Текст книги "И нет конца паломничеству (СИ)"

Автор книги: Варвара Мадоши

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Интерлюдия 4. О природе видений

Гарольд впервые попал в Англию в начале восхождения Томаса Бекета. Будь он один, он вряд ли поднялся бы к вершинам – у Гарольда не хватало ни честолюбия, ни знания света. Однако у Нейтана и того и другого имелось в запасе на двоих.

Гарольд впервые попал в Англию в начале восхождения Томаса Бекета. Будь он один, он вряд ли поднялся бы к вершинам – у Гарольда не хватало ни честолюбия, ни знания света. Однако у Нейтана и того и другого имелось в запасе на двоих.

Нейтан Ингрэм, эрл Уинчестера, оказался безжалостным врагом и щедрым другом; легкомысленным глупцом и добрейшим, мудрейшим из всех знакомых Гарольду людей. Сжимая плечо Гарольда железной рукой, Нейтан притащил его в канцелярию королевства. Ранее скромное незнакомое место, где трудилось едва ли шесть писарей, теперь оно превратилось в сердце королевства… а может быть, и в сердце империи, которую Генрих намеревался создать вместе со своим лучшим другом Бекетом.

Сам Бекет тогда еще мало походил на худого аскета с фанатичным огнем в глазах, каким его знали потом. Нейтана и Гарольда встретил холеный, не старый еще человек, дорого и красиво одетый, с перстнями на пальцах.

«Вот, – сказал Нейтан. – Вы просили отца поискать кого-нибудь толкового. Толковее этого парня я в жизни не видел».

Так началась карьера Гарольда в английской канцелярии – и их с Нейтаном поездки по всему континенту по делам английской канцелярии, английской короны или по тем и другим делам вместе.

В новой жизни было место и неожиданному блеску, и внезапным взлетам, мечам и титулам, и конным переходам на много дней, и интригам, и даже жаркому солнцу Святой Земли…

Десять лет спустя Гарольд ушел с канцелярской службы, богаче на несколько сундуков с золотом и серебром и один клочок каменистой земли, который, тем не менее, давал ему право на титул эрла Руквуда. Ушел, потому что видел опасное честолюбие Бекета и не хотел оставаться рядом, когда оно приведет к прямому столкновению с королем. Нейтана он тоже пытался убедить порвать его связи с Бекетом, но тот только смеялся: кто же отказывается от таких союзников!

«Да сам подумай, Гарольд, – сказал ему Нейтан, – король ведь хочет сделать Томаса архиепископом, изо всех сил ругается с папой по этому поводу! О каком разрыве между ними будет идти речь?»

И Гарольд умолкал, но смутные видения какой-то беды, крови на снегу и черных факелов перед церковью приходилось гнать от себя все дальше и дальше.

Глава 4. Миссис Меллован

Грач не просто знал карту Лондона наизусть: он выучил такие неприметные уголки, какие известны, наверное, только нищим побирушкам или мелким ворам – укрытия, которые Ризу и в голову бы не пришли. Так, не доходя до дома мистера Меллована, именитого торговца, Грач прислонился к высокому деревянному забору, отодвинул доску и был таков. Риз последовал за ним, оказавшись в закутке, заваленном сломанной утварью и поленницами дров.

Грач на глазах Риза преображался. Когда они вышли на прогулку, он был одет как дворянин среднего достатка, даже короткий меч висел на бедре. Теперь же Грач сноровисто вывернул винно-красный берет черной подкладкой наружу, произвел какие-то неявные действия с коттой, от которых ее покрой слегка изменился, достал из кошеля у пояса перстни и унизал ими пальцы, а на шею повесил золотую цепь. Меч же свой он отцепил и отдал Ризу.

– Зачем мне второй?

– В вашем плаще есть запасные ножны, – вздохнул Грач с крайне терпеливым видом. – Вот туда и вложите. Как видите, этот меч очень легок, сэр Джон. Тяжелый мне не по руке.

