получали по мордасам моим Шаннахом, которым я брился по утрам. К чести этих тварей, они не обижались и просто молча бросали нас и скрывались в темноте, не оставляя даже крови на лезвии, что огорчало меня донельзя – потому что через несколько минут меня хватали опять. Те ли, или другие – черт их разберет.
Слава кинхаунтским доспехам – с ними не справились даже чудовищные зубы этих дьяволов. Однако доспехи не спасали от вывихов и захватов на изгиб, кроме того, в некоторых местах рвались стягивавшие их ремни, и зубы кошек оставляли там глубокие борозды. О нервах я вообще молчу. Отстирать свои штаны я даже не попытался, утром я их просто выбросил.
Представьте себя мышкой, которую схватила одна кошка, потом другая, потом третья. Но храброй мышкой, которая кусала всех этих тварей своими маленькими, тупыми и бесполезными зубками. И, может быть, вы меня поймете.
Концерт мы этим кошкам все же сорвали, и где-то перед рассветом наступила тишина.
– Кажись, всех перебили, – хрипло выдавил Фокусник.
Старик хмыкнул, сняв маску и вытирая пот с окровавленного лба.
– Перебили? Ты прям убил кого-то? Может, двух?
Фокусник затравленно и непонимающе посмотрел на него.
И тут на другом конце Сада раздался дикий, злобный вой, словно это изливал свое бешенство сам Сатана, у которого отняли вкусного грешника.
Ему ответил такой же вой с другого конца Сада.
Два Сатаны в одном Саду – черт, слишком много.
Мы переглянулись.
– Может, сейчас замолчит, – уныло предположил Старик.
Но нет, твари орали все злее. Со стороны стражи послышался звон доспехов, но эти угрозы относились явно не к львиным кошкам.
– Давай, – мрачно буркнул Старик, разделив нас на две группы – я и Бетти, Фокусник и Угрюмый, и послал на оба источника.
Мы побежали бок о бок, готовясь пырнуть каждый в свою сторону. По мере приближения мне все сильнее казалось, что я бегу к какой-то космической воронке, в которой со свистом и ревом клокочет сама Вселенная.
Однако на поляне мы столкнулись лишь с огромным серым котом величиной с льва. Мы посмотрели на него друг на друга – я с ужасом, он с ленивым благородством – и, осекшись на самой высокой ноте своей арии, он поднялся и с недовольным видом ушел прочь.
А уж Фокусник-то с Угрюмым, естественно, рассказали о своей героической борьбе с целой стаей кошек ростом с человека – нет, с полтора – которых они всех раскидали по углам, "как щенков".
Но мы им не поверили.
На последней фразе их рассказа первый луч местного солнца озарил небо, и мы поплелись в свой барак, переставляя подгибающиеся ноги.
Бетти плюхнулась рядом со мной, видимо, признав брата-аристократа, который не покусится на ее девичество. Впрочем, это была излишняя предосторожность – она могла бы сейчас лечь на меня, голая, и остаться девой.
– Завтра что, опять так? – прохрипел Угрюмый.
Но никто ему не ответил.
* * *
День, солнце.
Плохо. Все болит. Вообще все. Ну, почти.
Столовая. Отдельный стол. Еда классом ниже, чем вчера, и запах. Пренебрежительное отношение поваров. Не замечают и не слышат.
Хорошо хоть, хочется есть, и не тошнит. Это внушало надежду.
Через какое-то время я понял, что Старик пытается разработать за столом план – о, великий План.
Держаться вместе. Типа того.
Он плохо выглядел, его лицо было серым.
– Тебе плохо? – наконец сложил я слова вместе, но он только мотнул головой.
Фокусник предложил применить против кошек звукоусилители. Типа, включим ультразвук, который не услышит Принцесса, но который будет нестерпим для этих животных.
В моей голове сразу встали в очередь несколько вопросов.
Как понять, что звук нестерпим для кошек.
