Текст книги "Как избежать замужества"

Автор книги: Варвара Клюева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

– В виски был яд… Лева… – И тут она зарыдала.

Глава 16

Генрих с Марком ринулись к открытой двери, через минуту Марк выскочил назад в коридор и забарабанил в дверь номера Натальи и Вальдемара.

– Варька, уведи Ларису к себе, – распорядился он, ожидая, пока ему откроют. – Не забудьте запереться.

Я обняла вцепившуюся в меня Ларису за талию и увлекла ее к себе в номер. Закрывая дверь, услышала из коридора встревоженный голос Натальи:

– Что случилось?

– Позовите, пожалуйста, мужа, – попросил Марк, оставив ее вопрос без ответа.

Я повернула ключ в замке, подвела Ларису к дивану и хотела усадить ее, чтобы налить стакан воды или чего-нибудь покрепче, но она меня не отпустила. Приникнув ко мне, словно испуганный ребенок к матери и сотрясаясь всем телом, она в голос рыдала у меня на плече. Мне оставалось только сесть рядом и молча гладить ее по голове.

«Неужели Лева умер? Убит? Стало быть, я ошибалась, упорно подозревая в убийстве его? Вот и полагайся после этого на интуицию. Но, между прочим, новое убийство опрокидывает все наши версии. С Борисом в этой чудной компании были тесно связаны почти все. Наталья и Вальдемар – его родственники, Замухрышка – институтский друг и партнер, Лева – бывший партнер, обдумывающий новое деловое предложение, Павел Сергеевич – отец старого приятеля и работник… В принципе любой из них мог иметь достаточно веский мотив, чтобы подсыпать яд моему злосчастному жениху. Но если нападение на Павла Сергеевича еще можно как-то объяснить, оставаясь в рамках той же гипотезы, то отравление Левы не лезет ни в какие ворота. Кстати, раз Лариса уверена, что яд был в виски, это должен быть другой яд – быстрого действия…»

На этом месте мои размышления прервал условный стук в дверь. Мягко отстранив Ларису, которая оторвалась от меня очень неохотно, я пошла открывать.

– Варька, ты не знаешь, как позвонить в сторожку? – спросил Марк, не переступая порога.

– Так телефон же украли…

– Украли радио, а туда можно позвонить по местному. Значит, не знаешь? Черт, что же делать? Вальдемар пребывает в алкогольной нирване, Георгий у себя визжит и топает ногами, а нам нужен кто-то, чтобы перенести тело…

– Почему бы просто не переложить его на кровать? Вряд ли Лариса захочет оставаться в том же номере, даже если вы уберете тело.

– Близкое соседство с покойником никому не прибавит настроения. Генрих предложил отнести его на второй этаж.

– А вдвоем вы не справитесь?

– Да, а когда нам понадобится открыть дверь, мы положим его на пол, – сердито сказал Марк.

– Можно взять кресло, в котором перевозили Бориса… Кстати, а где оно? Вчера мы оставили его в портике, а сегодня никакого кресла я там не видела.

– Наверное, убрали… Да бог с ним, мы все равно не можем бросить Наталью одну. Сейчас с ней Генрих…

– Так приведите ее сюда.

– Она боится оставить мужа. Или ты предлагаешь притащить сюда и Вальдемара?

– Ну, если нет другого выхода…

– Не надо, – послышался у меня за спиной дрожащий голос Ларисы. – Лучше мы сами перейдем к ним.

Я повернулась. Лариса стояла в дверях гостиной, прислонясь к косяку. Она продолжала плакать; слезы бежали по перемазанным тушью щекам, оставляя заметные дорожки; крохотный белый платочек, стиснутый в кулаке, промок насквозь. Но теперь ее хотя бы не душили рыдания.

– Хорошо, если вы не против, так и сделаем, – согласилась я и снова повернулась к Марку:

– Но Павла Сергеевича тоже нельзя бросать.

– С ним останется Прошка. Мы возьмем только Лешу.

Я сильно сомневалась, что Прошка согласится остаться в одиночестве у постели беспомощного старика, но делиться своими опасениями с Марком не стала. В конце концов, если наш Храбрый Портняжка упрется, они с Генрихом могут взять с собой его, а Леша присмотрит за Павлом Сергеевичем.

Дверь триста восемнадцатого номера была открыта. В гостиной на кожаном диване сидели Генрих и Наталья. Наталья, бледная и неподвижная, напоминала мраморную статую. Генрих сидел, понуро опустив плечи, и держал ее за руку. В кресле перед телевизором развалился, запрокинув голову, Вальдемар. Глаза его были закрыты, а рот, наоборот, широко открыт. Мощный храп и густой запах перегара не оставляли сомнений по поводу причин его бесчувственного состояния.

