Текст книги "Война после войны (СИ)"

Автор книги: Валерий Шмаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Глава 11

Зима в «Байресе» благословенное время. Это в России метут метели, трещит мороз и всё живое замирает до апреля, а то и до мая. Вспомнишь, вздрогнешь.

Третья декада декабря сорок седьмого года начиналась, как и первые две предыдущие. Ласковый бриз с моря, полуденная жара под тридцать и парное молоко океана на городских пляжах. Самое начало лета. Это вам не промёрзшие поля Подмосковья и замёрзшие озёра и реки Прибалтики сорок первого.

Уже спадала дневная жара, начинался душный летний безветренный вечер, а потом будет такая же душная южноамериканская ночь, с редкими фонарями на улицах и миллиардами звёзд над головой. Но даже здесь, почти в центре шумной Аргентинской столицы, на этих респектабельных улицах очень скоро прогуливаться станет весьма небезопасно. Хотя сам район в отличие от сверкающих всеми огнями центральных улиц здорово отличается от всех прочих своими обитателями.

Живут здесь в основном богатые и очень богатые европейцы. Хватает и прочих разных, но все заведения принадлежат переехавшим в этот Аргентинский город немцам, датчанам, бельгийцам, норвежцам, шведам, австрийцам. Если и проскакивает испанское имя, то в основном у крупных домовладельцев не пожелавших продать свою собственность и сдающих её приезжим. Были здесь и «мёртвые души», и подставные люди, и прочие формы слегка легальной собственности. Всё новое это хорошо забытое старое, а люди в этом времени значительнее изобретательнее своих будущих потомков.

И вот под редкими фонарями по неширокому тротуару небрежно, как бы прогуливаясь, шёл высокий мужчина средних лет. Светло-серый костюм-тройка в лёгкую почти незаметную полоску, в тон ботинки, галстук, белоснежная сорочка и шляпа. Всё по последней американской моде. Бриллиантовая заколка на галстуке, золотые швейцарские часы в массивном корпусе и элегантная трость с золотой рукоятью дополняли картину.

Казалось, что этот американский пижон заблудился в переплетении переулков столицы Аргентины. Казалось бы, если бы не трое итальянских громил, следующих за ним по пятам. Только от одного взгляда, брошенного на них случайными прохожими, обывателей бросало в дрожь, и они переходили на другую сторону улицы, поспешно уступая дорогу необычной процессии.

Наконец мужчина дошёл до неприметной, но массивной двери ночного заведения. Здесь не было аляповатой вывески и кричащей рекламы, но все местные обыватели знали, что это элитный частный ресторан. Посетители оного приезжали на дорогих машинах и такси, а иногда машины заезжали прямо в просторный двор, скрывающий своих посетителей не хуже тёмных аргентинских ночей.

Мужчина остановился перед дверью и негромко постучал тростью в дверь, без особенного, впрочем, успеха. Выждав пару мгновений, он постучал вновь, с таким же результатом, опять подождал, пожал плечами, как бы недоумевая, и отступил на шаг в сторону. То, что произошло потом ни внимательно наблюдавшие за бесплатным представлением обыватели, ни этот элитный клуб, ни даже эта древняя мостовая не видели никогда в жизни.

Один из мордоворотов, сопровождавших мужчину, сделав короткий шаг, обрушил на дверь мощный удар шипастого кастета, потом ещё один, ещё и ещё. Он бы вынес дверь или, скорее всего, разнёс бы её на куски, но послышался лязг засова и дверь распахнулась.

Услышав звук отодвигаемого засова, громила отступил на пару шагов назад. Открывший дверь мужчина выглядел не менее колоритно.

Двухметровый рост, длинные почти до колен руки с широкими лопатами ладоней, сжатыми сейчас в огромные кулаки. Массивные колонны ног со ступнями сорок седьмого размера обутыми в пошитые хорошим обувным мастером туфли. Жгуты мышц, перекатывающихся под тонкой тканью белоснежной сорочки с короткими рукавами. Но эта машина неумолимой и неотвратимой смерти не успела ни произнести, ни слова, ни что-то предпринять. Давешний франт, стоявший справа от двери, негромко, но иронично сказал по-немецки.

