Текст книги "Злые происки врагов"

Автор книги: Варвара Клюева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

– Чья бы корова мычала! Кто только что бесновался, ревя и круша? На сытый желудок, между прочим.

– А что мне оставалось делать, если у всех вас одновременно поехала крыша?

– Твоя крыша стартовала уже давно. Нашим ее нипочем не догнать.

Щелчок чайника и дрессировщицкий окрик Марка прозвучали одновременно. Я послала Прошке убийственный взгляд и занялась гостем. Когда он получил свой чай и тарелку с последним кусочком тортика, Генрих осторожно поинтересовался:

– Андрей, а почему вам понадобилась помощь Варвары? Появились новые данные?

Поскольку Санин только что откусил тортика, он не ответил сразу. Но кивнул.

– Дайте человеку спокойно выпить чаю, – сказал Марк, предупреждая новые вопросы.

Не знаю, можно ли спокойно пить или есть, когда тебя пожирают пять пар глаз, но так или иначе Санин опустошил и чашку, и тарелку и перешел к новостям.

Когда он назвал имя Виктор, что-то зазудело у меня в мозгу, но, поглощенная повествованием сыщика, я не обратила на это внимания. Однако зуд все нарастал и нарастал и наконец его стало невозможно игнорировать. Я закрыла глаза. Перед мысленным взором тут же возникли фотоснимок Доризо и почему-то – новое лицо Липучки. Потом внутренний голос произнес несколько раз «Виктор, Виктор…», в мозгу щелкнуло, и внезапная вспышка выхватила из темноты другое лицо. Я вспомнила.

* * *

Вдыхая крепкий сладкий аромат черемухи и поеживаясь от холода, пробиравшего меня под ветровкой, я торопливо шагала к метро. Перед глазами маячила спина рослого широкоплечего молодого человека в дорогой кожаной куртке. Мы шли в одном направлении с одинаковой скоростью, и это меня раздражало – не люблю таких случайных «связок». Я прибавила шагу, чтобы обогнать парня, но тот вдруг запнулся, остановился и начал оседать на асфальт. Я подоспела как раз вовремя, чтобы уберечь его голову от контакта с бордюром.

Свинцовая бледность, бисеринки пота на лбу и закрытые глаза утвердили меня во мнении, что молодой человек нуждается в срочной медицинской помощи. Оказать таковую не в моих силах, поэтому я начала озираться по сторонам в поисках более подкованных по этой части прохожих. Но тут парень открыл глаза.

– Шприц… в нагрудном кармане… – прошелестел он. И уловив в моих глазах ужас, добавил через силу: – Подкожно… Это просто.

Просто не просто, а деваться некуда. Не помирать же мОлодцу из-за моей неспособности сделать инъекцию и глупого страха перед медицинскими инструментами! Я нашла у него в кармане упаковку с заряженным одноразовым шприцем, сорвала обертку, задрала рукав кожанки, зажмурилась… Получилось! Ай да я! Вот он – талант. Не даром баба Маня уговаривала меня поступать в медицинский.

Через пару минут молодой человек снова открыл глаза, достал из кармана платок и провел им по лицу. Капельки пота и свинцовая бледность пропали, на лицо вернулись краски. Воскрешенный сел, посидел немного, словно прислушиваясь к себе, потом встал на ноги, отряхнулся и отрекомендовался с виноватой улыбкой:

– Виктор.

– Варвара. Вы уже совсем ожили или может случиться рецидив?

– Надеюсь, что совсем, но… – Он замялся. – С моей стороны будет очень большой наглостью, если я попрошу вас проводить меня до дома? Отсюда полчаса на машине, дорогу туда и обратно оплачиваю, естественно, я. И угощаю обедом. Сегодня же, если вы не торопитесь, или в любой другой удобный для вас день.

– Мне нужно позвонить. – Я огляделась, высматривая телефон-автомат.

– Прошу. – Виктор достал из внутреннего кармана мобильник и протянул мне.

Я позвонила в издательство, извинилась и, сославшись на непредвиденные обстоятельства, перенесла встречу на завтра.