Когда мы вошли, Генрих вскочил и заботливо усадил Ларису на диван. Наталья стряхнула с себя оцепенение и обняла новоявленную вдову. Лариса уткнулась ей лицом в грудь и снова разрыдалась. Генрих с Марком быстро ушли. Я, не зная, куда себя девать, покружила по комнате и остановилась перед баром. Судя по количеству наполовину опустошенных бутылок, которые там стояли, Вальдемар был мертвецки пьян все двое суток, что мы провели в отеле.

– Лариса, по-моему, вам следует выпить стаканчик чего-нибудь крепкого. Налить вам коньяку?

Она подняла голову и посмотрела на меня с таким ужасом, будто я предложила ей стаканчик сулемы.

– Нет! Нет! Лева… он выпил виски и… – Спазм перехватил ей горло, и она не сумела закончить фразу.

Наталья снова прижала ее к себе и погладила по рыжим волосам.

– Постарайтесь пока не думать об этом, – сказала она ласково. – И, по-моему, вы напрасно боитесь выпить. Посмотрите на Володю… – Уголок ее рта искривился в неприязненной гримасе. – Он перепробовал содержимое почти всех бутылок в нашем баре и, как видите, чувствует себя гораздо лучше всех остальных.

– Я не… Лучше не надо. Простите, я постараюсь взять себя в руки…

– Господи, о чем вы? Мы вовсе не хотим, чтобы вы себя сдерживали. Просто алкоголь хоть немного притупит боль. Если не хотите коньяку, выпейте хотя бы валокордина. Варвара, вы не достанете из аптечки?

Я сходила в ванную, нашла в аптечке валокордин, налила в стакан холодной воды из-под крана и принесла в гостиную.

– Сколько капель?

– Наверное, двадцать, – сказала Наталья. – Еще у меня есть элениум, но таблетки, наверное, лучше принять на ночь.

Я накапала лекарство в стакан и протянула Наталье, которая бережно оторвала от груди Ларису и поднесла стакан к ее губам.

– Ну же, выпей, моя хорошая.

Ласковое обращение вызвало у Ларисы новый приступ рыданий. Она долго стучала зубами о край стакана, прежде чем ей удалось до конца выпить содержимое.

«Неужели она любила этого жуткого типа? – думала я, глядя на ходящие ходуном узкие плечи. – Любила, несмотря на его бандитскую внешность, вечную угрюмость, злобный нрав и дурное с ней обращение? Или ее просто потрясла его смерть? Да, досталось, бедняжке! Вчера у нее на руках скончался Борис, сегодня муж… Но почему же убийца выбрал этих двоих? Да, общие дела у них были, но больше, насколько нам удалось узнать, никто в этих делах участия не принимал. Хотя для того чтобы выяснить это наверняка, нужно поговорить с Ларисой. Если убийца, к примеру, Георгий, он, естественно, умолчал о своих связях с Левой, поскольку, вероятно, уже тогда планировал его убить. Может быть, когда я с ним говорила, он даже успел подсыпать яд в эту злосчастную бутылку виски. Кстати, не исключено, что не только в нее. И если Ларисе известно что-то о делах мужа с Георгием, она тоже представляет для последнего опасность…»

Тут у меня перед глазами возникло перекошенное от страха лицо Замухрышки, его конвульсивно дергающаяся щека и лоб, покрытый капельками пота.

"Нет, хоть убей, не могу поверить, что он убийца. Легче уж представить в этой роли Вальдемара… Черт, как же я раньше не сообразила?! Деньги! Огромная сумма, которую задолжал Вальдемар! У кого он мог ее занять? Кто рискнет доверить крупную сумму мелкому бизнесмену с непомерным самомнением и куриными мозгами?

Что там Наталья рассказывала Прошке? Борис привел Леву к ним в дом два года назад, после того как удачно свел его с западной фирмой. Лева был так ему благодарен, что расщедрился на процент с прибыли, хотя Борис не скрывал, что действовал по поручению зарубежного клиента и получил вознаграждение за услуги. Отсюда следует, что настроен Лева был весьма благодушно. Вальдемар же, по словам Георгия, изнемогал от зависти к богатому шурину и наверняка мечтал переплюнуть Бориса по масштабам бизнеса. Изобретя проект быстрого обогащения, он, вероятно, обратился к Борису за финансовой поддержкой, но тот знал цену бывшему однокашнику и мужу сестры, а потому дал ему от ворот поворот – иначе зачем бы Вальдемару занимать деньги на стороне? Пока все вроде бы логично.