– О мой Бог! Какая встреча! Да не может этого быть! Это же Отто Крюгель он же штурмшарфюрер СС Артур Вернер, погибший в декабре сорок третьего года под бомбёжкой этих несносных русских штурмовиков. Собственной персоной.

Друг мой! Вы неплохо выглядите для покойника. – И тут же сменив тон с ироничного на жёсткий, добавил.

– Вернер доложите группенфюреру, что к нему Вальтер Рихтер. Без приглашения, разумеется. – Мужчина издевательски усмехнулся, но смутить охранника не удалось.

– Я не знаю, о чём вы говорите. Это частный ресторан. Немедле… – но договорить охраннику, было не суждено, мужчина жёстко перебил его.

– Рот закрой обезьяна. Я жду десять минут. Передай группенфюреру Рихарду фон Готтербергу дословно. После того как я уйду все его люди, которых я пригласил к себе в гости за последние пять дней будут скормлены аллигаторам и акулам. Через полчаса я начну вас отстреливать, взрывать ваши магазины, жечь предприятия, машины и дома. Начну я с твоей матери и твоей местной жены. Это ведь они живут в небольшом домишке с жёлтой крышей в пригороде. Как он там называется?

Впрочем, тебе ведь всё равно. Штурмшарфюрера СС Артура Вернера с сорок третьего года нет в живых. Жаль. Очень жаль старушку. Ты ведь её так любил, да и формы твоей местной подружки весьма впечатляющи. Мои итальянские друзья напоследок с удовольствием их оценят. – Мужчина опять издевательски усмехался, но глаза его были холодны.

На охранника было страшно смотреть. Кулаки его сжались ещё больше, так, что костяшки побелели, на лбу мгновенно выступила испарина, а зубы издали скрежет как будто он грыз стекло. Но на франта это не произвело должного впечатления. Он поднял руку, демонстративно посмотрел на часы и спокойно продо́лжил.

– Десять минут. Время пошло. – И мужчина опять широко улыбнулся, моментально превратившись в безмятежного американского туриста.

Охранник, отступив, закрыл за собой дверь и вернулся уже через несколько минут.

– Проходите. Вас ждут. – Невыразительным голосом сказал он.

Франт, молча, протянул левую руку и один из итальянцев вложил в неё несколько картонных папок. Мужчина, так же молча, взял их и вошёл внутрь ресторана. Массивная дверь за ним закрылась, и итальянцы просто пошли дальше по улице.

* * *

Массивная дубовая дверь, обитая изнутри железными полосами, отгородила меня от внешнего мира. Сделав несколько шагов, Вернер, развернулся и сквозь зубы процедил.

– Я должен вас обыскать. – Чуть усмехнувшись, я дружелюбно сказал, распахивая полы пиджака.

– Я не ношу оружия штурмшарфюрер. У меня другие методы. – Впрочем, обыск был весьма условным. Небрежно охлопав меня по бокам, Вернер развернулся и, пересекая полутёмный холл, двинулся дальше.

«Вот они красавцы! Хоть бы конуру, какую им придумали. Секьюрити мля!» В полутьме широкого холла стояли ещё четверо так же одетых охранников.

«Молодец Диего! Правильно смену просчитал. Что ж продо́лжим спектакль». И я негромко, как бы ни к кому, не обращаясь, произнёс.

– Хуго Берендс, Альфред Егер, Карл Кабаста и Фриц Лозакер. Как вы считаете, мальчики мои люди умеют работать? Могу перечислить тех ваших приятелей, кто стоит на воротах и у калиток. – Теперь я позволил себе дружескую улыбку, притормозившему Вернеру.

– Пойдёмте Отто! Ваши досье я отдам господину Дитриху. Кстати, пока я не выйду из этого милого заведения, никто не сможет отсюда выйти. Живым. Не рискуйте мальчики, мои люди неплохо стреляют. – Оставив за спиной медленно выпадающих в осадок эсэсовцев, я неспешно двинулся за прошедшим вперёд Вернером.