– Удивительно, что вы вообще его носите, Руквуд, – хмыкнул Джон.

– Я бы и не носил, будь это возможно для дворянина, – с достоинством произнес Грач, игнорируя насмешку. – В наше время сила человека состоит не только в оружии… которое я, кстати говоря, недолюбливаю.

Риз не нашелся с ответом. В обществе наемников, солдатов удачи и даже обедневших рыцарей, которые часто сливались с этой швалью, уважали только силу тела, умение обращаться с мечом, копьем или топором; даже деньги значили не так много. Но в Руквуде, несмотря на его неказистый вид и странные привычки, ощущалось нечто более важное. Нечто, для чего у Риза не было названия.

– Я назовусь купцом из другого города, – коротко распорядился Грач, – который собирается одолжить у мистера Меллована денег по векселю. Вы – соответственно, мой охранник и помощник.

– Едва ли я пошел бы служить купцу, – заметил Риз.

– Купцы будут править Англией, – произнес Грач с еле уловимой иронией. – Дайте только срок. Они даже будут править всем миром.

Риза передернуло.

– Надеюсь, второе пришествие наступит раньше, – пробормотал он.

– Зря вы, – сказал Грач менторски. – Торговые люди приумножают свои богатства созидательными делами, а дворяне – войной и разрушениями. Кто более достоин почестей с точки зрения доброго христианина?

Риз только по-собачьи тряхнул головой, отгоняя этот на диво разумный довод. Воистину Грач умудрился бы и Папу обратить в ислам! Хотя, учитывая, какая чехарда творится сейчас с Папами, может, перейти в ислам им было бы и благороднее.

С другой стороны, как бы Риз ни хорохорился, в глубине души он знал: если бы Джессика была жива и ждала его, он увел бы ее от мужа, не спросясь закона божьего или людского, не посмотрев ни на какие обычаи. Он зубами бы хватался за любую работу, хоть у купца, хоть у сборщика налогов (порода, которую Риз ненавидел лютой ненавистью), хоть у сарацина или еретика – лишь бы обеспечить Джессике жизнь, к которой она привыкла. Поэтому он не мог с чистой совестью сказать, что изображать охранника купца выше его достоинства. Да и маэстро Франко бы не одобрил. Как это он говорил? «Джованни, вы тот еще чистоплюй, в нашем деле от этого надо лечиться!»

«Посмотрим, – подумал Джон, – какое ты продемонстрируешь знание купеческого ремесла!»

А Грач держался на высоте.

Поднявшись на крыльцо нужного дома, он предоставил Джону постучаться в массивную дверь, сам же замер рядом на крыльце с важным и высокомерным видом. Когда дверь распахнула им служанка, Грач бросил:

– Девушка, передай мистеру Мелловану, что из Кингс-Линна прибыл мистер Кроуфильд от мистера Олдерли с премного выгодным для него делом.

Девушка не стушевалась перед этим напором – видимо, блеск украшений и напористость купцов ей были привычны.

– Сэр, – сказала она, то и дело поглядывая из-под ресниц на Риза, – хозяина сейчас нет дома, но хозяйка может принять вас в его отсутствие. Не откажите? – и она сделала пригласительный жест внутрь дома.

Как и большинство лондонских домов (хотя к дому Грача это, слава Богу, не относилось), жилище Меллованов было сильно сплюснуто с боков, и узкая гостиная больше напоминала разгороженный коридор. На видном месте стоял буфет с дорогой посудой, на стене висел гобелен, на камине стояли дорогие серебряные подсвечники, деревянные лавки были устланы пестрыми подушками. Прямо-таки роскошная обстановка. Ризу здесь было не по себе: толком не размахнешься для удара.

А еще смутило: в доме на Ломбард-стрит убранство, вроде, было попроще. Неужели Меллованы живут хуже?

К счастью, долго ждать в этом гробу им не пришлось: мадам Меллован спустилась почти тут же.

