Текст книги "Первый мотив (СИ)"

Автор книги: Варвара Клюева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

   Ника поежилась. Круглое лицо Воробьева вдруг утратило выражение «душа-человек», и девушке впервые стало страшно. А убийцу несло:

   – Если Ты милосердный Бог, нечего демонстративно осыпать дарами одного на глазах остальных! У Леньки было все, чего может пожелать душа. Внешность, манеры, талант, благородство, женщины, деньги... А нам оставалось только подбирать объедки с барского стола. Рано или поздно кто-то должен был исправить несправедливость, допущенную Всевышним.

   – Анну Терещенко вы выбрали в жертвы тоже из соображений высшей справедливости? – не выдержала Ника.

   – Аню мне жалко. – Воробьев скис. – Единственная ее вина в том, что она выбрала Леньку. До сих пор не могу забыть, как она на меня смотрела, когда я ударил ее ножом... Но другого выхода не было! Я должен был с ней сдружиться – чтобы ее псы меня принимали, чтобы я был вхож в дом. Иначе как бы мне удалось устроить, чтобы все улики указывали на Леньку?

   – А вы не боялись, что она расскажет Подольскому о вашем знакомстве? А он захочет на вас посмотреть или узнает вас по описанию?

   – Не боялся. Я просил ее никому не говорить. Сказал, что довольно известен в определенных кругах, что решил поменять жизнь, что скрываюсь ото всех и пишу книгу. И боюсь, как бы слухи об этом не дошли до журналистов или знакомых. Аня меня поняла. Она тоже предпочитала вести скрытую от посторонних глаз жизнь и страдала от чужого любопытства.

   – Как же вы объяснили ей, что оказались в машине Леонида, когда привезли его в коттедж?

   Убийца пожал плечами.

   – А чего тут объяснять? Гулял по лесу неподалеку от поселка, вижу – стоит машина, водитель без сознания. Поискал его мобильник, чтобы сообщить родным, а там последний звонок – Ане. Сел за руль, да привез. Это как раз самое несложное. Вот накормить ее пирожным, которое по сценарию привез Ленька – это да! – Воробьев снова оживился. – Сначала пришлось изображать из себя бывшего врача, чтобы отговорить Аню от вызова «скорой». Потом – изобретать предлог, чтобы еще раз залезть в машину, «обнаружить» там цветы, пирожные и коньяк. Потом настаивать, чтобы выпила рюмочку для успокоения. Ну, а под рюмочку уже удалось и пирожное втюхать.

   Вообще, в тот вечер и в ту ночь мне пришлось здорово попотеть. Два с лишим часа просидел, скрючившись, на полу Лёнькиной машины, поджидал, пока он закончит переговоры с этим вологодским медведем. Потом лежал там же в противогазе, держал открытую банку с эфиром и молился, чтобы Подольский не въехал в столб или во встречный КАМаз. Потом разыгрывал спектакль перед Аней. О том, чего мне стоило ее убить, не хочу даже вспоминать... Потом подготовка мизансцены для полиции, пробежка через лес, гонка до аэроклуба, кошмарный перелет на этом аэропланчике, снова пробежка – до Валдайской автостоянки, куда я неделю назад пригнал второй опель, замена машинных номеров, мотель... Все было рассчитано до третьего знака после запятой и выполнено ювелирно. Неужели я могу допустить, чтобы такой гениальный замысел расстроился из какой-то парочки проныр? Нет, моя дорогая! Леонид Подольский сгниет в тюрьме. И ради этого я без раздумий принесу в жертву себя, вас и вашего догадливого шефа.

   – Если Ганя приедет, – сглотнув, уточнила Ника. – И если вы сумеете с ним справиться.

   – Приедет, куда он денется! Не бросит же вас на верную погибель. Он ведь пока не знает, что торговля не входит в мои планы. А справиться я сумею с кем угодно. Хоть со всем московским спецназом. Видите это?

