Текст книги "Он мой, а прочее неважно (СИ)"
Автор книги: Валерий Столыпин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
Сколько дней прошло, как встретились, а желание прибывает и прибывает, раскаляя мозг и внутренности. Никогда раньше не верила, что бывает подобное: чем больше ешь, тем сильнее хочется. Все предыдущие мужики гарцевали минуты, а этот часами трудится и в радость.
Сначала жили в квартире Антона, втроём, с его сыном. Потом к ним прибавилась мама Антона, позже его брат. Так уж судьба распорядилась. Потом дочка с внучкой, после развода.
Тесно стало. Начали расти и множиться конфликты. А как же? Одному кино, другому спать.
Конфликт интересов развивался.
Долго и упорно всей семьёй читали газеты объявлений. Чуть не уехали к чёрту на кулички, в глубинку. Случай отвёл.
Люба поменяла работу, устала от ночных смен. На новом предприятии напарница предложила купить участок земли. Цена вдвое больше, чем накоплено, но хозяйка готова дать отсрочку с условием: третью часть выплатить сразу, авансом.
Необычность этого условия заключалась в том, что участок находился в процессе оформления. Он в собственности, но как огородный, а продан будет в качестве земли поселений, с возможностью капитального строительства и постоянного места жительства.
По рукам ударили не торгуясь. Отдали зелёные рубли и ждут, строят планы, перебирают возможности. По сути, не знают, за что деньги отдали – сделка основана на честном слове, без расписок. А ну как кинут?
И не одни они так думают. Нашёлся и ещё радетель – часовщик, которого все в городе зовут Табуретка. Ремонт часов в его бизнесе лишь прикрытие. На самом деле он покупает и продает ворованное и всё, что плохо лежит: квартиры, комнаты, участки, у тех, кому по какой-либо причине, срочно нужны деньги, но нет времени торговаться.
Он и спросил, как бы невзначай у хозяина участка, за который ребята внесли аванс, оформлена ли расписка? Когда узнал, что договор на словах, начал уговаривать кинуть лохов, продать участок вдвое дороже и поделить разницу.
Табуретка все хлопоты предложил взять на себя. С распиской и письменным договором.
Хозяева отказались, сославшись на то, что у них дети. Даже если потерпевший не затеет месть, могут проклясть. Нет, сказали ребята, совесть и честь дороже.
Через год Антон с Любой начали строиться.
– Так о чём речь-то? – спросили рассказчика. – Банально. Каждый второй так живёт.
– О жизни. Водит она иного: то мордой об стол, то по башке поленом. Учит, значит. Хочет, чтобы усвоили принцип успешности: по головам карабкаться нужно, ступени преодолевать, брать, всё, что возможно и невозможно. А бывает, что человек чистый, совестливый. Не хочет чужими ошибками пользоваться.
– Ну и дурак. Выводы своевременно делать нужно. И сомневаться. А предателя нормальный человек сразу бросает, пока он тебя верёвочкой к себе не привязал. Хам слабину сразу чувствует. И пользуется. Я бы, например, сразу этих покупателей кинул. И супругов-изменников проучил бы, чтобы неповадно было.
– Не боишься, что жизнь за подобные мысли накажет? Насчёт любви не спорю – преданность и верность гораздо важнее прочего для семейных отношений. Что касаемо обмана… знаешь, что такое бумеранг? Умение обвести человека вокруг пальца, воспользовавшись его доверием, говорит лишь о том, что верить тебе попросту нельзя. Обман не останется без внимание провидения. Помнишь рассказ про Вия? Ты незаметен для сил зла лишь до того момента, пока не переступил черту, не посмотрел в глаза пороку.
– Жизнь скорее простаку, лоху судьбу испортит. На Любке этой катались, катались… Она что, совсем тупая? Или Антон… три раза на одни и те же грабли. А потом ещё деньги под честное слово отдал. Тёплые они какие-то, инфантильные. Не сейчас, так позже, всё равно их кинут. И правы будут.
– Так ведь я ещё не всё рассказал. Дом они построили. Сами. Машину новую купили. Дочке помогли дом построить. Сыну квартиру оставили.
Живут душа в душу два десятка лет. Судьба их испытывала, может, направляла.
