Текст книги "История Шотландии с древнейших времен до флодденского сражения 1513 года."

Автор книги: Вальтер Скотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Глава XVI
ВОСШЕСТВИЕ НА ПРЕСТОЛ РОБЕРТА СТЮАРТА – ВОЙНА 1385 ГОДА И ПРИБЫТИЕ ДЖОНА ДЕ ВЬЕННА В ШОТЛАНДИЮ – БИТВА ПРИ ОТТЕРБЕРНЕ – СМЕРТЬ РОБЕРТА II (1370-1390)

Давид II умер бездетным и наследников по мужской линии у его великого отца, Роберта Брюса, не осталось. Однако шотландский народ выказал преданность роду этого героического правителя, а потому было решено передать корону его внуку по женской линии. Марджори, дочь Роберта Брюса, была замужем за Уолтером, лордом верховным стюардом Шотландии, шестым представителем этого семейства, удостоенного столь высокой чести, вследствие чего оно стало носить фамилию Стюартов. Этот самый Уолтер Стюарт и его жена Марджори были прародителями той длинной династии Стюартов, которые потом правили в Шотландии и в итоге стали королями Англии. Последний представитель семейства Стюартов лишился своих королевств во время великой народной революции 1688 года, а его сын и внуки умерли в изгнании. По женской линии корону унаследовал и наш нынешний государь, король Георг IV. Итак, когда ты слышишь о династии Стюартов, ты должен помнить, что речь идет о потомках Уолтера Стюарта и Марджори Брюс. Говорят, что Стюарты – потомки убитого Макбетом Флиенса, сына Банко, чьим отпрыскам ведьмы предрекли стать правителями Шотландии. Однако эта версия весьма сомнительна.

Уолтер, стюард Шотландии, женатый на дочери Брюса, отличался смелостью и, будучи военачальником, отважно сражался при Баннокберне. Но он ушел из жизни молодым, и многие о нем очень сожалели. Роберт Стюарт, его сын от Марджори Брюс и, соответственно, внук короля Роберта, оказался тем самым человеком, которого теперь призвали на царство. В молодости он был бравым солдатом, но теперь ему минуло пятьдесят пять, к тому же он страдал таким жесточайшим воспалением глаз, что, казалось, они налиты кровью. По этой причине он удалился от дел и не имел достаточно сил, чтоб управлять таким буйным и непокорным народом, как шотландцы.

Восшествие на престол Роберта Стюарта не сопровождалось единодушной поддержкой, поскольку у него имелся весьма достойный соперник Это был граф Уильям Дуглас. Семья Дугласов, столь богатая выдающимися представителями, сделалась такой влиятельной и преуспевающей, что обладала в южных районах Шотландии, можно сказать, безграничной властью. Граф Дуглас на этот раз был вынужден отказаться от своих притязаний на трон, поскольку его сын был женат на Ефимии, дочери Роберта Стюарта. Поэтому коронации Роберта II никто не воспрепятствовал. И все же всесилие Дугласов, сравнимое с королевской властью, стало в дальнейшем причиной больших потрясений и бедствий в стране.

История царствования Роберта II не так уж богата значительными событиями. Однако при нем войны с Англией случались реже, а шотландцы научились лучше их вести. Стоит обратить внимание на следующие эпизоды.

В 1385 году французы, почувствовав, что английское ярмо чрезмерно сдавило им шеи, решили отправить войско в Шотландию, чтобы помочь этому народу побороть англичан и соответственно найти для последних занятие у себя дома. Послали они туда тысячу вояк – рыцарей и отменно снаряженных дворян, и каждый из них командовал четырьмя-пятью солдатами, так что все вместе составили они немалую силу. Отправили они шотландцам и двенадцать подвод с оружием и крупную сумму денег для подспорья в войне. Во главе этого несметного полчища встал Джон де Вьенн, высший адмирал Франции, отважный и выдающийся военачальник [45]45
  «Вьенн был самым знаменитым воином во Франции того времени. Отцом его был Гийом де Вьенн из Ролланса, представитель одного из древнейших родов Бургундии. Совершив немало знаменитых деяний, Жан де Вьенн примкнул к герцогу Бурбонскому во время осады Карфагена в 1390 году, и был убит в безрассудной схватке с турками при Никополисе 26 сентября 1366 года, где этот ветеран командовал отрядом и был образцом доблести. Еще при жизни отца он заслужил такую репутацию, что удостоился чести быть упомянутым на надгробной плите родителя, давшего жизнь столь прославленному воину». – Пинкертон, т. I, стр. 29.


