Текст книги "Правила игры в чудо: Растет ли в подмосковном лесу дерево желаний?"

Автор книги: Валерия Веселова

Соавторы: Алексей Веселов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Глава 19
Про девочку Фенечку

– Ну, значит, жила-была девочка Фенечка, – начал отец, когда дети улеглись. – Жила она в избушке на опушке дремучего леса и жила совершенно одна – не было у нее ни папы, ни мамы, ни, конечно, бабушки с дедушкой. А куда это все у нее подевалось – никому не известно.

Зимой целыми днями глядела она в окошко да топила печку березовыми веничками. Когда же девочке становилось грустно – а особенно грустно ей почему-то становилось, если был жуткий мороз, – Фенечка садилась на свои саночки и ехала с горки к речке Разливайке, где жили ее друзья: Наташенька с братцем Кирюшей и сестричкой Милочкой-Оторви-и-Брось.

– С кем, с кем? – переспросила Мила.

– Ну, с сестричкой! Она младшая в их семье. С ними еще мама и папа жили, но сегодня они тут не появятся. Они на работе оба. И не мешай вообще, а то пойду пиво пить на улицу, вот удивятся соседи.

– Ну-ну. Где оно, твое пиво? – подала голос Наташа.

– Я и говорю… Ну и вот, долго ли, коротко ли, был месяц май, а тут бац – уже декабрь. Сугробов намело видимо-невидимо. Поглядела девочка Фенечка в окошко и говорит: «А где мои саночки? Небось совсем заржавели!»

И пошла в кладовку проверить. И видит, что саночки и правда совсем заржавели. Тронула их девочка Фенечка одним только мизинчиком, и они тут же рассыпались в пыль. Подивилась девочка Фенечка и сказала: «Придется на попе ехать к Наташеньке, Кирюшке и сестричке их Милочке-Оторви-и-Брось.

И поехала на попе. Ехала она, ехала, вдруг – бац…

– …Что? – спросил Кир, видя, что отец зевает.

– Гм, та-а-ак, ну что ж ты такой нетерпеливый-то? Не придумал я еще, то есть, конечно, не вспомнил, как там дело-то было. Ага! Так вот, едет она на попе день, едет другой…

– Папа! Таких горок не бывает! – высказала свое недоверие младшенькая.

– Ты, Мила, будто со всех горок в мире съезжала!

– А папа с мамой все еще на работе, да?! – вмешался Кирюша. – Работают они без перерыва, да? Сутками напролет! Нет уж, пусть они придут с работы и посмотрят в биноклик на горку – не едет ли кто на попе…

– Ладно же, дочь моя меньшая, и ты, сыночек единственный… – задумчиво почесал подбородок отец. – Вернулся с работы папа, поел пельмешков от пуза и вышел на высокий порожек своего дома в зубах поковырять и на горку в биноклик поглядеть, не несет ли кого нелегкая на попе. И видит папа – ужас! Кошмар! Беда! Прямо на него с горки несется лавина! Перепугался папа за Наташеньку, Кирюшеньку и сестричку их Милочку-Оторви-и-Брось.

«Караул! – это папа забежал в дом и закричал, как сумасшедший директор школы. – Спасайся, кто может!»

Все вскочили и сразу побежали валенки искать. Но поздно было. Слышат они: БА-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ! Что такое? А это девочка Фенечка к ним в дверь постучала.

«Хе! – говорит папа. – Так это ты была на горке?»

«Да, это я, – отвечает девочка Фенечка, – мои саночки заржавели и рассыпались, вот я на попе и приехала».

«Ага! – говорит папа. – Ладно, тогда я пошел в магазин, в доме пирожных ни крошки нет, а у меня на работе неприятности».

«Ну и иди!» – сказали ему дети, а сами пошли в лес по грибы да по ягоды.

– В декабре?! – возмущенно воскликнула Ната.

– Да, в декабре, когда самый сезон, а кто сомневается, может и не слушать вообще-то… М-да, и вот идут они, идут, а навстречу им Зайчик-Побегайчик. Скачет и плачет.

