Текст книги "Цветок из пламени"

Автор книги: Валерия Чернованова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Однако исповеднику его величества было не до любования красотами Оржентеля. По нахмуренным бровям и тонкой линии плотно сжатых губ можно было предположить, что служитель Единой о чем-то напряженно размышляет или же что-то его сильно тревожит.

По замыслу кардинала, юный Максимильен, сын Люстона XIV, в недалеком будущем должен был унаследовать корону Иллании, тем самым присоединив северное королевство к Вальхейму. Дед Максимильена по материнской линии, нынешний правитель Илланского королевства, был болен неизлечимой болезнью. Старик умирал, не имея прямого наследника. А это значило, что малолетний дофин Вальхейма должен был стать его преемником.

Увы, герцог Андалуйский, внучатый племянник медленно чахнущего короля, тоже положил глаз на илланский престол. Для этого он вступил в союз с Тангрией и Катором – державами, выступавшими против усиления власти Вальхейма. Прячась за спинами своих могущественных покровителей, его светлость грозился стереть армию Люстона XIV с лица земли, если только его солдаты посмеют сунуться на территорию Илланского королевства.

Сам король был против любого конфликта и готов был отказаться от притязаний на илланский престол, лишь бы избежать ссоры с решительно настроенным соседом.

Трусливый идиот! Отрекаться от того, что принадлежало ему по праву, даже не поборовшись!

Кардинал Бофремон беззвучно выругался. Он планировал избавиться от правителя позже. Позже, когда испытания над одержимыми закончатся… Но! Больше медлить нельзя. Иначе, если этот болван отречется от наследства своего сына, Вальхейм потеряет такой лакомый кусок.

По приказу кардинала Бофремона было арестовано несколько магов, слепо преданных своему трусливому, недалекому монарху. Сильные чародеи, которые в будущем могли спутать его высокопреосвященству все карты. Но теперь, заточенные в Фор-Левеке, они были не опасны. Король, слепо доверявший своему исповеднику, напуганный непрекращающимися нападениями потусторонних тварей, сразу же поверил во все обвинения и дал добро на начало судебного разбирательства.

Прелат зловеще усмехнулся. В Вальхейме осталось совсем немного магов, готовых служить своему правителю до последнего вздоха и последовать за ним куда угодно. И все они, не догадываясь о том, что ждет их в самом ближайшем будущем, съезжались в Оржентель. Чтобы отправиться за своими правителями в иной, возможно, не самый худший мир. Если он, конечно, существует.

Главное, провернуть все осторожно. Сплетя перед собой унизанные перстнями пальцы, кардинал довольно улыбнулся.

…И тогда останется он при мальчишке регентом. Присоединит к Вальхейму Илланию. Разве найдутся сумасшедшие, которые рискнут противостоять армии морров? А потом, когда придет время, избавится и от сопляка-принца.

Чтобы наконец исполнить свое предназначение – править самым могущественным королевством в мире.

ГЛАВА 9

Придя в себя после очередного бестолкового выяснения отношений, я стала знакомиться с выделенными мне апартаментами. Роскошная спальня в светлых тонах радовала глаз. На широкую кровать, спрятанную под ниспадающим складками балдахином, хотелось прилечь. Обнять одну из расшитых цветочными узорами подушек и, выбросив из головы стража, уснуть безмятежным сном.

Увы, об отдыхе пока что оставалось только мечтать. Прежде всего мне следовало предстать перед ее величеством, дабы поведать ей очередную байку о том, почему я вдруг отправилась в Луази и торчала там столько времени.

Ломая голову над тем, как соврать более убедительно, я рассеянно оглядывалась по сторонам. Стены украшали поблекшие от времени гобелены. Окна выходили на обласканный жарким солнцем парк. Множество милых женскому сердцу безделушек из серебра и слоновой кости поблескивали на резных столиках. Чего не было, так это смежной со спальней комнаты с бассейном. Значит, придется довольствоваться общей купальней. Эх…

Мадлен уже должна была приехать, вместе с моими платьями и драгоценностями. Не могла же я показаться перед королевой в одном из немногочисленных скромных нарядов, что привезла с собой из Луази.

