Текст книги "Как избежать замужества"

Автор книги: Варвара Клюева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

– Это другое дело! – Прошка проворно придвинул к себе судок с сазаном и наполнил тарелку. – Теперь ко мне вернулся аппетит.

– Прошка жаловался на пропажу аппетита? – спросил с порога только что вошедший Леша. – Чего только в жизни не бывает! Ты уже знаешь новости, Варька? Мы не нашли машину.

– Как – не нашли?

– Так. Похоже, ее затянуло в болото. Когда Наталья привела нас на место, там чавкали здоровые пузыри. Сначала мы подумали, что она заблудилась и привела нас не туда. Рыскали по лесу часа два, а потом вернулись к тому болоту, потыкали палкой, и оказалось, что на небольшом пятачке глубина меньше, чем вокруг. Мы с Генрихом хотели идти к шоссе за помощью, но шел ливень, и нас не отпустили.

– И слава богу! Нам только вашей скоропостижной кончины…

Я осеклась на полуслове, подумав о мертвом Борисе, затянутом вместе с машиной в черную жижу. Прошка заметил, как я переменилась в лице, и сказал:

– Ты, что ли, выпила бы тоже, Варька, а то кошмары ночью замучают.

Я послушно пошла к бару за новой бутылкой, а тем временем к нам присоединился Генрих. Глядя на его грустное лицо, я подумала, что сейчас он ничем не напоминает веселого, никогда не унывающего балагура, которого мы знаем долгие годы. Генрих всегда был душой компании. Мирил нас, когда мы ругались, утешал, когда у нас случались неприятности, смешил, когда мы падали духом. У него всегда были наготове доброе слово и забавная история из жизни его родных и знакомых. В тех редких случаях, когда Генрих становился печальным и молчаливым, мы мгновенно впадали в уныние и теряли интерес к жизни.

– Как ты, Варька? – верный себе, спросил он заботливо.

– Не лучше, чем вы, – проворчала я. – Я тоже промокла и замерзла, хотя и не под дождем, а в ванне, в которой меня угораздило заснуть.

– Слыхали? – принял подачу Прошка. – Мы думали, она тут с ума сходит от беспокойства за нас, а она жуирствует себе в горячей ванне! Я всегда подозревал, что ты эгоистка, Варвара, но не предполагал, что столь отъявленная.

– Ванна была не горячая, а теплая, и то вначале, – оправдывалась я. – Говорю же: я проснулась от холода.

– Сама виновата. Нечего было изображать из себя аристократку. Скажи еще спасибо, что не утонула.

– При чем здесь аристократка? По-твоему, плебеи моются исключительно в бане или не моются вовсе? Мерить всех на себя – порочная практика.

– А я не на себя, я на Лешу мерю. А Леша ванну обходит за версту.

– Не правда! – вмешался, к нашей великой радости, Генрих. – Я сам однажды видел, как Леша стоял рядом с ванной и чистил зубы.

– Мало ли что! Я тоже однажды слышал, как Марк сказал кому-то доброе слово.

– Да что ты!

– Может, у него была высокая температура и он решил, что умирает?

– Так я и знал! – раздался у меня за спиной голос Марка. – Стоит оставить вас на минуту, как вы тут же устраиваете балаган и начинаете перемывать мне кости.

– Мы? – удивился Прошка. – Тебе? Да ни в жисть!

– А то я не слышал. – Марк уселся за стол. – Поесть-то хоть оставили? И на том спасибо.

Некоторое время мы молча работали челюстями. Леша, как обычно, справился со своей порцией первым.

– Варька, а здесь в наше отсутствие ничего не произошло? – спросил он, положив вилку.

– Ах да! Лева нашелся. – Я пересказала наш разговор, а потом несколько фраз, которые подслушала под дверью их с Ларисой номера. – Теперь хотя бы понятно, почему Лариса так боится мужа. Но вот где он шлялся и кто украл телефоны, по-прежнему остается загадкой.

– А почему ты думаешь, что Лева соврал насчет прогулки по лесу? – поинтересовался Прошка.

– Он переодевался под лестницей, не заходя в номер, – иначе бы мы с Ларисой его встретили. Выходит, этот тип заранее приготовил сухую одежду и зачем-то спрятал. Но по его словам, он отправился гулять, когда дождя еще не было. Откуда он знал, что ему понадобится переодеться? И к чему эта конспирация?

