Текст книги "Тайна кремлевского водопровода"

Автор книги: Валерий Роньшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

РИСКОВАННЫЙ ПРЫЖОК

Участковый инспектор Забабашкин оказался ментом что надо! Он отпустил нас на все четыре стороны. И мы отправились в обратный путь.

– Ни фига не понимаю, – всю дорогу твердила я. – Неужели Глотов действует заодно с Мясником и Федякиным?!

– Разберемся, Мухина, – невозмутимо отвечал Володька. – Но звонить ему пока не следует.

Домой мы вернулись в первом часу ночи. Конечно, домой к Володьке, а не ко мне. Моя-то квартира была под наблюдением.

И сразу бухнулись спать.

Утром, проснувшись, я побежала в Володькину комнату. Он еще дрых.

– Вставай, Воробей, – принялась я его тормошить. – Потом сон досмотришь.

– Отстань, Мухина Дай поспать.

– Володька, у меня гениальная идея.

– У тебя все идеи гениальные. Отвали.

– Нет, правда. Слушай. Раз Ольгу Васильевну заменили на другую тетку, значит, им нужна не Грохольская, а то, что находится в квартире. Поэтому нам надо понаблюдать за квартирой. Ну как идейка7 Володька встал, потягиваясь.

– Эту идейку, Мухина, я еще вчера высказал.

– Ничего подобного! Ты говорил, что им нужна квартира, а не то, что находится в квартире.

– Да какая разница?

– Большая, Воробей1 Иди, давай, готовь телескоп!

Быстро позавтракав яичницей с сосисками, мы начали по очереди наблюдать в телескоп за окнами старухи Грохольской.

Лже-Грохольская вела себя спокойно. Бесцельно бродила по комнатам; долго пила кофе на кухне; смотрела по телеку музыкальные клипы. А затем собралась и куда-то ушла.

Вернулась она только к вечеру и опять села пить кофе.

– М-да, – разочарованно сказала я. – По-моему, она и не думает ничего искать. Володька оторвался от окуляра.

– Симпатичная девушка. Слушай, Мухина, а может, она ни в чем не виновата?

Просто выразить не могу, как я разозлилась.

– Симпатичная?!. Не виновата?1. Запомни, Воробей: внешность обманчива! Наполеон тоже был симпатичный, но это не помешало ему угробить всю армию под Ватерлоо!

Свет в окнах квартиры Грохольской внезапно погас.

– Гляди, гляди! – возбужденно произнесла я. – Что это значит?!

Володька посмотрел в телескоп.

– Это значит – она легла спать.

– Тьфу ты! А нам-то чего теперь делать?! Воробей направил трубу телескопа в небо.

– Лично я собираюсь наблюдать комету Морнауха. Как раз сегодня она начинает приближаться к Земле.

– Никуда твоя дурацкая комета не денется! – Я снова направила телескоп в окна Грохольской. – Понаблюдаешь ее в следующий раз.

– Ты шизанулась, Мухина! – возмущенно закричал он. – Другой раз будет через сто световых лет!

– Вот тогда и понаблюдаешь.

Без церемоний столкнув его со стула, я уселась сама, прильнув глазом к окуляру.

Володька, дурачась, начал громко декламировать:

Мухина Эмма На речку пошла! В среду нырнула, В субботу всплыла!

Я не обращала на его приколы никакого внимания. Дело в том, что я заметила странное несоответствие. Мою комнату и кухню Грохольской разделяла общая стена. Я отлично знала, что окно в комнате расположено не посредине стены, а почти в углу, так же, как и окно кухни Ольги Васильевны. Другими словами – на фасаде здания оба окна должны были находиться совсем рядом. Однако, глядя в телескоп, я видела между ними такое большое расстояние, словно там была еще одна комната.

Мне показалось это подозрительным.

Я тут же выложила свои наблюдения Володьке. Он перестал дурачиться и задумался.

