Текст книги "В постели с дьяволом"
Автор книги: Ванесса Марлоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
– Да? – неуверенно ответила Мадж.
– Это я, Мэг.
– Мэг… – Она нахмурилась, силясь меня узнать.
– Мэг Уайт, помните?
– Ах да, здравствуй, Мэг. Как поживаешь?
Она явно не испытывала особой радости от нашей случайной встречи.
– У меня все прекрасно. А как вы?
– Хорошо. – Она окинула меня оценивающим взглядом, отмечая дорогую одежду и модную прическу. – А ты изменилась.
– Я вышла замуж.
– Я знаю.
Должно быть, ей сообщил об этом Стив. От осознания того, что он в курсе происшедшего, я испытала жгучее чувство сожаления. Даже спустя долгие месяцы я все еще чувствовала себя предательницей. Мне до сих пор было стыдно.
Но откуда он узнал? Огорчила ли его эта новость? Остались ли ко мне какие-то чувства? Или все приятные воспоминания разрушил мой жестокий уход?
– Как Стив? – Я не могла не спросить.
– Замечательно.
– Что ж… хорошо.
Повисла неловкая пауза. Наконец она спросила:
– Ну что, Мэг, рада, что заполучила мужа с деньгами?
Такой резкий переход от доброжелательного тона к грубому и резкому выбил меня из колеи.
– Я вышла за него не потому, что он богатый.
– Да неужели?
– Да.
– Ну и почему же тогда?
– Я влюбилась.
– Рада это слышать. А то мне противно было думать, что ты могла пойти на это ради денег, – сказала она с сарказмом. Тем самым она показывала, что совершенно уверена: я вышла за него из меркантильных соображений.
Мне отчаянно хотелось хоть как-то себя оправдать.
– Мне очень жаль, что все так произошло.
– Стив уже большой мальчик. Он смог это пережить.
Я была раздавлена.
– Я рада.
– Они с Мэри помолвлены.
– С Мэри?
– Да, они идеально друг другу подходят.
Понимать это следовало так: она не считала меня достойной Стива партией, и наш разрыв ее несказанно обрадовал. Я почувствовала предательскую слабость в ногах.
– Они счастливы вместе? – спросила я жалостно.
– Конечно.
– Я тоже счастлива, – прощебетала я с деланным оживлением.
– Не сомневаюсь.
Ее взгляд снова задержался на моей одежде и волосах. Что-то мне подсказывало, что я совершенно не кажусь ей счастливой. Более того, у нее был такой вид, будто ей меня искренне жаль.
– Была рада встрече. – Я решила, что разговор пора заканчивать.
– Я тоже, – ответила она вежливо, после чего развернулась и пошла своей дорогой.
Кто дал ей право разговаривать со мной в таком тоне?! Я с трудом поборола искушение догнать ее и объяснить, что к чему. Я бы рассказала ей, как сильно она ошибается, как я счастлива в браке, но для столкновения не хватало запала.
С того самого вечера, когда случился нервный припадок, я регулярно принимала ксанакс, поэтому меня больше ничего не трогало и не беспокоило. Я была совершенно невозмутима, и это абсурдное спокойствие меня ничуть не тревожило. Как только я начинала нервничать или мне становилось не по себе, что происходило довольно часто, я лезла за маленькой белой таблеткой.
Когда я долгое время оставалась одна, на меня начинали давить стены, внутри рождался страх, и я прибегала к самолечению. Если же я решалась выйти наружу, то так нервничала и переживала, находясь на грани паники, что принимала одну таблетку перед выходом и еще одну по возвращении.
Лекарства, выписанные Джордану, быстро закончились. После чего в квартире волшебным образом стали появляться новые полные упаковки с моим именем на них. Меня даже не интересовало, откуда они берутся и почему они здесь.
Таблетки творили чудеса. Они не только успокаивали, но и затушевывали острые края реальности, сглаживая колебания настроения. Благодаря этому я не испытывала сильных потрясений и не из-за чего не переживала. Я просто плыла по течению, как в тумане, – так протекали дни и ночи.