– Итого у нас уже три загадочных факта, – задумчиво произнес Марк. – Внезапная болезнь и смерть Бориса, исчезновение телефонов и непонятное поведение Левы.

– Четыре, – поправил Леша. – Еще неприятное известие, которое сообщил Борису истопник, когда мы приехали.

– Пять, – сказал Генрих. – Вы забываете, с чего все началось.

– Ты о чем? – недоуменно спросил Леша.

– О настойчивых ухаживаниях Бориса за Варькой и попытках втянуть ее в свою компанию.

– Ты думаешь, сватовство Бориса имеет какое-то отношение к этой темной истории? – испугалась я.

– Не знаю. Может быть, и нет. Но такую возможность сбрасывать со счетов нельзя. В конце концов, мы приехали сюда именно по инициативе Бориса. Он представил дело так, будто хочет отдохнуть с невестой и друзьями. Но если его интерес к тебе, Варька, был вызван не нежными чувствами, а чем-то другим, то отдых с любимой в приятной компании – только предлог. А настоящая цель поездки должна быть связана с подлинным мотивом его сватовства.

– Допустим. Но едва ли настоящей целью Бориса была его собственная кончина в заболоченном лесу. Я скорее склонна полагать, что такой результат нашей поездки оказался для него неприятным сюрпризом. Другими словами, какие бы планы он ни вынашивал, правит бал здесь кто-то другой. А в таком случае интерес Бориса к моей скромной персоне не имеет касательства к здешним таинственным событиям. И слава богу.

– Ладно, загадку с жениховством можно оставить на потом, – согласился Марк. – У нас и так есть над чем поломать голову.

– Сколько осталось загадок? Четыре? Всего-то! Тем более что одну мы можем решить немедленно. – Прошка обвел нас победным взглядом. – Что нам мешает сходить к истопнику и справиться у него об известии, которое он сообщил Борису по приезде?

– Вообще-то в твоем предложении есть рациональное зерно, – подумав, вынес вердикт Марк. – Даже если Борис хотел скрыть от нас правду и попросил Павла Сергеевича помалкивать, со смертью хозяина молчание истопника наверняка утратило смысл.

– А мне кажется, сейчас не стоит заваливаться к Павлу Сергеевичу и терзать его вопросами, – высказался Генрих. – Когда мы вернулись, он едва на ногах держался. Пусть немного отдохнет.

– Ладно, отложим до завтра, – сжалился Прошка. – Нам, между прочим, тоже отдохнуть не мешает. Когда мы вчера легли? Часа в четыре? А в девять доблестный Георгий устроил концерт. Я уже не говорю о том, какой сегодня выдался день. И почему у нас всегда все не как у людей? Подумать только, в кои-то веки выпал случай насладиться природой, покоем и роскошью, и на тебе… Не проходит и суток, как выясняется, что нас окружают параноики, уголовники, покойники и чертова пропасть загадок. Проклятие над нами висит, что ли?

Я вздохнула:

– Насчет проклятья не знаю, но одно могу сказать точно: с тех пор как я связалась с вами, моя жизнь стала похожа на гибрид театра абсурда и фильма ужасов.

– Нет, как вам это нравится! – возмутился Прошка. – Ради этой бесстыжей нахалки мы поперлись невесть в какую глушь, ежечасно рискуем жизнью и здоровьем, и вот благодарность! Мы же еще и виноваты! Она то и дело ввязывается в какие-нибудь идиотские истории, из которых никогда бы без нас не выпуталась, а мы, стало быть, превращаем ее жизнь в кошмар. Да если бы не мы, на тебя уже лет пятнадцать назад надели бы смирительную рубашку!

– Думаю, в смирительной рубашке мне было бы куда уютнее, чем в твоем скандальном обществе, – скорее по привычке, вяло огрызнулась я.

Прошка, уловив недостаток темперамента в моем ответе, утратил интерес к продолжению пикировки. Общий разговор тоже вскоре заглох. Убрав посуду, все отправились на боковую.

Я устроилась на кожаном диване в кабинете, немного почитала, потом долго ворочалась, но в конце концов уснула.