– Получается, что между твоей комнатой и кухней старухи Грохольской существует еще одна комната, – высказал он вслух мою мысль. – Потайная.

Я молча кивнула.

– Ну, дела! – Воробей азартно взъерошил свои волосы. – А что, если нам сейчас пойти к тебе и дрелью просверлить дырку в стене. Вот и узнаем, что там за комната.

– Как это, интересно, мы пойдем, если квартира под наблюдением?!

– А, черт! Совсем забыл! Он снова задумался.

А у меня в голове уже созрел отличный план.

– Володька, все классно выходит! Смотри, рядом с моим домом чего-то строят. Стрела от подъемного крана – как раз на уровне крыши. Мы залезем на стрелу и спрыгнем с нее на мой балкон. Клево придумано?!

Воробей потрогал мне лоб.

– Ты случайно не заболела, Эммочка?

– Сам ты больной! Чем тебе не нравится моя идея? Там прыгать-то каких-нибудь полтора метра.

– Правильно. А до земли лететь каких-нибудь десять этажей.

– Да ты прикинь, мы же не просто так будем прыгать, а с веревкой. У тебя есть бельевая веревка?

Володька свирепо засопел.

– Мухина, ты действительно дура или притворяешься?

– Дискуссия окончена, Воробьев, – твердо отрезала я. – Бери веревку и пошли.

И, представьте себе, Володька, как миленький, взял веревку и пошел. Вот так надо с пацанами разговаривать!

Время было позднее; почти полночь.

Мы перелезли через забор на строительную площадку и, крадучись, направились к подъемному крану. Хватаясь руками за железные скобы лестницы, я быстро полезла наверх.

Позади меня пыхтел Володька.

– Главное, не смотри вниз, – предупредила я его. – А то голова закружится.

– Не учи хромого ковылять, – сердито ответил он.

Чем выше мы поднимались, тем сильнее дул холодный пронизывающий ветер. Он резко бросал в лицо мелкие капли начинающегося дождя. Добравшись до кабины крановщика, мы малость передохнули.

– Давай, я первый прыгну, – предложил Володька.

– Нет, Воробей, – отказалась я. – Здесь опыт нужен. А я, как ты знаешь, и с поезда прыгала, и с самолета. Так что я прыгну, привяжу к балкону веревку, а ты спокойненько по ней спустишься.

Мы полезли дальше. Теперь уже не по лестнице, а по стреле. Мимо огромного электродвигателя, с которого свешивался стальной трос с крюком на конце.

Я случайно глянула вниз, и у меня невольно сжалось сердце. Да уж, с такой высоты гроба-нешься – костей не соберешь. С этой веселенькой мыслью я и подползла к тому месту, откуда до балкона было ближе всего.

– Привязывай веревку! – крикнула я Володьке сквозь завывание ветра.

– Уже привязал! – прокричал он в ответ.

Спустившись по бельевой веревке до уровня балкона, я начала раскачиваться, будто маятник.

Туда-сюда. Туда-сюда.

Несколько раз коснувшись ногами перил, я уже была готова спрыгнуть на балкон. Но вдруг, откуда ни возьмись, налетел мощный порыв ветра и, подхватив меня, словно пушинку, отбросил в сторону… На мгновение я растерялась, а когда опомнилась, то со страхом увидела, что еще более мощный порыв ветра несет меня прямо к окнам старухи Грохольской.

ПОТАЙНОЙ ЛИФТ

…Протаранив оконное стекло, я влетела в комнату и врезалась в мягкий диван. К счастью, я не поранилась осколками и не свернула себе шею. Это была, конечно, большая удача.

Но, как известно, неудач в жизни больше, чем удач.

Дверь в комнату распахнулась, и на пороге возникла лже-Грохольская. В белой ночной рубашке и… с топором.

Ни слова не говоря, она кинулась на меня. Я, естественно, кинулась от нее. Приемы каратэ здесь были бесполезны. Как говорил мой тренер Семен Семенович: "Против лома нет приема". А уж против топора – и подавно.