Да фрейлины меня на смех поднимут! И тот мерзкий карлик, Деде, уверена, с удовольствием выпустит жало, дай только повод. Нет, унижать себя я точно не позволю. Да и его светлость – во мне вдруг проснулось авантюрное настроение – пусть видит, что в скором времени потеряет.

А значит, следовало дождаться служанки.

К счастью, сундуки с нарядами, которые когда-то, кажется, уже в прошлой жизни, заказал для меня маркиз, нашлись возле платяного шкафа. А вот Мадлен и след простыл.

Негодница появилась спустя где-то час, с запиской от его командорства и чем-то, очень напоминающим клык невинно убиенного животного.

– Еще одно зачарованное, хм, украшение? – с опаской покосилась я на так называемый зуб, который протягивала мне девушка.

– Его светлость просил передать это вам вместе с письмом, – присела Мадлен и всучила-таки мне очередной презент благоверного, который я никак не хотела брать в руки.

Сломав печать – мог бы и не утруждаться формальностями, – развернула послание, написанное сухими, короткими фразами.

«Носите рог ретала всегда с собой. Опускайте в питье. Подкладывайте в еду. Если они поменяют свой цвет – значит, отравленные. За ужином обязательно проверю», – пригрозили мне напоследок, а я представила, как смакую вино, в котором плавает чей-то обломанный рог или выбитый зуб.

Не знаю как от отравления, а в борьбе с лишним весом это, должно быть, чудодейственное средство. Боюсь, после этого мне уже ничего в рот не полезет.

В бассейне я надолго не задержалась. Не было желания упражняться в умении ненавязчиво колоть словами и ими же обороняться. Хоть нежившиеся в душистой воде дамы и пытались спровоцировать меня на откровенный разговор. Оказывается, кто-то очень шустрый уже успел пустить слух о том, что, выражаясь словами известного поэта, «подгнило что-то в Дарском королевстве». Имелись в виду, конечно же, наши с Мораном отношения.

Интересно, маркиз сам прокололся или по нашему виду и так все понятно? А может, Серен постаралась…

Кстати, о ней. Не успела я выйти из бассейна, а Мадлен накинуть мне на плечи халат, как в купальню явилась белобрысая мегера. Мне бы испугаться, но вместо этого сердце снова болезненно защемило. От ревности.

Опаль, которая Серен, была очаровательна. Хрупкая, изящная, с розовыми горошинами сосков на аккуратных маленьких грудях, осиной талией и округлыми бедрами, которыми она соблазнительно покачивала, двигаясь мне навстречу.

Я вспыхнула. Всем этим негодяй страж пользовался в свое удовольствие. Даже уже после нашего знакомства! Не сразу почувствовала, что ногти до боли впились в ладони, оставляя на коже светлые борозды. Жар опаляет легкие, отчего вздохнуть нет сил.

Не знаю, к кому я в тот момент приревновала больше. К его бывшей любовнице, этакой воздушной нимфе, или жене-обольстительнице. Нынешняя герцогиня д’Альбре успешно сочетала в себе эти две ипостаси.

– Маркиза, – приторно улыбнулась мне ведьма, – рада видеть вас в Оржентеле.

– Не могу сказать о себе то же самое, – невольно отшатнулась от кузины.

– Боитесь? – поняла она все по моему порывистому движению и расплылась в еще более довольной улыбке.

– И не без основания.

– Надеюсь увидеть вас сегодня вечером за карточным столом. Вместе с его светлостью, конечно же. – Как ножом полоснула взглядом и стала не спеша, не забывая при этом повиливать бедрами, как будто кто-то мог здесь позариться на ее прелести, спускаться в оттененную лепестками роз воду.

А я, когда ко мне вернулась способность дышать, побежала к себе в комнату. Позже ругала себя за испуг. За ревность, которая не должна была меня мучить.

За все другие чувства, которые продолжала, несмотря ни на что, к нему испытывать.