Виктор держался безупречно – не смущал меня избыточными проявлениями благодарности, не цепенел от неловкости, не пытался заигрывать. Его манеры были естественны и сердечны. Он оказался неплохим рассказчиком и хорошим собеседником – внимательным, чутким к переменам настроения визави, искренне заинтересованным. Сначала я не собиралась принимать его приглашение на обед, думала, что довезу больного до дома и поеду по своим делам, но Виктор очень мило настоял на своем, уверяя, что он прекрасный повар и я представить не могу, как много потеряю, если не останусь.

Он действительно очень ловко управлялся с кухонной утварью. В мгновенье ока приготовил превосходный салат из креветок, а потом божественный мясной рулет с какими-то редкими пряностями. За обедом он признался мне в любви к Франции – к ее литературе и живописи, вину и кухне, ландшафтам и архитектуре. Его красочные живописания французских провинций и Парижа сделали бы честь любому путеводителю.

Потом Виктор смешно рассказывал о своей неудачной попытке приготовить виноградных улиток – как он долго ползал, собирая их, по винограднику, как три дня откармливал пленниц белым хлебом, а когда пришла пора посадить их на соль, чтобы они выпустили слизь, жалость к божьим тварям победила страсть гурмана, и он отпустил бедняжек на волю. Еще он весело подшучивал над своим французским прононсом, рассказывал о забавных недоразумениях, которые возникали, когда он пытался флиртовать с француженками.

В ответ на его расспросы я призналась, что никогда не бывала в Европе дальше Праги, что предпочитаю городским пейзажам дикую природу и рассказала, как убегала от валдайского медведя, исступленно колотя ложкой по котелку, до тех пор, пока он не завопил человеческим голосом: «Постойте же, девушка! У вас курева не найдется?» Потом я вспомнила Петербург и взяла назад свои слова о городских пейзажах и дикой природе. Виктор через силу согласился, что Петербург красотой не уступает Парижу.

Разговор перешел на литературу. Он восхищался стихами Вийона, Апполинера, Бодлера, а когда речь зашла о прозе, у нас завязался спор. Я ничего не имею против Франса, но решительно засыпаю при попытках почитать Пруста. Виктор недоумевал по поводу моего пристрастия к английской литературе, из которой он признавал только Шекспира, да и то без энтузиазма. Но расхождение во мнениях не привело к мордобитию. Мы подняли бокалы за великую многогранную европейскую культуру и помирились.

Провожая меня до такси, которое он предварительно вызвал по телефону, Виктор еще раз поблагодарил меня за свое спасение и за прекрасный вечер, а потом с несвойственной ему робостью протянул визитную карточку.

– Из боязни показаться навязчивым, я не хочу просить у вас номер телефона, Варвара. Но буду счастлив, если вы позвоните мне. – С этими словами он посадил меня в машину, авансом заплатил таксисту и махнул на прощанье рукой.

Если бы Виктор поменьше старался и не произвел на меня такого приятного впечатления, я бы несомненно сохранила его визитку, поскольку его вполне можно было отнести к мужчинам, привлекающим меня физически. Но мои строгие правила не позволяют сближаться с человеком, отмеченным и другими ценимыми мной достоинствами. А потому я выбросила карточку в первую попавшуюся урну.

Прошло около недели. Я снова шла по той же улице к метро, и опять на этом пути меня поджидал сюрприз. На этот раз мое внимание привлек денди в безупречном костюме и с огромным букетом красных роз в руке. Несмотря на дорогой костюм и цветы, фигура выглядела такой понурой, словно щеголь дежурил на тротуаре уже несколько суток. Потом он повернулся в мою сторону, и я узнала Виктора, просиявшего при виде меня, словно драгоценности короны.

У меня упало сердце. Я понимала, что придется его послать, и послать грубо – так, чтобы у него никогда больше не возникало желания подойти ко мне ближе, чем на пушечный выстрел. Мысль об этом не доставила мне радости, но другого выхода не было. Однажды, эн лет назад я уже смалодушничала в подобном случае. До сих пор не могу вспоминать без судорог, к чему это привело.

