Текст книги "Правила игры в чудо: Растет ли в подмосковном лесу дерево желаний?"

Автор книги: Валерия Веселова

Соавторы: Алексей Веселов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Глава 11
Почему никому не повредит прогулка по Ватикану?

Чай пили мирно и ладно. Кошка Липси сидела на коленях Дмитрия Викторовича, он гладил ее и рассказывал о заповеднике.

Оказывается, такого крошечного заповедника нет больше нигде в мире. «Размером – как сто Ватиканов», – сказал дед, но ему не поверили на слово, хотя никто из слушателей не был ни в Ватикане, ни в этом заповеднике, ни в других достопримечательных местах, если не считать Кремля.

И вот в этом крошечном заповеднике разводят бизонов. Представляете – бизоны, бизоны, бизоны, как в прерии…

Дмитрий Викторович достал приготовленный заранее буклетик, на первой странице которого было написано: «НАШИ ЗУБРЫ ЕДУТ В ЕВРОПУ!»

– Так зубры же, деда! – рассмеялся Кир.

– Не может быть! – расстроился дед. – Этого не может быть… Должны быть бизоны – я слышал по телефону…

Он оказался прав: как следовало из буклета, бизоны в заповеднике действительно были, но только одна семья, в питомнике, а сам этот питомник создавался специально для зубров.

– Ну и что нам в тех бизонах! – махнул рукой дед. – К зубрам так к зубрам, какая разница! Тем более что и те и другие произошли от одного предка и похожи как две капли воды. Незнающий человек и не различит сразу. Главное – в путь!

* * *

Выезд планировался на восемь утра, и гости стали откланиваться. Целуя дочь, Нина Викторовна горячо шептала: «Олюшка, я все понимаю, но ты на себя посмотри. Иван в сравнении с тобой прямо Аполлон Бельведерский, и глаза веселые, а сегодня так и вообще чем-то возбужден. Говорит со мной так странно, а на тебя вообще внимания не обращает. Ты бы разузнала, что там у него на работе в последнее время. Та же премия в субботу… Его подарки тоже… Ну как можно дарить ребенку какие-то карточки для Интернета, если девочке не в чем пойти в приличное место? Элементарно не в чем! И не возражай, пожалуйста. Я прекрасно знаю ее гардероб! Как и твой!.. Нет, не так я себе представляла ваше семейное будущее… Не так, Олюшка!»

Ольга не отвечала. И это еще больше уязвило материнское сердце Нины Викторовны. Но она подумала, что, пожалуй, поездка на свежий воздух действительно никому не повредит, а Ольге, может, и на пользу пойдет. Что же касается новой работы, то дело, правду сказать, потерпит до среды или четверга – ей удалось договориться. А как же: решение серьезное, и Ольге надо подумать… хотя чего тут думать-то? Ну чего?!

Захваченные каждый своими мыслями, Петровы ушли от Рукавишниковых. До метро они добирались пешком, и всю дорогу, нежно поглаживая супруга по руке, Нина Викторовна объясняла, насколько серьезны ее опасения за здоровье и будущность дочери. Дмитрий Викторович поддакивал, а сам в это время размышлял о том, что охота пошла не та – зубра нет, да что зубр! Зайца днем с огнем не найдешь. Из этого следовало, что охота на уток перестала удовлетворять Дмитрия Викторовича. Да и не сезон, эх, ну вот разве с камерой побаловаться в заповеднике…

Глава 12
Какая разница в Люберцах

Родители Ольги уже прослушали: «Осторожно! Двери закрываются! Следующая станция “Теплый стан”», а у Рукавишниковых еще никто не угомонился. Дети потребовали от отца почитать им вслух бессмертную историю про Щелкунчика, орех Кракатук, старшего советника суда Дроссельмейера и маленькую девочку Мари, чье сердце оказалось достойным того, чтобы о ней написали сказку.

Иван отбивался изо всех сил, – завтра рано вставать! – но наконец сдался. Он пообещал три главы и погнал детей в душ, еще раз пригрозив всеми карами неизвестным вандалам, если им вдруг придет в голову рвать нового Гофмана. Последней в душе побывала Ольга. Когда она вышла из ванной, подсушив пол и развесив полотенца, даже Наташа, обычно самая медлительная, уже успела постелить постель.

