Текст книги "Новые Бермуды"

Автор книги: Василий Акулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Но Дина понимала, что папа, признав ее заслуги, одновременно может устроить ей грандиозную головомойку и наложить новое взыскание. Логика военных Дине была недоступна.

– Ладно, пробьемся, – вслух произнесла она свой каждодневный девиз и вышла из ванной.

Девочка прошла в кухню. Папа, однако, и на этот раз не окликнул дочь, и она уже утвердилась во мнении, что разговор предстоит нешуточный. Если бы отец решил ограничиться парой «нарядов вне очереди», он бы давно их «назначил», однако на дефилирующую мимо него дочь он пока не обращал никакого внимания.

Максим, уже сидевший за столом и уплетавший спагетти, тоже повел себя довольно странно: молча посмотрел на Дину и опять навалился на макароны. И никакой тебе язвительности, никаких подколок. Дина озадачилась. «Грядет что-то страшное», – обеспокоенно подумала она, принимаясь за еду. Не сказать, что ей не хотелось есть, но она медленно ковыряла вилкой спагетти, старательно и долго накручивала их на вилку, не менее долго их пережевывала, в общем, всячески старалась оттянуть тот момент, когда ей придется выйти «на ковер». Но как бы то ни было, тарелка вскоре опустела.

– Наелась? – спросила мама без всякого выражения.

Дина молча кивнула. Можно было бы попросить добавки, но это из ряда вон выходящее событие наверняка бы ее заинтересовало. А привлекать к себе лишнее внимание было сейчас не в Дининых интересах. Поэтому она, посидев еще какое-то время за пустым столом, все же поднялась и пошла к своей комнате, надеясь, что и на этот раз пронесет.

Ожидания, однако, не оправдались, и, проходя мимо большой комнаты, Дина услышала голос папы:

– Дина, подойди-ка сюда. «Начинается», – обреченно подумала Дина. Папа сидел на диване, скрестив на груди руки, и пристально смотрел на приближающуюся к нему дочь. Выражение его лица не подходило ни под одно определение, и Дина затруднялась сказать, собираются ее ругать или хвалить.

Рядом с отцом, как это ни странно, сидел Максим, копируя его позу. Брат смотрел торжествующе – судя по всему, он уже предоставил родителям свою версию похождений в треугольнике, где он выступал главным героем и одновременно противником этой экспедиции. Обелив себя перед родителями, он счел нужным принять участие в судействе над сестрой и, конечно же, не на ее стороне. В комнату вошла мама и тоже присела на диван.

Дина постояла посреди комнаты и робко двинулась к стоявшему в углу креслу. Усевшись в него, она демонстративно уставилась в потолок, потому что под тремя выразительными взглядами чувствовала себя несколько неуютно.

– Значит, так, – произнес папа и замолчал. Воцарилась гнетущая тишина.

– Для тебя что, родители уже ничего не значат? – не выдержала мама. Дина молчала, ожидая, когда же будет предъявлен «обвинительный акт».

– Помнится мне, был у нас разговор, и кто-то обещал мне больше в треугольник не ходить. И был этот разговор не так давно, поэтому отговорки типа «забыла», «не помню» не пройдут. Было такое? – папа строго, как только мог, взглянул на Дину.

– Было, – тихо ответила она.

– Тогда объясни мне, почему я вчера пришел домой и узнал, что ты с утра до ночи гонялась по этому треугольнику?

– Но ведь Полина…

– Об этом потом, – бесцеремонно оборвал Дину папа. – Было обещание, было нарушение обещания. Почему?

Дина обиженно уставилась в окно и решила вообще не отвечать, если с ней так разговаривают. Папе Динины ответы, видимо, и не требовались, потому что решение он принял, судя по всему, уже давно.

– Она там где-то носится до полуночи, а мы тут с ума сходим! – возмущенно крикнула мама.

– В общем, так, – сказал папа. – Ты… И тут раздался звонок в дверь.

Папа поднялся и вышел в коридор. Щелкнул дверной замок, и квартира сразу наполнилась веселым гомоном, радостными восклицаниями, среди которых слышался недоуменный голос Дмитрия Викторовича. Спустя несколько секунд в комнату ввалилась вся семья Поляковых. Елена Сергеевна кинулась обнимать и целовать Динину маму, а Полина, повиснув у Дины на шее, воскликнула:

– Привет, Динка! Чего такая мрачная, спасительница?

