Текст книги "Правила игры в чудо: Растет ли в подмосковном лесу дерево желаний?"

Автор книги: Валерия Веселова

Соавторы: Алексей Веселов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Глава 31
Мода и ее поклонники

Все пело в Рукавишникове, когда он открывал дверь своей квартиры. Сейчас он скажет, сейчас…

На этот раз его ждали с готовым ужином. Ольга была дома.

Как ни был возбужден Иван событиями дня, он заметил, что жена его какая-то… не такая. Подтянутая, внутренне собранная.

– Что-то случилось? – спросил он, разуваясь.

– Случилось, – ответила Ольга и улыбнулась. – За столом скажу.

На ужин был салат из крабовых палочек и бисквит. Понятно, сегодня у Ольги выходной в ее магазине.

Иван поцеловал жену, потрепал детей по головам, дружелюбно покосился на свою тарелку и достал из шкафчика початую бутылку коньяка. Был, был для этого повод!

– Дети и Оля! – объявил Иван, наливая себе полрюмки. – Кажется, в нашей жизни грядут большие, удивительные перемены…

Ольга благодарно пожала ему руку и продолжила:

– Да, дети, я решила принять предложение бабушки. Я буду работать в школе! Я сегодня там побывала. Это в районе метро «Планерная», всего час двадцать или полтора на дорогу…

– Но… – начал было Иван.

– И директриса там, пусть и не сумасшедшая – это я деда вспомнила, – зато совершенно нормальная. Юлия Федоровна. Говорю ей: «Я от Нины Викторовны…» А она: ну и что, дескать, да хоть от Путина. Ну, слово за слово, рассказала ей, про что мечталось, если говорить о школе, и это ее заинтересовало.

– Да?

– Да… А почему нет? Это любого нормального директора заинтересует. Я просто не пробовала, а тут мама с этим предложением…

– С инициативным предложением.

– Пусть так. Они планируют вывести участок изобразительного искусства из загона, дать школьникам возможность проявить себя в прикладном творчестве…

– Мама! – прервала ее Наташа. – Ты как теледикторша говоришь. Очень похоже на эту, как ее… Ирину.

– Можно без замечаний? Сейчас, правда, условий нет, и придется заниматься в обычном классе. Но вы бы видели эти классы – светлые, очень просторные, высокие потолки, окна чуть не во всю стену. Они бывший детсад под школу переделали. И очень удачно, я вам скажу. Со временем, возможно, появится и мастерская. Юлия Федоровна сказала, что года через три, а может к раньше, они будут пристраивать новый корпус. Пусть там и не будет таких высоких потолков и таких окон, но место будет – это точно! Прикладное искусство сейчас в моде, а на Западе оно вообще никогда из моды не выходило. Это вечная мода, и дети должны в ней разбираться.

Иван осушил рюмку и, морщась, серьезно сказал:

– Я всегда с большим уважением относился к моде.

Дети прыснули.

– Более того, я поклонник моды. Я и женился с учетом модных тенденций. Они только проклевывались, эти тенденции, а я почуял, и вот – женился. Теперь и я в курсе моды, и дети свободно ориентируются в ее последних писках…

– Ты чем-то недоволен… кажется? – тихо спросила Ольга.

– Я доволен всем. А этот салат – это просто чудо какое-то!

Некоторое время за столом раздавался только стук вилок.

– И когда же тебе приступать… к изобразительному искусству? – спросил Иван, когда семья перешла к чаепитию.

– С 1 сентября, как везде. Сейчас-то не с руки принимать нового человека.

– Деньги платить ни за что…

– Да, и деньги. Даже в государственную школу тебя никто в конце учебного года не примет!

– Гы-гы, ну, я это… и не прошусь.

– Я в библиотеку хотела бы походить, в читалку. Сам понимаешь, одного Дома художника мало.

– Кто бы спорил. Хотя там все самое модное, если на то пошло.

– Не юродствуй, Иван! Почему ты осмеиваешь все, что меня интересует?! Дети – марш в комнату!