Нашли ведь они друг друга и счастье своё. Не всем это даётся. Чаще мимо фортуны проскакивают, мечтая о чём-то невозможном, несбыточном.
Что касается обмана, народная мудрость давно и прочно определила: не рой другому яму, сам в неё попадёшь. Вот ты, например, знаком хоть с одним вором? Нет. А не задумывался, почему? Ведь он, этот человек, которому предназначено кидать и обманывать, рядом с тобой ходит, но дорожки ваши никак не пересекаются.
Наверно повода не даёшь. Потому думаю, что слова, которые произносишь, никак не соответствуют твоим внутренним убеждениям.
Лжец, мошенник и вор питаются пороками и слабостями человека: алчностью, похотью, тщеславием, завистью, честолюбием. И конечно доверчивостью.
Нечем ему честность, добродетель и искренность победить.
Воспользоваться доверчивостью не сложно, но недолго, а пороки можно доить вечно.
Человек обычно сам себя наказывает. Любой, кого обманули, сам жил мечтой получить что-то даром.
Думаю, так…
Незабудки на память
“Кто ошибётся, кто угадает – разное счастье нам выпадает. Часто простое кажется вздорным, чёрное – белым, белое – чёрным. Мы выбираем, нас выбирают, как это часто не совпадает! Я за тобою следую тенью, я привыкаю к несовпаденью. Я привыкаю, я тебе рада! Ты не узнаешь, да и не надо! Ты не узнаешь и не поможешь, что не сложилось – вместе не сложишь! Счастье – такая трудная штука: то дальнозорко, то близоруко. Часто простое кажется вздорным, чёрное – белым, белое – чёрным”
На диване, застеленном тёмно-коричневым покрывалом, занавешенной наглухо плотными шторами из того же самого материала, что и накидка на диване, сидит с потерянным бледным лицом женщина.
В её глазах блестят искорки проступающих слезинок. Повлажневшие, они смотрят на экран телевизора, где идёт кинофильм “Большая перемена” и ничего не видят.
Она сентиментальна и очень чувствительна. Слова и мелодия песни пробудили в памяти вихрь воспоминаний.
Картинка в телевизоре расплывается, сквозь неё неясными контурами проступают силуэты танцующей пары… Она и Павлик: смешной, несуразный, рыжий… Совсем рыжий. Смешной. И совсем неинтересный.
Во всяком случае, тогда это виделось именно так.
Сколько же лет прошло…
И было-то всё это лишь мимолётным эпизодом: маленьким незначительным событием, не затронувшим казалось бы ни одной душевной струны.
Подошёл мальчишка, пригласил танцевать.
Робел, откровенно стеснялся, боялся даже руку на плечо положить. Отводил взгляд в сторону, стоило только Яне на него посмотреть, и краснел.
Представляете, красное от смущения лицо на рыжем фоне?
Он выглядел ошпаренным.
Это было очень смешно, но трогательно.
Девушка едва сдерживалась. Чтобы не рассмеяться.
Тогда отчего эти несколько картинок раз за разом всплывают в памяти, когда ей становится плохо: одиноко, тоскливо, тревожно или грустно?
Танцевальный зал городского клуба. Возбуждённая молодёжь толпилась и переговаривалась полушёпотом, стоя возле стен.
Разноцветные девочки в кримпленовых и шёлковых платьишках, закрывающих коленки, с бантиками и косами, (короткие волосы считались неприличными), стояли тихо, неприметными стайками, стараясь не привлекать внимания.
Мальчишки в это время прихорашивались в туалете, причёсываясь всей командой одной расчёской, пили из горлышка “Агдам” и “Кавказ”. Для храбрости, чтобы не робеть при виде весьма недурных ровесниц, ждущих, когда их пригласят на медленный танец.
Шейк и твист тогда танцевали все. Прыгали, обливаясь потом, кривлялись, кто как умел, подражая самым активным выдумщикам, потому, что весело и можно слегка хулиганить, извиваясь, крича и прыгая вразнобой, чувствуя свободу. На то и танцы.
Квалификация танцующего, его умение, не имеют значения. Главное эпатаж, способность привлечь внимание противоположной стороны.
Все с нетерпением ждали медленный танец, дающий возможность и шанс прижаться, ощутить живое тело партнёра в танце, слиться с ним в едином дыхании, ощутить прилив энергии и чего-то ещё, наполняющего эмоциями.