Разозлившись на себя и на весь свет, я обрушилась на несчастного Виктора с яростью, поистине удивительной для девушки тихого, кроткого нрава. Не помню, что я ему говорила. Помню только ошеломленное испуганное лицо и букет, выскользнувший из его руки мне под ноги. Должно быть, я перешла на крик, потому что прохожие начали замедлять шаг и останавливаться, с любопытством поглядывая на чудную парочку. Я бросила на них злобный взгляд, они мгновенно вспомнили о неотложных делах и заторопились дальше. На миг передо мной мелькнуло красивое женское лицо, и я мимолетно подумала, что уже видела его где-то. Тогда я не сообразила, что встречала эту красотку в собственном подъезде.

Выслушав меня, Виктор с достоинством извинился, повернулся и ушел. Пару раз мне померещилось, что под моими окнами слоняется похожий на него парень, но я приписала это угрызениям совести и буйному воображению и постаралась поскорее забыть о неприятном эпизоде.

* * *

Сообразив, что в комнате как-то подозрительно тихо, я открыла глаза. Все напряженно смотрели на меня. Но прежде, чем я успела открыть рот, заговорил Марк:

– Варвара, можно тебя на минутку? – спросил он и первым вышел из гостиной.

Плотно прикрыв кухонную дверь, он перешел на конспиративный шепот:

– Вспомнила? Хорошо. Только не спеши с признаниями. Подумай, не могут ли твои откровения привести Санина к операм, ведущим расследование по делу Доризо. Если он обратится к ним за информацией, может всплыть твое имя, и они до тебя наконец доберутся.

– Марк, по-моему, у тебя паранойя. Ну почему ты так уверен, что они хотят меня арестовать? Прошло уже больше трех суток с тех пор, как обнаружили тело Доризо, а до меня еще никто не добрался. Может, убийца вовсе не оставлял улик, указывающих на меня.

– Тогда звонок не имел смысла. Как бы то ни было, нам нельзя рисковать.

– Послушай, Марк, наш единственный шанс выяснить, есть ли против меня улики, – расколоть кого-нибудь из милицейской братии. Если мы поможем Санину, он из благодарности не откажется навести для меня справки у коллег. И не сдаст меня им, если там что-нибудь не так. Пока я не собираюсь рассказывать ему о Доризо. А позже, когда он с нашей помощью схватит своего серийного убийцу, мы из него веревки сможем вить, вот посмотришь.

Марк задумался.

– Что ж, может, это и выход. Значит, думаешь, он тебя не выдаст? Ладно, попробуем довериться твоей интуиции.

По пути в гостиную я завернула в спальню и быстро сделала карандашный набросок. Потом вернулась к остальным и положила его перед Саниным.

– Вот вам ваш Виктор.

Когда он взял листок, стало заметно, что рука у него дрожит.

– Как… где… Когда?..

Он так и не сумел сформулировать законченный вопрос. Я не стала уточнять, что он имеет в виду, и рассказала свою историю.

– Так вот, как он с ними знакомился, – пробормотал Санин, когда я закончила. – Психолог, чтоб его… На сострадании играет. Знает, что мы любим тех, кому делаем добро. И, видно, у него индивидуальный подход. Не верится, что он развлекал Ларису и Бирюкову французской поэзией…

– Но с Варварой-то он, положим, облажался, – заметил Прошка. – Кстати, а чего это ты так на него набросилась, нежная наша? Ну, сказала бы: уйди, ты мне не нравишься. Орать-то зачем?

– Это интуиция, – вступился за меня Генрих. – Не нагони на него Варька страху, кто знает, чем бы все кончилось?

– Известно чем! Она бы нагнала на него страху чуть позже. Тоже мне загадка!

– Варвара, вы сможете показать дом, куда он вас возил? – спросил Санин.

Я покачала головой.

– Не уверена. Там много однотипных домов, а за дорогой я не очень следила. Это где-то в Мневниках. Помню, мы ехали от «Октябрьского поля» по Народного Ополчения и свернули направо, но не сразу, минут через пять.

– Что, если нам вместе поездить по тому району, поискать? Я бы взял завтра служебную машину.

– Хорошо, давайте попробуем, – согласилась я.

Санин ушел, изнемогая от благодарности.