Глава 32
Загадка с разгадкой

– Дети, погодите!

Иван стал шарить по карманам.

– Где-то тут мне зайчик что-то положил… Ага, вот: ириски-кискиски! Нет, Липси, это не тебе! Здесь каждому штуки по четыре, а фантики без напоминаний в ведро… Я прошу никого не уходить. Я тут ехал… то есть я ехал домой и все время готовился сказать кое о чем. И я прошу у тебя прощения, Оля! Дети, слышите? Всегда просите прощения, если вы не правы. Особенно ты, Наташа, и ты, Кирюша, ну и ты, Мила – как же без тебя!.. Гм, Оля, я просто любуюсь тобой на самом деле, веришь?

– Нет!

– Ну, не злись. Я еще себе налью… с вашего разрешения.

На этот раз Иван налил и выпил целую рюмку. Случалось такое до вольно редко, и Рукавишниковы поняли, что отец действительно готовится сказать нечто из ряда вон.

Он прокашлялся и начал:

– Я чувствую себя немножко Наполеоном. Это ничего?

– Мама, сделаешь наполеон на мой день рождения? – не упустил случая Кирюшка.

Мать ничего не ответила. Отец деланно нахмурился и заметил:

– Я будто стою на Поклонной горе и жду ключи от города, ну, от этого города, если кто не понял… А ключи, хе-хе, в кармане у меня. Вот они, то есть он, но это все равно в символическом смысле…

С этими словами Иван выложил на стол ключ от дома в Родниках. Его все узнали сразу. Иван наслаждался недоумением публики.

– Как он не похож на остальные ключи, правда? Объясняю почему: это ключ от нашего дома. Понимаете? Нашего дома в Родниках!

– Ты говоришь загадками… – устало проговорила Ольга.

– Вот еще! – возмутился ее супруг. – Я их разгадываю! Я не хочу сейчас все описывать, всю предысторию. Она ужасная, кстати. Умирал один человек… точнее, два, но в разное время. И один из них, когда выжил и узнал имя своего спасителя… имя доброго доктора Айболита…

Дети рассмеялись. Улыбнулась и Ольга.

– Короче, этот ключ и замок для этого ключа, и все, что заперто на замок, и кое-что вокруг, а именно приусадебный участок с хозяйственными постройками на двадцать пять и пять десятых сотки – все это наше! И это не старая рухлядь вроде нашего монитора или кошки, у которой вот-вот облысеет кончик хвоста. Впрочем, вы все это видели сами – и дом, и сарай, и лужу посреди двора, она тоже наша. Аплодисментов не надо!

– Ура-а-а-а! – закричали дети.

Ключ переходил из рук в руки. Поймав вопросительный взгляд жены, Иван пояснил:

– Документы уже оформлены, я тебе потом все объясню. Сейчас я о другом хочу…

– Мама, мы поедем в Родники на все лето? – спросила Наташа.

– Н-не знаю… Там хорошо, конечно. Там чудесно просто, что и говорить, но чтобы на все лето… У меня свои планы. Да у каждого! Отец работает вообще-то, да и я, и библиотека…

Иван с интересом заглянул в пустую рюмку и сделал над собой видимое усилие, чтобы не налить еще.

– Это не все… – сказал он, когда младшие Рукавишниковы справились со своими первыми эмоциями и развернули по второй ириске. – Есть кое-что такое, что я даже не знаю, как и сказать.

– Ты шутишь, папа! – сказал Кирилл. – Я могу все сказать. Но не про все хочу. А так что хочешь.

– Да? Какой развитый мальчик у нас! Тот самый, заметим, кто не исправил двойку по русскому… Словом, я предлагаю переехать туда жить. Насовсем. Работу себе я нашел.

– Зубров лечить? – обрадовалась Мила.

– Почему зубров? Я людей умею. Не спорю, родство между животным и человеком есть, особенно некоторыми… – заметил отец, наблюдая, как Кирюшка пытается стащить последнюю ириску у Наташи, – но! Я лечу людей. И я нашел место завотделением в кудринской больнице. И школу нашел с английским, прям Оксфорд, как мне обещали. И шпагой там балуются, если я правильно понял. Ну вот, теперь я все сказал…

– Ты с ума сошел! Я никуда не поеду! Дети, ваш отец просто сошел с ума!

