Текст книги "Александрин. Огненный цветок Вальхейма (СИ)"
Автор книги: Валерия Чернованова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
Глава 14
Алис была вне себя от радости и, пока следовала за чародеем в собственную спальню, никак не могла прогнать с лица улыбку. Закрутить роман со Стражем, да не абы с каким, а с самим маркизом де Шалон, – тут было чем гордиться. Только самые красивые женщины Вальхейма могли надеяться на его расположение. И вот она, Алис Арабель дю Файи, стала одной из них.
Избранница Стража Мглы. Звучит как музыка. Девушка блаженно зажмурилась, рисуя в мечтах своё ближайшее будущее. В котором были он и она и не было этой провинциальной выскочки, его жены.
Завтра все придворные дамы будут локти кусать от зависти и все разговоры будут только о ней, Алис. Наверное, получи мадмуазель дю Файи предложение от правителя стать королевской фавориткой, и то бы так не радовалась. Не сходила бы с ума от счастья.
Странно, что герцогиня д’Альбре, которая, говорят, много лет по Стражу сохла, так просто его уступила. Даже более того! Сама благословила робеющую в присутствии маркиза Алис на решительные действия.
Необычный разговор между бывшей и будущей любовницами Стража состоялся не далее как сегодня утром. Сразу после того как его светлость обратился к Алис с просьбой. Сначала девушка не придала ей значения и не заметила со стороны де Шалона особого интереса.
Однако Опаль, перехватившая её на утренней прогулке, сказала, повергнув рыжеволосую красавицу в шок этим откровением:
– Разве вы не заметили, как он на вас смотрел? – заговорщицки шептала герцогиня ей на ухо. – Буквально пожирал взглядом. И это не первый раз, когда его светлость обращает на вас внимание. Уж поверьте мне, я де Шалона хорошо знаю.
– Но я всегда считала, что вы сами в нём заинтересованы, – недоумённо протянула Алис.
– Ах, между нами всё уже давно в прошлом. Я счастлива в браке и Морану желаю счастья, – сжимая острый локоток девушки, призналась её светлость. – Счастья, которое он, несомненно, заслуживает. А эта необразованная девчонка (слышали, что она вчера вытворяла?!) только и знает, что мучает его и ставит в неловкое положение. Маркиз уже дважды её к родне в деревню отсылал, но эта Александрин та ещё липучка. Нашла повод – видите ли, присутствия её возжелала королева – и примчалась в Оржентель. Его светлость позаботился о том, чтобы жёнушку поселили от него как можно дальше, но она всё равно умудряется отравлять ему жизнь. – Раскрыв веер, д’Альбре несколько раз в сердцах им взмахнула и с искушающей улыбкой продолжила: – А вы, я вижу, девушка образованная, утончённая, интересная. В обществе такой приятно провести время и краснеть за вас не придётся. Мой вам совет, не скромничайте, а действуйте. Зачем к вам подходил маркиз?
– Хотел поговорить об одной фамильной драгоценности, – бесхитростно призналась дю Файи.
– Ну, это только предлог, чтобы остаться с вами наедине, – уверенно заявила герцогиня. – Пригласите его светлость к себе на приватную беседу. Вот увидите, он согласится.
И действительно, Страж принял приглашение с ней отужинать. Причём сразу, не задумавшись ни на секунду. И после вёл себя с женой – с этой деревенщиной! – подчёркнуто холодно, даже не смотрел в её сторону.
Отчего Алис только утвердилась в своём решении: непременно вызволить маркиза из цепких ручек его крестьянки-жены.
А в будущем, если Единая будет к ней благосклонна, возможно даже, присоединить к скромному титулу виконтессы титул сиятельной маркизы де Шалон.
– Может, вина?
