Текст книги "Хищники"

Автор книги: Валерий Горшков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Полковник отодвинул верхний ящик массивного письменного стола, достал оттуда сигареты и закурил. В который уже раз за этот день уголок за уголком оглядел свой просторный кабинет, не упуская из виду ни одной мелочи. Ну вот и его очередь подошла… Пора снимать мундир, вешать его в пыльный шкаф и заниматься тем, чем обычно занимаются почтенные ветераны органов внутренних дел, – читать газеты, смотреть телевизор, ходить на рыбалку и возиться с внуками. Их пока у Виктора Викторовича не было, но он очень надеялся, что жена сына, Карина Миллер, избалованная своим папочкой-банкиром дочка, все-таки не испортила себе по молодости детородные органы. Он знал о ее бурном прошлом и даже о короткой связи с тем самым Максом Денисовым, но… Слишком выгодным предприятием представлялся союз его отпрыска и дочки самого влиятельного в Санкт-Петербурге предпринимателя. Вот они, чисто рациональные законы «высшего общества», в свое время так высмеивавшиеся советской пропагандой! Здесь не место романтическим отношениям и прочей эмоциональной чепухе – только холодный расчет. По таким законам живет почти весь мир, ну вот и до нас они начали доходить. Может, именно поэтому целые толпы заграничных женихов, жаждущих «чистой любви» и уже отчаявшихся найти нечто подобное у себя на Западе, ломанулись сейчас в Россию за невестами?.. Куда ни плюнь – всюду объявления типа «Состоятельный господин из Европы желает познакомиться…»

Виктор Викторович уже почти докурил сигарету, как вдруг молчавший почти весь день телефон вздрогнул и напомнил о себе пронзительным, разорвавшим идиллическую тишину кабинета звонком. Как хорошо знаком ему этот звонок!..

– Слушаю! – Кирилленко поднес трубку к уху, не вынимая изо рта окурка сигареты. От едкого дыма полковник постоянно щурился, но почему-то упорно не хотел взять «бычок» свободной рукой. – Кто это?

– Витя, ты не забыл, что сегодня вечером в «Прибалтийской» банкет по поводу твоего ухода на заслуженный отдых? – Кого-кого, а свою дражайшую супругу Ларису Харитоновну Виктор Викторович хотел сейчас слышать меньше всего на свете. Что за женщина, а? А ведь когда двадцать пять лет назад он женился, то думал, что сумел окольцевать настоящего ангела с белыми пушистыми перышками и невинным кукольным личиком! Вот она, расплата! Теперь это личико не то что в ведро – в бочку не пролезет!.. Корова.

– Не забыл я, не забыл! – огрызнулся полковник, все-таки вытащив изо рта окурок и размяв его в пепельнице. – Буду вовремя, как и обещал. А ты там проследи, чтобы все было в порядке. Сама знаешь…

– Витенька, я здесь подумала… А что, если нам все-таки пригласить Парамоновых на твой праздник?.. Заодно и у вас с Константином Фроловичем будет повод помириться… Злитесь друг на друга из-за пустяка уже три года, прямо как мальчишки! А я смогу спросить у Веры Арнольдовны, как там ее Казик в Оксфорде прижился.

– Этого еще не хватало! – вспылил Кирилленко. Упоминание о бывшем народном судье Красносельского района Парамонове, «закосившем на непонятки» и не «отмазавшем» нужного человека, каждый раз вызывало у Виктора Викторовича сердечную аритмию. – Я ему ту поганую выходку по гроб жизни помнить буду! И чтобы не смела звонить им! Понятно?!

– А что ты на меня кричишь?! – обиделась Лариса Харитоновна. – По какому такому праву?!

– Да отстань ты! – Кирилленко почувствовал, что того и гляди сорвется и обложит свою дорогую супругу матом, так что он предпочел не вдаваться в полемику, положить трубку на рычаг и, откинувшись на спинку кожаного кресла, перевести дыхание.

Не прошло и десяти секунд, как телефон зазвонил снова.

