Текст книги "Капкан для киллера – 1"

Автор книги: Валерий Карышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 3

Этот ночной клуб внешне ничем не отличался от десятков других столичных заведений подобного рода, однако имел в Москве специфическую репутацию. Причем настолько, что люди, не причислявшие себя к завсегдатаям заведения, старались не появляться тут без нужды, особенно в позднее время.

Нет, обслуживание, кухня, набор спиртного и развлечения тут целиком и полностью соответствовали общепринятым стандартам: официанты и бармены отличались предупредительностью и ненавязчивостью, повара и кондитеры – несомненным мастерством, выбор напитков – похвальным разнообразием, а имена популярных эстрадных исполнителей, выступавших тут вечерами, невольно заставляли вспоминать новогодние «Голубые огоньки».

Но люди посвященные отлично знали: в этом небольшом и таком уютном заведении, как правило, собираются бандиты.

Вот и теперь за сдвинутыми столиками неподалеку от бара сидели пять или шесть молодых людей атлетического телосложения и характерной внешности. Разболтанные движения кистей рук, пальцы унизаны перстнями-спецсимволами, значительное выражение лиц, дорогой, но не всегда со вкусом подобранный прикид, в разговоре преобладала профессиональная феня. Все это красноречиво свидетельствовало о принадлежности собравшихся далеко не к самой законопослушной категории российских граждан. Впрочем, не всех сидевших за сдвинутыми столиками можно было причислить к криминалитету.

С краю, ближе к проходу, скромно примостились трое в дорогой, но подчеркнуто скромной одежде. Напряженные лица, боязнь сказать что-то лишнее выдавали в троице подшефных бизнесменов.

Во главе стола сидел здоровенный амбал лет тридцати. Хищный прищур небольших, глубоко посаженных глаз, мощный квадратный подбородок, плоские уши боксера, стрижка бобриком, из-за которой и без того его крупная голова казалась еще больше, – все это вместе придавало его облику внушительность и агрессивность. Правда, праздничный блеск глаз и резиновая улыбка, с которой он выслушивал остальных, несколько сглаживали устрашающее впечатление. Улыбка редко появляется на его лице.

Сегодня, двенадцатого августа, у него был день рождения. Ради такого дня, который, как известно, бывает лишь раз в году, можно и расслабиться, можно изредка и улыбнуться.

Веселье было в самом разгаре – разливалось спиртное, звучали тосты, с хрустальным звоном сдвигались бокалы. Пожилой бородатый бард с акустической гитарой, типичный ресторанный мужик типа Звездинского, хрипел с подиума в центре зала куплеты на блатной фене:

 
В кабак заехал на «стрелу»,
Подсел я правильно к окну
И объяснил все в исключительной манере.
 
 
Двоих я сразу срисовал —
Один у плинтуса стоял.
Я понял: «крыша» – это милиционеры.
 

Впрочем, собравшиеся почти не слушали барда, их внимание было сосредоточено на виновнике торжества.

– За новорожденного!

– За тебя, Свеча!

– Чтобы свечи твоим врагам на могилы ставили! – щегольнул каламбуром один из пацанов.

В голове плыл негромкий гул – умиротворяющий, приятный, сиреневой дымкой отделяя собравшихся от будней, минувших и будущих: с «терками», «наездами», «стрелками», коварными ментовскими прокладками и прочими издержками их опасной профессии. Причем настолько опасной, что каждый день может в любой момент закончиться кабинетом следователя, «хатой» следственного изолятора, зарешеченными окнами печально известной двадцатой больницы или секционным залом морга.

Это только в уголовной лирике, столь любимой прыщавыми малолетками, «гнущими пальцы» на блатной манер, будни бандитов представлены в романтическо-возвышенном ореоле. Вон и ресторанный мужичок на подиуме хрипит под гитару:

 
Когда бугор у них пришел,
Они – за «перья», я – за ствол.
Но ничего тут не поделаешь: работа.
 