Мог ли Вальдемар обратиться через голову шурина к его более богатому партнеру? Определенно да. Этот красавчик из тех, кто играет по собственным правилам. А вот мог ли прижимистый Лева отвалить малознакомому человеку крупную сумму денег – это вопрос. Но в принципе мог. Он был хорошо осведомлен о финансовом положении Бориса и видел, что тот привязан к сестре. К тому же Лева после заключения выгодной сделки пребывал в добром расположении духа. Почему бы ему не облагодетельствовать родственника такого полезного человека, как Борис? Тем более под хорошие проценты. По словам Прошки, на выплату процентов ушла дача, иномарка и драгоценности Натальи.

А потом Вальдемар потерял все деньги и понял, что с долгами расплатиться не может. Он кинулся в ножки Борису, но и тот сам был в стесненном положении из-за строительства отеля. Лева наверняка не отличается долготерпением и склонностью к всепрощению. Вальдемар понял, что загнан в угол и единственный выход – смерть заимодавца. Да, но зачем он убил Бориса? Может быть, по чистой случайности? Сыпанул отравы не в ту тарелку? Не исключено. А возможно, решившись на одно убийство, Вальдемар просто утратил чувство меры и захотел сразу и от долгов избавиться, и разбогатеть. Но скорее все-таки первое. На это указывает использование двух разных ядов. Вероятно, второй, быстродействующий, Вальдемар прихватил с собой просто на всякий случай, а отравить Леву планировал с помощью первого – тогда смерть могли списать на пищевое отравление. Когда выяснилось, что отрава попала не по назначению, пришлось прибегнуть к запасному варианту.

Остается нападение на истопника. Оно как-то не вписывается в нарисованную картину. Едва ли Павел Сергеевич мог видеть, как Вальдемар подмешивает яд в бокал, – старика с нами не было. И по моей версии Вальдемару вроде бы ни к чему заниматься ночью в кустах таинственными делишками, так что вряд ли Павел Сергеевич застиг его на месте преступления. Чем же объяснить покушение на старика? Радиотелефон! Когда мы с Лешей расспрашивали Павла Сергеевича о пропаже, то забыли поинтересоваться, не встретил ли он в то утро кого-нибудь на пути в котельную и обратно. Вальдемар мог случайно столкнуться со стариком и притвориться, будто вышел подышать свежим воздухом, но потом испугался, что Павел Сергеевич вспомнит о ранней встрече и поделится воспоминанием с кем-нибудь еще. А заподозрив Вальдемара в краже телефонов, мы сумели бы восстановить и всю картину преступления.

Надо же, как складно! Так, а теперь: была ли у Вальдемара возможность совершить все эти злодеяния? Что касается отравления Бориса, сомневаться не приходится – возможность подмешать ему яд была у любого, кто в тот вечер ужинал с нами. Собственно, убийце даже не нужно было сыпать отраву за столом, он мог спокойно прийти к Борису в номер. Но если предположить, что произошла ошибка, то, скорее всего, это случилось за столом.

Отравить спиртное в номере Левы и Ларисы тоже не составляло труда. Пока Лева совершал свой утренний променад, а Лариса бегала по отелю в поисках мужа, любой мог войти в комнату и бросить яд в початую бутылку виски. Лариса так волновалась, что наверняка и не подумала запереть дверь.

В ночь покушения на Павла Сергеевича Вальдемар сидел в баре на первом этаже. Для того чтобы изобразить пьяное бесчувствие, особый артистический дар не требуется – достаточно бросить у ног пустую бутылку, навалиться на стол и раскатисто захрапеть. Следовательно, Вальдемар мог заниматься чем угодно и до и после того, как мы обнаружили раненого истопника. Правда, неясно, зачем ему было орудовать граблями, но, возможно, он решил перестраховаться или с ним просто случился приступ трудолюбия.

И последнее: кража телефонов. Первую ночь Вальдемар провел в номере с женой. Могла ли Наталья не заметить его отлучку? Кому все-таки предназначались снотворные таблетки, которые я видела у нее на ладони? Может, она не солгала? Но почему напиток в бокале был не того цвета? А что, если ее джин с тоником просто кончился и она взяла бокал мужа, чтобы запить таблетки? Тогда в ту ночь она спала как убитая и Вальдемар имел возможность уходить и приходить, сколько ему вздумается.

