Текст книги "История Шотландии с древнейших времен до флодденского сражения 1513 года."

Автор книги: Вальтер Скотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Глава IV
ПРАВЛЕНИЯ МАЛЬКОЛЬМА КАНМОРА И ДАВИДА I – БИТВА ПОД СТЯГОМ – ИСТОКИ ПРИТЯЗАНИЙ АНГЛИИ НА ГОСПОДСТВО В ШОТЛАНДИИ – МАЛЬКОЛЬМ IV ПО ПРОЗВАНЬЮ ДЕВУШКА -ПРОИСХОЖДЕНИЕ ГЕРАЛЬДИЧЕСКИХ ФИГУР – ВИЛЬГЕЛЬМ ЛЕВ ПРИЗНАЕТ ВЕРХОВЕНСТВО АНГЛИИ, НО ОБРЕТАЕТ НЕЗАВИСИМОСТЬ БЛАГОДАРЯ РИЧАРДУ ЛЬВИНОЕ СЕРДЦЕ

На первый взгляд может показаться, что предыдущая глава имеет мало отношения к истории Шотландии, однако завоевание Англии нормандцами оказало огромное влияние на ее соседей. Прежде всего, множество саксов, бежавших от жестокости Вильгельма Завоевателя, укрылось в Шотландии, что очень способствовало окультуриванию южных районов этой страны, ибо саксы, хоть и уступали в учености и искусности нормандцам, в свою очередь, сильно превосходили в этом шотландцев, которые были народом грубым и невежественным.

Во главе и в рядах беглецов находились уцелевшие представители саксонской королевской фамилии и, в частности, молодой принц Эдгар Этелинг, ближайший родич Эдуарда Исповедника и законный наследник престола, лишенный своего права Нормандским Завоевателем.

Этот принц привез с собой в Шотландию двух сестер, Маргариту и Кристиану. Малькольм III по прозванью Канмор (или Большая Голова), помня о помощи, полученной им от Эдуарда Исповедника, и чувствуя себя обязанным поддержать его семью в несчастье, принял их с большим радушием. Сам он женился на принцессе Маргарите (в 1068 году) и сделал ее королевой Шотландской. Маргарита была превосходной женщиной, такой мягкой и доброжелательной, что ей часто удавалось убедить своего супруга, обладавшего нравом страстным и неистовым, сменить гнев на милость и простить тех, кто ему не угодил.

И вот Малькольм, король Шотландии, породнившись с саксонской королевской семьей, стал подумывать о выдворении нормандцев и о возведении Эдгара Этелинга на английский престол. Для осуществления этого намерения Малькольм был слабоват, но он совершал далекие и кровавые вылазки в северные районы Англии и уводил столько пленников, что многие годы спустя их можно было встретить в каждой шотландской деревне, да что там, в каждой шотландской лачуге. Нет сомнения, что саксы, переселенные таким образом в Шотландию, очень поспособствовали тому, чтобы жизнь местного населения сделалась более обустроенной и цивилизованной, ибо, как я уже говорил, шотландцы сильно отставали от саксов во всех областях практических знаний.

Вслед за саксами в Шотландию потянулись и нормандцы. Король Вильгельм не мог облагодетельствовать их всех, и те, что были недовольны и надеялись разжиться, отправлялись ко двору короля Малькольма, где их принимали с распростертыми объятиями. Малькольм хотел удержать этих отважных вояк у себя на службе и потому раздавал им большие территории с условием, что они с оружием в руках будут защищать его интересы, и вот результат – почти вся шотландская знать имеет нормандские корни [12]12
  «В это правление шотландские нравы очень изменились. Малькольм провел юность при английском дворе и женился на англосаксонской принцессе. Он приютил в своих владениях множество мятежных англичан и нормандцев. Король появлялся перед народом в окружении пышной свиты и с помпой, о какой не ведали во времена более грубые и простые, и любил задавать частые и роскошные пиршества своим вельможам. Коренные шотландцы, приверженные древним обычаям страны, с отвращением взирали на навязываемый им чужеземный образ жизни и в расположении, оказываемом английским и нормандским авантюристам, усматривали проявление оскорбительной! пристрастности». Хейлз. Шотландские анналы, т. I, стр. 34.