 
Но кто же будет отвечать?
Они вдруг заднюю включать,
А мне валить их тоже, в общем, неохота...
 

На самом-то деле все проще, бесхитростней, но куда с большей кровью и жесткостью.

Жизнь коротка, и никто из собравшихся на дне рождения бригадира не мог сказать, насколько коротка. Вот и хочется каждый день прожить так, словно бы он последний.

– Ну что, Свеча? – Маленький, верткий пацан в светло-сером пиджаке, подняв стопочку с водкой, обвел гостей взглядом. – За твой день рождения уже пили, за погибель всех твоих врагов тоже. А давайте я философский, проникновенный тост скажу, а?

Присутствовавшие, явно ожидая чего-то веселого, оживились.

– Давай, Укол, говори!

Тот, кого гости назвали Уколом, состроил серьезное лицо и произнес:

– Поэт сказал: «Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно».

Улыбки застыли на лицах пацанов.

– А при чем тут звезды? – спросил один.

– Ты че – в профессора, в ботаники записался? – хохотнул другой.

– Укол, братишка, поясни пацанам, о каких таких звездах базар? – Свечников хотя и понимал, что это какая-то хитрая шутка, но почему-то и на своем дне рождения хотел выглядеть значительным и серьезным. – Уж не о тех ли, что у мусоров на погонах?

– Когда мента поганого хоронят, всегда на могиле ставят типовой памятник с красной звездой, – пояснил произносивший тост. – За что и выпьем!

Последние слова заглушили одобрительные возгласы: тост пришелся по вкусу, явно понравился. Выпив, братва наконец вспомнила и о приглашенных бизнесменах. Те по-прежнему напряженно сидели с краю, точно пленники людоедов.

Они пришли на день рождения бригадира «крышников» с подношениями (столик, естественно, был оплачен ими же), и теперь настал момент эти подношения преподнести.

– Ну, барыги, когда будете нашего старшого поздравлять? – Укол, лихо опрокинув стопочку с водкой, обернулся к одному из бизнесменов – толстенькому, чернявому мужчине, напоминающему навозного жука.

Тот засуетился, полез в карман, извлекая оттуда небольшую коробочку.

– Сергей Иванович, – произнес жукообразный задушевным голосом, – в этот торжественный день позвольте преподнести вам наш скромный подарок. Пусть стрелки этих часов, – бизнесмен открыл футляр, извлекая из него золотые часы, – отсчитывают для вас только радостные минуты жизни. И я хочу выпить, чтобы вы...

Укол вновь разлил спиртное, а Свеча, не дослушав бизнесмена даже ради приличия, уже принимал из его рук презент.

– Ни хера себе! «Патрик Филипп»! – благосклонно воскликнул он. – Ну, удружил, Гена, удружил! Давно о таких мечтал.

Жукообразный хотел было сказать еще что-то, но его одернул все тот же Укол.

– Ну что, пацаны, какая у нас дальше культурная программа?

– Барух бы каких снять, бухла прикупить, да в сауну, – предложил Свеча, щелкнув золотым браслетиком на широком запястье.

– Тоже неплохо. – Видимо, поведение подшефных барыг было столь безупречным, что Укол, бывший на дне рождения своего бригадира кем-то вроде распорядителя, посчитал возможным пригласить и их. – Ну что, господа бизнесмены, поехали с нами? Не пожалеете. Гулять так гулять! Есть тут один спорткомплекс. Телок потрахаем, заодно, как говорится, и помоемся... Слышь, Свеча, тут животных наберем или по дороге наснимаем? Однако веселую поездку в сауну, обещавшую стать достойным венцом дня рождения, пришлось временно отложить: в дверном проеме появились еще двое, отлично знакомые всем, кто сидел за столом. Это были братья Лукины, Миша и Коля, несомненные лидеры группировки, под началом которой работал и Свеча, и пацаны его бригады. Оба рослые, широкоскулые, накачанные, с поразительно одинаковым выражением лиц, по которому невозможно было прочитать, что у братьев на уме.

