Текст книги "Тайна зефира в шоколаде"

Автор книги: Валерий Роньшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Глава IX
БЕГСТВО

Я побрела по незнакомым улицам. Купила себе по дороге «хот – дог», затем «биг – мак», а потом «попкорн». И жизнь вновь показалась мне прекрасной.

Я решила не спешить в "Жареный петух". Пускай Тряпкин подождет – ничего, не развалится. Тем более что операция "Эмма", судя по всему, зашла в тупик.

С этими мыслями я направилась к Эйфелевой башне. Но не успела я к ней подойти, как услышала до боли знакомый голос маман.

– Ой, Игорек, смотри! – кричала она на весь Париж. – Как на нашу Эмилию похожа!

Я обернулась. Так и есть – маман, а рядом с ней, конечно же, папочка, увешанный фотоаппаратами.

– Елки – палки, – таращился он на меня. – Вылитая Эмка!

– Э – э, мадемуазель, – обратилась ко мне маман. – Вы очень похожи на нашу дочь.

– Се ля ви, – ответила я.

– Ой – ой – ой, – обрадовалась маман. – Игорек, она меня понимает! Вы меня понимаете?!

– Понимайн, – старательно коверкала я слова. – Очшен понимайн.

Папочка уже настраивал один из своих фотоаппаратов.

– Позвольте, мадемуазель, сфотографировать вас на фоне Эйфелевой башни. – И, обращаясь к маман, добавил: – Вот Эмка – то удивится, когда увидит себя в Париже.

– Но, но фотографировать. Только за мани. – Я выразительно пощелкала пальцами.

Пришлось папочке раскошелиться. А маман полезла в свою необъятную сумку и достала оттуда – что бы вы думали? – зефирину в шоколаде!

– Угощайся, доченька, – растроганно сказала она. – Как же там моя Эммочка… – Маман всхлипнула.

Мне так почему – то стало ее жалко, что я тоже чуть не разревелась. Вот, блин, думаю, рядом стоят родные отец и мать, а мне нельзя признаться, что я – это я.

Такова тяжкая доля разведчика.

Я горестно вздохнула, кисло улыбнулась в объектив, и мы разошлись как в море корабли.

После этой встречи у меня пропало всякое желание подниматься про Эйфелеву башню. Тем более что вход на нее оказался платным, и чем выше – тем дороже. Поэтому я сразу пошла в "Жареный петух".

Начинало понемногу темнеть. Зажигались огни разноцветной рекламы.

Рядом со мной затормозил какой – то драндулет, то ли "Вольво", то ли "Порше". Красивая женщина открыла дверцу и что – то быстро сказала по – французски.

– Чего? Чего? – переспросила я.

Она тут же перешла на русский:

– Вы не знаете, как проехать на Елисейские поля?

Ну надо же, все по – русски шпарят!

– Да нет, – отвечаю, – я не местная.

– Простите? – приставила женщина ладонь к уху.

– Я говорю – не знаю! – повысила я голос.

Но, по – видимому, она была глухая как пень

– Вы не могли бы наклониться поближе. А то я плохо слышу.

Я наклонилась к самое дверце и закричала:

– Не знаю!

Женщина цепко схватила меня за руку и с силой рванула на себя. Я влетела в салон и повалилась ей на колени. Хлопнула дверца.

Машина понеслась с бешеной скоростью.

– Вы что, ненормальная?! – заорала я на эту дуру.

– Успокойся, Эмма. – Она закурила сигарету. – Морская свинка Афанасий.

– Пошла и утопилась в квасе, – растерянно ответила я.

– Меня зовут Элизабет, – представилась женщина. – Я работаю на Ивана Тряпкина. Он арестован.

– Тряпкин арестован?

– Да. Три часа назад его арестовала французская контрразведка. Как новозеландского шпиона.

– А при чем тут Новая Зеландия? – опешила я.

– Он работал по контракту на секретную службу Новой Зеландии.

– А разве так можно?