   Воробьев отодвинулся вместе со стулом, и Ника увидела экран ноутбука, а на нем картинку: посреди заснеженного участка с темной колеей, оставленной колесами машины, сиротливо стоят рядом опель и строительный вагончик.

   – Видите, какая панорама? Я поставил видеокамеру на окно недостроя, а провод протянул сюда. Если только в поле зрения появится что-нибудь подозрительное, я сразу дерну за эту штучку. – Он показал на плоский пластмассовый ящик со штырями, который лежал подле ноутбука. – И наш вагончик взлетит на воздух. Когда ваш Ганя приедет и поднимется на первую ступеньку этой лесенки, я сделаю тоже самое. Кстати, до назначенного мной часа икс осталось двадцать три минуты. Так что я, пожалуй, посижу с этой штучкой в руках. Для верности.

   ***

   Впервые за десять с лишним лет Игнат спустился в метро. АД предлагал ему машину с мигалкой и даже вертолет, но чтобы организовать вертолет требовалось время, а машина (пускай и с мигалкой) в этот час и в этом городе не могла соперничать в скорости с электропоездом. В итоге договорились, что полицейский транспорт будет ждать Игната на Щелковской. А группа захвата – непосредственно в пункте назначения, на подступах к участку с заброшенной стройкой.

   Но ни полиция, ни группа захвата, ни АД, с его почти неисчерпаемыми возможностями не внушали Игнату ни малейшей надежды на благополучный исход дела. Он знал, что псих, который сидит сейчас в строительном вагончике с дистанционным взрывателем в руках, не собирается вступать в переговоры. Это просто не имеет смысла, поскольку гарантий, что Воробьев выпутается из этой истории, не существует в природе. Игнат может сколько угодно клясться и божиться, что никто никогда не узнает правды об убийстве актрисы, все равно на слово убийца ему не поверит и способа принудить к исполнению клятвы не изобретет.

   Нет, единственная цель его звонка Игнату – заманить сыщика в нашпигованный взрывчаткой вагончик и устроить большой БАХ, понадеявшись, что сыщик не успел или не рискнул сообщить кому-либо о своем открытии. Разговаривать с мастером кэмпо такого класса – и даже подпускать его к себе на расстояние броска – хлюпик-Воробьев не собирается. Скорее всего, даже в вагончик зайти не даст: рванет, когда Игнат окажется в двух шагах от двери.

   А не окажется, вагончик (и Ника вместе с ним) взлетит все равно – когда появится спецназ или истекут отпущенные два часа. Терять убийце нечего, а желание отомстить людям, сорвавшим его планы, наверняка зашкаливает. И, если Игнат в ближайшие полчаса не придумает способ остановить психа, это желание сбудется.

   Но что можно придумать, если телефон Воробьев отключил, Игната к себе не подпустит, а любое подозрительное явление в радиусе сотни метров от вагончика спровоцирует психа использовать взрыватель по назначению? Сыщик лихорадочно перебирал варианты и отметал один за другим. Время неумолимо утекало, станции метро сменяли одна другую, а решение все не приходило.

   Электрозаводская... Семеновская... Партизанская... Люди выходили, в вагоне становилось все просторнее, и на Измайловской места освободилось достаточно для торжественного шествия нищего попрошайки в окружении целого зверинца. На плече – грач, из-за пазухи торчит рыжая кошачья морда, впереди – пудель с кепи в зубах, в кильватере смешная дворняга, по виду – плод греховной страсти шелти и бассета. Компания чинно прошла по вагону, собрав вполне приличную дань, и остановилась у передней двери.

   «Станция Первомайская... Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Щелковская».

   И в эту секунду у Игната родилась идея.

   ***

   – Ну, вот и все! – В возгласе убийцы смешались торжество и горечь. – Наша маленькая драма подошла к концу.

   Ника с отчаянием смотрела на фигуру, возникшую в проеме калитки за полторы сотни шагов от вагончика. Десять минут назад у нее сдали нервы, и она сделала отчаянный рывок в сторону Воробьева, надеясь, что спровоцирует смертника устроить взрыв до появления Игната. Кончилось это тем, что теперь она сидела на матрасе с ногами, снизу до верху обмотанными скотчем, и кляпом во рту, лишенная последней возможности спасти Ганю – остановить его криком на подходе к ловушке.