Недлинный коридор, тяжёлая портьера и вот я в зале классического немецкого ресторана, полупустого в этот слишком ранний вечерний час. Удобные столики, массивные стулья, приглушённый общий свет, уютные светильники на столах, классическая эстрада с небольшой сценой впереди и отдельные ложа по бокам зала.

Хотя, впрочем, конечно же, нет. Разумеется, все нужные мне персонажи здесь, иначе я не пришёл бы так рано.

Ах, моя красотка Грета! Она совсем не ожидала меня здесь увидеть. Бедняжка даже поперхнулась шампанским, увидев меня на входе в зал. Лучше бы ты бокалом подавилась гадина. Я так страдал от твоей измены. Прямо не знал, как тебя благодарить. Умел бы танцевать, ей богу сплясал бы.

Сегодня моя бывшая любовница в обществе своего нового старого бойфренда. Гауптштурмфюрер СС Карл Ценнер. Заместитель начальника Шталаг 12S/Z во Франции. Военный преступник. Покуролесил он во Франции. Очень кровавым затейником оказался и очень шустрым. Крайне вовремя свинтил из Европы.

Нашли его люди Малышева с моей подачи. Восемь стран Ценнера разыскивают, а французы даже премию за него объявили. Мало того, они ему персональную гильотину выделили, а обслуживают эту гильотину родственники казнённых Ценнером французов.

Обязательно возьму этого ублюдка живым и продам его им. Гильотина такая штука прикольная, заждалась она этого скота! Да и деньги в моей стране не лишние. Опять-таки огромное количество французских граждан будут лично признательны Советскому Союзу.

Вернер проследовал через весь зал к дальней левой ложе прикрытой тяжёлой портьерой, а я чуть притормозил, давая присутствующим рассмотреть себя и, казалось, рассеянно оглядывая обстановку. Затем неспешно пошёл по широкому проходу, отделяющему основной зал от ряда уединённых лож, скрытых от любопытных взглядов тяжёлыми бархатными портьерами. Проходя мимо столика своей бывшей любовницы, я остановился, достал из одной из картонных папок плотный конверт и с лёгким полупоклоном положил на край стола, небрежно и лениво сказав при этом.

– Мой Вам подарок фрау Бенке! Вы собираете подобные вещи. Спешу вас обрадовать. Ателье «Лерман Центра» в самом ближайшем будущем будет открыто совсем недалеко от вашего салона, так что вы сами сможете покупать свои любимые журналы.

А вам гауптштурмфюрер я бы посоветовал только одно. В следующий раз, когда вы будете набирать в свою службу наружного наблюдения новых агентов, не набирайте непрофессиональных болванов. Приятного вечера. – Эх! Жаль, что никто не видел эти рожи!

Полцарства за фотоаппарат! Ну, почему я не художник? И вот, наконец, он – мой главный на сегодня собеседник. Не ожидал он меня здесь увидеть, совсем не ожидал.

– Вы позволите присесть господин Дитрих? Русские говорят в ногах правды нет, а разговор наш будет достаточно долгим. – С рассеянной улыбкой, не дожидаясь разрешения, я сел за стол из морёного состаренного дуба.

Солидно! Когда я покупал информацию о ресторане, описание меблировки лож заняло несколько листов. Все отдельные ложи отделаны по-разному, но с претензиями даже не на роскошь, а на безумную роскошь. В этой вот, к примеру, все столовые приборы сделаны из чистого золота.

Местного хозяина сейчас зовут Пауль Дитрих, по-моему, ему не идёт. Приставки «фон» нет – неблагородно.

– А вы наглец Рихтер или мне называть вас Дымпкофф. – Группенфюрер был зол и не скрывал этого. Последнее слово он попытался сказать по-русски. Два года этот урод палачествовал на Руси, а язык так и не освоил.

– Называйте лучше Рихтером, господин Дитрих. Я уже почти привык к этому имени. Владимиром Степановичем Дымковым я был всего шесть лет, а подполковником Государственной Безопасности всего полгода. До тридцать восьмого года меня звали совсем иначе. – Я позволил себе издевательски усмехнуться.