[Закрыть].

Тем временем английский король Ричард II тоже снарядил армию, какой еще не командовал до него ни один король этой страны, и двинулся к шотландской границе. Шотландцы тоже собрали большие силы, и французский генерал ожидал начала большого сражения. Обратившись к шотландским дворянам, он сказал: «Вы всегда говорили, что дадите бой англичанам, если вам на подмогу придут несколько сотен французских воинов. И вот мы здесь, пришли вам на помощь, так давай-те же сразимся».

Шотландские вельможи ответили, что они не так неразумны, чтобы рисковать судьбой страны ради единственного сражения, а один из них, возможно, Дуглас, отвел Джона де Вьенна в узкий проход, откуда они незамеченными могли наблюдать за приближением английской армии. Шотландец обратил внимание адмирала на численность и высокую дисциплину английских воинов, а затем спросил француза, готов ли тот, будучи бывалым солдатом, посоветовать шотландцам, в чьем распоряжении имеются только лишь плохо обученные стрелки-горцы да всадники на низкорослых тощих кобылках, как дать отпор тьме лучников и отборной английской кавалерии.

Адмирал де Вьенн вынужден был признать, что риск чересчур велик.

–    Но все же. раз вы не предполагаете драться,– спросил он,– что вы намерены предпринять? Если не дать отпор этой несметной силе, англичане сотрут с лица земли вашу страну.

–    Сколько бы они ни бесчинствовали, – отвечал Дуглас с улыбкой, – большого вреда они нам не причинят. Наши люди спрятались в лесах, в горах и на болотах, а скот, единственное свое богатство, увели с собой. Англичане не найдут здесь ни пищи, ни того, что можно отсюда унести. Дома наших дворян – это маленькие крепости с толстыми стенами, которые не спалишь огнем, что же до простых людей, то их жилища всего лишь лачуги, и если англичане захотят их сжечь, то нескольких лесных деревьев хватит, чтобы построить новые».

–    Но к чему вам армия, если вы не намерены сражаться? – удивился француз. – И если вас завоюют, то как ваш народ снесет неизбежные унижение, голод и нищету?

–    Вы увидите, наша армия не станет бездействовать, – ответил Дуглас – А народ наш переживет грабеж, вынесет голод и все прочие бедствия, что несет с собой война, но вот английского супостата он терпеть не станет.

Дальнейшие события подтвердили справедливость Дугласовых речей. Несметная армия англичан вторглась в Шотландию со стороны восточной границы, но ее дальнейшему продвижению препятствовала нехватка продовольствия, в деревнях, попадавшихся на пути завоевателей, мало что оставалось, а потому грабить было нечего, а разрушать бестолку. Шотландские дворяне, как только узнали, что англичане увязли в Шотландии, собрали большую силу, состоявшую из легкой кавалерии, вроде той, что возглавляли Рандольф и Дуглас в 1327 году, налетели на западные графства Англии, нанесли им непоправимый вред и порушили дня за два больше, чем если бы англичане выжгли всю их страну от Пограничья до Абердина.

Англичан поспешно вернули домой для защиты собственной страны, и, хотя им так и не довелось поучаствовать в сражении, из-за плохих дорог, нехватки фуража, скудости продовольственных запасов и тому подобного, они понесли крупные людские потери и погубили много лошадей. Боевой дух шотландской армии напротив возрос и, похозяйничав в стране, куда более процветающей чем их собственная, солдаты награбили немало добра. Этот мудрый план Брюс завещал своим потомкам как единственно действенный для обороны шотландской границы.

Что же касается французских помощников, то они остались весьма недовольны оказанным им приемом. Французы жаловались, что народ, которому они пришли на помощь, не проявляет по отношению к ним должных доброжелательности и гостеприимства, что им отказываются давать фураж, провизию и прочие запасы. Шотландцы же отвечали, что союзники для них – одна обуза, а пользы от них никакой. Потребности у них немалые, и такая бедная страна, как Шотландия, не может их удовлетворить, кроме того, они оскорбляют ее жителей и тащат все, что плохо лежит. Поэтому шотландцы не отпустят французов до тех пор, пока те не дадут гарантий, что оплатят расходы на свое содержание. Французские рыцари, понадеявшиеся обогатиться и снискать себе славу за морем, возвратились домой не солоно хлебавши из королевства, где живет дикий и невоспитанный народ, земля гористая и неплодородная, полоски возделанной пашни несоизмеримы с необъятными пустошами, а дикого зверья куда больше, чем домашних животных.

