Текст книги "Правила игры в чудо: Растет ли в подмосковном лесу дерево желаний?"

Автор книги: Валерия Веселова

Соавторы: Алексей Веселов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Глава 25
Не умирающий лебедь

Утро было неласковым. За ночь похолодало. Ветер рвал молодую зелень, правда, безуспешно, но так настойчиво, что вылезать из постели как-то не очень хотелось.

– Мама, что у нас на завтрак? – задал Кирюшка свой ежеутренний вопрос.

– А «доброе утро»? – зевая, попеняла брату Наташа.

– Пельмени на завтрак, да?! – решил не реагировать на замечание тот. – А я совсем разлюбил пельмени.

– Разве ты почесался, чтобы запастись продуктами на зиму? – ядовито поинтересовалась сестра.

– Так ведь не зима!

– Так и ты не умирающий лебедь. Слетал бы лучше вчера в магазин, чем мяч гонять допоздна…

Мать решила вмешаться:

– Дети, мы все опоздаем… Надо вставать. Вы слышите?! Мила, подгони-ка их!

– Милку саму надо за уши, за уши, за уши, как дерево ее жела-а-а-а-ний! – пропел Кир.

Оказывается, мальчишка не спал, а притворялся ночью!

– Мам, а если вот я не захочу и не встану, ты что будешь делать? – спросила Наташа.

– Папе скажу. Иван, может, все-таки купим телевизор? Сейчас бы включили и все тут же вскочили бы. Под мультики как-то веселее вставать…

– Правильно! – обрадовался Кир. – У нас в классе все утром мультики смотрят. Один я ненормальный.

– Только через труп. Мой, конечно. Я тысячу раз говорил…

Иван был категорически против того, чтобы «телевизионная зараза» появилась в их доме.

– Ты давно истлел бы в могиле, если бы сбывалось все, против чего ты выступал подобным образом! – заметила Ольга.

– Да? Очень может быть! Хотя я предпочел бы кремацию. Но к делу! Пельмени ждут в морозилке, когда кто-нибудь… самый большой любитель передачи… «Смак», кажется, или как там ее?..

– Лучше я голодный пойду и тоже умру! – заявил Кир. – Нам тренер говорит, чтобы мы ели больше фруктов.

– Фруктов! А кокосовые орехи тренер не советовал?

– Хотя бы яблоки… Почему нельзя яблоки?

– В своем саду будете яблоки выращивать и на зиму солить.

– Каком саду?

– О господи! Да в детском, конечно! Каком же еще! – заорал отец. – Всем одеваться! Я вообще не верю, что вы чего-то хотите… свой сад… Кто в нем с вредителями будет бороться? Я?.. Я не буду бороться! Я с вами не знаю, как бороться!

Дети недоумевали – почему нельзя просто полениться в постели минуту или даже пять? Чего кричать-то?

И Иван недоумевал – ну сколько можно про телевизор!

– Все! – сказал он за завтраком. – Надоело! Я отказываюсь вас понимать. Вчера, нет, позавчера вы лезли в загон к этим бизонам… ну да, да, да! К зубрам, конечно. Вам чего там было надо? Вы хоть понимали, что это другое… там нет телевизора – и в принципе быть не может? Этот затерянный мирок, такой с виду жалкий и убогий со своими монастырями и капустой с чесноком по грузинским и афонским рецептам… Там и канализацию-то провели всего год назад, причем половина местных детей наверняка еще не умеет пользоваться туалетной бумагой… Но только этот жалкий мирок уцелеет, когда все рухнет – устои, втиснутые в сотню телеканалов, и все вообще с мегаполисами и биотуалетами, окрашенными в такой ядовитый цвет, что даже мне, врачу, хочется плакать, и это как минимум…

– А школа рухнет, папа? – осторожно спросил Кирюша, воспользовавшись паузой, когда отец набирал воздуха для продолжения неожиданной речи.

