355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Валерий Демин » Заветными тропами славянских племен » Текст книги (страница 15)
Заветными тропами славянских племен
  • Текст добавлен: 16 октября 2016, 22:10

Текст книги "Заветными тропами славянских племен"


Автор книги: Валерий Демин


Жанры:

   

Философия

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Глава 5. Триумф и трагедия славянских народов

За долгое время своего исторического существования славяне познали величие и унижение, славу и бесславие, рассветы и закаты, падение и возрождение. Осознание историчности, то есть своей неразрывной связи с прошлым (особенно – с его знаменательными моментами), играет непреходящую роль в жизни любого народа. Понимание неотделимости собственной судьбы от судьбы предков формирует патриотическое сознание разных поколений и укрепляет связь между ними. Некоторые исторические события способны воодушевлять и непрерывно подпитывать мощной энергией целые народы и отдельных людей независимо от того сколько веков протекло с тех давних пор.

Когда страна процветает, а кормила власти находятся волевые энергичные предводители, способные воодушевить и обединить людей, всегда найдутся вдохновенные слова для прославления великих деяний и их творцов. Примером может служить похвала князю Ярославу Мудрому (нареченному в святом крещении Георгием), произнесенная на Пасхальной неделе 1051 в киевском Софийском соборе первым русским митрополитом Иларионом и вошедшая впоследствии в текст «Слова о законе и благодати» – шедевра древнерусского ораторского искусства и философско-художественной прозы:

«Доброе же весьма и верное свидетельство <тому> – и сын твой Георгий, которого соделал Господь преемником власти твоей по тебе, не нарушающим уставов твоих [здесь и далее Иларион обращается к покойному князю Владимиру Святому – крестителю Руси. – В. Д.], но утверждающим, не сокращающим учреждений твоего благоверия, но более прилагающим, не разрушающим, но созидающим. Недоконченное тобою он докончил, как Соломон – <предпринятое> Давидом. Он создал дом Божий, великий и святой, <церковь> Премудрости его, – в святость и освящение граду твоему, – украсив ее всякою красотою: и золотом, и серебром, и драгоценными каменьями, и дорогими сосудами. И церковь эта вызывает удивление и восхищение вс всех окрестных народах, ибо вряд ли найдется иная такая во всей полунощной стране с востока до запада.

И славный град твой Киев он окружил величием, как венцом, и народ твой и град святой предал <в покровительство> скорой помощнице христианам Пресвятой и Преславной Богородице, которой на Великих вратах и церковь воздвиг во имя первого Господского праздника – святого Благовещения, чтобы приветствие, возвещенное архангелом Деве, прилагалось и к граду сему. И если той <возвещено было>: „Радуйся, благодатная! Господь с тобою!“, то граду: „Радуйся, град православный! Господь с тобою!“

Востань, о честная глава, из гроба твоего! Востань, отряси сон! Ибо не умер ты, но спишь до всеобщего восстания. Востань, не умер ты! Не надлежало умереть тебе, уверовавшему во Христа, <который есть> жизнь, дарованная всему миру. Отряси сон <свой>, возведи взор и узришь, что Господь, таких почестей сподобив тебя там <на небесах>, и на земле не без памяти оставил в сыне твоем. Востань, посмотри на чадо свое, Георгия, посмотри на возлюбленного своего, посмотри на того, что Господь извел от чресл твоих, посмотри на украшающего престол земли твоей – и возрадуйся и возвеселись!

Посмотри же и на благоверную сноху твою Ирину, посмотри на внуков твоих и правнуков; как они живут, как хранимы Господом, как соблюдают правую веру, данную <им> тобой, как прилежат к святым церквам, как славят Христа, как поклоняются имени его.

Посмотри же и на град <твой>, величием сияющий, посмотри на церкви процветающие, посмотри на христианстно возрастающее, посмогри на град, иконами святых блистающий и <ими> освящаемый, фимиамом благоухающий, славословиями божественными <исполненный> и песнопениями святыми оглашаемый. И, все это видев, возрадуйся и возвеселись и восхвали преблагого Бога, устроителя всего!»