   Оставалась последняя – призрачная – надежда, что это не он. Что Ганя сообщил о звонке Воробьева в полицию, и они прислали сюда какого-нибудь специально обученного человека, похожего на Ганю. Воробьев ведь никогда не видел сыщика живьем, поэтому мог и обмануться.

   Надежда жила ровно минуту – до тех пор, пока человек не приблизился настолько, что Ника смогла различать на экране детали. Это был Игнат. Его куртка, его неизменные джинсы, его темный ежик волос над его шишковатым лбом... Он шел размеренно и спокойно, не обращая внимания на наполнявшую колею талую воду, которая накрывала с верхом его мокасины. Подмышкой он нес клетчатую красно-зеленую хозяйственную сумку, короткие ручки которой натянул на плечо. Ника с какой-то особенно пронзительной болью (странной, учитывая все обстоятельства) подумала: «Я никогда не узнаю, что в этой сумке; чем, каким оружием или выкупом Ганя надеялся спасти наши жизни».

   Словно услышав ее мысленный стон, Игнат замедлил шаги, схватился свободной рукой за ручки сумки и осторожно спустил их с плеча.

   – Что остановился? – бормотал Воробьев, поглаживая штырь. – Приготовил мне сюрприз? Он тебе не поможет. Ну же! Еще десяток шагов!

   Игнат тем временем снял сумку, развернул ее и снова повесил на плечо. Ника обомлела. Из сумки торчала голова. Ушастая голова английского спрингер спаниеля с выражением бесконечного терпения на морде.

   – Фрося? – Воробьев издал сдавленный звук – как будто кто-то заехал локтем ему в желудок. Пальцы, сомкнутые на штыре, побелели.

   Игнат продолжал надвигаться на вагончик. Ника зажмурилась и втянула голову в плечи. Время застыло.

   И вдруг раздались подозрительные звуки. Ника не поверила своим ушам и открыла глаза. Воробьев лежал корпусом на столе и плакал. Пластиковый ящик со штырями стоял у его локтя.

Эпилог

   Игнат ждал этого звонка уже несколько дней, но, услышав в трубке знакомый «горчичный» баритон (в пушистом его варианте), все равно был захвачен врасплох.

   – Игнатий Юльевич? Добрый день, Грановский беспокоит. Думаю, нам пришло время встретиться и обсудить наши дела. Вы не возражаете, если я вас навещу – где-нибудь эдак через час?

   – Здравствуйте, Артур Дмитриевич. – На этот раз ровный отстраненный тон не удался сыщику вовсе: голос предательски дрогнул на имени-отчестве собеседника. – Разумеется, приезжайте. Мы вас ждем.

   – Вот и славно! – обрадовался «демон», как будто всерьез полагал, что может услышать отрицательный ответ. – Кстати, хочу вас порадовать: рекомендованные вам меры предосторожности больше не нужны. Ну, а про все остальное – при встрече.

   Игнат положил трубку и помассировал лоб над переносицей. Час расплаты, которого он ждал со старательно скрываемым душевным трепетом, неумолимо приближался. Нет никаких сомнений: АД собирается выставить счет. С акциями, квартирой и майбахом сыщик мысленно уже распростился, но боялся, что одними деньгами не ограничится. Хозяин ада имеет обыкновение брать в уплату и души впридачу.

   – Ганя?

   Игнат, вздрогнув, поднял глаза на помощницу. То ли он за своими невеселыми размышлениями не услышал стука, то ли Ника не сочла нужным постучаться.

   – Чего нам ждать? – спросила она, не растрачиваясь на приветствие. И пояснила в ответ на его вопросительный взгляд: – Я подслушивала по параллельному аппарату.

   В другой раз сыщик не преминул бы отпустить какое-нибудь шутливое замечание по поводу манер помощницы, но теперь ему было не до шуток.