Ну и дельце я ему сшила! Неужели все так и было? На первый взгляд никаких натяжек в моей версии нет. Правда, разговор Бориса с Павлом Сергеевичем, «жучок» в телефонном аппарате и загадочные похождения Левы в день смерти Бориса остались без объяснения, но, возможно, это другая цепочка событий, не имеющая отношения к убийствам…"

Я настолько увлеклась своими домыслами, что совершенно не замечала ничего вокруг. Только появление ребят вернуло меня к действительности. Я чуть не подпрыгнула от удивления, когда увидела вместе с Генрихом и Марком Лешу. «Ай да Марк! – мысленно восхитилась я. – Ну кто еще смог бы уговорить Прошку остаться в одиночку у одра больного, да еще сразу после второго убийства?»

– Как у вас дела? – спросил Генрих, всем своим видом выражая сострадание.

Я взглянула на Ларису. Она уже не рыдала у Натальи на плече, а просто сидела с ней рядом с выражением полнейшей опустошенности на лице.

– Как видишь, – ответила я и негромко добавила, обращаясь ко всем троим:

– Мне нужно срочно с вами поговорить. Как бы это сделать ненавязчиво?

Одно из безусловных достоинств Марка – способность понимать меня с полуслова и умение мгновенно импровизировать.

– Надо бы проведать Прошку, – сказал он достаточно громко, – а то придется его потом откачивать. Ты нужна здесь, Варвара? Или можешь ненадолго отлучиться?

Я вопросительно посмотрела на Наталью.

– Идите, конечно, идите. Только позвоните сюда из сторожки, сообщите, какой там номер. Понадобится помощь – мы вас вызовем.

Мы вышли в коридор, дождались, пока Наталья закроет дверь, а потом я быстро повела всех троих к себе.

– В сторожку пойдем позже. Нам нельзя отлучаться надолго. Сейчас объясню почему. – И я вкратце изложила все, до чего додумалась, пока они отсутствовали.

Генрих сразу оценил мои умопостроения.

– Пожалуй, вернусь к дамам, – сказал он, едва я закончила. – Если Варька права, нельзя оставлять их наедине с Вальдемаром. А вы идите в сторожку, обсудите версию с Прошкой. Если сочтете ее несостоятельной, дайте знать.

Он тут же ушел, а я попросила Лешу с Марком подождать меня три минуты и отправилась переодеться в сухое.

«Ну, сейчас-то Вальдемар вполне мог напиться по-настоящему, – думала я в процессе переодевания. – Дело сделано, можно и расслабиться. Хотя, когда Генрих выяснил, что Вальдемар в ауте, Лева был еще жив. Поэтому не исключено, что красавчик опять валяет дурака. Неплохой способ уйти от необходимости изображать горе и потрясение, если Вальдемар не очень искушен в лицедействе».

Я вышла к друзьям, влезла в сапоги, и мы снова тронулись в путь.

«Генрих прав, Ларису нельзя оставлять с Вальдемаром наедине. Если она в курсе его денежных счетов с Левой, ей известен мотив убийства».

Занятая своими мыслями, я не заметила большую складку ковровой дорожки в коридоре, споткнулась и растянулась на полу. При этом моя рука шлепнулась поверх небольшого прохладного предмета, который я бессознательно зажала в кулаке.

– Ходить разучилась? – проворчал Марк, ставя меня на ноги.

– Отнюдь нет. Просто я всегда высоко держу голову.

Я мельком посмотрела на предмет у себя на ладони, который оказался цилиндрическим ключом с пластмассовой бирочкой, и, машинально сунув его в карман, зашагала дальше.

"Интересно, что же нам теперь делать? Допустим, я права и Вальдемар убийца. Как вывести его на чистую воду? Возможно, он расколется сразу, как только ему сообщат, что его вычислили. А если нет? Не выбивать же из него признание ногами? Да зачем нам, собственно, его признание? Чтобы избежать новых жертв, нужно просто оградить от него Ларису. Правда, Вальдемар мог заодно подсыпать отравы и в ее питье, но она, испуганная смертью мужа, вряд ли рискнет пропустить стаканчик в своей гостиной, а скорее, и вовсе постарается туда не заходить.

Да, но вдруг я ошиблась и убийца все-таки Георгий? Тогда, приглядывая за Вальдемаром, мы рискуем проворонить новое убийство…"

Погруженная в свои мысли, я не заметила, как оказалась у сторожки. Леша и Марк всю дорогу молчали – вероятно, обдумывали мою версию. Мы поднялись на крыльцо, и Марк толкнул в дверь, но она оказалась заперта. Я постучала, подождала немного и принялась дубасить по ней кулаками.

