Текст книги "Тайна кремлевского водопровода"

Автор книги: Валерий Роньшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Тайна кремлевского водопровода

КВАРТИРА С ВИДОМ НА КРАСНУЮ ПЛОЩАДЬ

Человек в своей жизни счастлив всего шесть лет. До тех пор, пока в школу не пойдет. А затем начинается тоска зеленая: уроки, домашние задания, контрольные работы, экзамены… Сидишь в классе, повторяешь за химичкой какую-нибудь дурацкую формулу карбоната натрия, а за окнами лежит огромный мир, полный приключений.

Тут уж хочешь не хочешь – затоскуешь.

Хорошо еще, что есть на свете такая замечательная вещь, как летние каникулы. Лето – это здорово! Если б вы знали, как классно прошли мои каникулы этим летом. Я провела их в городе Задонске, у своего дедушки.

Чего там только не было! Громкая стрельба, погони, яростные схватки… Мы с моим одноклассником Володькой Воробьевым вывели на чистую воду таинственного Хромого Макса – крестного отца" мировой наркомафии; а еще нашли в подводной пещере несметные сокровища, которые помещик Скуратов спрятал туда сто лет назад note 1Note1
  Об этих приключениях Эммы Мухиной читайте в книге «Тайна зефира в шоколаде» (повесть «Тайна африканского колдуна»).


[Закрыть].

Одним словом – все было по кайфу!

Но ничто не может длиться вечно. Тем более – летние каникулы. Не успела я и глазом моргнуть, как уже наступила осень. Про которую поэт Пушкин написал: "Унылая пора, очей очарованье…" Вот уж ерунда на постном масле. Какое тут может быть очарованье, если каждый день стоит собачий холод и дождь льет как из ведра.

Единственное утешение – что нам с Володькой выдали причитающееся за найденные сокровища вознаграждение. Когда я подсчитала свои денежки, получилось о-го-го сколько. Такая обалденная сумма, которой мне вполне могло хватить лет на триста. Так много я, конечно, жить не собиралась, но все равно было приятно.

Однако наша с Володькой радость оказалась недолгой.

Как только наши родители узнали про деньги, они тут же собрались на экстренное совещание. Нас на это совещание они не пустили.

– Когда станете совершеннолетними, тогда и будете вместе с нами думать, – заявил Володькин отец.

Как будто для того, чтобы думать, надо обязательно быть совершеннолетним.

Короче говоря, нас позвали выслушать уже готовое решение.

– Дорогие наши дети, – официальным тоном сказал мой папочка. – Мы тут посовещались и решили вложить ваши сбережения в солидный коммерческий банк. Под высокий процент.

– Как это? – не поняла я.

– Очень просто, доченька, – объяснила моя маман. – Кладешь в банк, к примеру, сто миллионов, а через месяц получаешь двести…

– Потом кладешь эти двести миллионов, – радостно подхватила Володькина мать, – а через месяц получаешь четыреста!

В общем, они так и сделали. Вложили все наши деньги в коммерческий банк, а через месяц получили фигу под нос. Потому что банк лопнул как мыльный пузырь.

Вы бы видели после этого наших умных родителей. У них был такой вид, словно они перенесли пару операций без наркоза.

– Эммочка, – обливалась слезами моя маман, – прости нас, доченька.

Ну, я простила, конечно. Чего с них взять? Ведь наукой давно доказано, что после тридцати лет человек ежедневно теряет пятьдесят тысяч мозговых клеток. Представляете – каждый день по пятьдесят тысяч! Так что на взрослых грех обижаться. Их пожалеть надо.

Да и я бы была последней дурой, если б отдала им все денежки. Естественно, я кое-что оставила себе про запас. Так же, как и Володька.

И поэтому вскоре уже мы собрались на экстренное совещание. И, посовещавшись, пригласили своих непутевых родителей.

– Дорогие наши папы и мамы, – официальным тоном сказала я. – Мы решили вложить оставшиеся деньги в московскую недвижимость.

– Как это? – не понял мой папа.

– Очень просто, Игорь Николаевич, – объяснил ему Володька. – Надо купить две квартиры в самом центре Москвы. Рядом с Красной площадью.

Сказано – сделано…

Дом, в котором мы купили квартиру, построили аж в конце прошлого века. Он был прямо-таки облеплен памятными досками. Кто тут только не жил за это время. Знаменитые артисты, военачальники, ученые, политические деятели… И вот теперь здесь поселилась я – Эмма Мухина.

Окна гостиной выходили на Красную площадь, а окно моей комнаты глядело на соседний дом, через дорогу. Там теперь жил Володька Воробьев.