Ольга спряталась под одеялом с головой. Иван начал:

– Двадцать четвертого декабря детям советника медицины Штальбаума весь день не разрешалось входить в проходную комнату, а уж в смежную с ней гостиную их совсем не пускали. В спальне, прижавшись друг к другу, сидели в уголке Фриц и Мари. Уже совсем стемнело, и им было очень страшно, потому что в комнату не внесли лампы, как это и полагается в сочельник…

– Па, а у нас гостиная – это кухня?

Это спросил Кир и тотчас получил сверху от Наташи что-то вроде затрещины.

– Да, у нас это кухня… – подала голос Мила. – Мне нравится наша гостиная. Там всегда вкусно пахнет.

– Просто ты ешь все подряд, а я жареную рыбу не выношу, – возразил ей брат и, получив сверху еще раз по лбу, прибавил: – Особенно морскую. Отвратительный запах.

– Я могу продолжить чтение? – строго спросил отец. На самом деле он не сердился. Да и как можно было сердиться, когда Ольга смеялась под одеялом?

– Там дальше будет про большую елку – так вот, я тебе скажу, папа: в нашей «гостиной» ее некуда поставить! – веско продолжил Кир.

На этот раз затрещины не последовало.

– Нельзя рубить елки! – отозвалась Мила. – Нужно украшать дом ветками. С ветками тоже красиво.

– На них шары не держатся. Падают.

– Шары на кухне! – прыснула Наташа. – Нонсенс!

– Ты непонятными словами не говори – тоже мне профессорка! Я имею в виду, что в нашей гостиной. У нас вообще, да, именно – вообще и никогда ничего этого не могло произойти! На кухне нет стеклянного шкафа с игрушками. Раз нет шкафа, значит, нет и войска, нет Щелкунчика и нет крестного Дроссельмера.

– Дроссельмейера… – автоматически поправил сына Иван. – Но разве дом со стеклянным шкафом и собственным семиглавым мышиным королем падает с неба? Его еще надо заслужить, наверное…

Ни Ната, ни Мила, ни Кирилл не ответили отцу. Все притихли. И Ольга замерла под одеялом, как мышка. Заслужить, не заслужить… Не было у них подходящей гостиной, и все тут!

– Мы читаем? – спросил Иван с надеждой в голосе.

– Я, наверное, соглашусь на мамин вариант! – раздался из-под одеяла голос Ольги. Он звучал глухо, но, без сомнения, все хорошо услышали, о чем она говорит. – Мы наконец-то начнем откладывать на наш дом. Правда, Иван, если я пойду работать, мы сможем откладывать. Года через два наберем на треть суммы с учетом этой квартиры и сможем купить в кредит четырехкомнатную где-нибудь в Митино или в Люберцах – какая разница?!

– Оля…

– Ну что – Оля! Неужели все так и будет всегда?! Такая жизнь – в тесноте, когда все время считаешь деньги… Медленно-медленно, почти незаметно, это изматывает. Я устала. Мы все устали. И ты, Иван… Когда ты в последний раз читал детям перед сном? Все дежурства… А когда рассказывал свои сказки?

– Да, папа, у тебя здорово получалось, только я ничего не помню! – подтвердил Кир.

– А я помню – про девочку Фенечку и про нас, – спокойно сказала Мила. – Очень интересно было.

– Да ты еще маленькая была, что ты можешь помнить? – крикнул ей брат и быстро прижался к стене, уворачиваясь от тяжелой руки Наташи, снова свесившейся со своего верхнего яруса. – Ты чего дерешься сегодня?!

– Все, дети! Давайте спать! Обсуждать такие дела перед сном вредно для эмали зубов. Утро вечера мудренее! Мои дежурства им помешали!..

– Утром мы едем в заповедник… – напомнил Кирюшка.

– Вот именно! И в заповеднике у меня… ну, не в заповеднике, а рядом… впрочем, точно не знаю где, но разберемся…

Ольга рассмеялась:

– Ну, Иван… Не тяни! Скажи-ка нам, что там у тебя вблизи бизонов? Очаг холеры? Бруцеллеза? Птичьего гриппа?