Не помню каким образом, но мне удалось выскочить за дверь.

Лже-Грохольская, размахивая топором, стала гоняться за мной по всей квартире. На нее страшно было смотреть: рубашка белая, волосы распущены, глаза горят…

Настоящее привидение.

В конце концов она загнала меня обратно в маленькую комнату.

– Послушайте, тетенька, – тяжело дыша сказала я, – вы что, ненормальная?

Ничего не ответив, лже-Грохольская сделала шаг вперед. Я сделала шаг назад. Она шаг вперед. Я шаг назад. Мои лопатки уперлись в стену.

Отступать больше было некуда. Я находилась в углу.

Только теперь я по-настоящему поняла смысл известного выражения: "быть загнанной в угол". Липкий противный страх сковал все мое тело.

Вот сейчас… сейчас…

И тут в окно неожиданно влетел Володька. Он с ходу врезался ногами в лже-Грохольскую, и они вместе повалились на пол.

Я стерла со лба холодный пот. Фу-у… Все-таки, хоть я и родилась тринадцатого числа в роддоме номер тринадцать, но иногда мне просто фантастически везло. Как в данный момент, например.

Володька, кряхтя и охая, поднялся с пола.

– Мухина, какого черта ты прыгнула в окно, а не на балкон?!

– Что значит прыгнула?.. Меня ветром отнесло.

– Ветром?.. А я думал…

Мне все стало ясно. У Воробья не очень хорошее зрение. Вот он сослепу, да еще в темноте, и решил, что раз я сиганула в окно, значит, это безопасней и ему следует поступить точно так же.

Убедившись, что он себе ничего не сломал и не порезал, Володька немного успокоился. Но все же для вида начал разоряться:

– Ты меня уже достала, Мухина! Вечно ты попадаешь в идиотские ситуации. И я из-за тебя тоже! А если б я сейчас ударился об оконную раму и грохнулся с десятого этажа?!.

– Расслабься, Воробей, – примирительно сказала я. – Ты же не грохнулся с десятого этажа.

– А вот если бы? – не унимался он.

– Если бы у бабушки выросли усы, она была бы дедушкой.

Тут его взгляд упал на лежащую без сознания лже-Грохольскую.

– Это еще кто такая?

– Девушка симпатичная, – напомнила я ему.

– Так мы в квартире Грохольской?! – дошло наконец до Володьки. – Ну и ну! И я ее нечаянно задел ногами? Бедняжка…

– Ничего себе бедняжка! Да она меня чуть топором не зарубила!

Мы нашли в чулане веревку и, связав лжеГрохольскую по рукам и ногам, отправились на кухню.

Володька деловито постучал костяшками пальцев по стене.

– Да-а, – протянул он, – здесь заколеблешься электродрелью сверлить.

– Что же делать? Воробей ехидно сощурился.

– Ты же, Мухина, хвасталась, будто удар твоей левой ноги – полторы тонны. Вот и давай… – кивнул он на стену.

.– Ты не врубился, Воробей. В каратэ главное не удар, а концентрация. И еще поиск "нулевой точки".

– Какой, какой точки?

– Нулевой. Во всех живых и неживых организмах, – важно стала я разъяснять, подражая Семен Семенычу, – существует "нулевая точка"; по-японски она называется "юнь-цзу". То есть "самое уязвимое место". Возьмем, к примеру, лобовое стекло автомобиля. Если придорожный камешек случайно попадет в "нулевую точку", стекло мгновенно разлетится на тысячи осколков…

– Хватит умничать, Мухина, – сказал Володька. – Давай лучше ищи в стене эту самую "юнь-цзу".

Я начала медленно прохаживаться вдоль стены. А когда почувствовала, куда мне следует ударить, – ударила левой ногой…

И, заверещав от боли, запрыгала на правой.

– Ай-ай-ай! Больно-то как!!

