Текст книги "Прощание славянки"

Автор книги: Валерия Новодворская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)

Валерия Новодворская и Константин Боровой
Гадание на кофейной гуще о народе

Новодворская

Перед нами стоит кофейник с кофе. В нем 12 чашек. Двенадцатую мы еще не допили. Три первые чашки ельцинского периода (конца ельцинской эпохи) просто безвкусны, а восемь путинских чашек – очень горькие, вообще без сахара.

Боровой

Восемь и три будет одиннадцать.

Новодворская

Двенадцатую мы еще допиваем, и она будет самой горькой. А не считаешь ли ты, что нам вместо кофе вообще пора уже пить цикуту? Последние наши друзья из СПС во все лопатки улепетывают к врагам. Никаких перспектив. Ни исторических, ни политических, ни экономических, ни моральных. Так, может быть, у нас не то налито в кофейник?

Боровой

Я сторонник борьбы. Борьба нужна, я в этом уверен, борьба мне нравится. И борьба, как мне кажется, в любых случаях, при любых условиях может дать положительный результат. Положительный результат – это не обязательно отстранение чекистов от власти. Положительный результат в нашем случае – это человеческий опыт, опыт народа. За последние двадцать лет народ приобрел, как мне кажется, неоценимый опыт. Если ты помнишь, призыв Мавроди покупать резаные бумажки, за которые он обещал выплачивать большие проценты, сегодня остался без отклика.

Новодворская

Ну да, я помню: «Мы сидим, а денежки идут».

Боровой

Да, и обманул. Уже все, народ теперь это понимает. Я думаю, что в сегодняшней ситуации, когда понижается стоимость нефти, то, о чем мы говорили лет десять: что экономика не развивается, что нет демократии и экономических свобод, – будет услышано. Экономическая демократия – это то, что влияет на жизнь людей, на их благополучие. Это один из самых главных факторов, а народ нам не верил. Ну, алармисты там что-то кричат, да Бог с ними, пусть кричат, не мешают. А вот сейчас они начнут убеждаться в том, что да, влияет; и выводы, как мне кажется, заставят народ, эту огромную пассивную часть общества – 98 %, заволноваться о собственном выживании; заставят думать, заставят перейти из этого свинского состояния безразличия и благополучия, из свинского довольства, из состояния суеты в состояние мысли.

Новодворская

Мы, конечно, большие специалисты по приобретению бесценного опыта, который, может быть, пригодится человечеству, но мы его никогда не употребляем для своего собственного блага. У нас перманентная полевая лаборатория, в которую превратилась Россия, и мы прививаем себе то оспу, то чуму, то холеру. Общество вокруг нас (за границей) приобретает иммунитет, а мы находим следующую хворь. Ты слишком много занимался экономикой, поэтому у тебя, как и у Гайдара, и у Немцова, у всех, кто к этому был причастен, экономический детерминизм. Народ завыл, в мучениях погибая, прямо по Пушкину, который у нас никак не станет главным именем России (даже с помощью разных благожелателей, которые уже передергивают голосование в его пользу) – и тут же этот самый народ прозрел и стал бодро строить капитализм (его либеральную модель). Это должно было случиться гораздо раньше, прямо-таки в 30-е годы, а может быть, даже и в конце 20-х, потому что тогда еще был жив народ, который как-никак помнил проклятый царский режим, и изобилие, и возможность найти работу, и возможность прилично жить, и вдруг – диктатура, черствая пайка, 100 граммов хлеба на брата, продуктов нет, дров нет, все замерзает, словом, конец света. Этот самый народ, вместо того чтобы умирать миллионами от голода во время Голодомора, по идее, должен был восстать и этих самых большевиков вместе со Сталиным сбросить в какое-нибудь море, желательно поглубже (ну и на Байкал бы еще осталась целая партия). Народ ничего этого не сделал. И я сильно подозреваю, что и сейчас, когда у нас наступят и глад, и мор, и трус, в лучшем случае народ возьмет вилы и под руководством Эдуарда Лимонова (и, дай Бог, чтобы не Гарри Каспарова) пойдет на Рублевку раскулачивать нашего хорошего знакомого Алика Коха и других, кто там живет. И будет требовать от Путина, чтобы к Ходорковскому присоединились и Прохоров, и Абрамович, и еще дюжина олигархов. И будет в большом ходу лозунг «Грабь награбленное», и опять поднимется левая волна, потому что сказано же, что нормальную демократическую революцию делают не голодные, а сытые, которых забыли покормить только один раз.

Ты говоришь, народ пребывал в скотском состоянии сытого довольства и свинства. Да, насчет скотского состояния я с тобой согласна: скоты, сплошные скоты. И вот на наших глазах оскотиниваются не самые голодные, конечно: лидеры СПС. Они настолько изголодались, что ничего лучшего не нашли, как бежать к путинской кормушке? Но тем не менее, этот самый народ ничего особенного не имел. Путин их не озолотил, унитазы у нас пока еще не из брильянтов. У народа как была крошечная пенсия, так и осталась. И не везде созданы рабочие места, инфраструктуру никто не развивал. Да, самые талантливые и способные, люди нашего типа, получили возможность заработать. И заработали, некоторые даже олигархами стали. Но так чтобы все врачи и учителя эту возможность получили – этого сказать никак нельзя. На уровень Запада мы не вышли, за Португалией не угнались, и, по-моему, об этом уже и Путин с Медведевым даже не говорят. Да, люди не умирали от голода, но они и в постсталинское время от голода не умирали, в брежневскую эпоху тоже жили скоты скотами, но никак не от переизбытка сытости; колбаса им не часто перепадала. Сейчас колбасы достаточно, но вот некоторые уверяют, что не могут ее купить. Я не верю в то, что люди сделают самостоятельно этот оргвывод: что колбаса взаимосвязана со свободой.

Боровой

Я думаю, что ты просто не понимаешь одной фундаментальной вещи. Вопрос не в благополучии и высоком уровне жизни. Вопрос в стабильности на уровне выживания. Вот эта стабильность – она присутствовала. Она присутствовала в сталинские времена, она присутствовала в брежневские времена.

Новодворская

А ведь это ненормально.

Боровой

Она присутствовала в путинские времена. Сейчас я тебе дам одну цитату, и ты сама решишь: нормально это или нет. А цитата следующая: народ, скорее, готов терпеть лишения и неудобства в переходные периоды, чем бастовать. И только исключительно сложные условия (я свободно цитирую) заставляют народ восстать. Одно из этих условий – это оскорбление человеческого достоинства.

Новодворская

А оно у них было?

Боровой

Нет-нет, я еще не сказал, откуда эта цитата. Это цитата из Декларации независимости.

Новодворская

Из американской Декларации независимости?

Боровой

Да. Народ, скорее, готов терпеть в этих условиях. Любовь к свободе, понимание будущего, ощущение будущего – это награда, которой владеют полтора процента граждан, может быть, полпроцента, две десятых процента. Те, кто осознанно воспринимают действительность, кто способен анализировать – очень малая часть, как это ни странно, как это ни обидно. Значительная часть общества, 70–80 %, даже не пытается проводить анализ. Они воспринимают общественную пропаганду и навязываемое общественное мнение как истину, как достоверную информацию. Еще, может быть, 15 % подвергают все какому-то анализу и сомнению, но они молчат. И меньше 1 % общества – это те, кто понимают, что происходит и чем это грозит обществу. И если уж ты принадлежишь к этой узенькой пленочке, прослоечке…

Новодворская

Нанопрослоечке.

Боровой

Да. То у тебя единственная задача: предупреждать общество об опасности, что мы и делаем.

Новодворская

Американский народ, похоже, много раз в своей истории нарушал эти процентные ставки, потому что на самом деле экономических оснований для американской революции просто не было. И это уже доказано всеми историками. Эти их так называемые Intolerable laws («Нестерпимые законы») экономически никого не разоряли. Есть замечательное интервью, взятое в 10 годовщину американской революции тогдашними журналистами у одного старого соленого капитана, который воевал на стороне колонистов, потому что были и такие, которые воевали на стороне англичан. И Вашингтон потом (умница Вашингтон! великий государственный деятель Вашингтон!) издал закон об амнистии и о неприкосновенности собственности тех колонистов, которые воевали на стороне англичан. И таким образом была погашена всякая месть, всякая злоба в поколениях; всякий зародыш гражданской войны на будущее был устранен. Англичане, кстати, сделали то же самое. После того как Карл II казнил десяток-другой участников казни своего отца Карла I, был издан акт примирения между сторонниками английской революции (сторонниками большего уклона в конституционную монархию) и такими роялистами, которые еще помнили времена Карла I. И после этого акта уже никаких гражданских смут в Великобритании не было.

Боровой

Это очень простой закон. Зачем создавать себе внутреннюю оппозицию? Это изобретение не Вашингтона и не Карла, это изобретение более раннее, античных теоретиков государственного устройства.

Новодворская

Ну, пожалуй, кроме Перикла и Юлия Цезаря никто это не применял. Это были осознанные попытки в V и в I веках до нашей эры предвосхитить сегодняшние правила Евросоюза и параграфы Пакта о гражданских и политических правах. Но ты же знаешь, что эти исключительные личности правили очень недолго. А Юлий Цезарь даже был убит в благодарность за то, что не завел себе тайную полицию, не произвел никаких арестов и давал заговорщикам делать все, что они хотят. Так что сказал этот старый капитан? Он сказал потрясающие вещи.

Боровой

Ну, похожие вещи и Карл Великий совершал много раз, и многие правители. Называлось это по-разному, чаще всего проявлением милосердия. Но на самом деле, в основе лежала очень простая и прагматическая мысль: не создавать себе оппозицию, не создавать себе врагов, попытаться врагов привлечь на свою сторону и сделать своими друзьями.

Новодворская

Есть еще Генрих IV со своим Нантским эдиктом и свободой совести. И началом социального государства. Потому что он первый в Европе произнес, что у каждого крестьянина по воскресеньям должна быть курица в горшке, и это было началом социального государства и социальной защищенности. Хотя крестьяне тогда вкалывали. У них было совсем не то настроение, что у нынешних колхозников.

Дай мне, наконец, поделиться откровением, которое опубликовали тогдашние журналисты, имевшие дело с этим старым капитаном. Потому что в этом суть не только американской революции, но и суть свободного народа, его генетическая формула. И это доказывает, что в то время эти полтора процента каким-то чудесным образом увеличились чуть ли не до большинства. Такое в истории тоже бывает.

Журналисты никак не могли понять, зачем этого старого полуграмотного капитана понесло защищать независимость Америки. Они у него спрашивали:

– Ну, конечно, вас разорял этот почтовый акт, Stamp act?

– Да что вы, сыночки, я за всю свою жизнь ни одного письма не отправил, я и пишу-то с трудом.

– Вы не могли купить себе чай, потому что были слишком высокие чайные пошлины?

– Да Бог с вами, я чаю вовсе не пью, я пью ром.

– Тогда, наверное, вы не могли читать памфлеты Томаса Пейна, потому что английское правительство препятствовало их распространению?

– Да помилует вас Господь, я, кроме Библии, никаких книг в руках не держал.

– Тогда скажите нам, пожалуйста, зачем вам понадобилось участвовать в войне за освобождение Америки от англичан?

– А потому, ребята, что эти англичане нам мешали. Они нам мешали быть свободными. А нам только этого и надо было.

Нет экономической подоплеки. Есть жажда свободы. И уж конечно, не только у Founding Fathers («Отцов американской Конституции»), не только у Патрика Генри, Мэдисона, Вашингтона, Джефферсона; у тех, кто поставил подпись под американской Конституцией, но и у колонистов вообще. Иначе ничего бы не получилось. Слишком дистанционное было угнетение. Англия там, Америка здесь, между ними океан. Здесь дело было не в угнетении. Они были сыты, у них были свои Ассамблеи. И вот когда они выдвинули этот замечательный лозунг: «No taxation without legislation» («Никакого налогообложения без собственного законодательства»), это была чистой воды интеллектуальная, политическая, духовная основа для поступков.

Сейчас мы просто напьемся из наших чашек и увидим, почему это у нас так, а не этак. Кстати, насчет Мавроди ты не прав. Даже когда его посадили, нашлись защитники, и когда его выпустили, они опять-таки нашлись и заверяли всех, что Мавроди им обязательно отдаст деньги, если его освободят. Потом была некая Валентина, не помню уже ее фамилию, которая таким же образом снабжала всех автомобилями. И опять-таки народ требовал, чтобы ее выпустили, и рассчитывал, что она отдаст им эти самые автомобили, хотя ясно было, что это чистой воды мошенничество. Так что уроки не усвоены.

А если ты считаешь, что наши полтора процента должны получать удовольствие от самой борьбы, то тебе не кажется, что и здесь у нас странности? Мы защищали нашу Брестскую крепость. Ты, я, Боря Немцов, Саша Подрабинек. Защищали до последней капли крови, сказали, что не уйдем, что враг не пройдет. И враг просто-напросто обошел нашу Брестскую крепость и пошел дальше. Он оставил нас защищать Брестскую крепость и захватил всю страну. И мы защищаем нашу Брестскую крепость, а все остальное досталось врагу.

Хасавюрт как поражение российской и чеченской демократий

Новодворская

После 1996 года, после последней победы Ельцина на выборах, в которой мы поучаствовали, у нас не было больше побед. Мы шли от поражения к поражению и продолжаем идти по этому болоту. Лягушки квакают, выпь ухает, трясина чавкает. Мы идем от вешки к вешке, от кочки к кочке. Но кочка недостаточно велика для того, чтобы на ней со вкусом пожить. Можно просто остановиться, перевести дыхание и вспомнить предшествующий отрезок болота, а потом идти дальше. И болоту этому не будет, по-моему, ни края ни конца. Вечное болото российской истории и вечное болото для тех, кто пытается наполнить эту бездну, чтобы когда-нибудь возникла твердая земля. Похоже, уже не возникнет. После 1996-го при Ельцине было только два исторических события, которые попадут в анналы. Это дефолт и Хасавюрт. Считаешь ли ты Хасавюрт чьей-то победой: победой Ельцина, нашей победой или победой чеченского народа?

Боровой

Да, мне кажется, что Хасавюрт – это победа демократических сил. Начиная с самых первых дней демократы объединились для противостояния этой варварской акции, которую вела партия войны, те же самые чекисты, кстати. И все это происходило в условиях еще существовавшей свободной циркуляции информации, свободы СМИ. В этих условиях мнение авторитетных людей (в условиях отсутствия грубой, примитивной пропагандистской кампании) и информация доходили до общества. Две десятых процента уважаемых людей могли доносить до граждан свою точку зрения. Понятно, что мнение Юрия Афанасьева значительно важнее мнения того же Ельцина, или Лукашенко, или какого-нибудь Виктора Степановича Черномырдина, потому что это совесть общества. Это человек, который произносит слова не для извлечения выгоды, не для получения еще одного месторождения, а человек, понимающий и чувствующий развитие страны, ее будущее, ее нынешнее состояние. Это понимает общество, это понимают граждане: понимают, что он праведник. Праведники общества – это хорошее слово. В сегодняшних условиях, когда включены все механизмы пропагандистской кампании, когда все чекисты (а ты знаешь, что вторая специальность в школах КГБ, их гражданская специальность – это пропаганда), на экранах все иначе. В условиях пропагандистской кампании мнение и голос праведника не слышны. В этих условиях навязанная информация, навязанная точка зрения становятся доминирующими. В этих условиях сознание значительной части граждан засыпает.

Новодворская

Когда-то наши предки нашли против этого противоядие. В петровскую эпоху, например. Люди «длинной воли» (очень удачное название), то есть те, кто искал правды и не верил официозу, уходили к старцам, в скиты и искали праведников там, где эти праведники водились. Праведники водились в скитах, причащали мукой и брусникой и говорили, что настало царствие Антихриста и что не надо ему поклоняться. Найти Афанасьева несколько легче, чем найти какого-нибудь выгодского старца, и в скит уходить не надо. Поэтому не так уж далеко наши праведники находятся, и, может быть, они просто их плохо искали или не испытывали в них потребности. Кстати, ты недаром упомянул Юрия Афанасьева, потому что убитый (к сожалению, Ельциным) Джохар Дудаев ориентировался на него. Когда его «Московские новости» спросили: а какие у вас ориентиры в политике, вы же собираетесь строить независимое европейское государство? – он тогда назвал меня и Юрия Афанасьева. То есть ориентация была правильная.

Боровой

Тогда он назвал меня, поэтому ориентация была правильной…

Новодворская

Да, с тобой он общался чаще всех, но в том интервью он назвал нас двоих. А в экономике у него ориентиры были тоже самые правильные. Он летал на своем бесхвостом самолетике во Францию и просил дать ему французских экономистов, чтобы построить капитализм. И у Израиля просил того же самого. И даже Явлинского хотел пригласить, чтобы он осуществил там свои «500 дней». Но никто к нему не полетел. И это было очень большим просчетом Ельцина, потому что такие люди нечасто рождаются, и, конечно, это был чеченский Ататюрк, но без турецкой жестокости. Ататюрк казнил тех, кто смел носить феску, при Ататюрке произошел армянский геноцид. Джохар никогда бы ничего подобного не сделал. Конечно, Ельцин переступил через себя, когда подписал Хасавюртовские соглашения. Для него это была победа над собой, над своим имперским сознанием. Формально демократические силы, тот же Боря Немцов, собиравший подписи в Нижегородской губернии, добились своего. Правда, чеченцы хорошо помогли, одержав военную победу. Но можно было добить. Как добил потом Путин. Можно было сравнять Чечню с землей. Ельцин не стал добивать. Это, конечно, большая историческая заслуга, но ты помнишь, что было после Хасавюрта. После Хасавюрта, к сожалению, был шариат. И этим вовсю воспользовалось наше телевидение, они показали все это в деталях: и публичные порки, и публичные казни. И у Масхадова не хватило сил противостоять этому шквалу клерикализма. А вот при Джохаре никто не смел пикнуть, никто не смел заикнуться о шариате.

Боровой

У меня было ощущение тогда, что смещение в клерикализм подпитывалось. В том числе, и со стороны радикальных сил в России. Очевидно, что Масхадову приходилось бороться на несколько фронтов сразу. Чечня находилась в экономической блокаде, необходимо было решать экономические вопросы. Она находилась и в политической блокаде. И проявление этого радикального клерикализма было следствием тяжелейшего внутреннего состояния. По существу, Россия бросила Чечню в объятия радикалов. Если бы после Хасавюрта нормально развивалась экономика, если бы известные российские силы не пытались доказать и показать на примере Чечни, что независимые территории будут развиваться тупиковым путем, возможно, никакого клерикализма и не было бы.

Новодворская

Еще и Запад здесь поучаствовал, как мог. Потому что ничем не помог. А Восток помогал, Восток сочувствовал, Восток присылал ваххабитов с деньгами, и они вербовали молодежь. И в конце концов прозвучала эта роковая фраза, что «Чечня – это земля Аллаха». И как я ни пыталась исправить эту фразу («Чечня – земля Свободы, а не Аллаха»), Масхадов все-таки сдался. Я не могу забыть его указ об истреблении свиней в казаческих селах (чтобы не разводили это мерзкое животное, несогласное с Кораном). Конечно, такие вещи нельзя было подписывать. Ведь при Джохаре никто не смел даже заикнуться на эту тему. Джохар никогда не носил национальную папаху, Джохар никогда не молился, Джохар был законченным атеистом. В нем, может быть, было что-то советское, но клерикального не было совершенно ничего. При нем в Чечне и слова-то такого не знали: «ваххабиты». Тем более, они не смели поднять голову.

Я очень хорошо помню, как мы с Джохаром закусывали баночной ветчинкой вместе со Звиадом Гамсахурдиа и как его веселая молодежь, гвардейцы кардинала и мушкетеры короля (которые немножко враждовали между собой), пили кока-колу. Это была веселая, свободная, совершенно западная страна с элементами экзотики. Да, старики танцевали зикр, но молодежь была вне всего этого. Поэтому первой не выдержала молодежь.

Первые беглецы из Чечни приехали ко мне же. На Твербуль, у «Пампуши» – в старое здание «Нового времени». Молодые ребята, которым не было еще и 25 лет, журналисты, артисты, учителя, математики. Они мне сказали, что не могут жить с Вахой Арсановым, что не могут работать в театре, где Джульетта должна носить платочек. Не могут работать на телевидении, потому что их дикторшам говорят, что они должны одеваться, как одевались наши бабки. Надо было очень довести людей, которые были сторонниками независимости (не коллаборационистов, а патриотов), чтобы они уехали жить в столицу метрополии, в ту столицу, где находился Кремль. В столицу государства, которое уничтожало их страну!

Это был сильнейший шок. Даже Сергей Адамович Ковалев, вечный защитник чеченцев, и тот разочаровался и сказал, что поротого волка быть не может. Что это уже какой-то нашкодивший щенок, а не извечный гордый чеченский волк. И мы до такой степени разочаровались в возможностях чеченцев построить западное государство, что какое-то время даже бездействовали, когда началась вторая чеченская война. Потом, конечно, мы стали защищать. Но я помню этот ужас и слова Хаммада Курбанова, погибшего вместе с Джохаром, что если из Чечни сделают второй Иран, то не надо было тогда вообще затевать эту петрушку с независимостью, лучше было бы оставаться в составе России. Вот это и произошло. «Петрушка с независимостью» закончилась Рамзаном Кадыровым, который уже совершенно откровенно плюет на российскую Конституцию (на те хорошие вещи, которые там есть) и совершенно откровенно вводит шариат.