(Перевод диакона Андрея Юрченко)

Великие создатели Российской Державы одновременно с ее расцветом ковали и ее славу – в геополитическом утверждении среди других стран Востока и Запада, в ратных делах и победах, в строительстве храмов и городов, в поощрении просвещения, наукаи и искусства. Золотыми буквами в анналы писаной русской истории конца 1-го и начала 2-го тысячелетия занесены имена выдающихся правителей – Олега Вещего, княгини Ольги и ее сына Святослава, Владимира Святого и Ярослава Мудрого, Владимира Мономаха и Александра Невского.

Всеевропейскую значимость имела история других славянских народов (рис. 79). Примерно с 830 по 906 годы на реке Морава в бассейне Дуная процветала Великоморавская держава (рис. 80), откуда усилиями Кирилла и Мефодия началось распространение славянской письменности. В дальнейшем на северо-западе Великой Моравии возникло другое самостоятельное государство – Чехия (рис. 81), внесшее значительный вклад в развитие славянской культуры. Во все времена, начиная с Х века, блистала в ожерелье славянских народов своенравная и пассионарно заряженная Польша (рис. 82). На Балканах соперничал с Византией другой народ-пассионарий – болгары, образовавшиеся от слияния кочевых тюркских племен и оседлых славян. При царе Симеоне (правил с 893 по 927 гг.) границы Болгарского государства простирались почти до Константинополя (рис. 83). Однако в 1018 году Болгария оказалась под властью византийского императора. На западе Балкан строили свою государственность сербы, хорваты, словенцы (хорутане) (рис. 84). На побережье Балтийского моря отчаянно сопротивлялись германской агрессии и католической экспансии полабские славяне (поморяне) – лужичане, лютичи, ободриты, руяне (рис. 85).

* * *

Однако в истории каждого народа бывали такие черные даты, которые по прошествии многих и многих лет по-прежнему продолжают угнетать сознание и парализовать волю. Сказанное более чем наглядно видно на примерах колоссальных поражений, связанных с историей разных славянских народов. С победами, которых тоже было не мало, всё ясно – о них слагаются песни, победители превращаются в национальных героев, им воздвигают памятники, а благодарные соотечественники называют их именами новорожденных детей. Но и о поражениях также слагаются песни, создаются эпические произведения, наподобие бессмертного «Слова о полку Игореве». Вообще-то геройство в определенной мере предопределено: оно является не волей случая, а даром судьбы. Герой появляется, обладая уже всеми необходимыми задатками, еще до того, как одержит свою будущую победу или совершит подвиг. По существу можно даже утверждать: нет героя – не будет и победы.

Народ может воодушевить либо великая личность, либо великая идея, которая становится материальной силой, когда овладевает массами, но опять-таки – обязательно при помощи пассионарной личности. Если нет ни того, ни другого – вместо побед будут одни поражения, на долгие годы и века способные обернуться трагедиями для целых народов. Таковыми в свое время было разгром сербов турками в битве на Косовом поле 15 июня 1389 года или чехов армией Габсбургов в сражении на Белой Горе под Прагой 8 ноября 1620 года. Такую же трагическую роль сыграла в конце XIV века вереница поражений болгар от турецких полчищ, обернувшаяся почти пятивековым османским игом.