– Конечно. Актеры же снимаются в иностранных фильмах. Почему бы и разведчикам не работать на иностранные разведки? Я, к примеру, работаю на русскую разведку и на американскую.

– А я на русскую, аргентинскую и эстонскую, – добавил водитель.

– Это мсье Фабр, – представила его Элизабет. – Наш связной.

– Но почему Тряпкина арестовали как новозеландского шпиона, а не как нашего? – недоумевала я.

– Потому что доктору Гробу невыгодно, чтобы французы вышли на тебя, – объяснила Элизабет. – А именно он выдал Ивана французской спецслужбе.

Я совсем запуталась во всех этих шпионских тонкостях и решила сменить тему:

– А зачем вы втащили меня в машину?

– Чтобы избавить от "хвоста".

– Разве за мной следили?

– А ты думала! Это же Париж, милая. Здесь все друг за другом следят.

– О! Точно! – вспомнила я. – Длинный тип, похожий на латиноамериканца. Он шел за мной от самого японского посольства, да?!

Элизабет молча кивнула.

Пока мы разговаривали, машина выехала из Парижа и помчалась по автостраде. Вдалеке виднелись симпатичные особнячки. Вскоре мы свернули в сторону и подкатили к одному из таких особняков.

Элизабет провела меня в уютную гостиную, а сама ушла готовить ужин. Мсье Фабр затопил камин и тоже удалился. Я села на мягкий пуфик и стала глядеть на огонь. Глаза начинали понемногу слипаться.

"Сейчас поужинаю и спать…" – думала я в полудреме.

В гостиную вошла озабоченная Элизабет.

– Получена шифровка из Центра, – сообщила она. – Ты должна немедленно возвращаться в Россию.

Все мои мечты о вкусном ужине и прохладных простынях растаяли как дым.

– Немедленно, – повторила я упавшим голосом. – У вас что, уже и билет на самолет имеется?

– Билета нет, – ответил появившийся мсье Фабр. – А самолет – есть.

Зазвонил телефон. Элизабет сняла труппку.

– Да, – сказала она, – да, да. – И, бросив трубку, воскликнула: – Нас выследили. Доктор Гроб со своими головорезами через пять минут будет здесь.

Мы выбежали на улицу. Стояла ночь.

Общими усилиями мы выкатили из ангара маленький спортивный самолетик. Вдали послышался шум приближающихся машин.

– Это они! – закричала Элизабет. – быстро в самолет! Я вас прикрою!

Мсье Фабр был уже в кабине. Взревели моторы. Элизабет, подсадив меня, побежала открывать ворота. Моторы взревели еще сильнее. Самолет, набирая скорость, покатил по дороге. А навстречу ему неслись три автомашин с зажженными фарами. Первая, чтобы избежать столкновения, резко свернула вправо. Из второй раздались автоматные очереди.

Мы взмыли в темное небо.

Тут же застрочил пулемет со стороны дома. Это стреляла Элизабет. Бандиты перенесли весь огонь на нее.

– Мсье Фабр, – пыталась я перекричать рев моторов, – а что будет с Элизабет?

– О ней можешь не беспокоиться, – донесся до меня голос мсье Фабра. – Элизабет отчаянная тетка! Бывшая десантница! Она любит такие заварушки!

Как бы в подтверждение его слов внизу один за другим ухнули три мощных взрыва.

– Во дает! – с восторгом прокричал мсье Фабр. – Она из них отбивную котлету сделает!

Прощально покружив над домом, мы полетели в сторону Атлантического океана.

Глава X
СНОВА В РОССИИ

Под мерный шум моторов я уснула. И мне опять приснилась Леночка Леонидовна. Она летела рядом с самолетом, махая руками, словно крыльями.

– Вот что, милочка моя, – строго говорила учительница, – если ты не напишешь контрольную по алгебре, я тебя съем.

– А вот и не съедите, – отвечала я смело. – Я у вас в желудке не помещусь.

– Ничего – о, – посмеивалась она. – Володька Воробьев поместился, и ты поместишься.

– Эмма – а, Эмма – а… – услышала я Володькин голос из живота Леночки Леонидовны.