Поглощенная мыслями о Серен, я позволила служанке самой определиться с моим нарядом и подобрать к нему украшения. Не прошло и часа, как благодаря стараниям Мадлен я преобразилась. Сейчас из зеркала на меня смотрела очаровательная молодая женщина. Волосы были аккуратно причесаны и сколоты на затылке, лишь один локон кокетливо ниспадал на плечо. Глаза, казалось, вобрали в себя всю зелень окружавшего Оржентель леса. Единственное, как по мне, я была слишком бледна. Из-за дважды пережитого сегодня волнения. Один раз по милости стража, другой – благодаря кузине-стерве.

Мадлен это тоже заметила и, прежде чем я успела возразить, шустро и от души нарумянила мне щеки. А потом еще и уговорила нанести на грудь, соблазнительно видневшуюся в глубоком декольте платья, фривольную мушку в виде полумесяца.

Платье из кремового атласа, украшенное по подолу золотистым шитьем, удачно сочеталось с жемчужным ожерельем, обвитым вокруг шеи и хоть немного скрадывающим сверхоткровенный вырез, а также со светлым перышком, которым Мадлен увенчала мою прическу.

Вооружившись веером и фальшивой улыбкой, я отправилась на поклон к королеве.

– Неужели! – При виде меня ее величество чуть в ладоши не захлопала. – Нашлась наша пропажа! Где же вы так долго пропадали, милочка?

Пожелав себе удачи, рассказала о загадочной болезни моего батюшки и о его счастливом выздоровлении, которое и подвигло меня отправиться в путешествие.

– Что ж, мы рады, что его милости стало лучше, – благосклонно улыбнулась королева и предложила мне устраиваться подле нее на совершенно неудобном низком пуфе, да еще и возле вечно храпящего дога.

Благо шут нигде не просматривался, и два часа в обществе правительницы и ее фрейлин, к коим теперь относилась и я, прошли вполне сносно.

Когда на замок опустились сумерки, настало время ужина.

Приглашенные, которых, по моим скромным подсчетам, приехала в замок добрая сотня, расположились в просторном зале за длинным столом. Во главе его восседал Люстон XIV. По правую руку от короля обосновался кардинал Бофремон, по левую – мой муженек. Который, не успела я переступить порог обеденного зала, принялся сверлить меня своими черными, как сама мгла, глазами.

Под чутким надзором стража я чувствовала себя букашкой, которую препарируют долго и со вкусом. А вскоре к созерцанию моей персоны присоединилась и Серен. На протяжении всего ужина моим единственным желанием было юркнуть под стол и ползком добраться к спасительному выходу. А там уже дать деру и без оглядки мчаться до самой чащи. Что мне ведьмы и духи Чармейского леса, когда самая опасная в мире ведьма пожирает меня глазами! Словно здесь подкрепиться больше нечем…

Когда слуга поставил передо мной первое блюдо – куропатку под изумительным ягодным соусом, я заметила, как Моран решительно поднялся и направился ко мне.

– Где мой подарок? – это вместо приветствия.

– Который? В последнее время вы завалили меня презентами.

– Предпочитаете, чтобы я попробовал? – потянулся он к столовым приборам. Наклонился ко мне еще ниже, обдав выбившиеся из прически кудряшки у висков своим горячим дыханием.

По телу пробежали мурашки, а сердце (чтоб его!) и вовсе стучать перестало. Все то время, пока страж находился рядом.

– Могу ведь и отравиться, – уколол словами и взглядом.

– Заманчивая перспектива.

Тяжело вздохнув, достала из болтавшейся на поясе атласной сумочки рог неведомой живности. Поморщившись, опустила его сначала в вино. А спустя несколько секунд, когда стало ясно, что хмельной напиток и не думает менять пурпурный цвет на какой-либо другой, дернула за витой шнурок, к которому рог был привязан, и увенчала этим обломком некогда аппетитную, а теперь уже совсем не интересную моему желудку куропатку.

Когда проверка была закончена, его светлость выпрямился, увеличив разделявшее нас расстояние, позволив мне тем самым вздохнуть свободнее, и дал добро:

– Можете приступать.