– Наверное, сконцентрироваться забыла, – съязвил Воробей. – Эх, ты, горе-каратистка. Учись, салага, пока я жив.

Он отодвинул в сторону холодильник, стол со стульями и, разбежавшись, с криком "Й-а-а! М" вдарил по стене правой ногой. Но, как видно, в том месте "нулевой точки" тоже не оказалось. Отскочив от стены словно мячик, Володька врезался в посудный шкаф. Дверцы шкафа сами собой раскрылись, и оттуда посыпалась посуда., Грохот раздался неимоверный. Чашки, тарелки, блюдца – все вдребезги!!

– Ольга Васильевна говорила, что это очень ценный сервиз, – с сожалением вздохнула я, разглядывая усыпанный битой посудой пол. – Старинный китайский фарфор.

– Подумаешь, – проворчал Володька, потирая ушибленную ногу. – Что значит какой-то там китайский фарфор по сравнению со Вселенной.

Мы помолчали. Искать "нулевую точку" нам больше не хотелось.

– Вот ёксель-моксель! – выругалась я любимым ругательством генерала Глотова и со злостью пнула злополучную стену.

Просто пнула.

И вдруг…

Стена раскололась на две равные части.

Я не могла прийти в себя от удивления. А когда пришла, то увидела, что стена вовсе не раскололась, а раздвинулась. Как раздвигаются створки дверей в лифте.

Перед нами и в самом деле была кабинка лифта. Только не современная, а старая.

– Вот эта да! – Я смотрела на нее, как зачарованная.

Володьку же, который каждый день наблюдал в телескоп целую Вселенную, удивить каким-то там потайным лифтом в стене было трудно. Он присел на корточки и стал что-то внимательно рассматривать.

– Угу, так, ясненько, – бормотал он себе поднос.

Я тоже опустилась на корточки рядом с ним.

– Чего тебе ясненько, Воробей?

Не отвечая, он показал пальцем на едва заметный выступ у самого плинтуса. Именно в этот выступ я и пнула ногой.

– Кнопка, открывающая двери потайного лифта, – прошептала я. – Но зачем он тут нужен? Непонятно.

– Да все понятно, Мухина. Ты же сама говорила – академик Дундуков был большой чудак. Он любил пить сырую воду из-под крана. И если ему в квартиру протянули персональную водопроводную трубу от самого Кремля, то почему бы не провести персональный лифт.

– Но в доме же есть лифт!

– А может, он любил кататься на лифте в гордом одиночестве.

– Ольга Васильевна ничего мне про это не рассказывала.

– А ты ее спрашивала?

– Нет.

– Ну вот, – заключил Воробей. – А спросила бы, она б и рассказала.

Я с опаской вошла в тесную кабинку. На металлическом щитке не было ни одной кнопки.

– Интересно, как же он работает? Створки лифта начали автоматически закрываться.

– Мухина!!! – заорал Володька. Я хотела выскочить. Но было уже поздно. Створки сомкнулись, и кабинка поехала вниз.

В КРОМЕШНОЙ ТЬМЕ

Сначала я пыталась как-то остановить кабинку. Заколотила кулаками в дверь, стала прыгать… Но все было бесполезно. И я успокоилась. Что толку понапрасну дергаться. Не лучше ли поспешить навстречу новым приключениям.

Тем более что ничего другого мне больше не оставалось.

Лифт между тем продолжал двигаться. На потолке зажглась тусклая лампочка. Я посмот-рела в дверную щель. За дверью стояла сплошная темень…

Прошло около часа. Кабинка не останавливалась. Поскрипывая и покачиваясь, ехала себе и ехала.

Я села на пол и задумалась.