– Собственно говоря, я к вам по делу. На сегодняшний день вы должны мне восемнадцать с половиной тысяч долларов и две тысячи семьсот долларов должен мне ваш подчинённый – гауптштурмфюрер СС Карл Ценнер. Сейчас его зовут Гарри Палетта. Интересно, кто придумал ему это идиотское имя? Впрочем, это просто мысли вслух. – Я опять позволил себе усмехнуться.

Мне надо вывести этого скота из себя. Эх, кто бы видел эти рожи! Полцарства за зрителей. Ну, почему я не художник? И генерал-лейтенант СС, и его верный цепной пёс были удивлены донельзя.

Какая привязанность и трепетная верность. С двадцать девятого года Рихард фон Готтерберг таскает за собой Артура Вернера, а тот служит ему верой и правдой. Отметилась эта сладкая парочка во всей Европе: Германия, Австрия, Польша, Франция, Бельгия. Два года эти мрази топтались по России, потом опять Франция, Голландия, Дания и Норвегия.

В последний год войны они зачищали концлагеря, гетто и тюрьмы, на их счету несколько полностью уничтоженных госпиталей и больниц. Народу перебили просто невероятное количество. За то, что эти двое у нас натворили с них живых надо кожу содрать. Ну, ничего ещё не вечер. Никуда они не денутся, слишком заметные. Родственники рядом, процветающий бизнес, покровительство местных властей, недвижимость. Работа опять-таки непыльная и теперь неразъезная. Можно чаще бывать дома с любимой племянницей.

– Вы сумасшедший Рихтер? Вы понимаете, что и кому вы это говорите? – Во! Нормально. Теперь Готтерберг взбешён. Слишком быстро выходит из себя. Надо его немного придержать, а то эту падлу хватит «батюшка Кондратий», а без него мне отсюда живым не уйти.

– Конечно, понимаю господин Дитрих. Собственно говоря, это второстепенное для меня дело. Я пришёл предложить вам свои услуги и разъяснить некоторые возникшие недоразумения. Начнём с последнего.

За два прошедших года вы внедрили в мои коммерческие структуры двенадцать своих агентов. Ваших людей нет только в публичном доме на складе. Интересно, почему? Фрау Бенке подошла бы вполне. У неё впечатляюще достойные формы и весьма разнообразная техника сексуальных услуг. Тем более что своих партнёров она меняет как перчатки и не гнушается доить их.

В «бардаке», конечно, заработки меньше, зато постоянны, и не надо бегать по городу в поисках клиентов. Именно так я и вышел на это уютное заведение. Как только я понял, что Грета Бенке наставляет мне рога ещё с двумя престарелыми господами, я пустил за ней свою службу наружного наблюдения и вышел на этот рай для состоятельных немецких господ.

Разумеется, я понял это, значительно раньше того момента, когда вы подложили её ко мне в постель. Я всегда проверяю своё окружение, а особенно новых друзей.

Да. Чуть не забыл. Передайте, пожалуйста, Ценнеру, что, подкладывая под нужного человека проститутку, необходимо её контролировать. Привычки очень сложно искоренить. Если бы фрау Бенке была немного сдержанней в своих желаниях, мы с вами познакомились бы гораздо позже.

Кстати. Вы знаете, что эта молодая, но уже слишком опытная, женщина – наркоманка? Во второй папке сверху досье на ваших ближайших помощников. Там же и адреса, где фрау Бенке берёт кокаин. Порекомендуйте ей меня. Мой человек не разбавляет продукт мелом и сахарной пудрой. Боится, и правильно делает, предыдущего мои ребята скормили аллигаторам живьём.

Милые зверушки были очень довольны. На одной из фазенд мой человек выращивает аллигаторов. Мясо его рептилий весьма ценится в ресторанах этого города. Знали бы повара и владельцы рестораций, чем он откармливает своих питомцев. Вернее кем. Вот удивились бы.

О! Хорошая идея! Надо будет попробовать распространить парочку слухов, а потом скупить разорившиеся заведения.