Не имеет значения, вальс это, танго или нечто иное. Главное, чтобы была возможность потоптаться, обхватив партёра, прижаться к нему как можно теснее, войти в разговорный контакт.
Непременно хочется чувствовать его тепло, пульсацию разгорячённой крови и некое единение, способное вскружить голову.
В танце можно вести себя относительно вольно, например, поцеловать в щёчку. Это допустимо – все так делают.
Зазвучала очередная мелодия, приглашающая к парному танцу. Мальчишки зашевелились, спешили пригласить приглянувшихся девочек.
Отказывали редко, по большей части с удовольствием соглашались. Не так много возможностей в те годы было развлечься и отдохнуть.
“Оглянись, незнакомый прохожий, Мне твой взгляд неподкупный знаком. Может я это, только моложе, Не всегда мы себя узнаём. Ничто на земле не проходит бесследно, И юность ушедшая всё же бессмертна. Как молоды мы были, Как молоды мы были, Как искренне любили, как верили в себя… “ – прочувствованно пел Александр Градский.
Рука партнёра уже не на плече, другая прижимает к себе, по-хозяйски устроившись чуть ниже спины, вспотевшими от вожделения руками.
Сопротивления нет, зато есть некие неосознанные желания, не вполне оформленные, но яркие.
У мальчишек мечты. Размытые, неосознанные.
Девчонки тоже грезят, но в несколько ином направлении. Им хочется любви и обхождения.
– Генка дурак, взял и поцеловал! Я его просила? – заливается слезами Света, – давайте уйдём отсюда. – Мальчишки совсем совесть потеряли. Не дай им отпор – на глазах у всех под блузку полезут, – вторит ей Верочка.
– Да будет вам, девочки. Не нравится – не танцуёте.
Яна стояла в сторонке, выделяясь невесомостью силуэта и необычным покроем платья: объёмного, расклешённого, украшенного вытачками и сборками. Она сшила его сама.
Кажется, начни она сейчас кружиться, и платье взлетит бабочкой. Лицо девочки откровенно светилось счастьем.
Девочка стояла неподвижно, однако создавалось впечатление, будто девочка порхает. Две длиннющие толстые косы: одна сзади, другую она теребит то и дело, покусывая за кончики волос. Причёску её дополняет огромного размера бант из того же материала, что и платье. Не девочка – куколка.
Мальчишки, кучковавшиеся неподалёку от стайки девочек, показывали на неё пальцами, но никто не решался подойти и пригласить.
Яне всего пятнадцать лет. Она ещё не может похвастаться рельефными формами и очарованием зрелости. Пришла посмотреть, а не принимать участие в шумном мероприятии. На внимание к своей персоне она не рассчитывает.
Не так много интересного в малюсеньком провинциальном городишке, чтобы отказаться от возможности побывать в центре весёлого шумного сборища.
Как же здесь весело. И подружки, они тоже рядом. Стоят, сбившись в тесный круг, шепчутся, смотрят во все глаза, мечтая, что их тоже пригласят и обнимут. Ведь и они скоро станут взрослыми.
Очень уж хочется поторопить долгожданное событие.
Отчего их никто не замечает?
Яночку пригласили. Неприметный стеснительный мальчишка, немного старше и выше её, рыжий и конопатый.
Правда у н него удивительно яркие, почти синие глаза, но бледная кожа и совсем нет ресниц. Во всяком случае, их не видно. Веснушки танцуют по всему лицу, особенно под глазами. Правда, фигура вполне спортивная: мышцы на руках и шее отчётливо бугрятся. И движения ловкие.
Танцует мальчишка легко. Не просто топчется – кружит по периметру зала.
У Яночки дух захватило от его темперамента. Платье её развевается, взлетает до самой талии, обнажая коленки и стройные ножки.
Двигался мальчишка усердно, но смешно закидывал назад ногу, словно прыгал на скакалке. Яне было смешно и неловко в паре с таким шустрым кавалером. Она то и дело придерживала подол, чтобы зрителям не удавалось узреть трусики. Увы, других парней, желающих её развлекать, не было.