Мадж уже давно скрылась из виду, и я усилием воли заставила себя перестать пялиться на то место, где она только что стояла. Я была всего в нескольких шагах от дома и, когда повернула к подъезду, заметила на другом конце улицы Джордана, тоже шедшего домой. Он разглядывал меня с каким-то странным выражением, но едва наши взгляды встретились, он улыбнулся.
Он подошел и за руку повел к своему персональному лифту, чтобы не пришлось проходить через пост охраны в фойе.
Двери лифта закрылись, кабина со свистом понеслась. От этого меня всегда укачивало. Я схватилась за поручень.
– Ужасно не люблю, когда эта штука так быстро ездит, – пожаловалась я.
Он рассмеялся.
– Я от тебя это слышу уже не в первый раз.
– Спасибо хоть он не открытый и я не вижу, как высоко мы находимся.
– Ты боишься высоты?
– Да.
– Тогда ты неплохо держишься в пентхаусе.
– А ты разве никогда не замечал, что я никогда подолгу не торчу возле окон?
– Нет.
– Вот теперь будешь знать.
Сказать, что я боялась высоты, означало ничего не сказать. В центре помещения я чувствовала себя нормально, но стоило приблизиться к окну и выглянуть на улицу, как головокружение мгновенно усиливалось.
Он меня поцеловал, а потом подчеркнуто небрежно поинтересовался:
– С кем ты разговаривала?
– Когда?
Наша встреча с Мадж была такой напряженной, что я даже не расценила это как беседу. И долго не могла понять, о ком речь.
– Ну тогда, на улице. Ты с кем-то там стояла.
Я ответила сразу, даже не задумываясь, – это на меня так действовали таблетки.
– Это была мама Стива.
– Вы вместе обедали?
– Нет, я случайно с ней столкнулась.
– Как там Стив?
– Она сказала, что замечательно. Он помолвлен.
– Тем лучше для него. Я случайно не знаю невесту?
Наконец-то до меня дошло, что выкладывать ему все без утайки – ошибка моей стороны, поэтому я не стала упоминать имя Мэри.
– Общая знакомая.
– Не жалеешь?
Я рассмеялась, словно это была самая смешная шутка, которую я когда-либо слышала.
– Нет.
Двери лифта открылись, и, когда мы уже вышли, он резко привлек меня к себе и внимательно посмотрел в глаза.
– Мэг, ты же не станешь мне лгать, не так ли?
– Никогда.
– Потому что я могу очень сильно разозлиться.
– Я знаю.
– Расскажи мне еще раз о матери Стива.
Меня тут же охватила тревога, и мурашки побежали по телу. Уверена, что вид у меня сделался очень виноватый.
– Да там и рассказывать-то нечего, – настойчиво повторила я.
– Ты на нее наткнулась.
– Да.
– То есть мне не нужно ей звонить и выяснять, как это было на самом деле?
– Это просто глупо.
Он кивнул в сторону спальни.
– Иди раздевайся и марш в кровать.
– Зачем?
Вот уж поистине риторический вопрос!
У меня поначалу возникла мысль отказаться, поспорить, так как день был в самом разгаре, да мне и не хотелось, но я знала, чем это чревато. Любой акт неповиновения мог привести его в бешенство.
– Мне надеть какое-нибудь белье?
– Нет, будь абсолютно голой.
– Хорошо, дай мне минуту.
Стоило мне выйти, как улыбка тут же сползла с лица. Я специально стала копаться и тянуть время, как можно медленнее стягивая все с себя. Я силилась вспомнить, какими наши отношения были вначале. Тогда я была на седьмом небе от счастья – с такой готовностью соглашалась на все, что он предлагал.
Если раньше между нами пылала страсть, мы были единым целым, то теперь его влечение казалось чрезмерным и приевшимся. Не было сил заниматься сексом весь вечер и всю ночь. Когда у него было настроение, он мог продолжать часами. У меня все опухало и саднило, я умоляла прекратить. Но чем больше я просила, тем дольше он не останавливался.
По его мнению, будучи его женой, я не могла ему отказать, что было полным бредом. Я могла отказать, хотя это ничего не меняло – он не слушал. Единственное, чего я добивалась своим непослушанием, – щедрой добавки плюс вспышки гнева.