Воронцовы слегка опешили от этого нашествия. Полина и Елена Сергеевна бегали от Максима к Дине, от Дины к Марине Владимировне, поочередно целуя и обнимая, бормоча какие-то слова благодарности. Когда общая суета несколько поутихла, Марина Владимировна пригласила всех сесть.

– Ну, что же ты, Саша! – воскликнула сияющая Елена Сергеевна. – Иди сюда.

Сан Саныч, который все это время нерешительно топтался в коридоре, растерянно улыбаясь, прошел в комнату и сел в кресло.

– Мы вас поблагодарить пришли, – радостно сообщила Елена Сергеевна.

– Ну что вы, – смущенно произнес Дмитрий Викторович. – За что?

– Как за что? За Сашу. Уж не знаю, как он бы и выбрался один.

– А-а, – протянул Дмитрий Викторович, – да-да. Максим что-то рассказывал.

Было ясно, что Максим представил собственную версию освобождения Сан Саныча, наверняка по-своему объяснив произошедшее с Поляковым.

– За детей ваших чудесных, – продолжила Елена Сергеевна. – Саша говорит, что освобождением только им обязан.

– Да-да, – вставил Сан Саныч, сидевший на самом краешке кресла, скромно положив руки на колени.

– Вы уж не ругайте их, что они вчера так поздно, – Елена Сергеевна просяще посмотрела на Дмитрия Викторовича. Воронцов-старший подумал, что просьба моментального ответа не требует, и, нахмурившись, рассматривал рисунок на паласе. Но Елена Сергеевна решила добиться своего и спросила:

– Хорошо? Дмитрий Викторович заерзал под ее взглядом на месте и, согласно кивнув, ответил:

– Ладно. Вздохнув с облегчением, Елена Сергеевна обратилась к Дининой маме:

– А какие у вас планы на сегодняшний вечер?

– Да, я…

– Простите, – перебил ее Сан Саныч, – а можно водички попить?

– Конечно, конечно, – засуетилась Елена Сергеевна, – я сейчас.

– Да нет, спасибо, меня Дина проводит, – сказал Сан Саныч и, поднявшись с места, вышел в коридор. Дина последовала за ним. Войдя в кухню, Дина взяла стакан и пошла к раковине, чтобы наполнить его водой.

– Ну, и как у вас дела? – поинтересовалась она.

– Да не стал я рассказывать своим, что я их не помню. Расстроятся ведь. Сказал, что частично память потерял, – ответил Сан Саныч. Дина протянула ему стакан с водой.

– Да нет, спасибо, – он поставил стакан на стол. – Я ведь тебя специально на кухню вызвал.

– Зачем? – встревожилась Дина. – Случилось что?

– Да нет, – улыбнулся Сан Саныч, – У меня к тебе вопрос. Я бы, конечно, и у своих спросил, но они теперь как услышат что-нибудь, касающееся треугольника, чуть не в обморок надают.

Он вынул из кармана небольшую белую пирамидку и поставил ее на стол. Пирамидка перевернулась и встала на один из углов, покачиваясь из стороны в сторону, как ванька-встанька.

– Видала такую штуку? – весело спросил Сан Саныч, глядя на раскрывшую от удивления рот Дину.

– Нет, – ответила та.

– Так вот, – продолжил Сан Саныч. – Ты рассказывала, что я двигатель вечный собирал? А не помнишь ли, получился он у меня?

– Полина говорила, что не получился, – после минутного раздумья сказала Дина. Сан Саныч загадочно усмехнулся и, сунув пирамидку в карман, подмигнул девочке.

– То ли еще будет, – рассмеялся он и вышел из кухни.

ГЛАВА XIII КАК ТРУДНО БЫТЬ ГЕРОЕМ

Никто никогда не пытался измерить скорость распространения слухов и новостей. Они разносятся совершенно непонятным образом, и найти первоисточник не всегда представляется возможным.

Дина, привыкшая жить в больших городах, где даже соседи по лестничной площадке не всегда знакомы, впервые столкнулась с этим необъяснимым явлением – распространением новостей в маленьком городишке – и была просто поражена масштабами и скоростью передачи информации в Сергиевске.

Причем происходило это без каких бы то ни было новомодных технологий, а старым дедовским способом, с помощью которого, наверно, еще первобытные люди узнавали, что в соседнем племени в моду вошли не полосатые, а пятнистые шкуры. Когда в понедельник утром Дина вышла во двор и стала поджидать Полину, ей пришлось поздороваться с несколькими людьми разных возрастов, которых она до этого в глаза не видела. А люди эти, как ни странно, знали ее по имени и раскланивались с ней, как со старой знакомой.