[Закрыть]. Так феодальная система проникла не только в Англию, но и в Шотландию и стала постепенно приживаться там, пока не превратилась в общий закон страны, каковым она была для всей Европы.

Малькольм Канмор, укрепив таким образом свою власть и пополнив свою рать пообтесанными и проверенными в битвах вассалами, активно занялся расширением своих владений. Поначалу он почти безвыездно жил в городе Данфермлине, что в Файфе, где до сих пор сохранились руины небольшой башни, служившей ему крепостью. Но почувствовав, что сил у него прибыло, Малькольм переплыл залив Форт и завладел Эдинбургом и его окрестностями, которые до тех пор считались частью Англии. Великая мощь Эдинбургского замка, возведенного на неприступной скале, часто привлекала короля в этот город, так что очень скоро Эдинбург стал столицей, то есть главным городом Шотландии.

Малькольм был смелым и мудрым правителем, хотя совершенно необразованным [13]13
  «Малькольм, – говорит сэр Вальтер Скотт, – много постарался, чтобы в его королевстве вошел в обиход английский язык. Как нередко случается, он зажегся огнем веры от чистого факела супружеской любви. Преклоняясь перед женой, он стал участвовать вместе с ней в молебнах, которыми она впоследствии стяжала себе титул святой. Будучи неграмотным, король не мог читать ее молитвенники, но он велел облечь их в великолепные переплеты и часто прикладывался к ним губами, выражая свое преклонение перед тем, чего не постигал; Когда королева пыталась разобраться в какой-нибудь якобы допущенной по отношению к церкви несправедливости, Малькольм выступал переводчиком между прекрасной царственной поборницей истины и представителем шотландского духовенства, не понимавшим английского языка, который Малькольм обожал, как обожал все, связанное с Маргаритой. Подобные исторические картинки радуют нас своей красотой и непритязательностью». – Куотерли Ревю, ноябрь 1829, стр. 331.


[Закрыть]. Он постоянно воевал с английским королем Вильгельмом Завоевателем и с его сыном и наследником Вильгельмом Рыжим. Порой Малькольм терпел поражение, но чаще ему сопутствовала удача, и он не только целиком захватил Лотиан, но также грозил отбить у англичан огромное графство Нортумберленд, куда то и дело вторгался. В Камберленде у него тоже было немало владений. Но в 1093 году, собрав огромное войско, Малькольм осадил пограничную крепость Алник, где его неожиданно атаковал могущественный нормандский барон Роберт де Моубрей, наголову разгромивший шотландцев. Сам Малькольм Канмор погиб в бою, и его старший сын пал бок о бок с ним.

О смерти Малькольма рассказывают одну нелепую историю. Якобы некий солдат алникского гарнизона, сделав вид, будто отдает ключи от замка на острие копья, вонзил железо в глаз шотландского короля и сразил его наповал. И якобы этот солдат взял имя Пирсай (то есть Пронзиглаз) и стал родоначальником знаменитого семейства Нортумберлендских Перси. Но все это выдумка. Начало роду Перси положил могущественный нормандский барон, пришедший с Вильгельмом Завоевателем и носивший имя своего замка и имения в Нормандии.

Королева Маргарита Шотландская, дожидаясь супруга из похода на Англию, тяжело занемогла. Лежа на смертном одре, она увидела рядом с собой своего второго сына, уцелевшего в роковой схватке.

–    Не приключилось ли чего, – спросила умирающая королева, – с твоим отцом и твоим братом Эдуардом?

Юноша промолчал.

–    Заклинаю тебя, – прибавила она, – святым распятием и моим материнским чревом сказать мне правду.

–    Твой муж и твой сын убиты.

–    Да свершится воля Господня, – произнесла королева и почила в бозе с выражением благочестивой покорности Провидению. Эта добрая государыня была причислена современниками к лику святых и наречена святой Маргаритой.