Проводив его до двери, я вернулась и рассказала друзьям то, о чем умолчала при сыщике, – о Белоусовой, мелькнувшей на заднем плане, когда я выясняла отношения с Виктором.

– Думаю, это она собирала для него сведения обо мне. Потому и к Софочке повадилась. Наверное, подслушивала со стетоскопом, когда я договаривалась о встрече в издательстве, чтобы он мог подкараулить меня неподалеку от дома и разыграть свой спектакль. Одно мне непонятно – зачем ей все это? Нас с ней ничто не связывает, и даже в школе мы не особенно враждовали, не то, что с Гелей. Разве что Виктор очаровал Липучку до полной потери рассудка…

– Ты говорила, что она крутится тут уже несколько лет, – напомнил Леша. – А Виктор появился совсем недавно. Значит, у нее к тебе собственный интерес.

– Ума не приложу – какой! Ну не было у нас с ней точек пересечения, хоть убей!

– Наверное, ты нагадила кому-нибудь из ее родственников, – подбросил идею Прошка.

– Никому я не гадила! – огрызнулась я. – Не имею такой привычки. Моя жизнь чиста и безгрешна. Не граблю, не убиваю, не увожу чужих мужей. Даже сплетен ни о ком не распускаю… А может, знакомство Белоусовой с Софочкой все-таки не имеет отношения ко мне? Вдруг они подружились случайно? Правда, опять-таки не очень понятно, как можно водиться с этой пираньей без всякой задней мысли, но, наверное, тут я – лицо пристрастное. С другой стороны, кто-то же мне звонил?..

– Сама видишь, Варвара, без Софочки нам не обойтись, – завел свою песню Марк. – Да нечего тут психовать! Что-нибудь придумаем, чтобы она к тебе потом не лезла.

– Придумаете вы, как же! – сказала я с горечью.

– Ладно, замнем пока. Давай, изобрази еще раз физиономию Виктора. Поглядим, насколько он похож на Доризо.

Я сходила в спальню за очередным листом бумаги и сделала новый рисунок. Марк сдвинул посуду в один конец стола, а на середину положил фото Доризо и мой набросок. Мы сбились в кучку и принялись их сравнивать. Доризо, несомненно, был смазливее – этакий белокурый Аполлон в современном прикиде. Но божественная красота – сомнительный дар для мужчины. Она придает облику некоторую женственность, что ослабляет сексуальную притягательность красавца для противоположного пола. Обратите внимание: с точки зрения классических канонов внешность нынешних секс-символов весьма далека от совершенства. У Виктора черты были погрубее: брови толще, нос шире, подбородок массивнее. И глаза не такие синие, и волосы не белокурые. Зато его лицо казалось более простым, и оттого – более симпатичным. Но, несмотря на все отличия, фамильное сходство определенно проглядывало. Одинаковый разрез глаз, форма лба, рисунок губ.

– Да, похоже, они действительно братья, – заключил Марк. – По меньшей мере двоюродные. Прошка, выясни завтра у Инны, не упоминал ли Доризо о брате или кузене.

– А нужно ли нам это? – усомнился Леша. – Может, Виктора лучше оставить Санину?

– Ты уверен, что Санин до него доберется? Я буду очень удивлен, если выяснится, что Синяя Борода представлялся жертвам настоящим именем и принимал их у себя по месту прописки. В общем, так: вы с Варварой завтра едете с Саниным, Прошка выслушивает очередную порцию откровений Инны. Генрих, ты попробуй познакомиться с Белоусовой. Если получится, осторожно заведи разговор о школьных годах, друзьях и недругах детства. Только не напирай, чтобы она не заподозрила связи между твоим появлением и вчерашним визитом Варвары. По идее, если тебе удастся ее разговорить, Белоусова сама должна упомянуть об этом визите. При условии, что ей нечего скрывать. А промолчит – значит, дело нечисто. Тогда постарайся узнать, есть ли у нее близкий человек, которому она поверяет свои секреты.

Озадачив нас, Марк почему-то впал в меланхолию.

– Ты не заболел? – тихо спросила я, когда мы убирали посуду.

– Пока нет, но скоро заболею.