Вскоре из подъезда выбежала Полина. Поздоровавшись, девочки двинулись в сторону школы.

– Представляешь, – сказала Дина, – стою сейчас, тебя дожидаюсь, а прохожие все как один со мной здороваются, как будто сто лет меня знают.

– Да это наверно, с нашего двора, – махнула рукой Полина. – У нас же городишко маленький. Через пару дней любого приезжего уже полгорода в лицо знает. Дина успокоилась и спросила:

– Как там Сан Саныч?

– Нормально, – ответила Полина. – Только вот вчера я заметила, как он перебирал свои штуковины, которые из треугольника принес. – Полина помрачнела: – Что-то мне это не нравится.

– Ты что, думаешь, он опять в треугольник пойдет? Не смеши народ, – сказала Дина. – Его теперь туда калачом не заманишь.

– Хорошо бы, – с надеждой произнесла Полина. – Если мама узнает, что он туда ушел, она этого не переживет.

– Это ты брось, – Дина взяла подругу под руку. – Мы же рядом. Вытащили один раз, вытащим и другой.

Девочки подошли к школе. До начала занятий было еще пятнадцать минут, и школьники всех возрастов оккупировали спортивную площадку, коротая время за игрой в футбол, в резиночки или просто гоняясь друг за другом.

Еще на подходе к школе Дина почувствовала неладное: каждый встречный не упускал случая посмотреть на нее, как будто она была редкой диковиной. Все время была обычной девочкой и вдруг стала диковиной.

Поначалу она решила не обращать на это внимания, но когда мальчишки, гонявшие мяч по спортивной площадке, разом бросили увлекательную игру и уставились на нее, провожая пристальными взглядами, Дина встревожилась.

– Слушай, посмотри на меня, – попросила Дина Полину и повернулась кругом, – у меня платье не испачкано? Все нормально?

– Нормально, – недоуменно ответила Полина, – а что?

– Да показалось, наверно.

Они вошли в школу – и здесь все повторилось по новой. Длинный коридор был заполнен гомонящей толпой ребят, которые перед началом уроков старались потратить распирающую их энергию кто как мог: тут и там происходили неизменные «конные бои», погони друг за другом с тряпками сменялись короткими стычками.

Но стоило в поле зрения орущей толпы школьников показаться Дине, как мгновенно наступала полная тишина, которую Дина, проходя мимо, чувствовала даже спиной.

Когда девочки дошли до конца коридора, в нем воцарилось гробовое молчание. Дина не удержалась, обернулась – и наткнулась на коллективный взгляд сотен пар глаз.

– Да что же это такое? – возмутилась она.

– Не знаю, – растерянно пробормотала Полина и прибавила шагу, стараясь поскорее добраться до родного класса.

Когда они вошли в класс, эффект был обратным: как только Дина перешагнула порог, ребята бросились к ней, окружили ее и загомонили все разом. Дина, оглушенная многоголосым криком, в первое мгновение опешила и со страхом озиралась, оглядывая наседающих одноклассников. Полину куда-то оттеснили, и Дина, лишенная поддержки, окончательно растерялась. Прошла по меньшей мере минута, прежде чем она смогла взять себя в руки. Как только ей это удалось, она набрала в легкие побольше воздуха и рявкнула:

– Тихо!!!

Так обычно поступал папа, когда семья Воронцовых слишком бурно принималась что-нибудь обсуждать, и, как правило, это помогало. Сработало и на этот раз – в классе наступила долгожданная тишина.

– Вот так, – сказала Дина. – А теперь ты, – она ткнула пальцем в Пылкина, – расскажи мне, что случилось. Почему все пялятся на меня, как на чумную?

– Ты же Сан Саныча у Черной Плесени отбила, которая к блуждающему дереву стальным кольцом была прикована, – захлебываясь, зачастил Пылкин.

– Да какая плесень? – прервала его Туманова. – Она с Белой Жутью сражалась, тебе же русским языком сказали.

– Стоп! – скомандовала Дина. – Кто вам все это наплел?

– Так все говорят, – вразнобой ответили одноклассники.

– Все ясно, – констатировала Дина и пошла к своей парте. – И кто, интересно, эти слухи распустил?

