Текст книги "Крушение карьеры Власовского"

Автор книги: Валерия Герасимова

Соавторы: Лев Савельев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Глава девятая
«Перспективное» дело

В это утро майор Власовский, закончив бриться, внимательно посмотрел на себя в зеркало.

Беспристрастно говоря, там отражалось довольно привлекательное лицо. Конечно, цветущая молодость далеко позади. От сидячего образа жизни появился жирок, отяжелела фигура. Но разве может кто-нибудь дать ему сорок два года! А особенно теперь, когда Виктор Владиславович приобрел то, что про себя он называл, «столичный лоск».

Что значит вовремя «показать товар лицом». Он сумел так остро подать последнее дело, что сразу обратил на себя внимание приехавшего из столицы высокого начальства, И вот наглядный результат: он перебрался из пыльного провинциального городишки, гордо именуемого областным центром, в столицу. И подумать – прошел всего год, а на московских улицах он чувствует себя совсем своим человеком.

Больше того. Когда Виктор Владиславович надевает свой новый костюм и мягкую шляпу, его вполне можно принять за ученого человека, за доцента – а он почему-то очень любит это слово, – а может быть, за работника искусств. Особенно после того, когда он догадался вставить свои очки в толстую роговую оправу.

Одно плохо – до сих пор приходится корпеть над какими-то рядовыми, серенькими делами. Где уж там проявить свойственную ему инициативу, проницательность и умение творчески комбинировать… Жди, пока нападешь на «золотую жилу». Ведь в Москве вырваться вперед, совершить такой скачок, как это удалось ему сделать в областном городе, – куда труднее!

Но вот, кажется, наступил тот момент, когда пришло настоящее большое дело. Дело Сенченко.

Главное, что на этот раз попался не какой-нибудь захудалый райкомщик, хотя, надо сказать, что именно дело одного «райкомщика» помогло Власовскому так неожиданно выдвинуться.

На этот раз перед ним крупный, известный всей стране ученый. Каким надо быть ослом, чтобы отступиться от подобного дела. Слов нет – оно очень сложно, очень запутано и даже противоречиво. Зато слава и почет увенчают того, кто сумеет размотать этот клубок предательства и шпионажа!

Освежив после бритья лицо одеколоном и припудрив щеки, Виктор Владиславович Власовский принялся за утренний завтрак.

Черт возьми! Эта сторона жизни оставляет желать лучшего. Вот и ломай зубы о черствую копченость, запивая ее кипятком с консервированным кофе.

Один он знает, как нужна была бы в этом холостяцком жилье заботливая женская ручка!

Когда-нибудь так и случится. Но сейчас – не до этого, не до этого…

И ласковая женская ручка, и отдельная квартира, а может быть, даже и дача – все придет… Ведь у нас так умеют ценить деловых, инициативных людей. Но спокойнее – всему свой черед, всему свое время…

Осторожный стук в дверь прервал размышления Власовского.

Кого принесла нелегкая в такую рань?!

– Войдите! – звучным баритоном здорового и довольного мужчины произнес Виктор Владиславович.

Дверь открылась, и в комнате появился тот, редкие встречи с которым вызывали у Власовского двойственное чувство. С одной стороны, сердечной теплоты, а с другой – настороженности.

– Бон жур, Витя! Я долго звонил – открыли соседи. Ты что не слышал? Чаевничал? – посетитель взглянул на незатейливую сервировку стола.

– Чаевничал? Как бы не так! – сердито усмехнулся Виктор Владиславович. – Приходится хлебать консервированное пойло и жевать эту, – показал он на копченую колбасу, – собачью радость.

– Грустно, грустно, Витя, – гость оглядел комнату и меланхолично покачал головой, – совсем по-холостому. Вот, что значит без хозяйки!..

Власовский насторожился. Ему показалось, что последняя фраза произнесена неспроста и содержит какой-то намек.

– Да ты, дядя Мока, садись! Могу и тебе предложить чашечку.

– Нет уж, спасибо. Я, Витенька, не за этим, – ответил пришедший.

Он поставил в угол трость с фигурным набалдашником и распахнул пальто. Затем снял и аккуратно повесил на спинку стула белое, но не первой свежести кашне.