Как понять, что Принцесса его не слышит.
Как понять, что вообще есть какой-то звук, если мы его не слышим.
Но вопросы так же остались незамечены, как серые бедняки в приемной землевладельца-сиора.
– Ну и как это дружит с тем, что нас просили не шуметь? – спросил Старик.
– Они будут бесшумными для людей, это ультразвук, – еще раз пояснил Фокусник.
– А как ты поймешь, что они работают? – спросил тогда Старик, повергнув того в замешательство.
– Ну, я подсоединю лампочку, – наконец нашелся он.
Отлично. Остаток дня я валялся на кушетке в саду, тупо наблюдая, как солнце ползет по небосводу к его краю и наслаждаясь густым запахом цветов.
Фокусник все это время корпел с паяльником. Он мучил свое устройство до самой темноты, ковыряясь в чемоданчике и пересыпая вонючий дым ядовитыми проклятиями. Уже раздались первые "мяу", а он все еще дымил и ругался.
Наконец Старик крякнул и потянулся.
– Ладно, бросай. Завтра доделаешь.
– Нет, нет, еще минуту...
С третьим "мяу" раздались возмущенные крики стражей, Фокусник дернулся и посмотрел на нас с затравленным видом.
– Все. Должно работать.
Но в его отчаянных глазах читалось нечто иное – страх.
Протянув электропровод от барака, он поставил свой прибор на землю, направил раструб на Сад и нерешительно нажал кнопку.
На приборе загорелась лампочка.
– Вроде пошло, – неуверенно сказал Физик.
Ему ответило громкое и уверенное "мяу" метрах в десяти справа. Он вздрогнул и направил прибор туда.
Некоторое время ничего не происходило. Затем "мяу!" раздалось левее. И совсем слева. И сзади.
– Черт, – сказал Фокусник и повернул какую-то ручку.
В следующий миг у нас дико заложило уши. Старик подбежал к Фокуснику и пытался что-то орать ему, но я ничего не слышал. Тогда Старик показал в сторону стражи.
Фокусник нажал на кнопку, лампочка погасла.
Сквозь звон в голове я услышал царившее кругом рычание, мяуканье и крики стражи:
– Эй! Хватит! Мы вам головы поотрубаем! Выключите этот чертов гул, маломерки!
И снова никакой поэзии. Загадка.
Эта ночь мало чем отличалась от предыдущей.
Да, мы стали осторожнее и умнее.
Мы шли не цепочкой, а кругом, глядя во все стороны.
Наши удары стали реже, точнее и сильнее, я даже один раз увидел густой след темно-красной, почти черной крови, и машинально слизал его, в следующее мгновение вспомнив об амебах, вирусах и аскаридах.
Но ты попробуй ударь здоровенную черную кошку, в тот момент, когда она уже падает на тебя из-за кустов, а ты только что это заметил.
Я старался понять и вычленить из окружающих шумов треск ветки перед прыжком, или вздох – но бесполезно. Особенно на фоне тарахтенья гигантских сверчков, которых я бы с удовольствием перебил без остатка, если бы они не сидели в самой гуще чертовых цветущих кустов.
Опять утро, рассвет сквозь невольные слезы усталости и отчаяния.
Опять такое относительное затишье, когда обе враждующие стороны уползли в свои норы зализывать раны – под аккомпанемент разгорающейся зари.
Опять Бетти, прячущаяся за моей спиной от похотливо разглядывающих ее Фокусника и Угрюмого. Надо же, эти обтерлись и пришли в себя... до такой степени.
И опять – ведра пойла, благодаря которому удавалось уснуть до обеда.
– Где твои спутники, контрактник ты ленивый?
Я продрал глаза и увидел перед собой Мажордома.
Так. Судя по солнцу, сейчас где-то полдень. Я повернулся налево и не увидел никого. Повернулся направо и увидел лежащего на соседней кушетке Угрюмого, угрюмо (пардон) разглядывавшего Мажордома.
