Текст книги "Александр Невский"

Автор книги: Валерий Пашуто

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

«Докончанье»

«Се аз князь Олександр и сын мой Дмитрий, с посадником Михаиломь, и с тысяцьким Жирославом, и со всеми новгородци докончахом мир с посломь немецкымь Шивордом и с любецкым посломь Тидрикомь, и с гоцкым послом Олостенем, и со всем латинскым языкомь» – так начинается «Докончанье» – договорная грамота 1262 года Новгорода с немцами Риги и Ордена, а также с Любеком, главой Ганзы, – немецкого союза прибалтийских городов, с Вюсби на острове Готланд и, наконец, с представителями других стран латинского языка, которые стояли за спиной немецких рыцарей. Перед отъездом в Орду ее одобрил князь Александр.

«Докончанье» – договор о мире после успешного похода на Дерпт. «А все тяжбы, что возникли между новгородцами, и немцами, и готланцами, и со всеми латинскими народами, то все отметаем», а мир «докончахом на сей Правде».

Это договор о возобновлении торговли: «Новгородцам торговать на Готланде без препятствий, а немцам и готландцам торговать в Новгороде без препятствий и всему латинскому народу по старому миру».

Это подтверждение и уточнение старого мира: «А се старая наша Правда и грамота, на чем целовали отцы ваши и наши крест. А иное грамоты у нас нетуть, не потаили есмы, ни ведаем. На том крест целуем».

Ведь русская торговля со странами Северной и Западной Европы имела позади уже не одно столетие. Александр знал этот старый немецко-латинско-готский договор с Новгородом времен своего деда Всеволода Большое Гнездо. Он содержал право свободной торговли и нормы посольского права, обеспечивающие личную безопасность послов, купцов, заложников, купеческих священников. Были в нем и статьи, ограждающие честь женщин от , возможных посягательств подгулявших купцов: «муже-ску жену либо дчерь» оберегал особенно высокий штраф, незамужнюю женщину – меньший, а рабыню и женщину сомнительной нравственности и совсем небольшой.

Новым договором, заключенным после русско-литовского похода в Ливонию, Александр добился своего – дипломатического урегулирования торговых отношений вдоль западной границы.

...Александр хорошо знал тех, с кем заключал «Докончанье» – немецкое купеческое подворье в Новгороде и его церковь святого Петра. Это типично купеческая церковь. Купцы складывали в ней свои товары – медь, свинец, завернутые в солому куски воска, бочки с разным добром, мешки с меховыми изделиями, холщовые и суконные штуки...

Даже у алтаря стояли у них бочки с вином. Уставом Двора – шрагами – предписывалось, правда, на алтарь винные бочки не ставить, чтобы не пролились и не загрязнили его.

Церковь – это прибежище в случае пожара, ибо большинство других построек немецкого двора, кроме немногих кладовых и погребов, были из дерева. В церкви же хранили сундук – ларь святого Петра – ив нем пергаментные документы, привилегии – шраги, деньги и церковные драгоценности. Также фунтовые весы с тщательно выверенными гирями приносились в церковь. По ночам кто-то из купцов спал внутри церкви, а сторожа стерегли ее снаружи. С началом немецко-русских войн действовало указание, что «ни один русский не должен вступать в церковь, даже на первую ступеньку ее лестницы», оберегалась коммерческая тайна.

Немецкий двор имел свое кладбище, ему пожаловали право на рубку дров и выделили луга на Ладоге для купеческих лошадей. Перед отъездом всех немецких купцов их священник вместе со старейшими передавал церковные ключи один – архиепископу, а другой – игумену Юрьевского монастыря. Здесь их могла получить новая партия купцов.

Также были устроены и готландский двор, и норвежская церковь святого Олафа, и «варяжские» дворы и храмы. Сходные порядки были и в русских подворьях и церквах в Любеке, Вюсби, Ревеле...

По заключенному договору Александр уступил немецкому подворью еще три двора. Предусматривал договор и переход с менее совершенного «пуда», сходного с безменом, на карамысленные весы с чашами; наконец, договор определял и размеры пошлин с веса товаров. По этому пункту князь совещался с купцами из суда по торговым тяжбам, которым ведал тысяцкий, и прежде всего со старостами от братщины вощаников (торговцев воском) при храме Ивана-на-Опоках – того храма, что так поразил его во время первых прогулок по Торговой стороне свыше тридцати лет тому назад.