– Ну держись теперь у меня… – прошипел сквозь зубы Виктор Викторович и, сорвав трубку с аппарата, заорал в нее многоэтажные «признания в любви» к своей спутнице жизни. Но когда на том конце послышался многозначительный и явно мужской кашель, полковник мгновенно осекся и быстро спросил: – Алло, кто говорит?.. Ломакин, ты?..

– Мое почтение, гражданин начальник, – ответил до боли знакомый скрипучий голос. – Кого это ты так смачно материл? Не иначе, как свою благоверную?

– Кто говорит? – повторил полковник, отчаянно пытаясь вспомнить, кому мог принадлежать этот старческий баритон. Разгадка была где-то близко, но Кирилленко никак не мог поймать ее за хвост. Одно он знал точно – последний разговор с этим собеседником состоялся у него достаточно давно.

– Сергеев, Петр Корнеевич. Или забыли меня, гражданин полковник?

Кирилленко нахмурился. Он вдруг отчетливо вспомнил детали своей единственной и последней встречи с известным «вором в законе» Корнеичем. Тогда полковник согласился на «стрелку» с заслуженным патриархом воровского движения по настоятельной просьбе Пегаса.

Корнеич во время встречи держался на удивление уверенно, хотя в салоне автомобиля рядом с ним сидел главный городской борец с организованной преступностью. Вор в законе тогда попросил полковника отмазать от тюрьмы молодого паренька, попавшегося на краже со взломом. Паренек был сыном старого вора-медвежатника, о котором ходили легенды, – великого Паши Белозерского. Белозерский последние годы был прикован к инвалидной коляске, так что уход за ним и его связь с миром обеспечивал только единственный сын. «Не переживет старик, если сынка посадят, – сказал тогда Корнеич. – Сделай доброе дело, ты же сам отец. Мы тоже в долгу не останемся: есть тут у нас на примете несколько мудаков, которые только позорят воровское дело, так мы их тебе сдадим. Конечно, сдавать своих нехорошо, но это если своих, а они разве наши? Сходняк меня поддержит, я уверен. А пацан с криминалом отныне завяжет на всю жизнь, это я тебе обещаю».

Все свои обещания Корнеич тогда выполнил, и все же его звонок радости полковнику сейчас явно не принес.

– Нет, не забыл, – неохотно ответил Кирилленко, – слушаю вас, гражданин Сергеев.

– А почему так официально? – засмеялся Корнеич.

– Вы меня извините, но что бы там у вас ни было ко мне, я уже вряд ли могу оказать какую-нибудь помощь. С сегодняшнего дня я – пенсионер. Вот такие дела…

– На заслуженный отдых, стало быть, уходите? – понимающе крякнул вор. – Тогда примите мои поздравления и все такое! Но если хотите знать, своим сообщением вы меня нисколько не огорошили. У меня действительно есть к вам небольшое дельце.

– Ко мне? Небольшое? – как попугай переспросил Кирилленко.

– Да, всего-то на миллион долларов! – уточнил старик. – Делов-то! Давайте встретимся сегодня часика через полтора у памятника Ильичу на Финляндском вокзале. Как вы на это смотрите, Виктор Викторович?

– Отрицательно смотрю! – Полковник замотал головой, словно Сергеев мог его не только слышать, но и видеть. – Сегодня вечером у меня банкет, по случаю… в общем, сам понимаешь. Да и с мыслями надо собраться, дела кое-какие доделать… Последний день я в этом кабинете, завтра с утра Твердохлебов въезжает. Если срочно, то давай завтра к вечеру. А еще лучше – послезавтра. Это уж наверняка.

– Да дело-то совсем плевое, полковник! – не унимался вор. – У вас во сколько торжество? А я предлагаю встретиться всего-то на пятнадцать минут. Если бы я сказал, о чем говорить собираюсь, то вы, Виктор Викторович, ко мне бы бегом прибежали, не в силах подождать даже эти несчастные полтора часа…

Такой тон Кирилленко не понравился. Он сдвинул густые седые брови к переносице и засопел, обдумывая ситуацию. Теперь полковник уже не сомневался: вор задумал что-то очень серьезное. «Сам бы прибежал…» Это ж надо, а?! Просто так такими словами не бросаются. А значит, надо соглашаться на встречу.