Верхняя папка – люди гауптштурмфюрера СС Карла Ценнера. Вы не подскажете кто додумался набрать в наружное наблюдение охранников и надзирателей из его концлагеря? Они же все в розыске и весьма непрофессиональны. У Карла Ценнера было всего двое грамотных полицейских. К моему глубокому сожалению, они оба погибли.

Что поделать? Издержки профессии. Их руководство должно было подумать, за кем можно посылать слежку, а за кем это просто опасно для их жизни.

Послать Харальда Ольберга в порт мог только самый последний кретин. Он же никогда ничего тяжелее кроме протоколов допросов и перьевой ручки в руках не держал. Этот почтенный мужчина был настолько неловок, что упал с пирса.

Какая нелепая смерть! Говорят, что Харальд так забавно кричал, когда падал. Оказывается, бедняга Ольберг совсем не умел плавать. Правда, это было бы нелегко сделать с переломанными ногами, но тем не менее.

Третья папка сегодняшняя смена охранников клуба, включая досье на вашу дрессированную обезьянку штурмшарфюрера СС Артура Вернера. Именно через него я вас и нашёл. Ваша обезьянка слишком заметна и слишком любит свою мамочку. Я и не знал, что у горилл такие сильные родственные привязанности. Вернер слишком часто появляется в городе пешком. Имеет смысл выделять ему машину для посещения родственников. Это просто рекомендация господин группенфюрер, не более того.

Там же план вашего клуба со всеми не внесёнными в план помещениями, подвалом и подземным ходом. Не надо по нему сейчас ходить, он заминирован моими людьми три часа назад, а чтобы вы не наделали глупостей, мы дополнительно поставили там пару пулемётов. Хотя и одного более чем достаточно.

Телефонная линия сегодня контролируется на подстанции. Вы, конечно же, можете позвонить и мои люди с удовольствием вас послушают. Вот только пообщаться Вам удастся только с ними.

Да, кстати. Одно маленькое дополнение: пока я нахожусь в этом уютном местечке из Вашего ресторана никто живым не выйдет. Извините, но я слишком трепетно отношусь к собственному телу. К моему глубочайшему сожалению, за прошедшие годы я к нему немного привязался.

За мной вы тоже следите два года периодически и последние полгода плотно. Ваших агентов наружного наблюдения в Майами мне даже пришлось уничтожить. Именно поэтому вы должны мне деньги господин группенфюрер.

Если вы думаете, что такси с моими людьми случайно попало под грузовик «Лерман Центра», тогда вы глупее, чем я о вас думаю. Я готовил эту операцию полтора года, а вы мне её чуть было не сорвали, и вместо положенных четверых мне удалось внедрить в Лерман Центр' только двух своих людей. Третий до сих пор лежит в клинике «Лерман Центра» и пробудет там ещё минимум полгода, а с четвёртым мне не удалось связаться, не засветив его перед вашими латиноамериканскими шавками.

Поверьте, мне на слово. Если бы этого человека увидел хоть кто-то из ваших людей, то мне пришлось бы уничтожить всех, кто с ним общается. Просто всех, включая малолетних детей и, на всякий случай, вас лично.

Так что восемнадцать тысяч пятьсот долларов с вас. Это мои потери и нести их из-за вас я не намерен. Вторая сумма – это компенсация за попытку похищения младшего сына лейтенанта карабинеров Луиджи Дамато. «Малыш» получил ранения, а сам Луиджи в ярости – Рикардо его любимый сын. Эти деньги на то, чтобы он не начал убивать вас прямо сегодня. Пока мне удаётся его сдерживать.

Вам нужна война на уничтожение? Луиджи уже приготовился, а я ему обязательно помогу. Мои самолеты, конечно же, не русские штурмовики, но бомб они могут взять ничуть не меньше.

К нашему счастью, к такому развитию событий вы совершенно не готовы иначе понимали бы, что может произойти, если три тонны бомб совершенно случайно занесёт на вашу резиденцию. А ведь можно сделать ещё парочку вылетов с моих замаскированных аэродромов, о которых ваши люди даже не догадываются.