Александр понимал и хозяйственное, и политическое значение торговли. На ближайшие годы число охраняемых властью торговых дорог для немецких купцов увеличивалось втрое. Торговля велась с размахом. «Никто не должен иметь право привозить во двор товаров более как на тысячу марок серебра...» – гласит немецкий торговый устав. Тысяча марок – это немало.

«Докончанье» было одобрено вечем уже после смерти Александра.

Победы русского оружия заставили купечество Северо-Западной Европы отказаться от надежд овладеть. Новгородом и Псковом и пойти на возобновление «старого мира». Это «Докончанье», как и все, что делал замечательный дипломат Александр, оказалось очень долговечным. Прошло полтора века с лишним, и еще в 1420 году новгородцы заключали с «местером» (магистром) Ордена «мир по старине, како был при великом князе Александре Ярославиче».

Последняя поездка

Александр спешил в Сарай по вызову хана Берке. Тот готовился к войне с иранским ханом Хулагу и решил, коль скоро непокорна Русь, пустить в дело и русских. В «Житии» об этом сказано: «Бе же тогда нужда великая от иноплеменник и гоняхут христиан, веляще с собою воиньствовати». Он ехал с твердым намерением избавить Русь от участия в чуждой ей войне. Он ехал, чтобы «отмолити людии от беды тоя». «Отмаливать» предстояло перед ханом Берке. Затеваемая война имела свою предысторию, хорошо известную Александру; в ней участвовала и его дипломатия, что, как ни странно, только усложняло предстоящую миссию.

Еще когда великим ханом сделался Мункэ, папа и его союзник французский король Людовик IX отправили в Золотую Орду и в Монголию новое посольство – Вильгельма Рубруквиса. Тогда Людовик предложил Батыю и Мункэ военный союз против арабов, которые успешно теснили крестоносцев в Передней Азии. Союз предполагался и против Никейской империи, все решительней угрожавшей преходящему господству рыцарей Христа в Константинополе. Вновь пытаясь толкнуть Орду против мусульманского и православного миров, король и папа настоятельно советовали ханам принять католичество и оставить Рубруквиса в качестве их постоянного представителя в Орде. Это новое предложение Орде военного союза с крупнейшими державами Западной Европы таило в себе угрозу народам и Передней Азии, и Восточной Европы.

Во вр»емя переговоров стороны пришли к враждебному арабам соглашению, и вскоре Мункэ велел своему брату Хулагу-хану начать крупное наступление в Передней Азии. Его войска окончательно завоевали Иран и захватили иракско-сирийские земли. В 1258 году вступили в Багдад, затем – в Алеппо и Дамаск. Наступление Хулагу было с одобрением встречено западноевропейскими дворами. Однако их радость была быстротечна: египетско-сирийские войска султана Бейбарса остановили наступление. Они разгромили посланных Хулагу монголов в 1260 году.

Восточноевропейская тема переговоров успеха курии тоже не принесла. На запад был направлен Бурундай, который тогда вторжениями в Литву, в Польшу и разорением Галицко-Волынской Руси обезопасил владения Орды. В Орде решили, что неразумно в угоду папству накануне переписи Руси посягать на экономические и политические права ее церкви. Немалую роль в срыве папских замыслов сыграли и дипломаты князя Александра. Именно тогда была решена судьба Новгорода и Пскова.

Расчет Сарая был верен. Вскоре, в 1261 году никейский император Михаил Палеолог овладел наконец Константинополем. Латинская империя перестала существовать. Церковно-полнтические отношения между Русью, Золотой Ордой и Византией вступили в новый этап, и тогда же в Сарай был перенесен центр южнорусской переяславской епархии. Конечно, сделали это с ведома и князя Александра, и митрополита Кирилла. И вот в Сарае обосновался епископ, но не католический Рубруквис, а православный Митрофан. Кочуя с Ордой, он не только заботился о спасении душ обильного русского населения Сарая, но, что гораздо важнее, служил дипломатическим посредником трех держав.

Одновременно Золотая Орда, готовя войну против иранских Хулагидов, завязала тесные дипломатические отношения с Египтом. Судьбы Руси и арабского мира сложились так, что, когда арабы отбили натиск крестоносцев, Русь попала под иго татарских ханов, и Египет установил дипломатические отношения с подчинившей ее Золотой Ордой.

Как часто бывает в жизни, положительный исход для Руси одного дела повлек за собой непредвиденные заботы и беды: поход Берке понудил Александра ехать в Сарай.