После гибели Малькольма Канмора шотландский трон поочередно занимали три малосильных и малоодаренных правителя, которые захватили верховную власть, потому что истинные наследники покойного монарха еще не вошли в возраст. По завершении этих трех кратких царствований, на трон один за другим поднимались сыновья Малькольма: сперва Эдгар, потом Александр Первый и наконец Давид, тоже Первый царственный носитель этого имени. Два последних государя отличались выдающимися способностями. Давид, в частности, был умным, глубоко верующим и могущественным правителем. Он много и ожесточенно воевал с Англией, опустошая набегами пограничные области, в чем ему помогало то, что Англию тогда раздирали гражданские войны. И вот какова была их причина.

Генрих I, младший сын Вильгельма Завоевателя, умер, оставив единственного ребенка, девочку по имени Матильда, или Мод, чья мать была дочерыо Малькольма Канмора и, следовательно, сестрой Давида, короля Шотландии. При жизни Генриха все английские бароны признали его дочь наследницей престола. Однако по смерти короля (1135) некий Стефан, граф Монтаньский, нормандский лорд голубых кровей, воспользовавшись отсутствием императрицы Матильды (звавшейся так потому, что ее выдали замуж за императора Германии), узурпировал власть и добился провозглашения себя королем. Многие из английских баронов ополчились против Стефана, желая восстановить в правах императрицу Мод и ее сына Генриха. Естественно, что Давид, король Шотландский, не мог не поддержать сторонников родной племянницы. Но он также решил воспользоваться этим случаем, чтобы попробовать расширить собственные владения.

Призвав своих вассалов из разных областей Шотландии, Давид собрал огромное, но плохо организованное войско, многоплеменное и многоязыкое, объединенное лишь одним – страстью к мародерству. В нем были нормандцы, германцы и англичане, в нем были датчане из Нортумберленда и британцы из Камберленда и из долины Клайда, там были уроженцы Тевиотдейла, в основном заселенного бриттами, и Лотиана, заселенного англосаксами, и в нем еще были жители Галлоуэя. Последние существовали обособленно и почти независимо и отличались исключительной дикостью и жестокостью нравов. Некоторые историки говорят, что они происходили от древних пиктов, другие называют их дикими галловейскими скоттами, но все едины в том, что они были свирепыми, неуправляемыми вояками, которые сражались полуголыми и зверски издевались над населением страны, подвергшейся их набегу. Предводительствовали галловейцами несколько вождей. Главным среди них был Уильям МакДонохи, то есть Уильям, сын Дункана.

Бароны северных районов Англии, услыхав, что король Шотландии ведет на них эту грозную армию, решили сплотить силы, чтобы дать ему бой. К ним присоединился Терстан, архиепископ Йоркский. Они водрузили на высокую колесную повозку знамя, которое окрестили Стягом Святого Петра [14]14
  «Это была корабельная мачта, укрепленная на передке четырехколесной повозки: на ней красовались знамена Святого Петра из Йорка, Святого Иоанна из Беверли и Святого Уилфреда из Рипона. На вершине мачты находился маленький ковчежец с Телом Христовым». – Хейлз, т. I, стр. 85.


[Закрыть], и потому эта кампания получила название Битвы под Стягом. Две армии сошлись на Кутон Мур, близ Норталлертона, и приготовились биться на следующее утро. Им предстояло состязание величайшей важности, ведь если бы Давид сумел одолеть выступившее теперь против него войско, едва ли что-то могло бы помешать ему захватить Англию до самого Хамбера.

А в рядах английской армии был один престарелый барон по имени Роберт Брюс, родоначальник семейства, позже сыгравшего очень заметную роль в шотландской истории. Он любил короля Давида, так как прежде воевал на его стороне, и решил попробовать уладить дело миром.

Поэтому он отправился в шотландский лагерь и попытался убедить короля Давида отступить и заключить мир: указал ему на разнузданность его армии, подчеркнул опасность его положения и в конце концов, залившись слезами, объявил о своем намерении отречься от вассальной верности королю Шотландии и сражаться против него, если тот не откажется от вторжения. Это увещевание заставило короля прослезиться, но Уильям МакДонохи вскричал:

– Брюс, ты подлый предатель!