– Чем это?

– Манией убийства!

– С чего это?

– С того. Кто, по-твоему, пойдет завтра к Софочке?

Глава 18

Мы кружили по Мневникам всего-то ничего, чуть больше получаса, когда я увидела нужный дом. На шестом этаже рассеялись последние сомнения – бордовая обивка двери и нестандартная табличка с номером квартиры были мне знакомы.

Когда Санин потянулся к кнопке звонка, рука его ходила ходуном, а острый кадык так и прыгал на тонкой шее. Я испугалась, как бы при виде Виктора его на радостях не хватил удар, но обошлось. В том смысле, что ему не открыли.

Андрей устроил переполох, обзвонив все шесть квартир на площадке этажа. В трех ему повезло. Наши ряды пополнились дородной тетушкой с бигудями под косынкой, лысым пенсионером в толстенных очках, ковбойке и обвислых тренировках, неполнозубым молодым человеком лет семи и строгой дамой лет сорока, по виду учительницей.

Как оказалось, никто из них не мог похвастать близким знакомством с Виктором. Все сведения, которыми они располагали, уместились бы на четвертушке листа. Молодой холостяк, не москвич, работает в какой-то фирме, квартиру снимает чуть больше года (хозяева за границей), вежлив (при встрече всегда здоровается), часто ездит в длительные командировки. Шумных компаний не водит, но гостей принимает. Чаще других заходит высокий блондин (в обоих черных ботинках), настоящий красавчик. Женщины временами тоже ходят, но все больше неказистые. Походят немного и перестают. Видно, не везет парню в любви.

Санин, невероятным усилием уняв дрожь в руках, показал фотографии. Соседи мгновенно узнали Метенко, которая бывала здесь совсем недавно, и Бирюкову, которая, хоть и не появлялась уже месяцев девять, но в свое время произвела фурор.

– Помню, я еще подумала: вот бедненький! – поделилась с присутствующими тетка в бигуди. – На что ему такая бабища? Она ж его в бараний рог свернет! А мужчина-то из себя видный. Что ль не мог кого получше сыскать?

Уварову после некоторого колебания опознала «учительница»:

– Да, вот эту я однажды видела. Довольно давно, в марте, по-моему. Я ковырялась в замке (он у меня заедает), а она как раз вышла от Виктора. Увидела меня и смутилась, как школьница.

Не признали соседи только Ларису Ильину, но, как позже объяснил нам Андрей, и не могли признать. Она погибла раньше, чем Виктор снял эту квартиру.

Несмотря на заверения соседей, что квартирант уже недели две как в командировке, Санин позвонил в местное отделение милиции и попросил подмоги, которая вскоре и явилась в виде бравого сержанта с южным выговором и лихими усами. Андрей попросил его подежурить у двери, пока он съездит за ордером на обыск.

– Черт! – выругалась я, когда Санин высадил нас с Лешей у станции метро. – Надеюсь, они управятся со своим обыском до вечера!

– А что такое?

– Нам нужно срочно наведаться к соседям без милицейского надзора и показать им фотографии Доризо и Липучки. А может, и остальных девиц из нашей коллекции. Если они одну из них опознают, – все, считай, расследование закончено. Останется только выяснить, зачем эта змея пыталась меня подставить.

– Значит, ты принимаешь версию Марка? То есть и Анненского, и Доризо убил Виктор?

– Похоже на то. Конечно, в возражениях Генриха и Прошки есть свой резон, но, надеюсь, все несуразности объяснятся, когда Виктора арестуют.

* * *

Дома нас ждал Марк, мрачный и злой.

– Она оказалась еще хуже, чем я думал, – сообщил он и посмотрел на меня, словно прокурор, как будто это я уговорила его пообщаться с Софочкой. – Ладно, трещит без умолку – к этому я был морально готов. Хуже, что иногда она прерывает треск и начинает пытать. Святая инквизиция ей в подметки не годится. Не скрежещи зубами, Варвара. К тебе она приставать не будет. Я сделал для этого все возможное. Сказал, что пришел к ней тайком ото всех, и настоятельно просил тебе не проговориться. Она уверяла, что у нее не будет такой возможности, поскольку ты ее почему-то избегаешь.

