Текст книги "В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945"

Автор книги: Вальтер Варлимонт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Вмешательство Гитлера

Может возникнуть мысль, что после предыдущего своего опыта ОКВ намеренно уклонилось от участия в разработке плана боевых действий в Восточной кампании, но это полностью опровергают последующие события. Когда 5 декабря армейские руководители представили Гитлеру результаты своих детальных исследований в общих чертах, то сначала он безоговорочно одобрил их план, хотя и сделал ряд замечаний, в которых просматривался какой-то намек на то, что есть в нем аспекты, которые он позднее будет оспаривать. Гитлер распорядился, чтобы «приготовления шли полным ходом на основе разработанных к этому времени планов». Йодль воспользовался этим моментом, чтобы приказать отделу «Л» превратить их, что было чисто армейским делом, в директиву ОКВ, действуя в обычном порядке, то есть в сотрудничестве с оперативными отделами трех видов вооруженных сил. При этом Йодль подчеркнул, что «фюрер полон решимости осуществить эту операцию на востоке, поскольку армия никогда не будет снова так сильна, как в настоящее время, а Советская Россия недавно представила еще одно доказательство, что она всякий раз, когда есть возможность, будет стоять на пути у Германии» [126]126
  Дневник Гальдера и военный журнал отдела «Л», 5 декабря 1940 г.


[Закрыть].

Первый проект этой директивы готовился, когда я находился в Париже; в нем были кое-какие огрехи, и 16 декабря я представил Йодлю второй проект. При этом я подчеркнул, что отдел «Л» занимается оценкой ситуации при ведении войны на два фронта, и она показывает, что вопрос о расходах горючего заслуживает отдельного рассмотрения. Все закончилось лишь тем, что начальник штаба ОКВ издал приказы, жестко ограничивающие расход горючего до начала главных боевых действий [127]127
  В памятной записке, представленной Йодлю отделом «Л», говорилось: «Чрезвычайно серьезная ситуация в этом плане может плохо сказаться на боевых действиях».


[Закрыть]. Военное планирование зашло слишком далеко, чтобы на него влияли такого рода соображения.

В течение следующих нескольких дней стало ясно, что раздумья Гитлера сводятся к тому, каким образом и в каком порядке начинать и вести предстоящие боевые действия. Поэтому, когда 17 декабря Йодль представил ему проект директивы, он приказал внести в нее «существенные изменения». С самого начала ОКХ считало, что решающим условием для успеха всей кампании будет направить главный удар на Москву, ибо это, по всей вероятности, лучшая гарантия того, что противник введет в бой свои главные силы и будет разгромлен. Но теперь Гитлер отдал приказы, как только Красная армия будет разбита в Белоруссии, группе армий «Центр» развернуть значительную часть своих мобильных сил на север, «чтобы вместе с группой армий «Север» уничтожить войска противника в районе Балтики»; выдвижение на Москву продолжить только после захвата Ленинграда и Кронштадта [128]128
  См. директиву ОКВ № 21 (Операция «Барбаросса», раздел 111А, параграфы 1–3). Опубликован протокол совещания, который свидетельствует о том, что 17 декабря Гитлер выдвинул идею повернуть значительные силы из центра тоже на юг. Говорили также, что он заявил: «Мы должны решить все проблемы континента Европа в течение 1941 г., так как с 1942 г. США будут в состоянии вмешаться».


[Закрыть]. Причины, которые привели его к такому решению, типичны; как зачастую случалось прежде и даже еще чаще впоследствии, он не учитывал первое и неизменное правило всей стратегии – уничтожение сил противника – и вместо этого гнался за второстепенными целями. У него в голове была одна мысль: «Быстро отрезать русских от Балтийского моря, чтобы оно было свободным для снабжения армии» и к тому же обеспечивало бы самый короткий путь в Финляндию; месяц спустя он все еще говорил, что это «самая важная задача» [129]129
  Из военного журнала отдела «Л», 9 января 1941 г.


[Закрыть].