– Ладно, уговорил, – нехотя бросил в трубку Кирилленко. – Но только на пятнадцать минут! Потом я сажусь в машину и уезжаю.

– Да мне и двух минут хватит, чтобы все высказать. А дальше дело ваше – можете думать прямо на месте, можете дома. Главное, чтобы результат был…

– Загадками говоришь, гражданин Сергеев, загадками, – пробурчал полковник. – Не нравится мне все это.

– А ты не обижайся на старика, не надо! – успокоил его вор. – Это у вас, молодых да зрелых, принято всякие выкрутасы в разговорах употреблять, а у нас, кто уже одной в могиле, все просто. Не научены мы…

– Хорошо, через час тридцать я подъеду к Финляндскому. Все, – заключил полковник и повесил трубку.

«Волга» командира РУОПа притормозила прямо напротив памятника Ленину у вокзала через три минуты после условленного времени встречи. Уже выходя из машины, Кирилленко заметил Сергеева, стоявшего на утоптанной площадке возле монумента. Невысокий сутулый старик в длинном сером плаще держал над головой огромный «двухспальный» зонт с бамбуковой ручкой и упорно делал вид, что не замечает прибывшего на «стрелку» полковника.

Кирилленко оставил на сиденье свой «дипломат» со всякими документами, сказал шоферу, что скоро вернется, и быстрым шагом направился к Корнеичу, одиноко топтавшемуся под ногами у вождя мирового пролетариата.

– Ну, говорите, что там у вас стряслось, – вместо приветствия обратился полковник к вору, одновременно разглядывая старика с головы до ног. Сколько ему? Наверное, уже под восемьдесят. И все туда же, никак не угомонится, вопросы какие-то решает… Сидел бы, хрен старый, перед камином в кресле-качалке и пил чай с лимоном!

– У меня, вы сказали, гражданин начальник? – Вор удивленно наморщил лоб. – Да нет, по-моему, это у вас не все так чисто, как может показаться со стороны. – Корнеич кивком головы пригласил полковника прогуляться по скверику, а не стоять как истуканы рядом с постаментом.

– Опять загадками говоришь, Сергеев! – рявкнул Виктор Викторович, доставая сигареты. – Если есть какое дело, то говори, а нет – разворачиваюсь и еду на банкет. Там уже, наверное, все собрались.

– Успеете, гражданин начальник, никуда от вас не денется ни розовая лососинка, ни поздравления друзей-товарищей с тостами за вторую молодость… – Вор с хитрым прищуром посмотрел на Кирилленко и махнул рукой – мол, что за нетерпение такое. – Вы вот лучше закурите пока, подготовьтесь к изложению сути моего к вам делового предложения.

– Какого предложения? – спросил полковник, пряча в карман золотую зажигалку «зиппо». – Я же сказал – теперь все вопросы решает Твердохлебов. Но, в отличие от меня, он с вашим братом вряд ли будет встречаться где-нибудь вне стен большого дома на Литейном. – Кирилленко усмехнулся и выпустил через ноздри две струи дыма.

– Это мне уже известно, – согласился вор. – Но я с ним и сам никаких дел иметь не собираюсь. С тех пор как взорвали Пегаса, многое изменилось. Война началась. И твоим-то несладко приходится, верно? – Усмешка заиграла на губах старика. – Но не для того я встретился с тобой, начальник, чтобы в делах бандитских ковыряться. Пусть хоть все друг друга перестреляют, мне уже давно до фени. Меня другое интересует… – Корнеич сделал паузу, давая возможность полковнику сконцентрировать внимание, и спросил: – Говорят, у вас, Виктор Викторович, были серьезные проблемы с Денисовым, которого застрелили не так давно?

При упоминании об основателе финансовой пирамиды «Эверест» Кирилленко внутренне содрогнулся, но виду не подал. Все-таки столько лет в милиции.

– Какой еще Денисов? – полковник брезгливо скривил тонкие губы. – Ты имеешь в виду того мошенника, которого пристрелили омоновцы во время ареста? И что? Имели, гражданин Сергеев, неосторожность вложить деньги в его фирму? Так я не банк, вкладов не возвращаю!