Брюс, разъяренный этим оскорблением, покинул лагерь шотландцев, навсегда сняв с себя всякие обязательства перед Давидом и отказавшись от ленов, которые он имел в Шотландии.

В шотландском военном совете разгорелся спор. Галловейцы, уже одержавшие на пути в Англию большую победу и опьяненные своим успехом, решительно потребовали, чтобы в завтрашнем сражении им была отведена ведущая роль. Королю Давиду очень не хотелось на это соглашаться. Он больше полагался на подчиненную железной дисциплине доблесть собственной тяжеловооруженной конницы, чем на этих отважных, но необузданных дикарей. Один из галловейских вождей по имени Малис, граф Стратернский, увидел сомнение в глазах Давида и вознегодовал.

– Что это за слепая вера в стальные нагрудники и железные кольчуги? – вскричал он. – В завтрашнем бою я, не носящий лат, прорвусь с неприкрытой грудью так же далеко, как любой из тех, кто закован в броню.

–Доморощенный граф, – осадил его Аллан де Перси, нормандский рыцарь, – ты похваляешься тем, на что у тебя не хватит духу.

Король вмешался и с трудом унял ссору. Скрепя сердце он согласился на безрассудное требование галловейцев.

Утром Давид приготовился к решающему сражению. Он выстроил свою армию в три шеренги. В первой, в соответствии с утовором, были галловейцы , предводительствуемые Уильямом МакДонохи, Ульриком и Довенальдом. Во второй – тяжеловооруженные конники из пограничного Тевиотдейла и лучники из Камберленда и Стрэтклайда. Ими командовал Генрих, принц Шотландский, храбрый и симпатичный юноша. Сам король, окруженный гвардией, состоявшей из английских и нормандских рыцарей, командовал третьим подразделением, объединившим лотианцев с северными шотландцами, жителями северных островов.

Англичане построились в одно сплоченное крепкое каре, в центре которого развевалось заветное знамя. Епископ Оркнейский, посланный немощным Терстаном, взошел на повозку со Стягом Святого Петра и, объявив войну с шотландскими супостатами священной, заверил каждого английского солдата, что тот, кому случится погибнуть, немедленно попадет в рай. Английские бароны пожали друг другу руки и поклялись победить или лечь на поле брани [15]15
  «Почтенный старец Вальтер Л’Эспек тоже взошел на повозку, где был укреплен Святой Стяг, и обратился с речью к окружавшему его морю ратников. Он напомнил им о славе их предков и описал зверства шотландских завоевателей. «Ваше дело правое! Вы отстаиваете самих себя! Клянусь, – вскричал он, хватая за руку графа Албемарльского, – клянусь, что разобью сегодня шотландцев или сгину». – «И мы клянемся», – вскричали теснившиеся вокруг него бароны». – Xейлз, т. I, стр. 90.


[Закрыть].

Армии стояли почти вплотную друг к другу, и галловейцы бросились вперед с кличами, напоминавшими вой урагана. Они два часа бились как одержимые и порубили столько английских копьеносцев, что те дрогнули. Но тут английские лучники накрыли галловейцев таким частым дождем стрел, что, не имея брони, способной хотя бы смягчить силу удара, те смешались и начали отступать. Принц Генрих Шотландский бросился им на помощь с тяжеловооруженной конницей. Он врезался на полном скаку в то место английской колонны, против которого располагался, и прорвал ее, как говорит летописец, словно паутину. Тогда он атаковал англичан с тыла. Галловейцы тем временем восстановили строй и уже приготовились возобновить атаку, когда какой-то англичанин, подняв вздетую на копье мертвую голову, крикнул, что это король Шотландский. Поверив обману, шотландцы растерялись и пустились наутек. Тщетно король, сорвав с головы шлем, скакал с открытым лицом меж бегущими, чтобы показать, что он жив. Паника была всеобщей, и Давид проиграл битву, победа в которой отдала бы ему большую часть Англии, а возможно и все королевство, растерзанное гражданской войной. Вот так разворачивалась знаменитая Битва под Стягом [16]16
   «Галловейцы побросали оружие. Лотианцы, островитяне и все, кто входил в третье подразделение, побежали, не попытавшись обороняться. Король спрыгнул с коня и сам повел на помощь пехоте второго подразделения резервные силы. Однако шотландцы, брошенные столькими своими товарищами, совсем пали духом и обессилели. Вельможи, находившиеся при королевской особе, поняв, что битва безнадежно проиграна, убедили и даже заставили Давида отступить. Беглецы, увидев гордо поднятый королевский штандарт, сбились вокруг него в большую кучу и сумели дать отпор преследовавшим его победителям. Эта незабываемая битва разыгралась 22 августа 1138 года». – Xейлз, т. I, стр. 108.