Шотландцы избегали крупных сражений с англичанами не из трусости, а скорее из соображений благоразумия. Обе стороны с готовностью сходились в небольших схватках, причем и те и другие дрались с большой отвагой, столько, сколько выдерживали мечи и копья, а затем расходились со словами: «Всего хорошего, и спасибо за искусство, которое вы показали» [46]46
  И шотландцы и англичане отличные воины, сойдясь, они дерутся столько, сколько выдержат копья, мечи или кинжалы, а когда те или другие одержат победу, то прославляют ее, и покидая поле битвы, обе стороны так довольны друг другом, что вежливо прощаются со словами: «Господь благослови вас». – Фруассар, т. И, (1812), стр. 396.


[Закрыть]. Весьма яркий пример такого рода – страшная битва, случившаяся в 1388 году.

Шотландские вельможи сговорилась вторгнуться в Англию, и для того собрали огромное войско, однако, узнав о том, что жители Нортумберленда сосредоточили свои силы у восточной границы, решили, что набег совершит граф Дуглас со своим отборным отрядом, насчитывавшим четыре-пять сотен человек. С этими воинами Дуглас проник на холмистый участок границы, откуда англичане менее всего ожидали нападения, продвинулся вперед к Ньюкаслу, а оказавшись на плодородной равнине, принялся огнем и мечом разить все, что встречал на своем пути, а армии его досталась изрядная добыча.

Перси, граф Нортумберлендский, влиятельнейший английский вельможа, с которым Дуглас нередко встречался, отправил к нему навстречу двух своих сыновей, сэра Генри и сэра Ральфа Перси, желая положить конец этому бесчинству. Оба они были отважными рыцарями, но первый, получивший за свою горячность прозвище Готспер (Горячая Шпора), снискал себе славу одного из самых выдающихся военачальников в Англии, так же как Дуглас в Шотландии. Братья поспешили на защиту Ньюкасла, и когда Дуглас, желая нанести им оскорбление, привел своих солдат к самым городским стенам, англичане рискнули выйти и сразиться с шотландцами. Дуглас и Генри Перси бились друг с другом, и случилось так, что Дуглас завладел копьем Готспера, к острию которого был привязан небольшой шелковый лоскут с вышитым жемчугом львом, гербом Перси. Высоко подняв копье, Дуглас объявил, что заберет его с собой в Шотландию и водрузит на крыше своего замка Далкит.

–    Этому не бывать! – вскричал Перси, – я верну свое копье, а вот тебе не удастся вернуться в Шотландию.

–    В таком случае, – ответил Дуглас, – поищи его и найдешь возле моей палатки.

Шотландские воины, выполнив свою задачу, двинулись домой вдоль поймы небольшой реки Рид, представлявшей собой вполне сносную дорогу которая шла на северо-запад, к границе с их страной. Девятнадцатого августа 1388 года шотландцы встали лагерем в Оттерберне, примерно в двадцати милях от шотландской границы.

Посреди ночи лагерь шотландцев пробудился по тревоге: англичане наступали, и лунный свет позволил узнать сэра Генри Перси с войском, превышавшим числом войско Дугласа. Перси уже переправился через Рид и приближался к левому флангу Шотландцев. Дуглас, решив, что не стоит дожидаться наступления в лагере, вывел оттуда своих солдат, и, хотя они не могли похвастать дисциплиной, встретил врага во всеоружии.

Тем временем Готспер провел своих людей по опустевшему лагерю, где оставались всего несколько слуг и дезертиров.

Неожиданная заминка привела англичан в растерянность, а взошедшая луна осветила шотландскую армию, которая вместо того чтобы отступить, выстроилась и приготовилась к бою. Битва яростно закипела с первой минуты: ведь Перси и Дуглас были самыми выдающимися солдатами своего времени, и каждая из двух армий верила в храбрость и талант своего командира, чьи имена то и дело доносились с обеих сторон. Шотландцы, которых англичане превосходили числом, хотели было отступить, но их предводитель Дуглас, высоко подняв свой стяг, вместе с лучшими из своих воинов прорвался вперед. С боевым кличем «Дуглас!» на устах, размахивая боевым топором, он врезался в самую гущу вражеского войска. Получив три смертельные раны, храбрец упал. Если бы кто-то из врагов увидел, что он мертв, шотландцы скорее всего проиграли бы сражение. Но до англичан дошел слух о гибели неких отважных воинов. Тем временем, приблизившись к месту сражения, другие шотландские вельможи увидели, что их предводитель и его верные оруженосцы умирают от ран. Священник из Северного Берика по имени Уильям, человек могучего сложения, капеллан Дугласа, защищал тело своего раненого командира, вооружившись длинным копьем.