– При аресте, говоришь? – Вор остановился и хищно посмотрел полковнику прямо в глаза. – Да нет, я имею в виду того, у которого сначала похитили дочь, потом застрелили жену в развалинах Фрунзенского универмага, а вместо помощи в освобождении заложников отобрали приготовленный для выкупа «лимон» американских зеленых баксов!

Глаза старика смотрели холодно и беспощадно. О, сколько трепета и страха вор увидел в этот момент на лице полковника!.. Не ожидал Виктор Викторович такого поворота, не ожидал!

– О чем ты, Сергеев? – холодно произнес полковник, сглотнув вдруг появившуюся во рту горькую слюну. – Какой универмаг, какие заложники?! Откуда такая дешевая туфта?!

– Дешевая, говоришь? – ехидно переспросил вор и покачал головой. Он опять зашагал по продуваемому ветрами с Невы скверу, и полковнику оставалось только послушно следовать за ним. – Ну, может быть, может быть… Просто посмотрел я тут на досуге один интересный отечественный видеофильм, где актеры очень натурально сыграли сценку из хорошего американского боевика. И что больше всего меня поразило, знаешь? Режиссер! Не знал я, Виктор Викторович, что у вас такие способности в этом деле имеются! Какой сценарий, какие исполнители! Да и гонорар вы получили приличный. Шутка ли – целый миллион долларов! Мне такие деньги даже в самом сладком сне не снились. Куда нам, старикам…

Некоторое время они шли молча – до тех пор, пока не остановились на другой стороне сквера, возле набережной Невы. Полковник с ужасом понял, что потерянный было след сделанной майором Безукладниковым копии видеозаписи все-таки объявился. И у кого! У вора в законе! Тут есть от чего сойти с ума… Впрочем, может, не все так плохо, как кажется на первый взгляд? Вор – не прокурор, срок не впаяет. Тогда что?

Кирилленко остановился, бросил окурок на землю, раздавил его носком форменного ботинка и, не глядя Корнеичу в глаза, тихо спросил:

– Чего ты хочешь от меня, старый? Раскаяния?

– Ничего такого, чего бы у вас не водилось, гражданин начальник, – спокойно ответил Петр Корнеевич. – Ничего такого, – повторил он, делая вид, будто размышляет. – Как ты уже понял, наверное, кассета с записью находится у меня в надежном месте. Правда, все время забываю, где именно! – усмехнулся старик. – Ну да ладно… На такой случай есть верный способ. Очень хорошо освежает память. Знаешь какой, Виктор Викторович?

– Нет, – отрезал полковник.

– А я знаю! Миллион долларов!..

Кирилленко показалось, что он ослышался. Он впился взглядом в глаза старика и прочел в них такую уверенность, что окончательно убедился – ситуация более чем горячая.

– Ну и если миллион появится? – с вызовом спросил полковник.

– Тогда я вспомню, где находится кассета, отдам ее тебе и навсегда забуду о том, что мы вообще знакомы. Ну и, естественно, гарантирую отсутствие копии! А как же! Все должно быть по-честному, ведь мы с вами, Виктор Викторович, люди солидные. Вы вот, например, на пенсию собрались… Да и я тоже не хочу себе проблем на старости лет. Сколько мне осталось жить на этом свете? Годиков десять – пятнадцать, в лучшем случае? Так пусть они будут прожиты так, чтобы на смертном одре я мог с чистой совестью сказать: «Дай Бог каждому так пожить, как пожил я!» А что для этого надо, я вас спрашиваю? Всего-то один миллион американских баксов. Ведь для тебя, гражданин начальник, это ж карманные деньги!.. Мне Пегас многое что рассказывал, о-о-очень многое, я все запомнил…

Кирилленко не мигая смотрел в глаза Корнеича и с трудом сдерживался, чтобы не вцепиться в его хилую морщинистую шею. Как было бы здорово таким простым и, главное, дешевым способом избавиться от этого жадного старика! Косточки хрупкие, податливые, достаточно лишь слегка надавить и со спокойной душой ехать в «Прибалтийскую» на банкет! Но увы, такие, как Корнеич, прежде чем что-либо предпринять, очень хорошо все взвешивают, продумывают и только затем решаются на опасную игру. Не то что нынешние отмороженные, которые первым делом хватаются за стволы, палят во что попало, а уже после, сидя на тюремной параше, начинают напрягать единственную извилину и соображать, что, возможно, гораздо лучше было бы в свое время пойти на завод гайки закручивать… Глядишь, и остался бы свободным, хотя и без «БМВ».