«Что такое случилось?» – спросили его девочка Фенечка и Наташенька с Кирюшкой и Милочкой-Оторви-и-Брось. Хором они спросили его.

«А вот что! – отвечает им Зайчик-Побегайчик. – Потерял я шекелечек с тремя золотыми монетками!»

– Кошелечек! – поправила отца Мила.

– Нет, шекелечек! Если так Зайчик-Побегайчик сказал, то я не виноват и не понимаю, почему некоторые меня перебивают!.. И вот пошли они искать потерянный шекелечек и видят ямку неглубокую, километра в три глубиной. И там, на самом донышке этой ямки, лежит себе шекелечек с серебряными застежками.

– Ну, папа, ты даешь! – снова усомнился Кир, позевывая. – Таких ям не может быть!

– Ну ты, брат, удивляешь меня… Туда метеорит упал очень большой и очень острый, вот и все, хочешь – верь, хочешь – не верь, а я продолжаю:

«Вот он, мой шекелечек!» – говорит Зайчик-Побегайчик и плачет еще горше прежнего.

«Чего же ты плачешь, глупенький? – хором спрашивают его дети. – Нашелся твой шекелечек!»

«Да-ааа… – все равно плачет, слезами заливается Зайчик-Побегайчик. – Как же я его достану?»

Тут и все задумались, а Кирюшка тоже плакать стал, чтобы Зайчику было не скучно одному слезками снег растапливать. Девочка Фенечка и говорит: «Не плачь, Зайчик, не плачь, маленький, достанем тебе шекелечек с тремя золотыми монетами!»

А сама не знает, как это сделать. Сидит себе на краю ямы и думает: как быть?

Тут они слышат: «Скрип-скрип! Скрип-скрип!» Кто скрипит? А это старый дуб скрипит двумя зелеными листочками на самой верхушечке. Посмотрела девочка Фенечка на дуб и сказала: «А почему листочки такие скрипучие? Это неспроста! Хватит плакать!» и велела Кирюшке лезть на дуб и сорвать эти самые зеленые листочки.

И Кирюшка полез. Долго лез Кирюшка, а когда долез до самой макушечки, ему от усталости очень спать захотелось, и он стал зевать. Зевал-зевал, зевал-зевал, не удержался на веточке и полетел вниз – ухнул с дуба прямо в яму. Очень быстро пролетел Кирюшечка мимо Зайчика-Побегайчика, девочки Фенечки, Наташеньки и Милочки-Оторви-и-Брось – никто и не заметил ничего такого. Только ветерок как бы дунул, и все.

Летит Кирюшка, летит. Пролетает первый километр и думает: «Вот не знал, что ямы такими глубокими бывают!» Пролетел второй километр и радуется: «Теперь я, наверное, олимпийский чемпион по прыжкам в яму!» А когда долетел до конца третьего километра, зацепился воротничком за корешок, повис у самого дна ямки и видит: ага, вот он, шекелечек! – рукой подать. А не подается рука – близок локоток, а не укусишь. Что делать?

И позвал Кирюшка: «Эй, кто-нибудь! Помогите!» И ползет к нему старая-престарая ящерка, ослепшая от долгой-предолгой жизни во тьме, на дне этой ямы. Она покашляла строго и спрашивает: «Кто ты, добрый молодец?» Слышит ящерка, что никто не отвечает, и ну давай Кирюшку щекотать своим холодным хвостиком. Дергался, дергался Кирюшка на воротничке, и оторвался воротничок, и упал Кирюшка на дно ямы. Схватил шекелечек и в карман спрятал.

Ящерка снова его спрашивает: «Кто ты, добрый молодец, и чего тебе надо тут, в моем царстве?» Кирюшка набрался смелости и сказал, что споткнулся и упал в яму, собирая грибочки и ягоду малину, а теперь не знает, как наверх выбраться. Ящерка ему говорит: «Если исполнишь три мои заветных желания, спасу тебя, а если не исполнишь – съем!»

Испугался Кирюшка, но делать нечего… Согласился он исполнить три заветных ящеркиных желания… Ы-ы-ыхх-рр, хр-р-р! – притворно захрапел вдруг рассказчик в самом захватывающем месте.