И заметьте, я уже почти забыл о нападении на моего помощника, слежку за мной и внедрение ваших агентов в мою организацию. Это в обмен на ваших убитых «топтунов» в Майами, в порту и в городе. Но если вы будете настаивать, то Курт забудет о моей просьбе не трогать ваших людей и спустит на вас всю свою трущобную свору.

Первыми лягут в гроб ваши покровители в администрации города, члены их семей и прикормленные вами полицейские. Они ведь тоже бывают в этом уютном заведении? Очень неосмотрительно с вашей стороны. Это четвёртая папка.

И, наконец, последняя бесплатная для вас информация. Лично вы и ваша дрессированная горилла разыскиваетесь Управлением Специальных Операций Советского Союза под руководством генерал-лейтенанта Малышева Александра Ивановича с конца сорок пятого года. Ровно с того самого дня, когда люди из двенадцатого отдела управления обнаружили информацию о награждении никому не известного бригадефюрера СС Рыцарским крестом с дубовыми листьями и мечами.

Этот бригадефюрер СС неожиданно возник в структуре Главного Управления Имперской Безопасности ровно через десять дней после вашей трагической и безвременной гибели. Странным было то, что у него не было никакой истории. Его личное дело было пустым как древний глиняный кувшин в знойной пустыне.

Что за идиоты готовили Вам легенду? Не могли в личное дело побольше бумажек напихать? Ваше фото нашли именно в архиве наградного отдела.

Вся остальная информация, касающаяся Управления Специальных Операций, Министерства Государственной Безопасности Советского Союза, «Лерман Центра» или моих услуг будет для вас платной. Я не работаю за идею. Если мы договоримся, конечно же. – Вот теперь группенфюрер был собран. Чем больше я выдавал ему информации, тем серьёзнее и спокойнее он становился и сейчас передо мной сидел матёрый волк готовый перерезать мне глотку. Вот только я тебя сейчас ещё больше обломаю.

– Почему я должен верить вам на слово Рихтер? Не скрою, информация о Лерман Центре нам интересна, ровно, как и другая информация, которую вы можете мне предоставить. Но какие гарантии? – Я мысленно усмехнулся.

Попался. Теперь ты никуда не денешься. Дурачок гестаповский. Проговорился. Сказал сначала «нам», а затем «мне». Сам не понял, что сказал.

– Гарантии? Попросите, пожалуйста, фрау Бенке принести тот пакет, который я ей только что передал. – Группенфюрер кивнул головой, и Вернер скрылся за портьерой. Как только он ушёл я быстро проговорил заученную до автоматизма информацию.

– На сегодняшний день в компании «Лерман Центр» работает шестеро моих людей. Четверо из них на островах, двое на заводах в Майами. Есть ещё один человек в руководстве самой компании, но, к сожалению, я не могу с ним встретиться, и для этого мне нужны вы. Я не могу послать своих людей к этому человеку. Он живёт в Лондоне, а я не видел его с тридцать седьмого года.

Кроме того, у меня остались люди в Советском Союзе, и я могу и хочу их продать. Мне они больше не нужны. В России мне не рады. – Я замолчал, и почти сразу же распахнулась портьера, и перед нами возникла, взволнованная Грета Бенке, сопровождаемая кипящем от ярости, но внешне невозмутимым Артуром Вернером.

Пробило девочку, её даже потряхивало от волнения. Я протянул руку, взял из рук Греты журнал и передал его гестаповскому палачу.

– Ознакомьтесь господин Дитрих. Это ежегодный праздничный выпуск журнала мод дизайнера Авиэля Каца. Данный журнал выходит раз в месяц, то есть двенадцать раз в год, но в конце декабря он выходит ещё раз и называется праздничным. В нем собраны все выкройки, опубликованные за последний год плюс дополнительно новые модели Авиэля Каца. Пока он продаётся только в Америке, Великобритании, Италии и России, а также распределяется среди сотрудников «Лерман Центра». В Россию, правда, журнал поставляется за символическую плату, но в Европе и Америке продаётся за бешеные деньги, что окупает все расходы и приносит компании приличный доход.