Я проснулась.

– Эмма! Эмма! – продолжал кто – то звать.

– Да?! Что?! – откликнулась я, протирая кулаком глаза.

Самолет летел в густом тумане. Ничего не было видно.

– Возьми под сиденьем парашют, – крикнул мсье Фабр. – Когда будешь прыгать, не забудь дернуть за кольцо.

Мне показалось, что я все еще сплю.

– Я должна прыгать с парашютом?!

– Ну прыгай без парашюта, – пошутил мсье Фабр.

– Но я же никогда не прыгала!

– Давай быстрее, – торопил он. – А то у меня горючее кончается.

– Ой, мамочка, – растерянно забормотала я, шаря руками под сиденьем. Парашюта не было.

– Здесь ничего нет! – закричала я.

– Черт побери! – выругался мсье Фабр. – Видимо, я его в ангаре оставил… М – да – а. Придется тебе действительно прыгать без парашюта.

– Ни за что! – воскликнула я.

– Да не бойся ты. Я полечу над самой водой. В бассейне прыгала с вышки?..

В бассейне я, разумеется, прыгала. Но здесь – то был не бассейн!

– Запоминай, – начал давать инструкции мсье Фабр. – Внизу тебя подберет подводная лодка. Капитан ничего не должен знать об операции "Эмма". Его задача – доставить тебя на Родину, в Санкт – Петербург. Там у памятника Пушкину, с десяти до одиннадцати, тебя будет ждать наш агент с рыжими усами и черным портфелем. Пароль прежний… А теперь приготовься – иду на снижение.

Самолет плавно скользнул вниз. Я открыла дверцу. В кабину ворвался мокрый ветер. Я крепко ухватилась за нижнюю скобу дверей и повисла над океаном.

– Пошла – а—а!.. – завопил мсье Фабр.

Разжав пальцы, я стремительно понеслась в бездну.

…К счастью, вода оказалась совсем рядом. Я как мячик поскакала по волнам. Потом стала испуганно барахтаться, хлебая соленую воду.

Туман рассеялся. Я огляделась. Вокруг расстилался Атлантический океан. Обещанной подводной лодки не было и в помине.

"Боже, – ужаснулась я, – здесь же, наверное, водятся акулы. А если даже и не водятся – то сколько я смогу продержаться в холодной воде?.. Час?.. Два?.. А потом – что? Идти на дно рыб кормить…

Вдобавок ко всему поднялся нешуточный ветер и появились громадные волны. Мокрая одежда тянула вниз. Если меня сейчас не найдут – это конец.

И тут вдруг раздался мужской голос, усиленный мегафоном:

– Эмма Мухина! Ты где?!

– Я здесь! Здесь! – закричала я, махая рукой.

На подводной лодке мне дали сухую одежду, которая была на несколько размеров больше. И в таком нелепом виде я предстала перед грозным капитаном.

– Тысяча чертей! – с ходу заорал он. – Как можно прыгать с самолета без парашюта?! Ты соображаешь, что делаешь?..

– Но ведь все обошлось, – заметила я.

– Обошлось?! – зарычал он. – А знаешь ли ты, две тысячи чертей, что, когда мы пойдем мимо Швеции, нас могут забросать глубинными бомбами?!

– А может, не забросают? – высказала я робкое сомнение.

– Ха – ха – ха, – хрипло расхохотался он. – Держи карман шире! Раз женщина на борту – обязательно забросают!

– Но я же еще только девочка.

– Вот именно – девочка! – с новой силой взревел капитан. – Делать мне больше нечего, как сопливых девчонок по Атлантике катать!!!

Тут и меня разобрало. Подумаешь – корчит из себя морского волка.

– Тоже мне, капитан называется, – с презрением сказала я. – Каких – то глубинных бомб испугался. Когда мой дедушка был капитаном, он ничего не боялся.

– Капитаном? – с усмешкой повторил этот грубиян. – Небось на дырявой калоше мальков в Волге ловил.