Реакции не последовало – никто не бросился его будить и тормошить. Дети уснули. И жена спала.

«Вот и ладно! – подумал сказочник. – Ума не приложу, какие три желания хотела загадать эта ящерка…»

Глава 20
Куда делись зубры

– Нетушки, мы так не договаривались! Не пойду я пешком!

Кирилл, много раз ездивший с отцом на Волгу рыбачить, умеющий разжечь костер с одной спички и поставить палатку в считанные минуты, все же оставался типично городским ребенком. Он терпеть не мог ходить пешком и даже на тренировки в спортшколу умудрялся добираться на автобусе. Точнее, даже на двух, с пересадкой. До школы и было всего каких-нибудь семьсот метров, но прямого-то рейса не было…

– А что же ты, здесь останешься? – увещевал Кира отец. – Если мы не выйдем через пятнадцать минут, то и зубров, и бизонов, и весь заповедник дед посмотрит без нас. Так что поторапливайся. Я вижу, поесть ты поел, а вот причесаться забыл.

Иван сунул сыну расческу и направился к выходу.

Однако тот не унимался:

– Нет, ты скажи, почему нельзя поехать вместе с дедом на их автобусе? Я не понимаю почему!

– А я не понимаю, почему полуторачасовая прогулка вызывает у тебя такой ужас, – отрезал Иван.

Отец был рассержен и немного обижен. Он-то думал, что возможность пройтись с утра пораньше неизвестными тропами по весеннему лесу будет воспринята всеми с восторгом, а тут вдруг Кирилл!

Женская часть семьи Рукавишниковых отреагировала на его предложение пусть и не с восхищением, но, во всяком случае, не упиралась. А когда он сказал, что захватил компас и они будут ориентироваться по азимуту и карте, девчонки по-настоящему обрадовались.

К тому же решение его, как он полагал, было разумным. Зачем гонять служебный транспорт, тратя время и топливо, когда можно легко обойтись и без этого? Ладно бы декабрь стоял на дворе или заповедник был невесть где… Но сейчас-то, считай, лето, а заповедник – рядом совсем, как раз между Серпуховом и Родниками.

Ольга с девочками были уже у колодца.

– Вы попрощались с домом? А мы вот кинули в колодец монетку. Может, вернемся когда-нибудь? И уходить не хочется… – вздохнула Ольга.

– Пора, – скомандовал Иван и первым зашагал к калитке. Он-то был почти уверен – Рукавишниковы вернутся.

По дороге он рассказал, что зубр – современник мамонтов и самый крупный зверь в Европе и что о нем говорится в преданиях многих народов.

– Я вот думаю, что, может, Европа еще и включит его в свой геральдический символ. Потому что ведь зубр всегда жил только на ее территории. И почти всюду – от Волги до Эбро, от Болгарии до Скандинавии.

– Их ведь охотники уничтожили, да, пап? И зачем люди изобрели ружья… – Мила, все время бежавшая чуть впереди, как только речь зашла о зубрах, притормозила и теперь шла рядом с отцом. Мила была помешана на всех животных без исключения, и в семье никто не сомневался, что она, когда вырастет, непременно станет звероводом или ветеринаром.

– И охотники тоже… К началу двадцатого века самые-самые последние на Земле зубры остались только на Кавказе и в Беловежской пуще. Ну и еще в сказках. Еще тысячу лет назад «страна зубров» стала съеживаться. В Англии, Франции, Швеции – везде зубров становилось все меньше и меньше. К шестнадцатому веку их там не стало совсем. Венгрия, к примеру, продержалась подольше – там последнего зубра убили лет 250 назад. Тогда люди, конечно, спохватились. И запретили на них охотиться – всем, кроме королей да царей. А те, что ж, охотились. Развлекались по-своему.

– Я читала о царской охоте. Там еще говорилось, какие эти звери огромные, что-то про рога… Вспомнила! – обрадовалась Наташа. – Примерно так: «Если когда-либо, умирая, зубр откинет голову назад, три мужа могут сесть между его рогами».