Разбудил меня кошмар: дверь кабинета, где я спала, медленно открылась, и в комнату бесшумно проскользнул Борис, весь в ряске и болотной грязи. «Заждалась, дорогая?» – игриво прошептал он и расставил руки, чтобы сгрести меня в охапку. Я ускользнула из его мокрых объятий и проблеяла дрожа: «Вообще-то я думала, что ты умер». «Разве для нас это что-то меняет?» – спросил он, глумливо подмигнув, и снова двинулся на меня. «Да. По-моему, твоя смерть – достаточное препятствие для нашего брака». – «Не думал я, что ты такая формалистка. – Борис неожиданно рассвирепел. – Придется тебе тоже умереть». Он бросился на меня, и тут я проснулась.

Кошмар был настолько отчетливым и ярким, что я побоялась снова засыпать. Полежав немного, я встала и, подойдя к окну, отодвинула штору. По небу быстро неслись тучи, то скрывая, то обнажая полную луну. На черной воде озера плясали серебряные блики. Я перевела взгляд на лужайку и обмерла. Почти под моим окном чернел силуэт крупного, рослого человека. Выглянувшая луна окрасила его светлые волосы в мертвенно-голубоватый оттенок. Я шумно вдохнула, в это мгновение человек поднял голову и на меня уставились большие выпученные глаза.

Думайте обо мне, что хотите, но я завизжала.

Глава 10

В гостиной по соседству с кабинетом раздался тяжелый «бум», торопливое шлепанье босых ног, грохот опрокидываемой мебели и сдавленное проклятие. Потом дверь кабинета распахнулась, и Лешин голос из темного проема испуганно спросил:

– Варька, ты жива? Что…

Конца фразы я не расслышала, потому что в спальне началось светопреставление. Шумовые эффекты, созданные троицей, которая там расположилась, вполне годились для звукового оформления к картине «Гибель Помпеи». После серии ударов и воплей различной степени громкости светопреставление переместилось в гостиную. Сметая на своем пути оставшуюся после Леши мебель и сопровождая этот процесс нечленораздельными, но выразительными восклицаниями, троица добралась до кабинета. Я догадалась об этом потому, что Леша влетел в комнату пушечным ядром и громко приземлился на письменный стол.

Щелкнул выключатель, и изысканная люстра осветила живописную сцену: перед дверью, кутаясь в простыню, словно в тогу, стоял маленький взъерошенный Прошка и воинственно сжимал в руке тяжелую мраморную пепельницу. За его спиной, прижимая ладонь к груди и испуганно хлопая глазами, возвышался длинный Генрих. В дверном проеме маячил ошалелый Марк и, потирая лоб, таращился на меня безумными глазами. Леша наполовину стоял на полу, наполовину лежал на письменном столе, упираясь обеими руками в столешницу. На паласе валялись сброшенные им письменный прибор, пресс-папье и рассыпанная пачка бумаги.

Марк пришел в себя первым.

– В чем дело, Варвара? – спросил он сурово.

– Там… Борис. – Я слабо махнула рукой в сторону окна, за которым теперь ничего нельзя было разглядеть, поскольку в стекле отражалась люстра.

– Приехали! – мрачно возвестил Прошка. – И главное, до психушки сейчас не доберешься.

Генрих подошел и обнял меня за плечи:

– Успокойся, Варенька. Это просто кошмар.

– Кошмар мне тоже приснился, это верно. Из-за него я проснулась и подошла к окну. И увидела внизу Бориса. Наяву.

Прошка избавился от пепельницы, подскочил к нам и, заслонившись от света ладонями, прижал лицо к стеклу.

– Выключи-ка лампу, Марк. Ну вот, так я и думал: никого там нет. Врубайте свет. Я всегда подозревал, Варвара, что твоя склочность объясняется серьезными отклонениями в психике. Опять же эти странности в поведении… Лечиться тебе надо, голубушка. – Вынося приговор, он величественным жестом закинул край простыни на плечо.

– Может быть, – смиренно согласилась я. – И я даже обещаю последовать твоему совету, если ты сейчас же спустишься туда и осмотришь вон те кусты. Только в одиночку, пожалуйста.

Спеси у Прошки мигом поубавилось, но, желая спасти лицо, он не признал поражение сразу.

– И не подумаю, – отказался он с вызовом. – Я не сомневаюсь, что у тебя галлюцинации и за окном никого нет, но, может быть, по отелю бродит убийца.