– Да, сынок, и ваша школа рухнет, и другие школы тоже. Это – сто пудов, как вы сейчас говорите. Сто пудов… Как увесисто, однако! И я за то, чтобы школы хотя бы временно отменить! Ну, пусть на годик-другой – для эксперимента. Устроить в них телестудии, посадить ведущих и всем дружно угадывать мелодии или играть в умных детей… Зачем вам школа? Чтобы на досуге за государственный счет обменяться впечатлениями от просмотра телепрограмм?..

– Мама, а ты пойдешь работать в школу, о которой бабушка говорила? – не преминула спросить Наташа.

– Не знаю, еще не решила…

Иван ухватился за поворот темы:

– Особенно частные школы – интересный вопрос! Ты еще думаешь, дорогая…

– Не юродствуй.

– Я не юродствую… Частная школа – ммм, кстати, вкусные пельмешки. Кто готовил? Ах, магазинные… Какая прелесть! Ну так вот, а никто не поинтересовался, ну что это за частная школа такая, где учитель получает – сколько там говорила Нина Викторовна? Десять тысяч? Пятнадцать? Неужели непонятно, что не бывает в порядочных местах таких учительских ставок! И за эти непонятные тысячи наши дети будут приходить домой, а вместо любимой мамы видеть – кого? Правильно, любимую бабушку! Нет, я недоволен частными школами!

– Иван, ты не учился в частной…

– Зато я каждый день лечу больных детей, и все они либо учатся в частной школе, либо хотят, ну просто жаждут валять в ней дурака, и при этом их несчастные родители даже не подозревают, какой это источник инфекции, родимое пятно римской клоаки времен Октавиана Августа…

– Ты о чем, милый?

– Холера! Чума! Спасибо, но я наелся этим досыта! И если еще кто-нибудь мне скажет о телевизоре или частной школе, я не знаю, что сделаю с ним! Не знаю, но я ему не завидую, вы слышите! Брошу к зубрам! Если этот кто-то договорится с ними – значит, есть надежда, что вырастет человеком! Не договорится – туда и дорога.

– Далеко твои зубры, папа!

– Это мы еще посмотрим! Может, и не дальше носа твоего.

– Ты о чем?

– Да так, ни о чем. Ну все, дети и жена, я ухожу первым, а вы тут обсудите и задумайтесь о горькой своей судьбе. О-о-о-очень вас прошу. До свидания!

Отец быстро встал из-за стола и ушел.

– Странно… – сказала Мила.

– Не говори так! – строго сказала ей Ольга. – Работа у отца тяжелая. Может человек хотя бы дома побыть…

– Шутом… – закончила Наташа и поспешила прибавить: – Я в лучшем смысле, мама. Мне папа «Короля Лира» давал прочесть, и я знаю, что лучше шутом, чем… чем предателем, например.

Ольга не нашлась, что сказать, «Короля Лира»! Надо же – выросла дочь. О чем, интересно, она в своем Интернете общается, и с кем?..

– Странно, – все-таки продолжила Мила, – странно, что папа зубров вспомнил. Он только минутку на них посмотрел, и все… Я вот еще думаю: если они весят тысячу килограммов, то пол провалится в нашей квартире, если придет зубр?

– Зубры, зубры… – рассеянно отмахнулась Ольга. – Не понимаю, что он имеет против моей новой работы?

– Может, дело не в школе. Папа знает, что ты мечтала о другом… – предположила Наташа.

– Другое… Я не знаю, чего я хочу… Я вот, как дурочка маленькая, загадала на дереве желания еще раз туда вернуться. Как монетку за плечо бросила. А зачем – не знаю даже. Что мне там делать? Нам еще во Владимир надо съездить. В Гусь-Хрустальный я экскурсию запланировала на конец мая. Мы еще в Питере всей семьей не были, а это стыдно. У меня там знакомые хорошие, очень близкие когда-то были, и скоро белые ночи… Все доели? Одеваться!

Глава 26
Дело сладилось

Иван Алексеевич Рукавишников в этот раз вел себя совсем не так, как на первой встрече с Носиком. Взволнованный и порывистый, он не мог усидеть на одном месте, и все сорок минут, которые они провели в ожидании своей очереди на приеме у нотариуса, он мерил широкими шагами холл.