Эти события оставили неизгладимый след в жизни покоренных народов, порождая не только отчаяние, но и стойкость духа, готовность к сопротивлению. Герои, сложившие голову за независимость Родины, продолжали жить в народных сказаниях и песнях, обретая эпические черты былинных богатырей. Любимый герой сербского народа Марко-королевич (рис. 86) как историческая личность был абсолютно малозначительным правителем одного из мелких княжеств в Македонии, добровольно признавшим власть турецкого султана. Тем не менее в народном воображении Марко превратился в носителя лучших человеческих качеств героев, погибших на Косовом поле (рис. 87). Эта вера и надежда на светлое будущее, свободное от ненавистного ига. На протяжении веков эти чувства питали все порабощенные славянские народы. И русские поэты всегда воспринимали сербскую героику, как свою собственную:

 
Вижу – поле, залитое кровью;
Грустно месяц на поле глядит…
Славный витязь Марко-королевич
Между трупов раненый лежит.
Духи гор летают над телами,
Все кого-то ищут, – вот нашли —
И с собою острожно Марко
С поля битвы в горы унесли.
В высотах заоблачных, в пещере,
Он узнал про плен страны родной
И вскочил, и выхватил он саблю,
И, подняв ее над головой,
Острием, в упор, ударил в камень…
 
Аполлон Майков

Эпические песни так называемого Косовского цикла словно воплотили в себе лучшие черты и особенности неумирающей славянской души, что во все времена не переставала удивлять своим порывом, загадочностью и неповторимостью народы остального мира. Ни одного человека – ни в прошлом, ни в настоящем – не могут оставить безучастными наполненные глубокой скорбью, жертвенной надрывностью (но и одновременно – оптимистическим пафосом) чеканные строфы сербского эпоса:

 
Отвечают два ворона черных:
О Милица, сербская царица,
Прилетели мы с Косова поля.
Там два войска мы видели сильных,
А вчера они утром сразились,
И погибли оба государя.
Там не много турок уцелело.
А в живых оставшиеся сербы
Тяжко ранены, кровью исходят
Не успели речь окончить птицы,
Подоспел к двору слуга Милутин:
В левой держит он правую руку,
А на нем семнадцать ран зияют:
Весь в крови его конь богатырский. <…>
Начала расспрашивать Милица:
Что случилось на Косовом поле,
Где царь Лазарь погиб, мне поведай,
Где погиб Юг-Богдан престарелый?
Девять Юговичей где погибли?
Где погиб наш воевода Милош,
Где погиб Вук Бранкович, скажи мне,
Где погиб наш Банович Страхиня?
Отвечает ей слуга Милутин:
Все они на Косове погибли.
Там, где Лазарь-князь погиб в сраженье,
Много копий сломано турецких
И немало сербских длинных копий,
Все же больше сербских, чем турецких.
Защищали сербы государя,
Госпожа моя, дрались до смерти.
Старый Юг убит в начале битвы.
И погибли Юговичи вместе.
Брат не выдал брата в тяжкой битве.
До последнего они рубились.
Храбрый Бошко был убит последним.
Он с хоругвью по полю носился,
Разгонял турецкие отряды,—
Голубей так сокол разгоняет.
Где стояло крови по колено,
Там убит был Банович Страхиня,
А погиб наш воевода Милиш
У Ситницы, у реки студеной.
Там немало перебил он турок:
Милош поразил царя Мурата
И еще двенадцать тысяч турок.
Бог его родителей помилуй!
Будут сербы вспоминать юнака,
Будут сказывать о нем сказанья,
Сербы Милоша не позабудут,
Сербы Косова не позабудут…
 
(Перевод Н. Гальковского)

Только у славян могут быть такие надрывные песни! Хронисты и летописцы более сдержаны в описании тех же или аналогичных событий, однако накал трагизма в протокольном на первый взгляд летописном повествовании нисколько не снижается. Дабы убедиться в сказанном, достаточно открыть хотя бы болгарские летописи, посвященные началу турецкого нашествия:

«Вознамерился Амурат вновь пойти на болгар или на Углешу. Услышав об этом, Углеша и король Вукашин собрали множество сербских войск, а также ратников из Далмации и Травунии. Углеша и король Вукашин, брат его, дошли до самого города Сера. Туда же пришло множество турок во главе с Амуратом, и произошло сражение великое, и было пролито много крови на реке Марице, и громогласно кричали турки, а сербы бежали, и были убиты на реке Марице Углеша и король Вукашин. Погибли они оба в лето 6879-е [1371], месяца сентября в 26-й день, а турки, взяв большой полон, увели его через Галлиполи.