Маркиз рассеянно кивнул. Не будь он поглощён своими мыслями, несомненно, заметил бы, как после его небрежного кивка глаза мадмуазель дю Файи засияли, точно звёзды во мраке неба. Не укрылось бы от его внимания и то, с какой поспешностью девушка бросилась наполнять бокалы хмельным напитком, путаясь в складках своих многочисленных юбок. Колени Алис предательски подрагивали. Мысленно она уговаривала себя быть сдержанной и не показывать до поры до времени чувства, что вызывал в ней маг.
Хоть сдерживать себя с каждым мгновением, проведённым в обществе Стража, становилось всё сложнее. Интимный полумрак комнаты, едва разбавленный приглушённым мерцанием свечей, заставлял сердце девушки учащённо биться, кусать в волнении губы и предвкушать мгновения близости.
Рдяная струйка полилась из тонкого, овитого лозой горлышка бутылки. Несколько капель упали на инкрустированный слоновой костью столик – руки Алис не слушались.
И речь, к ещё большему смущению девушки, подводила. Еле произнесла, запинаясь:
– На… надеюсь, вы голодны. Я велела подать нам лёгкий ужин.
Моран поднял на красавицу глаза и с полуулыбкой, осветившей его усталое, задумчивое лицо, проговорил:
– Я бы с радостью разделил с вами трапезу, дорогая Алис, но, боюсь, это проявление дружеской симпатии могут неверно истолковать. Да и супруга моя отличается… хм, весьма богатой фантазией. Не хотелось бы давать ей новый повод думать о том, чего не было и быть не может.
Алис нахмурилась. Не на такой ответ она рассчитывала и уж точно не предполагала, что его светлость вдруг вспомнит о своей несносной жене.
Но так просто опускать руки виконтесса не собиралась. Подхватив бокалы, один передала Стражу. Пригубила из другого и, прошуршав кринолином, опустилась на подлокотник кресла, в котором расположился горячо желанный гость.
– И почему же не может быть? – Алис томно выгнулась, подаваясь навстречу магу, позволяя тому в полной мере насладиться созерцанием её прелестей, подчёркнутых глубоким вырезом платья. Кончик языка скользнул по нижней губе, демонстративно стирая терпкую алую каплю. – От такого, маркиз, не отказываются.
Моран погасил в себе вспышку раздражения и проронил вкрадчиво:
– То украшение, о котором мы утром говорили, – я щедро за него заплачу. Назовите любую сумму, которая вас устроит.
– К чему же такая спешка? Этими разговорами о деньгах вы только всё портите, – насупилась кокетка. Тонкие девичьи пальчики игриво прошлись по богатой вышивке камзола, зацепившись за золочёную пуговицу на манжете, украшенную замысловатой резьбой. – О делах поговорить всегда успеем. Лучше расскажите о себе. Всегда восхищалась Стражами, вашим бесстрашием.
Девушка из кожи вон лезла, пытаясь строить из себя роковую соблазнительницу. Но если Александрин, сама того не осознавая, буквально источала чувственность – ею были пронизаны и нежный голос, и каждое движение её совершенного, такого манящего тела, – то Алис, по сравнению с маркизой, казалась неудачной подделкой. Фальшивкой. Как и многие придворные дамы, которых Моран всегда сторонился. Потому как не видел смысла связываться с пустышками.
Странно, что Серен показалась ему алмазом в куче золы. Маркиз и сам толком не мог себе объяснить, за что когда-то её полюбил. А шестнадцатилетнюю девочку, такую трогательно-беззащитную в своём горе, которую повстречал в королевском парке и которая пленила его воображение своей красотой и кротостью в первые же мгновения, отпустил.
Позабыл о ней, ослеплённый обманчивым блеском Серен, за которым таились порочная натура и насквозь прогнившая душа.
Де Шалон поднялся. Близость девушки, щенячий восторг в её широко распахнутых, абсолютно пустых глазах раздражали. Этот всплеск негатива явно понравился демону – ему было чем поживиться у Стража. А вот податливые, на всё готовые девицы, наоборот, высшему были не по вкусу. Такие наводили скуку.