Так одним росчерком пера план, который был разработан в ОКХ в результате многомесячных кропотливых исследований и подвергнут перекрестной проверке, под разными углами зрения, лучшими военными умами германской армии, заменила новая концепция относительно главных направлений военной кампании против России. Мысль о том, что исследования, проводимые в отделе «Л», были как-то связаны с этим важным решением, ошибочна по той простой причине, что, как всегда, наш труд был предварительно согласован с оперативным отделом ОКХ. Эту мысль опровергает и другой факт: когда, как мы узнаем дальше, летом 1941 года возникли аналогичные расхождения во взглядах, отдел «Л» дал две письменные оценки, решительно поддерживающие армейскую точку зрения. Кроме того, нет ничего, что могло бы подтвердить, что Йодль как-то повлиял на Гитлера, чтобы тот пришел к подобному решению. Однако вполне вероятно, что, вопреки своей обычной практике в период подготовки кампании на Западе, он не дал ОКХ возможности вторично высказать их мнение. Вместо этого он, очевидно, возомнил, что сам вправе переписать тот роковой параграф директивы, который взамен прежних кодовых названий «Отто» и «Фриц» получил теперь всем известное название «Барбаросса» [130]130
  Кодовое название «Барбаросса» (Красная борода), говорят, было выбрано лично Гитлером. Он хотел подчеркнуть историческую параллель с Крестовыми походами, а словом «красная» показать, что она направлена против большевизма.


[Закрыть]. Так появился на свет этот составленный из лоскутов документ, который отправил войска вермахта в гибельный путь на восток. На следующий день его освятил своей подписью Гитлер.

На этот раз Йодль опять полностью вошел в роль начальника рабочего штаба и не высказал никаких возражений. Армия, столкнувшись неожиданно с существенным изменением своих планов, тоже приняла эту ситуацию молча [131]131
  Гальдер ни разу не упоминает об этом в своем дневнике.


[Закрыть]. Позднее стало известно, что армейские генералы оправдывали себя надеждой, что со временем сам ход кампании заставит и Гитлера вернуться к их первоначальному плану. Это был в определенной степени легкий выход из положения, и он оказался не более чем самообманом.

После появления директивы «Барбаросса» главная роль в дальнейшей подготовке Восточной кампании какое-то время опять оставалась за армией. Это особенно проявилось в ходе трех больших совещаний, состоявшихся с января до середины марта, первые два прошли в Берхтесгадене, а последнее в Берлине; на них Гитлер принял решения относительно выдвижения войск и первоначальных целей боевых действий, основанные на предложениях руководства сухопутной армии. Но это не означало, что ныне ОКХ в большей мере сходилось во взглядах с Гитлером относительно планов действий против Советской России, чем в конце июля 1940 года, когда эти планы были подготовлены. После разговора с главнокомандующим сухопутными войсками 28 января 1941 года Гальдер записывает в своем дневнике:

«Барбаросса»… не волнует Англию. Не усиливает заметно нашу экономику. Мы не должны недооценивать риск, которому подвергаем себя на Западе. Возможно даже, что Италия, потеряв свои колонии, потерпит крах, и тогда у нас будет южный фронт, проходящий через Испанию, Италию и Грецию. Если к тому времени мы увязнем в России, это еще более усложнит ситуацию».

В меру участия оперативного штаба верховной ставки в этих событиях генерал Йодль продолжал трудиться в качестве постоянного советника Гитлера, действуя самостоятельно и на свой манер, точно так же, как на ежедневных инструктажах в узком кругу домашнего воинства.Какие бы предложения относительно Восточной кампании он ни вносил и как бы ни влиял на особые пожелания Гитлера, в своих оценках он никогда не мог опираться на тщательные исследования, проводимые его штабом. Обычным для него было полагаться только на себя, и чем дальше и дольше он отрывался от отдела «Л», тем заметнее становилась эта тенденция. Он, казалось, не понимал, что неоспоримая власть, которой он обладал ныне, практически целиком происходила из того факта, что он стал постоянным членом гитлеровского окружения, а не из его должности начальника штаба оперативного руководства ОКВ; теоретически он защищал эту структуру, а на практике позволял ее губить.

В течение января и февраля грядущая Русская кампания постепенно захватила целиком весь вермахт; хотя при том странном существовании, которое мы с офицерами отдела «Л» вели в наших кабинетах в Крампнитце, нас она вообще едва ли затронула. В тот период возникло разделение высших штабов на те, что занимались Востоком, и те, что занимались другими театрами войны, – расстановка, приведшая в будущем к столь плачевным последствиям; в тот же период стали особенно очевидными недостатки нашего штаба, связанные с тем, что мы постоянно существовали отдельно от нашего начальника. Информация, которую мы получали от генерала Йодля, всегда человека немногословного, или из торопливых разъяснений кого-нибудь из адъютантов [132]132
  Поскольку военный журнал отдела «Л» полагался на этот источник, скудость и неточность его данных надо иметь в виду, прежде чем судить о ценности этого документа.