[Закрыть]. Она вынудила Давида заключить с Англией мир, но на самых выгодных для него условиях: отныне весь Нортумберленд и Дарем, за исключением крепостей Ньюкасл и Бам-боро, Стефан признавал собственностью шотландского монарха.

Давид скончался в 1153 году [17]17
     «Уладив все внутренние дела своего королевства, он обустроил себе резиденцию в Карлайле. Утром 24 мая 1153 года его нашли мертвым с молитвенно Сложенными руками». – Xейлз, т. I, стр. 91.


[Закрыть]. Его храбрый и симпатичный сын Генрих умер двумя или тремя годами раньше отца. Давид был замечательным правителем. Он бросал охоту или любое другое занятие, если самый ничтожный из его подданных являлся к нему с какой-нибудь жалобой, и не возобновлял прерванную забаву, пока не убеждался, что ходатайство бедняги удовлетворено. Давид также превозносим историками, которые в те времена в основном были монахами, за его великую приверженность церкви. Он основывал новые епархии, строил и содержал монастыри, которым передавал из королевской казны большие земельные угодья. Среди них аббатство Холирудхаус близ Эдинбурга, Мелрозское аббатство в Роксброшире, Драйбургское аббатство в Берикшире, Ньюбаттлское аббатство в Лотиане, Кембаскеннетское аббатство в Стерлингшире, а также аббатства Келсо и Джедборо и множество менее значительных обителей.

Столько же, вероятно, за свою щедрость к церкви, сколько за свои личные достоинства и общественные деяния, этот монарх был причислен к лику святых под именем святого Давида [18]18
  «У Альдреда, – говорит лорд Хейлз, – можно найти много любопытных, хоть и случайных сведений о привычках и частной жизни Давида. При осуждении самого злостного преступника его лицо выражало глубокое сочувствие; и тем не менее, не поддаваясь искушениям своей мягкой натуры, он всегда поддерживал справедливую жесткость правосудия. Его покои были постоянно открыты для просителей, так как он не имел ничего тайного, кроме Совета. По определенным дням Давид сидел на крыльце своего дворца, выслушивая и решая дела бедняков. Он занимался этим, вероятно, затем, чтобы ограничить произвол низших судей, процветавший в те распущенные времена. Однако предположить, что он вершил суд в пользу бедных, значило бы обвинить мудрого и доброго человека в откровенной пристрастности. Не принимая иск бедняка, Давид пытался убедить его в справедливости своего приговора: попытка столь же благородная, сколь и тщетная! На закате он распускал всю челядь и в уединении размышлял
  о своем долге перед Богом и перед людьми, а на рассвете вновь возвращался к трудам. Для разминки король охотился, но никогда ради развлечения не откладывал дела. «Я видел, как он, – свидетельствует Альдред, – соскакивал с коня и скидывал охотничье снаряжение, когда кто-нибудь, даже самый ничтожнейший из его подданных, умолял об аудиенции». Иногда Давид коротал часы досуга в своем саду, ухаживая за растениями и находя философское удовольствие в прививании деревьев глазками или черенками». – Анналы, т. I, стр. 109– 110. – Быоканан, чьи взгляды считаются антимонархическими, говорит,– «Ни в каких утопиях самых ученых и изобретательных мужей не найти более совершенного образчика доброго государя, чем в описании правления короля Давида I». – История, кн. VII.