Едва уловимый шёпот, постепенно нарастая, звучал в сознании. Исчадие Мглы предлагало отвесить девчонке пощёчину. Одну, лучше – две. Возможно, тогда с её напудренного личика сойдёт это придурковатое выражение, и она станет посговорчивей.
– Алис, продав кулон, вы обогатитесь, – стараясь заглушить в себе настырный голос, с напускным спокойствием произнёс Моран.
– Мне не нужны деньги! – выпав из образа искусительницы, заявила девица. Подскочив с места, капризно топнула каблуком. – Мне нужны вы! И не говорите, что я вам не интересна!
– Вы, кажется, забыли, что я женат, – сухо оборвал её Страж, надеясь тем самым остудить пыл дурочки.
– На женщине, которая вас на дух не переносит! – зло выкрикнула девушка и довольно усмехнулась, заметив, как тень набежала на всегда такое бесстрастное лицо чародея. Пусть и незначительная, но всё же месть за её уязвлённую гордость. – При дворе все только и говорят, что о ваших ссорах.
Демон в сознании уже не шептал, а визжал, требуя отхлестать девчонку по щекам за наглость в голосе и во взгляде.
– Я узнавал, дела вашей семьи идут плохо, – сдерживая из последних сил себя и тварь внутри, процедил маркиз. – Продайте мне украшение – и забудете о нужде.
Расстроенная, оскорблённая до глубины души безразличием Стража, Алис упрямо тряхнула медной копной:
– Думаете, вы единственный, кому нужна эта побрякушка и кто готов расплатиться за неё горами и горами золота? Хоть я и не понимаю, с чего это вдруг все заинтересовались каким-то столетним кулоном…
– Все – это кто?
Но мадмуазель дю Файи больше не собиралась строить из себя радушие и очарование, как и терпеть присутствие чародея.
– Больше я вам ничего не скажу. Убирайтесь! – Подлетев к двери, остервенело толкнула створки. – Уходите и забудьте о нашем договоре! Отныне я в вашу сторону даже не взгляну! И уж точно ни за какие сокровища мира не отдам оскорбившему, унизившему меня человеку фамильную драгоценность!
Пелена гнева заволокла пространство, скрыв искажённое злостью лицо с россыпью веснушек, едва различимых под слоем пудры. В два шага преодолев короткое расстояние, Страж оказался возле строптивицы.
Не для того он искал Слезу Единой, возможно, последнюю в этом мире. Единственную, что могла спасти его от неминуемой гибели, чтобы вот так просто отказаться от кристалла. Из-за каприза дурной девчонки.
Демон жаждал подпитки. Моран – спасения. Это желание было настолько сильным, что в какой-то момент маркиз почувствовал, что больше не властен над собой.
Я буду спать. Я. Буду. Спать.
Вот сейчас закрою глаза и сразу улечу в страну грёз, где нет места страхам, тревоге, ревности, уже успевшей обглодать моё сердце до косточек.
Ладно, в сердце костей нет. Но вот поперёк горла одна мне точно встала. И этим обглодком была Алис. Не думать о которой просто не получалось! И о Моране с ней за компанию.
Надеюсь, им обоим сейчас икается.
Я уже вся извертелась в постели. Сбила простыни, и теперь они кучевым облаком белели на фоне резного изножья кровати. Сбросила на пол подушки. Все, кроме одной, в которую вцепилась – не оторвать. Уткнувшись в расшитую райскими птицами наволочку, из последних сил сдерживалась, чтобы не заорать.
От переживаний и угнездившейся во мне магии, никак не находившей выхода, опять начался жар. Сорочка липла к мокрому телу, волосы – к покрытым испариной вискам.
Да когда же закончится этот кошмар!
