Текст книги "Последний дубль (СИ)"

Автор книги: Valery Angulus

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

– Мы. Не. Будем. Никак. Никогда.

– Ты права. Нет нужды их копировать. Мы станем гораздо более знаменитыми, найдем собственный стиль. Я против плагиата.

– Я смотрю, ты не угомонишься.

– Я флегматик.

– Заметно.

Три – лишь путает следы.

Отвлекает, дезориентирует.

Четыре.

– Я не убивал твою подругу.

– Разумеется.

– Там не мой стиль.

– А чей? Евгения?

– Там действовал кто-то другой. Женя не успел. Зачем нам отказываться? Мы сознались в ста девятнадцати убийствах.

– Из них только двенадцать официально подтверждены.

– Остальные тоже признаю, хоть сейчас.

– Ты убил Веронику.

– Нет.

– Ты патологический лжец.

– Я ее не убивал. Ты сама это понимаешь. Я люблю развлечься. Там подделка. Не оригинал.

Четыре – к барьеру.

Выстрел прямо в цель.

Пять.

– Я расскажу о своих преступлениях. Мне нечего скрывать.

– Неужели?

– Пиши.

Пять – хочу размазать тебя.

Скупые детали, сухие описания.

Жертва за жертвой, в хронологическом порядке.

Шесть.

– Полегчало? Ты удовлетворена?

– Посмотрим, необходимо все проверить.

– Все?

– Все твои сто девятнадцать убийств.

– Почему ты думаешь, что это все?

– А сколько их?

– У Жени или у меня?

– У вас обоих.

– Так сразу и не посчитаешь.

– Бред, ты не…

– Я больше не могу сдерживаться.

Лязг наручников. Рывок вперед.

Он тянется к ней, но не достает.

– Я хочу вгрызаться в твое горло. Зубами. Я хочу рвать тебя. Пить. Я хочу снова почуять твой вкус. Нутром. Я хочу тебя на своем языке.

Мечтательный вздох.

Она нервно закашливается и после паузы бросает:

– Надеюсь, у нас вернут смертную казнь.

Шесть – даже не подозреваешь, что у меня есть.

Козырный туз в рукаве.

Семь.

– Я бы не стал убивать Веронику. Она слишком дорога для тебя. Близкая подруга.

– Ты меня даже не знал тогда! Что за ерунда?

– Женю наняли. Из-за компромата.

– Откуда бы у нее взялся компромат? На кого? На Артура?

– На его семью, на кого угодно. Не знаю. Это они собирались ее устранить. Но кто поймет, чью еще дорогу она перешла.

– Чушь, полный идиотизм.

– Я к ней не прикасался.

– А твой нож? Твое чокнутое альтер эго?

– Я не виновен.

– Серьезно?

– Это сделал оборотень.

– Оборотень? Супер. Чудненько. Почему не вампир? Не черный маг?

– Я не сразу понял, в чем дело. Я видел тело. Но потом все встало на свои места. Мне показали фотографии. Один удар забрал ее жизнь, а остальные – маскировка.

– Я должна поверить?

– Это просто прикрытие. В ранениях нет неуверенности, свойственной новичкам. В них также нет ни жажды познания, ни исследовательского интереса. В них нет и моей страсти. В них нет ничего. Пусто. Никакого удовольствия.

– У нас появился новый подозреваемый. Крутой ход.

– Я советую тебе проявлять осторожность. Если выйдешь на его след, то беды не миновать. Он не чувствует ничего, он тебя не пожалеет.

– «Его» – нет.

– Я бы хотел начать сначала. С чистого листа. Я бы убивал только плохих людей.

– Ты… ты…

– Ради тебя. Я бы смог. Я смотрел такой сериал.

– Обалдеть.

– Я не шучу.

– Я ухожу.

– Мы скоро встретимся с тобой.

– Нет, ни хрена подобного.

– Вот увидишь, я держу обещания.

Звук резко отодвигаемого стула.

– Ничего не скажешь на прощание? Даже не поцелуешь?

– Сдохни.

– Для тебя? С радостью.

Семь – падает занавес.

Спектакль обрывается.

Отыграли, расходимся.

Я слушаю запись. Опять и опять, безостановочно. Я понимаю, что иного пути не существует. Не сегодня, так завтра. Выбор очевиден.