Так что мы снова оказались соседями.

Но если вы думаете, что мы с Воробьевым махали друг другу ручками с балконов или по вечерам фонариками перемигивались, то глубоко ошибаетесь. Володька был по горло занят более возвышенным делом.

В честь успешного окончания седьмого класса родители подарили ему огромный телескоп, через который можно было пялиться на звезды и днем, и ночью. И Володька, забросив в дальний угол свою некогда обожаемую скрипку, начал пялиться.

Теперь, когда бы я к нему ни пришла, он сидел за телескопом, прижавшись правым глазом к окуляру, всем своим видом показывая, что ему не до меня. А если он вдруг и решал спуститься с небесных высот на Землю, то наш разговор был примерно таким:

– Знаешь ли ты, Мухина, чему равняется длина большой оси эллипсоида нашей Галактики?

– Не знаю, – отвечала я, – и знать не хочу.

– Напрасно, напрасно, – говорил Володька с таким видом, будто он Эйнштейн и Ньютон, вместе взятые. – А известно ли тебе, Мухина, что наш мир представляет собой замкнутую трехмерную сферу. И поэтому сингулярность следует принимать не в абсолютном, а в относительном смысле.

Это ж надо такую белиберду пороть. У меня иногда прямо руки чесались заехать по его заумной физиономии.

Но я себя сдерживала.

Дело в том, что на курсах каратэ и дзюдо я добилась невероятных результатов. Теперь удар моей правой руки составлял девятьсот два килограмма, а удар левой ноги – полторы тонны. Не верите?.. Мой тренер, Семен Семенович, поначалу тоже не верил. Пока я ему не продемонстрировала оба удара.

– Вот что, Эмма Мухина, – сказал он, когда я пришла навестить его в больнице, где он лежал в реанимационном отделении, – можешь считать, что курсы каратэ и дзюдо ты досрочно закончила.

– Но, Семен Семеныч, – заныла я, – мне еще хочется черный пояс получить.

– Я тебе свой отдам, – пообещал тренер. – А если ты и дальше намерена тренироваться в моей группе, то, боюсь, в следующий раз тебе придется навещать меня уже на кладбище.

Так у меня и появилось свободное время, которое я совершенно не представляла чем занять. Правда, мои подружки Танька с Анькой предлагали подработать вместе с ними фотомоделями в журнале для мальчиков. Но я отказалась. На фига мне такое мыло?

Поэтому я, от нечего делать, и познакомилась со своей новой соседкой по лестничной площадке, старухой Грохольской.

С этого знакомства все и началось.

«ОМОЛАЖИВАТЕЛЬ»

Ольга Васильевна Грохольская была вдовой знаменитого академика Ивана Дундукова. В свое время он изобрел то ли саксофон, то ли таксофон. Точно не помню, да это и не важно. Дундуков давным-давно умер, а его жена доживала свой век в просторной квартире, больше похожей на музей. Во всех комнатах висели старинные картины, старинные люстры; на полу стояла старинная мебель… Даже водопроводный кран на кухне и тот был старинный.

Кстати, о водопроводном кране.

Оказывается, академик Дундуков, как и положено великому ученому, был большой чудак. Всю жизнь он пил только сырую воду и только из-под крана. Когда об этом стало известно в Академии наук, тут же было дано распоряжение подключить квартиру Дундукова к системе водоснабжения Кремля – чтобы всемирно известный ученый случайно не заболел дизентерией или холерой. В Кремль вода поступала из Москвы-реки, предварительно пройдя через сотни специальных очистителей и фильтров… Я тоже как-то, для интереса, попробовала водичку из-под старинного крана. Ничего, пить можно.

Впрочем, я отвлекаюсь.

Итак, старуха Грохольская выглядела лет на двести с хвостиком. Но память у нее была – дай Бог каждому. О ком ее ни спросишь – она всех помнила. Иногда я просто ушам своим не верила.

– Ольга Васильевна, – переспрашивала изумленно, – неужели вы и композитора Чайковского помните?!

– Петьку-то? – невозмутимо отвечала Грохольская. – Конечно, помню. Он любил бумагу жевать. Я ему раз дала почитать "Войну и мир" Толстого, так он, пока читал, все страницы сжевал. Хорошо еще Юрочка мне новый экземпляр подарил на день рождения.

– Это какой Юрочка? – интересовалась я.

– Юрий Гагарин – первый наш космонавт.

– Так вы и его знали?!

– Конечно, знала… А хочешь я тебе про дядю Колю расскажу?