Перед войной умер тырновский царь Александр в лето 6870-е [1362] в семнадцатый день месяца февраля. На престол взошел царь Шишман, сын Александра. И просил его Амурат, чтобы отдал за него свою сестру, и Шишман, хотя не желал того, отдал ему в жены свою сестру, царицу киру Тамару.

В Царьграде же тогда царствовал Калоян Палеолог. При нем турки нарушили клятвы, данные грекам, и захватили город Галлиполи с окрестными селами, заняли Македонию и стали ходить войной, куда вздумается, а на переправе поставили галеры со своей стражей, греков же прогнали и отправили по домам.

Царь Калоян умер в лето 6880-е [1372], процарствовав тридцать пять лет, и взошел на престол сын его Мануил Палеолог.

Тогда же собралось множество турок, и двинулись они войной, и начали захватывать и грабить земли и города, завладели и Амореей до самого Вавилона и опять возвратились и заняли Драч и всю Албанскую землю до Далмации, так как христианские дер-жавы пребывали в немощи, и некому было противиться им.

Через несколько лет пошли они на Сербскую землю, и там разразилась битва, и погибло множество людей, бесчисленное воинство, и лилась кровь, будто исполнилось сказанное в Писании: „Боже, язычники пришли в наследие Твое, осквернили святый храм Твой, Иерусалим превратили в развалины, трупы рабов Твоих отдали на съедение птицам небесным, тела святых Твоих зверям земным“. Тогда же некто из воинов, весьма храбрый, по имени Милош, как некогда святой Димитрий, напав на пришедшего под Солунь царя Скилоиоанна, пронзил его копьем до самого древка, так и он пронзил нечестивого Амурата насквозь и изверг копьем все его внутренности и прескверную душу его. Убили турки Лазаря, князя сербского, в лето 6897-е [1389], в месяце июне. На престол отца своего Амурата вступил Баязит и подчинил себе Сербскую землю, заставил платить дань и собирать воинов для его походов. Поставил он Стефана-деспота править на престоле отца его Лазаря.

Спустя немного дней вновь двинулось великое множество турок войной на валахов и их воеводу Мирчу. И разразилась страшная битва, в которой пали многие из знатных и могущественных турок, а также и из христианских государей, среди коих были Константин Драгашевич и Марко Королевич, и было преломлено копий великое множество, и воздуха не было видно из-за туч стрел, реки кровавые потекли из громады тел человеческих, так что и сам Баязит устрашился и бежал. Но и Мирча, оставив одного из вельмож править страной, бежал в Угорскую землю. Баязит же, обратившись в бегство, решил перейти Дунай и поставил стражу по всей переправе через реку. Он схватил болгарского царя Шишмана и убил его в лето 6903-е [1395], в третий день месяца июня, тогда же захватил Болгарскую землю и поставил своих наместников по всей стране».

* * *

Немало светлых и черных дат в русской истории. В сплошную череду роковых поражений обернулось для русского воинства и всего народа татаро-монгольское нашествие, начиная с несчастной битвы на Калке 31 мая 1223 года. Тверская летопись, суммируя сведения, почерпнутые из других источников, так рассказывает о катастрофическом поражении объединенных русских и половецких сил на реке Калке 31 мая 1223 года:

«И так встретились полки, а выехали вперед против татар Даниил Романович, и Семен Олюевич, и Василек Гаврилович. Тут Василька поразили копьем, а Даниил был ранен в грудь, но он не ощутил раны из-за смелости и мужества, ведь он был молод, восемнадцати лет, но силен был в сражении и мужественно избивал татар со своим полком. Мстислав Немой также вступил в бой с татарами, и был он также силен, особенно когда увидел, что Даниила ранили копьем. Был ведь Даниил родственником его отца, и Мстислав очень любил его и завещал ему свои владения. Также и Олег Курский мужественно сражался, также и Ярун с половцами подоспел и напал на татар, желая с ними сразиться. Но вскоре половцы обратились в бегство, ничего не достигнув, и во время бегства потоптали станы русских князей. А князья не успели вооружиться против них; и пришли в смятение русские полки, и было сражение гибельным, грехов наших ради. И были побеждены русские князья, и не бывало такого от начала Русской земли.