– Не волнуйтесь вы так, Иван Алексеевич! – увещевал его Носик, остановив у окна. – Я обо всем подумал, осечки не будет.

– Гм… А я и не волнуюсь – я просто думаю так. Вы-то сами, кстати, почему не оставляете дом – ну, себе или внукам? Старость придет, потянет на землю, а там этот докторишка… Пожалеете!

– Нет, Иван Алексеевич, не пожалею. Я еще никогда ни о чем не жалел. А ведь приходилось совершать разные поступочки-то, ох разные…

– От налогов укрывались, что ли? Капитализма без этого не бывает. Не переживайте. Куда хуже гриппозному чихать в вагоне метро! Пусть дома лежит, телевизор смотрит. Извините, это я о своем…

– Что мне налоги! Много чего было. И я, может, таким образом грехи замаливаю…

– Чтобы грехи замолить, люди церкви строят… Или приюты для бедных.

– Бабка хотела, чтобы родовой дом достался тому, кто большую семью создаст. А ни у кого не получилось. Большой был выводок – а теперь у кого нет детей, а у кого, вот как у меня, один ребенок.

– А я возьму и продам ваш дом. Тыщ за двадцать. Приедете родовое кладбище навестить, – а там, ну дома-то, хе-хе, бетонный забор в два роста с колючкой и табличка на железных воротах: «Осторожно, злая собака!» Каково будет?

– Не продадите, Иван Алексеевич!

– Это почему же? Почему вы думаете, что я такой уж непрактичный? Очень даже практичный и очень легко продам! У меня, куда ни ткни, всюду дыры. Зарплата – догадываетесь какая. Мандарины раз пять за зиму покупали – на Новый год, потом на старый Новый год, на мой день рождения, ну и еще… тоже на праздники. Детей вот на море уже два года не возил, хотя мама звала. Монитор дочке надо заменить. Вы не представляете, какая гадость, этот наш монитор! Это, стало быть, три! Потом вот еще что… – Рукавишников осекся, увидев, что его собеседник улыбается. – Почему вы не реагируете?

– Я реагирую, реагирую… Но только вы зря меня переубедить хотите. Бабушка сказала: пусть дом достанется тому, кому действительно нужен. Сами, дескать, все поймете, но чтобы без дураков!

Иван насупился, нервно похрустел пальцами и примолк, подавленный железной бабушкиной аргументацией.

Оформление дарственной заняло у них около получаса. Нотариус приготовил документы заранее – Носик постарался.

– Ну вот, поздравляю! – сказал Носик, когда они вышли из конторы. – Думаю, бабушка все видит и одобряет сделанное. У меня такое чувство, во всяком случае…

– Может, к нам зайдете? – предложил Рукавишников. – Чаю выпьем. Или водочки.

– Нет, не будем пить, Иван Алексеевич. Давайте жить…

Глава 27
Связанные одной цепью…

«Не будем так не будем, не будем так не будем…» – повторял Иван про себя, возвращаясь домой.

При этом он с куда большим, чем обычно, интересом всматривался в лица людей, с которыми свела его сегодня московская подземка. Такие разные лица. Сколько еще тут абсолютно нормальных людей, наверное… Вот тетка, обычная тетка. Плащик, книжка в руках…

Вот она косится на странноватую парочку – оба в коже и железе. Вот, когда они вышли, оглянулась, надеясь с кем-нибудь разделить свои чувства по отношению к молодежи, которая черт знает что себе позволяет. Но вместо сочувствия нашла новую парочку – эти вообще целовались. У каждого в ухе – по наушнику и штук по пять крошечных колечек. Иван много таких видел в своей больнице. Наташа тоже пыталась что-то такое нацепить, но Кир ее засмеял. Обошлось даже без вмешательства Нины Викторовны: колечки так быстро исчезли, что она попросту не успела их увидеть.