Риз не знал, насколько обычно для купеческих жен встречать деловых партнеров мужа. Но Грач и глазом не моргнул, только коротко поклонился высокой, изжелта-бледной даме в просторных одеждах. Та улыбнулась, присела в поклоне и заговорила тихим голосом.

– Господин Кроуфильд, прошу прощения, что мой супруг не может сейчас вас принять. Служанка передала, что вы от мистера Олдерли. Значит ли это, что вы готовы обсудить строительство кораблей?

– Да, это именно тот вывод, на который я и рассчитывал, – произнес Грач любезно.

– Позвольте предложить вам вина? – спросила женщина. – Я боюсь, что мистер Меллован вернется нескоро, через свечу или даже две. Он будет рад, если вы подождете здесь, но вы можете также наведаться на наш склад около порта, я расскажу вам дорогу.

– Нет, вина не нужно, – проговорил Грач. – И ваш супруг мне тоже не нужен. Я хочу поговорить с вами, миссис Меллован.

– Со мной? – она как будто удивилась. – Но я всего лишь скромная женщина, я не разбираюсь…

– Полно, – перебил ее Грач, – все, кто знают Меллована в Лондоне, знают и то, что он ничего не сделает без совета жены – хотя бы потому, что без вашего приданого и связей он не поднялся бы от простого торговца рыбой до владельца двух складов.

Миссис Меллован не подняла головы, только упорно сжала губы. Чем больше Риз на нее смотрел, тем больше казалось ему, что эта бледность не совсем здоровая – хотя черт их знает, этих купеческих жен, может быть, они целыми днями сидят в своих домах, не выходя на воздух, хотя ни для крестьянки, ни для аристократки такое затворничество немыслимо.

Еще ему показалось, что бесформенное платье очерчивает слишком полную фигуру, а руки при этом тонкие. Но ходила она не как беременные, не берегла живот.

– Очень лестная оценка, сэр, – сказала женщина невыразительно. – Но, боюсь, я ее не заслужила.

– Боюсь, что заслужили, – продолжил Грач, – ведь именно вы наняли убийцу женского пола, чтобы прикончить вашу молодую мачеху, а заодно и едва родившегося ребенка. Как вы могли на это пойти!

Выдержка изменила миссис Меллован: она ахнула, попятилась, оперлась спиной о дверь.

– Как вы… откуда вы узнали?

– Откуда я узнал – это вас не касается, – жестко проговорил Грач. – Знайте только, что если хоть волос упадет с головы этого дитя или вашего отца, ни вам, ни вашему мужу не поздоровится! Я знаю о его тайных делишках со сборщиками налогов. Королевскому шерифу это не понравится, хотя бы потому, что ему вы не доплачиваете. А знает ли ваш муж, что женат на убийце? – женщина побледнела, и Грач припечатал: – Нет, думаю, что нет. Вы умны, но актриса из вас неважная.

– Пожалуйста… – тихо проговорила она. – Пожалуйста, не говорите мистеру Мелловану…

– Скажу я или не скажу – это будет зависеть от ответа на два вопроса, – продолжил Грач тем же холодным, непререкаемым тоном. – Первый. Кого вы наняли и как ее разыскали?

– Ее называют Юдифь[15]15
  Юдифь – Judith, библейская героиня, заколовшая римского военачальника. Этому персонажу такой псевдоним подходит гораздо больше, чем Руфь (Ruth), прославившаяся праведной жизнью.


[Закрыть], – сказала миссис Меллован сдавленно. – Еще иногда Ангелок. Моя служанка… ее брат водит темные делишки, она знает о таких вещах.

– За тем вы ее и держите. Дальновидно, – кивнул Грач. – Второе. Что вы хотели сделать с ребенком? Эта женщина, Юдифь, явно не собиралась его убивать, а то сделала бы это сразу. Она просто спрятала его в сундук и намеревалась забрать, когда суматоха уляжется. Очень умно. Одного не учла: что мальчик легко задохнулся бы от кляпа во рту. Впрочем, не думаю, что женщина такого сорта умеет обращаться с детьми… или что судьба невинного младенца ее заботит.