Интересно, а он хотя бы представляет, как сильно я начинаю ненавидеть секс? С каждым разом, когда он требовал исполнения супружеских обязанностей, сама мысль об интиме становилась все невыносимее.
Что бы он сказал, если бы узнал? Как бы он отреагировал, если бы я стала отбиваться? Слишком страшно узнать ответ.
Он вошел, едва я успела раздеться. Он был обнажен и крайне возбужден, восставший член выпирал вперед. Он прижал меня к этому вздыбившемуся ужасу, обхватил лицо руками, поглаживая пальцами по щекам.
– Моя прекрасная Мэг, – сказал он. – Ты хотя бы представляешь, как сильно я тебя люблю?
– Да.
– Нет, тебе этого не понять.
– Я тоже тебя люблю, – произнесла я то, чего от меня ждали. Однако мне было любопытно, что же он имеет в виду. Как нашу нездоровую связь можно было назвать любовью?
– Правда любишь?
– Ты же сам знаешь.
Джордан очень нежно меня поцеловал, потянулся к комоду и достал бутылочку лосьона.
Затем взял мою ладонь и немного на нее выдавил.
– Смажь его.
Я обхватила рукой его пенис и принялась втирать лосьон.
– Вот так?
– Да. А теперь ляг на живот.
Я помедлила, не зная, что он собирается делать. Был в его глазах какой-то опасный блеск, который мне совсем не понравился.
– Что ты собираешься делать?
– Увидишь.
– Я хочу, чтобы ты сказал сначала.
– Ложись!
Я разглядывала его с тревогой и беспокойством, но в итоге все равно вытянулась на кровати. Он забрался на меня сверху, тоже вытянулся, приставив скользкий член к моему анусу. Он подложил под меня подушку, чтобы немного приподнять мой зад.
– Я делаю это, потому что люблю тебя, – прошептал он.
– Ты меня пугаешь.
– Просто расслабься, – сказал он. – Все произойдет очень быстро.
– Джордан!
Я никогда прежде не занималась анальным сексом, поэтому даже не представляла, насколько это больно и неприятно. Однако должна признать, он был очень сдержан, хотя вполне мог повести себя гораздо жестче. Он не торопился, входил в меня постепенно, давая привыкнуть к такой неестественной пенетрации. Наконец он полностью оказался внутри, и, когда начал двигаться, я застыла, вцепившись руками в простыню. Я хотела лишь одного – чтобы это поскорее закончилось, как он и обещал.
К счастью, в этом он не солгал. В кои-то веки быстро кончил и вынул. Мне ужасно хотелось побыть одной, чтобы как следует обдумать этот новый поворот в наших отношениях. Я легла на бок, свернулась комочком, подтянув ноги к груди. Я надеялась, что он уйдет, и была крайне разочарована, когда он примостился сзади меня.
Хорошо, что я лежала к нему спиной и он не видел гримасы гнева, исказившей мое лицо. В тот момент я ненавидела его больше, чем кого-либо в своей жизни.
– Было очень хорошо, – промурлыкал он.
– Да, – соврала я.
– Мне очень понравилось.
– И мне, – соврала я опять, хотя он не мог не почувствовать мое отвращение.
– Мне теперь может начать периодически этого хотеться.
– Конечно.
– Я вел себя очень осторожно, но мог проделать все гораздо больнее.
– Я понимаю.
– Но если меня разозлить, это может быть очень мучительно.
Это было предупреждение? Или угроза? Как-то раз он сказал, что, как только нужно будет сделать мне больно, он поимеет меня в зад. Думаю, таким вот образом он решил мне доказать, что тогда говорил всерьез и что у него надо мной есть огромная власть.
Он отодвинулся, затем и вовсе поднялся с кровати, наклонился, погладил меня по волосам и плечам.
– Я был слишком снисходителен, выпуская тебя из дому одну. После сегодняшнего случая я больше не могу позволить тебе пользоваться такой свободой. Я не могу доверять твоим решениям.
– Что?
– Впредь ты должна спрашивать у меня позволения, сообщив перед этим, куда идешь и с кем собираешься встретиться. А мне придется за тобой присматривать, чтобы быть уверенным в твоем правильном поведении.
Итак… тревоги по поводу того, что он станет ограничивать мою свободу, оказались небеспочвенны.