[Закрыть]. Один из его преемников, Яков I, считавший его щедрость по отношению к церкви чрезмерной, сказал: «Святой Давид стал злым духом для короны». Но мы должны помнить, что благоговение перед религией часто оберегало церковные земли от опустошения, когда в те смутные времена вся остальная страна разорялась и сжигалась. Поэтому можно предположить, что, отдавая огромные пространства под покровительство церкви, Давид любою ценой старался уберечь их от огня и меча, и вот доказательство: большинство монастырей были основаны в областях, над которыми постоянно нависала угроза войны.

Не нужно также забывать, что никто тогда не имел столь разнообразных и серьезных познаний, как монахи. Они умели читать и писать, они понимали по-французски и по-латыни, они были прекрасными зодчими, о чем до сих пор свидетельствуют возведенные ими величественные соборы, они мастерски разбивали сады и парки, и, по всей видимости, дети мелкопоместных дворян часто обучались при монастырях. Поэтому не удивительно, что у Давида возникало желание поощрять общины, столь тесно связанные с искусством и наукой, хотя, конечно, покровительство, которое он им оказывал, выходило за рамки разумного.

В период правления Малькольма Канмора и его преемников на основе феодального закона возник один спор, приведший к самой чудовищной распре между Англией и Шотландией, и хотя наш Малютка Джон не великий законовед, необходимо, чтобы он изо всех сил постарался разобраться в нем, ибо это очень важный момент в истории.

Пока англичане дрались между собой, а потом с нормандцами, шотландские короли, как я неоднократно тебе повторял, расширяли свои владения за счет соседей и постепенно почти целиком прибрали к рукам северные области Англии: Лотиан, Нортумберленд, Камберленд и Вестморленд. После многих стычек и препирательств стороны сошлись на том, что шотландский король будет править на захваченных им северных территориях, но только не как независимый государь, а как верный вассал короля английского, обязанный следовать за своим сюзереном на поле брани, когда бы тот его ни призвал. Однако ни эта верность, ни эта воинская обязанность никоим образом не затрагивали королевство Шотландское, которое никогда, от начала творения, не подчинялось власти английского короля, но всегда оставалось независимым, свободным государством, имевшим собственных вождей и монархов. Достоуважаемому Малютке Джону, наверно, покажется странным, как это шотландский король мог одновременно быть и вассалом по тем своим владениям, что лежали в Англии, и самостоятельным государем, когда он выступал как король Шотландии. Но законы феодальной системы легко допускали такое. Сам Вильгельм Завоеватель оказался в подобном положении, потому что он управлял своим нормандским герцогством и другими французскими территориями как вассал короля Франции, который передал их в качестве феода его предку Роллону, но он, в то же время, являлся единовластным повелителем Англии, завоеванной им в битве при Гастингсе.

Однако ж английские короли не упускали случая намекнуть, что шотландские короли платят им вассальную дань не только за те области, которыми они тогда распоряжались в Англии, но также и за королевство Шотландское. Шотландские короли, напротив, хоть и исполняли все, что требовалось от них как от крупных владельцев земель внутри границ Англии, неизменно и решительно пресекали любые разговоры о причастности к этим повинностям Шотландии. Такова была одна из причин постоянных войн между двумя странами, в которых шотландцы отстаивали свою национальную независимость. Хотя они часто терпели поражение, но столь же часто и побеждали, а порой даже грозили потеснить соседей на их территориях.

К моменту смерти короля Давида I Шотландского его власть распространялась на весь Лотиан, который уже начал считаться районом Шотландии и до сих пор таковым является, а также на Нортумберленд и Камберленд с большой частью Вестморленда, где его владычество было не столь безусловным.

Давиду наследовал его двенадцатилетний внук Малькольм (в 1153 году), старший сын смелого и благородного принца Генриха. Малькольм поклонялся английскому королю как своему сюзерену по имениям в Англии. Он был так чувствителен и мягкосердечен, что получил прозванье Малькольм Девушка. Особенно Малькольм привязался к Генриху II Английскому, в действительности очень умному и умелому правителю. Однажды шотландский король даже выразил готовность вернуть Генриху земли на севере Англии; мало того, он добровольно последовал за этим монархом во Францию, где воевал под его знаменем. Такое пристрастие к английскому королю возмутило шотландцев, испугавшихся влияния, которое Генрих оказывал на их юного государя. Они послали во Францию письмо, где порицали Малькольма за его легкомыслие и заявляли, что Генриху Английскому никогда не быть их господином. Малькольм тут же полетел назад в Шотландию и примирился со своими под данными. Он умер в Джедборо в 1165 году.