– А кто такой дядя Коля?.. Тоже космонавт?

Старуха Грохольская покатывалась со смеху.

– Ой, не могу, ха-ха-ха… Дядя Коля – космонавт. Нет, милая, он не космонавт, а последний наш царь – Николай П.

С этими словами она протянула мне большую старинную фотографию, вставленную в деревянную рамку. С пожелтевшего снимка на меня глядел Николай П. Он держал за руку маленькую девочку, в которой с трудом, но можно было узнать Ольгу Васильевну. В левом верхнем углу фотки была размашистая надпись: "Дорогой Оле от дяди Коли. Июль. 1914 год".

– Это мы с ним в Царском Селе сфотографировались. Как раз перед первой мировой войной. Он мне еще тогда перстенек подарил. Вот этот. – Грохольская с гордостью покат зала свой безымянный палец, на котором сверкал золотой перстень с крупным бриллиантом.

– Ух, ты, – сказала я, – какой красивый.

– И очень дорогой.

– Дайте померить.

– Увы, милая, я его так давно ношу, что теперь уже не могу снять. Разве только вместе с пальцем. – Она с нежностью смотрела на драгоценный камень. – Это необычный бриллиант. Им можно резать все что угодно. Хоть стекло, хоть железо…

Вот так мы с ней и болтали о том о сем. Родственников у Грохольской не было, на улицу она почти не выходила; поэтому, когда бы я ни зашла, Ольга Васильевна всегда была мне рада. Не то что дурак Володька со своим телескопом.

Однажды я застала у Грохольской еще одного гостя. Это был странный тип в больших темных очках и широкополой шляпе, надвинутой на самый лоб.

– Познакомься, Феденька, – представила меня Ольга Васильевна, – моя новая соседка, Эмма Мухина.

– Очень приятно, – буркнул тип, подавая мне руку. – Профессор Федякин.

– Любимый ученик моего покойного мужа, – добавила Грохольская.

– Вы занимаетесь научной работой? – из вежливости спросила я.

– Да, геронтологией.

– Чем, чем?

– Провожу исследования, связанные с проблемами биологического старения организма.

Открыв черный портфель, он достал оттуда фотографию, с которой щурился здоровенный пушистый кот.

– Ой, какой хорошенький, – умилилась Ольга Васильевна.

– Вы видите перед собой подопытное животное, которому на момент проведения эксперимента исполнилось двенадцать лет, – громко и четко заговорил профессор, словно читал лекцию. – Двенадцать лет для кошки – все равно что семьдесят лет для человека. А вот здесь, – кинул он на стол еще одну фотку, – тот же самый кот, но только после испытания на нем моего нового препарата "Омолаживатель".

Со снимка на нас смотрел пушистый маленький котенок.

– Неужели тот самый? – не поверила старуха Грохольская.

– Не сомневайтесь, Ольга Васильевна, тот самый. Но это еще не все. – Федякин достал из портфеля третью фотографию. – Что вы видите на этом снимке?

– Курицу, – ответили мы в один голос.

– А на этом?.. – выложил он на стол четвертое фото.

– Цыпленка, – сказали мы.

– А вот и нет! – победно воскликнул профессор. – Это та же самая курица после воздействия на нее "Омолаживателя"!

Старуха Грохольская поднялась с кресла и поцеловала профессора в обе щеки.

– Гениально, Феденька, – растроганно сказала она. – Был бы жив Ваня, как бы он порадовался твоему изобретению.

– Ничего, Ольга Васильевна, – заверил ее довольный Федякин. – Академик Дундуков еще порадуется. Дайте только срок.

Грохольская слегка побледнела.

– Неужели можно будет… – Недоговорив, она начала медленно опускаться в кресло.

– Почему бы и нет? – Профессор возбужденно заходил по комнате. – Наука не знает границ! Как только я завершу работу над

"Омолаживателем", тут же примусь за "Оживитель"!

– А когда вы завершите работу над "Омолаживателем"? – спросила я.

– Буквально на днях. Остался сущий пустяк. Надо испытать препарат на человеке. – Федякин остановился напротив Грохольской. – Собственно говоря, я к вам за тем и пришел.

– За чем "за тем"? – еще больше побледнела Грохольская.

Профессор Федякин поправил очки на переносице.

– Ольга Васильевна, – сказал он проникновенным голосом, – не откажите в любезности. Станьте первой в мире женщиной, которая омолодится с помощью моего препарата.

– Ох, Феденька, – прижала руку к сердцу Грохольская. – Спасибо, конечно, за такую великую честь, но… вдруг не получится?