Как загипнотизированный, смотрел Рукавишников на тетку, тетка смотрела на окольцованных юношу и девушку, а они целовались и слушали свою музыку. В конце концов ему стало казаться, что их в вагоне осталось всего четверо. Так оно и было. На «Ясенево» они вышли – все вместе, и вагон покатил на конечную совершенно пустой. На платформе разошлись. Тетка пошла вслед за Иваном, а целующиеся, все так же накрепко спаянные коротким поводком наушников, свернули к противоположному выходу.

– Ну и ну! – сказала тетка, обращаясь к Ивану. – Ну и ну. Родители небось дома переживают: где дочура, как там сынуля?.. А они тут даже двух слов друг другу не сказали!

– Может, дома-то у них не о том переживают… – неопределенно ответил Рукавишников и быстрым шагом поспешил к выходу.

Дом, дом, дом… Только теперь до него дошло, что этот дом – не пустая затея, не причуда странного, хотя и по-своему счастливого человека со смешной фамилией Носик.

С ним теперь надо что-то делать, с домом этим… Бабушку подвести нельзя. Хорошо, что лето на носу, можно будет отпуск там провести. Осмотреться и вообще…

Широкая пешеходная дорожка вела его между многоэтажками, а он оглядывался вокруг и не мог найти простые ответы на простые вопросы: что, как, когда.

Что делать-то теперь, в самом деле? Съездить можно туда на выходные. Потом, действительно, в отпуск. Обойдутся дети без моря. На рыбалку будут ходить и зубров считать-пересчитывать… Потом, конечно, осень. Холод, грязь. С кем-то придется договариваться, чтобы приглядывал за домом. А с кем?

И как можно приглядеть за такой громадиной? Тут вон с однокомнатной квартиркой никак не управиться… Может, поселить кого на осень и зиму? Дом… дома… дому… снова дом… домом… о доме… как там будет звательный падеж? О, дом!

Что делать-то? Как быть?

Глава 28
Все ручьи впадают в море

Дом, его ясеневский дом встретил Ивана шумом или, скорее, визгом. Ольга опять задерживалась на работе, и младшие дети устроили возню на втором этаже кровати. Наташа отрешенно таращилась в монитор.

Иван сокрушенно покачал головой, не решаясь пересечь незримый порожек, соединяющий холл и комнату.

– Все бодаемся?

– А Милка сказала…

– Нет, не я, а ты сказала…

– Я тебе покажу «сказала»! – зарычал Кирилл.

– Ну сказал, сказал… Папа, а правда, что мы все лето проведем в Родниках?

– Это я им придумала, папа, а то пристали со своими играми, – не отрываясь от монитора, уточнила Наташа. – Хотя и на море хочется, но не на все лето. А еще куда-нибудь – денег же нет.

– А на что вам деньги? – усмехнулся Иван. – Солнечные ванны не только полезны, но и питательны. Займетесь на море собирательством. Рапаны можно собирать или гальку с дырочками и продавать на сувениры, хе-хе, отдыхающим москвичам.

– Шутишь? – спокойно и как-то по-взрослому переспросила Наташа. – А если серьезно: куда едем? Если совсем честно говорить, то и на море ехать не очень хочется. У меня еще позапрошлогодний загар не сошел…

– Надо же, а у меня сошел! – искренне изумился Иван.

– И маме надо новые наряды на пляже показать… – вполголоса заметил Кирюшка и тут же прибавил: – Извини, папа, это я просто так. Тоже пошутил… Нет у нее нарядов… Да я бы тоже в Родники поехал. Там и загар покрепче будет держаться, чем южный.

– В самом деле, папа, – продолжила Наташа, – если бы ты договорился с кем-то перевезти компьютер… Телефон есть, а модем, ладно, в кармане повезу…

– Какой телефон? Где? – теперь уже удивился Иван.

– Ну, в Родниках, где же еще.

Три пары глаз смотрели на Ивана в упор, ожидая ответа.

– Телефон какой-то… Это в доме, где мы ночевали, так, что ли?