Сказав это, отправился обратно надзирать за государем, а я в который раз, обреченно вздохнув, пришла к выводу, что рядом с этим мужчиной у меня не только барахлит сердце, но и дышать получается с трудом.

После ужина часть подданных разбрелась по сумрачным галереям замка. Большинство же переместилось в комнаты, где на круглых, затянутых зеленым сукном столах игроков поджидали колоды карт.

В тот вечер я изнывала от напряжения под прицелом далеко не дружелюбных взглядов – Морана, Серен, Адриена, тоже притащившегося в Оржентель, – а потому, пытаясь хоть как-то расслабиться, позволила себе лишнего. Или, точнее, несколько лишних бокалов вина. В которых добросовестно, под пристальным вниманием стража, снова и снова топила рог ретала.

Наверное, всему виной был хмель, ударивший в голову. Из-за него я потеряла над собой контроль.

А вскоре по моей милости его утратил и кое-кто другой.

Когда придворные стали занимать места за игорными столами, я поначалу растерялась, не зная, куда податься. Присоединиться к картежникам или же пополнить ряды наблюдателей. Я никогда не считала себя азартной, не увлекалась картами, а потому имела все шансы просадить за вечер не одну сотню алидоров, ведь при дворе играли по-крупному.

Встрепенулась, услышав, как кто-то меня окликнул. Этим кем-то, обладателем низкого раскатистого голоса, оказался мой недавний знакомый бородач, граф де Париньяк.

– Мадам маркиза! Что же вы раздумываете? Окажите честь, присоединяйтесь к нам. – Его сиятельство указал на единственное пустующее за столом место, и я, усмехнувшись своим мыслям, приняла предложение.

Что может быть приятнее, чем сыграть на деньги ненавистного (ненавистнее не придумаешь!) мужа и спустя пару часов остаться с пустым кошельком.

Поймав взгляд благоверного, примкнувшего к зевакам за соседним столом, улыбнулась графу своей самой обворожительной улыбкой и, хлопнув веером по ладони, грациозно опустилась на предложенное место.

– Вы так любезны, мессир.

– Находиться рядом с вами, моя дорогая, наивысшее наслаждение, – рассыпался в любезностях придворный, не забывая время от времени нырять глазами в глубокий вырез моего платья. С таким сосредоточенным видом, словно не моими прелестями любовался, а пересчитывал в ожерелье жемчужины.

Едва удержалась, чтобы не прикрыться веером. Еще лучше было бы с его помощью охладить чей-то пыл, хорошенько стукнув графа по лбу.

Мимо проплыл лакей, разнося напитки; мне повезло захватить с подноса последний бокал. Придворные набились в зал, как сельди в бочку; около дюжины надушенных сеньоров плотно обступили наш стол, отчего было не продохнуть. Даже распахнутые настежь окна, через которые в помещение проникал свежий воздух, напоенный запахами вечернего леса – мхом, грибами, полевыми цветами, – не спасали от духоты. Тяжелое амбре одеколона густым облаком нависло над игроками, перебивая все остальные ароматы.

Поэтому вино из королевских погребов, подслащенное капелькой меда, пришлось как нельзя кстати. Оно приятно охлаждало и помогало расслабиться. Незаметно один стеклянный кубок сменился другим, за ним последовал третий. Придворные хмелели, все чаще то тут, то там раздавались взрывы пьяного смеха. Шутки становились все развязней, а взгляды откровенней.

В какой-то момент мне даже почудилось, что де Париньяк, продолжавший усиленно налегать на вина и плотоядно косить в мою сторону, вместо закуски сожрет меня с потрохами.

По мере того как ночная тьма все плотнее подступала к замку, в зал вносили канделябры. И, наверное, поэтому от сотни зажженных свечей стало еще жарче. И дело вовсе не в Моране, чье присутствие я ощущала каждой клеточкой своего тела, которое, несмотря на протесты разума, продолжало к нему тянуться.