–    Ну как ты, брат? – спросил Синклер, первым из шотландских рыцарей приблизившись к умирающему вождю.

–    Не сказать, что хорошо, – отвечал Дуглас, – но, слава Господу, предки мои погибали на полях сражений, а не умирали в постели. Меня вот-вот не станет, но пусть мой боевой клич звучит и скроет мою смерть от наших соратников. В нашем роду есть такая традиция: Дуглас и мертвым должен выиграть битву, и я верю, что сегодня это случится.

Шотландские вельможи исполнили его волю: спрятали тело графа, а сами ввязались в битву, восклицая: «Дуглас!», «Дуглас!» громче прежнего. Потеряв двух братьев-храбрецов, Генри и Ральфа Перси (оба они сдались в плен, хотя бились как звери), англичане растерялись, и едва ли не все их командиры погибли или сдались в плен. А один из шотландских поэтов сказал о Дугласе так [47]47
  Пролог к «Трагедии Дугласа» Хоума.


[Закрыть]:

 
В трепет врагов приводил этот клич,
А Дуглас и мертвый врагов своих бич!
 

Сэр Генри Перси стал пленником сэра Хью Монтгомери, который потребовал, чтобы тот, в качестве выкупа, построил для него замок в Пенуне в Эршире. Битва при Оттерберне обернулась кошмаром для предводителей обеих сторон: Перси сдался на милость победителя, Дуглас пал на поле брани. О битве этой сложили множество песен и стихов, а великий историк Фруассар утверждает, что этому сражению не было равных даже в те воинственные времена.

Роберт И отошел в мир иной в своем замке Дандональд в Киле после недолгой болезни на семьдесят пятом году жизни 19 апреля 1390 года. Царствование его, продолжавшееся девятнадцать лет, было далеко не таким славным, как царствование его деда по материнской линии Роберта Брюса, однако оказалось куда удачнее царствования Давида II. Бальоль не возобновлял своих притязаний на корону, и хотя англичане вторгались в Шотландию неоднократно, им ни разу не удалось надолго удержать страну в своих руках.

Глава XVII
ВОСШЕСТВИЕ НА ПРЕСТОЛ РОБЕРТА III – БЕСПОРЯДКИ В ГОРНОМ КРАЕ – ВРАЖДА КЛАНА ХАТТАНОВ И КЛАНА КЕЙЕВ НА СЕВЕРНОЙ ОКОНЕЧНОСТИ ПЕРТА – ХАРАКТЕР И СМЕРТЬ ГЕРЦОГА РОТСЭЯ, МНИМОГО НАСЛЕДНИКА -СРАЖЕНИЕ ПРИ ХОМИЛДОНЕ – ШРУСБЕРРИ – ЗАХВАТ ПРИНЦА ЯКОВА АНГЛИЧАНАМИ И СМЕРТЬ РОБЕРТА III (1390-1406)

Старшему сыну Роберта II при рождении было дано имя Джон. Однако было замечено, что королей, нареченных Джонами, что во Франции, что в Англии, преследовало невезенье, а шотландцы очень благосклонно относились к имени Роберт, так как его носил великий Брюс. Поэтому Джон Стюарт, взойдя 14 августа 1390 года на трон, поменял имя и стал зваться Робертом III. Увы, мы увидим, что бедняга все равно оказался невезучим, словно так и остался Джоном [48]48
  «Были приняты во внимания несчастливые царствования Джона Английского, Жана Французского и Джона Бальоля. Если же обратиться к истории Кастильи, Арагона, Португалии, Дании и т. д.., то эта идея покажется странной. Самым несчастливым в шотландской истории было имя Яков, хотя его и носили шестеро правителей». – Пинкертон, т. I, стр. 45.


[Закрыть].