Услышав неподдельный гнев в голосе хозяйки, Липси на всякий случай вышла из кухни, гордо подняв хвост. Проводив ее взглядами, Рукавишниковы принялись обсуждать, как дальше жить, если папа сошел с ума. Конечно, так думали не все. По правде сказать, даже Ольга так не думала. Но уехать бог знает куда, и насовсем… Из Москвы… Это смешно!

Ивану пришлось, не откладывая на потом, рассказать все про дом. Все, что он знал. Оказалось – немного. И если бы они не ночевали в доме, который отпирался и запирался на ключ, лежащий сейчас посредине стола, все Рукавишниковы, от мала до велика, тут же решили бы, что отец не в себе.

Однако доказательства были налицо. Одно железное и несколько бумажных. Они свидетельствовали о том, что сумасшедших было, по меньшей мере, двое – их отец и еще тот, чья фамилия Носик.

Это, впрочем, не обсуждалось. И так всего хватало.

Ольга стала говорить, что у каждого из них найдутся дела, которые – и думать нечего – можно делать только в Москве. Учеба – это раз. Театры, музеи – два. Работа – это три. Та же Липси родилась в Москве, значит, здесь должна и умереть. Ольга еще и развила эту тему, заявив, что она тоже не прочь умереть в родном городе – ей совсем не улыбается гнить под копытами кабанов на задворках какого-то там заповедника для бизонов и зубров.

Иван отбивался, но как-то вяло, а когда часы показали одиннадцать, предложил пойти на боковую – утро, дескать, вечера мудренее. Это, по его словам, ясно как божий день, и именно так, потому что весь вечер сегодня они говорили не о том.

– О чем же говорить с сумасшедшим? – спросила Ольга.

– О том, что нам послан шанс, и не распознать этого может только… ну, это…

– Договаривай!

– …Глубоко не выспавшийся человек! Все! Спать!

Глава 33
Где зарыто полмужчины

Ночью никто не мог уснуть. Время от времени вспыхивала перепалка между детьми – они спорили о том, кто живет по соседству с ними в Родниках. Мила видела девочку с косичками. Кир – мальчишек, гонявших обод велосипедного колеса.

– Вот и ты будешь гонять до седых волос! – заметила мать.

Наташа вообще никого не видела. Она расспрашивала отца о мальчике, который не умер в больнице.

– Там этот лептоспироз везде, на каждом шагу! – предупреждала Ольга. – И клещи энцефалитные.

…А вечером следующего дня Иван сказал, что с понедельника он может не выходить на работу.

– Вот так? – спросила Ольга. – На что же мы будем жить?

– Я со среды приступаю к работе в Кудрино. Это дело решенное.

– То есть… ты хочешь сказать… Ты уезжаешь от нас?

– Ну, это сильно сказано. Мимо цели ты зонтиком кольнула. Я вас люблю.

– Не вижу этого, Иван! Как только в моей жизни наметилось что-то новое, ты приходишь и все разрушаешь.

– Вспомни, как нам было хорошо там, в доме…

– Я все прекрасно помню: низкий поклон Носику, но я и думать не могла, чем это все может кончиться!

– Разве что-то кончается, Оля? Все только начинается, по-моему…

– С минуты на минуту приедут мои родители. Я им все рассказала. И мама тебе тоже имеет кое-что сказать на этот счет.

– Да? Честно говоря, меня больше интересует мнение отца! Представь только: они приезжают к нам. Дамы с песнями идут по грибы да по ягоды, а кавалеры – на охоту.

– Сейчас не сезон. И вообще это заповедник!