– Сами вы дырявая калоша, – обиделась я за своего дедушку. – Мой дедушка – настоящий морской волк. В отличие от вас. Он обошел все моря и океаны.

– Ну и как его зовут? Я с пятнадцати лет на флоте. Всех наперечет знаю.

– Его зовут капитан Кэп! – гордо ответила я.

– Ты внучка капитана Кэпа? – недоверчиво переспросил он.

– Да, – скромно призналась я.

– Три тысячи чертей! – уже восхищенно заорал капитан и, схватив со стола микрофон, приказал: – Свистать всех наверх!

Через минуту вся команда выстроилась в тесном коридорчике.

– Ребята, – сказал капитан, – хочу сообщить вам радостную новость! У нас на борту находится внучка легендарного Кэпа!

– Ура – а!!! – закричали матросы и офицеры.

И тут же устроили в мою честь праздничный ужин с концертом. Судовой кок Лешка наварил целый чан макарон по – флотски (Любимое блюдо моего дедушки), а матросы сплясали "Яблочко".

Теперь каждый вечер капитан Сидорчук заходил ко мне в каюту. Мы пили чай с малиновым вареньем, и он рассказывал всевозможные истории о капитане Кэпе. Я даже не подозревала, что мой дедушка был таким искателем приключений.

– А ты думала? – говорил Сидорчук, прихлебывая чай из алюминиевой кружки. – Кто ищет приключений, девочка, тот их всегда находит. А капитан Кэп даже на "Летучий голландец" умудрился попасть. – И далее следовала захватывающая история о том, как мой дедушка побывал на "Летучем голландце"…

В общем, все шло замечательно. Но всему приходит конец. Пришел конец и моему подводному путешествию.

Мы всплыли в Балтийском море и на моторной лодке помчались к Питеру. День обещал быть пасмурным. Вскоре показались острый шпиль Адмиралтейства… купол Исаакиевского собора… Медный всадник… Лодка уткнулась носом в гранитную набережную.

– Ты уж прости, Эмма, если чего не так, – комкал в руках фуражку Сидорчук. – Мы, моряки, – народ простой. Сначала делаем, а потом уж думаем.

– Ну что вы, капитан! – Я потрепала его взъерошенные волосы. – Все о’кей!

– И обязательно передавай от меня привет капитану Кэпу. Так и скажи: Федор, мол, Сидорчук привет передавал. Поклянись, что не забудешь.

– Чтоб мне век моря не видать! – поклялась я и, спрыгнув на берег, побежала в сторону Летнего сада.

…В Питере я бывала не раз и поэтому без труда отыскала памятник Пушкину, который стоял рядом с Русским музеем. Впрочем, я зря так торопилась. На встречу никто не пришел. Нет, подходили, конечно, какие – то люди. Но одни были с рыжими усами, но без черных портфелей, а другие – с черными портфелями, но без рыжих усов.

Безрезультатно прождав два часа, я отправилась на Невский проспект. "Хорошенькое дело, – размышляла я по дороге, – что же мне завтра – опять сюда тащиться?.. А ночевать где?.." Я достала из кармана бумажник и пересчитала просоленные Атлантическим океаном франки.

Захотелось есть. Последний раз я ела под водой, когда кок Лешка приготовил бесподобные блинчики с творогом. При воспоминании об этих блинчиках есть захотелось еще сильнее.

Что же делать?..

Я остановилась у зеркальной витрины полюбоваться на свое голодное отражение. И вдруг увидела высокого типа, похожего на латиноамериканца.

"Пять тысяч чертей", – с досадой подумала я. За мной опять начиналась слежка.

Глава XI
МАЛЕНЬКАЯ НОЧНАЯ СЕРЕНАДА

Развернувшись на сто восемьдесят градусов, я быстро пошла в сторону Гостиного двора. Там всегда толпится народ, и вряд ли они рискнут схватить меня в толпе среди бела дня. Но скоро наступит вечер, а затем ночь…

Надо было срочно отрываться от "хвоста".