– Получится! – без тени сомнения произнес профессор. – С кошкой и курицей получилось?.. Получилось! Вы же видели снимки.

– Но я же не кошка, – робко напомнила ему Ольга Васильевна.

– И не курица, – прибавила я.

Федякин посмотрел на меня долгим взглядом. Из-за черных очков я не могла видеть его глаз, но готова была поклясться, что они смотрели с холодной злобой. Мне стало немного не по себе.

– Послушай, девочка, – неприятно усмехнулся профессор, – а может, и тебя омолодить?

– Да я вроде еще не старая, – с трудом улыбнулась я в ответ. – Мне в следующем году только четырнадцать лет исполнится.

– Четырнадцать лет – это не так уж мало. А я сделаю тебя шестилетней.

"Ни фига себе, – подумала я, – снова стать шестилетней. Это значит – все начинай по новой. Опять иди в первый класс, учись семь лет…"

Нет уж, благодарю покорно. Такие приколы мне не в кайф.

Я демонстративно глянула в окно, за которым виднелись часы на Спасской башне Кремля.

– Ого, сколько уже натикало! – с преувеличенным удивлением сказала я. – Извините, мне пора. До свидания, Ольга Васильевна. Всего хорошего, профессор; была рада с вами познакомиться.

И я быстренько свинтила к себе домой.

СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ

На другой день, вернувшись из школы, я нашла в дверях записку от старухи Грохольской.

«Дорогая Эммочка, – писала Ольга Васильевна, – я в клинике профессора Федякина. Решила рискнуть и скинуть годиков тридцать-сорок. За меня не волнуйся и другим соседям передай, чтобы не волновались. Через недельку вернусь молодой и красивой. Целую, О. Г.»

Не успела я оглянуться, как неделя пролетела.

За это время ничего особенного не произошло. Если, конечно, не считать того, что мои и Володькины родители решили съездить куда-нибудь отдохнуть после пережитых волнений, связанных с покупкой новых квартир. Они очень долго спорили, куда им лучше всего отправиться: в город Сент-Луис, на берега реки Миссисипи, или в город Пуэрто-Ордас, на берега реки Ориноко. И в конце концов решили съездить в город Задонск, на берега реки Дон. Навестить моего дедушку, бравого капитана Кэпа.

Мы с Володькой проводили их до самого поезда и послали вслед по воздушному поцелую. А потом Воробей побежал пялиться в свой любимый телескоп, а я отправилась в гости к старухе Грохольской.

Когда я позвонила, за дверью раздался незнакомый женский голос:

– Кто там?

– Это соседка… – осторожно ответила я. – Эмма Мухина.

– Эммочка! Сейчас открою! Дверь отворилась, и я увидела молодую девушку лет двадцати.

– Ой, – ойкнула я. – А можно мне Ольгу Васильевну?

– Эммочка, – лучезарно улыбалась девушка. – Так я и есть Ольга Васильевна. Ты что, не узнаешь?!..

– Честно признаться… э-э… – растерянно забормотала я.

Девушка взяла меня за руку и потянула за собой.

– Проходи, милая. Сейчас будем чай пить.

Я вошла. Все в квартире было как обычно. Старинные картины, старинная мебель… Только вместо древней старухи передо мной стояла цветущая девушка. – Профессор Федякин оказался настоящим волшебником, – счастливо смеялась она. – Ты посмотри, что он со мной сделал при помощи своего "Омолаживателя". Я теперь могу даже рукой до люстры достать.

И, легко подпрыгнув, девушка достала рукой до люстры. Затем прошлась по комнате "колесом", а в заключение села на шпагат.

Я с нескрываемым изумлением наблюдала за этими гимнастическими упражнениями. Невероятно, просто невероятно.

– Надо будет обязательно записаться на боксерские курсы, – вслух размышляла Ольга Васильевна. – Всю жизнь мечтала выйти на ринг…

– Да вам не на ринг надо выходить, а замуж, – сказала я. – Вон какой красоткой стали.

– Ты так считаешь? – кокетливо посмотрела она на себя в зеркало.

…В общем, все получилось как в фантастическом кино. И если б я лично не присутствовала при разговоре с профессором Федякиным и не видела фотографий котенка и цыпленка, то ни за что бы не поверила, что такое возможно в реальной жизни.

Мне тут же захотелось все рассказать Володьке. Пялится целыми днями на звезды и не подозревает, какие чудесные открытия совершаются у нас на Земле.

Распрощавшись с омолодившейся Грохольской, я помчалась к Воробьеву.