– Да, папа, в этом здоровском доме! Ты можешь как-то договориться со своим знакомым, чтобы нас туда пустили на лето?

– Ммм… надо подумать.

– А ты ключи не отдал? – продолжил свою атаку Кирюшка. – Не надо отдавать! Мы захватим дом, как пираты, и поживем там!

– Интересное предложение… Гм… Только вот что: а как же дети? Ну, дети моего знакомого? Может, им тоже охота раков половить? А тут пираты!

– А сколько им годиков? – спросила Мила. – Про детей я не подумала. Я там игрушки видела, а все равно не подумала. Ну, тогда во дворе можно шалашик построить или в лесу.

– А годиков им столько же, сколько и вам.

– Класс! – завопил Кир. – Значит, их трое! Вместе в пиратов будем играть! Строить шалаши и крушить! Строить и крушить! Вот круто!

– Ну и глупо! – прикрикнула на него Наташа. – А зачем им девять комнат, папа? – теперь она оторвала взгляд от монитора и внимательно посмотрела на отца. – И скажи, пожалуйста, какое у тебя было там дело?

Этот вопрос был такой естественный… Дед вдруг пригласил прокатиться неведомо куда – в заповедник этот. На карте России можно только иголку воткнуть – и не видно заповедника. А на карте Московской области – кончиком пальца прикрыть весь этот глухой угол… А вот на тебе: ключ откуда-то берется… Потом дом откуда ни возьмись. Да нет, не просто дом – ранчо, усадьба, дворец!

Мистика! Так еще недавно думал и сам Иван, когда взвешивал на весах совести принятое им решение.

– Я не хочу тут с вами в загадки играть! – Ответ отца звучал нарочито буднично. – Пока что ключ находится у нас. И спрятан в одном надежном месте.

– Где?!

– Это место очень тайное, но от вас, дети, у отца не может быть особых секретов. Он спрятан…

Иван выждал, пока младшие спустятся по лесенке со второго этажа кровати и набросятся на него с воплем «Где???». И только оказавшись на полу, с хохотом сознался, что ключ спрятан на дне кастрюли с ужином, если, конечно, правда, что на ужин будет обещанная гречневая каша с молоком, а если нет каши или молоко не куплено, тогда – все! конец! – ключ, наверное, пропал навеки; и остается только одно: туалет, душ, спать, и больше никаких глупых вопросов и пиратских вылазок…

Глава 29
Мне уже шесть лет, папа!

Наташа спохватилась: да, действительно, забыли про кашу. И убежала на кухню. Кирюшка за ней – сухарики помочь догрызать.

Иван сел за компьютер и уставился в монитор. Там было открыто окно с письмом, написанным аршинными буквами. Иван его узнал. Это письмо он сам написал года полтора назад и отправил Наташе. Мила пристроилась за его спиной и начала читать, смешно растягивая буквы:

«…И вот еще что, Наташа: если бы я был таким маленьким, как ты… Если бы я до сих пор оставался тем оболтусом, каким я был в твоем возрасте… Если бы я, дочь моя старшая, надежда и опора в нескончаемой битве не на жизнь, а на смерть, которую мы ведем с малышами… Если бы я, мой лучший в мире малыш… Наверное, я бы сказал отцу: папа, ни о чем не думай, я все возьму на себя – и наш дом станет другим! Потому что я стану как Белоснежка. Ну, или как Пеппи Длинный Чулок. И не буду ругаться с Кирюшей. И буду… Да, папочка! – сказал бы я. Теперь все в нашем доме будет по-другому. Я смогу…»

– Папа – сказала Мила. – Ты знаешь, что я загадала на дереве желаний?

– Нет, Мила, не знаю. Сейчас узнаю, наверное.

– Я загадала, папа, что мы поселимся в этом доме.

– В этом?

– В том, папа. Когда я тут смотрю на все, мне кажется, что я никогда не вырасту.

– А там?

– А там вырасту.