– А как ты мотивировал свою закулисную дипломатию?

– Сказал, что у тебя неприятности, но какие – неизвестно, потому что ты упрямо отказываешься о них говорить. Спросил, не интересовался ли кто-нибудь тобой в последнее время. Не замечала ли она, что около тебя крутятся незнакомые подозрительные личности?

– Белоусову она наверняка к таковым не относит.

– Да, но я показал Софочке ее фотографию. Объяснил, что в последнее время часто натыкаюсь на эту даму в твоем подъезде, а когда увидел у тебя ее фото и спросил, кто она такая, ты отказалась отвечать.

– И что на это сказала Софочка?

Марк изобразил на лице нечто слащавое до тошноты, всплеснул руками и заговорил противным тоненьким голоском:

– Ой, да это же Леночка! Моя хорошая знакомая. Они с Варварой учились в одном классе. Но не сомневайтесь: Леночка к ее неприятностям отношения не имеет. Здесь она бывает, потому что ходит ко мне в гости. А что Варвара про нее ничего не говорит, так это же Варвара! Из нее разве когда слово вытянешь? Скрытничает все чего-то, скрытничает… – Марк убрал патоку с лица и заговорил нормально: – Я спросил, давно ли Софочка познакомилась с Белоусовой. Лет пять назад, сказала. Разговорились в очереди в парикмахерской. Дальше цитирую: «Не помню уж, почему я упомянула Варвару. Лена сказала, что у них в классе тоже училась Варвара с похожим характером. Стали уточнять, какие глаза, какие волосы, и выяснили, что все совпадает точь-в-точь. Ну, пригласила я ее к себе. Зайдете, говорю, со старой подругой повидаетесь. Да мы, говорит, особо не дружили. Варвара, говорит, наверное, и не узнает меня при встрече. Но все-таки зашла ко мне. Не из-за Варвары, конечно, ей мой свитерок приглянулся, и я выкройку пообещала. Ну, заодно посидели, поболтали, кофейку попили. Потом Леночка снова зашла, вернула выкройку, свои принесла показать. Так мы и подружились. Она очень милая женщина».

Я фыркнула.

– Милая! А ты не полюбопытствовал, что они обсуждают, когда эта милая женщина к ней заглядывает? Бьюсь об заклад: выкройки в их разговорах занимают последнее место.

– Нет уж, бейся без меня, – ответил Марк. – После общения с Софочкой я почти уверен, что Белоусова сблизилась с ней намеренно, ради тебя. Какой нормальный человек будет болтать с этой мымрой по душам ради собственного удовольствия? Но ей я, конечно, не стал этого говорить. И о чем они болтают, не спрашивал. Если о тебе, она бы все равно не призналась.

– Тогда чего же ты в результате добился? – спросила я. – Кроме мании убийства, конечно.

К моему удивлению, Марк, вместо того чтобы повесить голову, снисходительно улыбнулся.

– Что, неужели выяснил что-нибудь важное? Тогда хорош голову морочить! Колись живо!

– Помнишь, я ее спросил о подозрительных незнакомцах, вертевшихся вокруг? И для достоверности поинтересовался, не заметила ли она в последнее время чего-нибудь необычного. Оказалось, заметила. Сначала Софочка, выпучив глаза, поведала мне о визите Санина. Он пришел через день после нашего отъезда. Тоже спрашивал, не появились ли в твоем окружении новые лица. А дня три спустя Софочка услышала, как кто-то ковыряется ключом в твоем замке. В «глазок» ей было не видно кто, а выйти на лестницу она побоялась, памятуя о сотрясении мозга в прошлом году. Но терпения ей не занимать, и она осталась караулить у «глазка», надеясь, что неведомый гость скоро выйдет и она успеет его рассмотреть. И действительно, минут через двадцать дверь открылась, и на лестницу вышел мужчина с длинным свертком под мышкой. Как раз в ту минуту, когда он попал в Софочкино поле зрения, с лестницы на площадку ступил другой мужчина. Его Софочка прежде не видела.

– А первого? – хором спросили мы с Лешей.