Я закрываю глаза.

Я не хочу ничего видеть.

Нет. Иначе.

Я не хочу видеть мир.

Без нее.

Но разве есть другой выход?

Я понимаю все отчетливо. С первого раза. Как с Вероникой. Я осознаю грядущую неизбежность.

Этот гад заронил зерно сомнения на благодатную почву.

Слава начнет копать. Убийство Ники и раньше для нее выбивалось. А теперь возник повод прояснить обстоятельства.

Хотя… как она догадается? Компромат уничтожен, свидетелей нет.

Я понимаю, что это глупо, но я надеюсь. И буду надеяться до последнего. Это так по-человечески.

А он сдохнет.

Надо было давно его нейтрализовать. Принять превентивные меры.

Я найду способ поквитаться.

***

Очередное солнечное утро, стерильно-идеальное.

Выходной день. Мы на кухне. Завтракаем.

– Что ты сделал с игрушкой? – спрашивает она.

– С какой игрушкой? – демонстрирую легкое недоумение.

– С тем плюшевым мишкой, – поджимает губы. – Помнишь? Ника купила подарок.

– Я отдал его брату, – отвечаю ровно.

– Блин, странно, – хмурится. – День рождения Артура зимой. Я недавно выяснила.

Выжидаю молча.

– Понимаешь, я все чаще возвращаюсь к этому моменту.

Она вздыхает.

– Я о компромате.

Массирует виски.

– Просто такое совпадение. Маньяк опять сообщает про тот заказ, мол, Артур собирался убить Нику. А потом… сердечный приступ. Ну как ублюдок мог умереть от сердечного приступа?

– Видимо, здоровье подкачало.

– Но он умер сразу после допроса. Почти сразу. На следующий день.

– Случайность.

Действительно случайность.

Я не успел до него добраться.

– Очень подозрительно, – качает головой. – Что, если он говорил правду? Что, если убийца Вероники до сих пор на свободе? Он признался в ста девятнадцати убийствах. Так зачем отрицать причастность к данному преступлению.

– Он хотел тебя зацепить, и ему удалось, – констатирую факт.

– Да, но вдруг там реально был компромат? Давай проверим. Давай поедем и посмотрим.

– Собираешься разрезать игрушку? Что можно скрыть в том медведе?

– Карту памяти. Флешку. Я не знаю. Сама мысль сводит с ума. Понимаю, жесть. Только это реально не дает мне покоя.

– Хорошо, – киваю. – Я приму душ и отправимся.

Поднимаюсь, направляюсь в ванную комнату. Открываю горячую воду, затыкаю сливное отверстие. Склоняюсь над раковиной.

Я могу купить похожего медведя. Или даже подобрать идентичного. Я могу наплести брату всякой чепухи. После гибели Ники он пьет не просыхая, едва соображает. Будет легко представить все так, будто игрушка потерялась. Пропала.

Я много чего могу.

Но кого я пытаюсь обмануть?

Я смотрю прямо в свое отражение.

Существует только один способ все исправить. Раз и навсегда. Вернуть прежний порядок вещей.

Я не хочу.

Но я должен вернуть контроль.

Видит бог, я пытался держаться от нее подальше. Я предоставил шефу разгромную характеристику, уверял, Святослава не годится для работы в прокуратуре. Однако ее родители дали взятку, и шеф наплевал на мое мнение.

Я не могу позволить себе такую слабость.

Я обязан ее устранить.

Сейчас.

Я продумал план до мелочей. Никто ничего не заподозрит. Все будет выглядеть вполне логично. Закономерный исход.

Я улыбаюсь и ощущаю некоторое облегчение. Эмоциональный морок рассеивается, постепенно покидает мысли.

Нет худа без добра.

Я открою свою душу. Или что там у меня внутри?

Я отпускаю любимую женщину. К свету.

 

Дубль 6. Слава

– Я всегда любил тебя.

– Всегда и никогда.

«Город грехов»

Я действительно обезумела, превратилась в истеричку. Не удается спокойно сомкнуть глаза, забыться. Постоянно вижу его.

Льдистые глаза, ухмыляющиеся губы.

Гребаный урод.

Он продолжает резать меня. Каждую ночь, каждое утро.

Я думаю о нем. Сутки напролет, без сраного перерыва.