– Нет, это что-то невозможное, – бормотала я в перерывах между ударами. – Целый день сегодня прорываюсь через заслоны параноиков. Еще неделя тренировок, и меня можно будет выпускать на международные соревнования по этому молодому и, не побоюсь сказать, драматичному виду спорта.

– Тебя не только на международные соревнования, тебя вообще нельзя выпускать, – послышался из-за двери Прошкин голос. – Уютная, обитая подушками комната без окон – единственное подходящее для тебя место.

С этими словами Прошка отодвинул засов и впустил нас в сенцы.

– Скажи мне честно, какие доводы применил Марк, чтобы ты согласился остаться здесь? – спросила я с неподдельным интересом. – Хук справа или хук слева?

– Вижу, убийство здорово подняло тебе настроение, Варвара, – заметил Марк, поглядев на меня с плохо скрытым отвращением. – Может, тебе переквалифицироваться в патологоанатомы? То-то будет веселье!

– Отличная мысль, – подхватил Прошка. – И среди нас будет наконец свой медик.

– Может, хватит ругаться? – просительно сказал Леша. – Генрих велел обсудить с тобой Варькину гипотезу. Ему, наверное, невесело сидеть в компании двух осиротевших женщин и предполагаемого убийцы.

– Ага, Варвара поменяла курс! – Ехидный Прошка уселся на топчан. – Почетное звание убийцы года перешло от Левы к Вальдемару? Чем же он тебе не угодил?

Я решила внять Лешиной просьбе и оставила без внимания провокационный тон. Оседлав стул, я быстро повторила для Прошки основные положения своей обвинительной речи против Вальдемара и предложила найти в ней изъян.

– В общем-то явных несообразностей я не вижу, – высказался Леша. – Но мне не нравится, что в ней много допущений и мало фактов.

– Почему мало? – Я машинально залезла в карман, вытащила за колечко подобранный в отеле ключ и начала вертеть на пальце. – Вальдемар задолжал крупную сумму и не может расплатиться – это факт? Факт. Его жизни угрожает опасность – тоже факт, иначе они с Натальей не отправили бы ребенка к родителям Вальдемара и не съехали бы с квартиры. Марк, Прошка, вы сидели в машине, когда они ругались по этому поводу. Они говорили что-нибудь, из чего можно заключить, что кредитор определенно не Лева?

– Нет, – подумав, ответил Марк. – О личности кредитора речь не заходила. Но не кажется ли тебе, что, будь это Лева, естественнее было его упомянуть? Ведь они собирались провести несколько дней в его обществе.

– По моей версии Вальдемар занял у Левы деньги через голову Бориса, иначе тот отсоветовал бы Леве связываться с таким пустозвоном. Поэтому нет ничего странного в том, что Вальдемар не назвал Наталье имя заимодавца. Кроме того, знай они все об их денежных счетах, подозрения в убийстве Левы неминуемо пали бы на Вальдемара.

– Вот видишь, опять допущение, – заметил Леша.

– А ты надеешься обойтись без них? Тогда ищи свидетеля, видевшего собственными глазами, как убийца подсыпал яд в стакан Бориса, в Левину бутылку виски и бил Павла Сергеевича по голове. Два факта я тебе уже назвала, так? К тому же нам точно известно, что ночь покушения на истопника Вальдемар провел один и что количество спиртного в его баре не правдоподобно быстро сократилось вдвое, что мы ни разу не имели возможности понаблюдать за его естественной реакцией на очередное ЧП, поскольку он не стоял на ногах. Добавьте к этому, что за исключением Натальи (за которую Прошка ручается языком) только Вальдемар сравнительно хорошо знал обоих убитых. Если помните…

– Варька, а что это ты вертишь на пальце? – вдруг перебил меня Леша.

– Да так, ерунда, нашла в отеле. – Я легкомысленно отмахнулась и хотела продолжить перечень известных нам фактов, но Леша протянул руку и снял ключ у меня с пальца.

– Где ты это нашла? Когда?

– Да только что. Упала на него в коридоре, а что?

– А прочесть надпись на бирке тебе не пришло в голову? Мы с тобой сегодня перерыли весь номер Бориса, чтобы его отыскать.

Я с открытым ртом тупо уставилась на бирку. Между двумя прозрачными прямоугольничками оргстекла был вложен квадратик бумаги с четкой надписью: «Цоколь. Правое крыло».