Повертевшись с бока на бок ещё какое-то время, но так и не сумев уснуть, проклиная Морана и свои к нему чувства, которые никак не удавалось в себе искоренить, поднялась. Сунула ноги в лёгкие открытые туфельки, увенчанные розовыми помпонами. Интересно, в каком состоянии находился маркиз, когда их для меня заказывал? На ходу завязывая непослушными пальцами шёлковые ленты пеньюара, осторожно приблизилась к двери.
Душу грела надежда, что стражник, оставшийся ночевать на стульчике в коридоре, не в пример его светлости бодрствует. И стоит только приоткрыть створки, как меня вежливо, но настойчиво попросят вернуться в комнату. Лечь в кровать и мучиться от неизвестности дальше.
Тогда я или окончательно свихнусь, или всё-таки сгорю в невидимом пламени.
К моей великой радости и одновременно к немалому разочарованию, охранник сидел, уронив голову себе на грудь. Веки сомкнуты, изо рта вырываются короткие храпы.
Не отдавая себе отчёта в том, что творю, я подхватила несуразные туфельки и на цыпочках поспешила по коридору, дрожа от волнения и холода, ледяными иглами коловшего босые ступни, вчитываясь в имена на обрамлённых виньетками табличках.
Как же величают нашу распрекрасную Алис? Софи что-то говорила… Мадмуазель де Фу? Или, может, дю Фи?
Нет, дю Файи!
Я с жадностью всматривалась в имена и сопутствовавшие им титулы, едва выделявшиеся во мраке на золочёных табличках. Мадам, мадмуазели, мессиры. Умом понимала, что затея моя не просто глупа, она отдаёт идиотизмом. Но поделать с собой ничего не могла.
Если он провёл с ней ночь, мне надо это увидеть. Убедиться воочию. Чтобы уже раз и навсегда сжечь между нами все мосты, обломки которых по-прежнему нас связывали или, вернее, привязывали меня к нему.
Хотя Моран мог и не остаться у любовницы на ночь. Или и вовсе пригласил её к себе. Впрочем, последнее было маловероятно. Он и меня, свою законную жену, из койки всё время выпроваживал. А уж какую-то не обременённую чувством собственного достоинства девицу…
Комната этой самой девицы обнаружилась в самом конце коридора. Следуя за тенями, отбрасываемыми гаснущим пламенем канделябров, я приблизилась к покоям мадмуазель дю Файи. Потопталась перед закрытыми дверями с минуту, а может, две.
Чувствуя, как в груди замирает сердце, нагнулась, чтобы заглянуть в замочную скважину. Как и следовало ожидать – видно ничего не было. Что ещё больше распалило моё желание докопаться до истины.
Как бы ни было потом больно…
Надавила на ручку, оканчивавшуюся красивой завитушкой. Странно. Алис настолько беспечна, что не стала запираться? Или, охваченные страстью, любовники позабыли о минимальной конспирации.
Скрипнув от злости зубами, я распахнула створку. Шагнула в полумрак, смешанный с мерцанием звёзд, бессовестно заглядывающих в окна. Я вот тоже заглянула бессовестно, готовясь к самому худшему.
Но то, что увидела, повергло меня в шок. Алис лежала на постели. К счастью, одетая.
К несчастью – мёртвая.
Это поняла сразу. По неестественно бледному лицу девушки с резкими заострившимися чертами, очень похожим на дорогую элеанскую маску. По широко распахнутым глазам в обрамлении по-кукольному длинных густых ресниц. Остекленевший взгляд застыл на лепном узоре капители, подпирающей свод.
Одна рука безвольно свисала с кровати, касаясь побелевшими пальцами тяжёлого бархата балдахина. Трясясь от ужаса, я тем не менее шагнула ближе. Ещё и ещё, едва не наступив на осколки, в которые превратился бокал, наверное, выскользнувший из руки Алис, когда она… умирала. Вино пурпурным пятном расползлось по светлому ворсу.
Сердце гулко ударилось о рёбра. Один раз, другой.
Единая! Что же тут произошло?!