– И почему ты праздно возлегаешь,
Когда готовиться упорно подобает,
К тому, чтоб исполнять свой долг всенощный,
От звуков мерзких деву охраняя?
Я вздохнул и призвал на помощь свою Музу.
– О милый сьор, позвольте вам ответить.
От ратных подвигов устало отдыхаем,
Свои телеса на кушетки возложивши, – наконец кое-как сложил я.
Мажордом поморщился с видом явного неудовольствия.
– И что теперь вы предпринять хотите?– спросил он почему-то моего соседа, но с таким же успехом мог спросить скамейку, на которой тот лежал.
– Где ваш начальник, где он отдыхает?
К нему вопросы есть у стражи нашей верной.
– Позвольте уклониться от ответа, – неожиданно складно промямлил Угрюмый.
– Что слышу? Ты дерзаешь спорить, грубый?
Немедленно поведай, где укрылись
Начальник и бойцы охраны вашей!
– Я доверяю вашей мудрости беспечно.
Несмотря на неприятность ситуации, я улыбнулся. Тут ко мне молнией пришла мысль, что Мажордом продолжит допрос на моей шкуре.
Тогда я допил все, что оставалось в кувшине – да, перед этим я осознал его наличие в своей руке – и сделал вид, что отрубился навзничь. На самом деле, вскоре так и вышло.
Третья ночь в Саду.
Мы были усталые и битые, потому еле двигались. Потому были ранены все, а Старик так вообще помят основательно.
На следующий день решили сделать перерыв, дескать, надо отдохнуть и подлечиться. Настроение было близко к паническому.
– А как сбежать отсюда? То есть, а если сбежать, – промямлила Бетти.
Старик устало покачал головой.
– Это позор. Мы должны выполнить контракт.
Но он же бессрочный.
– Не совсем. Они этого не имели в виду. Расторгнуть до – нельзя. А потом что-то должно измениться, в этом фишка. Мы сможем либо продлить, либо расторгнуть. Но мы получим какой-то новый статус, и сможем диктовать условия.
– Да ладно, – фыркнул Угрюмый.
– Действительно так. Они не могут это нарушить. Иначе сами испортят репутацию, – оптимистично заявил Старик.
Мы помолчали.
– Зачем тогда истерику устроил? – Я удивился, первый вечер вспомнив.
Он усмехнулся.
– Затупил. Не понял. Потом подумал, до меня дошло уж.
– Эй, маломерки! – сказал подкравшийся незамеченным Мажордом. – Вас врач наш подлечиться приглашает.
Не веря ушам, мы поплелись за ним и вскоре оказались в чистой, абсолютно белой комнате, пропахшей незнакомым резковатым запахом. Посреди нее в белом костюме стоял низкорослый (по местным меркам), страшно худой мужчина в очках и смотрел на нас с видом усталого отвращения к жизни и всем ее проявлениям.
Осмотрев нас и выслушав жалобы, он наконец открыл рот и сказал сухим сдавленным голосом:
– Вы можете идти к себе, рабы принесут. А ты, – он указал на Старика, – останься.
Мы ушли, гадая, что будет дальше.
Через некоторое время вернулся Старик, весь бледный и потный.
– Сейчас принесут. Пойло какое-то. Ух, вставляет, хорошо.
Его лицо показалось мне испуганным.
– Что-то там еще случилось? – спросил я Старика.
– Нет, – он коротко мотнул головой и отвернулся. – Все нормально. Эти парни, представляете, дали нам сегодня отдых.
– Ух! – обрадовался Угрюмый. – Классно!
– Не может быть, – с видом несказанного облегчения улыбнулся Фокусник.
– Господи! Они тоже люди! – у Бетти вырвался визг счастья.
Старик терпеливо улыбался.
– Ну да. Но если мы завтра не продолжим глушить кошек, нас оштрафуют и изобьют палками. А если мы не выполним контракт, нас казнят.