На самом деле подружки ей завидовали. У них и таких кавалеров не было, а если кто и приглашал, прилипали похотливо и сопели, топчась на месте: не танцевали, а ощупывали и оглаживали дрожащими потными руками.
Павлик, так мальчик представился, не отпускал Яну весь вечер и вызвался её провожать. Более того, у подъезда, когда пришло время расставаться, вдруг обрёл уверенность и заговорил.
– Яночка, я завтра ухожу в армию. Дождись меня, пожалуйста.
– Я же не знаю тебя совсем. Зачем мне тебя ждать? Да и рано ещё о таком думать.
– Это, не важно. Ты мне очень нравишься. Только я раньше подойти к тебе, стеснялся. А завтра в армию ухожу. Времени уже нет знакомиться. Что мне делать? Наверно это любовь. Слышишь, как стучит моё сердце?
– Мне пятнадцать лет. С чего ты решил, что я, школьница, буду тебя ждать? Ты мне не интересен. Во всяком случае, не сейчас. Мне об учёбе думать нужно. Какая любовь после пары танцев? И вообще, у меня есть парень. Да-да! Красивый, сильный. Между прочим, он музыкант. И любит меня. По-настоящему.
– Зачем ты тогда со мной танцевала? Отчего, не отказала? Я бы не надеялся. Дождись, прошу тебя! Я терпеливый. Буду ждать, пока не подрастёшь. Яночка, милая, не говори ничего такого. Ты ещё маленькая, я понимаю. Когда я приду из армии, тебе будет семнадцать. Во всяком случае, будешь способна принимать решения. Осталось-то всего ничего. Только помни обо мне. Можно, я письма писать буду? Можно?
– Кто тебе не даёт, пиши.
– А ты, ты мне напишешь?
– Откуда я знаю. Свалился как снег на голову и вопросы всякие задаёшь.
– Приходи провожать меня в армию.
– Ну, уж, нет! Ещё подумают чего-нибудь дурное.
– А насчёт любимого, правду сказала или пошутила?
– И да, и нет. Женился любимый мой. Сдулся, словно воздушный шарик, который иголочкой укололи. Только ты ничего не подумай. Мы даже не целовались. Просто он за мной два года ухаживал. Жениться обещал. Тоже рассказывал, что подождёт, пока вырасту. Он намного старше меня. Не пойму, чего это я тебе исповедуюсь? Ты что, проповедник? Так я в бога не верю. Сказки всё это. Собрался служить, ну и вали. Чего тебе от меня нужно?
– Спасибо, обнадёжила. Теперь я спокоен. Жди меня. Я тебя люблю! Честно-честно.
Прошло два долгих года.
Сколько всего произошло – не упомнить. Яночка выросла. Теперь это не та воздушная девочка-подросток.
У неё замечательная стройная фигурка, осиная талия, рельефный бюст. Вместо кос модная причёска. Движения и жесты обрели женственность и плавность, граничащие с кокетством. Взгляд, излучает уверенность.
Десятый класс. Вот уже и последний звонок отзвучал, опечалив и обрадовав одновременно. Осталось только выпускные экзамены сдать и свобода. Яночка уже подала документы в медицинское училище.
Неожиданный звонок в дверь и на пороге он, Павлик.
– Я вернулся, любимая! А ты повзрослела. Красивая, стройная. Настоящая фея.
– Вижу. Что вернулся. И чего тебе?
– Мы же договорились, что ты будешь ждать. Я ещё у родителей не был, сразу к тебе. Не представляешь, как рад тебя видеть!
– Три года пропадал, вдруг вспомнил, вернулся. Ну, здравствуй! И прощай. Некогда мне. К экзаменам готовлюсь. Сдам, тогда приходи. Будет настроение, поговорим. А обещаний я не давала.
– У тебя кто-то есть? Я имею в виду юноша, друг.
– Мне подружек достаточно. Мальчишки – все-все предатели.
– Ты ошибаешься. Я однолюб. Кроме тебя мне никто не нужен. Вот с документами вопросы решу и в Москву поеду, деньги на свадьбу зарабатывать. У меня там друзья, сослуживцы. Они помогут устроиться. Если хочешь, бросай всё и давай со мной. Я справлюсь, вот увидишь.
– Жениться-то на ком собрался?