Группировка братьев, получившая название урицкой, нарисовалась в столице довольно давно, в конце восьмидесятых – начале девяностых. Братья, обладавшие несомненным организаторским талантом, сумели сбить довольно крепкую силовую бригаду, куда вошли как вышедшие в тираж спортсмены – штангисты, борцы, боксеры, биатлонисты, многоборцы, – так и профессиональные уголовники, имевшие за спиной как минимум по одной «командировке» «за решки, за колючки». Хотя Лукины не имели ни одной судимости, не побывали даже на «хате» изолятора временного содержания, к воровским понятиям они относились весьма лояльно. У группировки был и вор, ее курировавший, – довольно авторитетный в столице законник Крапленый. Не «апельсин», но настоящий, правильный вор, выступавший не только в роли третейского судьи, но и в качестве своеобразного буфера между урицкими пацанами и остальной воровской публикой.

Так же, как и многие в те времена, урицкие пацаны начинали с элементарных автокидков, вышибания долгов, наездов на владельцев кооперативных киосков. Вскоре в поле их зрения попали несколько перспективных фирм, которые не стали мелочно дербанить почем зря, а, наоборот, растили из их владельцев «кабанчиков», чтобы дербануть всего лишь разок, но по-крупному. Такая тактика оправдала себя на сто процентов – деньги, полученные братьями Лукиными, в конечном итоге вкладывались в наиболее прибыльный бизнес: производство фальшивой водки, бензоколонки, автосервис, увеселительные заведения.

Реальная сила любой оргпреступной группировки характеризуется тремя факторами: финансовыми возможностями, количеством стволов и связями.

К середине девяносто пятого года по количеству подопечных фирм и банков, по числу стволов урицкая группировка не могла сравниться ни с огромной империей солнцевских, ни с беспредельными дагестанцами, ни с дерзкой «долгопой». Но они тем не менее занимали собственную нишу в столичном криминальном мире, которую не собирались ни с кем делить ни при каких обстоятельствах.

Братья Лукины стояли во главе урицких около пяти лет. Авторитет их был непререкаем не только из-за своеобразных талантов, но и еще по одной причине: братья ревностно следили за внутренними делами в бригадах и не позволяли усилиться кому-нибудь из пацанов. И не дай бог было кому-то из них набрать вес: такого либо по предварительной договоренности сдавали конкурентам (с последующим «завалом» на какой-нибудь «стрелке»), либо выбрасывали на раздербан руоповцам.

Свеча, выросший в небольшом провинциальном городке российского Нечерноземья, ничем особым не выделялся: окончил спортивную спецшколу олимпийского резерва, отслужил срочную в армии, вернулся домой. Женитьба, рождение ребенка, развод. Несколько раз конфликтовал с законом, имел за плечами условную судимость. Он попал в группировку сразу же после смерти брата. Покойный Глобус примерно за год до смерти вызвал его в Москву и ввел братана в криминальные структуры Москвы, выступив в качестве своеобразного толкача. В те времена авторитет Глобуса способствовал карьере брата. Свечников, человек неглупый и достаточно дальновидный, рос как на дрожжах. У Лукиных, с которыми Глобус поддерживал приятельские отношения, недавний провинциальный мастер спорта по боксу довольно быстро выбился сперва в звеньевые, а затем в бригадиры. Но после внезапной смерти брата-законника Сергея Свечникова стали тормозить. Это вовсе не означало, что он не был авторитетным у пацанов. Но Лукины, понимая, что конкурент им ни к чему, сознательно не поручали ему дел важных и перспективных...

В последнее время, как казалось Свече, братья стали косо смотреть на него. Неизбежно назревал крупный «рамс», или «непонятка», как принято говорить в подобных случаях.

К тому же природное самолюбие Свечникова не позволяло ему долго оставаться бригадиром. Он понимал, что братва ждет от него Поступка – одного-единственного. И брат законного вора, погибшего от руки киллера, уже догадывался, какого именно.

Нет, не то чтобы ему говорили открытым текстом или даже намекали: неглупый человек сам должен просчитывать на несколько ходов наперед.