– Борода его ниспадает взъерошенными, низко висящими космами, страшные глаза краснеют от ярости, и густая грива с шеи падает на плечи, покрывая собою темя, колени и нижнюю часть груди, – продолжила за дочку Ольга. – Я тоже читала. Эту книгу дедушка приносил. Но про что там было еще – не помню. Иван, откуда это? – повернулась она к мужу.

– Не видел я вашей книжки. А что касается размеров, то, говорят, попадаются самцы длиной до трех метров, а весят они больше тонны… Стоп! – скомандовал вдруг глава семьи. – Нам, кажется, пора поворачивать – видите мостик?

И в самом деле, через речушку, вдоль которой Рукавишниковы шли последние полчаса, был перекинут довольно солидный, совсем не под стать речке, мост. Пожалуй, через него можно переправиться даже на машине. Наташа достала карту, Иван – компас, и вскоре, определив направление, они свернули на юг.

Сосны, поначалу изредка перемежавшиеся березами, уступили место лиственному лесу.

– Именно в таких местах зубрам лучше всего, – сказал Иван. – Конечно, они пасутся и на болотах, и в лугах, но все же настоящий зубриный дом – широколиственные леса. Кроме того, им нужно много места – около двух квадратных километров на каждого. В старые добрые времена только одно стадо состояло из сотен зубров. Тысячи километров земли!

– Это где ж столько взять? Так и нам, людям, жить будет негде, – произвел какие-то свои подсчеты Кирилл.

– Вот я и говорю, что зубры исчезли не только из-за охотников. Просто на Земле почти не осталось пригодных для них мест. И ничего с этим, наверное, уже не поделаешь. Изменилась наша планета. Вон и мамонты вымерли…

Иван хотел было продолжить, но, увидев, как погрустнела Мила, переменил тему:

– Ладно, давайте-ка сверимся по компасу. По моим расчетам, мы уже должны были прийти.

– Папа заблудился!!! – в один голос закричали обрадованные Мила и Кирилл.

Но приключение не состоялось.

– Подумаешь, слегка отклонились от курса, – произнес отец, что-то рассчитывая, – сейчас вот свернем налево, а потом еще, и будем на месте.

И правда, очень скоро Рукавишниковы входили в деревню, где должны были встретиться с Дмитрием Викторовичем, Ириной и Сергеем.

Телевизионный «рафик» ждал их перед зданием правления хозяйства.

Снимать решили вначале в питомнике, а уж потом вместе с проводником объездить самые интересные уголки заповедника.

Глава 21
Удочерите зубриху!

– И ничего зубры не страшные, а очень даже милые! А детеныши так просто загляденье!

Мила тараторила, не останавливаясь, переполненная впечатлениями от только что закончившейся прогулки по питомнику. Не отставали от нее и Кирилл с Натой, взбудораженные не меньше младшей сестры. Да и было от чего!

Полдня пролетели как полчаса, и теперь Рукавишниковы вместе со съемочной группой сидели в домике лесника, Ильи Тимофеевича, попивая чай и обсуждая увиденное.

Главным зрелищем был, бесспорно, как на заказ устроенный бизонами Честером и Шпонти настоящий бой быков. Во всяком случае, так считали мужчины. Но не Мила, конечно. Когда сражение достигло апогея и казалось, что Шпонти вот-вот прикончит Честера, Мила взмолилась, чтобы Андрей, проводник, вмешался и прекратил схватку.

– Эти звери не убивают друг друга, – успокоил тот девочку. – Честер в любой момент может сдаться, и тогда Шпонти не тронет его.

– Неужели белый флаг выкинет? – недоверчиво поинтересовался Кирилл.

– Флаг не флаг, но животное, терпящее поражение, обычно принимает покорную позу. Тогда победитель не добивает его. Сейчас сами увидите, думаю, ждать осталось недолго.

Но Рукавишниковым не привелось узнать, что за позу покорности принимают бизоны. Бой прекратился. Но не потому, что Честер выкинул белый флаг. В последней атаке Шпонти свалил его с ног, и когда, казалось, кровавой расправы было не миновать, победитель неожиданно остановился.