Вот дерьмо.

Я должна быть счастлива. Я же встречаюсь с мужчиной моей мечты. Я отправила преступника за решетку. Я справилась. Я преодолела.

Я?

Твою мать.

Меня больше нет. Разрываюсь на части, бьюсь о стальные прутья. Ощущение, будто в клетке заперт не он.

Почему я ему верю? Почему так цепляют его слова?

Ну откуда Ника могла получить компромат? Она ведь не шпионка, не специальный агент секретной службы.

Даже после смерти он держит меня за горло.

Как?!

Вот и теперь сорвалась, пристала к дурацкой игрушке.

Интересно, когда я пойму, что там ничего не спрятано, я успокоюсь? Или тронусь окончательно?

Блин.

Что за параноидальный бред?

Хотя не важно, волнуюсь о другом. О том, что больше ничего не чувствую к Градскому.

Моя любовь испарилась. По каплям. Растворилась будто марево, осталась только детская, безотчетная привязанность.

Чем больше времени мы проводим вместе, тем сильнее я от него отдаляюсь.

Я точно ненормальная. Испортилась, сломалась. Морально покалечена, обречена на одиночество.

Господи, хочу вернуться назад, в счастливое время.

– Прости, я понимаю, что выгляжу немного долбанутой, – бросаю, услышав знакомые шаги за спиной.

– Ничего, все в порядке.

Боже.

Да он же идеальный. Терпит мои дурацкие эмоциональные всплески, всерьез оценивает дебильные теории заговоров.

– Мы можем поехать завтра, – судорожно выдыхаю.

Теплые пальцы касаются моего плеча, легонько поглаживают.

– Мы никуда не поедем, – мягко сообщает он.

Ставит передо мной бумажный пакет.

– Ох, ты его нашел, – бормочу пораженно. – Значит, не успел отдать игрушку?

– Смотри сама.

Отстраняется и обходит, садится напротив.

Я нервно усмехаюсь, беру подарок Ники, открываю, извлекаю содержимое.

И замираю.

– Что это?

– Я все сохранил, – ровно произносит Градский. – Почти все. Флешку пришлось уничтожить.

– Какую флешку?

Шумно сглатываю.

Выпотрошенный медвежонок выпадает из моих рук на пол.

Впечатление, точно меня поливают кислотой. Тонкие струйки скользят от макушки до пят, вдоль позвоночника, по ребрам.

– Флешку с компроматом.

– Я не… не…

Задыхаюсь.

Грудь сдавливает тисками.

– Хара-старший собрал много разной информации, записал все на флешку, которую Ника случайно нашла в машине Артура.

– Нет, не… как же это?

– Я задействован в схемах, о которых не всем следует знать. Поэтому у меня не оставалось другого выбора.

– Что? – отпрянув, вжимаюсь в стену. – Выбора?

– Я убил ее, – заявляет абсолютно спокойно.

– Кого? – спрашиваю тупо.

– Веронику.

Медленно качаю головой:

– Плохая, очень плохая шутка.

– Нет, – он улыбается.

– Издеваешься?

– Я люблю тебя.

– Ты сошел с ума.

Вскакиваю.

– Не двигайся.

Щелчок предохранителя вынуждает подпрыгнуть на месте.

– Ты… – закашливаюсь. – Розыгрыш затянулся.

Дуло пистолета направлено прямо на меня.

Опять.

Чертово дежавю.

– Это не розыгрыш, – говорит Градский. – И я не шучу.

– Хочешь сказать, что убил собственную племянницу? Из-за компромата?

– Верно.

– Зачем, – осекаюсь. – Почему сейчас?

– Я люблю тебя, поэтому устал лгать.

Смеюсь.

Резко, отрывисто.

– Охренеть.

Медленно опускаюсь обратно на стул.

– Оригинально.

Дрожу.

Зуб на зуб не попадает.

– Я психопат, не испытываю никаких эмоций.

– Ты вроде как гордишься этим? – сдавленно выдыхаю.

– Я отношусь безразлично практически ко всему.

– Я не хочу… нет… я…

– В обществе маньяка ты держалась гораздо лучше.

– Четко подмечено.

Истерически хохочу.

– Видимо, это как-то связано с тем, что я не спала с ним. И не считала его героем. И не пускала по нему слюни.