Основным из бедствий во время его правления стали беспорядки в Горном крае. Ты, должно быть, помнишь, что эти обширные горные массивы населяли люди, чей язык и образ жизни отличался от языка и образа жизни жителей равнин, и что они жили семьями, носившими названия кланов. Англичане называли их дикими шотландцами, а французы – шотландскими дикарями, и, по правде говоря, они и были дикарями. Ущерб, нанесенный землям равнин войнами с англичанами, до такой степени ослабил области, соседние с Горным краем, что они не могли противостоять набегам горцев, спускавшихся вниз, чтобы грабить, жечь и разрушать, будто эти земли были вражескими.

В 1392 году полчища этих самых горцев нагрянули с Грэмпианских гор. Вождей их звали Клан-Доннохи, или сыновья Дункана, что соответствует клану, который теперь носит имя Робертсон. Отряды Огилви и Линдсеев, под предводительством Уолтера Огилви, шерифа Ангуса, вооружившись копьями, поспешили им наперерез. Но, несмотря на явные преимущества – их отряды были конными, и все они облачились в прочные доспехи, – горцы дрались с такой яростью, что прикончили шерифа и шестерых его приближенных, а остальных воинов с равнин повергли в бегство. Только представь себе, до чего оголтелыми были эти вояки, если, как говорят, сэр Дэвид Линдсей в первой же схватке опрокинул одного из них навзничь и, пронзив копьем, пригвоздил к земле, и в таком положении, с торчащим из тела копьем, горец сумел приподняться, собрать остатки сил и ударить наотмашь двуручным мечом латника. Меч умирающего воина разрубил стремя и железный сапог противника, и, хотя горец не смог отрубить Линдсею ногу, ранение оказалось настолько серьезным, что тому пришлось покинуть поле битвы.

К счастью для жителей равнин, дикие враждовали между собой не меньше, чем с соседями. Два крупных клана, или скорее две лиги, или конфедерации, состоявшие каждый из нескольких мелких [49]49
  См. «Пертскую красавицу», роман Скотта из цикла «Уэверли».


[Закрыть], затевали такие свары, что по всей округе совершалось убийство за убийством и царствовал разбой.

Когда стало очевидно, что покончить с этой враждой, или ссорой, возможно лишь одним способом, а именно, устроив схватку между тридцатью воинами из клана Хаттанов и столькими же из клана Кейев, было решено что такое сражение состоится в северной оконечности Перта, на живописном лугу, частью окруженном рекой Тэй, и что биться они будут в присутствии короля и его приближенных. Надо сказать, что в такой договоренности крылся жестокий умысел: ведь выходило, что сражаться за честь кланов выйдут .самые смелые и достойные их представители, а схватка ожидалась кровавая и беспощадная. Поэтому обоим кланам грозила потеря самых лучших и самых храбрых мужчин, что заставило бы их сделаться послушнее в будущем. Возможно, руководствуясь вот такими соображениями, король и его советники и допустили это кровопролитие, которое, впрочем, вполне соответствовала духу той эпохи.

Противники, вооруженные мечами, дротиками, топорами и кинжалами, выстроились в две шеренги и, обмениваясь свирепыми взглядами, ожидали сигнала, чтобы наброситься друг на друга, как вдруг вождь клана Хаттанов заметил, что один из его людей струсил и бросил штандарт. Поздно было искать воина из того же клана, так что вождь был вынужден предложить награду любому, кто был готов драться вместо беглеца. Возможно ты подумаешь, что трудно было найти человека, который за весьма умеренное вознаграждение не побоялся бы принять участие в смертельно опасном предприятии. Но в те воинственные времена люди ценили свои жизни не особенно дорого. Некто Генри Уинд, горожанин из Перта, седельник по ремеслу, колченогий коротышка, обладавший между тем недюжинной силой и владевший широким мечом, согласился за пол французской кроны постоять за клан Хаттанов в той схватке.

Звук королевских рожков и больших боевых волынок горцев возвестил о начале битвы, и противники налетели друг на друга с неслыханной яростью. Присущую им от рождения боевитость усилила близость к враждебному клану, желание постоять за свою честь и сознание того, что дерутся они в присутствии короля и шотландской знати. В ход были пущены двуручные топоры и мечи, и раны, которые они наносили друг другу, были огромными и страшными на вид. Головы свешивались набок, руки и ноги отскакивали от туловищ. Луг вскоре пропитался кровью, и был усеян телами убитых и раненых.

В середине этой смертельной схватки предводитель клана Хаттанов заметил, что Генри Уинд, убив одного из представителей клана Кейев, отошел в сторону и, судя по всему, больше не собирался драться.