Интересное дело, что ж теперь, я так и буду тащиться час за часом, день за днем, неделя за неделей… Куда-нибудь к центру Земли. По дороге, конечно, умру с голоду, превращусь в мумию, а лет этак через пятьсот мое высохшее тело раскопают археологи и поместят в антропологический музей. А рядом повесят табличку: "Хорошо сохранившаяся мумия девочки, жившей в конце двадцатого – начале двадцать первого века. Найдена неподалеку от центра Земли. Руками не трогать".

…Под мерный шум спускающейся кабинки я задремала. А когда открыла глаза, то увидела, что уже приехала.

Дверь была открыта.

Я осторожно выглянула наружу. Слабая лампочка освещала только малюсенький пятачок у лифта. Остальное тонуло во мраке. Я вышла на этот пятачок, но все равно ничего не увидела. Я сделала еще один шаг.

За спиной послышался автоматический скрежет дверей. Я стремительно бросилась назад. Но опять не успела.

Створки закрылись, и лифт уехал.

Я готова была себя избить, честное слово! Это ж надо быть такой растяпой!.. Из-за своей беспечности я оказалась глубоко под землей в кромешной тьме. А вокруг – мертвая тишина. Ни единого звука. Ни е-ди-но-го.

БОМ-БОМ-БОМ… – тут же раздалось над моей головой.

Это били кремлевские куранты… Так вот куда занесла меня любовь к приключениям. Под Красную площадь. По телеку сто раз сообщали, что здесь находятся подземные ходы. Кто их тут только не рыл за время существования Кремля; и при царях, и после царей… Но я, признаться, не очень-то верила этим сообщениям, и вот, пожалуйста, пришлось убедиться на личном опыте.

Надо было как-то выбираться наверх. Но как?

Нащупав шершавую стену, я пошла, сама не зная куда. Вскоре глаза привыкли к темноте настолько, что я могла смутно различать многочисленные коридоры, расходящиеся в разные стороны. А еще через некоторое время я начала узнавать те места, где уже проходила.

Это оказался настоящий лабиринт. И здесь можно было блуждать до самой смерти.

Я с тоской огляделась. Кругом стены, стены, стены… Но, как говорил мой дедушка, бравый капитан Кэп: "В любой стене, внучка, всегда отыщется дверца. Надо только как следует приглядеться". Последовав дедушкиному совету, я как следует пригляделась и – вы не поверите – в одной из стен увидела маленькую дверцу. Недолго думая, я толкнула ее.

Дверца открылась.

И я вошла в какую-то комнату. Именно комнату, а не подземелье. В широкое окно светила бледная луна. Стоял большой письменный стол с телефонами. Ковры на полу, массивная мебель… Обстановка показалась мне смутно знакомой. Я окинула комнату более внимательным взглядом. И сразу же поняла, где нахожусь.

В кабинете нашего президента!

Ни фига себе! Выходит, из кухни старухи Грохольской можно прямиком попасть в кабинет президента России… Все мои страхи и сомнения улетучились как дым. Мозги заработали совсем в другом направлении. Так вот зачем Федякину понадобилась квартира Ольги Васильевны. Он знал о потайном лифте. Теперь становилось понятной и роль вооруженных наемников, засевших в клинике. С их помощью профессор надеется похитить или даже убить президента. Это и есть секретный проект "Сырая вода"! Хотя при чем здесь сырая вода, пока совершенно непонятно.

В общем, подозрения Грохольской оказались верными. Тут пахло государственным заговором.

В соседней комнате послышался едва уловимый шорох. Я замерла. Шорох повторился. Несомненно, там кто-то был.

– Кто здесь?! – тревожно спросила я.

– Угадай, – раздался мужской голос из темноты.

– Генерал Глотов? – предположила я.

– Неправильно, – хохотнул неизвестный. – Попробуй еще раз.

"Кто ж там такой? – терялась я в догадках. – Неужели сам президент?"

В дверях появилась богатырская фигура. И я тотчас узнала:

– Капитан Репкин!

Вот здорово!.. Раз рядом со мной голубоглазый Сашка Репкин, значит, все в порядке.