– Шутишь все… и ладно. Шути, жена, и вы, дети, смейтесь над отцом, но…

Иван остановился, раздумывая, сказать ли семейству про сегодняшний странный визит. Почти решился:

– Дышите глубже, там… – Нет, передумал. – Может, и бруцеллез там, но я не ветеринар. Еще посмотрим, как вы, может быть, запоете, а сейчас спать, и пусть вам приснится дворец из сникерсов! Баю-бай всем неразумным людям, и пусть они посасывают во сне орешки из шоколада, если зубки затупили об орехи Кракатук… Не верить отцу… в отца! И это моя семья! Спим…

Никто ему не откликнулся, хотя всем было интересно, не будет ли продолжения про дворец. Молчание длилось несколько минут. Отец деланно захрапел. Вечер Гофмана закончила Мила:

– Меня все слушали во дворе, когда я пересказывала твои сказки, папа…

Иван не ответил. Один за другим Рукавишниковы погрузились в сны. И только будильник трудолюбиво тикал и тенькал, чуть задыхаясь от старости. Завтра он должен прозвенеть в половине седьмого.

Глава 13
Про чемодан с Али-Бабой, а также Шопенов

Светает в мае довольно рано. По крайней мере в Ясеневе, в Москве вообще и в наших широтах в целом – около пяти. В такую рань в семье Рукавишниковых никто не встает. А в воскресенье, если отцу не надо бежать на дежурство, никто не встанет раньше десяти. Такая уж семья. Они даже телефон отключают, чтобы не беспокоили с утра.

В этот день первой встала Ольга. Она выбралась из постели и прошлепала на кухню. За ней кошка Липси. Ее-то специально будить не надо – хоть в воскресенье, хоть в понедельник.

Тихо как в доме… Но стоило Ольге открыть дверцу холодильника, как в тишину ворвался надсадный грохот включившегося мотора. «Ждал он меня, что ли?» – подумала Ольга.

Яйца, творог, рыба в пакетике… ммм… как же это все-таки… Каждый день одно и то же, одно и то же…

– Хорошая кошка… не мяукаешь… не будишь никого… умница. Подожди, я тут кое-что поищу.

Ольга переставила табуретку под антресоли и взобралась на нее. Из распахнутой ниши потянуло запахом залежавшихся вещей. Места было много. И чего здесь только не было! Из существенного стоит упомянуть короткие детские лыжи с разболтанными креплениями и санки с фанеркой вместо некогда их украшавших крашеных дощечек. Фанерка держалась на толстой проволоке и должна была прослужить еще лет сто. Так сказал Иван в декабре, когда прикрепил ее. С трудом вытащив старый чемоданчик из-под стопки журналов «Новый мир» и «Знамя» за 1989 год, она совершила довольно сложный для нее пируэт с чемоданом в руках, чтобы спуститься на пол.

В чемодане тоже кое-что было, кроме запаха. А именно: старые тетради, письма и множество разномастных альбомных и тетрадных листов, сложенных в полиэтиленовые пакеты. Каждый из них был скреплен бельевой прищепкой с бумажкой, на которой было указано, кто из Рукавишниковых имеет отношение к данному архиву. Ольга нашла пакет с надписью «Наташа, 8 лет» и открепила прищепку. Она не знала, что именно ей хотелось тут найти. Взяла листочки наугад. Это оказались письма, которые Наташа диктовала отцу, когда Ольга лежала с Милой в больнице.

Мамочка, здравствуй! У меня со школой все хорошо. Со мной уже некоторые девочки дружат. Их зовут Яна, Настя, Даша. А еще Игорь и Раджон. И один друг с продленки по имени Саша. Иногда учительница по английскому бывает смешная. Например, она нам показывала, как выходить за двери. Она так говорила: выходи, у тебя прическа кривая, а мне сказала: выходи, у тебя хвостики кривые. А когда заводила нас, она одну девочку оставила, Яну, и сказала: иди, ты дверь нормально закрой, иди, че ты смеешься, иди, ты громко зашла.

Я один раз сидела и не хотела играть в Али-Бабу, а один мальчик сидел и держал мою желтую куртку. Мы сидели на поломанной машине железной. Тогда я захотела слезть по одной штучке (я не хотела по лесенке) и слезла по одной такой круглой железке, и упала. И у меня начал зуб шататься.

У меня в жизни все хорошо.

Целую в носик, в глазки, в лобик, в щечки.

До свидания, дорогая мамочка. Поцелуй за меня Милу тоже в носик. Ее обязательно вылечат.

Твоя дочка Наташа.

…Ольга вдруг заплакала. Где все это? Когда и как ушло? Или не ушло, а куда-то задевалось? Она тринадцать лет просидела дома. И что? Чем их жизнь отличается от тысяч и миллионов других? А она хотела прожить свою, другую, исключительную жизнь. Чудесную.