– Вот видите, не одно, так другое. Лежачего не бьют – нерушимое бизонье правило, – сказал проводник.

В следующем загоне не было никого и ничего, кроме разломанной кормушки.

– Это наш «малютка» Вульф постарался. Небольшой такой зубрик, весом в тонну двести. Не положили ему вовремя кушать… Если зубру что-то надо от человека, он не стесняется. Олень подойдет к кормушке, есть сено – он ест, нет – уходит. А этот, если не найдет пищи, начинает рогами кормушку крушить.

– А Вульф здесь один? Без жены и без деток? – Миле очень хотелось посмотреть на маленьких зубрят, которые, как она знала, недавно родились в питомнике.

– Деток, если посчастливится, увидите в соседнем загоне – там живет папа-зубр, четыре зубрихи и трое малышей. Хотя обычно самки с детьми редко выходят к людям. Беспокоятся за потомство. Даже если самки до родов были совсем ручными, скажем выросшими в зоопарке, все равно с рождением ребеночка мама уйдет с деткой в лес.

Рукавишниковым посчастливилось. Ната с Милой так переживали, так сильно хотели увидеть зубрят, что те, наверное, каким-то своим звериным чутьем их услышали. Едва сестры поравнялись с семейным загоном, из леса вышла могучая зубриха с обломанным рогом.

– Вожачка, – сказал Андрей. – Зубры в загоне живут семьями – один самец и четыре самочки. Но самец не слишком обременяет себя заботами. Он – философ-одиночка. А к семейству присоединяется на время гона. Поэтому самки выбирают вожачку. Как? Да они дерутся – до увечий и сломанных рогов. Побеждает самая твердолобая. В этой семье самая твердолобая – Ури.

Следом за Ури трусили три прелестнейших лохматых существа весом эдак килограмм под сто.

– Девочка и два мальчика, – пояснил проводник.

– Тройня, да? – уверенно спросила Мила.

– Нет, Ури – мама только одного малыша, за остальными она просто присматривает, – уточнил Андрей. – Тройни и даже двойни у зубров быть не может – самки рожают по одному детенышу раз в два-три года.

Зубрята были восхитительны. Они терлись о бока матери и похрюкивали, разговаривали между собой и в конце концов обаяли абсолютно всех. Не устоял даже Кирилл, который всегда заявлял, что сантименты не для него. Куда только подевалась его мужская стойкость, когда один из малышей подошел к самой ограде и протянул детям свой нос, как будто прося: «Погладь меня!»

Сказано – сделано, и зубренка тотчас стали ласкать три пары детских ладошек, приведя этим в шоковое состояние проводника – он впервые видел, чтобы нянька не возражала против такого вопиющего нарушения правил. Ведь зубры хоть и миролюбивы, но приручить их мало кому удавалось. Уж слишком давно появились они на нашей планете и, похоже, ведать не ведают, что человек – «царь и бог».

Нахрюкавшись и наигравшись, зубрята потрусили в лес, – к чему баловать пусть даже и замечательных, но человечьих детенышей?

И вот теперь младшие Рукавишниковы доедали пряники с земляничным вареньем, а лесник рассказывал, что появление на свет каждого нового зубренка, увы, неизбежно приносит питомнику кучу проблем.

– Даже учтенные зубры сидят на голодном пайке, – говорил Илья Тимофеевич. – Чиновники-то, что из Министерства природных ресурсов, взяли да и вычеркнули строку «продукты питания» из бюджета. Мол, в заповеднике животные живут в лесу, поэтому должны сами себя прокормить. А где ж тут прокормишь? Если зимой их не подкормить сеном или веточным кормом, а еще овощами, витаминами, солью-лизунцом, – звери заболеют цингой. А то и дистрофией. Значит, хошь не хошь, а выкладывай денежки. А это ни много ни мало сорок пять тыщ на нос!

– Но ведь как-то же вы выживаете без этих денег, – сказала Ирина.