Весь класс последовал за ней, с благоговением глядя на свою героиню и ловя каждое ее слово. Дина села за свою парту и начала выкладывать из сумки учебники и тетрадки.

– Ну, а что же было-то? – подал голос Фомичев. – Расскажи, а?

– Да расскажу, расскажу, – проворчала Дина. – Устроили целое представление, я аж не знала, что и подумать.

Прозвенел звонок, и в класс вошла Любовь Андреевна.

– Ну-ка быстро по местам! – прикрикнула она. – Урок уже начался. Она нашла глазами Полину и спросила:

– Я слышала, у вас отец нашелся? Поздравляю!

– Спасибо, – улыбнулась Полина.

– Уж не знаю, верить или нет тем небылицам, которые рассказывают, но все утверждают, что не последнюю роль в этом сыграла Дина Воронцова. Это правда?

– Правда, – ответила Полина, а Дина скромно потупила взгляд.

– Что ж, – сказала Любовь Андреевна, – достойно похвалы. Весь класс, я думаю, со мной согласится.

– Да-а-а-а! Конечно! – нестройно, но громко зашумели ученики.

– Тихо, тихо, – постучала по столу Любовь Андреевна. – Все обсудите на перемене.

Класс притих, но настроиться на занятия не смог никто. Даже вечный отличник Данилов заработал замечание, потому что постоянно вертелся, стараясь расслышать подробности обсуждавшегося на задней парте похода Дины в треугольник. А что уж говорить об остальных? Как ни старалась Любовь Андреевна призвать учеников к порядку, сыпала замечаниями направо и налево, по в конце концов и она сдалась, потому что в классе стоял неутихающий гул негромких голосов и сделать с этим что-либо было невозможно.

Любовь Андреевна наверняка оставила бы свои тщетные попытки успокоить свой пятый «Б» еще раньше, если бы узнала, что подобное творится во всей школе – в каждом классе учителя безуспешно пытались призвать к порядку перешептывающихся учеников. И если по всей школе не умолкали разговоры о девочке из пятого класса, о которой многие услышали впервые, нетрудно представить, что же творилось в самом пятом «Б», где героиня дня – Дина Воронцова – сидела на третьей парте первого ряда, и любой желающий мог обернуться и посмотреть на нее.

Урок Любови Андреевны, впрочем, как и все последующие, прошел скомканно. Сидевшие за партами вертелись, переговаривались с соседями, рассылали по классу записки. Те, кого вызывали к доске, если и отвечали, то невпопад, рассеянно повторяя немногочисленные подсказки.

Но учителя не особо свирепствовали и в большинстве случаев отправляли учеников на место, не ставя никаких оценок и сделав лишь устное внушение.

Что чувствовала Дина, ощущая на себе десятки восхищенных взглядов, представить нетрудно. Что может чувствовать человек, когда к нему вдруг, как снег на голову, приходят слава и общее признание? И человеку при этом всего-навсего десять лет.

Конечно, Дина гордилась собой, как никогда. В мечтах она уже видела, как толпа поклонников несет ее на руках, выкрикивая: «Гип-гип ура!» Поначалу ее даже забавляли толпы любопытствующих, которые каждую перемену заполняли класс до отказа и брали Динину парту буквально на абордаж.

В конце концов с каждой переменой желающих поговорить с знаменитой Диной Воронцовой становилось все больше и больше, и наступил момент, когда класс не смог вместить всю толпу поклонников. Тогда на следующей перемене Дина перенесла «пресс-конференцию» на школьный двор.

Начинали все одинаково: «А правда ли, что…» Далее шли самые разные, и притом самые невероятные, версии. Например, правда ли, что Дина победила Белую Жуть, потому что накормила ее несвежими бутербродами? Правда ли, что после сражения с Зеленым Туманом у ее старшего брата Максима уши навсегда остались зелеными?

Первое время Дина честно пыталась отвечать на вопросы, в сотый раз рассказывая, как же было на самом деле. Но вскоре ей это надоело, и на все вопросы она стала отвечать односложно. После четвертого урока она уже начала тихо ненавидеть эту любопытствующую толпу. На откровенно глупые вопросы – а почти все такими и были – Дина стала просто рявкать, желая только одного: чтобы от нее отстали.

В разгар этой пытки во двор вышел Максим, окруженный не меньшей толпой, и Дине удалось к нему пробиться.