– Не везде же там заповедник! Еще рыбу удить можно – какая разница! Ты только представь: в дремучем лесу раздаются энергичные звуки народных песен и ружейные залпы. На поляну у реки выскакивает лань. Она пугливо озирается. Широко раздуваются ноздри прекрасного животного – да, оно чует аромат ухи. Уха варится в котелке. «Не забудь посолить, папа!» – говоришь ты отцу. Жарко вспыхивает хворост в костре. Все довольны и тоже принюхиваются… Чу, звучит охотничий рог – это наш сын подает сигнал заблудившимся сестрам. «Ко мне! Ко мне! Ко мне!» – поет его мощный рог. И это правильно, ведь уха варится быстро…

– Ты точно сумасшедший!

* * *

Нина Викторовна приехала одна. Видимо, подготовка мужа к беседе с заблудшим зятем приняла нежелательный для нее оборот, и тесть был оставлен в тылу. Это обстоятельство ничуть не охладило ее боевой пыл. Она попросила детей погулять во дворе и с ходу бросилась в атаку. «Совершенно неоспоримые и очевидные минусы» переезда в Родники сыпались из нее как из рога изобилия. Чувствуя сквозь растущее раздражение, что все они словно проходят мимо Ивана, она пустила в ход свой главный аргумент:

– Коров Оле доить в твоих Родниках, что ли?

– Ну не бизонов же, Нина Викторовна! Говорят, еще никто не выжил, кто пробовал рискнуть…

Эта робкая его попытка пошутить вызвала немедленный взрыв:

– Знаешь, зять, я давно все это наблюдаю, все, что творится в семье моей дочери при твоем попустительстве, и я просто в ужасе! Я, кстати, не поленилась и узнала, что твоя зарплата завотделением будет не больше нынешней… ты слышишь, Оля?! Тебя – в доярки, а сам, значит, дурака валять!

Нина Викторовна и сама улыбнулась тому, что сказала, и, по своему обыкновению, тут же пошла на попятную:

– Впрочем, не обижайся на мать, поступай как знаешь. Думаю, ты и сам там долго не продержишься. Виданное ли это дело – променять Москву на глухомань какую-то! Съезди, перебесись. Мужчина без сумасшедшинки – это полмужчины, как мне еще моя бабка говаривала, царствие ей небесное… добрая была женщина. Лежит вот теперь на Даниловском кладбище…

Как ни странно, но именно это предложение – съездить, пожить и перебеситься – восстановило нарушенный было мир в семье Рукавишниковых.

Поедая эклер, привезенный Ниной Викторовной, Ольга уже начала строить планы. Как только дети закончат учебный год, можно будет съездить в Родники. Раньше ни-ни – пусть муж прочувствует, как оно – жить одному.

Поехать не насовсем, конечно. Ну, месяцок пожить разве что. Или два… Черничные поляны там, говорили, бескрайние просто. А черника полезная ягода. Но комары… Ладно, там видно будет. В нюне Кирюшка поедет в лагерь свой фехтовальный – если его возьмут, конечно.

Чувствуя из ряда вон выходящую значительность всего происходящего, дети ели пирожные в благоговейном молчании.

Иван тоже ел молча. Нина Викторовна явно удивила его, и он с признательностью поглядывал на ее полные руки, покойно лежащие на столе.

Глава 34
Здесь мы начинаем расставаться с героями

Время летит быстро, если занимаешься делом. Иван работал в Родниках, Ольга – в цветочном магазине. А дети писали последние годовые контрольные. На выходные Иван забирал Кира с Наташей и Милой к себе. Ольга в Родники не ездила, да Иван и не настаивал.

Но вот наступил июнь, а с ним и день, когда он приехал за семьей в старом больничном «уазике». Рукавишниковы погрузили в машину компьютер, вещи и Липси, конечно, и поехали, как сказала Ольга, «на дачу к отцу».

Она с интересом смотрела на мужа.

Иван изменился. Даже, кажется, стал шире в плечах. И руки шершавые. И щетинка вот… Дома-то постоянно брился. Впрочем, выходной у него сегодня, а с утра небось все чистил перед ее приездом.

Доехали быстро. Дом они увидели и узнали еще издали – через все поле, за которым виднелись крыши Родников.