– Но это было безобидное случайное столкновение, – осмелилась возразить я.
– Возможно. А возможно, и нет. Но больше ничего подобного не произойдет, да?
– Да.
– Я хочу принять душ, а потом мы всю ночь будем заниматься сексом, чтобы я мог показать, как сильно я тебя люблю.
Он пошел в ванную, вскоре оттуда раздался звук льющейся воды, я же перевернулась на спину и уставилась в потолок. Я не знала, смогу ли и дальше делать вид, что все хорошо. Надо было что-то менять, но как?
Эйфория прошла. Та пылкая, горячая страсть уже не казалась такой потрясающей. Напротив, теперь она казалась жестокой и унизительной, и не было желания ее поддерживать.
Когда я пыталась ему отказать, он, в общем-то, меня не заставлял. Но я так боялась возможного наказания, что в итоге всегда соглашалась. После я всегда дико расстраивалась, но виду не показывала, словно ничего особенного не произошло. Это повторялось снова и снова.
Сколько еще я смогу продержаться, пока на самом деле не свихнусь? Насколько сильно и далеко сможет он меня толкнуть, прежде чем я окончательно тронусь умом?
Мне нужно было сматываться. Но куда я пойду? И как отсюда выберусь? Ясно, что шансов просто так от него уйти практически не было.
Я лежала неподвижно, слушая, как он плещется, как выключает воду. Я вздохнула: ночь обещает быть очень длинной.
Глава 16
С улыбкой на лице (не выказывая истинных мыслей) я выдержала марафон в постели с привязыванием, к которому он решил прибегнуть. Только на рассвете я смогла отключиться. Проснулась в одиночестве, чувствуя себя несчастной и разбитой. Сильно болело горло, ныло все тело. Решив, что душ поможет избавиться от недомогания, я потащилась в ванную, но пробыла там недолго и поплелась назад к кровати, сильно дрожа.
Я понимала, что у меня температура, что нужно принять что-нибудь, но мне было так плохо, что я не могла подняться. Вскоре пришлось себя пересилить и бежать в туалет. Меня рвало и рвало, затем я свалилась на кровать, поставив рядом мусорную корзину на случай, если мой желудок снова взбунтуется.
Я валялась в бессвязном полуобморочном состоянии. Сны, являвшиеся ко мне в бреду, были мучительны, моменты же просветления – сбивчивы и невразумительны. В квартире было пусто, Джордан ушел неизвестно куда. Я могла позвонить ему на сотовый и попросить, чтобы он пришел и за мной поухаживал, но у нас были не те отношения.
Я отчаянно нуждалась в помощи, но не было ни одного человека, к которому можно было обратиться. Я чувствовала себя невидимкой. Если я вдруг исчезну, этого никто не заметит. И никто не станет оплакивать.
Наконец до меня донеслись какие-то едва различимые звуки – это вернулся Джордан. Я пришла в себя настолько, чтобы осознать, что уже ночь и его не было целый день. Я так в нем нуждалась и не подозревала даже, где он.
Я слышала, как он возился в гостиной и на кухне. Наконец он на цыпочках подошел к спальне и осторожно заглянул. Увидев, что со мной, он мгновенно оказался рядом, гладил и успокаивал, поддерживал, пока меня рвало, колотило в ознобе или бросало в жар.
Он не отходил ни на шаг, разве только чтобы налить воды или намочить полотенце. Он был рядом, независимо от того, сплю я или бодрствую. Он вызвал на дом врача, который меня осмотрел и констатировал тяжелую форму гриппа. После чего мы снова остались вдвоем. Я еще три дня пролежала в полузабытьи, после чего стала понемногу приходить в себя.
Мне стало легче. Я была ему так благодарна. Такая преданность, такое участие… Я чувствовала себя потерпевшей кораблекрушение, которую спас герой моего романа, или побитым щенком, которого взял домой добрый хозяин. Весь мой прежний настрой испарился, стоило только убедиться в том, как искренне он за меня переживает.
В такой критический, важный для меня момент он предложил помощь. Возможно, другой на его месте сбежал бы без оглядки, но не он. Он остался рядом.
Я была ему признательна. Я должна была отблагодарить его! Как можно отказываться делать то, что доставляет ему такое удовольствие?