Это был старый человек. Во всем его облике сквозило щегольство, хотя и старомодное. На ногах у старика красовались щиблеты с растрескавшейся лакировкой – быть может, поэтому их постарались прикрыть серенькими гамашками, – а из верхнего кармана поношенного пиджака кокетливо выглядывал клетчатый платочек. Его истинный возраст было трудно определить. Несколько склеротический румянец играл на его запавших щеках, а над губой красовались усики, легкий зеленоватый оттенок которых изобличал несомненное химическое происхождение их угольно-черного цвета.

– А у меня к тебе весточка. Оттуда, – значительно произнес дядя Мока.

Лицо Виктора Владиславовича омрачилось.

– Ну и что же? – несколько раздраженно спросил он.

– Волнуется. Ждет. Все адреса добивается.

– Но я же ей писал, что покуда не получу квартиру, о переезде не может быть и речи…

– Вот, я ей то же самое пишу. Но ты же знаешь… женщины, женщины!.. – И старик театрально возвел очи. – Значит, опять отпишем, что, мол, благоверный все еще без комнаты?..

– Что ей надо? Переводы я делаю регулярно… Сумму повысил… Работа там у нее, – Власовский на минуту задумался, – общественно-полезная… Придет время, все это я спланирую без всякой этой… кустарщины.

Дядя Мока сочувственно смотрел на Виктора.

Как всегда, его восхищала способность Вити во всем, даже в самом обыденном деле, доискиваться до его большого общественного смысла.

Да и как не понять, что отставшая в своем культурном развитии женщина, вроде этой Варвары Бураковой, является тяжким грузом для его двоюродного племянника, такого растущего человека.

А тот как бы подтвердил размышления Максима Леонидовича.

– Курица… где ей понять, что сейчас в башке у человека совсем иные дела. Мирюсь же и я с этим бараком, – обвел рукой Виктор Владиславович свою неуютную комнату, – и с этой бурдой, – кивнул он на чашки.

– На то ты и идейный! – проскрипел дядя Мока.

Власовский промолчал. Затем без стеснения он накинул шинель.

Гость тоже заторопился.

– А еще, Витя, такое дело, – замялся старик. – Должность завскуппунктом освободилась, а наш председатель тянет меня за душу – давай ему рекомендацию от ответственного… Хорошо бы… – не решаясь договорить, дядя Мока просительно взглянул на Власовского.

– Нет уж, в это ты меня, пожалуйста, не впутывай… Кажется, не трудно понять, что в моем положении я должен быть всегда настороже. Знаешь, дорогой мой, пословицу про жену Цезаря?

– Знаю, Витя, знаю, – вздохнул старик.

– Прошу, – сухо указал Власовский на дверь.

Выйдя на улицу, они едва приметным кивком головы распрощались. Так по молчаливому уговору было между ними условлено. Затем каждый пошел по своим делам.

Дядя Мока направился в скромный пункт скупки случайных вещей на Разгуляй. Вот уже шесть лет он там работал приемщиком. Виктор Владиславович поспешил в министерство.

Майор Власовский сдерживал себя, но волновался. Он полагал, что результаты сегодняшнего дня могут многое определить в его дальнейшей служебной деятельности.

А в своем рабочем кабинете Власовский углубился в то самое поглотившее, его дело, о котором он раздумывал все утро.

В 12 часов дня предстоял доклад генералу Важенцеву. Хотя генерал и не являлся прямым начальником майора Власовского, он все же вызвал его. Объяснялось это тем, что следы другого дела – о поимке иностранного шпиона, которым занимался подчиненный генерала подполковник Сумцов, – также привели к профессору Сенченко.

Готовясь предстать перед одним из старейших работников министерства, Власовский испытывал понятное волнение. Следовало привести в ясность и стройность свои мысли.

Данные по делу Сенченко пока что были таковы.

Несколько писем, к сожалению, анонимных, но, несомненно, идущих от разных лиц, сигнализировали о враждебной, если не прямо шпионской деятельности молодого, но уже известного профессора Сенченко.

И действительно, Власовский совершенно точно установил следующие факты.

Первое. Связь отца Сенченко с засланным в Советский Союз матерым шпионом Храпчуком. Проникнув в дом под предлогом старой дружбы, шпион получил ряд секретнейших данных о работах сына-ученого.

Второе. Жена профессора, Людмила Георгиевна Сенченко, находясь в заграничной командировке, завязала подозрительные связи. А по воз-вращении в СССР эти связи продолжала.