– Мама! Мама! Наш дом! – закричали Мила и Кирилл.

– Наш сумасшедший дом, вы хотели сказать? – уточнил отец.

Ольга рассмеялась.

Машина остановилась у калитки. Водитель помог им выгрузить багаж, посигналил и укатил. Из дома напротив вышла женщина с двумя пацанятами. Она уважительно поздоровалась с доктором.

…Дети таскали в дом вещи и перемигивались с отцом.

– А ты иди, отдохни, мама, – заботливо сказал Кирилл.

Отдохни так отдохни. Ольга пошла к колодцу. Посидела, задумавшись. Вдруг подбежала Мила, вскарабкалась к матери на колени и зашептала:

– Ох, мамочка, я так рада, так рада! И ты будешь рада, я знаю…

– Милка!!! – остановила сестренку незаметно подошедшая Наташа. – Мама, не слушай ее! А ты, Милочка, сейчас же иди ко мне!

Ната увела сестру, что-то ей выговаривая, а Ольга пожала плечами. Ну что еще придумали эти девчонки?

А девчонки и вправду придумали. Вернее, придумала Наташа, старшенькая.

Дело было еще в мае. Иван тогда впервые забрал детей на выходные. Сидели они, чай пили, ложки били, по-турецки говорили.

– Пап, а тебе нравится новая работа? – спросил вдруг Кирилл.

– Нравится, только она не новая, а старая. Делаю, что и всегда делал. Просто на новом месте, – ответил Иван. И спросил в свою очередь: – А почему ты, собственно, спрашиваешь?

– Мама-то не хочет уезжать из Москвы. Вот мы и боимся, что ты сдашься раньше времени, ну, раньше, чем она первая сдастся… Уедешь отсюда и работу эту бросишь. И дом тоже… Жалко! Мы бы здесь теннисный стол поставили… Целый день можно было бы играть, – протянул Кирилл мечтательно.

– Так ты думаешь, не поедет мама? – спросил Иван.

– Вряд ли, пап. И Мила так думает. И Наташа. Спроси вот у них.

– Спрашиваю. Что скажете, барышни?

Мила красноречиво развела руками. А Наташа вдруг обрадованно ойкнула и воскликнула:

– Придумала! Как же это я раньше не докумекала, дурочка стоеросовая? Поедет, поедет она как миленькая! Слушайте! Мы здесь оборудуем маме керамическую мастерскую. Настоящую. С гончарным кругом. С полочками. С муфельной печью. Глину завезем, глазури всякие – я знаю, где они продаются, мы давно с мамой ходили смотреть. А когда мы все сделаем, тогда наша мама наконец сможет заниматься тем, что ей нравится. Что она любит.

Иван растерянно посмотрел на дочь:

– Но, Ната, я не знаю, как оборудовать мастерскую… И где? И потом, с чего ты взяла, что это то, что действительно нужно нашей маме?

– Папа, не спорь! Наташка правильно говорит. Она – гений! Я всегда это знала! Она самая-самая.

Мила бросилась сестре на шею, а Наташа продолжила наседать на отца:

– Папа, ты не понимаешь. Мама все время думает о своих горшках, хоть и не говорит. Это она раньше говорила, а теперь перестала. Устала, наверное. Но я-то знаю! Я видела, какая мама была, когда мы с ней заезжали к дяде Косте в мастерскую. Кстати, дядя Костя нам поможет круг сделать. И глины, наверное, даст на первое время, у него много, я видела. А мастерскую можно в сарайчике оборудовать.

– Я пап, тебе с полочками помогу, ты ведь знаешь, я это умею, – поддержал сестру Кирилл.

– Как, и ты думаешь, что маме нужна мастерская? – спросил вконец обескураженный Иван. – То есть мастерская, может, и нужна, но с чего вы взяли, что из-за нее мама сюда переедет?

– Нам так кажется, папа! Почему не попробовать? Других-то предложений нет, – сказала Наташа.