   – Не знаю, – сказал он безрадостно. – А гадать, честно говоря, не хочется. Да и ни к чему – нас и так скоро просветят.

   – Ладно, тогда я пока прогуляюсь до «Азбуки вкуса», – подчеркнуто беззаботно объявила Ника. – Негоже принимать гостей, когда в доме шаром покати. Не говоря уже о том, что я смертельно устала сидеть взаперти. Ведь я правильно поняла, что нам разрешено выходить?

   – Не знаю, – повторил Игнат с той же интонацией. – Я бы предпочел подождать и выяснить наверняка. А еду можно заказать и по телефону.

   – Ну уж нет! Ждать я устала. Все, ухожу.

   И отметя опасения босса, равно как и его предложение составить ей компанию, Ника отправилась в магазин.

   Весна в этом году не торопилась. Наступивший апрель ничем не отличался от марта – такой же холодный, пасмурный и депрессивный. Идеально сочетающийся с настроением Ники. Одно утешение – снег стаивал медленно, и зловонные от накопившихся за зиму собачьих экскрементов лужи не переливались через бордюры на тротуар. Отсутствие необходимости смотреть под ноги позволяло предаваться печали беспрепятственно.

   «Стало быть, битва закончена, – думала Ника, меланхолично разглядывая пролетавшие мимо авто. – А выигравших нет. Анна погибла, Воробьев в тюрьме, Подольский, не выдержавший очередного удара судьбы, в кардиологической клинике, мы с Ганей – перед лицом неизвестной катастрофы. Только спешно удравшая в Европы Оксана, похоже, ничего не потеряла. Правда, и не выиграла, но это как-то не особенно утешает... Ничего не утешает. Моя „новая“ жизнь оказалась ничем не лучше старой. Может, на мне лежит проклятье? Какая-нибудь мистическая зараза, поражающая всех, кто имеет несчастье ко мне приблизиться?»

   В магазине по случаю обеденного времени работала всего одна касса, и посетители образовали такую очередь, что Ника сразу поняла: вернуться до приезда гостей она не успеет. И действительно опоздала, хотя обратно почти бежала.

   В холле перед квартирой дежурили два добрых молодца в штатском. При виде Ники они, против ожидания, не вырвали у нее пакеты, не выхватили из-под пиджаков пистолеты и даже не схватились за рации, а вежливо поздоровались и посторонились, пропуская девушку к двери. Причина их непонятной пассивности обнаружилась уже в квартире – в виде третьего «братца в штатском», который тоже вежливо поздоровался, но руку к пакетам протянул.

   – Давайте я вам помогу. Отнести это на кухню?

   – Спасибо, я сама, – воспротивилась было Ника, но ее решительно освободили от ноши и направили в гостиную.

   – А вот и наша героиня!

   Импозантный седовласый господин, обликом напоминающий метрдотеля дорогого ресторана, приветствовал ее, учтиво приподнявшись из-за столика, на который Игнат в качестве угощения выставил коробку с сигарами и бутылку коньяка.

   – Ника, позвольте представить вам Артура Дмитриевича Грановского, нашего избавителя, – сказал Игнат голосом хорошо воспитанного робота.

   Недостаток эмоциональности у хозяина с лихвой восполнил гость.

   – Ах, не говорите ерунды, Игнатий Юльевич! – воскликнул он, экспрессивно отмахнувшись от присвоенного титула. – Доля моего участия в вашем избавлении настолько ничтожна, что о нем просто неприлично упоминать. Присаживайтесь, дорогая Ника, разбавьте милосердно нашу скучную мужскую компанию. Игнат Юльевич, вы позволите предложить даме капельку этого восхитительного напитка?

   – Позвольте мне хотя бы принести закуску! – взмолилась Ника с нервным смешком.

   – Садитесь, садитесь, милая барышня. Тут есть кому позаботиться о закуске. Сережа! – негромко позвал гость, обращаясь к двери. И снова переключился на Нику. – Хотя вообще-то божественный нектар закусывать не принято.