Я собиралась уже нырнуть в метро, но вовремя вспомнила, что у меня нет рублей. Следовало поменять франки. Я вошла в первый попавшийся обменный пункт. Это оказались кассы Малого зала филармонии. Встав в очередь к окошку, в котором меняли валюту, я мельком глянула на афиши, развешанные по стенам.

Сердце мое радостно екнуло. С одной из афиш на меня, улыбаясь, смотрел Воробей.

Володька!.. Как же я могла забыть, что он в Питере?!

Я тотчас подскочила к соседнему окошку, за которым сидела интеллигентная старушка – кассирша, продававшая билеты в Малый зал.

– Мне, пожалуйста, один билет на сегодняшнее представление. – Я торопливо сунула ей франки.

– Куда – куда? – закудахтала кассирша. – На представление?! Здесь, деточка, филармония. А представления в цирке показывают.

– Хорошо, хорошо, – соглашалась я. – дайте один билет на заключительный концерт юных скрипачей.

– Концерт уже начался, – сухо ответила она. – Ты будешь мешать музыкантам самовыражаться.

– Да я на цыпочках, на цыпочках…

– А что за деньги ты мне даешь?

– Это мне папа подарил, – несла я всякую чушь. – На день рождения.

– Не понимаю, – принялась возмущаться старушка. – Как можно детям дарить валюту?!

Но франки все же взяла.

Схватив билет, я побежала в зрительный зал.

Любителей послушать юных скрипачей было, прямо скажем, не густо. Первые три ряда вообще пустовали. На сцену вышла накрашенная тетечка в длинном платье и важно объявила:

– Альбиони. "Адажио". Исполняет Владимир Воробьев. Город Москва.

Раздались жидкие аплодисменты.

На сцене появился Воробей в черном фраке и с белой бабочкой. Он зажал скрипку между плечом и подбородком и заводил по ней смычком. Полилась заунывная мелодия, типа похоронной. Ждать, когда он все это пропиликает, у меня не было ни времени, ни желания. Я прошла в первый ряд и села напротив Володьки. Он играл с закрытыми глазами.

– Воробей, – громким шепотом позвала я.

Лицо его приняло недоуменное выражение. Он открыл глаза и посмотрел в зал.

– Да здесь я, здесь, – шептала я. – У тебя под носом.

Когда Володька увидел меня, его лицо и вовсе вытянулось, словно огурец. Он сделал два шага к краю сцены.

– Как ты тут оказалась? – не переставая играть, тоже шепотом спросил он.

– Потом расскажу. Давай скорей. За мной гонятся.

– Ты с ума сошла! – округлил глаза Воробей, но все же стал играть в два раза быстрее.

В зале недоуменно зашептались. Я оглянулась. Латиноамериканец был уже здесь. Стоял в дверях.

– Володька, – в полный голос сказала я, – нам надо бежать.

Он заиграл еще быстрее. Рука со смычкой просто – таки мелькала: туда – сюда, туда – сюда.

Латиноамериканец пошел по проходу.

– Воробей! – закричала я. – Сваливаем!..

Володька резко перестал играть и медленно поклонился. Ответом было недоуменное молчание зала. Воробей быстро ушел за кулисы. Я, прыгнув на сцену, бросилась за ним.

– Ты что, Мухина, спятила?! – накинулся он на меня чуть ли не с кулаками. – Я, может, из – за тебя первую премию потерял!

Пропустив все это мимо ушей, я потащила его в глубь кулис.

– Здесь есть черный ход?

– Да, вот за этой дверью.

Я рванула дверь.

– Бежим скорей!

Мы побежали по каким – то коридорам, лестницам и наконец выскочили в маленький дворик. И – о, чудо! – с улицы въехало такси. Я втолкнула Воробья в машину и влезла сама.

– Гони! – приказала я водителю.

Видимо, у меня было такое лицо, что он решил не спорить.

– Куда гнать – то?

– По – моему, в дурдом, – сказал Володька.

– Попетляйте, попетляйте, – попросила я и, чтобы таксист действительно не принял меня за сумасшедшую, добавила: – Понимаете, мы решили пожениться. А мой отец против. Убью, говорит, твоего хахаля, – кивнула я на Воробья.