– На тебе, Яночка. На тебе. Ты мой единственный цветочек. А это тебе на память. Именно такой я тебя представлял все эти годы. Только тем и выжил. – Павлик протянул малюсенький букетик незабудок.
Девушка машинально протянула руку, засунула в букетик нос. Аромат весны вызвал приятные ассоциации. Яна улыбнулась, но следом изобразила серьёзность.
Разговор не клеился. Вскоре ребята расстались.
Яна села за учебник, но никак не могла сосредоточиться. Она долго не выпускала из рук незабудки, затем засунула их в томик стихов Фета, захлопнула книжку и поставила её на полку.
– На память? Ну-ну.
Через несколько дней, после сданного удачно очередного экзамена, мальчишка пришёл, пригласил Яну на озёра, загорать и купаться.
Июнь начался по-настоящему летним зноем. Дома было душно и неуютно. Девушка согласилась, начала лихорадочно переодеваться и прихорашиваться. На всякий случай. Женщина всегда должна быть во всеоружии. Это не обсуждается. Так нужно.
Павлик ждал на такси с полной сумкой съестных припасов.
Место он отыскал уединённое, желая обсудить совместное будущее, о котором он мечтал. Обещал любить и обеспечить всем-всем. Сказал, что будет очень стараться.
Увы, Яна не разделяла его фантазий. Она так ему и сказала.
Девушка была с Павликом довольно груба и категорична.
Парень вёл себя серьёзно, очень корректно. Ужасно расстроился её холодности. Однако надежды не потерял. Сказал, что устроится в Москве и приедет за ней.
Потом они разделись и побежали купаться.
Юноша предстал перед девушкой стройным, атлетически сложенным, с набухшими на руках венами и узловатыми, налитыми силой мышцами. Только совсем белокожим. Девушка засмотрелась.
– А он ничего… И улыбка…
Первым в воду вошёл Павлик. Вся его спина была испещрена прыщами. Яночку передёрнуло от созерцания неприглядного зрелища. Она остановилась как вкопанная, секунду подумала и пошла одеваться.
– Ты чего, Яночка? Вода совсем тёплая.
– Расхотелось. Купайся, и поехали обратно.
– Такси только через четыре часа вернётся.
– Значит, пойдём пешком. Я устала.
В Москве Павел устроился основательно. Сослуживцы не обманули, помогли с работой и с жильём.
Немного погодя, накопив денег, юноша приехал за Яной. Она уже училась в областном центре на фельдшера.
Отыскал её, засыпал подарками, звал с собой.
Тщетно. Презенты Яна не приняла, от предложения отказалась. За заказанные в кафе кушанья заплатила сама и ушла, оставив ему на память лишь лёгкий запах духов и пустоту равнодушия.
Даже не обернулась, чтобы посмотреть на реакцию Павла.
А он плакал.
Сильный мужчина, два года смотревший в глаза смерти на войне в Анголе, куда занесли его обстоятельства, вынужденный выживать и выживший вопреки всему, потому, что мечтал о ней, своей Яночке.
В одном из боёв он попал в плен. Боевики привязали его к дереву на болоте, обмазали спину чем-то тягучим и сладким. Почти сутки его грызли москиты. Спасли друзья-однополчане. Думали, не выживет. Справился. В беспамятстве бредил Яночкой: хрупкой, невесомой девочкой, в которую влюблён был без оглядки.
Обо всём этом Яна узнала случайно от его друга.
Вспомнила про засушенные незабудки, подаренные “на память”.
Погрустила, расплакалась, даже хотела отыскать этого настырного Павлика.
Кто же мог знать?
“Я за тобою следую тенью, Я привыкаю к несовпаденью…” Эта фраза и сама мелодия, крутились у неё в голове, словно звук на заезженной пластинке, не отпуская.
Она тоже выбирала. Несколько раз ей казалось, что это любовь.
Первый её принц оказался алкоголиком и абсолютным альфонсом. Это открылось спустя годы, когда повязала себя с ним основательно.
Освободил он Яну от каторжного образа жизни фактом трагической смерти.
Погоревав, женщина остановила свой жаждущий любви взор на латентном ловеласе. Он основательно разжёг её чувственность, влюбил и тут же окунулся в мир тотальных измен.
Годы переживаний сделали Яну старухой. Удивительно, но и этот избранник ушёл из жизни трагически, решив свою судьбу в неудачной автогонке, когда показывал свою лихость очередной зазнобе.