Он ведь с ней ушёл. А потом…
Чувствуя, что начинаю задыхаться, от страха, от запаха смерти, ядом проникшего в лёгкие, отшатнулась от покойницы. Начала пятиться, на непослушных ногах отступая назад, пока не упёрлась спиной в створку. Зажмурилась, мечтая вырвать из памяти жуткую картину смерти, и рванула прочь.
Забыть. Развеять страшное воспоминание. Не думать.
Не думать о том, кто это с ней сделал.
Глава 15
Мне всё-таки удалось уснуть. Вернее, как уснуть – забыться на рассвете беспокойным сном, в котором Моран то душил, то травил несчастную Алис, то накидывал на безжизненное тело сотканный из тьмы саван. Проснулась я от собственного крика – перед внутренним взором застыло обезображенное яростью лицо мужа, бездонные провалы вместо глаз, в которых как будто сосредоточилось всё зло этого мира.
Даже тёмная сущность Стража, заточённая в альнейском зеркале, не казалась такой безумной.
– Ваша светлость! – Испуганный возглас и шелест юбок ознаменовали появление служанки. Мадлен коснулась моего покрытого испариной лба и ахнула: – Да вы вся горите!
Ладонь девушки была прохладной, мягкой. Я едва не застонала, когда она её убрала.
Облизав пересохшие губы, хриплым ото сна голосом сказала:
– Принеси мне какой-нибудь успокаивающей настойки, да побольше. И желательно холодной.
Лучше – ведро. Или целую бочку. Устрою себе успокаивающие обливания.
Я уже успела привыкнуть к внезапным всплескам силы и понять, что любое эмоциональное потрясение могло спровоцировать жар. Но стоило только восстановить душевное равновесие, и бушующее внутри пламя угасало.
Отвар вербены или что-нибудь наподобие непременно помогут.
– Мне кажется, вам следует сегодня остаться в постели, – проявила заботу девушка.
Я её благополучно проигнорировала, поглощённая своими мыслями.
Дрогнувшим голосом спросила:
– В Оржентеле всё… как обычно? Я слышала какой-то шум из коридора.
Вообще-то, всего пару минут назад я пребывала в оковах жуткого сна и единственное, что слышала – это предсмертные хрипы несчастной, убиваемой её любовником и моим по совместительству мужем.
К счастью, Мадлен не обратила на это нелепое объяснение внимания. Всплеснула руками и, позабыв о том, что я не её подружка, настолько её распирало от желания посплетничать, уселась прямо на кровать со мною рядом.
– Здесь такое творится! Ужас просто! Пресветлая Витала, спаси и защити, – тараторила, захлёбываясь словами.
– Мадлен! – осадила я болтушку.
Сейчас не до её причитаний.
– Пару часов назад Бланш, служанка мадмуазель дю Файи, нашла её мёртвой.
– Госпожу дю Файи?! – прикинулась я ошеломлённой. Не знаю, как это смотрелось со стороны, надеюсь, правдоподобно. Не признаваться же Мадлен в том, что я уже в курсе произошедшего.
Тогда придётся объяснять, зачем глубокой ночью шлялась по замку и как оказалась у покоев Алис. А главное, почему, обнаружив девушку мёртвой, сбежала, словно преступница, а не разбудила весь замок.
– Она, она, – часто закивала служанка. – Та самая, которая… Ну, с мессиром маркизом. – Мадлен осеклась под моим взглядом. Наверное, было в нём что-то такое, что заставило её съёжиться, а потом еле слышно промямлить, уже без энтузиазма: – С его светлостью сейчас разговаривают. Это всё, что я знаю.
– Хорошо, можешь идти.
Служанка, казалось, только того и ждала. Опустилась в быстром реверансе и помчалась добывать для меня целебное снадобье. Стоило Мадлен скрыться за дверью, как я тут же о ней позабыла, сосредоточившись на Моране.
Вот ведь скверная привычка думать всегда о нём одном.