Несомненно, что сам профессор Сенченко, будучи в таком окружении, не мог не знать обо всех этих фактах.

Власовский задумался.

Все эти папаши и жены, конечно, хороши, но все же это лишь гарнир, и к нему нужно солидное основное блюдо. А вот если удастся доказать предательство и самого ученого, дело получит чрезвычайно весомый характер.

Ну и что ж из того, что заявления были анонимными! Ведь сам его покровитель – высокий начальник, способствовавший переводу в столицу, не раз говорил, что любая анонимка имеет свою ценность. Главное – сорвать маску с врага народа. Вот и теперь. Взять хотя бы первый сигнал о вражеской деятельности Сенченко за подписью «Патриот». Подкупает знание обстановки в институте. Это наверняка написал один из подчиненных профессора. А вот именно такое письмо привело к столь ценному источнику информации о Сенченко, как его личная секретарша Зубкова. Какая удача, что именно перед докладом у Важенцева он еще раз допросил Зубкову!

Интересно… Как отнесется Важенцев к этому делу? Ведь от него так много зависит!

Стрелка часов показала без трех минут двенадцать.

Внешний вид и вся манера поведения генерала Важенцева несколько разочаровали Власовского.

– А, товарищ Власовский! Заходите, заходите, – совсем просто сказал генерал, как бы не заметив всей подчеркнутой торжественности появления майора с папкой подмышкой. – Присаживайтесь, потолкуем.

Власовский скромно, но с достоинством воспользовался приглашением.

– Так, так… Дело Сенченко? – указал генерал на папку. – Слушаю, говорите…

Трудно сказать, откуда в иные моменты у Власовского возникал дар слова. Как правило, с ним это происходило, когда он докладывал по начальству.

И сейчас Виктор Владиславович известные ему факты старался подать эффектно, в литературном, как он считал, изложении. Последнему обстоятельству немало способствовало то, что в свое время, еще будучи подростком, Витя Власовский в библиотеке дяди Моки начитался произведений Брешко-Брешковского.

Однако когда Власовский назвал Людмилу Сенченко «богемствующей сибариткой» и «моральным уродом», генерал поморщился.

– Нельзя ли, товарищ Власовский, без этих цветов красноречия? Ближе к делу.

Со свойственной ему легкостью Власовский тут же переориентировался.

Ну что же! Если этот старик не в состоянии оценить яркой манеры изложения, он докажет, что в равной степени умеет пользоваться строгим идейно-политическим языком.

Да и вообще подобные обветшавшие фигуры – а Власовский как только вошел, заметил утомленное выражение лица пожилого генерала – едва ли способны понять, какое перед ним богатое, перспективное дело! Чудаки… Они отстали от современности. Им бы только тешиться мыслью, что начали работать здесь еще при Дзержинском, да кичиться своим партийным стажем. Нет, будущее не за такими шляпами. Только тот, кто остро чувствует современность, – как, например, его высокий начальник, – способен сразу же учуять, чем пахнет.

Власовский не мог себе не признаться, что далее такое выражение, как «перспективное дело», было его маленьким плагиатом у своего могучего покровителя.

Но, очевидно, размышления майора о том, что генерал недостаточно заинтересовался существом дела Сенченко, оказались поспешными. Из доложенного материала Важенцев выделил несколько моментов.

– Так вы говорите, что после возвращения из-за границы у Людмилы Сенченко образовались какие-то подозрительные связи? – переспросил генерал.

– Установлено точно, товарищ генерал. И именно это явилось причиной семейного разлада.

Важенцев помолчал.

– И факт фотографирования Храпчуком рабочего кабинета Сенченко установлен?

– Несомненно! – с жаром сказал Власовский. – И хуже того: снимки попали в руки иностранной разведки.

– Да, факт этот очень важный, – сказал генерал. – И то, что мне известно, в значительной степени совпадает с вашими данными. Все же в этом деле еще много неясного. Вы, например, утверждаете, что сам Сенченко в курсе всего того, что вокруг него происходит, – продолжал генерал, перелистывая лежавшие перед ним бумаги. – Но хотелось бы все-таки знать, есть ли у вас на этот счет совершенно точные данные?

– Разрешите заметить, товарищ генерал, что в таких вещах стопроцентной доказуемости вообще не существует… Это все-таки не математика. Формальная логика здесь опасна… В нашем деле самое опасное – либерализм. Он может подвести даже опытного работника.