– Думаю, ты не примешь мою темную сторону.

– Думаю… ты свихнулся! – восклицаю с ужасом. – Ты не всерьез, да?

– Мне жаль.

– Жаль?

Внутри бушует настоящий ураган, а снаружи покрываюсь непробиваемым слоем льда.

Я не верю.

Я не желаю.

Я отказываюсь.

Я протестую.

Я.

Господи, пожалуйста.

– Ты правда… ты убил Нику? Из-за какой-то говенной флешки? Ты просто взял и зарезал свою племянницу. Ты?

– Да, – подтверждает без особых эмоций.

– Ну ты и сволочь.

– Прости.

– Прости?

– Я не хочу устранять тебя, но другого пути не существует.

– Нет, – шепчу одними губами. – Тебе не жаль. Ты моральный урод. Тебе насрать.

– Все произойдет быстро.

– Нет, не смей.

– Пойдем.

– Я никуда не пойду.

Он улыбается шире.

– Тогда придется нажать на курок.

– Ты этого не… ты…

Я смотрю в его глаза.

Ни ярости, ни раздражения.

Никакого огня, ни тени человеческих чувств.

Сплошная пустота.

Что с ним? Что он такое?

– Оборотень, – срывается помимо воли.

– Любопытное определение.

– Ты и его убил?

– Не успел. Иногда люди умирают без моего вмешательства. Иногда мне просто везет.

– Ты понимаешь, что такой же, как он? Такой же больной ублюдок?

– Нет, я не отнимаю жизнь ради наслаждения.

– Впечатляющее оправдание.

– Я не он.

– Ты хуже!

– Хватит.

Градский поднимается.

– Иди в ванную.

– Ни за что.

– Я не изменю решение.

– И какой у тебя план? – интересуюсь с вызовом. – Пристрелишь в собственной квартире?

– Как вариант.

– Хрень полная. Ты не отмажешься.

– Хочешь поспорить?

– Я хочу, чтобы ты кровью захлебнулся!

– Я бы порадовал тебя напоследок, но боюсь, это будет чересчур.

Он перемещает палец на курок.

– Отправляйся в ванную.

Нужно слушаться.

Нужно подчиниться.

Очередной псих, очередная игра.

Сцепи зубы и терпи.

Не подкачай.

– Ладно, – исполняю приказ.

Я не смогу выбить пистолет у него из рук.

Не смогу.

У этого гада отличная реакция.

Нельзя рисковать.

Но я же не имею права сдаться.

Я должна выжить.

Должна.

– Раздевайся.

– Гонишь, – хихикаю. – Решил поглазеть? Теперь?

Тяни время.

Тяни.

– Раздевайся и усаживайся в ванную.

– Будем плавать?

– Раздевайся и усаживайся в ванную.

– Я бы не отказалась от…

– Давай.

Дуло упирается в мою спину.

Гребаный робот.

Его не пронять.

– Слушаюсь и повинуюсь.

Сбрасываю одежду максимально медленно.

Стягиваю шорты. Потом футболку. Тонкие кружевные трусики тоже отправляются на равнодушный кафель.

Мозг объят паникой.

Я с ужасом осознаю – спасения нет. И не будет. Теперь я совсем одна. Нет никакой поддержки. Нет ничего.

Только холод.

Холод его дыхания. Холод стального дула.

Вечный холод внутри меня.

– Усаживайся в ванную.

– Вымоешь, а потом пристрелишь?

Покорно выполняю очередное распоряжение.

– Я позволю тебе все сделать самостоятельно.

– В смысле?

Он кладет лезвие на тонкий ободок ванны.

– Режь вены.

– Что? – дергаюсь. – Нет, я не стану.

– Тогда придется пойти на крайние меры.

Градский отступает, прислоняется к стене. Достает глушитель.

Проклятье.

Никто не услышит выстрел. Никто не придет на помощь.

Никто, никто.

Но это не может закончиться здесь.

Только не сейчас, только не так.

Боже, все повторяется.

Боже мой, пожалуйста.

Нет, нет.

– Не поверят, – бормочу чуть слышно. – Мои родители на это не купятся.

– Посмотрим, – отвечает коротко.

– Слушай, это же бред. Ну правда. Я не похожа на человека, склонного к суициду.