Я так спешила, что, когда перебегала дорогу, не сразу заметила, как из-за поворота вырулил ярко-зеленый "ягуар" и понесся мне наперерез. Я едва успела отскочить в сторону. Машина, резко тормознув, остановилась. Из нее выскочил разъяренный водитель.

– Тебе что, ёксель-моксель, жить надоело! – заорал он на всю улицу.

И тут его лицо из злобного превратилось в удивленное, а из удивленного – в радостное.

– Эмка! – снова заорал он на всю улицу. – Лопни мои глаза, ты, что ли?!

Это был майор Глотов, собственной персоной. Тот самый майор, с которым мы ловили террористку Дженни Ли, спасая Санкт-Петербург от взрыва note 2Note2
  Об этих приключениях Эммы Мухиной читайте в книге «Тайна зефира в шоколаде».


[Закрыть]. После чего генерал Пивоваров – начальник Управления внешней разведки – присвоил Глотову звание полковника.

– Здрасте, здрасте, полковник, – сказала я.

– Бери выше, девочка, – небрежно ответил Глотов. – Я уже генерал. – Он предупредительно распахнул дверцу "ягуара". – Садись, покатаемся.

Я села, и мы поехали в сторону Красной площади. Вскоре мы выехали на площадь и, не сбавляя скорости, понеслись дальше. В отличие от дороги, здесь было полное раздолье. Ни одного автомобиля. Только прохожие, стремительно разбегающиеся из-под колес, будто испуганные куры.

– По Красной площади, наверное, проезд запрещен, – заметила я.

– Кому запрещен, а кому и нет, – подмигнул мне Глотов и, резко развернув машину, повел ее к Спасским воротам.

Два милиционера, стоящие по обе стороны от ворот, вытянулись по стойке "смирно" и отдали нам честь.

Мы въехали в Кремль.

– Кем же вы тут работаете? – с невольным уважением спросила я. – Комендантом?

– Не угадала, Эмма. Я теперь начальник Службы охраны президента. – Глотов протянул мне свою визитную карточку. – Звони, если что понадобится.

Мы ехали по территории Кремля, и Глотов, словно заправский экскурсовод, давал пояснения:

– Вон там – базируются два спецподразделения: группа "Вега" и группа "Омега"; слева от них – шахты с ядерными ракетами; правее– склад с боеприпасами… – Машина остановилась. Голос генерала зазвучал почти торжественно: —А прямо перед тобой, девочка, – резиденция президента России!

Мы вылезли из "ягуара". К нам тотчас подбежал здоровенный верзила. У него были русые волосы и голубые глаза.

При виде здоровяка, Глотов тепло улыбнулся.

– Знакомься, Эмма. Это мой первый заместитель.

Верзила взял мою руку в свою лапищу и осторожно пожал.

– Капитан Репкин, – представился он.

– Зачем же так официально, – рассмеялся Глотов. – Просто – Сашка Репкин. Отличный парень. Надежный друг.

По всему было видно, что генерал души не чает в своем первом заместителе. Мне, кстати говоря, он тоже понравился. Настоящий русский богатырь. Сильный и добрый.

– Президент у себя? – деловито осведомился Глотов.

– Никак нет, – четко доложил Сашка. – Он в четырнадцатом корпусе. Играет в шашки с премьер-министром.

– Отлично! – обрадовался Глотов. – Пошли, Эмка, я тебе покажу президентский кабинет.

Мы вошли в резиденцию и, пройдя длинным коридором, остановились у двери, на которой висела табличка "Президент России".

– Входи, девочка! – Генерал широко распахнул дверь.

Я вошла с некоторой робостью. Все-таки не каждый день заходишь в кабинет президента. Это было просторное помещение с мягкими темно-красными коврами и дорогой мебелью. У окна стоял большой письменный стол с телефонами.

– А почему здесь столько видеокамер? – спросила я, с любопытством оглядываясь.

– Это не видеокамеры, а замаскированные пулеметы, – охотно объяснил Глотов. – Стоит президенту нажать ногой кнопку под столом, как они тут же начинают стрелять. А вот там – видишь на потолке узкую щель? – находится бронированный щит. Он опускается в считанные секунды. В окна вставлены пуленепробиваемые стекла. Под коврами проложена сигнализация. В люстрах спрятаны видеоглазки. Так что, Эмма, – с нескрываемой гордостью заключил генерал, – наш президент в полной безопасности. Никуда не пропадет.

Не успел он произнести эти слова, как дверь распахнулась и в кабинет влетел бледный Сашка Репкин.

– Виталий Сергеевич! – взволнованно выкрикнул он. – Президент пропал!!