– Вот оно как! Не знаю, поймешь ли ты… Но иногда мне кажется, что все мы тут как-то остановились. Привычками обросли, что ли. Ну а там, в Родниках… Там будут другие привычки, наверное. Так может, не стоит менять шило на мыло?

– Значит, мы не уедем туда, папа?

– Не знаю, как погода… Дожди могут все испортить. Дороги развезет. К озеру не подойдешь…

– Я не на лето загадала… Я навсегда загадала. При любой погоде, папа.

– А школа? А друзья во дворе, фехтование Кирюшкино? А моя работа и мамина частная школа?

– Если это все, папа, то получилось чуть-чуть…

– Правда? Понимаешь… э-э-э, ну, допустим, так: если человек растет, ну, снаружи и изнутри, то все равно, где это происходит. Я знаю миллионы чудесных людей, которых поставь перед Ниагарским водопадом или перед пещерой Али Бабы – и они скажут: «А зачем?» Я, Мила, врач, и я не вышел бы на Красную площадь и не сказал бы: «Эй, миллионы людей! Вы болеете потому, что живете не там и не так!»

– Ты не знаешь миллионы людей, папа!

– И ты не знаешь.

– Я, папочка, только про себя скажу. Я бы не пошла на Красную площадь тебя слушать…

– Вот как! Интересно, крошка моя… Ну-ну, яичко мое золотое, научи свою старую курочку…

– Я бы лучше подошла к пещере и сказала: «Сезам, откройся!»

– Да где же ты возьмешь эту пещеру? Эх-х, дочка… Сказки и жизнь – это все-таки разное.

– Папа… а разве ключ – там, в кастрюльке – разве он придуманный?

Иван хотел что-то сказать, но осекся и посмотрел на Милу с испугом.

– Сколько тебе годиков, девочка? – спросил он после минутного молчания.

– Мне уже шесть лет, папа! День рождения был две недели назад, и осенью я пойду в первый класс!

На его счастье пришла с работы Ольга. И снова жизнь Рукавишниковых вплеснулась в комнату, а вместе с ней и шум, и гам, и тарарам, и даже Липси заорала как-то ужаснее обычного, когда кто-то наступил ей на хвост.

Глава 30
By меня компрене?

Утром Иван, как обычно, ушел на работу, но поехал не в больницу, а на вокзал. Внимательный глаз мог бы заметить, что вышел муж и отец из дому не в легком свитере, как всегда, а в костюме и при галстуке.

Но Ольга, провожавшая его, почему-то этого не заметила. Наверное, думала о своем, а может, не проснулась еще толком. А ведь в последний раз Иван надевал галстук, когда ходил представляться директору школы, где учились Кирюшка и Ната, и было это о-го-го когда!

Иван решил – раз уж так все идет, надо ковать железо, «пока дверь не закрылась». И перво-наперво надо было ковать место будущей работы.

Он быстро нашел в Кудрино больницу и встретился с ее главврачом. И сразу получил ответ, на который надеялся: есть для него место, есть. Причем сразу такое, что хоть стой, хоть падай – завотделением.

– Старик-то, Егорычев наш, все – отработал свое, кхы-кхы-кхы, – раскашлялся главврач. – Сдал, сдал наш дедок – месяц уже рулю без него. Все помогают. Вот, из Серпухова даже приезжает Татьяна Федоровна, спасибо ей, голубушке. Но толку-то, если два раза в неделю? Сами понимаете, нужен человек вроде вас, специалист… – так обрисовал ну просто катастрофическую, по его мнению, картину по инфекционному отделению главврач, тоже, заметим, старикан.

Иван не стал вдаваться в подробности. «Потом, потом… Сейчас главное – в принципе решить, да, в принципе. Ввязаться в драку – а назад дороги… не надо?» – так спросил себя Иван, выходя из больницы, где он оставил весьма довольного главврача. Еще бы ему не быть довольным – ведь Иван обещал приступить к работе через одну-две недели.

Почему нарисовался именно такой срок, Иван не знал. Так сказалось, и все. Кандидатов на его место в московской больнице достаточно, так что, может, и раньше получится.