–    Что случилось? – спросил предводитель, – ты струсил?

–    Вовсе нет, – ответил Генри, – но свои полкроны я уже заработал.

–    В бой! – приказал вождь горцев, – тому, кто не управился со свой работой, я не отдам денег.

Эти слова заставили Генри Уинда приободриться, он снова ринулся в гущу сражения, и, умело орудуя мечом, приблизил победу, которая в конце концов досталась клану Хаттанов. Десять победителей, в числе которых оказался и Генри Уинд, прозванный горцами Кривым Молотом (Уинд был не только седельником, но и кузнецом – седла для солдат в ту пору ковали из железа), остались живы, но все до одного получили ранения. Лишь один единственный воин из клана Кейев не только выжил, но и остался невредим. Но этот уцелевший одиночка не решился пойти против одиннадцати воинов, пускай даже раненых, а бросился в Тэй, переплыл на другой берег и помчался к горцам с новостью о поражении своего клана. Говорят, соплеменники встретили его до того неприветливо, что он покончил с собой.

История, изложенная выше, в какой-то мере обросла легендами, но в целом соответствует истине. Горский вождь удостоил Генри Уинда всяческих почестей, но, говорят, по окончании сражения, тот не смог назвать клан, за который дрался, и отвечал, когда его спрашивали об этом, что бился сам за себя. Отсюда и поговорка: «Каждый бьется сам за себя, как Генри Уинд».

Тем временем, неурядицы, о которых мы уже говорили прежде, затронули семью Роберта III. В ранней молодости короля лягнула лошадь, и с той поры он обезножил, что помешало ему принять участие в войне. Человек миролюбивый, он чтил церковь и был справедлив, однако характер имел не особенно твердый, а потому легко поддавался влиянию тех, кто его окружал, а более всего слушался брата, герцога Олбани, человека предприимчивого, но коварного, честолюбивого и недоброго.

Принц этот, первейший претендент на корону, если не принимать в расчет детей короля, упорно сеял вражду и ненависть между своим отцом и герцогом Ротсэем, старшим сыном Роберта III и наследником королевства. Ротсэй был молод, весел и легкомыслен, а его отец – стар и строг в своих принципах. Поводов для ссор у них было предостаточно, а Олбани старался рассказывать отцу о поступках сына так, чтобы выставить его в самом неприглядном свете.

Король и королева полагали, что женитьба принца положит конец его праздной и беспутной жизни. Но Олбани, которому они доверились, посоветовал решить это важное дело не самым подходящим для королевской семьи способом. Он настаивал на том, чтоб принц женился на дочери того шотландского вельможи, который пожелает выложить больше всего денег за честь породниться с королевским домом. Могущественный граф Джордж Марч первым сделал выгодное предложение. И, хотя принц отнесся вполне благосклонно к дочери этого господина, Олбани расстроил помолвку, после того как граф Дуглас предложил больше денег. Его предок, граф Джеймс, убитый при Оттерберне, был женат на сестре короля, и граф Арчибальд теперь размечтался, чтоб его дочь еще теснее породнилась с королевской семьей, составив счастье наследника престола. Свадьбу сыграли, но, как оказалось, в недобрый час.

Принц продолжал обижать всех своей заносчивостью, Олбани продолжал наушничать королю, а Дуглас стал врагом своему собственному зятю.

История этого царствования изучена недостаточно хорошо, мы не знаем наверняка, какие обвинения были предъявлены герцогу Ротсэю и были ли они справедливыми или ложными. Однако точно известно, что отец отдал сына в распоряжение его дяди Олбани и тестя графа Дугласа, которые поступили с ним бесчеловечно.

Преступнику по имени Раморньи при посредничестве сэра Уильяма Линдсея было выдано разрешение на поимку и арест престолонаследника Шотландии. Запасшись этим документом, они схватили юношу, когда тот ехал, ни о чем не подозревая, в Файф, усадили на битюга и отвезли в замок Фолклэнд, принадлежавший Олбани. Дождь лил стеной, но несчастному принцу позволили завернуться всего лишь в крестьянскую накидку. Когда он оказался в мрачной крепости, его швырнули в застенок и пятнадцать дней продержали без еды под наблюдением двух разбойников: Райта и Селкирка, коим было строго наказано наблюдать за мучениями пленника до самой его кончины. Говорят, одну женщину разжалобило несчастье принца, и она пыталась время от времени приносить ему тонкие ячменные лепешки, пряча их под своей вуалью, а затем просовывала сквозь тюремную решетку, другая же поила его своим грудным молоком. Но обе они попались, и принц лишился даже столь скудных плодов милосердия. Несчастный скончался от голода в марте 1402 года – финал самый тягостный и долгий из всех, каковыми возможно завершить свой жизненный путь [50]50
  «Когда природа взяла свое, найденное тело оказалось в таком ужасном виде, что об этом страшно рассказывать. Крайне страдая от голода, принц грыз и отрывал куски собственной плоти. Тело отвезли в Линдорский монастырь и там тайком захоронили, распространив сведения о том, что он заболел и умер от дизентерии». – Тайтлер, т. И, стр. 22.