Малькольма по прозванью Девушка сменил на престоле его брат Вильгельм (коронованный 24 декабря 1165 года), сын принца Генриха, внук славного короля Давида. В его времена высокородные воины и просто вельможи начали изобретать себе так называемые гербы, которые, как ты знаешь, бывают вырезаны на печатях, выгравированы на серебряной посуде и нарисованы на экипажах дворян. Теперь, досточтимый Малютка Джон, тебе пора узнать и значение этого древнего обычая.

В ту эпоху, о которой я веду речь, знатные воины шли в бой, от макушки до пят закованные в панцирь. У них были железные головные уборы – шлемы – с забралами, опускавшимися на лицо и закрывавшими все, кроме глаз, смотревших сквозь узкую прорезь. Ты видел такие шлемы в дедушкином вестибюле. Но поскольку король, лорд или рыцарь должны были выделяться в битве, чтобы воодушевлять своих приверженцев, они придумали два способа отличить себя от всех. Первый – особый гребень шлема, то есть какое-нибудь украшение в виде льва, волка, руки с мечом или чего-нибудь в том же роде, которое увенчивало их шлем, как гребешок темечко петуха. Но не довольствуясь одним знаком отличия, знатные воины стали изображать на своих щитах фигуры-эмблемы, иногда совершенно фантастические. Этот обычай получил широкое распространение, и, в конце концов, право на ношение такой эмблемы, или герба, закрепилось лишь за теми, кому оно было даровано сюзереном или перешло по наследству. Присвоение чужого нашлемника или гербовой эмблемы воспринималось как оскорбление, порой смертельное, а подделка герба каралась как преступление специальным судом знатоков, именовавшихся герольдами и давших название науке геральдике. С уходом в прошлое доспехов геральдика лишилась ее первоначального смысла, однако древняя аристократия цепко держится за увековеченную в гербах исключительность своих предков. Как я тебе уже говорил, теперь гербовые эмблемы рисуются на каретах, или помещаются над парадным крыльцом загородных имений, или вырезаются на печатях. Только геральдика в наши дни не играет той роли, что прежде, хотя Геральдическая палата до сих пор существует.

Так вот, поскольку Вильгельм Шотландский избрал себе в качестве геральдической фигуры красного льва, притом вздыбленного(то есть стоящего на задних лапах, будто он собирается куда-то карабкаться), его прозвали Вильгельмом Львом. И этот вздыбленный лев до сих пор красуется на гербе Шотландии, а главный герольдмейстер тамошней Геральдической палаты, всегда особа самого знатного происхождения, носит титул лорда-лайона, то есть лорда-льва.

Вильгельм, несмотря на свою храбрость и воинственную эмблему, был неудачлив в войнах. В 1174 году он вторгся в Англию, чтобы потребовать и добиться возврата части Нортумберленда, которой владели его предшественники. Сам король с небольшой свитой остановился в почти не укрепленном местечке близ Алника, в то время как его многочисленная, но дикая и недисциплинированная армия растеклась по стране, сжигая и круша все, что попадалось ей на пути. Несколько доблестных йоркширских баронов решили выступить на помощь своим нортумберлендским соседям. Они собрали конный отряд из четырехсот рыцарей и никем не замеченные одним махом покрыли двадцать четыре мили от Ньюкасла до Алника. Утром упал густой туман – пришлось двигаться наугад, и кто-то из рыцарей предложил вернуться.

–    Если вы повернете назад, – воскликнул один из их предводителей по имени Бернард де Бальоль, – я поеду вперед один!