К счастью, герцогиня д’Альбре устроилась в другом конце зала, иначе бы я точно задохнулась – не от жары, так от ненависти. Зато одного из картежников за нашим столом вскоре сменил де Грамон. Словами не передать, как мне в тот момент хотелось выплеснуть в самодовольную рожу стража остатки крепленого напитка. А заодно воспользоваться бокалом де Париньяка, чтобы демонов чародей как следует освежился.

Как назло, в тот вечер мне катастрофически везло. Вместо того чтобы просаживать мужнино состояние, я его приумножала.

Безобразие какое-то! И рада бы проиграть, да только удача никак не хотела от меня отворачиваться. Я продолжала вести игру, держала ставку и отчаянно надеялась, что еще немного, и его чародейская светлость будет рвать на себе волосы, а я поздравлять себя с оглушительным проигрышем, ведь придется расстаться со всем, что поставила и выиграла до этого счастливого момента.

После первого круга выбыли неимущие, то есть ставшие таковыми в ходе игры. После второго – те, кто больше не желал рисковать. Нас, самых стойких, осталось пятеро: я, мой сосед-граф (который был явно не против продолжить наше знакомство в более интимной обстановке, напрочь позабыв о наличии в моей жизни мужа), преданный пес Серен да какой-то подслеповатый барон, имени которого я так и не запомнила, а также некая графиня де Фанжери. Она из кожи вон лезла, пытаясь привлечь внимание сидящего слева от нее Адриена.

Бедняжка не догадывалась, что страж уже давно и бесповоротно запутался в сетях этой паучихи – герцогини и что Серен играла с ним, как с пойманным насекомым, готовая его слопать, только лишь тот дойдет до нужной кондиции.

– Пас! – после очередного круга записал себя в проигравшие барон и, что-то недовольно бурча себе под нос, покинул нашу сплоченную компанию.

Де Париньяк демонстративно зевнул.

– Вы не находите, что игра становится скучной? Предлагаю немного разнообразить правила. Если, конечно, дамы согласятся, – громко, на весь зал, высказался граф, вытирая пот со лба своими же искусственными кудрями, и с вызовом посмотрел сначала на меня, а потом на графиню.

Было уже около полуночи. Те игроки, что оказались менее удачливыми, отправились заливать горе поражения чем-то покрепче. А некоторые, отдав предпочтение женским прелестям, рассредоточились по кулуарам в компании не обремененных добродетелью дам. Теперь зеваки толпились только у нашего стола, остальные столы пустовали.

В какой-то момент заметила Морана, стрелявшего в бывшего друга, де Грамона, такими взглядами, словно у того на спине обосновались ядовитые ящеры и его светлость собирался их всех истребить.

– Так что же это за правила? – заинтересованно спросил белобрысый.

– Сил больше нет играть на одни только деньги. Как насчет того, чтобы присоединить к золоту некоторые детали одежды? – азартно предложил де Париньяк. – Проигравший расстается не только с алидорами, но и с частью своего туалета.

– Как интересно! – непонятно чему обрадовалась дура-графиня. Даже в ладоши захлопала, настолько захватила и понравилась ей эта идея. – Я согласна, господа!

– А что же мадам маркиза? – откинувшись на спинку стула, с усмешкой поинтересовался Адриен.

Не успела открыть рот, чтобы высказать де Париньяку все, что думаю о его идее, а заодно со всеми попрощаться, как откуда-то сбоку послышалось безапелляционно-мрачное:

– Мадам маркизе пора отдыхать.

Придворные недовольно загомонили и дружно уставились на стража.

Вскинув голову, встретилась взглядом с отмороженным магом. Вернее, это внешне де Шалон напоминал обломок льдины, а внутри у него, по глазам было видно, все клокотало от ярости. Как бы его сиятельство не пожалел потом о своей идее.

Я вдруг тоже поняла, что начинаю заводиться. Морана хлебом не корми, дай мной покомандовать. Пораспоряжаться моей судьбой, моей жизнью. Моим телом, в конце концов, которое он готовил для своей бывшей.

Теперь все это было в прошлом. Осталась там же и послушная девочка Ксандра, которая позволяла вертеть собой как куклой.