Данный экземпляр журнала уникален. Дело в том, что двенадцать журналов в год подписывает сам Авиэль Кац для лучших сотрудников «Лерман Центра» и по их просьбе. Вот этот журнал подписан Кацем для Греты Бенке. В журнал были вложены две его фотографии с личным автографом и пожеланием всех благ Грете Бенке.

Господин Дитрих! Если понадобятся ещё доказательства, то я вам их предоставлю.

Фрау Бенке! Храните фотографии Каца как самую дорогую для вас реликвию. Чуть позже я расскажу господину Дитриху, как их можно будет использовать, в том случае если ему будет интересно развитие наших дружеских отношений. – Я замолчал.

Есть попадание! В десятку. Такого Готтерберг не ожидал. Вот теперь ему надо переварить информацию. Пора раскланиваться. Или всё же продавить его по деньгам? И хочется, и колется, и мама не велит. Нет. Надо всё же чуть подавить, иначе будет слишком подозрительно, но Готтерберг не дал мне сказать ни слова. Короткий кивок и мы остались одни.

– Хорошо Рихтер вы получите свои деньги завтра утром в центральном банке. – А вот хрен тебе дорогой, по всей роже.

Удивлять так, удивлять. Деревня «Лохово» находится в Краснохолмском районе Тверской области. Я два раза мимо проезжал, по пути на Рыбинское водохранилище, ещё в той моей жизни, но сейчас мы с тобой ни разу не в России.

– Господин Дитрих! Я никогда в жизни не поверю, что у вас в подвале в сейфе в маленькой дальней комнате нет двадцати тысяч долларов. Подойдёт и в местной валюте, и в английских фунтах, и в деньгах других стран.

Давайте хоть немного друг друга уважать? К тому же ваши люди в моей тюрьме в порту мне совершенно не нужны. Их близкое общение с сыновьями Луиджи Дамато здоровья им не прибавляет. Ночью их значительно проще выпустить и вывезти на грузовике вашей транспортной компании, чем держать у меня ещё сутки. Остальные могут и подождать. Ещё сутки на природе не нанесут им вреда. Правда за необдуманные действия змей, скорпионов и прочей местной фауны я ответственности не несу. – Ох, нажил я себе врага своими словами, но ничего переживу как-нибудь. Мне просто необходимо вывести эту тварь из себя, но Готтерберг быстро справился со своими эмоциями.

– Откуда вы всё знаете? Чёрт вас возьми! Не боитесь, что я прикажу вас оставить в этом подвале? – Я ответил как можно безмятежнее.

– Нет, господин Дитрих. Сегодня это достаточно сложно сделать. – Я мельком глянул на часы.

– Я недаром выбрал это время господин группенфюрер. Ваша сестра с вашей племянницей и телохранителем ещё в театре, а потом они поедут в ресторан. Вам назвать адрес ресторана и адрес, по которому они живут? Может быть, вам интересен состав охраны? Места проживания телохранителей и водителя? Состав семьи водителя? Возраст его детей? Ваши родственники передвигаются на бронированном автомобиле? Нет. Одна автоматная очередь и у вас не останется родственников.

Вы профессионал, я тоже. Не надо мне грозить. Всех, кого вы могли бы захватить, я убрал, тем более что у меня нет близких людей. У меня как у любого профессионального разведчика есть свои секреты, но дальше меня они не пойдут. Забесплатно. Даром я с огромным удовольствием вырезаю только большевиков и делаю это всю свою сознательную жизнь.

В отличие от вас моя война с «Советами» это кровная месть, а не работа. Всё что я делал в России, я делал для собственного удовольствия, так как на связь со мной никто не пришёл. – Говорил последние фразы я сухим бесцветным голосом, задумчиво крутя в пальцах вилку из второго столового набора и глядя эсэсовскому палачу прямо в глаза.

– На нашу беседу у нас осталось семнадцать минут. Если я не выйду из этого уютного заведения через шестнадцать минут, то могут произойти необратимые последствия лично для вас и ваших людей в городе. Мы можем позвонить отсюда по известному мне номеру. Мне всё равно надо отдать распоряжение своим людям касательно пленников в тюрьмах и обсудить детали нашего дальнейшего сосуществования и способов связи, а пятнадцати минут для этого недостаточно. – Похоже процесс пошёл.