Генерал чуть заметно усмехнулся. Он понял намек. Власовский, очевидно, имел в виду тот единственный случай, когда Важенцев в одном деле действительно не решился сделать крайних выводов. А в конце концов оказалось, что человек виновен.

– Конечно, бывает, – спокойно согласился генерал. – Но ведь речь идет о судьбе человека, а это для нас, товарищ Власовский, самое великое дело.

Генерал произнес это негромко, точно размышлял вслух. Но какая сила убежденности звучала в этом негромком голосе!

И лишь пристрастный взгляд Власовского мог не заметить, каким молодым, ясным светом озарилось лицо этого уже седого, как будто усталого человека.

– Это верно, товарищ генерал, – заторопился Власовский, – но наш век – железный век, как выразился один мастер слова… А морально-политический облик Сенченко мне совершенно ясен. Он способен на все! Я убежден, что это притаившийся враг и перерожденец: таким, как он, чужд здоровый патриотизм. Такие попирают священные интересы Родины…

Перейдя, как он полагал, на более доступный для старого генерала язык, Власовский уже не задумывался подыскивать то или иное выражение. Искусство пользоваться штампованными формулировками у него было доведено до совершенства.

Но неожиданный вопрос Важенцева охладил его пыл.

– А все-таки еще раз попрошу конкретнее, – спокойно остановил генерал.

– Конкретно? Да это доказывает весь предшествующий жизненный опыт Сенченко, весь его моральный облик.

– А что вы можете об этом сказать? – насторожился генерал.

– А хотя бы то, что даже его научное имя фальшиво. Ведь он присвоил чужое изобретение.

– Вот как? – удивился Важенцев. – Это что-то новое.

– Дело в том, что почти все приведенные факты подтверждают живые люди. Некоторые из них стоят весьма близко как к самому Сенченко, так и к его семье. Взять хотя бы его личного секретаря Зубкову. Эта девушка…

– Она комсомолка? – перебил его генерал.

– Этим я, по правде говоря, не интересовался. Но она из порядочной трудовой семьи… Конечно, она не какой-нибудь там доцент… Но она работает бок о бок с Сенченко… Ей можно верить. Вот ее показания.

Генерал внимательно прочитал протокол, и лицо его заметно омрачилось.

– Да-а. Есть над чем подумать. И все-таки не обижайтесь, товарищ Власовский, – сказал Важенцев, значительно смягчившись. – Вам кажется, что это дело уже близко к завершению, а мне думается иначе: оно лишь в самом начале. Вам предстоит еще большая, очень большая работа. Проверьте сначала все по линии жены Сенченко.

– Относительно этой особы, товарищ генерал, я абсолютно убежден.

– Убежденность? Что ж, это необходимое качество для каждого нашего работника, – сказал генерал вставая, – но все-таки, кроме внутренней уверенности, нужны и доказательства. Вы ими располагаете, товарищ Власовский?

Для Виктора Владиславовича это была решительная минута.

Отступи он сейчас, и он окажется пустым фанфароном, зарвавшимся карьеристом, лжецом. А вся столь стройно продуманная концепция дела Сенченко лопнет, как мыльный пузырь.

И он поступил согласно одной истине, которая крепко и давно вошла в его сознание: «ничего не делается без риска».

– Доказательства? – торопливо встав вслед за генералом, нервно повторил Власовский. – Не позднее чем через день я их вам представлю, товарищ генерал.

– Ну что же… Действуйте, товарищ Власовский, и прошу вас обо всех обстоятельствах этого дела докладывать мне.

– Разрешите идти?

Получив разрешение, Власовский по-строевому вытянулся и даже прищелкнул каблуками.

В конце концов получилось не так уж плохо! Старик, кажется, не помешает провести все как следует. А в том, что он угодит кое-кому повыше, можно не сомневаться.

Тем более все зависит от его собственных – Власовского – способностей и дарований.

Он еще покажет, что такое энергичный, решительный в действиях, а главное – чуждый сентиментальности работник…

…О многом, очень многом задумался и генерал, когда за майором закрылась дверь.

Глава десятая
Первая ступень

В тот вечер, когда отсутствие Людмилы Георгиевны вызвало у ее мужа подозрение, он не ошибся. Его жена действительно отправилась на свидание. Только происходило оно не в интимной обстановке, а в служебном кабинете майора Власовского.