   Ей осталось только подчиниться – сесть в кресло, отодвинутое Грановским, и взять протянутый боссом пузатый бокал. Тем временем в гостиной появился «братец в штатском» с подносом, уставленным тарелочками. Судя по содержимому тарелок, парень распорядился принесенными Никой продуктами вполне по-хозяйски. Молниеносно переставив посуду на стол, он собирался ретироваться, но был остановлен Грановским:

   – И еще, Сережа, попроси кого-нибудь из ребят принести из машины мой ноутбук и то, о чем мы разговаривали по дороге. – Отдав это распоряжение, Артур Дмитриевич снова переключил свое внимание на Нику. – Я как раз рассказывал вашему патрону о досадном инциденте, приключившимся с Оксаной Викторовной Подольской. Представьте себе, эта милейшая дама неожиданно пала жертвой острого психоза и угодила в миланскую клинику для душевнобольных. Но, как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, поэтому я хочу показать вам с Игнатием Юльевичем ролик, который мы по чистой случайности записали на месте событий. А пока Сережа организует нам кино, предлагаю выпить за ваш замечательный детективный тандем, которому по силам самые непосильные задачи. Прозит!

   Игнат и Ника молча отхлебнули из своих бокалов, после чего Игнат потянулся к сигаре, а Ника – к сыру. Артур же Дмитриевич откинулся на спинку кресла и поцокал языком.

   – Божественно! А знаете, что самое забавное, друзья мои? Эти двое (я имею в виду наших злодеев) яростно оспаривают друг у друга авторство преступного замысла. Оксана Викторовна – переходя порой на сверхзвуковые частоты – уверяет, будто план от начала до конца придумала она, а Воробьев был простым исполнителем. Воробьев же (не так звонко, но тоже очень темпераментно) клянется, что Оксана только оплатила расходы и донесла до него общую идею, а уж разработка и воплощение – целиком его заслуга. Не знаю, кому из них верить, но, по-моему, эти двое просто созданы друг для друга. Я даже подумываю, не намекнуть ли экспертам, чтобы признали Воробьева невменяемым. Соединить эту парочку в палате с мягкими стенами было бы для меня истинным удовольствием. Вы ведь уже посвящены в детали их гениальной интриги?

   – В общих чертах, – без выражения подтвердил Игнат. – Воробьев напоследок пооткровенничал с Никой. Остальное несложно было реконструировать.

   – Впечатляет, правда? Какая целеустремленность! Какая злобная и притом предусмотрительная одержимость! Подольскому необыкновенно повезло, что его адвокат обратился за помощью именно к вам... Ага, вот и наше кино! Придвигайтесь поближе, друзья мои.

   Вновь появившийся «братец в штатском» ловко переставил тарелки, освобождая место для принесенного ноутбука, Игнат и Ника сдвинули кресла, и «кино» началось.

   В полутемном интерьере ресторана за столиком с горящей лампой сидели двое – холеная молодая дама, в которой Ника, приглядевшись, узнала Подольскую, и неизвестный господин в смокинге. Господин привлекал внимание заостренным лысым черепом, большими заостренными же ушами, широким тонкогубым ртом и парой лишних подбородков. По форме лицо его напоминало грушу, а по выражению – сказочного василиска, обращающего в камень все, на что падает взгляд этих безжизненно-холодных глазок.

   – Кто это? – испуганно спросила Ника.

   – Тсс! – сердито шикнул на нее Игнат.

   – Валерий Мстиславович, мой патрон, – не без гордости ответил Грановский. – Наложить звук мы, к сожалению, еще не успели: его записывали отдельно. Но на этой стадии разговор практически неслышен за музыкальным фоном. А на следующей, как вы сейчас убедитесь, звук и не нужен...

   Пара за столом неторопливо вкушала пищу, обмениваясь редкими и, судя по выражению лиц, не особенно сердечными репликами. Подошедший официант встал за спиной «василиска», откупорил принесенную бутылку, слил немного вина в специальную посудину, плеснул в бокал клиенту, дождался его кивка и наполнил бокалы.