– На тебя очень многое навалилось. Смерть Вероники. Предательство Риты. Встреча с маньяком. Он убил Артура на твоих глазах.

– И что? – истерично посмеиваюсь. – Я в порядке. Я не сбрендила. Мои нервы прочнее стальных канатов.

– Ты провела допрос преступника.

– Не я одна.

– Но именно тебе он сообщил обо всех деталях. Назвал имена жертв, рассказал подробности, показал места, где совершал убийства.

– Это не повод резать вены.

– Ты просто устала. Слишком сильные переживания, эмоциональное выгорание.

– Нет! – кричу и мигом затихаю.

Пистолет действует быстрее любого успокоительного, оказывается гораздо эффективнее кляпа.

– Разве ты сможешь жить, зная, что отдавалась такому, как я? – ровно спрашивает Градский. – Тому, кто без сожаления убил твою близкую подругу.

– Смогу, – заявляю практически без дрожи в голосе.

– Он был прав, – усмехается. – Ты совсем не умеешь лгать.

– Я же люблю тебя, – продолжаю сдавленно. – Но мне нужно время. Я должна переварить, принять и тогда…

– Не стоит портить прощание долгой беседой, – прерывает сухо.

– Мы не обязаны прощаться, – подаюсь вперед, ловлю его пустой, ничего не выражающий взгляд. – Во мне это тоже есть. Ты ведь видишь. Чувствуешь.

– Не унижайся, – бросает вкрадчиво. – Не поможет.

Агония обрушивается на мои плечи.

Ледяной дождь, гребаный град.

Я сжимаюсь, зажмурившись, пытаюсь отгородиться от жуткого кошмара, от жестокой реальности. Я надеюсь раствориться, исчезнуть. Прямо сейчас.

Вода в ванной кажется обжигающе холодной.

Поджимаю ноги, подтягиваю колени к груди.

Мои пальцы отбивают барабанную дробь. Крадутся по бортику, касаются тончайшей стали.

В памяти всплывает Джек.

Железный лязг, звериный бросок.

Он тянется ко мне, но не достает.

– Я хочу вгрызаться в твое горло. Зубами. Я хочу рвать тебя. Пить. Я хочу почуять твой вкус. Нутром. Я хочу тебя на своем языке.

Он счастливо улыбается. Шумно выдыхает, шепчет что-то, едва шевелит губами. Читаю слова на автомате. Скорее догадываюсь, чем слышу.

– А чего хочешь ты?

Может быть, игра воображения.

Может быть.

– Ты хочешь убить.

Вот что он говорит мне. Беззвучно.

«Убей», – шепчет голос в моей голове.

Или так проще? Спихнуть все на голос, на происки маньяка, оправдать собственный инстинкт.

Я стискиваю лезвие изо всех сил, поднимаю взор на Градского.

Я не смогу.

Броситься вперед, порезать его.

Хорошая идея, но он слишком далеко. Не дотянусь, не задену. Он быстрее спустит курок, чем я успею ранить.

– Ты заплатишь, – сообщаю ровно, бесцветным тоном.

– Уже.

Уголки его губ слегка дергаются.

– Я теряю самое дорогое.

– Стыд и совесть? – хмыкаю.

– Тебя.

Подманить бы эту скотину поближе.

– Даже не обнимешь? – криво улыбаюсь. – Не поцелуешь?

Он молчит.

Будто сомневается.

Медлит.

Секунды тянутся невыносимо долго. Бесконечно.

Господи, спаси меня.

Спаси, прошу.

Умоляю.

– Режь, – приказывает хрипло.

Это конец.

Господу плевать.

Сжимаю челюсти. До скрипа. Судорожно. Полосую по венам. Пальцы немеют, не слушаются.

– Еще.

Рисую новый надрез. Сквозь дрожь.

– Другую руку.

Подчиняюсь.

Черт, возможно, сейчас?

Сейчас он слегка сбавит обороты, потеряет бдительность, и тогда я сумею выкрутиться. Вывернусь из горящей ловушки.

Только бы не кружилась голова, только бы не тошнило.

Я смотрю на то, как вода окрашивается в цвет моей крови, и ощущаю рвотные позывы.

Боже, зачем? За что? Опять эти глупые вопросы.