– Мы проводим тебя до крыльца, – пообещала я сладким голосом.

– Да что я, придурок, чтобы лазить ночью по кустам, потакая истеричке с буйным воображением?! – деланно возмутился Прошка.

– Ты же так печешься о моем душевном здоровье, – кротко напомнила я. – Неужели тебе жалко ради исцеления друга совершить маленькую ночную прогулку? Даю честное слово в присутствии свидетелей: я соглашусь на полный курс лечения, только пройдись сейчас вдоль фасада и пошарь по кустам.

Свидетели с живым интересом ждали ответа. Прошка лихорадочно соображал, как ему выкрутиться, но никакие ухищрения уже не могли скрыть его активное нежелание проводить предложенный мною эксперимент.

– Ладно, хватит вам, – прервал затянувшуюся паузу Леша. – Мы только теряем время. Я, например, уверен, что Варька действительно кого-то видела. И пока мы тут препираемся, этот кто-то вполне успеет скрыться.

– А я не исключаю, что Прошка прав, – буркнул Марк. – Но в любом случае нужно пойти и проверить. А то мы до утра будем спорить.

Они пошли одеваться, я скинула халат и влезла в штаны со свитером. Через несколько минут пятерка отважных устремилась навстречу неведомому.

– Варька, ты уверена, что видела именно Бориса? – тихонько спросил Генрих, когда мы спускались по лестнице.

– Ну, этот тип под окном был таким высоким и грузным, со светлыми волосами. Никто из наших компаньонов под это описание не подходит. Замухрышка светлый, но маленький и щуплый. Вальдемар довольно высокий, но худой, к тому же шатен. Лева вообще почти брюнет…

– А лица ты не разглядела?

– Нет, только волосы и глаза. Нижняя часть лица оставалась в тени. Но глаза Борисовы. Большие и выпученные.

Мы вышли на воздух, остановились под освещенной крышей портика и прислушались, но шум ветра заглушал прочие звуки, даже если они и были. Я зябко поежилась.

– Ну что, приступим? Давайте разделимся на три группы: двое пойдут вдоль левой части фасада, двое – вдоль правой, а кто-нибудь останется здесь охранять вход на тот случай, если призрак Бориса ускользнет от обеих поисковых партий и попытается проникнуть в отель. Предлагаю доверить этот почетный пост Прошке.

– Почему это мне? – вскинулся Прошка. – Что я, рыжий, что ли?

– Вообще-то да, – сказала я, окинув критическим взглядом его светло-русую шевелюру. – Но цвет твоих волос не имеет отношения к делу. Просто твоя кандидатура самая подходящая. Ты ведь убежден, будто у меня была галлюцинация. Стало быть, бояться тебе нечего.

– Я и не боюсь. – Прошка опасливо стрельнул глазами в сторону кустов. – Но торчать тут столбом и ждать, пока вы завершите свою увеселительную прогулку, не собираюсь. В конце концов, тебе явился призрак Бориса, ты и стой тут на случай, если он не пожелает общаться с нами.

– Я знаю, зачем Варвара подняла нас истошным визгом, – объявил Марк. – Она соскучилась по грызне с Прошкой. А остальные понадобились ей в качестве восторженных зрителей.

– А Бориса, разгуливающего под окнами, я, по-твоему, выдумала?

– Конечно. История с Борисом – откровенное вранье. Перепуганная женщина не станет устраивать базар через пять минут после пережитого шока.

– Это нормальная женщина не станет, – возразил Прошка. – Варька будет базарить даже на собственных похоронах.

– Может, мы все-таки осмотрим лужайку, раз уж все равно вышли? – подал голос Леша. – А разделяться, по-моему, ни к чему. Вместе спокойнее, а за входом можно приглядывать. Он освещен, так что проскочить тут незамеченным будет сложно.

– Да, давайте поскорее покончим с этим неприятным делом, – поддержал его Генрих. – Куда пойдем сначала – направо или налево?

– Наверное, сначала лучше посмотреть под нашими окнами, – сообразила я.