Князь же великий Мстислав Романович Киевский, внук Ростислава, правнук Мстислава, который был сыном Владимира Мономаха, и князь Андрей, зять Мстислава, и Александр Дубровский, видя это несчастье, никуда не двинулись с места. Разбили они стан на горе над рекой Кадкой, так как место было каменистое, и устроили они ограду из кольев И сражались из-за этой ограды с татарами три дня. А татары наступали на русских князей и преследова-ли их, избивая, до Днепра. А около ограды остались два воеводы, Чегирхан и Тешухан, против Мстислава Романовича, и его зятя Андрея, и Александра Дубровского; с Мстиславом были только эти два князя. Были вместе с татарами и бродники, а воеводой у них Плоскиня. Этот окаянный воевода целовал крест великому князю Мстиславу, и двум другим князьям, и всем, кто был с ними, что татары не убьют их, а возьмут за них выкуп, но солгал окаянный: передал их, связав, татарам. Татары взяли укрепление и людей перебили, все полегли они здесь костьми. А князей придавили, положив их под доски, а татары наверху сели обедать; так задохнулись князья и окончили свою жизнь.

А других князей, которых татары преследовали до Днепра, было убито шесть: князь Святослав Каневский, Изяслав Ингваревич, Святослав Шумский, Мстислав Черниговский с сыном, Юрий Несвижский, а из воинов только десятый вернулся домой. И Александр Попович тут был убит вместе с другими семьюдесятью богатырями. Князь же Мстислав Мстиславич Галицкий раньше всех переправился через Днепр, велел сжечь ладьи, а другие оттолкнуть от берега, боясь погони, а сам он едва убежал в Галич. А Владимир Рюрикович, племянник Романа, внук Ростислава Мстиславича, сел на престоле в Киеве месяца июня в шестнадцатый день. А случилось это несчастье месяца мая в тридцатый день, на память святого мученика Ермия. Только десятая часть войска вернулась домой, а у некоторых половцы отняли коня, а у других одежду. Так за грехи наши Бог отнял у нас разум, и погибло бесчисленное множество людей. Татары же гнались за русскими до Новгорода-Святополча. Христиане, не зная коварства татар, выходили им навстречу с крестами, и все были избиты. Говорили, что одних киевлян погибло тогда тридцать тысяч».

(Перевод Д. М. Буланина)

Последующие события оказались еще более ужасными. Они полностью изменили течение русской истории, направили его в совершенно иное русло. Летописи с кинематографической точностью превращают современных читателей в зрителей. Даже сквозь скупые строки чувствуется затаенную боль безвестного хрониста, воочию видишь, как стискивает он зубы и утирает слезы рукавом монашеской рясы:

«В год 6745 (1237). При благоверном великом князе Георгии благоверный епископ Митрофан поставил над трапезой в святом соборном храме Богородицы киот и украсил его золотом и серебром. В тот же год был расписан придел церкви святой Богородицы.

В тот же год зимой пришли из восточных стран на Рязанскую землю лесом безбожные татары, и начали завоевывать Рязанскую землю, и пленили ее до Пронска, и взяли все Рязанское княжество, и сожгли город, и князя их убили. А пленников одних распинали, других – расстреливали стрелами, а иным связывали сзади руки. Много святых церквей предали они огню, и монастыри сожгли, и села, и взяли отовсюду немалую добычу; потом татары пошли к Коломне. В ту же зиму выступил Всеволод, сын Юрия, внук Всеволода, против татар. И встретились они у Коломны, и была битва великая. И убили воеводу Всеволодова Еремея Глебовича, и многих других мужей Всеволода убили, а Всеволод прибежал во Владимир с малой дружиной. А татары пошли к Москве. В ту же зиму взяли татары Москву, и воеводу убили Филиппа Няньку за правоверную христианскую веру, а князя Владимира, сына Юрия, взяли в плен. А людей избили от старца до грудного младенца, а город и церкви святые огню предали, и все монастыри и села сожгли, и, захватив много добра, ушли.