Болезнь вывела меня на новый уровень зависимости, я больше не воспринимала его страсть как нечто удушающее. В сущности, он требовал так мало и так пекся о моем благополучии… Почему же я упорно отказывалась давать то, чего он жаждал столь сильно?
Не могу сказать, что ненавидела заниматься с ним сексом. Просто не нравились отдельные моменты, но я вполне могла проглотить это и притвориться. Для него. Чтобы сделать его счастливым.
Разве я не была перед ним в долгу? Разве я не ошибалась регулярно относительно него и его мотивов?
Как-то утром, когда я наконец почувствовала себя достаточно хорошо, чтобы подняться с постели, я нетвердой походкой отправилась в ванную. Взглянув на себя в зеркало, я застыла в оцепенении. Я больше не была женщиной, которая могла позволить себе терять вес. Я почти целую неделю ничего не ела и сейчас походила на человека на грани голодной смерти. Ребра легко можно было пересчитать, тазобедренные кости выпирали, щеки ввалились, груди почти не было.
Неизвестно почему, но Джордан вдруг сдался и купил мне джинсы и пару кроссовок. Я натянула их и вышла в гостиную. Он тоже был в джинсах и в дорогих туристских ботинках. Я слабо улыбнулась и опустилась на диван. Ноги подкашивались, организм принимал только самую легкую пищу.
– Ты куда-то уходишь? – спросила я, стараясь подавить приступ паники при мысли о том, что придется остаться одной.
– Тебе нужен свежий воздух, – ответил он. – Мы идем вместе.
– Куда?
– Я думал подняться в горы.
Несмотря на слабость, я с радостью ухватилась за возможность выбраться из четырех стен, поэтому пришла в восторг от этой идеи. Он помог мне надеть куртку и повел вниз на улицу. Водителя не было, Джордан сам сел за руль своего внедорожника.
Непривычно было сидеть рядом с ним на переднем сиденье. Такого раньше не случалось, и это было так… нормально. Меня возил шофер, и я уже успела забыть, что обычные люди занимаются такими простыми вещами.
Машин было мало, и мы быстро оказались за городом, на шоссе по направлению к горе Худ. Я задремала и проснулась, только когда он съехал с трассы на неровную гравийную дорогу.
Мы еще немного потряслись на ухабах и остановились посреди густого леса.
– Где мы?
– К востоку от города. В национальном заповеднике. Я хочу, чтобы ты полюбовалась видом.
Он обошел машину, залез в багажник, достал оттуда веревки и еще какие-то приспособления, затем прикрепил снаряжение к специальному поясу. Он выглядел таким мускулистым, подтянутым, и мне подумалось, что именно так выглядел в свое время молодой серфер из Калифорнии, нарисовавший свой первый чертеж доски.
Он помог мне выбраться и повел вниз по проселочной дороге. После короткой прогулки мы оказались над обрывом. Он был не такой уж и высокий – всего сто футов над землей, – но я боязливо попятилась. Меня вполне устраивало наслаждаться пейзажем, не подходя близко к краю.
Открывалась восхитительная панорама, было приятно, что он меня сюда привез, что решил, будто мне это понравится. Мы находились над долиной Уилламетт, под ногами раскинулся Портленд, справа виднелось извилистое русло реки Колумбия. В кои-то веки тучи рассеялись и открылось небо сказочно-синего цвета, на горизонте прорисовывались заснеженные конусы вулканов.
Пока я топталась в нерешительности, Джордан привязывал веревки к крепким стволам деревьев. Проверив узлы и крепления, он подошел ко мне и взял за руку. И хотя я что было мочи упиралась, он вел меня к обрыву так, словно собирался прыгнуть вниз и меня с собой прихватить. Я пыталась увернуться, но он намерен был довести дело до конца. Отделаться от такой сомнительной участи не светило.
– Мне это не нравится, – заныла я.
– Я знаю, что не нравится, но все равно хочу, чтобы ты это сделала.
– Я боюсь высоты, у меня начинает кружиться голова.
– Это пройдет.
– Не пройдет!
– Пройдет.