Вычислить наши окна было несложно, поскольку во всем отеле горели только они. Поравнявшись с ними, все, кроме меня, сошли с гравийной дорожки и двинулись к кустам, я же осталась приглядывать за входом. Через две минуты до меня донеслось сдавленное восклицание Марка. Я похолодела и, забыв о входе, помчалась на его голос. Остальные меня опередили и сгрудились вокруг Марка, заслоняя обзор. Я протиснулась между Лешей и Генрихом и остановилась в недоумении.

Вся компания стояла перед каким-то кустом и испуганно таращилась на его основание. Пока я собиралась полюбопытствовать, чем их так заинтересовал этот экземпляр местной флоры, из-за туч показалась луна, и нужда задавать вопросы отпала.

В траве под кустом лежали два высоких кирзовых сапога. И что самое скверное – из голенищ сапог торчали ноги. Туловище и голову скрывал куст.

– Кто это? Борис? – прошептала я, зажмурившись.

– Определенно нет, – сердито ответил Марк. – Ты же присутствовала, когда его укладывали в машину. Никаких сапог на нем не было.

– Я помню эти сапоги, – угрюмо сказал Леша. – Сегодня, когда мы ходили в лес, они были на истопнике.

– Да, Варька, похоже, ты обозналась, – подавленно произнес Генрих. – Приняла седые волосы за светлые.

– Не может быть, – не поверила я. – Павел Сергеевич – худой старик, а тот, под окном, был здоровенный жлоб.

– Тебе так показалось. Из-за телогрейки. Она здорово увеличивает габариты.

– А глаза? Глаза она тоже увеличивает?

– Глаза у Павла Сергеевича совсем не маленькие. А тут он еще смотрел вверх. Брови, наверное, поднял…

– Подождите! – перебил его Прошка неожиданно визгливым голосом. – Вы хотите сказать, что этот человек еще несколько минут назад стоял у Варьки под окном? Значит, где-то здесь бродит убийца?! – Он заметно задрожал и бочком-бочком протиснулся в центр нашей группы.

– Может, он еще живой? – с надеждой спросил Генрих.

– Конечно живой, – буркнул Прошка. – С чего бы ему умирать? От раскаяния, что ли? Это было бы чересчур большой удачей.

Генрих, который говорил конечно же об истопнике, не понял, что Прошка имеет в виду убийцу, и посмотрел на него с изумлением.

– Почему? Что он тебе сделал?

– Пока, к счастью, ничего. Потому-то я и предпочел бы увидеть его мертвым.

Неожиданное заявление совершенно сбило Генриха с толку.

– Но… тебе не кажется, что это очень странная позиция? – начал он осторожно. – Желать человеку смерти только потому, что он ничего тебе пока не сделал? Конечно, никто не знает, какие сюрпризы может преподнести будущее, но…

– Твое мягкосердечие доходит до патологии, – сердито перебил его Прошка. – По-твоему, убийство двух человек – еще недостаточное основание, чтобы желать убийце смерти? Я должен подождать, пока он убьет меня, чтобы иметь право на такое желание?

Генрих, сообразивший, что произошло недоразумение, несколько успокоился. Марк, который все это время пытался пробраться к верхней половине Павла Сергеевича, негромко крикнул из кустов:

– Пульс есть! Но я не могу разглядеть, что с ним…

– С Павлом Сергеевичем, а не с пульсом, – быстро пояснила я, обращаясь к Прошке, дабы предотвратить еще один идиотский диалог.

– Так давайте вытащим его оттуда, – предложил Леша.

– Нельзя. Сначала нужно убедиться, что у него ничего не сломано.

– Не оставлять же человека здесь! – сказала я. – Тогда он уж точно загнется. И потом ты все равно сможешь диагностировать только открытый перелом. Нужен врач.

– Нужен-то он нужен, – проворчал Леша. – Только где его взять?

– За неимением лучшего придется, наверное, опять обращаться к Ларисе. – Я вздохнула. – Надеюсь, в медицинском училище учат распознавать переломы… Подождите здесь, я сейчас за ней сбегаю.

– С ума сошла? – прошипел Марк. – Сбегает она, как же! Наперегонки с убийцей.

– Думаешь, Варвара его не догонит? – с сомнением произнес Прошка. – Вообще-то бегает она неплохо. Хотя, конечно, увидев ее, любой поскачет быстрее зайца…

– Пойдем вместе, Варька, – сказал Леша, не обращая внимания на Прошкин треп.