Несколько лет уже живёт Яна в одиночестве и постоянно вспоминает Павлика: рыжего-рыжего, доброго, сильного. Любящего.
Иногда ей на глаза попадается тот томик стихов, где засушена мальчишеская чистая любовь, то стихи, напоминающие о том же.
Теперь пронзительная песня. “ Мы выбираем, нас выбирают…”
Кто бы научил, как определить, что настоящее, а что только кажется таким.
Как хочется влюбиться
За мигом миг, за шагом шаг,
Впадайте в изумленье.
Всё будет так – и всё не так,
Через одно мгновенье.
Вадим Шефнер
Порой жизнь становится невыносимой. Парадокс в том, что причину своего гнетущего состояния ты выбираешь сам. Вокруг ничего не меняется: те же предметы, события, люди, находящиеся в непрестанном движении, создающем впечатление незавершённости, а тебе плохо.
Проблема, которая кажется трагедией или драмой, живёт лишь внутри тебя. Это творческая работа мозга, ошибочно направленная в негативном направлении.
Сколько же духовной энергии потратил я даром, чтобы убедить себя в никчёмности и непривлекательности. В голове происходит постоянный круговорот одних и тех же неверно настроенных суждений и мыслей, отчего для полноценной жизни не хватает сил.
Когда-то я смеялся над мальчишками, вырезающими на стволах деревьев и скамейках сердечки, дразнил ребят, встречающихся с девчонками, а теперь мне именно этого не хватает, чтобы чувствовать благополучие и радость.
Как же хочется влюбиться…
Возвращаясь из командировки, совершенно случайно знакомлюсь в автобусе с девчонкой. Слово за слово – разговорились.
Нужно сказать, что девушек в глубинке разбирают сразу, не успеют к нам приехать. Парней много, а девчат нет.
Новая знакомая направлялась на практику.
Случайности не закончились беседой. Мы вышли на одной и той же остановке. Я воспользовался моментом: постарался познакомиться, даже о свидании попросил.
Девушка согласилась.
Я проводил её до места будущей работы, помог устроиться. Комнату ей выделили в том же помещении, где и магазин, в котором Ирина будет продавцом.
Встретиться договорились вечером, после работы.
Совершенно кстати мне премиальные выдали. Замечательно. Можно не мелочиться, устроить не просто свидание – настоящий праздник.
Отпрашиваюсь с работы чуть раньше срока и еду в посёлок за продуктами.
Купил букет цветов, торт, две бутылки шампанского, колбасу, пару шоколадок, лимон.
На обратном пути проговариваю про себя лирический диалог, которым начну процедуру интимной встречи. Витаю где-то вдали от бренного своего тела, представляя, как обрадуется мне и моим покупкам Иришка, как влюбится в меня и жизнь заиграет яркими красками.
Параллельно смакую её удивительное имя, которое в один миг стало не просто живым, а жизненно необходимым.
За этим занятием пролетает незаметно время. Вот уже моя остановка.
Лихорадочно продираюсь к выходу, прыгаю и…
Не заметил я рюкзак, стоящий прямо на ступеньках, не до этого было.
Ласточкой вылетаю из дверей автобуса прямо в кювет, едва успев машинально сгруппироваться.
Сумки из рук не отпускаю.
Мягко приземляюсь на спину, со всего маха хрястнув о землю свои премиальные покупки.
Торт и шампанское, как, впрочем, и букет, вдребезги. Колбаса с лимоном в грязи… Жаль. Очень жаль!
– Недотёпа ты, Петрович, – пеняю себе.
Вылезаю на дорогу, словно после спортивного заплыва в жидкой грязи. Не чемпион… Однако нет повода отчаиваться. Пока, нет. В конце концов, на той стороне реки, в моей комнате, есть чистая одежда, да и деньги имеются, не все потратил.
Бегом, вприпрыжку лечу на берег. Лодки нет.
Лодочник, скотина, крика не слышит. Пьян или спит.
Время идёт. Да, это, как говорится, “полный преднизолон”.
Скидываю с себя одежду, выгребаю всё из карманов, полоскаю наспех, натягиваю на себя мокрую, как есть, надеюсь на авось.