– Первый уже заходил к Варваре. В конце апреля. Высокий, крупный, темноволосый, с дорогим портфелем.

– Анненский! – догадалась я. – Пришел воровать мою картину.

– Так вот, увидев друг друга, оба остолбенели и, как показалось Софочке, испугались. Потом первый, со свертком, шагнул вперед, вгляделся в лицо второго и изумленно спросил: «Вы?..» Второй взял его за рукав и предложил объясниться в более подходящем месте.

– Ты показал Софочке портрет Виктора?

– А ты как думаешь?

– Он?

– Ну, на сто процентов она не уверена – лицо второго было в тени. Но на девяносто – пожалуй. Вы понимаете, что из этого следует?

– Анненский не был сообщником Синей Бороды, – сообразила я. – Он трепался о своих клиентках без всякой задней мысли. А увидев Виктора в подъезде одной из них, догадался, что тот использует его сведения в каких-то неблаговидных целях.

– Точно. И сразу стал опасен для Виктора. Правда, у Анненского и у самого было рыльце в пушку, поэтому он не бросился бы немедленно разоблачать негодяя, но, если бы до него дошел слух о погибших клиентках…

Закончить мысль Марку помешал приход Генриха.

– Это не она, – сообщил он, сунув голову в гостиную и пошел переобуваться.

– Как не она? – ахнула я.

– Что не она? – не понял Леша.

– Ты уверен? – спросил Марк.

Генрих снова возник в гостиной, на этот раз целиком. Отвечать на вопросы он начал в обратном порядке.

Марку:

– Уверен.

Леше:

– Не она, не Белоусова, звонила Варьке.

На мой вопрос он затруднился ответить, поэтому отчитался подробнее:

– Я решил действовать в лоб. Дождался, пока объект выйдет из дому, нагнал ее у булочной и изобразил нехитрую пантомиму. Сначала обалдело на нее уставился. Потом, как бы колеблясь, зашагал дальше, но тут же вернулся и говорю: «Знаете, девушка, вы до боли похожи на мою одноклассницу, мою первую любовь. Не подумайте чего плохого, у меня нет никаких далеко идущих или, упаси бог, неприличных намерений, но, может быть, вы не откажетесь посидеть со мной в кафе-мороженом? На меня нахлынули воспоминания юности, и мне хотелось бы ненадолго удержать их». Она лукаво улыбнулась и спросила, уверен ли я в чистоте своих намерений. Я ударил себя в грудь и поклялся бородой поволжского дедушки. Она рассмеялась и согласилась. Мило посидели. Не буду утомлять вас подробностями, но она без всякого нажима поддалась на мою провокацию, охотно вспомнила несколько случаев из своего школьного детства, а когда я спросил, видится ли она с кем-нибудь из одноклассников, легко и естественно упомянула о вчерашнем Варькином визите. Мало того, упомянув о нем, с энтузиазмом переключилась на воспоминания о Варваре. В частности, воспроизвела близко к тексту одно ее школьное сочинение. – Генрих закрыл глаза и процитировал: – «В комедии „Горе от ума“ А.С.Грибоедов использовал следующие сатирические приемы. Первый: говорящие фамилии. В скобочках – Фамусов, Молчалин, Скалозуб. Второй: диалоги „глухих“…»

– Хватит, Генрих! – запротестовала я.

– Еще она рассказала, как военрук набирал команду для каких-то военно-спортивных состязаний и по ошибке назвал Варьку Клюквиной, а она…

– Перестань! – Я замахала руками, как мельница. – Все! Я верю! Верю, что это не Белоусова.

– А почему? – спросил дотошный Леша.

– Потому что не станет тайная врагиня, только что устроившая мне подлянку, весело смеяться, обсуждая с незнакомцем мои школьные подвиги.

– Не знаю, не знаю… – протянул Леша с сомнением.

Но тут в квартиру ворвался Прошка.

– Я знаю! – закричал он прямо с порога. – Знаю, кто собирал сведения для Синей Бороды!

– Кто?! – вскрикнули мы одновременно.

Прошка горделиво вступил в комнату и попытался выдержать паузу, но его так распирало, что ответ вылетел как пробка из бутылки теплого и основательно взболтанного шампанского:

– Инна!