И дети росли, как обычные дети, как будто она и не отдавала им себя. В положенное время начинали ходить, говорить, читать. Они даже болели, как все. Во время эпидемий они кашляли и температурили вместе с детсадовскими, хотя Ольга своих берегла… Правда, год от года все меньше и меньше – толку беречься от гриппа, ты его в дверь, он в окно.

Читали те же книжки, что и все. А где взять еще какие-то другие? Или какие-то другие мультфильмы? Или какие-то сверхъестественные школы, где директорами – сумасшедшие гении?

Даже музыкальную школу Наташа почти что бросила – занимается вполсилы, на троечку. Кирюша туда так и не дошел – «заболел» животом, когда собирался на прослушивание, и так напугал ее, что они прямиком из прихожей на «скорой» отправились в больницу. Там Кирилл познакомился еще с одним «будущим музыкантом» и окончательно решил, что скорее умрет от анализов, чем дастся в лапы Шопенов. Мила вот ходит к соседке заниматься. Ей, похоже, не то чтобы очень хочется, но, в отличие от старших, она умеет жертвовать собой.

Ольга и сама умеет терпеть и жертвовать собой. Это ей раз плюнуть. Она все время этим занимается, а толку?

Глава 14
Ехали мы, ехали…

На кухню пришел Кирюшка. Сонный, а улыбка уже до ушей.

– Мам, что на завтрак?

«Ну да, все одно и то же».

– Да, сынок, все будет у нас… – целуя Кирюшу, невпопад ответила Ольга.

– И завтрак, конечно, тоже, – поправилась она. – Доброе утро, сын!

Кирюшка попрыгал в ванную. Ольга сунула Наташино письмо в пакет, запечатала его прищепкой, закрыла чемодан и задвинула его под стол.

– Так что же у нас, в самом деле, на завтрак? – сказала она вслух. – И не пора ли вообще вставать?

И на завтрак был омлет. И сухарики из целого батона. И чай с лимоном.

Рукавишниковы ели быстро. Отцу не пришлось делать замечаний. Даже Наташа, соня из сонь, не отставала. Всех вдохновляла мысль, что завтра в школу не идти, мама всем записки напишет «по семейным обстоятельствам». А это, как ни крути, праздник получается, и даже лучше праздников непослушания, которых, правда, давненько никто не устраивал.

В половине восьмого зазвонил телефон. Дед доложил с дороги, что машина уже подъезжает. Начались штормовые сборы.

Проводить Рукавишниковых пришла Липси.

Она сказала:…

Нет, конечно, умная кошка, ничего не сказала. Она просто всем своим видом напомнила, что не может остаться без присмотра на целых два дня.

И Ольга побежала к соседке. Пришлось будить. Ждать под дверью, пока та откроет. Рассыпаться в извинениях и просить присмотреть за кошкой, полить цветы, покормить попугайчиков и белую крысу.

– Ключ, Иван, дай ключ от квартиры! – крикнула Ольга.

Дверь в жилище Рукавишниковых была нараспашку. Иван приветственно помахал соседке рукой, выставил детей, запер двери и отдал ключ.

Рукавишниковы выбежали из подъезда. Они опаздывали и, конечно, опоздали.

Микроавтобус телевизионщиков уже ждал на остановке. Кроме водителя и деда, в нем находилась известная журналистка Ирина Васильева, а вот Нины Викторовны не было. Дмитрий Викторович пояснил, что бабушка «того… решила передохнуть… ехать далеко, ночевать непонятно где, зубров она и по телевизору насмотрится».

При выезде на Кольцевую микроавтобус, едва избежав столкновения, объехал длинную фуру и выкатил во второй ряд.

– Мы – телевидение! – прокомментировала лихачество водителя Ирина. – А это как «скорая помощь». Мы должны быть первыми, иначе зачем всё?

Иван поинтересовался:

– Что «всё»? «Всё» – в смысле телезрители не узнают САМУЮ ПОСЛЕДНЮЮ НОВОСТЬ? Они потеряются в этом таком страшном и непонятном без телевидения мире? Что такого случится?