Виктор Владиславович специально приготовился к этому разговору. Ведь на карту было поставлено так много!

Дело в том, что его предыдущие встречи с Людмилой Сенченко были, как он их определял, в известной мере лишь «пристрелкой». Сегодня же предстояло поставить все точки над «и», раскрыть все скобки и в результате добыть неоспоримые доказательства правильности своего прогноза.

Первый же взгляд на Людмилу Георгиевну убедил его, что пока все идет так, как он и рассчитывал. За одну неделю ее лицо осунулось и побледнело, словно от неизлечимой болезни.

– Присаживайтесь, Людмила Георгиевна, – предупредительно указал следователь на стул. – Простите, что вызвал вас так срочно. Но, знаете, я прежде всего человек долга, – развел он руками. – Надеюсь, – пошутил он, – ваш внезапный уход из дома не приведет к семейному конфликту?

– Да… нет… конечно, – с усилием улыбнулась и Людмила.

– Значит, все-таки я угадал… – Виктор Владиславович задумчиво посмотрел в темное окно. – Что ж, я тут ни при чем… Так всегда бывает, если у человека в жизни есть серьезная тайна… Не так ли, Людмила Георгиевна? – неожиданно в упор спросил он.

Опустив голову, Людмила промолчала. И это молчащие говорило следователю больше слов.

– Так, так… – вздохнул Виктор Владиславович. – Начнем с того, на чем мы остановились в прошлый раз. Значит, во время вашего пребывания за границей вас уговорили взять в качестве подарка мужу одну ценную вещь. После некоторых колебаний вы согласились, тем более, что вещь вам понравилась. Это были золотые часы. Ведь так, кажется?

Людмила подтвердила.

– Больше того, когда вы сказали, что на столь дорогой подарок у вас не хватит валюты, вам «великодушно», – иронически улыбнулся он, – предложили по возвращении в Москву оплатить стоимость этого предмета советскими деньгами. Это верно?

– Да, верно, – тихо сказала Людмила.

– Пойдем дальше. Вы не отрицаете и того, что за границей вам вручили один адрес. Этому адресату вы и должны были перевести три тысячи рублей. Ведь верно?

– Верно, – ответила Людмила.

– И вы отправили эту сумму некоему Капдевилья. Этот человек, как вы говорите, вам совершенно неизвестен?

– Да, это так. Ведь я об этом вам уже рассказывала.

– Впрочем, Людмила Георгиевна, странно было бы это отрицать, поскольку у меня имеется наглядное доказательство.

Вынув из лежавшей перед ним на столе папки бланк почтового перевода, Власовский предъявил его Людмиле.

– Надеюсь, узнаете? – И это было совсем недавно. В апреле текущего, 1951 года… Вот ваша подпись.

– Да, – взглянула Людмила на бланк, – это посылала я…

– Поразительно! – пожал плечами Власовский, – ценную вещь, и к тому же за рубежом, вы получаете у особы, которую, по вашим же словам, лично знали мало. Ведь Лору Капдевилья вы знали всего две недели?

– Да, но я так много слышала о ней…

– Остальное меня сейчас не интересует, – резко прервал ее Власовский.

– Мне казалось, что она… – снова попыталась вставить Людмила.

– Вам казалось!.. А, как видите, оказалось совсем другое, – попытался скаламбурить Власовский. – Это и привело вас в мой кабинет… Простите за откровенность, Людмила Георгиевна, но так поступают безумцы или… – Людмила тревожно подняла на него глаза. Выдержав паузу, Власовский закончил: – Или преступники.

– Я согласна, что поступила необдуманно, но…

– Необдуманно? – скептически заметил Власовский. – Вот в этом разрешите мне усомниться. Не слишком ли много случайностей и совпадений? – Опершись двумя руками о стол, Власовский привстал. – А в общем, Людмила Георгиевна, мы люди деловые и давайте-ка отбросим все эти сентиментальные версии о подарочке любимому мужу. Ваш подарок обошелся слишком дорого, – значительно сказал он, – и прежде всего Советскому государству.

– Государству? – тихо переспросила Людмила.

– Странно, что вас это удивляет; – Власовский нервно передвинул тяжелое пресс-папье, – неужели и теперь, в свете установленных фактов, вы настаиваете на своей версии, будто знать не знали и ведать не ведали, на какие цели пошли ваши три тысячи?

– На какие? – вздрогнула Людмила.