Боится, что, проиграв, унижу его? Ну, это мы с превеликим удовольствием!

– Мадам маркиза вовсе не устала, – возразила громко. Стараясь не смотреть на исходящего злостью стража, во всеуслышание заявила: – Можете раздевать! Я хотела сказать – раздавать карты.

ГЛАВА 10

Всего каких-то полчаса назад я жаловалась на то, что мне катастрофически везет, и мысленно проклинала свою неизменчивую фортуну. Допроклиналась. Видать, здорово я ее обидела, раз она решила отныне показывать свой лик исключительно двум графам – бородатому и белобрысому, а нам с мадам де Фанжери оставалось любоваться ее… ну пусть будет затылком.

К восторгу захмелевшей публики, ее сиятельству, в результате предыдущей партии лишившейся туфелек, теперь предстояло расстаться с чулками. Стягивала их кокетка нарочито медленно, ничуть не смущаясь и даже наоборот, кажется, получая от этого удовольствие.

Наверное, ей нравилось находиться в центре внимания и испытывать на себе вожделеющие взгляды. А я уже сто раз успела пожалеть, что согласилась на дурацкую игру. Если бы не Моран, спровоцировавший меня на это безумие, уже бы десятый сон видела. А не сидела, красная от стыда, отсчитывая секунды до рокового момента, когда придется расшнуровывать корсаж, который де Париньяк весь вечер прощупывал взглядом.

Чулок и туфель на мне уже давно не было, украшений тоже. От одной только мысли, что всего через каких-то несколько мгновений я предстану перед собравшимися в одних нижних юбках, корсете и полупрозрачной сорочке, едва скрывавшей мои прелести, хотелось лезть на стенку.

Гордость не позволяла первой признать поражение. Вот если бы сначала выбыла графиня… Но та с радостью и догола разденется и ждет не дождется своего следующего проигрыша.

Какой-то части меня хотелось, чтобы его чародейская светлость не выдержал моего (а значит, и своего) унижения и утащил подальше из демонового зала.

Но страж, как назло, больше вмешаться не пытался. Должно быть, почувствовал мое смущение и решил меня проучить.

– Мне даже интересно, до чего вы доиграетесь, – склонившись ко мне, издевательски шепнул де Шалон.

– А вы, похоже, этим наслаждаетесь, – прикрывшись веером, зло прошипела в ответ.

– Да, признаться, игра становится занятной.

– Ваша очередь, маркиза, – довольный, как нализавшийся сметаны кот, объявил де Грамон, отвлекая меня от размышлений о самых жестоких пытках, какие я с удовольствием применила бы для умерщвления мужа. Не дожидаясь ответной реакции, Адриен зачем-то поднялся и ринулся ко мне. – Полагаю, даме нужна помощь, одна не справится. Для меня честь на время стать вашим слугой.

Глумливый взгляд и такая же ухмылка. Стоило представить, что маг будет ко мне притрагиваться, и сразу стало дурно. Интересно, его нахальное сиятельство не очень оскорбится, если меня вдруг стошнит на его до блеска начищенные туфли?

– Я тоже к вашим услугам, маркиза! – пьяно икнув, с готовностью подскочил де Париньяк.

И этому не терпится.

– Опоздали, граф. – Адриен в два счета оказался со мною рядом. – Возможно, после следующей партии маркиза позволит вам снять с нее панталоны.

Придворные взорвались громким хохотом. Если раньше щеки у меня алели, то сейчас я чувствовала себя свежесваренным раком.

Ощутила тяжесть мужской руки на плече, тепло сильных пальцев на коже.

– Дай мне только повод вызвать тебя на дуэль и выпотрошить, как животное. Коим ты и являешься. – Голос Морана звучал вполне миролюбиво, а вот от смысла брошенных фраз народ вздрогнул.

Де Грамон же криво ухмыльнулся, однако предпринимать поползновения расшнуровать корсаж больше не стал. Даже на всякий случай отступил на шаг. А я облегченно вздохнула. Близость Морана, как ни странно, успокаивала.