В ту же зиму выехал Юрий из Владимира с небольшой дружиной, оставив своих сыновей, Всеволода и Мстислава, вместо себя. И поехал он на Волгу с племянниками своими, с Васильком, и со Всеволодом, и с Владимиром, и расположился на реке Сити лагерем, поджидая братьев своих Ярослава с полками и Святослава с дружиной. И начал князь великий Юрий собирать воинов против татар, а Жирослава Михайловича назначил воеводой в своей дружине.

В ту же зиму пришли татары к Владимиру, месяца февраля в третий день, на память святого Симеона, во вторник, за неделю до мясопуста. Владимирцы затворились в городе, Всеволод и Мстислав были в нем, а воеводой был Петр Ослядюкович. Увидев, что владимирцы не открывают ворот, подъехали татары к Золотым воротам, ведя с собой Владимира Юрьевича, брата Всеволода и Мстислава. И начали спрашивать татары, есть ли в городе великий князь Юрий. Владимирцы пустили в татар по стреле, и татары также пустили по стреле на Золотые ворота, и затем сказали татары владимирцам: „Не стреляйте!“ Те перестали. И подъехали татары близко к воротам, и начали спрашивать: „Узнаете ли княжича вашего Владимира?“ И был Владимир печален лицом. Всеволод же и Мстислав стояли на Золотых воротах и узнали брата своего Владимира. О горестное и достойное слез зрелище. Всеволод и Мстислав с дружиной своей и все горожане плакали, глядя на Владимира.

А татары отошли от Золотых ворот, и объехали весь город, и расположились лагерем на видимом расстоянии перед Золотыми воротами – бесчисленное множество воинов вокруг всего города, Всеволод же и Мстислав пожалели брата своего Владимира и сказали дружине своей и Петру-воеводе: „Братья, лучше нам умереть перед Золотыми воротами за святую Богородицу и за правоверную веру христианскую“; но не разрешил им этого Петр Ослядюкович. И сказали оба князя: „Это все навел на нас Бог за грехи наши“, ведь говорит пророк: „Нет у человека мудрости, и нет мужества, и нет разума, чтобы противиться Господу. Как угодно Господу, так и будет. Да будет имя Господа благословенно в веках“. Свершилось великое зло в Суздальской земле, и не было такого зла от крещения, какое сейчас произошло; но оставим это.

Татары станы свои разбили у города Владимира, а сами пошли и взяли Суздаль, и разграбили церковь святой Богородицы, и двор княжеский огнем сожгли, и монастырь святого Дмитрия сожгли, а другие разграбили. Старых монахов, и монахинь, и попов, и слепых, и хромых, и горбатых, и больных, и всех людей убили, а юных монахов, и монахинь, и попов, и попадей, и дьяконов, и жен их, и дочерей, и сыновей – всех увели в станы свои, а сами пошли к Владимиру. В субботу мясопустную начали татары готовить леса, и пороки устанавливали до вечера, а на ночь поставили ограду вокруг всего города Владимира. В воскресенье мясопустное после заутрени пошли они на приступ к городу, месяца февраля в седьмой день, на память святого мученика Федора Стратилата.