– А что, если я сейчас возьму и задержу тебя, а потом засажу в камеру, где ты случайно кончишь жизнь самоубийством? Повесишься на резинке от трусов! – Кирилленко без всякой веры в успех предпринял последнюю попытку решить дело без потерь. – Что тогда делать будешь?!

– Я?! – пожал худыми плечами старик. – Я-то, наверно, уж ничего не смогу. А вот те ребята, которым я оставил на сей счет соответствующие указания, найдут, как поступить при подобном раскладе!.. Так что только держись!.. Молодые, горячие… Прямо как я полвека назад. Отнесут пленку на телевидение, и…

– Каким образом кассета оказалась у тебя? – спросил полковник, но старик опять неопределенно пожал плечами.

– Забыл, представляешь?! Лекарство нужно, маленький зеленый «лимончик». Вот тогда все сразу вспомню. А потом спокойно уйду на покой и начну разводить пчел где-нибудь на Карельском перешейке, на тихом лесном хуторе. Красота! – Корнеич в умилении закатил глаза и грустно вздохнул. – Так что, Виктор Викторович, одна надежда на тебя. Доктор ты мой ненаглядный…

– Какие ты дашь гарантии, что оставишь меня в покое? – прошипел сквозь зубы новоиспеченный пенсионер.

– Только мое честное слово, – серьезно ответил вор. – Но цену ему ты знаешь, так что можно считать такой залог вполне достаточным. Насколько я понял, согласие все-таки достигнуто?

– А что, у меня есть другой выход? – ухмыльнулся Кирилленко, доставая из пачки очередную сигарету и сжимая зубами фильтр. – Разве что пристрелить тебя, старый хрен, прямо здесь, не отходя от кассы, чтобы больше воздух не портил?! А там уже посмотрим, какие ты принял против меня меры предосторожности!

– Что ж, я согласен, – рассмеялся старый вор и закрыл ставший на время ненужным зонт. – Столько раз под смертью ходил, что уже и не страшно. Не напугать тебе меня, начальник. А вот тебе стоит поостеречься…

– Не понял! – рявкнул Кирилленко, оглядываясь на стоявшую в пятидесяти метрах позади собеседников черную служебную «Волгу». – Что, борзеть начинаешь?

– Не надо так нервничать, нам, людям пожилым, это вредно! – поморщился Корнеич. – Лучше обговорим детали. Вот, – вор сунул руку в карман плаща и достал клочок бумаги, – здесь номер счета в шведском «Индастриал Моушен банк». Деньги – миллион американских долларов – должны поступить туда не позднее чем через… три дня…

– Я не успею.

– Сказки, начальник, будешь загибать своим будущим внукам, а меня они уже давно не трогают. Едем дальше… – Корнеич подождал, пока Кирилленко уберет в карман переданный ему листок с цифрами, а потом продолжил: – Как только баксы упадут на счет, я немедленно звоню тебе на сотовый и говорю, где взять кассету. На этом сделка считается завершенной. Ну, как я придумал, хорошо?! – Вор улыбнулся и с видом победителя посмотрел на злого как черт полковника.

– Не то слово! – огрызнулся тот. – пока можешь радоваться. Не знаю, какими тайными тропами Безукладников вышел на такого прожженного ухаря, как ты, и отдал на хранение кассету, но хочу тебя предупредить – после совершения обмена я не дам за твою поганую душу даже раздавленного «бычка»! До сих пор никому еще не удавалось так безнаказанно шутить с полковником Кирилленко, и ты тоже не станешь исключением… За секунду до смерти ты вспомнишь эти мои слова, обещаю.

Виктор Викторович смерил вора уничижительным взглядом, развернулся и твердым шагом направился к машине.