– Ты полагаешь, вдвоем вы его одолеете? – обеспокоенно спросил Генрих. – Может быть, мне пойти с вами?

– А мы с Марком останемся с этим полутрупом? – вскинулся Прошка. – Ну уж нет! Тогда идемте все. Истопник вполне может полежать один. Он без сознания, ему уже не страшно.

– А если злодей вернется, чтобы его добить? Вдруг Павел Сергеевич остался в живых только потому, что мы вспугнули убийцу? – Я покачала головой. – Нет, всем уходить нельзя. Если ты боишься оставаться, отправляйся с Лешей вместо меня. Наверное, здесь действительно лучше остаться троим.

– Ничего я не боюсь, – обиделся храбрый Прошка, быстро сообразив, что три больше, чем два. – Идите скорее, что вы резину тянете? Вас только за смертью посылать…

Мы с Лешей вышли на гравийную дорожку.

– Если что, кричите! – долетел до нас встревоженный голос Генриха.

Мы резвой рысью помчались к парадному входу отеля, взбежали на третий этаж и, тяжело дыша, остановились перед дверью триста семнадцатого номера. На Лешин стук, негромкий и интеллигентный, ответа не последовало, поэтому я отодвинула его в сторону и забарабанила в дверь кулаками. Через минуту обитатели номера начали подавать признаки жизни, а еще через минуту перед нами предстал Лева – еще более злобный, чем обычно.

– Вы знаете, сколько времени? – процедил он сквозь зубы.

При виде его физиономии у меня в мозгу немедленно взвыла сирена: «Опасность! Опасность! Опасность!» – а собственный страх всегда вызывает во мне ярость.

– Нет, как раз у вас хотели спросить, – процедила я. Лева собирался захлопнуть дверь, но я успела сунуть в щель ногу (благо кроссовки у меня прочные, крепкие, дверью их не раздавишь). – Да, спасибо, мы с удовольствием зайдем.

Леша понял, что должен взять инициативу в свои руки, иначе его сейчас вовлекут в драку.

– Извините, – промямлил он через мою голову. – У нас очередное ЧП. В кустах перед отелем лежит истопник, очевидно, раненый. Вы не могли бы позвать Ларису, чтобы она его осмотрела? К сожалению, она среди нас единственный медик.

Лева уперся в него тяжелым взглядом и долго молчал. Я уже собиралась возобновить штурм, когда он наконец ответил.

– Лариса выпила снотворного. – Он взялся за пояс халата. – Я сам пойду с вами.

– Ах, как же мы сразу не догадались, что вы с женой коллеги, доктор Айболит! – фыркнула я.

– Варька, уймись, – пробормотал Леша у меня над ухом и добавил, обращаясь к Леве:

– Вы медик?

– Нет. Но в ранах разбираюсь лучше жены. – И он все-таки захлопнул дверь перед моим носом.

– Никогда не думала, что киллеры проходят курс неотложной помощи, – буркнула я, адресуясь к двери.

– Что ты на него взъелась? – тихо спросил Леша, отводя меня в сторонку. – Ну отталкивающая у человека внешность, но почему обязательно киллер?

– Потому, – ответила я коротко и ясно.

Леша вздохнул.

– Ищешь на свою голову неприятностей, как будто у нас их без того мало. Зачем наживать врагов, когда в этом нет необходимости?

– От скуки. Здесь уже несколько минут ничего не происходит. Так можно совсем плесенью покрыться. А не послушать ли нам пока, что творится в других номерах? Если убийца пятнадцать минут назад находился там, под окнами, вряд ли он уже сладко спит. Свет нигде не зажигали, значит, возится он в темноте. Мы можем что-нибудь услышать.

– Вряд ли. Скорее всего, этот тип все еще там, снаружи. Когда ты завопила, истопник еще здравствовал, так? Через несколько минут мы вышли в коридор, на лестнице никого не встретили, а потом ты наблюдала за входом. Выходит, у него было от силы десять минут на то, чтобы напасть на Павла Сергеевича, оттащить его в кусты, вернуться в отель, подняться на третий этаж и закрыться в номере.

– По-твоему, десяти минут мало?