И стоял в городе из-за наших грехов и несправедливости великий плач, а не радость. За умножение беззаконий наших привел на нас Бог поганых, не им покровительствуя, но нас наказывая, чтобы мы воздержались от злых дел. Такими карами казнит нас Бог – нашествием поганых, ведь это бич его, чтобы мы свернули с нашего дурного пути. Поэтому и в праздники Бог насылает на нас печаль, как говорит пророк: „Обращу праздники ваши в плач и песни ваши в рыдание“. Взяли татары город до обеда от Золотых ворот; у церкви святого Спаса они перешли по примету через стену, а с севера от Лыбеди подошли к Ирининым воротам и к Медным, а от Клязьмы подступили к Волжским воротам и так вскоре взяли Новый город. Всеволод и Мстислав и все люди бежали в Печерний город. А епископ Митрофан, и княгиня Юрия с дочерью, и со снохами, и с внучатами, и другие, княгиня Владимира с детьми, и многое множество бояр и простых людей заперлись в церкви святой Богородицы. И были они здесь без милости сожжены. И помолился боголюбивый епископ Митрофан, говоря так: „Господи Боже сил, податель света, сидящий на херувимах, и научивший Иосифа, и укрепивший своего пророка Давида на Голиафа, и воскресивший на четвертый день из мертвых Лазаря, протяни руку свою невидимо и прими с миром души рабов твоих“; и так он скончался. Татары же силой выбили двери церковные и увидели: некоторые в огне скончались, других они оружием добили.

Церковь святой Богородицы татары разграбили, сорвали оклад с чудотворной иконы, украшенный золотом, и серебром, и камнями драгоценными, разграбили все монастыри и иконы ободрали, а другие разрубили, а некоторые взяли себе вместе с честными крестами и сосудами священными, и книги ободрали, и разграбили одежды блаженных первых князей, которые те повесили в святых церквах на память о себе. Все это татары взяли с собой, а пророк так говорит; „Боже, пришли язычники в наследие твое, осквернили церковь святую твою, Иерусалим превратили в хранилище овощей, трупы рабов твоих отдали на съедение птицам небесным, тела преподобных твоих – зверям земным, пролили кровь их, как воду“. Убит был Пахомий, архимандрит монастыря Рождества святой Богородицы, и игумен Успенский, Феодосии Спасский, и другие игумены, и монахи, и монахини, и попы, и дьяконы, начиная с юных и кончая старцами и грудными младенцами. Расправились татары со всеми, убивая одних, а других уводя босых и раздетых, умирающих от холода, в станы свои.

И было видеть страшно и трепетно, как в христианском роде страх, и сомнение, и несчастье распространялись. Мы согрешили – и наказаны, так что жалко было видеть нас в такой беде. И вот радость наша превратилась в скорбь, так что и помимо своей воли мы будем помилованы в будущей жизни. Ведь душа, всячески наказанная в этом мире, на будущем суде обретет помилование и облегчение от муки. О сколь неизреченно, Боже, твое человеколюбие. Именно так должен наказывать добрый владыка. И я, грешный, также много и часто Бога гневлю и грешу часто каждодневно; но теперь вернемся к нашему рассказу…»

И так продолжалось долгих триста лет, а если принять во внимание и набеги крымских татар, не раз осождавших Москву, то в два раза больше – до XVIII века. Пассионарная вспышка одного суперэтноса обернулась смертельным ожогом для других народов. Однако, как ни странно, поражение, унижение и порабощение русского народа имело не одни только отрицательные, но и положительные политические последствия. Раздробленные и малосильные русские удельные княжества под властью монгольских ханов постепенно обретали цементирующее общегосударственное начало, единоначальную власть и централизованное управление. К такому выводу еще в 20-е годы ХХ века пришла плеяда русских историков-евразийцев, опиравшихся, впрочем, на давно известный тезис Н. К. Карамзина: «Москва обязана своим величием ханам».

«Московское государство возникло благодаря татарскому игу. Московские цари, далеко не закончив еще „собирания Русской земли“, стали собирать земли западного улуса Великой монгольской монархии: Москва стала мощным государством лишь после завоевания Казани, Астрахани и Сибири. Русский царь явился наследником монгольского хана. „Свержение татарского ига“ свелось к замене татарского хана православным царем и к перенесению ханской ставки в Москву. Даже персонально значительный процент бояр и других служилых людей московского царя составляли представители татарской знати. Русская государственность в одном из своих истоков произошла из татарской, и вряд ли правы те историки, которые закрывают глаза на это обстоятельство или стараются преуменьшить его значение».