– Выживаем. Спасибо экскурсантам. Ездят, смотрят, а мы на их деньги и кормимся. Да еще подмосковное правительство выручает. Подкидывают деньжат по тридцать пять тысяч на брата. Но новорожденным-то эти тысячи не достаются! Расходы, их в январе планируют, загодя, на весь год, а зубрята вот родились в начале весны. Получается, до конца года их и нет будто.

– А сколько в этом году малышей? – спросила Мила.

– О, нынче богатый приплод – восемь зубрят! Два мальчика и шесть девочек. Девочки для нас особая радость. Самец ведь с гаремом живет. А для гаремов женушек и не хватает.

Однако Кирилл про гарем не слушал:

– Сорок пять тысяч умножить на восемь – будет…

Он на минуту задумался.

– Триста шестьдесят тысяч рублей, – опередила брата Наташа. – Эх ты, а еще в физматшколу поступать собирался.

– Никуда я не собирался и, между прочим, учусь на два класса младше тебя, так что не хвастай, будто так хорошо знаешь математику. Тем более что четверка твоя нетвердая, мне наша училка Нина Павловна говорила, – парировал Кирилл.

– Но ведь это же куча денег! И как же теперь выживут бедненькие зубрятки? – продолжала ужасаться Мила.

– Пока лето, как-то продержимся, а там…

Иван Тимофеевич не докончил и замолчал.

И все замолчали. Да и что тут скажешь?

А Мила изо всех сил наморщила лоб, обдумывая какую-то свою мысль. Вдруг лицо ее прояснилось, она схватила Ольгу за шею, пригнула и быстро-быстро принялась что-то нашептывать матери.

Когда Мила закончила, Ольга с удивлением взглянула на дочь:

– Ну, я не знаю… Илья Тимофеевич, послушайте, что Мила говорит.

– Ну-ка, ну-ка, – подбодрил дочку Иван.

– Все очень просто. Зубрят нужно усыновить! – выпалила Мила и посмотрела на лесника.

– Как это – усыновить? – не понял Кирилл. – Они ж ни в одну квартиру не поместятся. В дверь не влезут. А если и влезут, пока маленькие, то не вылезут, когда подрастут, это уж точно.

– А вот так! Как в нашем зоопарке. Пап, помнишь, еще около белого медведя табличка висела: «Животное находится под опекой какого-то там банка». Ты же сам сказал, что «под опекой» – это вроде как еще одни родители у ребенка. Значит, опекун заботится о мишке, выделяет деньги ему на еду, на ремонт вольера и все такое.

– А она ведь дело говорит, – раздумчиво сказал Илья Тимофеевич. – Только вот… один компот – Московский зоопарк! Там опекунство вроде как реклама фирме. Около зверей в день сколько народу пройдет? Вот опекуны и стараются – кому охота, чтобы за табличкой с твоим именем маячил голодный медведь или тигр! А мы кому нужны? Хотя у нас, конечно, будет своя экзотика: «Я зубра усыновил!»

Тут вмешался Дмитрий Викторович:

– Ирина, а что, если нам в передачу включить обращение к потенциальным опекунам? Представляете, как это прозвучит: «Усыновите зубра! Реликтового животного, пережившего ледниковый период». Или, хы-хы, «удочерите». Объясним, что речь идет не столько о рублях, сколько о неоценимом вкладе в восстановление популяции зубров на планете.

– У вас, Дмитрий Викторович, просто гениальная внучка. И идея у нее гениальная. Конечно, включим обращение в передачу. Жалко, не я это придумала. – Ирина улыбнулась просиявшей Миле и обратилась к Илье Тимофеевичу: – А приезжать в гости к своим «детям» опекуны смогут? Или, скажем, дать имя зубренку?

– В гости – пожалуйста. Да и назвать, пожалуй, тоже можно. Только с условием, чтоб на букву «м». Все имена зубрят, рожденных у нас, должны на «м» начинаться, потому что область Московская. А хотите, раз такое дело, я с вами по заповеднику проеду? Я места знаю, где и косулю, и кабана можно встретить, – предложил Илья Тимофеевич. Было видно, что ему очень хотелось порадовать гостей.