Сашка подошел поближе. Под его расстегнутым пиджаком виднелась плечевая кобура с пистолетом.

– Привет, Эмма, – добродушно улыбнулся он. – Как ты здесь очутилась?

– Ой, сейчас расскажу… – быстро заговорила я, но тут же запнулась – вспомнив, что еще не все ясно с Глотовым. А вдруг он заодно с Федякиным?

– …Да вот ходила на экскурсию в Кремль и заблудилась, – покраснев, сказала я, не придумав ничего умнее.

Сашка Репкин так и рухнул на стул от смеха.

– Ха-ха-ха, – раскатисто хохотал он. – Заблудилась и случайно забрела в кабинет президента! Ну, насмешила… А если без шуток, Эмма?

Я не знала, что ответить. Ведь Сашка все расскажет Глотову. А Глотов расскажет Федякину.

– А где Виталий Сергеевич? – осторожно спросила я.

– В служебной командировке. Он сопровождает президента в поездке по Гренландии.

– А когда они вернутся?

– Недели через две.

Две недели… Удастся ли нам с Володькой за две недели вывести хитрого профессора Федякина на чистую воду?..

– Хорошо, – решилась я, – пойдемте, я вам кое-что покажу.

И я подвела Репкина к потайной двери за зеркалом.

– Ого! – Он ошеломленно потрогал дверную ручку. – Тут же была глухая стена.

– Была да сплыла. Видимо, сработал секретный механизм, и она ушла в сторону.

Сашка принялся внимательно изучать дверной проем.

– Похоже, ты права, Эмма. Вот так сюрприз. Что все это значит?

Он вопросительно посмотрел на меня.

– А вот что… – ответила я и рассказала ему о том, как Федякин подменил старуху Грохольскую; как я попала в клинику, набитую вооруженными наемниками; как узнала там о проекте "Сырая вода"; ну и, конечно же, о том, как спустилась на потайном лифте под Красную площадь… В общем, все рассказала. Все, кроме того, что мы с Воробьем побывали в Болотном переулке; в доме, принадлежащем генералу Глотову.

– Надо же, – посетовал Сашка, выслушав мой рассказ, – сколько у нас в стране развелось всяких террористов.

– Это уж точно.

– А что тебе еще известно о Мяснике? – Больше ничего. Репкин задумчиво прошелся по кабинету.

– Ой, Сашка, – заторопилась я, вспомнив о Володьке. – Извини, пожалуйста, но мне надо срочно бежать. – Я смутилась. – Ничего, что я вас Сашкой назвала?

– Ничего, Эмма, – посмеиваясь, ответил он и тут же предложил: – А ты меня все время Сашкой зови. Давай будем друзьями.

– Да как-то неудобно. Вы же взрослый.

– Это я только с виду взрослый. А на самом деле мне семь лет.

Я тоже рассмеялась. Какой все-таки славный этот Сашка Репкин.

– Ладно, побегу. А то, наверное, уже много времени.

– У тебя нет часов? – удивился Сашка. – Такая большая девочка – и без часов?

– Мне с ними не везет, – сокрушенно сказала я. – Не успею купить, как тут же раскокаю. Репкин снял с руки свои часы.

– Держи, Эмма. Можешь хоть молотком по ним колотить, не раскокаешь. Противоударные. Японской фирмы "Сейка".

– Не надо, Саш. – стала я отказываться. – Они же кучу денег стоят.

– Бери, бери, – настаивал он.

– Но это мужские часы.

– Я тебе их на время даю. Поносить. А на день рождения подарю женские. Договорились?

– Договорились.

Сашка защелкнул браслет на моем запястье. Хоть часы были и мужские. Они мне очень шли.

– Сколько у нас там? – глянул он в последний раз на свои часики. – О, пять утра. Я уже отдежурил. Пошли, провожу тебя до проходной.

Около Спасских ворот мы тепло распрощались, и я побежала через Красную площадь к своему дому.