Остальные его под держали, и под покровом тумана вооруженные всадники продолжили путь к Алиику. Вдруг прямо перед ними возник шотландский король с охраной из шестидесяти человек. Вильгельм настолько не ожидал подобной внезапной атаки, что сперва принял приближающихся к нему всадников за своих. Когда же заблуждение его рассеялось, он, как истинный лев, ничуть не испугался.

–    Вот тут-то мы и увидим, чье рыцарство достойнее! – вскричал король и не долго думая бросился на йоркширских баронов с горсткой своих приближенных.

Однако шесть десятков рыцарей не могут противостоять четырем сотням, и поскольку Вильгельмово войско находилось слишком далеко, чтобы прийти ему на выручку, он, после самого отчаянного сопротивления, был выбит из седла и взят в плен. После этого дерзкого и успешного предприятия англичане немедленно ускакали прочь со своим царственным пленником. Они препроводили Вильгельма в Ньюкасл, а оттуда в Нортгемптон, в ставку короля Генриха II Английского, к чьей особе его подвезли верхом со связанными под конским брюхом ногами, словно какого-нибудь разбойника.

То было чудовищное злоупотребление преимуществом, подаренным Генриху судьбою, более позорное для него самого, чем для пленника. Но и потом английский монарх повел себя так же жестоко и непорядочно. Он не освобождал несчастного пленника до тех пор, пока тот не согласился признать короля Англии верховным властителем не только английских земель, но также Шотландии и всех прочих владений шотландской короны. Шотландский парламент был вынужден утвердить этот договор. Вот так, чтобы вызволить из заключения своего короля, лорды пожертвовали свободой собственной страны, которая на какое-то время смирилась с притязаниями Англии на верховное господство. Этот постыдный договор был подписан 8 декабря 1174 года.

Таким образом, шотландцы на время распрощались с великой национальной идеей независимости, но это положение вещей сохранялось недолго. В 1189 году Генрих II скончался, и ему на смену пришел его сын, Ричард I, один из самых значительных и замечательных людей в английской истории.

Он отличался такой отвагой, что повсюду был известен как Ричард Львиное Сердце. И благородство его не уступало храбрости. Более всего Ричарда занимало предприятие, впоследствии получившее название Крестового похода, то есть похода, имевшего целью изгнать сарацин из Палестины, Он вознамерился отправиться в Палестину с огромным войском, но сперва ему хотелось так уладить все домашние дела, чтобы на срок своего отсутствия обеспечить спокойствие в собственном государстве. А это было невозможно без прочного мира с Шотландией, и, чтобы его добиться, король Ричард решил освободить Вильгельма Льва от вырванной у него присяги. Хартией, датированной 5 декабря того же года (1189), он возвратил королю Шотландии замки Берик и Роксбро и снял с него все обязательства, навязанные ему Генрихом II, сохранив за собой лишь тот сюзеренитет, которому подчинялся еще Малькольм Канмор. Ричард Львиное Сердце обменял этот документ на десять тысяч золотых, каковая сумма, вероятно, помогла ему возместить затраты на поход в Палестину.

Так Шотландия вновь обрела достоинство независимого государства, а ее монархи были объявлены ленниками лишь тех земель, которые лежали вне границ их собственного королевства, то есть в границах Англии. Шотландия просуществовала под английской пятой всего пятнадцать лет.

Великодушный поступок Ричарда Английского оказался столь миротворным, что почти прекратил все столкновения и ссоры между Англией и Шотландией более чем на столетие, в продолжение какового срока, с одним или двумя короткими перерывами, англичане и шотландцы жили в ладу друг с другом. Это было великим благом для обеих наций и могло мало-помалу сплотить их в единый народ, к чему, по-видимому, и клонила Природа, поселившая их на одном острове. Оживились торговые отношения. Многие шотландские и английские семьи породнились и сдружились. Некоторые могущественные лорды и бароны владели землями и в Англии и в Шотландии.

Казалось, все предвещало мир и согласие между двумя королевствами, пока цепь печальных случайностей едва-едва не свела на нет шотландский королевский род, что вновь дало английскому монарху повод заявить свои ничем не обоснованные претензии на верховную власть над Шотландией и привело к ряду войн таких жестоких и кровавых, каких еще не знали враждующие стороны.