Он поволок меня дальше; обрыв приближался с пугающей быстротой. Я начала не на шутку паниковать и отбиваться, но, учитывая мое ослабленное после болезни состояние, учинить приличную драку я не смогла.
– Что ты делаешь?
– Собираюсь спуститься на веревке. Ты спустишься вместе со мной.
– Не хочу.
– Ты должна победить свои страхи, Мэг. Ты не можешь позволить им управлять тобой.
– Думаю, это вполне приемлемый страх и нет никакой необходимости его побеждать. Я отлично себя чувствую, когда он мной управляет.
Он рассмеялся.
– А я – нет. Давай же.
Он показал мне какие-то детали снаряжения и явно ожидал, что я в это влезу.
– Что это?
– Я пристегну тебя к себе ремнями. Ты не упадешь.
– Нет.
– Мне не нравится, когда ты чего-то боишься. Мы над этим как следует поработаем, и, когда закончим, высота больше не будет тебя беспокоить.
– Но мне совершенно не мешает мой страх.
– Зато мне мешает.
Не обращая внимания на мои душевные муки, он натянул на меня какую-то сбрую и проверил, надежно ли все закреплено. Я стояла как в трансе, полностью деморализованная и недостаточно окрепшая, чтобы сопротивляться. Накатывали тошнота и слабость, я не могла поверить, что он думает, будто я стану заниматься подобным экстримом. Судя по тому, как решительно Джордан расправил плечи, настроен он серьезно. Переубедить его мог только полноценный скандал, на который у меня не было сил.
Зачем он намеренно меня путает? Если бы я чувствовала себя лучше, он ни за что бы меня на это не толкнул. Или он специально воспользовался случаем, когда сил у меня поубавилось? Неужели его приятно будоражит возможность нагнать страху?
Меня раздирали противоречия: как к этому относиться, как жить дальше? Совсем недавно я для себя решила: буду стараться изо всех сил, чтобы сделать его счастливым. Но где же предел? Как далеко я должна зайти, чтобы угодить ему?
Наконец мы оказались сцеплены вместе, веревка обвивала его ноги и пояс. Он стал отходить назад, увлекая меня за собой. Активного участия я в этом не принимала, но в то же время и не сопротивлялась.
– Закрой глаза, – посоветовал он. – Все произойдет очень быстро.
Когда дошло до главного, я не смогла спрыгнуть сама. Меня парализовал страх, я дрожала так сильно, что не могла пошевелиться. Несмотря на все его увещевания и уговоры, я не могла сделать решающий шаг.
В конце концов у него лопнуло терпение, он поднял меня и перенес через край. Мы повисли, раскачиваясь на веревке. Нас то и дело сносило к скале. У меня ужасно кружилась голова, сердце билось так сильно, что я думала, оно взорвется.
Я пронзительно завизжала от страха.
– Ты боишься? – спросил он.
– Очень.
– Почему?
Вопрос, в принципе, был риторический, так как ответ на него был очевиден, и все же я произнесла его вслух:
– Я боюсь, что мы упадем.
– Не упадем.
– Умом я это понимаю, но от этого легче не становится.
– Ты должна на меня положиться, Мэг. Ты должна свыкнуться с мыслью, что я всегда буду тебя держать. И не дам упасть. Ты же понимаешь это, не так ли?
– Да, понимаю.
Он держал нас в таком подвешенном состоянии, казалось, целую вечность. Его волнующие слова оседали в мозгу, затем он с мучительной неторопливостью стал опускать нас дюйм за дюймом.
Едва мои ступни коснулись земли, колени дрогнули и я начала оседать. Мы все еще были сцеплены, и он обнял меня, не дав повалиться наземь.
– Я тебя держу, – сказал он.
– Знаю.
– Вот видишь, а ты, глупенькая, боялась.
Он снял снаряжение, и я плюхнулась на землю, тяжело дыша и заливаясь слезами облегчения. Меня тошнило, я бросилась к кустам, но в желудке было совершенно пусто. Пока я приходила в себя, он внимательно осматривал скалу.
– Может, мы уже наконец пойдем отсюда? – взмолилась я.
– Нет.
– Пожалуйста! Я действительно устала и хочу домой.
– Мы сейчас взберемся наверх и повторим все снова.
– Снова? – Я чуть не задохнулась от ужаса.