Власовский, глядя на это бледное лицо, определил, что наступил подходящий момент для решающего удара.

– На финансирование шпионско-диверсионной подрывной группы, действующей на нашей территории по заданию иностранной разведки, – раздельно произнес он.

– Не может этого быть! – голос Людмилы осекся.

– Прошу не забывать, гражданка Сенченко, что вы имеете дело с человеком, который по долгу службы не бросает слова на ветер, – сурово призвал ее к порядку следователь. – Ведь вы лично подтвердили все то, что я вам предъявил. Вот в этой папке, – показал он, – имеются неопровержимые доказательства того, как эти преступники во главе с Александром Капдевилья использовали вас в своих целях.

– Но я ведь этого не знала!

– У вас неплохие артистические данные, гражданка Сенченко, – с холодной иронией оказал следователь. – Разве не понятно, что орудующим на нашей территории агентам иностранной разведки как воздух необходим постоянный приток советской валюты? Это не приходило вам в голову?

Людмила молчала. Взгляд ее перебегал с предмета на предмет, точно в этих неодушевленных вещах она искала свое спасение. Небольшой кабинет выглядел строго и деловито. В нем ощущалась та чистота и порядок, которых, как ей казалось, уже нет и никогда не будет в ее собственной жизни.

А голос этого строгого человека звучал как приговор:

– Вы утверждаете, что посылали деньги только один раз, но не надо забывать, что в таких случаях «одного раза» вполне достаточно, чтобы иностранная разведка использовала вас еще… сто один раз! – это вам тоже не приходило в голову?.. Но дело не только в вас, – продолжал следователь. – Речь идет о вашем муже. Вы утверждаете, что он ровно ничего не знал. Но три тысячи рублей даже для вашего бюджета не такие малые деньги. И вряд ли муж поверил бы, что вы их истратили на перчатки…

Если раньше Людмила слушала Власовского со смятением, то теперь он попал в самое больное мёсто.

– Нет, нет, уверяю вас, – вскочила Людмила, – муж здесь ни при чем… Он ничего не знал…

– Это покажет дальнейшее, – невозмутимо заметил Власовский. – Пока у меня нет полной уверенности в его прямом участии в шпионаже, я делаю все, чтобы оградить его имя. Но знайте, что только ваше признание может облегчить его положение. Иначе ему несдобровать. – В голосе Власовского звучал металл.

Признаться? И действительно, сейчас Людмиле многое представилось в ином свете.

В самом деле… Почему Лора Капдевилья так настойчиво предлагала эти часы? Почему она сама так доверчиво перевела деньги незнакомому в сущности человеку? И, наконец, почему в свое время она просто и откровенно не рассказала обо всем мужу? Значит, она чувствовала что-то неладное?.. И вот оно раскрылось это «неладное»! Не неладное, а страшное. Преступление…

Но Василий?.. Разве может он хоть в малейшей степени быть ответственным за нее? Неужели она невольно запятнала и своего верного друга?

Да, это так. И теперь она готова даже своей жизнью заплатить, лишь бы спасти мужа!

– Так вот, Людмила Георгиевна, сейчас вам придется подписать это, – спокойно сказал Власовский. Он протянул ей заранее заполненный лист бумаги.

Строчки прыгали и расплывались перед Людмилой Сенченко. До ее сознания плохо доходило содержание протокола. Ей было ясно только одно: она против воли помогала людям, которые оказались шпионами и диверсантами. А в ушах все звучали и звучали слова: «Ваше признание… облегчит его положение».

– Ну вот и хорошо, молодцом, – мягко, как ребенку, принявшему горькое лекарство, сказал Власовский, когда Людмила поставила свою подпись. – Конечно, мужу вы по-прежнему обо всем этом деле – ни слова.

Людмила лишь кивнула головой.

Сейчас Власовский испытывал к этой женщине нечто вроде благодарности. Подписанный ею листок бумаги был твердо завоеванной ступенью в большом, сложном деле. А ведь это являлось его дебютом в столице.

Высокое начальство, поручив это дело именно ему, очевидно, сразу же оценило его способности. И, конечно, не ошиблось.

Власовский торжествующе усмехнулся. Чего стоит жалкий лепет того старомодного тюфяка о каких-то там «точных данных», о «конкретности»…

Что могло быть конкретнее протокола, лежавшего сейчас перед ним на столе!