– Ну, Серега, поздравляем. – Миша, старший из Лукиных, с чувством пожал имениннику руку.

– Всех благ тебе, братан. – Коля Лукин, приязненно улыбнувшись, вручил подарок, черную коробочку пейджера. – Расти большой, слушайся старших, не забывай о братве. Давай, пристегивай к ремешку, чтобы было куда тебе названивать. У тебя мобильный вечно ломается или зависаешь где попало...

Свеча, сдержанно поблагодарив братьев, снова уселся за стол.

– Тут предложение поступило. – Укол принялся разливать спиртное припозднившимся братьям, – взять каких-нибудь телок, и в сауну.

Старший Лукин благосклонно улыбнулся.

– Сауна – это хорошо. Особенно, если сисястая телка спинку потрет, яйца до блеска языком начистит. Все правильно: чистота – залог здоровья. Только давайте еще немного посидим. Тут один человек должен подойти, может, и его с собой прихватим...

Естественно, и ситуация, и субординация не позволили никому из собравшихся поинтересоваться, что это за человек, хотя Свечников, естественно, несколько насторожился. От Лукиных в любой момент можно было ожидать подвоха: что другое, а это он усвоил наверняка.

Человек, о котором шла речь, не заставил себя долго ждать – он подсел к столику минут через двадцать после прихода братьев.

Пожилой, невысокий, с аккуратно подстриженной бородкой, мягкими движениями и интеллигентностью манер, он напоминал то ли доктора провинциальной больницы, то ли ушедшего на заслуженный отдых директора школы. Впрочем, густые фиолетовые татуировки-перстни на пальцах красноречиво свидетельствовали: этот человек далек и от медицины, и от народного образования.

Обладатель аккуратно подстриженной бородки был не кем иным, как Крапленым – натуральным вором в законе, своеобразным «куратором» урицких.

– Ну, здравствуйте всем, – негромко, с подчеркнутой доброжелательностью произнес он. – А где же наш именинник?

Николай Лукин кивнул в сторону Свечи – тот было поднялся, чтобы освободить Крапленому почетное место, однако Крапленый, улыбнувшись, покачал головой:

– Спасибо. Не суетись, братан. Сегодня твой праздник. Подарок за мной – извини, слишком поздно узнал...

Вор, опустившись в кресло, предупредительно освобожденное одним из пацанов, принял в руки стопочку со спиртным, налитую другим пацаном, и сказал с чувством:

– Ну, за тебя, братан Свеча, за твои успехи, за твой авторитет. Репутация у тебя хорошая, наслышан – никаких «косяков» за тобой не водилось. Искренне желаю тебе, чтоб достиг ты того же, чего в свое время достиг брат твой покойный, Глобус, земля ему пухом!.. – закончил он, немного понизив голос.

Упоминание о погибшем брате заставило Свечникова едва заметно вздрогнуть. Уже при появлении вора именинник понял, что сегодня за праздничным столом речь обязательно зайдет и об убитом братане Валере.

Вскоре веселье возобновилось – ввиду появления авторитетного человека бизнесмены были спешно выпровождены из-за стола. Нетрезвые пацаны разбрелись по залу, присматриваясь к сидевшим тут телкам, сыпали недвусмысленными комплиментами, ангажируя барышень провести веселую ночь.

Крапленый вновь подлил в стопку водки и пристально взглянул на именинника:

– А я ведь не зря твоего братана вспомнил.

Свеча внутренне напрягся – он знал, что такие разговоры просто так не заводят. И уж тем более такие люди, как вор.

– Парился я с твоим братишкой на Бутырке, по спецу на одной «хате». Толковый и авторитетный был Валера. Умный, энергичный, хватка у него была. Такие раз в сто лет рождаются! Ни себя, ни пацанов своих в обиду не давал. Мы на него тогда поставили – думали, сумеет поднять нашу идею. Я-то в свое время был одним из тех, кто венец воровской на него возложил. А конец, видишь, какой...