– Да. Мы будем делать это до тех пор, пока ты не перестанешь бояться.
Я уставилась на него, пытаясь понять, что творится в его воспаленном мозгу. Он что, с ума сошел? Или я помешалась?
– Тогда мы никогда отсюда не уйдем.
– Ничего страшного, – ответил он совершенно серьезно. – Еще рано. У нас весь день впереди.
– О, Джордан…
– Мы это сделаем. Бегом наверх!
Мне было и без того плохо, а тут еще он собрался меня мучить. Но в то же время я была слишком больна и слаба, чтобы сопротивляться. Почему моя жизнь превращается в такой бардак? Я ведь совсем недавно поклялась быть примерной женой. И уже нарушаю свою клятву.
Похоже, вразумительного ответа на этот вопрос не найти. Джордан был тем, кем был, в то время как я больше не знала, кто я. Я с какой-то радостной обреченностью была готова идти у него на поводу, превратилась в убогую зависимую женщину, утратила индивидуальность, свое лицо. И даже не пикнув, я вложила свою ладонь в его, а он помог мне подняться.
Глава 17
– Встань на колени и выгни спину.
– Вот так?
– Да.
На кровати в дальней спальне – те самые красные простыни. На мне черное белье, которое он купил в тот день, когда мы поскандалили из-за видеокамеры.
Сейчас он смотрел в объектив, пытаясь выбрать удачный ракурс.
– Покажи, как ты умеешь надувать губки, – командовал он.
Я скорчила недовольную гримасу, сложив губки бантиком.
– Как начет этого?
– Отлично. У тебя такой сексуальный ротик.
– Правда?
– О да. – Он подошел, наклонился и запечатлел у меня на губах долгий чувственный поцелуй. – Поэтому мне и нравится, когда ты у меня сосешь. Я постоянно возбуждаюсь, стоит мне только на тебя взглянуть.
Это был довольно грубый и пошлый комплимент, но он меня взбудоражил. Я, глупая, до сих пор трепетала от того, что он меня хочет, что никак мной не пресытится. Я могла устать от секса, но он всегда хотел еще.
Он бестолково сновал вокруг, устанавливая освещение, поправляя подушки. Наконец, когда все было готово, он выключил верхний свет и комната погрузилась в темноту. Освещена была только кровать, на которой я находилась.
Он посмотрел в видоискатель, чтобы убедиться, что захватывает нужную картинку, затем нажал кнопку «запись». Камера зажужжала.
– Сделай еще раз недовольное лицо, надуй губки, – велел он.
Я начала позировать. Он застонал от возбуждения, отчего я с удвоенным старанием принялась играть роль женщины-вамп. Я все-таки решилась. Пусть это плохо для меня кончится, но я, по крайней мере, выложусь по максимуму.
– О да, у тебя отлично выходит! А ну-ка приспусти бретельку. – Я сделала то, что он велел. – А теперь вторую.
Я смотрела в объектив, но мысленно была далеко отсюда. Мне вспомнился чудесный весенний вечер, когда я все еще жила со Стивом. Он играл в составе команды по софтболу, а я сидела на «отбеливателях»[2] и болела за него. Это было очень приятное сильное воспоминание.
Я поерзала из стороны в сторону. Уже больше часа я простояла на коленях, пока он совершал все необходимые приготовления, тело затекло и ныло. Хотелось лечь, но он сказал:
– Не шевелись. Иначе выпадешь из кадра.
– Но у меня ноги устали.
– Я скоро закончу. – Он нажал кнопку и взял крупный план. – Расстегни переднюю застежку бюстгальтера, рассыпь волосы по плечам.
Я бездумно подчинилась, глядя прямо на него, пряча свою нервозность и неловкость. Вначале я была категорически против, но он так просил… Объяснил, как это для него важно. В конце концов я сдалась, правда, после того, как он пообещал, что это в первый и последний раз.
Ему не терпелось продолжить. Если рассуждать здраво, я и так, находясь рядом с ним, большую часть времени была обнажена. Какая разница, вживую это или в записи? Один раз можно и потерпеть, зато исчезнет предмет вечных споров.
– Сожми груди, – скомандовал он. Я принялась их мять. – Потереби соски.