– Вынужден лишить вас этого удовольствия, маркиз, – с ядовитой издевкой произнес страж. Изобразив шутовской поклон, вернулся на свое место.

– И что, ее светлость больше не будет раздеваться? – Покачнувшись, де Париньяк с разочарованным вздохом упал обратно на стул, так, что ножки его подозрительно заскрипели. – Вы, маркиз, нам все портите.

Гости его величества недовольно загомонили, соглашаясь с графом.

– Не будет, – бесцветно обронил де Шалон, не удостоив его сиятельство даже взглядом. Схватив меня за руку, распорядился: – Пойдем! – И повел прочь из зала, не удосужившись подождать, пока я нашарю под столом туфли и соберу свои украшения.

Жалко жемчуг.

Пришлось уходить босиком, провожаемой перешептываниями и смешками. Я с тоской и сожалением представляла, как завтра о раздевании маркизы де Шалон и ее позорном бегстве будут судачить все кому не лень.

И наверняка доложат королеве.

– Довольна? – не сказал, а выплюнул благоверный, протащив меня по нескончаемой галерее под аккомпанемент эха собственных шагов, а потом вверх по окутанной сумраком лестнице.

Думала, Моран удовлетворился тем, что я только что от стыда чуть не сгорела, и, если и был зол, то только на Адриена. Куда там! Весь гнев его светлости опять достался мне.

Опомниться не успела, как оказалась возле стены, прижатая к шероховатому камню злющим-презлющим колдуном.

Моран навис надо мной, испепеляя взглядом.

– Пусти, – отозвалась устало и попыталась вырваться из кольца горячих рук. Как будто внутри стража тоже было заточено пламя.

Всегда считала себя ловкой и юркой, но, увы, выпитое в тот вечер вино не прибавило мне маневренности.

– Еще одна выходка в таком же духе – и поедешь обратно в Луази! – прошипел мне в губы, едва их не коснувшись.

Жаль, что едва…

Я разозлилась. Не на него, на себя. Вместо того чтобы его ненавидеть, ругать и наконец остыть, продолжаю о нем думать! И плавлюсь в его руках, словно зажженная свечка.

– А почему бы вам просто со мной не развестись? И никаких больше хлопот.

– Ты так до сих пор ничего и не поняла? – раздалось после продолжительного молчания, во время которого мы пожирали друг друга глазами.

И почему голос его звучит так хрипло и взгляд больше не обжигает, а лаская, скользит по лицу, словно обводит невидимым пером каждую мою черточку. Мой же предательский взгляд никак не сходит с резко очерченных губ стража, ничего другого не замечая.

– Пусти, – повторила слабо.

– Не отпущу, – упрямо возразил маг.

За миг до того, как принялся меня целовать.

Попытки изгнать из себя демона ничего не дали. Проклятая тварь ни в какую не желала возвращаться в мир мглы. Ни одно из известных стражу заклинаний не сумело ослабить высшего.

Ненависть, которую Моран испытывал к бывшему другу и бывшей жене, питала демона, с каждым днем делая его сильнее. Так же как гнев и ревность, которые мастерски провоцировала в нем теперешняя маркиза.

Немалых усилий стоило стражу, чтобы сдержаться, а не схватить девчонку, забросить себе на плечо и под улюлюканье пьяных бездельников утащить подальше от похотливого толстяка-графа, во время игры не раз раздевшего Александрин взглядом. Но перед тем, как уйти, размозжить о первое, что подвернется под руку, голову Адриена, весь вечер не спускавшего с девушки глаз.

Моран зажмурился, силясь прогнать наваждение – кровавое пятно, расползающееся по затянутой шелком стене. Картина, приводившая в восторг демона. К сожалению, вызвать де Грамона на дуэль без веской на то причины его светлость не мог. Вернее, причина как раз имелась, и очень даже весомая. Но не объявлять же во всеуслышание, что Адриен состоял в интимной близости и в сговоре с его покойной, а ныне воскресшей женой, больше года по своей прихоти перекраивавшей его, Морана, сознание. Что в результате привело к жестокому ритуалу, в котором погибла настоящая герцогиня д’Альбре.