[Закрыть].

Свидетельств тому, что нерешительный и простодушный престарелый король узнал о заговоре, жертвой которого стал его сын, не существует, но кара

Господня обрушилась на страну, где разыгралась эта трагедия. Граф Марч, разгневавшись по причине нарушения уговора между его дочерью и принцем, покинул шотландскую армию и переметнулся к англичанам. Бежав в Нортумберленд, он постоянно совершал набеги на шотландское Пограничье. Граф Дуглас, возглавив десятитысячное войско, налетел на Англию, и возвратился домой с немереной добычей. Однако путь ему преградил знаменитый Гот-спер, собравший вместе с Джорджем Марчем и другими лордами большее войско. Четырнадцатого сентября 1402 года Дуглас, применив ту же тактику, что и в прежних сражениях, занял позицию на Хомилдонской высоте, где его многочисленные отряды превратились в открытую мишень для английских стрел.

Шотландцы не сумели отплатить за свои неисчислимые потери. Глядя как солдаты стараются выстоять в этом ужасающе неравном бою, отважный шотландский рыцарь по имени сэр Джон Суинтон крикнул зычным голосом :

– Зачем мы стоим здесь, на холме, будто волы, дожидаясь, пока в нас вопьются стрелы, если можем ринуться на англичан и схватиться с ними в рукопашную? Пусть тот, кто этого пожелает, спустится со мной, чтобы победить или пасть как мужчина».

Был среди воинов некий молодой дворянин по имени лорд Гордон. Из всех живущих на земле людей он больше всех ненавидел именно этого самого сэра Джона Суинтона, потому что некогда в драке тот прикончил его отца. Но, услышав в такую тяжелую минуту решительный и смелый призыв Суинтона, он обратился к нему с просьбой произвести его собственноручно в рыцари, сославшись на то, что «ему едва ли удастся найти более мудрого предводителя и более храброго воина». Суинтон выполнил желание молодого человека и поспешно провел церемонию посвящения, ударив его по шее плоской стороной меча и попросив принять рыцарское достоинство, после чего они вместе со своими соратниками бок о бок поскакали вниз с холма и, напав на англичан, порубили изрядное число их воинов. Но поскольку другие военачальники не пришли им на помощь, англичане вскоре одолели их, разбив наголову. Шотландцы проиграли битву, потерпев сокрушительное поражение, а Дуглас был ранен, потерял один глаз и стал пленником англичан.

Далее последовали события чрезвычайной важности, принадлежащие скорее к английской, а не к шотландской истории, но будет правильно, если ты о них узнаешь. Граф Нортумберлендский, отец Готспера, объединившись с другими недовольными вельможами, решил восстать против Генриха IV, в то время короля Англии. Чтобы укрепить свою армию, они освободили Дугласа, понадеявшись на его помощь в гражданской войне, которой было не миновать. Дуглас явился в сопровождении своих соотечественников и примкнул к Генри Перси, по прозванию Готспер. Вторгшись в Англию, они участвовали в памятном сражении при Шрусберри. Поскольку Генрих IV самолично явился на поле битвы, Дуглас задумал найти его, а затем прикончить или захватить в плен, завершив таким образом сражение. Однако на поле боя у короля оказалось много двойников, одетых и вооруженных точь-в-точь, как он сам. Дуглас убил не меньше трех, а когда наконец встретился с настоящим королем, воскликнул в изумлении: «Что за дьявольщина, и откуда только взялись все эти короли?»