Не договорив, Крапленый закурил.

Свечников, внимательно глядя на собеседника, уже прокручивал в голове продолжение этой беседы. И приблизительно знал, о чем будет тереть с ним вор дальше.

– Как дальше жить собираешься? – продолжая внимательно рассматривать Свечу, поинтересовался тот.

– По понятиям и с уважением к братве, – с готовностью ответствовал бригадир.

– Ну-ну, – прищурился собеседник. – По понятиям – это хорошо. Только братишка твой, Глобус, вот уже больше года в земле лежит, а убийца его, беспредельщик хренов, на воле гуляет.

Свечников нахмурился.

– Он ведь в «Матросске» сидел... Мы все тогда думали, что гада этого там блатные завалят. Да сбежал вот, сука.

– Сбежал, сука. Греется теперь где-нибудь на Багамах или Канарах, – невозмутимо продолжал Крапленый. – А вы, пацаны, тут сидите, жиром обрастаете, жизнь прожигаете. А он... Кровь твоего брата – на нем! А ведь Глобус и мне братом был. Да и не только Валерина кровь. Много кого еще... Да и неизвестно, скольких еще воров, скольких золотых пацанов он перешмаляет!

Свеча понял: теперь или никогда! Вот он, шанс: дать вору слово найти и завалить киллера Солоника, выпустить нутро из этой суки, поднявшего руку на вора. Мало того, что получить моральное удовлетворение, еще и упрочить свое положение в уголовном мире, завоевать весомый авторитет. Уж после такого братья Лукины наверняка начнут с ним считаться!

– Так что скажешь?

Лицо Свечникова сделалось каким-то торжественным и в то же время непроницаемым.

– Слово даю, если этого урода не найду и не вальну, бля буду, слово пацана!..

На лице Крапленого обозначилось нечто вроде улыбки.

– Уже теплей... Только ведь он хитрожопый, сука. Прячется. Это тебе не бизнесмен, на которого пацаны наехали. – Снял квартиру на другом конце Москвы и руководит оттуда своим бизнесом по мобильному. Это – профи. Тут о нем по Москве разная параша ходит: будто бы и кагэбэшники его на что-то там натаскивали, будто бы стреляет он, как бог. Насчет кагэбэшников не знаю, но то что снайпер он классный, это точно.

– Да уж знаю. – Свеча закурил, глубоко затянувшись. – Наплели о нем всякого... Мало того, что натуральный урод, так еще и бывший мусор! Все газеты только о нем и пишут!

– Ну, и когда его искать начнешь? – невозмутимо поинтересовался Крапленый.

Это был ключевой момент.

Все! Слово дано, обратного пути нет. Авторитетный пацан, дав однажды слово вору, не может его нарушить ни при каких обстоятельствах. За язык Свечу никто не тянул. Не нашел, не завалил гниду – считай, офоршмачился. А офоршмачившись перед вором, пацан никогда не сможет рассчитывать выбиться в авторитеты.

С силой затушив окурок, брат покойного законника произнес:

– Прямо завтра и начну. Эй, пацаны! – крикнул он своим «быкам». – Подгребайте к столу, базар тут один интересный...

Спустя несколько минут Свеча уже говорил, и голос его звучал сурово и внушительно:

– Я говорю, все слышат: даю слово Крапленому, что найду ту гниду, которая братана моего вальнула. Слово пацана даю. Имя киллера вы все знаете – Солоник. Его еще называют Саша Македонский. Он сам родом из Кургана, бывший мусор, по слухам, тасовался с шадринскими. Крови на нем много. Знаете о нем и то, что с месяц назад он сделал лыжи из «Матросски». Теперь в бегах. Менты его ищут, «контора», все дела... Так вот: объявляем на него розыск. Мы не менты, за зарплату не работаем. Дела наши с барыгами и разборку с березовскими отложим на потом. На святое дело отправляемся. Короче говоря, завтра же вылетаем туда. Волыны и лимоны не берем, едем пустыми. Ты, Рыжий, – Свечников обернулся к пацану, фигура которого свидетельствовала, что в свое время он занимался штангой, – отправишься со стволами самостоятельно. Не впервой. В Кургане встретимся.