В лучшем случае после таких откровений его поднимут на смех. В худшем – отправят следом за остальными богоотступниками в Фор-Левек, дожидаться судебного разбирательства, за которым последует неминуемая казнь. Король слишком напуган, чтобы рассуждать здраво, ему везде мерещатся демоны и враги. Правителю проще отрубить несколько лишних голов, чтобы перестраховаться, и, возможно, тогда почувствовать себя в большей безопасности.

Сквозь багряную пелену, застлавшую глаза, Моран заметил, как к Александрин, обогнув стол, приближается страж.

…Еще маркиз подумывал о том, что можно было бы подкараулить де Грамона где-нибудь в Оржентеле и расправиться с ним по-тихому. Используя демона как источник силы, Моран мог запросто свернуть любовнику Серен шею одной только силой мысли. Недостойный дворянина поступок, который привел бы в экстаз поселившееся в нем чудовище.

Чародей понимал: если позволит жажде мести взять над ним верх, превратится в монстра, отражение которого каждый день видит в зеркале.

– …Возможно, после следующей партии маркиза позволит вам снять с нее панталоны, – донесся до него сочащийся ядом голос.

От ярости потемнело в глазах. Понадобилась вся сила воли, чтобы воображаемое кровавое пятно на стене не заменило настоящее.

– Пойдем! – Не дожидаясь, пока ее светлости придет в голову очередная блажь (вдруг из желания позлить его наплюет на чувство собственного достоинства и продолжит раздевание), схватил строптивицу за руку и потащил прочь.

Подальше от де Грамона и похотливых взглядов, которыми придворные награждали его жену.

Ладонь Александрин была горячей и слегка дрожала в его руке. От пережитого волнения, а может, от страха. Потому что он находился рядом.

Она по-прежнему его боялась. Даже узнав правду, не сумела простить. И понять не пыталась. Предпочла воздвигнуть вокруг себя стену из обиды и отчуждения. То ли не любила по-настоящему, то ли опасалась новой боли, которую, думала, он может ей причинить.

Было приятно к ней прикасаться. Ощущать исходящее от нее тепло, едва уловимый запах кожи, такой нежной и мягкой на ощупь.

Казалось, прошла целая вечность с тех пор, когда она безраздельно принадлежала ему. Когда, разгоряченная, извивалась под ним и стонами удовольствия отвечала на каждую ласку.

– А почему бы вам просто со мной не развестись? И никаких больше хлопот.

Развестись? Александрин стояла, гордо задрав подбородок. Смотрела с вызовом, как будто вдруг перестала его бояться. Сама того не сознавая, своим поведением, одним своим видом дразнила и распаляла.

– Пусти!

Губы девушки были слегка приоткрыты, грудь, зажатая в тисках корсета, напряженно вздымалась. Моран почувствовал, как возбуждение прокатывается по телу, как оно тяжелеет, и все мысли вытесняет жажда обладания. Разорвать бы к демонам собачьим платье и овладеть ею прямо здесь, в пустынной галерее замка. Снова услышать, как Александрин, охваченная страстью, стонет и всхлипывает, покорно насаживаясь на него.

Поймав взгляд стража, потемневший от желания, девушка неосознанно провела языком по нижней губе, а потом прикусила ее и задержала дыхание, явно чего-то ожидая.

Уж точно не того, чтобы он отпустил ее. По крайней мере, не сегодня…

Если вино туманило разум, то поцелуи стража вызывали головокружение, настолько сильное, что можно было запросто лишиться чувств. Нетерпеливые, жадные, от них пылали губы и сладко ныл низ живота.

Наверное, по сценарию мне следовало протестовать и вырываться. Иначе зачем бы он удерживал мои запястья сведенными вместе над головой. Это одновременно и возбуждало, и раздражало безумно. Хотелось коснуться его, а не чувствовать себя беспомощной куклой. Ощутить под ладонями, пусть и через ткань рубашки, твердость литых мышц и тепло затемненной росписью татуировок кожи.