Ирина ответила не задумываясь:

– Просто эту самую последнюю новость им расскажут на другом канале. И зрители всегда будут включать этот канал, если им захочется новостей. Моя профессия потеряет смысл. Вот почему я люблю нашего Сережу, водителя. Это настоящий ас, и он понимает…

– Да и я понимаю. Но очень не хочется оказаться в Склифе. А если о вашем канале речь, то получается, что телевидение – «скорая помощь» для самих телевизионщиков. Ну не знаю…

Сергей свернул на Варшавку и подкрутил радио. Перекричать бодрые голоса диджеев было довольно сложно, и диалог прекратился сам собой. Хотя Васильевой было что сказать, это чувствовалось.

Ольга посматривала на детей, друг за дружкой ныряющих в неверный, но привязчивый транспортный сон, и на быстро бегущие картинки за окном. Ей очень хотелось спать. Она так и эдак мостилась на сиденье – то прижималась к Ивану, то пряталась ему в подмышку – а сон все не шел. Только дрема, а это не то, совсем не то. Дрема – это верная головная боль в конце путешествия.

В голове ее сквозь дрему плавали приставучие дорожные мысли.

«…A сколько туда ехать-то? Часа, наверное, два или полтора. Смотря как Сергей управится.

…А хорошо Иван осадил эту Васильеву. Муж у меня молодец…

…А кто ты, жена молодца? Да, правда, кто ты есть вообще?

…Вот Васильева… Лицо у нее, кстати, не такое энергичное, как в телевизоре. Серое лицо… Или это такое освещение в нашей «студии»… Неважно, Васильева тоже молодец. Профессионал. Интересно, как она ходит на рынок… Э, да зачем Васильевой на рынок? Ей домой все привозят ассистенты…

…Тьфу! Ну откуда у нее ассистенты?! Журналистка она, примелькавшаяся просто, вот и кажется, что сливки… А копнешь – молоко три и две десятых жирности.

…Я троих родила. И еще, наверное, рожу. И пусть кто хоть слово скажет – глиной забросаю и в муфелке запеку, так что перья поотлетают, как у нас на курсе говорили.

…На курсе. У нас… По-настоящему наших-то всего несколько человек там было. Трое ребят и я. Остальные расползлись кто куда. А мы четверо бредили, просто бредили этой глиной.

…Если бы не рожала или если бы не болели! Хотя бы не болели и каши не просили… Я ничем не хуже того же Кости была. Костя, можно сказать, рыдал у моих ног, когда я эмали подбирала. Этого он не умел и вряд ли научился. Искусство это… очень узкого профиля.

…Поднялся Костя. Мастерская у него. Он уже и через Интернет торгует своими каминами. Да-а, он еще тогда как в воду глядел: чувствовал конъюнктуру. Пришло его время.

…А мое время вряд ли придет… Наверное. Еще год, ну два – не только глины, и пластилина в доме не останется».

Глава 15
Местные достомечательности

– Ну вот, еще километров восемь по Борисовскому шоссе – и тютелька в тютельку пришвартуемся на рынке. Морская болезнь не мучает? – обернувшись, поинтересовался водитель Сергей. Когда-то, лет пять назад, ему довелось поматросить на рыболовецком траулере, и, похоже, он до сих пор воображал себя эдаким морским волком.

Сергей подмигнул Киру, и все дружно посмотрели на мальчика.

– И правда, как ты, сынок? – озабоченно спросила Ольга. Перед дорогой она скормила Кириллу три таблетки под названием «Антиморе», но вид у него все же был бледный.

– Никак, – буркнул Кирилл и, насупившись, уставился в окно. Он был возмущен. И когда мама успела проболтаться Сергею? Наверное, просила, чтобы тот ехал поспокойнее, и все такое… И кто ее просит?!

Его действительно укачивало при езде, но зачем трезвонить об этом на весь свет? Настоящих мужчин не должно тошнить при одном приближении к автомобилям, а тут…

Он до сих пор с содроганием вспоминал прошлогоднюю поездку к горному озеру в окрестностях Геленджика, где жила их вторая бабушка.

Вначале все было хорошо, и он рассказывал своей соседке Тане – девчонке в синей бейсболке, – чем шпага отличается от рапиры или, скажем, сабли, и как он будет работать следующей зимой помощником судьи на международных соревнованиях.

А потом автобус полез в гору, на перевал, выписывая один за другим виражи на серпантине, и тогда Кир примолк. Но самое ужасное началось при спуске, когда водитель прибавил газу и один поворот следовал за другим. Какая уж тут синяя бейсболка!