[Закрыть], была настолько неадекватной, что, например, 18 января в один из моих еженедельных визитов в Берхтесгаден мне пришлось спросить у Йодля, по-прежнему ли фюрер тверд в своем намерении проводить операцию «Барбаросса». Кажется, именно тогда Йодль, ответив мне, что Гитлер все еще решительно настроен проводить операцию на Востоке, выразил свою неприязнь к тому, что он считал выпытыванием и приставаниями, незабвенными словами: «Русский колосс окажется свинячьим пузырем; ткни его, и он лопнет» [133]133
  Запись в военном журнале отдела «Л» и моя собственная память, абсолютно ясная на сей счет.


[Закрыть]. В данном случае Йодль преувеличивал даже больше, чем Гитлер, который на совещании 9 января якобы сказал: «Русские вооруженные силы напоминают безмозглого колосса на глиняных ногах, но мы не можем с точностью предугадать, какими они могут стать в будущем. Русских нельзя недооценивать. Поэтому в германском нападении должны быть использованы все имеющиеся ресурсы» [134]134
  Военный журнал отдела «Л», 9 января 1941 г.


[Закрыть].

Мы, офицеры отдела «Л», не всегда соглашались с такими взглядами «в высших кругах». Выполняя немногочисленные задания, поступавшие к нам в связи с Восточной кампанией, мы, как и прежде, взяли на себя ответственность за самое тесное, по возможности, сотрудничество со штабами отдельных видов вооруженных сил. Но и предметы, и цели нашей деятельности были довольно незначительными и не имели ничего общего с настоящей работой стратегического штаба высшего уровня. Например, я присутствовал на каком-то совещании ОКХ с начальниками служб организации и снабжения, в то время полковниками Мюнхом и фон Типпельскирхом; оно положило начало большому количеству обстоятельных исследований с целью попытаться удовлетворить весьма высокие потребности Восточной кампании в грузовиках, покрышках, запчастях и горючем. Нам надо было также собрать со всех видов вооруженных сил приказы, карты и другие основополагающие материалы, на базе которых, кроме всего прочего, можно было составить «график» приказов, отдаваемых Гитлером. Единственной в те месяцы задачей отдела «Л», связанной с Русской кампанией и имевшей хоть что-то общее с работой настоящего стратегического штаба, было обеспечить, чтобы указания по дальнейшему ведению войны против Англии и защите оккупированных территорий в Западной Европе согласовывались с новой обстановкой. Тесно связанной с этой задачей была и работа, о которой уже говорилось выше: использовать все возможные средства массовой информации для обмана противника, представляя «поход на Россию как величайшую хитрость в военной истории», предназначенную для того, чтобы «отвлечь внимание от последних приготовлений для вторжения в Англию» [135]135
  Директива ОКВ № 23 от 6 февраля.


[Закрыть].

С начала марта Восточная кампания впервые потребовала действий всех отделов германской ставки. Однако примерно в середине месяца, когда переброска войск шла полным ходом, Гитлер опять вмешался в первоначальный оперативный план сухопутных войск; он просто отдал приказ 12-й армии на южном фланге фронта не начинать наступление из Молдавии. Он считал, что такую серьезную преграду, как Днестр, лучше преодолеть с тыла, и поэтому приказал усилить 6-ю армию на северном фланге группы армий «Юг» в районе Люблина всеми имеющимися в наличии подвижными соединениями. Неизвестно, приложил ли руку Йодль к этому новому самовольному решению, не обсудив его на ежедневном брифинге, как это всегда делалось с подобными «предложениями» Верховного главнокомандующего. Кажется, Гитлер обнародовал его во время продолжавшегося пять с половиной часов совещания с армейскими командирами и офицером их штаба полковником Хойзингером, и они, видимо, не высказали никаких возражений. Такие случаи вмешательства Гитлера в оперативные дела все больше подрывали основу всего оперативного плана на Востоке, и дневник Гальдера отчетливо показывает, с каким ропотом и неудовольствием все это воспринималось. Последствия решимости Верховного главнокомандующего сыграть роль великого военного вождя проявились в тех невероятных трудностях, с которыми пришлось столкнуться группе армий «Юг» в первые недели наступления.

В этот период было принято еще одно важнейшее решение, которое касалось главным образом структуры командования на самых высоких уровнях вермахта, но на этот раз, заметим, это было решение не Гитлера, а главнокомандующего сухопутными войсками. ОКХ все еще таило обиду на то, что его не допустили к Норвежской кампании, и, по мнению Йодля, именно она побудила фельдмаршала фон Браухича заявить, что «он предоставляет ОКВ право издавать все приказы», касающиеся предполагаемого наступления из Норвегии и Финляндии в район российского Белого моря.