Она была права. Других предложений действительно не было. Больше того, теперь, оставшись без Ольги, Иван начинал сомневаться, правильно ли он поступил. И не стоит ли вернуть все назад. А это уж совсем никуда не годилось.

– Ладно. Уговорили. Попробуем, – сказал он. – Только, чур, уговор: мать ничего не должна знать! Тайна!

– Тайна! – повторили младшие Рукавишниковы, и с этого дня настоящая жизнь у них начиналась только в выходные. Тогда они приезжали в Родники и делали мастерскую для Ольги.

* * *

И вот мастерская готова, а Ольга сидит у колодца и думает о том, когда же Иван перебесится, как предрекала Нина Викторовна, и они снова заживут как все нормальные люди.

– Мам, а чего бы тебе хотелось? – спросил Кирилл, когда она, нагулявшись, пришла в дом.

– То есть как – чего бы хотелось? Поесть бы неплохо…

– Да нет, ты не понимаешь. Вот если бы тебе сейчас сказали: «Загадай самое-самое заветное. Несбыточное! Все сбудется!» – что бы ты ответила?

– Не знаю я, Кирюша. Что ты ко мне пристал? Лучше руки помой, папа сказал, сейчас обедать будем.

…Главный сюрприз Иван с детьми запланировали как раз на после обеда. После чая с пирожными Ольга обычно становилась очень мягкой и добренькой.

– Мама, возьми еще эклерчик, ты ведь любишь, – уговаривала Мила.

– Да-да, мамочка, скушай еще, – хором просили Кирилл и Наташа.

– Нет, так не пойдет! – сказала вдруг Ольга, отстраняя очередное протянутое ей пирожное. – Вы меня не проведете. Что-то случилось, я знаю. Неспроста вы так меня закармливаете. Выкладывайте!

– Ну, раз уж ты догадалась… – Иван поднялся. – Ладно, пойдем. Мы для тебя кое-что приготовили.

Первым шел к сараю Кирилл. За ним мама Оля. Следом Мила с Наташей, замыкал шествие отец семейства. Он предпочитал держаться позади. Потому что очень боялся.

– Куда вы меня ведете? Что такое? – задавала вопросы Ольга.

– В сарай. И не спрашивай, пожалуйста. Сама все увидишь! – отрезал Кирилл.

– То есть как это не спрашивай? И что там, в сарае – куры, что ли? Нет, я не пойду, пока не скажете.

Ольга остановилась.

Дети переглянулись. Они не знали, что делать. Тогда Иван обошел всех и мягко взял жену за руку:

– Идем, я прошу тебя. Мы все просим.

Когда Ольга вошла в сарай, она сразу все увидела. И все поняла. Обернулась на детей и сделала шаг к выходу:

– Мы так не договаривались…

– Мама, а помнишь, ты мне обещала показать, как работать за кругом? И не показала. А я так мечтала! Мама, покажи, ну, пожалуйста!

Мила умоляюще взглянула на мать.

Ольга не сидела за гончарным кругом тринадцать лет. Что нужно? Разогнать круг, взять глину, помять руками, почувствовать, а потом сильным движением бросить ее в самый центр вертящейся основы…

– Да ведь и глины готовой нет, – сделала она последнюю попытку к отступлению.

– Есть, мамочка. Я сам ее размял, – ответил Кирилл.

Отступать было некуда.

Ольга села за круг. Крутанула его ногой. Взяла глину. Помяла. Бросила в самый центр. Обхватила получившуюся шишку ладонями. И забыла обо всем на свете.

Затаив дыхание, муж и дети смотрели, как в ее руках рождается чудо. Вот кувшин поднимается все выше. Вот Оля легким движением формирует горлышко. Наконец, продавливает отверстие, разглаживает стенки сосуда. Наташа помогает матери снять его с круга. И – готово!

Высокий, с узким горлышком, стоит кувшин на столике рядом с Олей. Но она не смотрит на него. Ольга смотрит на своего мужа, своего Ивана. Переводит взгляд на детей. И… начинает смеяться. Смеется все сильней и сильней и, наконец, взахлеб хохочет.