Радости оборвались.
– Разрубят на шесть частей, – пояснил Старик, закрепляя эффект.
Мы уткнулись глазами в стены.
– Надо достать глушители, – сказал наконец я мысль, вертевшуюся на уме третий день. – У вас есть глушители? Я что-то думал, что тут будет нормальное снабжение.
Эбарцы не предложили нам никакого оружия и вообще игнорировали вопросы о нем, забыл сказать.
– И перевалить кошек? – спросил Старик. – Я думал об этом. Но тут две проблемы. Убить их они бы и сами могли. Поэтому это может быть сочтено нарушением контракта.
Он замолчал.
– А вторая?
– Вторая... ну, это надо тогда незаметно как-то сделать, и замести следы, это тебе каждую тушу придется прятать, либо разделывать, сжечь... утилизовать, короче...
Он замотал головой.
– Нет. Думай дальше.
Я думал. Но придумать ничего не мог.
– А какого черта они вообще в этом Саду тусуются? Кошки? – возмутилась Бэтти.
Никто ей не ответил.
Я пожалел, что не стал биологом. Возможно, у этой загадки был какой-то ответ.
– У меня дома был кот, – внезапно начал Фокусник, и мы все навострили уши.
– Ну? – не вытерпел наконец Угрюмый.
Фокусник вздохнул.
– Он повадился ссать все время в один угол. Что мы только ни делали. Клали туда всякую дрянь. Прыскали. Все равно. Отец начал его бить.
Он сглотнул.
– Ну, в общем все равно не помогло.
– Ну и чем кончилось-то?
– Ну... Мы его отвезли в лес и там выпустили.
– Пфффф, – хмыкнул Угрюмый. – Я бы сразу башку свернул и выбросил, делов-то. Вообще коты так не делают, надо было просто его на улицу выкинуть, ну приходил бы домой пожрать.
– Мы живем на сто первом этаже, – меланхолично ответил Фокусник.
Угрюмого перекоробило.
– Ой, ё. Ужас. Ну понятно тогда.
Всю ночь мы почти не спали и разговаривали, наслаждаясь неожиданным отдыхом под музыкальное сопровождение приглушенных стенами «мяу!». Часть из этих разговоров я запомнил.
– А зачем они вообще орут? – спросила Бетти.
– Животные орут по нескольким причинам – либо им больно, либо им чего-то хочется, – с умным видом пояснил Фокусник.
– Это одно и то же, – проворчал Угрюмый.
– Избегнуть или настигнуть, – вставил Старик.
– И чего же им хочется? – продолжала Бетти. – Зачем они орут?
– Хороший вопрос, – одобрительно кивнул Старик. – Начинаете понемногу обрастать крыльями. Пойми, чего хочется твоему врагу, и ты сможешь совладать им.
– Трахаться им хочется, – рубанул Угрюмый. – Самку зовут. Или самца.
– Я не видел, чтобы они этим занимались тут, – покачал я головой.
Все задумались.
– А, – осенило Старика. – Может, время еще не пришло. У некоторых зверей гон начинается постепенно. Враскачку.
– Гон? – удивился Фокусник. – Это что?
– Брачный сезон, – в свою очередь удивился Старик. – А ты что думал?
– Нет, ничего, – смутился Фокусник. – У нас во дворе это слово обозначало другое.
Эх... нам оставался один вопрос до разгадки. И тогда все могло сложиться иначе.
Почему кошки выбрали для своего гона Дворцовый Сад?
Но этот вопрос никому не пришел в голову.
Поистине, мне следовало не слушать отца и пойти биологом. Потом уже "отращивать крылья". Тогда некоторые люди пожили бы на свете чуть подольше.
Наутро Старик познакомился с королевским поваром и его умным комбайном – машиной, видами и размерами похожей на маленький паровоз. Долго объяснять, но смысл был в том, что с помощью этой машинки – кстати, готовившей тех самых полуживых тараканов – можно было делать и другие блюда.