Миссис Меллован сдавленно охнула. Грач сделал паузу и наклонил голову, будто ему пришла какая-то мысль.

– Неужели, – проговорил он, – вы просто-напросто хотели забрать вашего сводного брата себе?.. Ваша одежда… Вы недавно перенесли выкидыш или преждевременные роды, но ваш муж об этом тоже не знает? Вы бы предъявили ему младенца как своего?

– Вы дьявол, – пробормотала миссис Меллован. – Дьявол, дьявол!

Надо отдать ей должное: Риз в этот момент думал примерно то же самое. Хотя, скорее, с восхищением.

– Возможно, – грустно произнес Грач. – Как бы то ни было, вы больше не причините семье своего отца ни малейшего вреда. Вы знаете, чем грозят вам последствия. А теперь отойдите, вы загораживаете дверь.

Небо затягивали облака, но, когда они покинули темный и мрачный дом купца, Ризу показалось, что в глаза резко брызнуло солнце. Смотреть было больно.

– У вас не просто видения, – сказал Риз, глядя на своего патрона по сложным чувством, которое как-то медленно росло и разворачивалось в груди. – Вы столько знали о Меллованах…

– Я держу в голове знания о многих людях, – вздохнул Грач неожиданно устало. – Знания для меня не проблема. Сделать с ним что-то – для этого-то и нужны вы. Сам бы я не смог спасти это дитя.

– Вы хотите, чтобы я нашел это исчадие ада? – спросил Риз, глядя на Грача искоса. – Эту… Юдифь?

– Безусловно. Мне хотелось бы, чтобы вы разведали о ней побольше. Но я нашел вас не для того, чтобы вы казнили и миловали от моего имени. Да и эту Юдифь мне хотелось бы прежде всего расспросить. Я не ставлю целью очистить город… – мимо них по другой стороне улицы как раз тянулась унылая процессия прокаженных, гремя колокольцами, и Грач добавил: – Здесь и без убийств достаточно горя, всего не вычерпаешь. Я просто хочу спасать людей, которых вижу. Вы со мной, сэр Джон?

У Риза гулко ударило сердце. Он уже и не надеялся, что найдет господина, которому не стыдно будет служить. Не думал даже, что такое возможно. И вот нашел – и этот странный человек даже не хочет принимать от Риза вассальную присягу. Впрочем, неудивительно. Кому нужен такой, как он, вассал?

– С вами, милорд Грач, – ответил Риз. – Или вам больше по душе язык знаний, сэр Лягушконог[16]16
  Грач по-латыни frugilegus, «лягушконог».


[Закрыть]?

Тот поморщился.

– Гарольд, – сказал он неохотно. – Это все-таки лучше звучит.

– Хорошо, – согласился Риз покладисто, – сэр Гарольд. А вы зовите меня Ризом. Мне это имя с детства привычнее.

– Немного чересчур по-кельтски[17]17
  Риз не фамилия, а второе имя, валлийское (Rhys). Означает «поток».


[Закрыть] на мой вкус, – вскинул брови Грач.

– Ну, я в сущности такой, – подмигнул ему Джон. – Неотесанный язычник.

Он надеялся, что правильно раскусил Грача, и тот не станет отчитывать его за невежливость. И точно: Грач словно бы чуть улыбнулся в ответ, едва заметно покачал головой и, хромая, направился вниз по улице.

Джону только и оставалось, что следовать за ним.

Интерлюдия 5. О природе видений

С королевой Англии Гарольд познакомился не в суровом, аскетичном из-за вкусов Генриха Лондоне, а в веселом, солнечном Бордо, притом совершенно случайно.

Королева приехала в Бордо по делам, порученным ей мужем (ведь Бордо входил в принадлежащие ей аквитанские земли), но кончилось тем, что все дела вели его советники, отправленные с нею якобы для поддержки.