Должно же хоть раз в жизни повезти. Ведь мне это так нужно.
С надеждой гляжу на небо, приложив руку к сердцу, обращаюсь к неведомому создателю, хотя и не верю в его существование. А вдруг…
Однако ничего не происходит.
Мечусь, как загнанный зверь, с желанием прямо сейчас завыть, как волк на луну, или зарычать, выплёскивая накопившиеся эмоции: приседаю пятьдесят раз, отжимаюсь, бегаю на месте, рычу.
Неожиданно тишину нарушает не очень характерный для реки в это время года звук. Прислушиваюсь. Неужели моторка?
Точно. На моё счастье близко от берега идёт.
Я машу лодочнику руками, кричу, показываю ребром ладони на горло.
Мужичок подплывает.
У него ниже по течению сети выставлены, проверить хочет.
Рассказываю свою горемычную историю и её трагические последствия, если не попаду на другой берег. Первое свидание, мать его перетак. Не приду – охотников полно, молодых девчонок в наших краях ещё поискать, а у меня контакт налаживается. Да и нравится она мне, зацепила.
Мужик гогочет, как ненормальный, однако входит в положение, переправляет на мою сторону за несколько минут. Благодарю его, сую деньги, он опять хохочет, машет, отказываясь, руками. Видно настроение хорошее у человека.
Поднятый вверх большой палец с прицокиванием означает крайнюю степень интереса к моему происшествию.
Всем расскажет.
Ну и пускай себе брешет. С меня не убудет. Главное на свидание поспеть.
Бегу домой.
Умылся, переоделся. Теперь скоренько в магазин.
Покупаю бутылку вина, водку, минеральную воду, рыбные консервы, засушенные пряники и мятые, залежалые конфеты: что уж есть. И за то спасибо.
Гляжу на часы. Ещё не поздно. Точнее поздно, но не очень.
Прячу покупки в рюкзак, бегу на берег.
Лодки опять нет. Теперь она стоит на той стороне.
Лодочник дрыхнет пьяный в своей сторожке, а лодку увели и не смогли вернуть. Видно кому – то срочно понадобилось переправиться. Теперь только ждать, когда случайно кому-то сюда понадобится, обратно.
Вот ведь засада.
Что-то тут не так. Вероятно, не зря это происходит. Может мне вовсе и не нужно туда? Что, если это предостережение, а тот самый создатель, что заставляет меня ходить вокруг да около такими зигзагами, на самом деле где-то рядом летает, с ухмылкой поглядывает и хохочет навзрыд?
Смотря, какое у него сегодня настроение.
– Дела! Думай, Петрович, думай!
Додумать не успеваю. Опять слышу звук мотора. Причём знакомый звук, тот самый.
Подплывает рыбачёк, словно по щучьему велению, держится одной рукой за живот, другой за движок. Мне даже кричать не пришлось.
Опять гогочет, руками машет, за сердце хватается, на горло показывает, мол, смеяться уже невмоготу.
Сажусь к нему, рассказываю дальше. Всё как есть.
У него опять приступ веселья. Насилу лодку выправил.
Вылезая, поскальзываюсь на шевелящихся рыбинах, накиданных по дну слоем. В падении хлопаюсь лбом в железную уключину.
Поблагодарил, потирая ушибленное место, наверняка теперь шишка будет, и бегом по адресу назначенного свидания.
Надеюсь на сегодня сюрпризов довольно.
– Эй, Создатель, – шепчу про себя, – не устал ты ещё? Если ты есть, услышь.
Сам между тем ожидаю возможность очередного подвоха.
Под ногами чавкает тропинка. Она здесь всегда проваливается, напитавшись сверх всякой меры влагой, словно предостерегает – не торопись, а то успеешь.
Куда там. Недосуг осторожничать.
Однако пронесло.
Вот и крылечко заветное. А на крылечке Иришка собственной персоной. Стоит в обрезанных валенках на голых ногах, хотя вокруг лужи глубиной по колено, на плечи ватник наброшен, покуривает.
Розовые коленки бесстыдно выставлены напоказ.
Чёрт возьми, как же эротично.
Сигаретку меж пальчиков зажала, словно не курит, а подманивает, как мифологическая сирена. Улыбка до ушей обнажает ровные белые зубки, сверкающие меж ярких блестящих губ, словно начищенные жемчужины. Как же аппетитна она в этом простом деревенском облачении, как желанна.