За целое утро я даже не вспомнила о де Париньяке и его никчёмных попытках «поближе познакомиться». Тревога о Страже оказалась сильнее переживаний, вызванных стычкой с графом. Да и не заслужил этот мерзавец того, чтобы я о нём думала.
Посему мысли о его сиятельстве были похоронены в самых дальних закутках сознания.
Правда, ненадолго. Благодаря стараниям маркиза, вскоре явившегося проведать меня, собирающуюся на утреннюю прогулку по оржентельскому парку, образ ненавистного графа снова воскрес в памяти.
– Оставь нас, – коротко приказал колдун, и Мадлен, ловко вдев в мою причёску нежно-голубое пёрышко под цвет шёлкового с жемчужным отливом платья, поклонившись, бесшумно просочилась в приоткрытую створку.
Моран остался стоять у входа, будто почувствовал и мой страх, и напряжение, всякий раз возникавшее между нами. От которого, казалось, густился воздух и немного, самую малость кружилась голова.
Некоторое время мы молчали, просто смотрели друг на друга. Я была бы и рада отвернуться, опустить голову, да только не было сил оторваться от чёрного омута колдовских глаз, который затягивал, парализуя тело, сминая волю.
– Очень сожалею о случившемся. Могу себе представить, что вам пришлось испытать вчера по вине де Париньяка, – наконец сказал маг, развеяв наваждение.
Встрепенувшись, ляпнула:
– Он-то хотя бы ещё жив? – С силой прикусила язык, но, как обычно, поздно.
– Ещё да, – с оттенком горечи усмехнулся маркиз.
– Я не то имела в виду. Просто… ты вчера ушёл с ней. А потом…
– Мадмуазель дю Файи покончила с собой.
– Ох, – только и смогла выронить я, опускаясь обратно на обтянутый глазетом стул. Тёмного дерева, резной, с высокой спинкой и дугами-ножками. Добротная, дорогая мебель.
Вот зачем я сейчас о ней думаю?! Мысли, словно кузнечики, прыгали в голове, одна абсурднее другой.
– Отравилась, – прервал очередную паузу Страж, которому, кажется, этот разговор тоже давался с трудом.
– Но, – подняла на мужа глаза, – почему?
Де Шалон неопределённо пожал плечами:
– Будем выяснять.
– Ты ведь был с ней. – Хоть прикусывай язык, хоть нет – без толку. Всё равно я сначала мелю, а потом только думаю. – Может, заметил, была ли она из-за чего-то подавлена? Или, может, что-то её тревожило.
На лице маркиза появилось жалкое подобие улыбки. Да и не улыбка это была даже, а скорее, страдальческая гримаса.
– Давай предоставим заниматься расследованием сведущим людям.
Да я вообще-то тут не расследованием занимаюсь, а битый час (ладно, от силы минуту) пытаюсь выяснить, зачем он к ней вчера потащился! Знаю, ревновать к покойнице – глупо. Вот только скажите это моему дурному сердцу и моей не менее дурной голове.
Страж не стал дожидаться, пока войду во вкус и закидаю его вопросами. Шагнул навстречу и снова остановился, заметив, что я, сама того не желая, вздрогнула.
– Полагаю, мне следует извиниться.
А вот это что-то новенькое.
– Извиниться за что?
– Запечатывая твою магию, я надеялся защитить тебя от Серен. Но не учёл того, что делаю тебя беззащитной перед другими монстрами.
– Это ты о графе?
И снова дурацкое молчание, окончившееся напряжённым вздохом:
– И о нём тоже.
Интересный поворот.
– Если позволишь…
Страж взял меня за руку. От прикосновения сильных пальцев к запястью по коже пробежала стая мурашек. Ледяных и одновременно горячих.
Кажется, Моран почувствовал мою дрожь. Лаская, провёл подушечкой большого пальца по руке, и браслет, тихонько щёлкнув, раскрылся, выпуская из своего плена моё запястье. Теперь об артефакте напоминала лишь розовая полоска на коже. Впрочем, и она в скором времени поблекнет и исчезнет.