– Ну, ты как? – спросил Максим, озадаченно оглядывая собравшихся.

– Пока держусь, – кратко ответила Дина.

Брат и сестра встали спиной друг к другу и пытались ответить хотя бы на половину вопросов, которые сыпались на них со всех сторон. Дина уже отвечала невпопад, мало прислушиваясь к тому, что ей говорили. У нее уже начала болеть голова от непрекращающегося гула голосов. Прижавшись к Максиму, Дина про себя запела песню карибских пиратов: «Мы – спина к спине – у мачты, против тысячи вдвоем». «Да-а, – подумала она, – отсюда захочешь, не выберешься».

И даже прозвеневший звонок не подействовал на наседающих учеников. Так и не пробившиеся к героям дня и всю перемену протолкавшиеся с краю благополучно вернулись в школу, остальные же, окружив Дину и Максима плотным кольцом, кто по своей воле, кто просто повинуясь общему потоку, двинулись на урок.

Дина и Максим, стиснутые со всех сторон напирающими учениками, не могли рукой шевельнуть – давка была, как в автобусе в час пик. Толпа несла их мощным потоком по коридорам школы, но не в ту сторону, где находились их классы. Сопротивляться было бессмысленно, поэтому Дина и Максим отдались на волю стихии.

Вдруг давление ослабло, и толпа начала быстро редеть. Не прошло и минуты, как в коридоре почти никого не осталось. Причина столь организованного отступления наседавших поклонников высилась во весь свой внушительный рост около дверей учительской. Причину эту звали Николаем Александровичем, а ее должность называлась «директор школы».

Дина и Максим, робея от его пристального взгляда, ускорили шаги, чтобы побыстрее пройти мимо и юркнуть в свои классы, но маневр не удался.

– Воронцовы? – пророкотал Николай Александрович и, не дожидаясь ответа, поманил их пальцем. – Подойдите-ка.

Максим и Дина сделали пару шагов в его сторону и, не решаясь подойти ближе, остановились, виновато ус-тавясь в пол.

– Слышал я, что к возвращению Полякова Александра Александровича вы, так сказать, касательство имеете? Молодцы, – Николай Александрович заложил руки за спину и покачался с пятки на носок. Я, так сказать, своей властью в качестве поощрения решил вам выходной на сегодня даровать.

Дина и Максим нестройно поблагодарили, все еще ощущая непроходящее чувство вины за всю сегодняшнюю свистопляску.

– Только не подумайте, что я вас прогоняю, – заверил директор, – ни в коем случае. Но так и вам будет хорошо и… В общем, все будут довольны.

Дина и Максим, нерешительно потоптавшись на месте, разошлись по споим классам, под недоуменное молчание ребят собрали тетради и вышли прочь.

Встретившись на опустевшем школьном дворе, они впервые за день вздохнули с облегчением.

– Что ни говори, а все, даже самое хорошее, хорошо в меру, – глубокомысленно заметил Максим.

– Точно, – подтвердила Дина.

– Кстати, ты слышала, как нас теперь в школе называют? – спросил Максим.

– Да от этого гомона я вообще чуть не оглохла. Что я там слышать могла?

– Понимаешь, какой-то умник вместо Дины назвал тебя Даной. То ли просто ошибся, то ли послышалось ему. В общем, всем сразу вспомнились твои любимые «Секретные материалы», и меня, конечно же, тоже в покое не оставили. Был Максом, стал Фоксом. Так что не удивляйся, если услышишь новый вариант своего имени.

– А что, – улыбнулась Дина, – по моему, неплохо. А правду говорят, что я немного на Джилиан Андерсон похожа? Особенно анфас, вот так. Дина повернулась к Максиму и подняла одну бровь.

– На кривляку ты похожа, – недовольно проворчал Максим. – Уж не знаю, как насчет огня и воды, но медные трубы тебя, видно, погубят.

– Какие еще трубы? – обиделась Дина. – И вообще, сам ты кривляка. Но через минуту обида улетучилась, и Дина спросила у Максима:

– А как ты думаешь, про нас в газетах напишут?

Так тебе вдобавок ко всему хочется свою фотографию на первой полосе увидеть? Мало того, что в школе вокруг тебя толкутся, тебе еще и корреспонденты нужны?

Дина представила подобное столпотворение в своей квартире, и желание давать интервью у нее пропало.