– Ну, приедем мы в Курган, а там что? – спросил Укол.

– Посмотрим, – поморщился Свеча. – На месте разберемся. Может быть, с местной братвой сойдемся, может быть, кого из его родных в заложники возьмем. Дети у него там вроде, старики. К каждому по мусору не приставишь. Обещаю всем одно, – бригадир выразительно взглянул на вора, – этому сучонку не жить...

Крапленый благосклонно выслушал слова Свечникова – этот человек внушал ему мысль, что Солонику действительно не жить. И не только в покойном Глобусе тут дело. Что теперь былое ворошить? Длугач мертв, а он, Крапленый, жив. Так же, как и Македонский. И как знать – не его ли, Крапленого, голова появится когда-нибудь в перекрестье оптического прицела знаменитого киллера?

Пацаны из бригады особо не высказывали эмоций. Что поделаешь, работа такая. Надо все бросать и лететь в какой-то там Курган – значит, надо. Да и уважаемый вор вроде бы в том заинтересован...

А братья Лукины встретили обещание Свечи без особого энтузиазма. Они знали: в том случае, если брат покойного Глобуса действительно сдержит слово, с таким человеком придется разговаривать по-иному...

Глава 4

«Если ты не придешь в политику, то политика сама придет к тебе». Наверное, эта расхожая премудрость по справедливости применима к сегодняшней России.

Организованная преступность, уличный бандитизм со стрельбой и взрывами, заказные убийства, похищение детей с целью выкупа, короче говоря, полномасштабный криминальный беспредел – это не только суровая проза российских будней, не только предмет ежедневных страхов среднестатистического налогоплательщика, не только горе, кровь и слезы, но и серьезный козырь в политической игре. И козырь этот, извлеченный в нужное время и в нужном месте, способен крыть едва ли не все остальные карты.

Наверное, именно об этом думали те, кто собрался на специальное совещание силовых структур, посвященное борьбе с организованной преступностью.

Совещание проходило в ярко освещенном помещении – слишком просторном для обычного кабинета, пусть даже и начальственного, но недостаточно большого для конференц-зала.

Совещание как совещание: президиум, докладчики на трибуне, цифры, факты, сухая отчетность: за истекший период времени органами МВД возбуждено столько-то уголовных дел, раскрыто столько-то заказных убийств, столько-то вымогательств, столько-то разбойных нападений. Предотвращено столько-то похищений с целью выкупа, изъято столько-то стволов огнестрельного оружия, возвращено столько-то банковских кредитов. А при всем при том рост организованной преступности, несмотря на все принятые меры, никак не идет на спад.

Да, так все оно и было. Но все присутствовавшие прекрасно понимали: раскрытые преступления – это одно, а тенденция роста – совсем другое. Неумолимая же статистика свидетельствует далеко не в пользу правоохранительных органов. А главное, рост преступности вряд ли делает честь теперешнему руководству МВД, правительству и самому президенту. В следующем, 1996 году состоятся очередные президентские выборы, и тяжелая криминогенная обстановка может стать козырной картой в руках оппозиции.

О политической подоплеке совещания знали все: и силовые генералы, выступавшие с трибуны, и сидевшие в президиуме, и, конечно же, слушатели: высокие чины Главного управления МВД, РУОПа, ФСБ и Московского уголовного розыска.

Докладчик на трибуне – невысокий седовласый мужчина явно милицейско-генеральского экстерьера – то и дело поправляя сползавшие с переносицы дорогие очки, читал, шелестя бумагой:

– ...в последнее время участились случаи побегов из следственных изоляторов и мест лишения свободы. Так, в ночь с четвертого на пятое июня 1995 года из московского следственного изолятора номер один в результате преступной халатности бежал содержавшийся там под следствием Александр Солоник, подозреваемый в заказных убийствах авторитетов уголовного мира...