Я облегчённо выдохнула, наслаждаясь ощущением свободы. Упоительное чувство. Мелькнула мысль поцеловать маркиза в знак признательности за то, что наконец образумился. Потом вспомнила, чем мой поцелуй может для него обернуться, и решила не поддаваться шальному порыву.
К тому же его чародейство так и не удосужился объяснить мне. Зачем. Потащился. Вчера. К ней!
– Осталось научиться управлять огненной стихией, и больше обо мне не придётся беспокоиться.
– Научишься, – неожиданно тепло улыбнулся маг. – Будет не просто в твоём возрасте, – и сдался им всем мой возраст! – укротить стихию, но с моей помощью, уверен, справишься.
Даже так.
– То есть…
– К сожалению, сегодня я на службе, – оборвал меня Страж, снова приняв свой любимый отстранённо-отмороженный вид. – Поэтому первый урок придётся отложить до завтра. За это время, пожалуйста, постарайся на радостях ничего никому не подпалить. И к де Париньяку не вздумай соваться.
Даже не собиралась. А хотя…
– Я сам с ним разберусь, – уже жёстче добавил муж и так на меня зыркнул, что план мести, было начавший формироваться, тут же лопнул, словно мыльный пузырь.
Сам так сам.
– Постой! Что значит разберёшься? – спохватилась запоздало.
Думаете, ответил? Как бы не так! Развернулся на каблуках и вышел, оставив меня задаваться вопросами о судьбе графа, печалиться об Алис, зачем-то лишившей себя жизни, и наслаждаться ни с чем не сравнимым ощущением.
Ощущением силы.
Вскоре после ухода маркиза из соседних покоев стали доноситься самые разнообразные звуки. Кряхтенье, оханье и нечленораздельная ругань были из них наиболее благозвучными. Я уж было подумала, что это Моран пошёл разбираться с незадачливым насильником, но потом взгляд упал на оставленную на прикроватном столике книгу с потрёпанным корешком и потускневшим названием на переплёте.
Значит, Софи вовсе не бездарная магичка, какой себя считает. Вон как графа пробрало, даже мне слышно. Главное, чтобы к звукам не прибавились запахи. Иначе придётся подыскивать себе новое жилище.
От греха подальше покинула спальню и отправилась на прогулку. Сегодня кружение придворных по райским садам Оржентеля больше напоминало траурную процессию. Все были подавлены, многие дамы, в том числе и я, отказались от украшений и вызывающе-ярких нарядов. Жанна и ещё несколько девушек выглядели заплаканными. Фрейлина не переставала шмыгать носом, чем раздражала правительницу. Которую смерть Алис почему-то не расстроила, а разозлила.
– Самоубийство – один из самых страшных грехов! – заявила Алайетт во всеуслышание. – Мадмуазель дю Файи не найдётся места в святых чертогах Единой, и в этом повинна только она одна!
– Мы уехали из столицы, желая избежать ужасов смерти. Но, кажется, она нас преследует и здесь, – скорбно подтвердил его величество. После чего, задрав голову, преданно заглянул жене в глаза, словно искал в них одобрение.
Алайетт склонила свою венценосную голову, украшенную жемчужной тиарой, тем самым выражая согласие. Король довольно заулыбался, а придворные, как болванчики, принялись часто кивать. Среди нас не было смельчаков, которые бы отважились возразить её величеству, заступиться за бедную девушку.
– А посему, – королева поплыла по направлению аллеи, в тени которой можно было спрятаться от дневного зноя, – никаких скорбных лиц. Увижу кого-нибудь с глазами на мокром месте – отошлю в Навенну.
Плакать Жанне сразу перехотелось.
– И чтобы перестать предаваться унынию, предлагаю устроить бал. Что скажете, ваше величество? – блеснул энтузиазмом Люстон XIV, а в ответ удостоился ещё одного благосклонного кивка.