Шотландский граф, набросившись на самого Генриха с той же яростью, что и на его двойников, вырвал у него из рук королевский штандарт, прикончил доблестного рыцаря сэра Томаса Бланта и чуть не лишил жизни самого монарха. Но многие воины, и в первую очередь королевский сын, отважный принц Уэльский, пришли на помощь королю Англии, а еще до того, как Дуглас успел пробиться к Генриху, Готспера пронзила стрела, и его соратники спаслись бегством. Дуглас в конце концов тоже решился бежать, но его лошадь споткнулась при подъеме в гору, он был снова ранен и схвачен англичанами.

Мы же вернемся к несчастному королю Роберту III, которого к тому времени утомили прожитые годы, предательства и семейные неурядицы. У короля, между тем, оставался еще один сын, которого звали Яковом, которому исполнилось тогда одиннадцать лет и которого отец, похоже, опасался вверить заботам Олбани, ибо смерть мальчика сделала бы честолюбивого принца наследником престола. Поэтому Роберт решил отослать юного принца во Францию под тем предлогом, что там он получит лучшее образование, чем в Шотландии. Англичане захватили корабль, который вез принца во Францию, и 13 марта 1405 года Якова отправили в Лондон. Узнав, что шотландский принц у него в руках, Генрих решил оставить его при себе. Это было до крайности несправедливо, ведь в то время Англия и Шотландия заключили мир. Король отправил ребенка в темницу, сказав, что «при его дворе принц получит образование ни в чем не уступающее французскому, поскольку сам он хорошо понимает по-французски». Хоть это и была шутка, Генрих оказался верен своему слову. Нечестно было держать шотландского принца взаперти, но он получил превосходное образование за счет английского монарха.

Очередное злоключение, из-за которого единственный оставшийся в живых сын бедного старого Роберта III угодил в лапы к англичанам, разбило ему сердце, и по прошествии двенадцати месяцев, 4 апреля 1406, он покинул этот мир, не пережив несчастий и предательства [51]51
  «Несчастный престарелый король затворился в замке Ротсэй в Бьюте,– пишет сэр Вальтер Скотт, – чтоб там оплакивать погибшего первенца и в лихорадочной тревоге оберегать жизнь своего второго сына. Не видя более верного способа уберечь малолетнего Якова, отец отправил его во Францию, где мальчику предстояло воспитываться при дворе французского короля. Но судно, на котором принц покинул берега Шотландии, захватил английский корсар. И, хотя в ту пору между двумя королевствами было заключено перемирие, Генрих IV Английский не постеснялся удержать принца в плену. Это нанесло несчастному Роберту III последний сокрушительный удар. Возмездие, хотя и запоздалое, все же постигло его вероломного и жестокого брата. Правда, сам Роберт Олбани мирно сошел в могилу, дожив до седин и передав регентство, которого он достиг такими гнусными путями, в наследство своему сыну Мердоку. Но через девятнадцать лет после смерти престарелого короля вернулся в Шотландию Яков I, а герцог Мердок Олбани вместе со своими сыновьями взошел на эшафот во искупление вины своего отца и собственной вины». – «Пертская красавица», гл. XXXV.
  О характере короля Роберта III, второго из несчастливой династии Стюартов, сэр Вальтер Скотт замечает: «Он обладал немалыми достоинствами и некоторыми дарованиями; но он разделял несчастье, выпавшее на долю многих в его обреченном потомстве: его добродетели не отвечали той роли, которую ему суждено было исполнять в своей жизни. Буйному народу, какими были тогда шотландцы, требовался король воинственного нрава, быстрый и деятельный, щедрый в награде за услуги, строгий в каре за вину; король, который своим поведением внушал бы не только любовь, но и страх. Достоинства Роберта III были как раз обратного свойства. В молодые годы он, правда, принимал участие в боях; но он, хотя и не покрыл себя позором, все же никогда не проявлял рыцарской любви к битвам и опасностям или жадного стремления отличиться воинскими подвигами, каких тот век ожидал от каждого, кто гордился высоким рождением и мог по праву притязать на власть. Впрочем, ему рано пришлось отказаться от военного поприща. Однажды в сутолоке турнира юного графа Каррика (такой титул носил он в ту пору) ударил копытом конь сэра Джеймса Дугласа Далкита, после чего граф остался на всю жизнь хромым и лишился возможности принимать участие в битвах или в турнирах и воинских играх, представляющих собою их подобие. Поскольку Роберт никогда не питал особой склонности к ратным трудам, он, может быть, не так уж горевал об увечье, навсегда оторвавшим его он них и от всего, что их напоминало». – Там же, гл. IX.


[Закрыть].