При упоминании о Солонике, ставшем притчей во языцех, в зале произошло заметное движение. Этот человек давно уже превратился едва ли не в символ беспомощности российской милиции перед лицом организованной преступности. Высоким чинам МВД оставалось лишь разводить руками: загадочный киллер, равно также и те, кто за ним стоит, объективно оказались сильней.

Во всяком случае – пока.

А милицейский генерал тем временем подвел свое выступление к главному тезису:

– ...мы, органы правопорядка, должны активизировать борьбу с организованной преступностью. В преддверии президентских выборов обострившаяся криминогенная ситуация может быть использована и в политических целях, и тогда...

Что произойдет в случае прихода к власти левых, милицейский начальник объяснил довольно завуалированно. Тем не менее его поняли все: неизбежна серьезная пертурбация и в МВД, и в РУОПе, и в ФСБ, а то и полная реорганизация этих структур. А тогда и те генералы, что ныне заседают в высоком президиуме, и те, что внимают выступающим в зале, и те, которые тут отсутствуют, – почти все они лишатся чинов, кабинетов, служебных лимузинов, правительственных кормушек и льгот. Уже не действующими генералами, а старыми пердунами-пенсионерами будут выращивать на своих шести сотках в ближнем Подмосковье георгины да пописывать мемуары...

Последним выступал представитель Совета безопасности. Видимо, серьезность проблемы оргпреступности наконец осознали и в Кремле.

Невысокий, плотный мужчина с желтыми, словно стеклянными глазами, мосластыми кистями рук и удивительно маленьким лбом буквально вбивал в слушателей гвозди коротких, рубленых фраз:

– Вы должны осознать, что преступник, бандит, убийца – это уже не человек. Тот, кто встает на путь преступлений, тем самым вычеркивает себя из общества. Меньше либерализма, больше жесткости. Никакой жалости, никакого снисхождения. Борьба должна быть беспощадной. В ваших руках будущее страны... – Послюнявив палец, желтоглазый перевернул страничку текста, и во время краткой паузы многие, наверное, подумали – куда убедительней прозвучали бы слова не о «будущем страны», а о личном будущем слушателей. А докладчик тем временем продолжал: – От вас, и только от вас зависит, каким это будущее станет...

Вскоре объявили получасовой перерыв. Слушатели поднялись и потянулись в вестибюль обсуждать и комментировать услышанное.

Слова представителя Совета безопасности были встречены благосклонно и сочувственно всеми без исключения. Получалось, что карт-бланш на борьбу с бандитами давался на самом что ни на есть высоком уровне.

«Бандит – это не человек». А коли так – с ним можно делать все что угодно, невзирая на закон, лишь бы шло на пользу дела.

Но, наверное, никто из присутствующих даже не подумал, что, несмотря на тяжелую криминогенную обстановку, законы еще никто не отменял. Равно и презумпцию невиновности. «Преступником, бандитом и убийцей» любого человека может назвать лишь суд...

В светлом кабинете, обставленном с казенной административной строгостью, соответствующей большинству государственных учреждений бывшего Советского Союза, царила абсолютная тишина. Изредка ее нарушал скрип вертящегося кресла да шелест перекладываемых бумаг.

Высокий, представительный мужчина с короткой стрижкой, круглым лицом и редкими, крепкими желтоватыми зубами, расположившись за письменным столом, сосредоточенно читал содержимое толстой папки. Видимо, изучение служебных документов настолько захватило его, что он даже забыл об оставленной в пепельнице сигарете, дотлевшей почти до фильтра.

Под потолком неподвижно висел сизый табачный дым. Обратив на него внимание, мужчина недовольно поморщился. Опершись ладонями о крышку стола, поднялся и медленно направился к окну, занавешенному гардинами цвета гнилой вишни. Повозившись со шпингалетом, он отворил форточку. Вместе с потоком свежего воздуха кабинет наполнился звуками автомобильных клаксонов, шумом моторов и многоголосием пешеходов, проходивших по Шаболовке.