Когда полковническая «Волга» скрылась за поворотом, Корнеич, проводив ее взглядом, тяжело вздохнул, вынул из карманов плаща дряблые, со вздувшимися венами руки и обнаружил, что они дрожат.

– Все, дожму этого поганого мента и ухожу на покой, – пробормотал заслуженный вор себе под нос. – Стар я стал для таких игр… – Потом Корнеич вдруг злорадно улыбнулся и добавил: – А все-таки прищучил я эту падлу злоебучую, ох прищучил! Ишь ты! И нашим и вашим всю жизнь служить пытался, сука!

И старик бодро зашагал к припаркованному возле здания Финляндского вокзала «мерседесу» серебристо-серого цвета. Он потянул на себя дверцу, бросил на сиденье сложенный зонтик, потом сел сам и тихо приказал, обращаясь к сидевшему впереди крепкому парню в черной кожаной куртке:

– Домой вези! Устал я что-то сегодня…

Подняв воротник из-за пронизывающего ветра, Ворон шел по тротуару, искоса поглядывая на автобусную остановку на другой стороне улицы. В тусклом свете фонаря он увидел на остановке две женские фигуры и досадливо сплюнул, проклиная привычку богемной публики вечно опаздывать. Он зашел в продовольственный магазин и обошел все отделы, нигде подолгу не задерживаясь. Выйдя из магазина, он бросил взгляд на остановку, увидел возле стеклянного павильончика знакомый сухопарый силуэт и облегченно вздохнул. Перейдя улицу, Ворон, не подавая руки, коротко поздоровался с ожидавшим его высоким худощавым мужчиной и скомандовал:

– Пошли, я спешу.

Они шли кратчайшим путем – переулками и проходными дворами, и вскоре перед ними выросло здание драматического театра, никогда не считавшегося в Питере первостатейным, но в последнее, уже в постсоветское время приобретшего шумную популярность благодаря паре модных постановок и появлению ряда молодых звезд. Подходя к зданию театра, Ворон всегда непроизвольно вспоминал одну из этих «звездулек», Веру Лихвинцеву: огромные синие глаза, широкие скулы, точеный прямой нос, пухлые чувственные губы, роскошные темные волосы… Ворон был слишком погружен в свои дела, чтобы думать о какой-то незнакомой, хоть и талантливой актрисе или тем более питать надежды на встречу с ней, однако образ этой красотки врезался в память помимо воли и время от времени всплывал из ее глубин. Спутник Ворона, гример театра, шел неровно, часто покашливал, и Ворон почти физически ощущал, как тот дрожит. Когда они оказались под фонарем крыльца служебного входа, гример умоляюще произнес:

– Слушай, я всего лишь на минуточку… Я быстро! Давай вместе зайдем…

Ворон бросил быстрый взгляд на его мертвенно-бледное лицо с синевой под глазами, с нервно кривящимся ртом, и сухо ответил:

– Я же сказал: у меня мало времени.

Гример с тяжелым вздохом потянул на себя тяжелую дверь.

– Этот парень со мной, – бросил он, заметив, как бдительная бабулька-вахтер при виде чужака приподнялась со стула. Они миновали вестибюль и пустились в путешествие по нескончаемым лестницам и коридорам. Немыслимая архитектура, в который раз подумал Ворон. Сразу видно, что прошлый век. Теперь он уже не заблудился бы по дороге к гримерному цеху, однако причудливая фантазия архитекторов конца XIX века не переставала его забавлять. У нужной двери его спутник вынул из кармана собственный ключ и трясущейся рукой с трудом попал в замочную скважину. Состояние гримера представляло собой обычную наркотическую ломку, и Ворон ничего не имел бы против того, если бы бедняга сбегал в имевшийся неподалеку притон и укололся. Однако как-то раз Ворон позволил ему это сделать, и в результате гример исчез и вернулся только через два дня.

– Чем тратить все деньги на это мерзкое зелье, лучше скажи мне, и я заплачу врачам сколько надо, чтобы вытащили тебя из этого дерьма, – сказал Ворон, садясь на стул возле зеркала и морщась от тяжелого смешанного запаха всевозможных пудр и притираний. – Учти, на благое дело я дам без отдачи – только лечись. Неужели тебе нравится такая жизнь – от ломки до ломки?