Тень Градского накрывает меня.

Не успеваю сориентироваться, теряю быстроту реакции.

Он хватает мое запястье, грубо сжимает, заставляет вмиг выронить единственное оружие.

– Нет, – жалобно всхлипываю. – Нет.

Лезвие бряцает, ударяясь о кафель.

Последние надежды разбиваются о лед.

– Я люблю тебя, – говорит он.

Переплетает наши пальцы.

– Я буду рядом.

Вздрагиваю раз за разом.

Яростный вопль замерзает в горле.

Ты не любишь никого.

Ублюдок.

Сдохни, сдохни.

– Я тоже, – срываюсь на шепот. – Знаешь, я…

Отклоняюсь назад, обмякаю, вытягиваюсь, выпрямляю спину.

Плотно смежаю веки, слабо двигаю губами.

– Что? – тихо спрашивает он.

Не любопытство, не волнение.

Вежливый интерес.

– Важно… должна…

До него доносятся лишь отдельные слова. Градский склоняется надо мной.

Ниже и ниже. Не вижу. Ощущаю. Озябшей кожей. И не только.

Что-то темное вьется внутри меня, расправляет крылья, царапает когтями, рвется на волю, бьется, пробуя разорвать железные цепи.

Продолжаю сбивчиво шептать.

Чуть выгибаюсь.

– Повтори, – говорит он.

Почти касается своими губами моих губ.

Хочет украсть дыхание.

Последний вдох и последний выдох.

Хочет?

Тогда пусть получает.

– Я, – откашливаюсь. – Я тебе не…

Открываю глаза.

Влажный запах крови дурманит разум.

Моргаю часто-часто, стараюсь развеять дурман.

– Я… – улыбаюсь.

Градский так близко.

Удушающе близко.

Его шея напряжена, вены вздуваются, пульсируют. Где-то здесь притаилась сонная артерия.

Краткий миг – и мои челюсти смыкаются на чужом горле.

Я тебе не по зубам.

Гребаный ублюдок.

Нет времени сомневаться, нет времени думать.

Я за чертой. Отсюда не возвращаются. Срываются в пропасть, позабыв о законе притяжения. Собирают волю и силу в кулак, бьют на опережение.

А может быть, это уже не я?

Кто-то другой отчаянно рвет плоть на части, усиливает хватку, приходит в бешенство. Слабеет, истекает кровью. Но не отступает.

Пристрелите меня.

Или ее.

Или его.

Я не осознаю, что творю. Я не ведаю.

Я?

Кто-то другой отталкивает тело Градского в сторону. Кто-то другой выскальзывает из ванной, больно бьется о кафельный пол. Кто-то другой ползет к телефону, оставляя темно-бордовый след за собой.

Это больше не я.

Это не могу быть я.

Кто-то другой набирает «скорую». Кто-то другой не слышит гудков. Кто-то другой отключается.

Медный привкус на устах. Багровая пелена, помутнение.

Слезы не стекают по щекам. Застывают, каменеют.

Я лежу на прохладном паркете в ожидании смерти. Жизнь покидает меня. По каплям. Просачивается на пол. Изнутри.

Я лежу в луже собственной крови.

– Мы скоро встретимся с тобой, – знакомый голос всплывает в памяти.

Ложь.

Очередная ложь.

Он солгал.

Льдистые глаза, кривая ухмылка. Безумие в чистом виде.

Все, о чем способна думать.

– Вот увидишь, я держу обещания.

Чушь.

Ты мертв, и я скоро умру.

Наше свидание состоится разве что в аду.

 

Дубль 7. Победитель

В Город Грехов приходят с широко открытыми глазами…

и не выходят из него никогда.

Но городу, как и женщине или казино,

всегда нужен победитель – и это буду я.

«Город Грехов»

– Документы в порядке, – он поправляет очки, закрывает папку, слегка хмурится. – Но я все равно не понимаю, зачем переводить ее в другую клинику.

– Решение руководства, – пожимаю плечами. – Я сам не испытываю особенного восторга. Уж поверьте. Нам хватает своих психов… хм, клиентов. Однако начальство направило меня сюда, поэтому я просто исполняю распоряжение.

– Ладно, – согласно кивает. – Думаю, не стоит предупреждать, что она опасна? Это и так ясно. Бешеная стерва. Конечно, мы накачаем ее успокоительным.