Стою под невысоким деревянным крыльцом магазина, где два входа: один в павильон, другой в жилую часть. Дом старый, слегка покосившийся, припавший на одну сторону, как доживающий свой век калека.
Стены местами покрыты мхом, углы плесенью. Крыша из смоляной дранки сгнила совсем, непонятно, как держит вездесущую влагу бесконечных дождей и снегопадов. Лишь само крыльцо из свежей, почти не потемневшей, древесины, но с уже истёртыми половицами.
Возле крыльца несколько кустиков смородины с набухающими не ко времени почками, ранняя весна и её обманула.
Машинально отламываю кусочек смородиновой веточки, растираю между ладонями, чувствую запах лета.
Смотрю на Ирину, она на меня.
Некоторое время оба окаменевшие, лишь глазами общаемся. Надо бы сказать что-то, но что? Про погоду? Так про неё и без разговоров всё известно. Вот она, весенняя слякоть, а через пару часов запросто мороз ударит, здесь всегда так.
Сегодня дождя ещё нет, но воздух тяжелый и липкий, несущий ощущение непросохшего, скверно выполосканного белья, которое надето на голое тело.
Хочется уже тепла: чтобы солнышко щекотало кожу горячими лучами, чтобы можно было раздеться, показать ему побледневшую за долгую зиму, истосковавшуюся по загару кожу.
У Ирины лицо и руки совсем белые. Как сметана или свежий снег. Для северных девчонок это нормально.
На шее тоненькая синяя прожилка. Кажется, будто пульсирует она под прозрачной девичьей кожей. Хочется прикоснуться к ней губами, ощутить тепло, живую упругость нежной кожи.
Мы переглядываемся: она мне в глаза смотрит, я воровато изучаю весь пейзаж, каждую открытую деталь.
Моё внимание особенно привлекли оголённые коленки, большущие зелёные глаза и улыбка.
Совершенство? Пожалуй, нет. Однако, хороша!
Ира сделала последнюю затяжку, затушила окурок, повернулась, покружилась, как бы давая разглядеть себя с разных сторон, изобразила не очень ловкий, но смешной реверанс…
– Ну как я тебе? Оценил? То – то. Смотри, мне не жалко. Я только магазин закрою. Нам никто не помешает. Ты любишь, когда никто не мешает? Я люблю. Вообще одиночество люблю. И темноту. В темноте лучше мечтается, представить себе можно что хочешь. Ещё читать люблю. И плакать. Всегда плачу, когда переживаю за героев из книжек. Ну, ладно, что-то я разболталась. Быстренько кассу сниму, магазин опечатаю. Ты пока в дом проходи. Я уже открыла.
Ирина вприпрыжку, как маленькая беззаботная девочка, вбежала в магазин, громко прихлопнув входную дверь.
Достаю папироску, закуриваю. Вот так да! Эта пигалица смелее меня. Я её боюсь – она меня совсем нет. Разговаривает так, словно мы всегда были знакомы, только давно не виделись.
Тем временем налетел ветер, одновременно со всех сторон. Небо в считанные минуты заволокло тяжёлыми тучами, застучал частый дождь, какой-то по-летнему остервенелый, льющий косыми струями. Всё почернело вмиг, превращая день в ночь. Рановато для грозы. Неужели еще и гром с молнией будет? С крыши понеслась вода журчащим потоком, вокруг дома разлилось бескрайнее грязное озеро.
А ведь мне после свидания на ту сторону плыть. Как же я в такую погоду?
Потихонечку открываю дверь в магазин, украдкой пробираюсь внутрь, как-то по-детски, словно в прятки играю. Ира сосредоточенно, закусив губу, напряженно пишет что-то в журнале, отрывается, почувствовав моё присутствие, улыбается во весь рот.
– Боялась, не получится. Теперь запрём дверь, опечатаем. – Она забавно пошевелила носом, засияла лучезарной улыбкой, – кажется, мой кавалер сегодня надушился. У нас что, праздник? Мне нравится, когда от мальчишек вкусно пахнет. Я обожаю духи. Заработаю – сто флаконов куплю. Ты ко мне на свидание или просто так?