Гример только безнадежно махнул рукой. Было слышно, как стучат его зубы. Превыше всех мучений для него была мысль о том сладостном моменте, когда он, получив деньги от клиента и купив дозу, сможет «пустить ее по вене» и с наслаждением ощутить отступление ломки. Он извлек из тумбочки пластиковый пакет и поставил его на гримировальный столик перед Вороном. Тот критически осмотрел в зеркале свою умеренно измененную внешность – очки с простыми стеклами, накладные усики и бородка, грамотно наложенные тени на скулах, – остался доволен увиденным и принялся придирчиво перебирать баночки с гримом и коробки с париками и всевозможными волосяными накладками. В мозгу гримера в очередной раз мелькнул вопрос о том, чем же занимается его странный клиент. Однако вопрос этот тут же растаял – гримеру было не до того. Ломка крючила его в три погибели, он едва дождался заветного мига, когда на свет божий появится несколько крупных купюр. Страдалец схватил деньги, не пересчитывая, сунул их в карман, вытолкал клиента в коридор и, пробурчав на прощанье что-то неразборчивое, большими шагами унесся прочь. Ворон покачал головой: «Даже дверь не запер, дурак». Определив свое местонахождение в лабиринте коридоров, Ворон неторопливо зашагал к выходу. За очередным поворотом его глазам представилась неприятная сцена: огромный детина в рабочей одежде с пьяным смехом тянул на себя дверь какой-то комнаты, судя по всему – артистической уборной, а из-за двери женский голос бранил его последними словами. Рывком преодолев сопротивление, пьяный верзила распахнул дверь и остановился на пороге, загородив дверной проем. На проходившего мимо незнакомца он посмотрел с нескрываемой угрозой, однако Ворон всем своим видом изобразил равнодушие. Уже миновав комнату, в которую вломился верзила, Ворон услышал за спиной женский голос, воскликнувший с досадой:

– Да помогите же, черт возьми, кто-нибудь! Когда надо, ни одного козла рядом нет!

После секундного колебания Ворон круто развернулся и пошел назад по коридору. Он не мог знать, что именно этой секунде было суждено круто изменить его жизнь. Когда он вернулся к злополучной комнате, верзила уже прорвался внутрь и прикрыл за собой дверь. Изнутри доносились его пьяное похотливое бормотание и женский голос, повторявший: «Пшел отсюда вон, скотина! Ты что, с ума сошел? Убери лапы, пьяная свинья!»

Ворон открыл дверь, вошел в комнату и вежливо спросил:

– Какие-то проблемы, сударыня?

Удивленный верзила повернулся, его шатнуло в сторону, и Ворон увидел женщину, стоявшую за ним. Это была Вера Лихвинцева. Постоянная готовность к любым неожиданностям не раз спасала Ворону жизнь, но такое было уже слишком. Всего лишь на миг он замер в растерянности, но этого мига хватило верзиле для того, чтобы нанести незваному пришельцу мощнейший удар кулачищем в грудь. Ворон с треском врезался спиной в дверцы какого-то шкафа и, словно приклеившись к ним, на мгновение потерял способность двигаться. Верзила двинулся на него. Опьянение и любовная неудача, по-видимому, переплавились в его душе в животную ярость. Только ярость можно было прочесть на его опухшем небритом лице и в налившихся кровью глазках. Об актрисе же он, казалось, совершенно забыл. Та храбро дергала его сзади за рубаху и колотила кулачками по спине, однако верзила ничего этого не замечал, решив выместить все неудачи на дерзком незнакомце. Однако Ворон уже пришел в себя. Ловко вывернувшись, он не только ушел от попытки пьяного верзилы схватить его за грудки, но и оказался у того за спиной. После этого Ворон обратился к актрисе:

– Обратите внимание: я ведь его не трогал.