В результате возник второй «театр военных действий ОКВ» в Финляндии. Норвежская кампания во многих аспектах представляла собой особый случай, но теперь главнокомандующий сухопутными войсками по собственной воле передал ОКВ, то есть Гитлеру, ответственность и право командования значительным количеством армейских дивизий на чисто сухопутном театре военных действий. Незадолго до начала Восточной кампании ОКВ предложило финскому Верховному главнокомандующему фельдмаршалу Маннергейму взять на себя командование всеми войсками, включая германские, которые действуют с территории Финляндии, но он отказался. В итоге начальнику оперативного штаба ОКВ пришлось взять на себя работу начальника штаба сухопутных войск, а отделу «Л» – задачи армейского оперативного отдела во всем, что касалось боевых действий на севере Финляндии. Однако ни тот ни другой не обладали ни компетенцией, ни механизмом для выполнения такой работы, хотя бы отдаленно напоминающими то, чем обладали соответствующие армейские органы, и ни тот ни другой не были способны осуществлять руководство боевыми действиями, кроме как в самом узком смысле этого слова; всеми остальными делами, такими, как боевое распределение, пополнение, снабжение и нормирование продовольствия, вынуждено было, как и в Норвегии, заниматься ОКХ.

Попытка оценить результаты деятельности столь странной командной структуры была бы пустой тратой времени и привела бы к нескончаемой дискуссии. Одно можно сказать вполне определенно: принятое решение, разумеется, не было самым лучшим и даже хорошим. Ясно и то, что, если бы во главе сухопутных войск стоял более сильный человек, он скорее бы сделал все возможное, чтобы снова взять под свое командование армейские части в Норвегии, а не поступил бы с точностью до наоборот. По-видимому, начальник Генерального штаба сухопутных войск не был согласен ни с действиями своего главнокомандующего, ни с поставленными войскам в Норвегии задачами, которые исходили от Гитлера. 14 мая 1941 года Гальдер записал в своем дневнике: «Эта затея в целом – просто вылазка; это не военная операция. Жалко растрачивать силы на этот район».

Союзники

Из-за кампании на Балканах нападение на Россию пришлось отодвинуть с середины мая на 22 июня 1941 года. Одной из особых задач, остававшихся за ОКВ до начала наступления, было связаться с нашими друзьями и союзниками и убедить их осуществить совместное нападение на востоке. Но и в этом случае возможности самостоятельно проявлять инициативу были у штаба весьма ограниченными.

Во-первых, Гитлер позволял даже только рассматривать в качестве участников исключительно те страны, которые либо соседствовали с Россией и потому могли помочь продвижению немцев, либо хотели свести с ней собственные счеты. Так что сначала наш выбор ограничился Румынией и Финляндией. Он считал, что на более позднем этапе, вероятно, можно будет привлечь Венгрию и Словакию. Вскоре возникла и Швеция – как страна, способная оказать косвенную поддержку, разрешив, например, транспортировку войск по своей территории в Финляндию. Что касается нашего главного союзника, Италии, то мы получили приказ держать в тайне от нее наши намерения. Были даны строжайшие указания относительно сроков и формы сближения со всеми остальными государствами; Восточная кампания рассматривалась как превентивная война, которая должна была начаться с внезапного нападения; в любом случае принципы участия Гитлера в любой военной коалиции хорошо известны [136]136
  См. дневник Гальдера, 17 марта 1941 г., дает пример, того, как оценки Гитлера негерманских вооруженных сил противоречили сами себе. 25 июня он записывает: «Нам рассказали о письме от 21 июня, которое фюрер направил дуче как раз перед началом «Барбароссы». Оно содержит ряд бессвязных идей, ярким примером которых является следующая: «Оправдание нападения на Россию с использованием русской карты обстановки». Директива ОКВ от 17 июня 1941 г. приводит длинный список «требований» к Швеции, которые министр иностранных дел должен представить шведскому правительству.


[Закрыть].