– Благодарю за сотрудничество.

– Ох уж эти реформы, – фыркает.

– И не говорите, – скорбно вздыхаю.

– Все на Штаты равняются.

– Верно, – усмехаюсь и киваю.

– Ваши надеются ее вылечить?

– Новая методика, – развожу руками.

– Какие там методики, – хмыкает. – Это бесполезно. Безнадежная ситуация. Там было столько крови. Девчонка разорвала горло здоровенному мужику. Представляете? Она почти вырвала ему кадык. А потом порезала себе вены. После такого нельзя вернуться назад, восстановиться и вернуться к нормальной жизни. Сами понимаете.

– Разумеется, – медлю. – Говорят, она искала компромат. Или я что-то путаю? Не могу припомнить подробности.

– Ну да, компромат, – бросает со смешком. – Не каждый готов признать, будто лично прикончил кого-то. Всегда на помощь приходят происки дьявола, инопланетяне или секретные спецслужбы.

– Точно, хоть целую книгу пиши, – учтиво улыбаюсь. – Столько баек.

– Я подумываю об этом, – хохочет.

– Удачи.

Мы жмем друг другу руки.

Он слегка кривится, едва заметно вздрагивает.

– Я подожду внизу, в автомобиле, – сообщаю учтиво. – Не хочу отвлекать вас от рабочего процесса.

– Да тут куча дел, – сердито сдвигает брови. – А телефон опять не в порядке. Чертова связь, никак не починят. И от мобильного толку нет, сеть пропала.

– Терпение, коллега, – советую с воодушевлением.

Покидаю здание лечебницы, опускаюсь вниз по лестнице.

Я смотрю на часы, изучаю пейзаж вокруг. Достаточно скучное и мрачное место. Не хотел бы я оказаться здесь в качестве пациента.

Высокие стены, решетки на окнах. Выглядит очень старомодно.

– Куда грузить? – спрашивает санитар.

Опускаю стекло.

– На соседнее сиденье.

– Уверены? – уточняет с изумлением.

– Она ведь под действием препаратов. К тому же в наручниках. Вряд ли возникнут трудности.

– А где ваша охрана?

– Парни отсыпаются, – киваю на фургон. – Дорога долгая, пусть отдохнут. Разбужу их на ближайшей заправке. Не беспокойтесь, они позаботятся о нашей спящей красавице.

– Спящая красавица, – он хохочет. – Вы с ней поосторожнее. Эта красавица очень бойкая. За ней глаз да глаз.

– Не сомневаюсь, я о ней наслышан.

Покончив с формальностями, завожу двигатель.

Все идет по плану.

Сначала двадцать километров на запад. Потом посмотрим по ситуации. Навигатор не подведет.

Я притормаживаю у обочины, покидаю салон авто. Обхожу машину. Настал черед сменить транспорт.

Отворяю дверцу. Расстегиваю ремень безопасности. Подхватываю обмякшее тело девушки, перебрасываю через плечо.

Когда-то давно я уже нес ее так.

Ностальгия.

Я невольно расплываюсь в улыбке.

Следую к автомобилю, который надежно спрятан среди деревьев. Внедорожник неприметного серого цвета.

Я укладываю драгоценную ношу на сиденье. Снимаю наручники с тонких запястий. Не удерживаюсь от искушения, провожу пальцами по белесым ломаным линиям.

Бедная.

Моя бедная маленькая девочка.

Она такого не заслужила.

Если бы я мог защитить ее.

Но я был слишком далеко. Занимался инсценировкой собственной смерти. Разыграть сердечный приступ – не так легко, как кажется на первый взгляд. Покинуть морг при тюремной больнице еще труднее. Замести следы, не вызывая подозрений, – тоже не просто. Особенно если учесть врагов на хвосте.

И все же я вырвался.

Я пришел.

Я знал, что должен ускользнуть. Спастись. Ради нее. Я знал: оборотень рядом, дышит ей в спину. Но я не подозревал, что он подобрался настолько близко.

Я недооценил противника.

Ну ничего.

Моя Святая прекрасно справилась.

Я бы сам не сумел лучше.

– Отдыхай, – шепчу ей на ушко.

Нежно целую в макушку, вдыхаю пьянящий аромат.