Хозяином кабинета был офицер московского РУОПа Олег Воинов, старший поисковой группы, созданной для поимки Солоника.

Воинов недавно прибыл с высокого совещания. Благодаря обилию полученной информации настроение его заметно поднялось, и даже естественная усталость не мешала руоповцу чувствовать себя полностью уверенным в себе.

Олег Иванович Воинов попал в Региональное управление по борьбе с организованной преступностью еще в 1993 году, сразу же после того, как эта структура была выведена в отдельное подразделение. На его счету было несколько достаточно громких дел – раскруток рэкетиров, донимавших серьезные коммерческие фирмы в Москве и ближнем Подмосковье, предотвращений наездов на банки, имевших солидные связи в верхах и потому не нуждавшихся в татуированных «крышниках». Так, в начале года его стараниями был взят под стражу весьма авторитетный вор в законе, которому органы правопорядка долгое время не могли что-либо инкриминировать. Правда, законник был водворен в СИЗО не столько благодаря высокому профессионализму Воинова, сколько в результате банальной подставы, которая широко практикуется в ведомстве на Шаболовке. Во время профилактического обыска в его машину было подброшено несколько патронов к «ТТ» и пакетик кокаина. Протокол обыска, понятые и прочие процессуальные формальности полностью соответствовали нормам Уголовно-процессуального кодекса. Авторитет оказался на шконках Бутырки, а Воинов, получив похвалу начальства и повышение по службе, еще более упрочил репутацию перспективного и высокопрофессионального офицера. Его ставили в пример, называли в числе лучших. И, наверное, потому именно ему доверили серьезное и ответственное задание: поимку легендарного киллера Александра Солоника.

Руоповец был человеком далеко не глупым, а потому прекрасно понимал щекотливость момента. Если легендарный киллер не будет пойман, его самого, «перспективного и высокопрофессионального», неминуемо задвинут, и тогда на карьере можно будет ставить большой и жирный крест. В случае же поимки, наоборот, он, Олег Иванович Воинов, может рассчитывать на головокружительный взлет и самые радужные перспективы.

Как ни странно, но Воинова особо не интересовало все то, что обычно интересует человека его возраста и положения: женщины, спиртное, отдых за границей, дорогие навороченные автомобили. Он не был жаден и до денег. А ведь тут, на Шаболовке, большие деньги делались не просто, а очень просто. За каких-то год-полтора средний руоповец мог позволить себе приобрести собственную квартиру, подержанный джип и даже отдых на Кипре с молодой, длинноногой любовницей.

Все знали, каким образом добываются такие блага, но по понятным причинам предпочитали помалкивать.

Нет, Олег Иванович никогда не добивался для себя имиджа крутого деятеля. Не мечтал о золотых пляжах Лимасола, о телках-манекенщицах, об устрашающего вида четырехколесном монстре.

Карьера, карьера и еще раз карьера – это было единственной его жизненной программой. Так было и в армии, где он, служивший срочную охранником в одном из лесоповальных лагерей на Дальнем Востоке, ушел на дембель старшиной. В райотделе милиции, куда он пошел работать после армии, его постоянно ставили в пример другим. А Высшую школу милиции он окончил первым в списке выпускников с красным дипломом...

Постояв у форточки, хозяин кабинета бросил равнодушный взгляд на прохожих, проезжающие машины и, оставив форточку открытой, уселся на свое рабочее место.

Что и говорить, дело Александра Солоника, которое он в который раз просматривал, могло стать вершиной его руоповской карьеры. Его имя упоминается даже на совещании в присутствии представителей Совета безопасности. Это тебе не банальная уголовщина, а высокая политика. В случае поимки родной РУОП может рапортовать: мы не зря едим свой хлеб, оправдываем свое название, и кадры у нас ценные, как, например, тот человек, который обнаружил и обезвредил Солоника. А человек, спасший честь мундира, да еще в такой сложный внутриполитический момент, имеет полное право рассчитывать на многое...