Королева отчаянно скучала и шутки ради объявила открытый шахматный турнир: о том, как хорошо она играет в шахматы, слагали легенды. Гарольд решил принять участие, сам не зная зачем. Синие глаза Алиеноры, ее тонкие руки над черно-красной доской[18]18
  …над черно-красной доской – в ту эпоху шахматы были красно-черными, а не черно-белыми.


[Закрыть], ее спокойствие и гордость поразили Гарольда в самое сердце.

Нет, это была не любовь – это было очарование умом и грацией, которых Гарольд никогда прежде не встречал в женщинах, а потому оказался к ним не готов.

Тогда он впервые за много лет вспомнил пророчество незнакомой аквитанской крестьянки: ты, мол, спасешь нашу светлую герцогиню… Его это насмешило. От кого спасать Алиенору?.. Она была женой могучего короля, которому принесла уже нескольких сыновей, она была владычицей богатых земель… А если ей случалось иногда приглашать Гарольда сыграть с ней в шахматы и после турнира, так мало ли придворных удостаивались этой чести?

Ни о «верном рыцаре», ни о «трех девах-воительницах» он не вспоминал тем более.

Когда Алиенора вернулась в Англию, Гарольд отправился в Геную – и если впервые в жизни он смотрел на дам из высшего общества чуть более раскрытыми глазами, что с того?..

Там-то он и встретил леди Грацию.

Глава 5. Уорикшир

Торгаш замахнулся из последних сил – и снова промазал. Джону пришлось всего лишь отступить в сторону, чтобы тот пролетел мимо по скользким мосткам.

– На помощь, на помощь! – прокричал генуэзец на своей исковерканной латыни. – Бьют! Убивают!

– Тебя мало убить, мразь, – прорычал Риз, хватая мошенника за широкий воротник и подтягивая к тебе.

Выкрутив широкий нож из вялых пальцев, он с силой бросил его на мостки. Генуэзец, всхлипывая и причитая, пополз назад, словно краб-недоделка.

Риза мало волновали торгашеские дрязги, и он бы лично бровью не повел, узнав, что какой-то там иностранный купец сговаривается со сборщиками налогов за спиной у перекупщика шерсти. Пока Грач не разъяснил ему, Джон даже не знал, что шерсть – основной английский товар, и что именем короля ее разрешено продавать всего в нескольких портах в полуденной части Англии, поэтому именно сюда вынуждены были свозить свои товары купцы со всех концов страны. Разумеется, действовала целая сеть перекупщиков.

Так вот, этот конкретный генуэзец, который сейчас так неудачливо пытался отправить Риза к праотцам, договорился с таможенным инспектором, чтобы тот отобрал лицензию у некоего Джозефа из Малка, почтенного скупщика шерсти. Сам генуэзец втихаря договорился с поставщиками Малка. Малк мешал не тем, что продавал шерсть втридорога; нет, он планировал наладить прямую торговлю с фламандцами, которым, в основном, и шла английская шерсть – у англичан, как известно, кораблей очень мало.

Когда же Малк попробовал возмущаться произволу налоговых властей, генуэзец совместно с продажным налоговым инспектором бросили его в Ньюгейт, где почтенный седовласый джентльмен благополучно и умер бы, не вмешайся Риз.

Может, судьба Малка и не тронула бы Риза, но у старика были дети: он женился недавно, на женщине значительно моложе него, очаровательной фламандке, племяннице одного из торговых партнеров. Младшей дочери исполнилось всего лет пять; она так цеплялась за юбку матери, которая пришла повидаться с мужем к воротам тюрьмы…

– Ты хочешь серебра?! – пробормотал генуэзец, отползая от Риза дальше по скользким мосткам. – Сколько?! Только скажи!