Приведенные слова принадлежат уже одному из основоположников евразийского движения – выдающемуся русскому филологу, лингвисту с мировым именем, историку и мыслителю – Николаю Сергеевичу Трубецкому (1890–1938) Ему вторит другой историк-евразиец – Петр Николаевич Савицкий (1895–1968):

«В лоне монгольской державы сложилась новая Русь. Едва ли не этим определилась и определяется вся дальнейшая судьба человечества».

Среди советских историков концепция евразийцев не встретила особой поддержки. Долгое время, заняв круговую оборону и практически в одиночку, ее отстаивал только Л. Н. Гумилев. Его взгляды по этому вопросу, как всегда отличались непреклонной страстностью. «Я, русский человек, всю жизнь защищаю татар от клеветы…», – говорил он незадолго перед смертью в одном из интервью. И был прав: история людей – и тем более их мировоззрения – не всегда совпадает с историей биосферы и ноосферы, которые в любом случае выступают в качестве решающего и определяющего начала.

Еще раньше другой видный историк из плеяды мыслителей-евразийцев – Георгий Владимирович Вернадский (1877–1973) – посвятил эпохе так называемого татаро-монгольского ига программную статью «Два подвига св. Александра Невского» (1925 г.), где сопоставил массовую пассионарность степной орды с индивидуальной пассионарностью русского полководца и подвижника. Окажись он во главе раздробленных русских дружин, растерявшихся перед внезапным и мощнейшим натиском степняков, неизвестно еще как бы сложилась русская история, но судьба уготовила Александру Невскому (ок. 1220–1263) (рис. 88) иную миссию – остановить вражескую экспансию с Запада и, что не менее важно, сплотить и сохранить русский дух внутри Русского государства. Для этого Алексанру Ярославичу пришлось искать компромисса с поработителями Русской земли – во имя ее же сохранения и будущего возрождения. Г. В. Вернадский подчеркивает:

«Александр выделил в монголах дружественную в культурном отношении силу, которая могла помочь ему сохранить и утвердить русскую культурную самобытность от латинского Запада. <…> Христианский подвиг не всегда есть мученичество внешнее, а иногда наоборот – внутреннее: не только брань видимая, но и „брань невидимая“, борьба с соблазнами душевными, подвиг самодисциплины и смирения…».

Таким образом, два подвига, которым посвящена программная статья Вернадского, суть: первый – подвиг бани, второй – подвиг смирения; оба имели единую цель – сохранение нравственно-политической силы русского народа. Основы национального самосознания, заложенные святым князем-пассинарием, живы и поныне в сердцах и душе его потомков, ибо гарантия благих и незыблемых принципов русского менталитета обеспечивается не только на личностном, но и на ноосферном уровне.

Статья Г. В. Вернадского писалась как бы в прямой полемике с пресловутой русофобским опусом маркиза Астольфа де Кюстина «Россия в 1839 году», где очередной французский мюнхгаузен попытался исказить не только историю современной ему России, но и густым дегтем перепачкать ее достославное прошлое. Казалось бы время де кюстинов безвозвратно ушло. Но нет, злопыхательский пыл разнокалиберных фальсификаторов русской истории за полтора века нисколько не поубавился. В 1983 году в Лондоне был издана очередная монография крупнейшего европейского специалиста по русской истории Джона Феннела «Кризис средневековой Руси: 1200–1304», через шесть лет книга увидела свет на русском языке. Английский «специалист» не просто принижает значение личности Александра Невского в отечественной истории – он отрицает фактическую сторону выигранных им сражений, называя Невскую битву и Ледовое побоище мелкими, случайными и малосущественными, о которых не сохранилось никаких достоверных известий, кроме агиографического «Жития святого благоверного и великого князя Александра», написанного более чем через сто лет после его смерти.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю