Текст книги "Арест (СИ)"

Автор книги: Валерия Ангелос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

15

Я хочу сказать Адаму, что это очень глупая шутка. Про похороны. Особенно на свадьбе. Но он подхватывает меня на руки настолько резко и стремительно, что перехватывает дыхание. Тело вспыхивает за секунду. Мысли разом выветриваются из головы. Под кожей пробегает электрический ток, моментально сворачивая кровь. Я забываю обо всем мире вокруг.

– Гости… ждут, – сама не понимаю откуда приходит эта фраза, срывается чисто автоматически.

Возможно, в мою голову намертво вбиты определенные нормы приличия. Нельзя покидать праздник раньше определенного момента. Необходимо уделить внимание абсолютно всем приглашенным.

Адам ограничивается кривой ухмылкой и относит меня в спальню. В мою комнату, где последние несколько ночей я томилась в одиночестве, сжимала одеяло скрюченными от напряжения пальцами, представляла этого пугающего и порочного мужчину рядом. Глубоко внутри.

Черт побери. Да он всегда там. Глубоко. Очень. До самой печени достает. И тут дело совсем не в его огромном члене. Меня пронизывает насквозь даже когда я нахожусь вдали, на безопасном расстоянии.

Нервно усмехаюсь. Адам и безопасность – два совершенно взаимоисключающих друг друга понятия. Он и за тысячи километров способен запугать, держать в жутком и леденящем страхе.

Все в нем выглядит угрожающе. Холод голубых глаз. Издевательски выгнутые брови. Хищная усмешка зверя, который готов моментально впиться в твою глотку. И не только страстными поцелуем вонзиться в нежную кожу. Зубами. До крови.

Но как же сильно я хочу его. Жестко. Безнадежно. Хочу до исступления, до голодной дрожи в напряженном теле. Нужда. Жажда. Все это пожирает меня. Он сам пожирает.

Одержимость. Бред больного сознания. Мне лечиться необходимо. Ощущаю себя наркоманкой. Тягучая ломота выкручивает суставы.

– Любимая, – шепчет Адам, опаляя жаром. – Любимая жена.

Грохот двери за спиной. Понимаю, что он захлопывает ее ногой. Не выпускает меня из железной хватки, не разрывает кольцо объятий.

– Наша первая ночь, – его ухмыляющиеся губы проходятся от щеки к виску. – Будет больно.

Он опускает меня на постель. Ставит на колени. Точно, как тогда, в номере дешевого отеля. Матрас пружинит под тяжестью его веса. Кровать содрогается.

– Больно? – спрашиваю настолько тихо, что сама свой голос не слышу.

Адам улавливает каждый звук. Неудивительно. У зверя превосходный слух. Чутье на добычу. Прирожденный рефлекс захватчика.

– В первый раз всегда больно, – говорит он, собирая мои распущенные, растрепавшиеся волосы в пучок, перекидывая на одну сторону, оголяет шею, буквально в следующий момент клыки хищника смыкаются на коже, дразнят, растравляют аппетит. – Ты разве не знала?

– Это же не… – слабое возражение, практически беззвучное.

– Ты подаришь мне свою девственность, – раздается хриплый вердикт.

– Какую? – сглотнуть не выходит.

– А какая у тебя осталась?

Ноги бы подогнулись. Но я уже стою на коленях. Бедра мелко подрагивают.

– Что за намек?

Горячие крупные ладони уверенно оглаживают мой зад. Обводят ягодицы, выразительно сжимают, подтверждая самую ужасную догадку.

– Ты не…

Все происходит настолько быстро, что у меня темнеет перед глазами. Треск ткани, пальцы жестко сминают талию. Юбка дорогущего свадебного платья разодрана надвое, нижнее белье сорвано.

Дежавю. Но теперь все иначе. Страшнее. Резче. По нервам бьет. Никаких шуток. Никаких заигрываний. Прелюдия закончена.

– Я хотел взять в жены хорошую девочку, а получил шлюху, – холодно произносит Адам. – Грязную давалку, готовую заглотить член у первого встречного мужика.

– Ублюдок! – дергаюсь, пытаюсь вырваться. – Ты сам меня заставил. Принудил…

Шлепок пониже поясницы заставляет взвизгнуть, жалит плоть без милости, вынуждает затрепетать.

Проклятье. Почти не замечаю боль, почти не реагирую на униженное положение и на грядущую расправу над моей единственной невинной частью. Низ живота сводит спазм. Тягучий и мучительный. Сладостный. Просто от этого действия. От чертового шлепка.

Я должна разозлиться. Запротестовать. Вырываться активнее, яростнее, защищаться. Но от кого? От собственного мужа? От мужчины, которого до безумия хочу? Утыкаюсь лбом в матрас. Содрогаюсь, осознавая всю степень своего падения. С ужасом понимаю, что жду следующего шлепка.

– Я просто показал тебе свой член, – ледяным тоном чеканит Адам и это совсем не сочетается с тем, как жадно забираются под корсет его пальцы, как сдавливают грудь, принуждая простонать и выгнуться, податься назад по воле рефлекса и практически самой насадиться на огромный вздыбленный орган.

Дьявол. Когда он успел раздеться? Точнее – расстегнуть брюки и выпустить обжигающую похоть на свободу.

– Ты слюной изошла, – продолжает хлестко, бьет словами. – Так мечтала мне отсосать. Поплыла. Потекла. Ты и сейчас течешь. Заводишься в секунду. Как кошка. Голодная драная кошка.

– Урод! – все-таки сбрасываю морок, начинаю дергаться по-настоящему, царапаюсь, пытаюсь хотя бы его проклятые пальцы от себя отстранить, вонзаюсь в мускулистые руки ногтями, однако потом вдруг снова замираю.

Это игра. Очередная гребаная игра. Плохой полицейский. Злой и опасный тип, обещающий чудовищные пытки в мрачных застенках подвала. Ревнивый муж, оскорбленный распутностью жены.

Но черт побери, каждую игру Адам легко воплотит в реальность. Сомнения исключены.

– Дрянь, – трется щекой о мою шею, а после накрывает кожу губами, втягивает, намеренно оставляя порочную метку. – Ночь будет долгой и горячей. Придется наказать тебя за каждый чужой член внутри.

– Я только с одним парнем спала, – выдыхаю. – И то никогда не…

– Что это меняет? – обрывает Адам.

И я ощущаю, как его гигантский член упирается туда, где другой мужчина еще не бывал.

16

Холод разливается вдоль позвоночника, обрушивается на плечи, оплетает ребра. Такое чувство, будто тело последовательно оборачивают колючей проволокой.

– Ты меня порвешь, – бросаю сдавленно. – Пусти, сволочь.

– Это будет слишком просто, – в его голосе явно звучит насмешка, которую он даже не пытается замаскировать. – И скучно.

Что именно? Порвать меня на крест? Да, точно, это очень просто и скучно, пресно, примитивно. Предлагаю выбрать другой вид казни на вечер. Только не рискую озвучить мысли вслух.

Черт. Гад легко использует каждое слово против меня. Обернет в момент, поглумится, насладится превосходством сполна.

– Чего ты хочешь? – спрашиваю глухо, стыну изнутри.

– Довести тебя до оргазма, – замечает невозмутимым тоном, прижимается крепче, плотнее, намеренно потирается раздутым от возбуждения органом между ягодицами.

– Бред, – чуть не всхлипываю, судорожно дергаюсь под тяжестью его веса. – Так – не выйдет.

– А ты пробовала? – очередная издевка.

– Нет, конечно! – восклицаю. – Я бы послала куда подальше…

– Пошли, – вдруг понижает голос до шепота. – Я с радостью схожу. Особенно в твою сладкую задницу. Невинную. Никем не тронутую. До одури соблазнительную.

– Нет, – стараюсь прозвучать максимально твердо, хотя это мне дается с огромным трудом, ведь его угрожающие действия странным образом заводят меня, распаляют, воздействуют на скрытые точки. – Я не хочу!

– Откуда ты знаешь, если никогда не пробовала? – резонный вопрос.

И его проклятый голос, словно смягчается, металлические ноты исчезают, теперь рычание хищника скорее похоже на мурлыканье.

Проклятье, он реально думает, подобное придется женщине по вкусу?

Страх вызывает помутнение рассудка. Явное, бесповоротное. И я говорю то, чего определенно говорить не следует.

– А ты пробовал? – бросаю с вызовом. – Тебя в задницу трахали? Может, поменяемся местами? Хоть раз? А что такого? Не спеши отказываться. Властным мужчинам ведь кайфово в постели подчиняться. Дружки моего отца не выкисают из БДСМ-клубов.

Адам отстраняется и поднимается с постели неожиданно резко. Отходит в сторону, раздается странный шорох, а после звук, как будто банку раскручивают. Медленно, методично. Даже страшно обернуться и посмотреть. Больше не ощущаю его безжалостного захвата. Можно вскочить, убежать. Теоретически – можно. А вот осуществить подобное на практике точно не выйдет.

– Что там у тебя? Кнут? Плетка? – продолжаю бравировать на краю пропасти. – Ты помешан на таких вещах. Угадала? Жажда контроля – твой главный фетиш.

– Нет, – ровный ответ. – Это как с деньгами, успехом, удачей. Побочный эффект на пути достижения цели.

– Ты вроде мир хотел вертеть, – заявляю так, точно бояться нечего. – Но решил снизить запросы. Теперь ограничишься моей задницей?

Кровать пружинит под его весом.

– БДСМ – не мое, – ироничный смешок. – Развлечение для недотраханных аутсайдеров. Куча ограничений. Смотри, но не трогай. Трогай, но не смей употреблять. Женщину как жизнь нужно брать по полной или вообще не брать.

– Да ты чертов философ…

Затыкаюсь в один момент. Его палец проскальзывает в меня, не встречая никакого сопротивления. Легко и просто проникает в тело. Холод жалит. Дрожь пробивает разрядом электрического тока.

– Больно? – интересуется с издевкой. – Плохо?

Закусываю губу, чтобы не простонать.

– Ты… ты чем-то смазал меня… ты… ты… это обман! – всхлипываю, извиваюсь, пробую соскользнуть, но тело само подается назад, отказывается подчиняться приказам мозга.

– Кто станет трахать в задницу без смазки? – спрашивает обманчиво нежно, елейным тоном. – Садист? Маньяк? Поверь, довольно затруднительно протолкнуть член в такое узкое отверстие.

– Что, – запинаюсь, искусав губы в кровь. – Что это за смазка?

– Самая обычная, – хмыкает, продолжая разминать и растягивать меня, брать неспешно, подготавливать к основному действу.

– Я… не верю!

Перед моим лицом приземляется вещественное доказательство. Действительно, никакого подвоха. Стандартная смазка для анального секса. С анестетиком. Такие везде можно приобрести.

– Если бы я хотел причинить боль, выбрал другой способ, – замечает мягко, а после вдруг проталкивает внутрь второй палец, вынуждая содрогнуться изнутри, прогнуться и гулко застонать.

Дьявол. Он и правда хочет заставить меня кончить от извращенного секса. Погрузить в разврат по-настоящему.

17

– Моя жена будет кричать только от удовольствия, – заключает елейным тоном, ни на миг не прекращает свои развратные движения, порабощает целиком и полностью.

Адам получает все, что пожелает. Всегда и везде. Протестовать глупо и опасно. Смысла нет. Он свое возьмет до последней капли.

– Больной ублюдок, – слова не самые приятные, но мой тон придает им оттенок явного и очевидного комплимента.

Говорю сквозь порочный стон, с придыханием. Извиваюсь под развратной лаской, чуть сама не насаживаюсь на пальцы, что безжалостно таранят меня там, где никто и никогда прежде не проникал.

Ответом служит смех. Резкий. Раскатистый.

Дрожь пробирает до костей, когда властные пальцы покидают мое тело. Бедра рефлекторно подергиваются, пробуют продлить сладостную пытку, тянутся назад, совершают инстинктивную попытку возобновить порочный контакт.

Мое тело живет отдельно от мозга. Разум вырубается напрочь. Превращаюсь в жадное и голодное животное, практически отключаюсь от реальности.

Я никогда не хотела другого мужчину так. Грязно. Разнузданно. Развязно. Наплевав на гордость, на здравый смысл, позабыв обо всех табу и запретах.

Адам пробуждает нечто новое во мне. Или открывает давно забытое старое? Вытягивает на поверхность, обнажает до мяса, до костей.

Этот мужчина делает меня настоящей. Бьет током, прошибает электричеством. Ощущаю себя оголенным проводом. Содрогаюсь и трепещу, уступаю глубинным порывам. Воля плавится точно воск.

– Что ты, – запинаюсь. – Что ты делаешь со мной?

– Люблю, – следует невозмутимый ответ, от которого меня потряхивает гораздо сильнее, чем от самых откровенных и запредельных ласк.

Любит? Серьезно? Очередная издевка? Дурацкая шутка? Бред? Наверное, я ослышалась. Такие мужчины не способны любить. Они пользуются. Берут, применяют по назначению, после выбрасывают на помойку.

– Люблю, – мрачно повторяет Адам, обхватывает мои бедра и толкается внутрь, проникает очень медленно, неспешно, растягивает изнутри своим исполинским органом. – Но моя любовь может причинить тебе сильную боль.

Сдавленный всхлип срывается с моих губ. Пораженный возглас забивается в горле. С шумом втягиваю раскаленный воздух, отчаянно стараюсь выровнять дыхание.

Ничего не удается. Ничего не выходит.

Новые ощущения. Незнакомые. Ни на что не похожие. Непередаваемые. Низ живота распирает, окольцовывает раскаленная вспышка.

Это не больно. Просто необычно. Странно. Дико. Пульс бьет в затылок. Перед глазами темнеет. Впечатление, точно я слепну, перестаю различать окружающий мир.

Застываю. Боюсь шелохнуться. Страшно.

– Я не о сексе, – шепчет Адам, прижимается губами к моей шее, будто ловит одержимый бой крови. – Другая боль. Сильная. Настоящая. Но если ты сможешь понять и принять, если сумеешь вынести это, то однажды мы будем счастливы.

Слышу его голос, различаю слова, однако суть ускользает, ведь довольно трудно трезво мыслить, когда между ягодицами вколачивается гигантский член, входит в узкий проход, точно металлический поршень, проскальзывает все глубже, закрепляет свои права.

Адам берет меня так, как никто прежде не брал. И дело не только в новом виде секса. Дело вообще не в сексе. Он что-то делает со мной. Он… другой.

В этот миг. В эту конкретную секунду.

Я вижу его настоящего. Реального. Не красивый и эффектный образ для игры на публику. Не выхолощенный тип в безупречном костюме. Маска сгорает дотла.

Зверь. Голодный. Изощренный. Извращенный. Зверь, которого нельзя победить… ведь ему хочется сдаться, уступить во всем, упасть на колени, преклоняться, покоряться.

Больше нет слов. Мысли оседают вязким пеплом. Чувства обострены до предела. Ранят, терзают, продирают. Эмоции раздирают на части, ребра выламывают.

Каждое прикосновение ощущается как удар. Вышибает кислород из легких. Каждое прикосновение возносит до небес и свергает в самое сердце пекла.

Нет ничего. Только он и я. Темень. Беспросветная. Мрак.

Огромный член толкается вглубь. Плавно. Жестко. Ритмично. Овладевает, порабощает и подчиняет. Возвращает в каменный век, к первобытным временам. Оставляет горящее тавро дикости. Выжигает каленым железом. Прожигает насквозь.

Мой зад нанизан на разгоряченный до предела стальной вертел, проткнут мужской похотью, заклеймён вздыбленной плотью. Тяжелые толчки распаляют жажду, ведут прямо по остро заточенным граням, окунают в ядовитый омут.

Комкаю простыню в судорожно сведенных пальцах. Извиваюсь. Выгибаюсь. На части раскалываюсь от раздирающих разум в клочья чувств. Возбуждение нарастает, ледяной пот пробивает тело.

Я не знаю, как долго это длится. Время просто перестает существовать. Громадный член не ведает усталости, бьет внутрь, погружается до упора, пробирается тягучими рывками. Еще и еще. Кричу, умоляю, с ума схожу. Впадаю в неистовство, в безумие. Голос срываю, позабыв о нормах приличия, о том, что нас могут услышать. Под тонкий лед ухожу, прямо в студеную воду проваливаюсь.

Вскрикиваю. Сбивчивый шепот перекрывается утробным рычанием хищника. Крупные ладони накрывают мои дрожащие руки, буквально пригвоздив к кровати.

Закостеневший орган ходит внутри как поршень. И я едва представляю, как великанская плоть помещается в моем податливом теле. Толчки становятся резче, мощнее, сокрушают волю окончательно. Размазывают меня. Рушат всякие грани.

Адам показывает варварскую натуру. Обнажает правду.

Мой муж Дьявол.

И кажется… я этому чертовски рада.

18

Сенатор Сеймур ушам своим не верит, когда Адам заявляет, что не намерен принимать участие в грядущих выборах. Точнее – мой супруг не намерен выдвигать собственную кандидатуру. Я тоже не верю. Его заявление кажется откровенно абсурдным. Особенно, после предыдущих усилий и вложений. Кто другой настолько преуспел бы на схожем поприще за такой короткий срок? Шансы на успех максимальные.

Однако Адам и правда предпочитает оставаться на вторых ролях, решает продолжить деятельность в штабе, но партия должна выдвинуть другого кандидата. Во всяком случае, ближайшее будущее он видит именно так.

Мы женаты целый год. Довольно самонадеянно полагать, будто я прекрасно изучила мужа и готова легко предугадать каждый его шаг. Однако очевидные выводы сделать возможно.

Он методично шел к цели. Шаг за шагом. По ступеням. Набирал команду, вкладывался в работу партии финансово и морально, завоевывал сердца избирателей. Зачем? Чтобы отказаться от замысла? Чтобы подарить собственные завоевания постороннему человеку? Ладно, пусть не совсем постороннему, одному из своих соратников. Только черт побери, разве это имеет значение?

Успеваю перебрать самые дикие варианты: от профессионального выгорания до шантажа. Адам устал. Адаму надоело. Адам решил отправиться на заслуженный отдых. На Адама давят, воздействуют через компромат. Одна версия выглядит безумнее другой. Трудно разобрать, где скрывается истина.

Мой супруг абсолютно здоров и полон сил. Он любого политика уложит на обе лопатки в самых жестких политических дебатах. Никто ему зубы не обломает. Шантажировать его рискнет лишь безумец, чертов псих, да и то, очень вряд ли. От этого мужчины исходит до такой степени бешеная энергетика, что спастись от воздействия нереально.

– Я до сих пор планирую получить пост президента, – сообщает Адам, когда мы остаемся наедине в нашей спальне. – Однажды.

И нет никаких оснований сомневаться в реальности такого расклада. Но к чему тогда отступать сейчас? Зачем совершать шаг назад?

– Улыбнись, Ева, – шепчет на ухо, целует в шею, заставляя меня задрожать. – Я держу свое слово. Всегда.

– Ты столько времени потратил на предвыборную кампанию, а теперь отказываешься, выдвигаешь вместо себя другого кандидата, – зябко веду плечами. – Дело совсем не в статусе президента. Речь о других выборах и вообще…

– Думаешь, я боюсь? – в его голосе звучит явная насмешка. – Трусливо покидаю поле боя?

– Нет, – выпаливаю моментально. – Я совсем не думаю так. Я просто перестаю тебя понимать. Казалось, ты четко нацелен на победу. Я уже предвкушала политические дебаты, закрывала глаза и видела, как ты уничтожаешь Джорджа Танна на глазах у миллиона телезрителей.

– Мои планы ничуть не изменились, – замечает невозмутимо.

– Но как? – искренне поражаюсь. – Как ты собираешься это осуществить?

– Я от него мокрого места не оставлю, – ровно и хладнокровно, без эмоций. – Поверь. Наблюдай и сама поймешь.

– Ты отказался от выборов, – заявляю с недоумением.

– Но не от борьбы, – разворачивает меня лицом к себе, пронизывает взглядом насквозь, впечатление, точно остро заточенным ножом нарезает. – Не от работы в штабе.

– Отлично, – хмыкаю. – Значит, подготовишь этого…

Запинаюсь. Затрудняюсь, как лучше охарактеризовать нового кандидата от партии, в которой состоит Адам. Ничтожество? Немощь? Несчастье? Даже эти определения звучат чересчур ярко для этого человека. Безвольный. Слабохарактерный. Танн пройдется по нему, как асфальтокладочный каток, без труда сметет с дороги, отправить прямиком в ближайший мусорный бак, даже не обратит внимания.

– Роберт Льюис – не самый сильный игрок, – озвучиваю свою мысль наконец. – Ты не можешь этого не осознавать. Какую бы речь для дебатов ты ему не написал, как бы не продумал основные тезисы заранее, он провалиться.

Усмешка. Ледяная. Выразительная. Многозначительная. Усмешка, от которой всякий раз пробирает до костей.

– Черт, Адам, – нервно мотаю головой. – Мне просто обидно. Столько труда и вот в последний момент ты сливаешь все. Что это за игра? В чем смысл рокировки?

Роберт Льюис не вытянет дискуссию. Никакой надежды на выигрыш. Ничтожный потенциал. Парень полный ноль, единственное его достоинство заключается в том, что ему изначально повезло родиться в богатой семье. Больше преимуществ нет.

– Льюис удобный кандидат.

Удобный? Чем? Пешка. Послушная марионетка. Неужели Адам реально верит, будто сумеет выдрессировать его для настолько серьезного публичного поединка?

Я бы скорее поверила, что Льюис уложит Танна на боксерском ринге. Даже с учетом разницы весовых категорий, такое выглядит гораздо реальнее. Красноречием ему никого не уделать. Только опозорится. И нас опозорит.

Ворох мыслей отражается в моем взгляде.

– Победа над Танном не сделает мне чести, – медленно произносит Адам, приоткрывает завесу истины. – Зато сделает честь ему.

– Подожди, – бормочу. – Опасаешься проиграть?

– Я выиграю, – уголки его губ ползут вверх. – Это очень предсказуемый, пожалуй даже скучный исход. Долго гадать не придется. Но я не позволю Танну проиграть мне. Не подарю ему такого славного поражения.

– Ты…

– Я хочу, чтобы Танн проиграл Льюису. Вот настоящее унижение. Хочу, чтобы Льюис его растоптал. Выбил почву. Разрушил всю его реальность до основания.

– Ты ненавидишь Танна, – роняю пораженно.

Господи. Неужели Адам способен испытывать человеческие эмоции? Иногда. В порядке исключения. Правда прорывается сквозь броню жесточайшего самоконтроля.

– А как иначе? – мрачнеет мой супруг. – Джордж Танн убил моих родителей.