Вот мы и встретились.

Я всегда держу обещания.

Она слабо вздрагивает, но не открывает глаза.

Эти уроды над ней основательно поиздевались. Но я все исправлю.

Надеюсь, ее не слишком опечалит смерть лечащего врача. Я бы не стал пожимать ему руку без веской причины. А что может быть более веской причиной, чем инъекция яда прямо в кровь?

Ублюдок почти не ощутил подвоха. Острие моего кольца лишь слегка его оцарапало.

Я бы мечтал причинить этому гаду гораздо больше боли. Но я работаю над собой. Я должен стать хорошим. Хм, почти хорошим. Парнем, которого не стыдно показать родителям.

Впрочем, не уверен, что мы нанесем визит ее семье в ближайшее время. Я бы нанес хоть сейчас, провел бы разъяснительную беседу.

Не слишком вежливо отправлять родную дочь в психушку, верно? Даже если бедняжку обнаружили в луже крови. С порезанными руками. Даже если рядом покоится труп ее бывшего.

Я своей девочке верю. Хоть именно она и является причиной всех моих злоключений. Ради нее я позволил поймать себя. Ради нее я сбежал. Ради нее я готов стать примерным гражданином и честным налогоплательщиком.

А они как могли? В чем их оправдание? Бросить своего ребенка в этой клетке, обречь на жалкое, жуткое, беспросветное существование.

Лекарства не лечат, нет. Только не нас.

Варварские методы. Тьфу.

Я усаживаюсь на водительское сиденье, поворачиваю ключ в замке зажигания. Пора двигаться дальше.

Фургон остается позади. Через несколько часов ребята внутри очнутся, еще как минимум час им понадобится, чтобы выбраться. К этому моменту мы будем далеко. Лечащий врач моей девочки будет мертв.

Отсутствие связи помешает им установить, что произошло. Задержит процесс. Когда они поймут, станет поздно.

Я избавляюсь от светлого парика. От дурацких тонких усиков. Стираю грим влажным полотенцем.

Слегка сбавляю скорость, вынимаю цветные линзы.

Так-то лучше.

Не хочу ее пугать, пусть девочка очнется и увидит знакомое лицо. А не унылую физиономию очередного отморозка.

Я помогу ей справиться и преодолеть, я открою дверь и протяну руку. Мы пойдем вместе, плечом к плечу, бок о бок.

У нас впереди целая жизнь.

Я открою ей все свои секреты, расскажу сказки, которых она больше не станет бояться. Я обниму ее, обогрею, окружу заботой.

Солнце клонится к закату, но для нас это рассвет. Новая страница бесконечной повести. Для нас это только начало.

Смеркается. Кто-то погружается в сон. Кто-то больше не проснется.

Кто-то. Но не мы.

Теперь я никогда не буду одинок. Теперь она навсегда останется рядом.

Будто уловив магию момента, моя девочка снова дергается. Потихоньку приходит в сознание. Сперва ей трудно отличить фантазию от реальности.

Однако она справится.

Бездумный взгляд скользит по салону авто, медленно изучает пространство, задерживается на горизонте за окном.

– Где я, – шепчет она.

Мотает головой, поворачивается и смотрит на меня.

В ее глазах отражается узнавание.

– Ты, – выдыхает сдавленно. – Ты!

С ужасом вжимается в сиденье.

– Что они мне дали, что со мной, что…

– Все хорошо, – подмигиваю ей.

– Ты же мертв! – восклицает нервно. – Черт. Ты просто очередная галлюцинация от таблеток, от гребаных лекарств.

– Нет, глупышка, – провожу тыльной стороной ладони по ее впалым щекам, по резко обозначенным скулам. – Я настоящий, чувствуешь?

– Нет, – зеленые глаза наполняются слезами.

Какая хрупкая. Трогательная. Худенькая.

– Ты почувствуешь, действие препаратов прекращается не сразу.

– Я очнусь, и ты исчезнешь.

– Даже не надейся.

Я не собираюсь никуда уходить.

Победитель получает все. И даже немного больше, чем рассчитывал.

Я тебя не отпущу. Не отдам. Я сам решу, когда наступит последний дубль.

КОНЕЦ

Ссылка на группу автора в ВК: https://vk.com/valeryangelus_club