В одни отверстия кидаешь ингридиенты, в другие специи, в третьи льешь воду или еще что-то, сыпешь, кладешь – потом расставляешь рычаги так, как тебе надо, включаешь огонь в нужных местах, заводишь часы – и все.
Старик за пару часов научился на комбайне делать водку. Пока он дегустировал результаты своего труда, успел налакаться в хлам.
– Нарекаю тебя Пьяницей, – попыталась напугать его Бетти, но он небрежно отмахнулся от нее.
– Позывной дает старший группы. И потом, я не пьяница.
Однако к вечеру скотина нажрался окончательно и отрубился в углу. Делать было нечего – мы отправились на дело без него и кое-как справились. Ну так, на троечку, но нареканий не прозвучало.
А главное, в этот раз все далось нам легче и проще. Видимо, дело было в том пойле, которым нас начали поить после визита к Врачу. Сил стало больше, раны давались легче и заживали быстрее.
Я смотрел на встающее солнце сквозь слегка пыльное окно, по которому снаружи полз здоровенный паук, и радовался – неужели жизнь налаживается?
К полудню Старик очнулся, осмотрел нас сквозь щелочки опухших глаз... и продолжил пьянку.
– Что за черт? – негромко спросил я, подождав, пока остальные разойдутся, чтобы не провоцировать оборону лидером своего авторитета.
Он махнул рукой и поставил передо мной стакан.
– Лучше выпей это.
– Я еще не завтракал.
– Потом. Сейчас стаканчик, потом завтракать.
Что ж. Водка удалась ему на славу. Она была легка, мягка, и пилась как нектар – к сожалению, потому что к началу завтрака я оказался сильно пьян.
Хуже того, что мне вскоре стало жутко весело, ну, и грустно тоже. Переполненное чувствами сердце рвалось на части и трещало.
– Что ты подмешал туда? – вдруг заподозрил я.
– Я? Подмешал? – удивился он. – Что ты. Это просто амбросия. Она такая.
Время шло. Каждый раз он говорил, что надо завязывать и идти спать, и каждый раз выпивал еще. Поэтому вскоре к нам присоединились все остальные.
Магическая водка растопила даже Фокусника. Он начал пытаться всех рассмешить, чтобы поднять настроение.
– Клоун, – напомнил Старик и засмеялся. Но настаивать не стал
Стоял уже день. Я был пьян и чуть не плакал от любви ко всем – это теперь была моя семья, и мне всех их было бесконечно жаль – эбарцев, кошек, сверчков, нас. Мы были одни на этой чертовой планете.
А потом я решил прилечь и пошел в наши покои. Там я увидел Бэтти и Фокусника в объятиях друг друга. Через секунду до меня дошло, что они целовались.
– Ой, извините, – пьяно засмеялся я и вышел.
Потом меня почему-то уязвило, в самое сердце.
Я-то считал себя хранителем ее чести. Не то, чтобы я хотел сблизиться с ней... но и против я не был. Мы были дворяне, а эти, остальные, по крайней мере Фокусник и Угрюмый – нет. Поэтому поступок Бетти я счел оскорблением и предательством.
И с этого момента ожесточился против нее.
...
Я проснулся, когда солнце уже намеревалось прилечь на мягкий бок горизонта.
Повернувшись, я увидел Старика. Он сидел и с окаменевшим лицом смотрел на лучи заката, превращавшие листья Сада в калейдоскоп розовых, белых, красных, пурпурных и зеленых цветов.
Я вдохнул воздух – кажется, аромат цветов стал еще сильнее.
– Послушай, – сказал мне Старик, увидев, что я проснулся. – Я тебе сказал, что у меня нет жены. Но...
Он остановился, словно забыв, о чем хотел сказать.
– Про детей ты смолчал, – вдруг вспомнил я.