Теперь школа. Иван остановился на разбитой дорожке около липы, крона которой возвышалась метров на десять над крышей двухэтажной больнички, и ее длинные кривые ветви с неприятным звуком царапали по жестяным листам, раскачиваясь от ветра.

– Вы курить собираетесь? – крикнул ему в распахнутое окно главврач. – На территории нельзя, кхы-кхы-кхы! Приказ номер сто от 1994 года – я лично подписал при вступлении в должность…

– Я не курю. Я думаю, где телефон школы найти.

– Это хорошо, что не курите. Значит, и не пьете, кхы-кхы, наверное. И где же, позвольте спросить, найти собираетесь? У нас таксофонов со справочниками, как в вашей Москве, нет. Возвращайтесь-ка и звоните от меня.

Иван вернулся. Главврач усадил его в свое кресло, а сам примостился на краешке стола.

– Неужто и детей перевезете? А жить где? Ну и ну! Я-то подумал, грешным делом, от семьи сбегаете… Ладно – дело ваше. Рекомендую обратиться в первую школу – там мой зять начальствует, кхы-кхы-кхы, очень хороший человек, этот мой зять, только курит и… впрочем, это к делу не относится. Грамоты имеет и значок «Отличник просвещения»!

– Мне бы школу с английским языком…

– А тут другого и нету. Один английский и есть. Язык международного общения. By меня компрене? – вдруг решил пошутить главврач на французский манер.

– Честно говоря, не очень.

– Как же вы больных лечите в Москве без иностранного? Я уж думал, что в столице все по статьям научным делается, кхы-кхы-кхы, которыми на симпозиумах обмениваются… Одной нашей аптечной латынью, дорогой вы мой Иван Алексеевич, нынче никого прошибить невозможно…

На этом главврач прервал свою речь и принялся накручивать диск телефона. Затем последовали переговоры с зятем. Иван не прислушивался, но чувствовал, что они развиваются в благоприятном для него ключе. От него потребовали сведения о детях. Иван предоставил их, эти сведения («Трое? Младшая – первоклашка? Вот так так!»), и снова отключился от разговора. Через десять минут главврач положил трубку и сказал:

– Будет вам английский, уровень хай-скул. Довольны?

– Какой, не понял?

– Хай-скул – высшая школа. Это значит, что с вашими детьми отдельно заниматься будут, раз они с первого класса язык изучают. Буде они пожелают, конечно… Есть у зятя там девушка одна, тоже бог знает каким ветром к нам занесенная, вот она, кхе-кхы-кхы, и обеспечит.

Иван благодарно тряс руку старому доктору, а сам думал о своем, на первый взгляд, таком неожиданном решении – жить в Родниках. А решение это пришло само – вчера, когда он вернулся с работы, когда и Наташа, и Кир, а особенно Мила так много говорили о Доме.

«Наверное, это судьба, – решил ночью Иван. – А раз так, главное – не останавливаться».

Удача не покидала его в этот день. Стоя на остановке в ожидании автобуса, Иван прочел объявление, написанное от руки – о показательных выступлениях учащихся секции фехтовальщиков в Доме культуры. «Тоже кого-то шальным ветром занесло, – удивленно подумал он. – Будет Кирюшке с кем колоться новой шпагой…» Он снова подумал, что столь затяжная серия счастливо подбирающихся обстоятельств, конечно, не случайность. «Это знак, что все будет хорошо! Буде мы того пожелаем…».

Иван вернулся в свою – московскую – больницу к трем часам. Беседа с завотделением заняла не больше четверти часа. «Жаль, правда, очень жаль! – сказал заведующий. – Но я понимаю. Частная клиника, наверное? Высасывают хороших спецов коммерсанты, но тут ничего не поделаешь – жизнь»

Иван хотел объяснить, почему увольняется, да передумал: все равно не поймет, наверное.

Уходя из больницы, он сунул руку в карман, чтобы пощупать ключ. Очень увесистый и потому вдвойне надежный, этот ключ приятно холодил руку.