Самыми надежными считались финны, несмотря на то что в действительности они не были союзниками Германии, а заняли некую неопределенную позицию «товарищей по оружию»; и только с ними в начале июня прошли короткие «дискуссии в Генеральном штабе». В соответствии с особой организацией командования на территории Финляндии эти переговоры являлись в первую очередь заботой штаба оперативного руководства ОКВ. Генерал Йодль и на этот раз не смог удержаться и открыл совещание словами, что война уже выиграна и теперь ее надо завершить. Когда дискуссии в ОКВ закончились, ОКХ и финская делегация рассмотрели проблемы, которые появятся, когда немецкие и финские войска войдут в соприкосновение в районе Ладожского озера. С маршалом Антонеску, румынским руководителем, Гитлер общался сам. Для дальнейших обсуждений штабу оперативного руководства ОКВ предписывалось действовать либо через старшего военного атташе, аккредитованного при правительстве соответствующей страны, либо через специально прикомандированного для этой цели старшего офицера, которого позднее по примеру аналогичной должности в Италии стали называть «германским генералом, аккредитованном при штабе… вооруженных сил». Однако нигде и никогда не пришли к естественному и очевидному решению – создать постоянный штаб, уполномоченный двумя или более странами-партнерами выработать единую стратегию. Результаты, которых мы достигли, отражены в следующих отрывках из дневника Гальдера за 29 июня (через неделю после нападения); они показывают, каковы были первые плоды наших контактов с союзными и дружественными государствами или какие предложения они вносили на свой страх и риск:

«Венгрия сообщает, что Карпатский корпус будет готов выдвинуться 2 июля.

Италия внесла предложения относительно боевого использования корпуса, который она предлагает направить в Россию; он будет численностью 40 000 человек.

Словакия предоставляет две дивизии и одну моторизованную бригаду.

Испания хочет послать «легион»: 15 000 человек.

Финляндия выдвигает новый план нападения, который согласуется с нашими пожеланиями».

Что касается содержания переговоров с союзниками, то и в этом смысле штаб оперативного руководства обладал, как правило, столь же малой свободой, что и с директивами ОКВ по поводу наших собственных боевых действий. Другими словами, единственное, что он мог, – так это представлять точку зрения и предложения по схемам передвижения и оперативным планам сухопутных войск, выработанным ОКХ и утвержденным Гитлером. Ввиду слабости Италии не стоял вопрос о широких стратегических мерах, которыми обязательно должен был бы заниматься высший штаб вермахта; единственную возможность для этого могло дать соглашение с Японией, достигнутое на основе Трехстороннего пакта от 27 сентября 1940 года. В соответствии с этим соглашением она должна была выступить против Советского Союза на Дальнем Востоке. Но такая перспектива не входила в расчеты ни той ни другой стороны. То, что такова была позиция японской стороны, стало вполне ясно, когда в середине апреля 1941 года японский министр иностранных дел после длительного пребывания в Берлине воспользовался своим путешествием на родину для того, чтобы подписать с Советским Союзом договор о нейтралитете. Это было полной неожиданностью, но немцев утешала мысль, что, обезопасив себя с тыла, Япония сможет действовать во всю мощь против британцев на Дальнем Востоке. А значит, оба союзника по-прежнему могли утверждать, что конечной и самой главной целью является победа над Англией. Даже после начала кампании против России очень мало думали о возможности непосредственной помощи со стороны японцев, что подтверждает тот факт, что после периода разочарований возродилась былая уверенность в неминуемом крахе Советов осенью 1941 года. Чрезмерную самоуверенность германской ставки иллюстрирует фраза, родившаяся в тот момент, когда думали, что Япония предложила руку помощи: «Для того лишь, чтоб грабить трупы, нам никто не нужен!» [137]137
  Я сам это слышал.


[Закрыть]

Так же как политическая сторона дела помешала ранее вермахту влиять как-то на отношения с Италией, так и теперь его не допускали к вопросам сотрудничества с Японией; однако, насколько мне известно, никаких протестов по этому поводу не высказывалось. Высшие военные круги – и это относится не только к старшим офицерам вермахта – явно разделяли мнение Гитлера, что война против России, вероятно, пойдет быстро. Впрочем, по основным стратегическим вопросам, подобным этим, штаб оперативного руководства не в состоянии был высказывать какие-либо иные взгляды, поскольку стал считать себя исключительно рабочим штабом Гитлера. В вопросах военного сотрудничества с Японией военно-морской флот был тем видом вооруженных сил, который они затрагивали больше всего, но любые планы на этот счет, исходившие как из ОКВ, так и из ОКМ, касались исключительно поддержки Японии в ее предстоящей войне с Англией и, возможно, с Соединенными Штатами. Та часть директивы ОКВ № 24 от 5 марта 1941 года, которая касалась этой темы, основывалась на меморандуме ОКМ и приложенном к нему докладе отдела «Л»; последнее предложение в содержавшихся в нем инструкциях звучало так: «Никаких сведений об операции «Барбаросса» японцам сообщать не следует».