Я продолжала делать все так, как он велел, позволяя ему наблюдать, позволяя ему снимать. В сущности, было не так уж и плохо. Когда мы начали, я очень волновалась, поэтому приняла дополнительную дозу ксанакса. Я была расслаблена и безмятежна, поэтому ничто меня особо не трогало.
– Оближи палец, потом медленно проведи им по соскам.
Наблюдая за мной в видоискатель, он с придыханием шептал:
– Да… да…
Затем кивнул на подушки.
– Теперь можешь сесть.
– Спасибо.
Я плюхнулась, с облегчением вытягивая ноги. Я еще не до конца оправилась после приступа гриппа и уже начала переживать, что никогда не восстановлюсь. Болезни предшествовало хроническое переутомление, поэтому выздоровление заняло гораздо больше времени, чем обычно.
– Скинь туфли и приспусти чулки.
Я повиновалась, стараясь, чтобы это вышло как можно более эротично. Хотела, чтобы ему понравился конечный продукт и он больше не устраивал съемки из-за того, что актриса якобы не старалась.
Я раздевалась до тех пор, пока не осталась в одном поясе с подвязками. Я очень медленно его сняла, намеренно растягивая процесс, и теперь сидела откинувшись, безучастно пялясь в потолок, лениво лаская грудь. Сознание плыло, мне ни до чего не было дела.
– Раздвинь ноги.
Я уставилась на него.
– Нет.
– Делай, как я сказал. Не спорь.
– Должны же быть какие-то границы?
– Нет, никаких границ.
– Но это откровенная похабщина. Я не хочу этого делать.
– Мэг, это и есть грязное домашнее порно. Давай, покажи мне свою вагину.
Он взял план еще крупнее, и весьма неохотно я подчинилась. В итоге он меня привязал. Даже если бы я отказалась, позже он стал бы неуправляемым и просто заставил меня. Лучше уж сделать это по собственной воле.
Я развела ноги.
– Как тебе?
– Великолепно. А теперь раздвинь губы.
Я сделала то, что он велел, воображая, что это не я, что он снимает какую-то другую, незнакомую женщину. Возможно, проститутку. А может, вообще Кимберли. Совершенно уверена, что такой шалаве, как она, это даже понравилось бы.
К счастью, все скоро закончилось. Он выключил камеру, налил мне вина с примесью афродизиака, который так любил. Я не возражала – привыкла, к тому же он обострял ощущения и все казалось более красочным и полным. Учитывая то, насколько мне приелся секс с ним, любая дополнительная стимуляция только приветствовалась.
Странно, но я не помню почти ничего из того, что произошло позже. Не знаю, может, это употребление ксанакса в сочетании с афродизиаком дало такой эффект или виной тому недавно перенесенная болезнь, но закончилось все тем, что я потеряла сознание. Я помнила, как он привязывал мои запястья к спинке кровати, как лег сверху и принялся меня ласкать, а спустя всего несколько секунд наступил провал. Возможно, он дал мне какое-то другое, более сильное средство. Обдумать эту мысль я не смогла.
Я спала как убитая. Разлепила глаза только вечером следующего дня на собственной кровати, обнаженная. Не помню, как я сюда добралась – сама или Джордан меня донес.
В квартире было тихо. Я прислушалась, но ничего не услышала – значит, он куда-то ушел. Я перевернулась на другой бок. Все тело возмущенно заныло. Такое чувство, что по мне танк проехал или раздавил паровой каток.
Я сдернула покрывало и уселась на краю кровати. Голова кружилась и подташнивало. Я попыталась осмотреть собственное тело в поисках каких-нибудь свидетельств вчерашних событий. Я вся была покрыта синяками и царапинами. Внутренности болели, в заднем проходе саднило, словно меня имели всю ночь, причем бейсбольной битой.
Я вздрогнула от ужаса. Что, черт возьми, произошло?
Пошатываясь, я поплелась в ванную. Чувствовала себя словно с похмелья, борясь со рвотными спазмами, хотя вчера ничего не пила. Я зашла в душ и подставила тело под горячие струи, мучительно пытаясь вспомнить детали, но не могла сосредоточиться ни на чем, кроме того, как он связывал мне руки.