– Все ясно, – усмехнулся таксист. – Дело молодое.

И начал петлять. Я глядела в окно. Вроде бы за нами никто не гнался.

– Сколько вам лет, ребята? – спросил таксист.

– Восемнадцать, – соврала я, а что?..

– Больно молодо выглядите.

– Спасибо за комплимент. Вот здесь остановите. Рядом с автобусной остановкой.

Машина остановилась. Денег не было ни у меня, ни у Володьки.

– Ладно уж, – добродушно проворчал таксист. – Потом на свадьбу пригласите. Я в пятом таксопарке работаю. Дядей Гришей звать.

К остановке подкатил автобус. Я с ходу в него полезла; Воробей, естественно, за мной. Так мы и прыгали с автобуса на троллейбус, с троллейбуса на трамвай, а с трамвая снова на автобус. Как сказал бы господин Сундзуки – "обрубали хвосты".

Таким образом мы заехали к черту на кулички. Начал моросить дождь. Володька снял свой концертный фрак и бережно укутал футляр со скрипкой.

– Мухина, – недовольно проворчал он, – тебе не кажется, что у тебя крыша едет?

– У тебя сейчас у самого поедет, – ответила я и рассказала ему обо всем, что со мной приключилось за эту неделю.

Воробей слушал с непроницаемым лицом. Когда я закончила, он некоторое время молчал.

– Послушай, Мухина, – наконец сказал он, – это не просто бред. Это бред сивой кобылы.

– Ты что, мне не веришь?! – возмущенно завопила я.

– Верю, Эммочка, верю, – погладил он меня по голове, словно больную. – Ты только не нервничай.

– Я тебе русским языком объясняю – меня хотят убить! Явка в Париже провалена! Мсье Фабр забыл парашют! А капитан Сидорчук передал привет дедушке!..

– Да, да, – кивал Володька, – тебя хотят у бить, за тобой следят, ты прыгала без парашюта в Атлантический океан, а в Питер тебя доставила секретная подводная лодка. Я все правильно понял?

– Да, все правильно! – с вызовом ответила я.

– Охо – хо, – вздохнул Воробей и снова погладил меня по голове.

– Да включи ты на минуточку мозги! – отбросила я его руку.

…Короче, мы круто поругались. Наступила тишина. Я сидела на скамейке и чесала нос. Привычка у меня такая, когда нервничаю.

– Знаешь что, Мухина, – примирительно сказал Володька. – Едем домой. В Москву.

– На какие шиши?

– У меня в гостинице есть деньги.

– Нельзя нам в гостиницу, – убежденно сказала я. – Она уже под наблюдением.

– Ну хорошо, – сдался он. – Что ты предлагаешь?

Я посмотрела на его скрипку, – я встала со скамейки, – сейчас деньги будут.

Мы снова поехали в центр. Там я привела Володьку в подземный переход.

– Давай, Воробей, – говорю, – сбацай чего – нибудь для народа.

По – моему, это предложение поразило его больше, чем все мои похождения вместе взятые.

– Я?.. Для народа?..

– А что такого? Нам же нужны деньги на билеты.

Помедлив, Володька надел фрак. Достал из футляра скрипку. Протер смычок.

– Моцарт. "Маленькая ночная серенада", – громко объявил он. – В подземном переходе исполняется впервые.

И заиграл.

Я присела на корточки, положив перед собой пустой футляр. Вскоре в него посыпались металлические деньги. А затем и бумажные.

Володька вдохновенно играл. Я подсчитывала денежки. Нам уже хватало на два плацкартных билета, но для полного счастья хотелось набрать на отдельное купе.

Но тут сквозь толпу протиснулся милиционер.

– Почему мешаете движению? – строго спросил он. – Что за безобразие?!

Володька опустил скрипку и с достоинством поклонился. Раздались аплодисменты и одобрительные свистки.

– Это не безобразие, – ответила я милиционеру, – это серенада Моцарта.