...Глядя в спину возницы, Александр мог вспомнить притчи Заточника: «Зла бегаючи, добра не постигнути; горести дымные не терпев, тепла не видати. Злато бо искушается огнем, а человек напастми; человек, беды подъемля, смыслен и умен обретается. Аще кто не бывал во многих бедах, несть в нем вежества (знания жизни)».

Думалось, что уже достаточно претерпел дымной горести татарских костров и искушений шаманских огней, напастей врагов и измен родных братьев и сына, казалось бы, довольно набрался и смысла, и ума, и вежества. Но нет, опять скрипят высоко поднятые дубовые полозья его трехметровых, по росту, вместительных саней, мелькают приволжские татарские «ямы». Мономах советовал даже в пути, на коне сидя, молитвы творить: лучше повторять «господи, помилуй», чем «мыслити безлепицу, ездя». На этот раз совет пришелся на редкость кстати: «Господи, помилуй». Спасти Русь – значит спасти душу. А помилует ли Берке? Кто знает?

Миссия Александра была трудна: Русь непокорна, хан недоверчив и чуть ли не грозит самого Александра держать в Сарае заложником. Это могло стать началом вечного плена – такое с князьями уже бывало. Могло всякое случиться.

Одолев ставший привычным путь, Александр наконец был допущен к хану. Араб Ал-Муфаддаль описал внешность хана: «Жидкая борода; большое лицо желтого цвета; волосы зачесаны за оба уха; в одном ухе золотое кольцо с ценным камнем». На Берке «шелковый кафтан; на его голове колпак и золотой пояс с дорогими камнями на зеленой булгарской коже; на ногах башмаки из красной шагреневой кожи. Он не был опоясан мечом, но на кушаке его – черные рога витые, усыпанные золотом».

Свой долг Александр исполнил. В летописях нет сообщений об угоне русских полков в татарское войско. Сбор «выхода» перешел в руки русских князей. А позднее народные выступления принудили ханэв отказаться и от баскачеств. Но князь Александр этого уже не увидел.

Случилось худшее: после приема «удержа его Берке, не пустя в Русь». Александру пришлось мыкаться с Ордой по зимовищам «и зимова в Татарех и разболеся». Больного князя Берке отпустил наконец на родину.

По ноябрьским холодам возвращался тяжелобольной, умирающий князь. «Велми нездравя» добрался он из Нижнего Новгорода до Городца. В последний раз проехал по его прибрежью вдоль Волги, в которую двумя концами упирался мощный крепостной вал. Почувствовав, что умирает, он первый из суздальских князей принял постриг в схиму под именем Алексея и скончался 14 ноября 1263 года. Было ему сорок три года. Он умер как и жил – трудно, непреклонно «перемогаясь» с Ордой.

Своей осторожной осмотрительной политикой он уберег Русь от окончательного разорения ратями кочевников. Вооруженной борьбой, торговой политикой, избирательной дипломатией он избежал новых войн на Севере и Западе, возможного, но гибельного для Руси союза с папством и сближения курии и крестоносцев с Ордой. Он выиграл время, дав Руси окрепнуть и оправиться от страшного разорения. Он – родоначальник политики московских князей, политики возрождения России.

...Из Городца тело Александра через Стародуб повезли во Владимир. Весь народ, «малии и велиции», князья и бояре, митрополит с церковным чином, с кадилами и свечами в руках встречали скорбный возок за 10 верст от стольного города в Боголюбове. После торжественных поминальных служб во Владимире князь был погребен 23 ноября 1263 года, вероятно согласно его завещанию, в монастыре рождества богородицы. За санями дружинники вели коня и несли прославленные в битвах меч и доспехи.

В своем слове над гробом митрополит сказал: «Чада моя разумейте, яко уже зайде солнце земли Суждальской. Уже больше не обрящется таковы князь ни един в земли Суждальской». Собравшиеся в горести восклицали: «Уже погыбаем!» Один из авторов «Жития», соратник и слуга Александра, так выразил свои чувства: «О, горе тобе, бедный человече! Како можеши написати кончину господина своего! Как не упадета ти зеници вкупе со слезами! Како же не урвется сердце твое от корения... Аще бы лзе, и во гроб бы лезл с ним!» Новгородский летописец, сообщив о кончине и похоронах князя, со сдержанной горечью сетует о человеке, «иже потрудися за Новьгород, и за всю Русьскую землю».