– Я хочу, чтобы твои кости сгнили внутри твоего мешка с мясом, собачья гниль, – мрачно сказал ему Риз и смачно пнул генуэзца под ребра. – Сегодня меня послали только предупредить тебя. Тот, кому я служу, не хочет, чтобы я убивал без нужды. Но про то, чтобы я не отрезал твой поганый язык, он ничего не говорил…

– Нет! Нет! – в ужасе завопил торговец и принялся что-то говорить о серебре, припасенном у него в каюте на корабле, а может быть, почтенный рыцарь хочет золото? У него есть и золото, он торгует с арабами…

– Твои деньги мне не нужны, – прорычал Риз. – Но знай, что с тем сборщиком налогов тебе дел больше не вести. И если ты еще хоть раз приплывешь в Лондон – пеняй на себя.

– Мамма миа… – голос торговца вновь переменилось. – Черный человек! Меня же предупреждали…

Риз сплюнул на подлеца, развернулся и пошел прочь с пустого причала.

Ему не нравилось, что в городе его прозвали «Черным человеком» – точнее, не его, а, надо думать, его и Фаско. Тосканец иногда помогал Ризу в делах и оказался умеренно полезен, если не считать его надоедливой болтовни и отвратительного знания языков. Но Грач доверял Фаско, а Риз последнее время стал готов доверять тем, кому доверяет Грач. До определенного предела.

Так вот, Риз одевался в черное, иногда пользовался маской и накидывал капюшон, чтобы поменьше народу знали его в лицо. «Черный капюшон», «черная маска», «черный плащ» – так его и называли, пока кто-то гениально не додумался объединить это все в одно не слишком изобретательное «черный человек» (или еще иногда «черный ублюдок»).

Фаско встретил его у входа в порт.

– Что-то ты долго, сэр Джон, – сказал он, произнося «сэр» так, будто это был не титул, а какое-то забавное прозвище. На его лице вопреки обыкновению читалась нешуточная тревога.

– Что случилось? – насторожился Джон.

– Мальчик прибегал с запиской. Нужно срочно возвращаться. Милорду, похоже, плохо.

– Он так написал?

– Он не напишет. Но почерк ходит ходуном, сам посмотри.

Фаско показал Джону клочок бумаги.

И правда: обычно Грач писал четко, точно монах-каллиграф, который переписывает Библию в подарок знатному сеньору. А тут несколько слов было нацарапано словно рукой пьяного переписчика в заледенелой келье.

Риз уже знал: это видение. Причем, судя по всему, плохое видение. Последний месяц (а он работал на Грача всего полгода) такие видения становились все чаще и чаще.

А еще он иногда слышал, как Грач кричит по ночам.

* * *

Все трое слуг в городском доме Грача были взволнованы и встретили Риза и Фаско, словно желанных избавителей. Грач оказался в своем кабинете: дрожа, сидел, закутавшись в сарацинский халат, в деревянном кресле, поставив ноги в тазик с теплой водой, на лбу у него лежала влажная повязка.

– Ну что, как обычно, милорд? – ворчливо спросил Фаско, на правах старого помощника подходя к Грачу и щупая ему лоб под повязкой. – Когда вы научитесь беречься?

Риз замер в нескольких шагах перед массивным дубовым столом, заваленным свитками пергамента и листами бумаги. У него чесались руки тоже подойти, что-то сделать – хотя, если говорить разумно, он понимал, что в этой ситуации совершенно беспомощен.

Он не помнил, когда стал замечать, что видения физически изматывают Грача. Еще меньше того – когда ему стало по-настоящему мучительно смотреть на эти страдания. Но вот, стало.

Грач распахнул мутные, серовато-голубые глаза, болезненно сощурился на Риза.

– Нельзя… терять ни мгновения, – проговорил он отчетливо. – Видение такой силы означает только одно – погибнет не один человек и даже не два. Множество.

– А ты это знаешь на опыте, Грач? – спросил Риз нарочито небрежно.

– Да, – ответил Грач таким тоном, что охота спрашивать дальше отпала сама собой.

Но Риза даже в семнадцать лет нельзя было запугать таким тоном.

– При каких обстоятельствах? – спросил он. – Сэр Гарольд, если вы хотите помочь, я должен знать…

– Я расскажу… по дороге, – пробормотал Грач. – Пока же нам нужно срочно ехать в Уорик!