Раздался глухой удар и вслед за ним странный ёкающий звук – это Ворон нанес верзиле удар локтем в бок. Верзила замер, чуть согнувшись и растопырив руки. Ворон схватил его за запястье, развернул лицом к себе и почти без замаха провел удар под ложечку. Верзила не упал – наоборот, почти выпрямился, но уже явно ничего не соображал, полностью потеряв способность к сопротивлению. Он лишь только неуклюже топтался на месте. Поняв, на чьей стороне перевес, актриса быстро успокоилась, страх и гнев в ее глазах сменились насмешливым любопытством. Она наблюдала за расправой, скрестив руки на груди, и захлопала в ладоши, когда увидела, как Ворон ребром ладоней тронул с двух сторон шею верзилы и как тот мешком повалился на пол и застыл в неловкой позе.

– Спасибо, – присела молодая женщина в легком реверансе. – Что бы я без вас делала… но только, скажите, он не умрет?

– Да нет, что вы, – успокоил ее Ворон. – Полежит без сознания минут десять и очухается. Вас проводить?

– Нет-нет, – замахала руками актриса, – у меня в театре еще куча дел!

На самом деле ее просто пугала перспектива прогулки по ночному городу с незнакомым человеком. Сейчас он выступил в роли ее спасителя, а дальше кто его знает… Впрочем, если бы незнакомец стал настаивать, то она, пожалуй, согласилась бы, но он лишь пожал плечами и сказал:

– Дело ваше, но советую уйти до того, как он очнется.

После этого он схватил тело верзилы за шиворот и выволок его за дверь. Удаляющиеся шаги в коридоре вскоре стихли. Актриса испытала легкое разочарование, вслед за которым на нее вновь навалились все беды этого дня. У матери опять был сердечный приступ, а на лечение не хватало ни времени, ни денег. И в то же время изволь репетировать роль в развеселой комедии. Роль, естественно, не клеилась, они с режиссером наговорили друг другу обидных слов! Хотя такое в театре и в порядке вещей, но на душе скребли кошки. «Гражданка Лихвинцева! – орал на нее режиссер, известный насмешник. – Именно гражданка – товарищем я вас не могу назвать! Вам прозвище „Пылесос“ очень подходит – вы сначала всасываете все внимание окружающих, а потом отключаетесь! Вы думаете о чем угодно, но только не о роли! Вашему смазливому личику задумчивость противопоказана!» «Сдалось ему мое смазливое личико!» – вздохнула актриса, но все же перед тем как, уходя, выключить свет, инстинктивно посмотрелась в зеркало.

На повороте коридора она заметила своего обидчика – верзила уже приходил в себя и ошалело скреб пальцами нечесаную башку. Актриса направилась в другую сторону, поскольку архитектура здания была такова, что, куда ни иди, все равно попадешь к выходу.

Ворон, спокойно куривший под навесом автобусной остановки, хоть немного защищавшим от ветра, повернул голову на стук ее каблучков и увидел изящную фигурку, лихо заломленный берет и руку, нервно рубящую воздух в такт шагам. Когда молодая женщина встала рядом с ним, в свете фонаря на ее лице блеснули две дорожки от слез.

– Не ожидал я, что вы на автобусе домой ездите, да еще в такое время, – негромко произнес Ворон. – Похоже, они уже не ходят…

Актриса испуганно вскинула голову.

– А, это вы, – произнесла она с легкой досадой.

– Вы не бойтесь, я не вас тут дожидаюсь, – стал оправдываться Ворон. – Я честно хотел уехать, но ни одного автобуса не было.

– Ладно, придется ловить такси, – вздохнула актриса. – Не в первый раз…

– Простите за любопытство, но что это за тип, который к вам приставал? – поинтересовался Ворон. – С чего в его голову вообще пришла такая блажь?

– С водки, с чего же еще, – ответила женщина. – Он монтировщик декораций, а эта братия по традиции пьет с утра до ночи, вот крыша и едет иногда. Так-то он парень неплохой.

Ворон скептически хмыкнул и неожиданно предложил:

– Слушайте, вам надо бы снять стресс – это невооруженным глазом видно. Давайте зайдем на часок в одно местечко тут неподалеку, а потом я провожу вас домой. Сразу говорю – это не квартира и не кабак.

– Ну и не подпольный бордель, надеюсь? – усмехнулась актриса. – Ладно, пошли. Кстати, кто вы такой? Страшновато общаться с человеком, чуть ли не за секунду может «вырубить» человека.