Придворные из разряда подхалимов начали восклицать, какая это замечательная идея. Видите ли, нам всем не помешает взбодриться, и танцы для этого подходят лучше всего. Остальные выражали мнимую радость вымученными улыбками.
Одной Серен не было нужды притворяться. Она, как всегда, сверкала драгоценностями и не переставала демонстрировать всем и каждому свои жемчужные зубки. Понятное дело, герцогине нет дела до потрясшей замок трагедии. Д’Альбре всегда заботили только её собственные проблемы, и я числилась первой в списке её забот.
Улучив момент, когда я осталась одна, мегера приблизилась ко мне, подкралась бесшумно, отчего я чуть не отдала Единой душу.
Вцепилась в мой локоть – не оторвать. С трудом подавила в себе желание толкнуть кузину в ближайшую клумбу или запихнуть ей в рот придорожный сорняк, прежде чем Серен начнёт выпрыскивать на меня свои ложь и яд.
– Вижу, вас освободили, маркиза, – моему запястью досталось мимолётное прикосновение, от которого волоски на руке зашевелились. – Моран смилостивился, или вы взяли его измором? Может, пригрозили отлучить от постели, вот его светлость и растёкся лужицей? Ах, нет же! Вы ведь на нашего Стража смертельно обижены и отказываетесь с ним спать. Вот бедолага и рыщет-ищет развлечений на стороне. Согласитесь, маркиз обладает ну прямо-таки убийственным обаянием. Девицы, что вьются вокруг него, мрут как мухи. Интересно, кто следующая?
– Надеюсь, что ты.
– Грубо, – надулась в притворной обиде Серен и тут же о ней позабыла, расплывшись в желчной улыбке. – Никчёмная из тебя получилась придворная дама, Александрин. Ты не умеешь язвить, оплетать противника паутиной интриг, ранить как будто случайно обронённой фразой. И вряд ли когда-нибудь научишься. С тобой совершенно неинтересно вести словесную дуэль. Ужас как скучно!
– Сожалею, что разочаровала. – Внутри поселилось знакомое чувство – я снова закипала. Вот только теперь, ничем не сдерживаемый, огонь легко мог выплеснуться на злючку-кузину. – И без всякого ехидства советую больше никогда не хватать меня за руку. Я так и вижу, как изумительное кружево твоей манжеты занимается пламенем.
Руку Серен убрала. Причём убрала похвально быстро. На какое-то мгновение с порочного лица ведьмы слетело выражение превосходства, показав мне её истинные эмоции: не находящую выхода злобу, затаённую ненависть.
– И да будет тебе известно, между Мораном и Алис ничего не было. В этом я уверена. – Не уверена, конечно, но не стоит обнажать свои чувства перед белобрысой стервой. – И как знать, возможно, сегодня я позабуду об обиде и стану для маркиза самой страстной, самой пылкой женой. О ночи с которой он никогда не забудет.
А вот о тебе забыл. Давно вычеркнул из памяти и из сердца.
Пока говорила, краем глаза следила за реакцией Серен. Сначала её светлость побелела, потом на щеках стал проступать свекольный румянец, а теперь кожа цветом напоминала окрас пупырчатой жабы. Того и гляди от злости заквакает.
У графа де Париньяка, уже дважды бесславно убегавшего в кусты, на лице преобладал такой же оттенок.
– Ну как, тебе всё ещё скучно? – ласково поинтересовалась я и поспешила проститься: – До встречи на балу, герцогиня. Надеюсь, вы тоже будете танцевать со своим мужем, как я со своим. Если, конечно, вашему по силам такая физическая нагрузка.
Больше я не стала испытывать судьбу. Поспешила к фрейлинам, шлейфом стелившимся за королевой. Взгляд д’Альбре прожигал. Насквозь. И пусть Серен не владела силой огня, но своей ненавистью могла испепелить запросто.