– В Уорик? – Риз изрядно удивился. Никогда еще Грачу не приходили видения за пределами Лондона и ближайших окрестностей. – А что там?

– Бугурт[19]19
  Бугурт – другое название рыцарского турнира. В то время представлял собой командные поединки.


[Закрыть], – ответил Грач, болезненно морщась. – Большой.

– Бугурты – это там, где толпы вооруженных чем попало пьяненьких рыцарей, оруженосцев и наемников прут друг на друга что есть мочи, а все это выдается за совершенствование воинских навыков? – спросил Фаско с отвращением. – Я думал, они во владениях Генриха запрещены.

– То, что они запрещены, не значит, что они не проводятся, – хмыкнул Риз. – Ну что ж, кажется, мне придется заняться самосовершенствованием.

– Да, чувствую, вы этому рады, сэр Джон, – кисло проговорил Грач. – Ну что ж – а мне придется на время надеть монашескую рясу. Вам понадобится помощь на месте.

Риз ничего не ответил. По идее, надо было выразить недовольство: Грача придется прикрывать в случае какой-нибудь заварушки, лучше бы он не ехал. Но почему-то Риз обрадовался. Гарольд редко видит его в деле. Может быть, Ризу представится шанс по-настоящему показать себя, и тогда Грач поймет…

Что должен был понять Грач, Риз не дал себе додумать.

* * *

Они отправились в путь под видом небогатых дворян. Ризу казалось, что Грачу с его хромой ногой и кривой спиной больше пристало ездить в повозке, но тот отказался наотрез и взял мула, как то полагалось по его «монашескому» статусу.

– В повозке по этим дорогам меня растрясет только сильнее, сэр Джон, – сказал он. – Увы, со времен римлян мы растеряли строительные навыки. И не надо делать из меня немощного старца.

Ризу почти захотелось извиниться, но он сдержал себя. С Грачом часто так получалось: пытаешься помочь или поддержать, а выходит, что сказал глупость.

Они выехали перед рассветом, ведя запасных лошадей в поводу. Грач хотел ехать рысью и запасных лошадей не брать – мол, так они все равно успеют в Уорик засветло – но Джон настоял. Неизвестно, что ждет их в Уорике. Неизвестно, какова будет дорога. Если Грача посетило такое страшное видение, ожидать можно всякого. Пусть с запасными лошадьми ехать они будут чуть медленнее, зато так надежнее. В самом крайнем случае их всегда можно бросить – Грач не обеднеет.

– Бросить лошадей?! – возмутился на это Фаско. – Как ты выживал там в своих походах! Да я скорее тебя брошу, чем Быстрого или Ласточку!

Риз пожал плечами. Когда-то он тоже привязывался к лошадям. И Уголек, которого он выбрал для себя в конюшне Грача, ему нравился – мятежная душа. Но вот к запасной кобыле, Эрин, он никаких теплых чувств не испытывал. Да и не рассказывать же Фаско, как они сидели, прижатые сарацинами, между песками и водой, и жрали лошадей, потому что больше нечего было. Потом уже начали жрать и друг друга, но Джон на это дальше не стал смотреть: выбрался ночью через сарацинский лагерь. Точнее, попытался, но его схватили, продали в рабство, оттуда он тоже сбежал, угодил к Франко… история вышла длинная. И по большей части невеселая.

В общем, запасных лошадей они все-таки взяли и, миновав на рассвете Бишопгейт, отправились на полночь.

За минувшую ночь Риз посетил нескольких сборщиков информации, которым Грач приплачивал в Лондоне. Круг знакомых Гарольда охватывал самых разных людей – от папертных нищих до богатых купцов вроде Меллована, от портовых трактирщиков до знатных дворян, чьи дома стояли от Лондона особняком, у стен Тауэра.