   – Скоро начнется, – пообещал Артур Дмитриевич.

   – Что в вине? – довольно равнодушно поинтересовался Игнат.

   – О, ничего особенного. Это даже и наркотиком-то не назовешь. Так, невинный препаратец, слега ослабляющий функцию самоконтроля. Видите, патрон пьет без малейших колебаний.

   «Василиск» опустошил свой бокал и заговорил. Выражение его лица на протяжении всей речи оставалось неизменным – скучающим и немного брезгливым, – а вот с лицом Подольской творилось неладное. Сначала она слушала своего визави с усмешечкой, не очень удачно имитирующей скептическое пренебрежение. Потом – стиснув зубы и метая глазами молнии. Потом лицо исказила злобная гримаса, а руки потянулись к вазе с фруктами. В следующую секунду мадам заорала, вскочила и метнула вазу в «василиска», который еле успел отклонится в сторону. В тот же миг из-за двух соседних столиков повскакивали «люди в штатском» и устремились к фурии, которая уже вооружилась столовым ножом.

   – За левым столом – охрана патрона, за правым – люди Оксаны Викторовны, – пояснил Грановский жизнерадостным тоном спортивного комментатора.

   Завязалась свалка. Конкуренты, отпихивая друг друга, пытались скрутить Подольскую, которая успела вскочить на стул и, продолжая беззвучно орать, без разбору швырялась посудой. Кто-то получил по физиономии тяжелой лампой, кому-то в руку воткнулась вилка, на скатерть брызнула кровь. Остальные посетители ресторанчика бросились врассыпную, к свалке со всех сторон спешили люди в темно-вишневой униформе. Подольскую наконец стащили со стула, заломили ей руки, но она, визжа и лягаясь, как взбесившаяся лошадь, продолжала рваться к «василиску».

   – Ну, довольно, – сказал Артур Дмитриевич, останавливая ролик. – Дальше уже не интересно. Приехала психиатрическая бригада, Оксане Викторовне сделали укол и увезли ее в местную клинику. Адвокат Подольской ринулся в наше консульство, но мы посетили консула несколько раньше, и тот благоразумно уклонился от активных действий. Сказал адвокату, что у местных психиатров заслуженно высокая репутация, и он не видит оснований сомневаться в их диагнозе и предписанном ими методе лечения. А мы уж постарались, чтобы у лечащих врачей сложилось правильное представление о личности пациентки. Особенно сильное впечатление на них произвел рассказ вашего старого знакомца, моя дорогая.

   Ника вскинула на Грановского удивленный взгляд, потом в глазах ее мелькнула догадка.

   – Да-да, я про Иннокентия Буланова! – подтвердил догадку Артур Дмитриевич. – Нам удалось его разыскать. Правда, поначалу молодой человек красноречием не блистал, пришлось с ним поработать... Девушка, милая, что ж вы так бледнеете? Уверяю вас, мы попортили его совсем немного – ничего несовместимого с жизнью. Отлежится недельку-другую, и на скамью подсудимых сядет, как новенький. И не надо делать такие большие глаза, Игнатий Юльевич! Разумеется, этот судебный процесс состоится: без него нам будет сложновато сдерживать адвокатов Подольской, которые, конечно же, еще не раз попытаются выцарапать свою клиентку из дома скорби. А Валерию Мстиславовичу это совершенно ни к чему. Он уже заключил взаимовыгодное соглашение с двоюродным дядей и будущим опекуном нашей бедной сиротки... Дорогие мои, скепсис, написанный на ваших лицах, абсолютно неуместен. Конечно, соглашение взаимовыгодное! Зачем пожилому человеку, никогда не имевшему дело с бизнесом, хлопоты, связанные с управлением алюминиевого комбината? И разве вы на его месте не предпочли бы скромную, но приятную сумму, ежемесячно поступающую на ваш счет?

   – Но суд над Булановым?.. – пробормотал Игнат, проигнорировав вопрос гостя. – Как вы рассчитываете возбудить дело? Не по заявлению же самого Буланова?