Личико довольное, вернее не лицо. Маска на лице осталась прежней, а вот взгляд изменился. Точно. Ему нравится мой расчет и предусмотрительность.

– Хорошо Вальтер. Сейчас сюда принесут телефон. – Группенфюрер позволил себе изменение в голосе, но это он зря. Это далеко не всё, что я ему приготовил. Через десять минут закончится спектакль в местной оперетте, и его сестра сядет в мою машину, с охраной из людей «Лето».

– Господин Дитрих. Вы позволите заказать лёгкий ужин? День сегодня выдался весьма насыщенный, а я не обедал. Ваш повар готовит просто потрясающие жульены и мясо с кровью. Только по слухам, сам я ещё не пробовал, так что пользуюсь случаем, и ещё бутылочку вашего любимого вина. Урожая тридцать четвёртого года, если мне память не изменяет. – Интересно ты попробуешь меня захватить? Ты же видишь, что я тебя специально провоцирую.

– Конечно Вальтер. Я составлю вам компанию, а вот и телефон. – Посмотрим. Я, не торопясь набрал номер на принесённом мне телефонном аппарате с длинным шнуром. Кубик подошёл сразу.

– Курт. Привезите людей господина Дитриха с фазенды. Второй вариант. – Я положил трубку и пояснил фон Готтербергу.

– Второй вариант означает созвон через полчаса от этого времени. Ваших людей надо достать из ямы, на Востоке подобная тюрьма называется «зиндан», привести в порядок и довезти до телефона. Затем мы созваниваемся, и вы скажете, куда их доставить. В свою очередь вы прикажете подготовить машину и отправить её к моему питейному заведению в порту. Вашим людям как раз хватит получаса, чтобы туда добраться. – Группенфюрер усмехнулся.

– У вас Рихтер прямо военная организация и вы весьма предусмотрительны. Пока мы ждём ваш заказ, объясните мне, откуда вы узнали о моём розыске управлением специальных операций? – Конечно, сейчас расскажу. Тем более, что второй вариант – это немного не то, что я сказал гестаповскому ублюдку. Никто не собирается никуда везти этих эсэсовских тварей. Нам что заняться нечем? Выйду отсюда, их выкинут у города. Не выйду, прямо в этих ямах закопают. А если им не повезёт, то ребята с огромным удовольствием закопают этих тварей живьём.

– Вы даже не представляете себе, насколько я предусмотрителен господин группенфюрер. У меня действительно военная организация – почти все мои подчинённые служили в разных армиях мира. Есть даже японцы и китайцы, инструкторы по японским и китайским видам боевых искусств.

Карате, айкидо, кунфу, ушу и джиу-джитсу, работа с ножом, верёвкой, простой палкой или куском материи. В ушу можно использовать обыкновенную зубочистку и убить ею противника. К моему глубокому сожалению, я слишком стар, чтобы изучить эти дисциплины самому. На изучение этих видов борьбы и прикладных дисциплин люди тратят всю свою жизнь, но мои специальные группы изучают их.

По поводу вас краткая информация двести долларов, полная пятьсот. Я же сказал, бесплатной информации больше не будет. В качестве дополнения я скажу вам, откуда вы получили информацию обо мне. – Я позволил себе очередную лёгкую усмешку.

– Хорошо, пусть будет, по-вашему. Полная информация. – Группенфюрер был озадачен. Разговор проходил совсем не так как он планировал, а я слишком уверенно себя веду, что было очень непривычно для него. Готтерберг слишком привык к почтительному повиновению своих подчинённых, но гестаповский генерал явно, что-то задумал и играет со мной. Это его обычное поведение.

В начале своей карьеры Готтерберг провёл тысячи допросов и он, как ему кажется, видит людей насквозь. К тому же подвал просто в шаговой доступности. Никогда не поверю, что там не оборудована пыточная камера по последнему слову техники. Привычки сложно искоренить, а в умелых подручных недостатка нет.