– Но… зачем?..

– Она знакома с Виктором?

– Она его сообщница?

Вдоволь насладившись нашей растерянностью, Прошка снизошел до объяснения:

– Она не знала, что собирает их для Виктора. Думала – для Доризо. Точнее – для книги.

– Для какой еще книги?

Ответ Прошки был длинен и обстоятелен. Начал он издалека.

* * *

Два года назад Инна закончила пед по специальности «русский язык и литература». Вообще-то она поступала на журфак, но не прошла по конкурсу. Работа в школе ее не привлекала, но заниматься страхованием или впаривать на улицах товар растерянным прохожим ей хотелось еще меньше, а более приличных вакансий не нашлось. Пару месяцев она обивала пороги, все больше погружаясь в депрессию, из которой ее, как и следовало ожидать, вытащил рыцарственный Доризо.

– Не вижу тут повода для уныния, – сказал он, когда девушка поведала ему свои печали. – Тоже мне радость – пахать в офисе от зари до зари под бдительным оком хамоватого начальства! Прежде чем добиваться этого сомнительного счастья, сформулируй: что тебе нужно? Творческая работа и умеренный заработок, так? Скажем, долларов пятьсот для начала…

– Пятьсот – это много, – улыбнулась Инна, с обожанием глядя на любимого.

– Пятьсот – это не деньги, – отмахнулся тот и продолжил свою мысль: – Ты поступала на журналистику, проходила творческий конкурс, значит, писать, в принципе, умеешь. Ну и пиши! К примеру, любовные романы. Спрос на них никогда не иссякнет, потому что дуры у нас не переведутся. Много времени не потребуется – это тебе не «Мастер и Маргарита». Чтобы сварганить нетолстую книжицу, месяца вполне хватит. Фактуру буду поставлять я. Вот и мой плейбойский опыт пригодится! Эта макулатура ведь чем отличается? Правильно – абсолютным неправдоподобием. Если твои героини будут живыми, если ты будешь вкраплять в свои романцы элементы узнаваемой реальности, выгодно отличаясь от прочих сказочниц, то через годик-другой твои книжки будут подчистую сметать с прилавков в день поступления в продажу. Пойдут переиздания, издания в переплетах, и пять сотен постепенно дорастут до пяти тысяч. А это уже деньги.

Инна, как всегда, вняла совету кумира. И уселась за компьютерный стол. Легкость, с которой удалось пристроить первый же романчик, ее поразила. Правда, получила она не пять сотен, а всего две, но для замужней женщины, необремененной детьми, и это совсем недурно.

Олег сдержал свое обещание и честно поставлял ей фактуру. Приносил фотоснимки женщин, давал тонкие психологические характеристики, рассказывал об обстоятельствах знакомства, разыгрывал в лицах забавные сценки, описывал необычные или просто любопытные судьбы. За год Инна написала шесть книжиц, и тиражи раз от раза становились все солиднее. Наконец она удостоилась издания в переплете или, как говорят в народе, в «твердой обложке».

– Все! Пора выходить на новый уровень, – провозгласил Олег, разглядывая толстую глянцевую книгу, содержавшую два последних опуса. – Пришло время написать большой роман с настоящей интригой. У меня есть идея.

Идея Инне очень понравилась. Она была достаточно оригинальна и сулила богатые возможности. Сюжет романа выглядел так.

Главный герой – обаятельный мошенник – зарабатывает себе на сладкую жизнь, обчищая немолодых одиноких женщин. Менее прибыльная работа в банке позволяет ему выбирать жертвы с не слишком солидным, но и не копеечными банковскими счетами. Помощница мошенника (естественно, молодая и красивая) собирает сведения о личной жизни курочек, способных снести золотое яичко. Выбрав кандидатку, которая отвечает требованиям, – одинокая, замкнутая, неизбалованная мужским вниманием, не склонная к транжирству, скрытная в денежных делах, – герой начинает ее обхаживать, доводит до полного размягчения мозгов, выманивает деньги и смывается. Затем находит новую кандидатку и работает по той же схеме.