   – А что, это было бы прекрасным начинанием в нашей судебной практике! – «Демон» добродушно рассмеялся. – Жаль, что оно требует слишком много хлопот. Нет, мы бы предпочли, чтобы заявление написала ваша милая помощница.

   Игнат и Ника переглянулись.

   – Видите ли, Артур Дмитриевич... – начала Ника.

   – Уверяю, вам не о чем волноваться, дорогая, – перебил ее Грановский. – Небольшой пограничный конфликт господина Герца с законом останется исключительно на его совести. В результате сильных побоев вы потеряли память, которая вернулась к вам буквально на днях. Естественно, что вы не могли обратиться в полицию раньше. Что же до полиции, то мне почему-то кажется, что на этот раз ее заинтересует исключительно преступник, а не добрые люди, подобравшие и приютившие его жертву.

   – А если вы ошибаетесь? – с сомнением спросила Ника.

   – Милая барышня, если бы я позволял себе ошибаться, то не дожил бы до своих седин, – бархатисто пророкотал Артур Дмитриевич. – Да и потом, вы так или иначе должны наконец легализоваться. Как выяснилось, Виктор Елизаров за пару недель до своей безвременной кончины составил новое завещание, в котором отписал компанию «Страна Изобилия» некой Татьяне Николаевне Шумилиной. Юристы, подкупленные, если я правильно понимаю, Оксаной Викторовной, не стали усердствовать, разыскивая наследницу. Отправили письмо по месту ее последней регистрации, дали пару объявлений в газеты и успокоились. Поэтому в права наследования вступила только дочь Виктора. Но в свете открывшихся обстоятельств суд, несомненно, удовлетворит иск Шумилиной, буде она его подаст. Так что придется вам «воскреснуть», дорогая Татьяна Николаевна.

   – Но я не хочу!

   Гость деликатно кашлянул.

   – Гхмм... Боюсь, милая девочка, это предложение из разряда тех, что не подразумевают отказа.

   – Вы не вправе принуждать ее, Артур Дмитриевич, – холодно сказал Игнат. – За помощью к вам обращался я, и впутывать Нику в наши с вами дела я не позволю.

   – Не расстраивайте меня, Игнатий Юльевич. – Бархатистый баритон внезапно ощетинился ледяными иглами. – Мне очень не хотелось бы указывать вам, что вы не можете здесь что-либо позволить или не позволить. Вы же не думаете всерьез, что наши услуги можно оплатить из ваших скромных средств?

   – Единственной ценной услугой, оказанной вами, был вертолет, на котором собаку Воробьева доставили к стройке. Ни предотвратить похищение, ни вычислить самостоятельно преступника вы не...

   – Прекратите! – закричала Ника, чувствуя, что Игнат совершает непоправимую глупость. – Артур Дмитриевич, вы хотите, чтобы я вступила в права наследования и передала «Страну Изобилия» вам? Я согласна. Ганя, неужели вы думаете, что мне нужна эта компания? Теперь, когда я могу, наконец, перевернуть страницу и забыть прошлое, которое до сих пор не давало мне понять, что я нашла себя – нашла свой дом и занятие по душе? Или вы хотите, чтобы я ушла?

   – Ника, что вы такое говорите? Я вовсе не имел в виду...

   – Вот и ладушки, вот и договорились! – Артур Дмитриевич просиял, баритон снова «распушился». – А у меня для вас... скажем так, предложение. Хотите принимайте, хотите отказывайтесь, я не обижусь. Сережа! – Давешний парень появился в дверях. – Наш сюрприз здесь?

   Парень кивнул.

   – Давай его сюда!

   В гостиную, цокая коготками по паркету, вошел пестренький спаниель. Остановился, повел носом и уверенно потрусил к столу.

   – Видите ли, супруга Воробьева не любит собак. И я подумал, может быть, вы захотите оставить свою спасительницу себе?

   – Да! – хором сказали Ника и Игнат, одновременно протягивая руки к доверчивой ушастой морде.

   2012