Жуткая тошнота подступала к горлу, он весь обливался потом, а ладони стали холодными и бесчувственными. И все-таки он, стараясь не подавать виду, терпел до последнего. Не мог же он, как девчонка, попросить остановить машину, чтобы выйти на свежий воздух. Да и смысл? Все равно потом ехать! Он надеялся, что спуск скоро кончится и закончатся вместе с ним его мучения. Надо просто еще чуть-чуть потерпеть…

Финал был трагическим…

С тех пор он ни разу не ел творог, хотя мама и доказывала ему, что это кальций, польза для растущих костей и тому подобное.

Кто-кто, а Мила прекрасно помнила тот случай, ведь она сидела через проход от брата. Но главное, Мила видела, как после всего дрожали губы у Кирюши и как он отворачивался от Тани и еле сдерживался, чтобы не разрыдаться.

Сама Мила никогда бы так не переживала на его месте. Ну, случилось, и что здесь такого?

Но раз Киру это так важно, совсем не обязательно лишний раз его трогать и спрашивать о том, о чем он не хочет. Неужели это не ясно? И Мила, надеясь отвлечь внимание от Кирюши, спросила у Сергея:

– Дядечка Сережечка, а зачем швартоваться на рынке? Дед говорил, что в Серпухове мы будем знакомиться с историей и осматривать всякие достомечательности. А рынок – это достомечательность?

Сработало! Взрослые умиленно разулыбались, придя в восторг от того, как малышка выговаривает явно новое для нее слово, а Мила удовлетворенно улыбнулась – какого пустяка достаточно, чтобы заставить этих взрослых переключить внимание!

– Приехали, – вместо ответа сказал Сергей, притормаживая у рынка. – Выгру-у-жайсь!

– Достопримечательность не достопримечательность, а место очень важное, потому что здесь мы купим подарки для обитательниц женского монастыря. У нас там намечена большая часть съемок, – пояснил дед Дима, подхватывая спрыгивающих с подножки внуков.

Пока выбирали чай и сладости, Ирина рассказала, что интересных, связанных с историей мест в городе действительно множество – по их количеству древний Серпухов, когда-то третий город Московского княжества, на одном из первых мест в Подмосковье. Город ну просто утопает в архитектурных чудесах!

Взять, к примеру, храмовый комплекс возле Красной горки, где до 1937 года стоял Серпуховский кремль. Его, этот кремль, разобрали на строительство Московского метро. А недалеко от горки – Никола Белый. Это один из самых высоких храмов Подмосковья с колокольней высотой в 62 метра. Там еще несколько лет назад делали макароны, а теперь вот снова идут службы.

– А музеи, какие в Серпухове музеи? – спросил Кирилл. Так, на всякий случай спросил. В последний раз он был в зоологическом. Весь их класс возили. И Кириллу там категорически не понравилось – просто кладбище животных, да еще воняет противно! Вот зоопарк – это другое дело.

– Музей архитектуры, например… Кстати, там можно купить карту города и…

Ирина не договорила. Как только она произнесла слово «карта», отец и старшая дочь Рукавишниковы стали требовать, чтобы все немедленно отправились туда, где можно ее купить. Ну была такая слабость у Ивана и Наташи! Картами были завешаны все стены их квартиры, включая туалет и ванную, а они тащили в дом еще и еще.

Напор картоманов был так силен, что журналистка и дед уже почти были готовы бросить все и сломя голову нестись в музей, но вмешалась Ольга:

– А по-моему, не мешает поинтересоваться, какие рабочие планы у съемочной группы, так любезно пригласившей нас всех в поездку. И после этого только решать, когда и куда идти.

Конечно, Ольга была права. Иван, сникнув, вежливо поинтересовался у Дмитрия Викторовича, какой, в самом деле, у них план. На сейчас и вообще.

А план был такой. Сразу после покупок все отправлялись в женский монастырь. Потом съемка в местном историко-художественном музее. Богатейшем, кстати, в области – в нем собраны полотна Поленова и Левитана, европейских мастеров, ценнейшие предметы из частных коллекций…

– Только я не знаю, стоит ли брать вас в музей, – усомнился Дмитрий Викторович, заметив, как поскучнели Мила и Кирилл при упоминании о картинах. – Может, ограничитесь монастырем? А потом просто пройдетесь по городу – есть на что посмотреть. Ну, кто за монастырь и прогулку по Серпухову?

Из воздержавшихся была только Оля. Она не знала, пойти ли в музей или вместе с детьми и Иваном побродить по городу.