– Десять я назвал с запасом. Скорее всего, минут семь. Если он начал действовать, как только ты отвернулась от окна, мог уложиться. Но мы почти сразу включили свет. Он должен был испугаться, что кто-то увидел из окна нападение на истопника и тут же прибежит на помощь. Я бы на его месте не бросился в номер, рискуя нарваться на свидетелей, а отсиделся бы где-нибудь снаружи, подождал бы, пока уляжется суматоха.

– Ты упустил сразу несколько возможностей, – изрекла я менторским тоном. – Во-первых, убийца запросто мог избежать встречи с нами. Он напал на истопника, потом, заметив, что в окне зажегся свет, оттащил жертву в кусты, вошел в отель, спустился на один лестничный пролет, подождал, пока мы выбежим за дверь, и уже тогда спокойно поднялся к себе в номер. Во-вторых, я не все время следила за входом. Когда Марк вскрикнул, я бросилась к вам. Если убийца затаился где-нибудь рядом с дверью, он легко мог проскочить незамеченным, пока мы любовались на сапоги Павла Сергеевича. А это значит…

Раздался скрип открываемой двери, и я замолчала. Зловещий Лева присоединился к нам. Не обменявшись ни словом, мы зашагали к лестнице. В холле Лева нарушил молчание:

– Как это вам удалось наткнуться на раненого истопника ночью, в кустах? Что вы там делали?

– Это допрос, гражданин следователь? – передразнила я его, вспомнив наш предыдущий разговор.

– Нет, естественное любопытство, – в тон мне ответил Лева, показав, что тоже на память не жалуется.

Леша во избежание ненужных осложнений поспешил удовлетворить его любопытство:

– Мы его нарочно искали. То есть на самом деле, конечно, не его… Варвара минут двадцать назад проснулась, подошла к окну и увидела стоящего внизу человека. Ей почудилось, будто это Борис…

Лева резко остановился и смерил меня взглядом, который весьма красноречиво выразил все, что он думает по поводу истеричек, общающихся с потусторонними силами. Леша решил за меня вступиться:

– Она увидела светлые волосы и крупную фигуру. Павел Сергеевич седой, высокий, а толстая телогрейка скрыла его худобу, так что ошибка вполне понятна. Варвара испугалась, разбудила нас, и мы решили посмотреть, кто бы это мог быть. Пришли под окна ее номера и наткнулись на истопника.

– Уже раненного? – Лева хмыкнул. – Быстро. А больше вы никого не видели?

– Только вас, – сказала я сухо.

Лева опять остановился и бросил на меня злобный взгляд:

– Все шутки шутишь? Так можно дошутиться…

На этой многообещающей ноте наш разговор закончился. Я воздержалась от сакраментальной фразы «Мы с вами на брудершафт не пили», поскольку сильно сомневалась, что Левина эрудиция позволит ему вникнуть в ее смысл, а доступного его пониманию достойного ответа придумать не смогла, да, по правде говоря, и не стремилась.

Вскоре мы были на месте. На физиономии Прошки, ожидавшего увидеть в нашем с Лешей обществе красавицу Ларису, отразилось разочарование. Предупреждая его вопрос, почему мы вместо срочной доставки помощи раненому занимались поимкой убийцы, я быстро дала необходимые пояснения:

– Лариса вечером приняла снотворное. Мы привели другого эксперта.

Прошка, Генрих и Марк посмотрели на Леву с сомнением, но расступились. Лева вынул из кармана узкий фонарик и сунулся в кусты, но тут же отпрянул и схватился за глаз.

– Чертова ветка!

Ребята принялись отгибать ветки в стороны. В зарослях образовался тоннель, и свет фонарика выхватил тело человека, лежащего ничком. Лева нагнулся, внимательно осмотрел спину, потом перевел фонарик выше. В пятно света попала седая голова. В верхней части затылка, почти у самой макушки, среди белых волос зловеще темнело бурое пятно. Лева снова полез в карман и на этот раз вытащил упаковку с марлевым бинтом. Сорвав бумагу, он отмотал метровый кусок, оторвал бинт и сложил его в несколько слоев, потом опустился на колени и осторожно подполз к голове раненого. Мы, затаив дыхание, наблюдали, как он приложил белый квадратик к ране и осторожно ощупал ее пальцами.

– Ну? – не вытерпел Прошка. – Что скажете? Это опасно?

– Жить будет, – уверенно ответил Лева, поднимаясь на ноги.