Максим и Дина с некоторой опаской подошли к своему дому, боясь наткнуться на жаждущих узнать подробности их приключений. Но, к счастью, двор радовал глаз своей обычной сиротливой пустотой.

Вздохнув с облегчением, ребята пошли к своему подъезду. Уже взявшись за ручку двери, Дина вздрогнула от громкого окрика, раздавшегося прямо над головой:

– Э-э-й!

Дина и Максим подняли головы и посмотрели наверх. Из окна своей квартиры выглядывал Сан Саныч Поляков и, улыбаясь от уха до уха, махал им рукой.

– Привет, молодцы-удальцы! А я гляжу в окошко – спасители мои, пригибаясь, вдоль забора пробираются. Что, трудно ходить в героях?

– Трудно, – рассмеялся Максим.

– Заходите ко мне, я для вас сюрприз приготовил, – Сан Саныч заговорщически подмигнул и пропал в окне. Максим и Дина зашли в подъезд и поднялись на второй этаж. Сан Саныч уже стоял на пороге квартиры, распахнув дверь.

– Заходите, гости дорогие! – голосом профессионального зазывалы воскликнул Сан Саныч. – Стол от яств ломится: крендельки печеные, рогалики крученые!

– Да мы не голодные, – сказал Максим, с улыбкой глядя на это представление.

– Да, шучу я, шучу. Заходите скорее, что на пороге-то встали? Дина и Максим зашли в квартиру и прошли за хозяином в комнату.

– Садитесь, – Сан Саныч жестом пригласил их присесть. – Разговор у меня к вам есть.

Когда Дина и Максим расположились, хозяин квартиры сел в кресло напротив и заметно посерьезнел. Он внимательно посмотрел на Дину, перевел взгляд на Максима и сказал:

– Ну что, герои-спасители, приуныли? Достали вас любопытные?

– Есть немного, – сказал Максим.

– А поначалу-то как интересно, наверно, было, а? Все вас чуть не на руках носят, каждое ваше слово ловят. Здорово было?

– Да, так, – смущенно улыбаясь, созналась Дина.

– Ладно вам скромничать, – усмехнулся Сан Саныч. – Вот об этом я и хочу с вами поговорить. Наслушаетесь разговоров, голова от похвал закружится, начнете по треугольнику мотаться, да и сгинете, как я.

– Да нет, что вы… – начал Максим, но Сан Саныч прервал его:

– Знаю, знаю. Сейчас клясться-божиться будете, а потом, как всегда – в последний раз, в последний раз, пока бедой не кончится. Я ведь тоже так думал…

Сан Саныч замолчал. Потом он поднялся с кресла и вышел из комнаты. Через минуту он вернулся, держа в руках какую-то странную конструкцию, в центре которой, как маятник у часов, вертелась белая пирамидка. Дина ахнула от удивления:

– Получилось!

– Точно, – самодовольно усмехнулся Сан Саныч. – Прошу любить и жаловать – перпетуум мобиле, – шутливо представил он свое произведение. – Правда, для того, чтобы убедиться, что он вечный, надо как минимум лет сто. Если не остановится, значит, получилось. Сан Саныч протянул двигатель ребятам и сказал:

– Я решил больше никогда с треугольником не связываться. И, кстати, постараюсь приложить все усилия, чтобы и моя дочь держалась от него подальше. И вам того же советую.

– Как? – воскликнула Дина. – А как же двигатель? Ведь это же изобретение века!

– Я, знаете ли, решил оставить изобретение в тайне и подарить вам, при условии, что вы о нем никому не расскажете. Это будет мой вам подарок за мое освобождение.

– Ну, что вы, не надо, – смущенно начал Максим, но Сан Саныч даже слушать его не стал.

– Я так решил, – отрезал он. В комнате повисло неловкое молчание.

– Ну ладно. Чего надулись? Обиделись, что я на вас наскочил – то нельзя, это нельзя?

– Да нет, – в один голос заверили хозяина Максим и Дина.

– Ну, а раз не обиделись, значит, не забудете, что в этом доме вы всегда желанные гости. Максим и Дина поднялись с дивана.

– Ну, мы пойдем. Они вышли в коридор и подошли к входной двери.

– Знаете, – обернулась Дина к Сан Санычу, – я вам не смогу пообещать, что никогда не вернусь в треугольник. Я даже могу сказать наверняка, что я туда обязательно вернусь. Сан Саныч улыбнулся, погладил Дину по голове и негромко проговорил:

– Я знаю.