Так Риз выяснил, что Уильям, эрл Уорикский (вроде бы приятель принца Ричарда) в самом деле проводит турнир втайне от короля, и туда собирается народ не только из Уорикшира, но и из половины центральных графств. Турнир должен был начаться в эту пятницу и закончиться в воскресенье торжественным молебном; Грач мрачно сказал, что, если все пойдет так, как он видел, месса эта выйдет кровавой.

– Уорик – плодородная страна в самом сердце Англии, – размеренным тоном оксфордского книжника вещал Грач, пока они ехали с Ризом бок о бок (лошади шли шагом).

Риз не прерывал его, хотя многое из сказанного Гарольдом он знал и так: доводилось бывать в тех краях. Но всегда интересно послушать, как умный человек излагает мысли, а умнее Гарольда Риз еще никого не встречал. Даже маэстро Франко близко не подходил: тот был вроде самого Риза, только постарше лет на тридцать.

– Половину этой земли покрывает знаменитый Арденнский лес, самый большой в стране, – продолжал Грач, знать не зная о том, какие лестные для него мысли крутятся в голове Риза. – Другая половина, Фелден, когда-то была занята завоевателями-саксами… Лесные кельтские поселения они не трогали. Потом, конечно, норманны завоевали и тех, и других. Но можете не сомневаться, сэр Джон: старые трения не умерли до конца.

Риз хмыкнул.

– Мне мать рассказывала о вражде поля и леса.

– О да, – кивнул Грач. – Но дрязги Уорикшира на этом не кончаются. Вы, должно быть, знаете, что в этой земле целых два мощных замка?

– Думаю, что знаю все крупные замки Англии. Уорик, старейший, построили еще английские короли. По приказу Вильгельма Завоевателя его перестроили, где-то во времена наших прадедов. Слышал, недавно его опять обновили?

– Точно так.

– Еще там стоит замок Жоффрея де Клинтона, Кенилуэрт, который построили при первом короле Генрихе. Совсем новый, но, говорят, устрашающие укрепления. Сам я еще не видел.

– Все верно. Бомоны, владельцы замка Уорик, были не в чести у короны, и поэтому Кенилуэрт был построен, чтобы противодействовать их влиянию. Отец нынешнего владельца замка, тоже Жоффрей, даже был шерифом Уорикшира. Он тогда управлялся из Кенилуэрта, а не из Уорика. Сейчас все наоборот: Бомоны поддерживают короля, а Клинтоны в опале.

– Обстановка как в крысиной ловушке, похоже, – подвел итог Риз. – И кто именно устраивает турнир?

– Уильям де Бомон. Но Жоффрей де Клинтон, как вы понимаете, тоже приглашен. Также приедут отряды из Ковентри, Хэмптона-в-Арденне, Регби и многих других уголков. Видение показало мне кровавую волну, которая начнется оттуда и захлестнет всю Англию.

– Вы говорили, что уже видели такое, – пристально посмотрел на него Риз. – Когда же?

– Два года назад, – мрачно ответил Грач.

Дальше можно было не объяснять: два года назад убили Томаса Бекета, архиепископа Кентерберийского.

Риз был тогда вдали от Англии, но и до него донеслись слухи – о том, что в убийстве был повинен король, об отлучении от церкви, о мятежах и бунтах в стране… Грач же, надо думать, пережил все это, видел своими глазами.

Внезапная догадка толкнула Риза спросить:

– Вы были знакомы с Бекетом?

– Я – очень мимолетно, – пробормотал Грач.

Риз не стал спрашивать, кто из знакомых Грача был с Бекетом накоротке – и, очевидно, погиб, когда люди короля убивали сторонников епископа. За месяцы своей новой службы он начал чувствовать, в каких случаях Грача не следует расспрашивать дальше. У него также сложилось впечатление, что Гарольд Руквуд не так давно потерял кого-то близкого – но подтвердить или опровергнуть Риз это никак не мог.

Остаток пути говорили о пустяках или молчали. Лошадей они не всегда пускали тельтом (лошадка Фаско бежала рысью, потому что тельта не знала), иногда шли шагом, но все-таки успели доехать к вечеру.