Текст книги "Корнет из нашего времени. Часть первая (СИ)"

Автор книги: Валерий Мелик

– Александр, откуда это у Вас, почему раньше Вы молчали, что так умеете?

– Да, это так…, никогда не слышал об этом виде бокса, а Вы долго учились этому? – наперебой стали спрашивать меня.

Юра Лишин, как самый молодой, был более настойчив:

– Покажите мне еще, научите, ну…

– Юра, ну как Вы себе это представляете, это же не просто, взять, и ударить, это же целый комплекс, правильное дыхание, растяжки, тренировки на гибкость…

– Ну, так и научите меня…

– Да, князь, давайте попробуем, мы Вас очень просим! – присоединился более степенный Федор Эвальд.

Ну что же с ними делать, и отказываться же не comme il faut, и брать на себя – не хочется, ну а с другой стороны, попробую сколотить свою команду, лишним не будет. Да и может пару раз позанимаются, да и надоест. Хотя у Лишина вон как глаза блестят, этот не отстанет.

– Попробовать можно, но сначала предлагаю всё-таки сосредоточиться на подготовке к турниру, а там видно будет. А пока прошу вечером ко мне на ужин, надо же "Стасика"[41]41
  Упрощенное название ордена Святого Станислава 3 степени.


[Закрыть] отметить.

– О, это мы удачно попали, этому всегда – за!

– Ну и ладно, так что в 8 жду на ужин дома.

После этого молодежь осталась отрабатывать удары, а я вышел в столовую, пригласил молодых офицеров на пирушку в узком кругу, зашел в канцелярию родного эскадрона, где уточнил некоторые вопросы с командиром эскадрона, пригласив его тоже и отправился домой.

Здесь уже во всю шла подготовка к мероприятию. Елизавета конечно расстаралась. Рядом был на подхвате мой Федор, протирал рюмки, расставлял приборы, выполнял другую "важную" работу. Я просил подготовить стол человек на 12–15, закуска должна быть простая, но сытная. Нажарили курей, говядина холодная, буженина, соленые овощи, моченые яблоки, грибы. Без разносолов, по-простому, выпить, закусить. Будет только молодежь, да зайдет ненадолго непосредственный начальник, командир эскадрона ротмистр Абалешев, старшие же товарищи будут поздравлять завтра, на званом ужине.

* * *

К 8 стал собираться народ. Первыми подошли «мушкетеры», Лишин, Эвальд и Бурсак. Тут же следом корнет Николай Петровский из 1-го экадрона, Саша Корвин. Их уже "просветили насчет моего «номера».

– Князь, тут нам такое про Вас рассказывают, Вы уж удовлетворите наше любопытство, что это за "тайский" бокс, с чем его едят? – с иронией спрашивает поручик Корвин.

– Ну, право дело и не знаю, что и сказать, поручик, – с легкой улыбкой отвечаю ему, – я же не большой знаток в этом деле, так, слышал кое – что, вот и балуюсь понемногу.

– Ничего себе, балуется он, – включается в разговор Юра, – такие "па" выделывал, балетные могут позавидовать.

– Я, конечно, не видел, надеюсь, Вы мне покажите эти приемы, но думаю, не серьезно все это. Прыжки, дрыганье ногами. Да и бокс этот Ваш, ну что за удовольствие, бить в морду, как при кабацкой драке. Нет, это занятие не для благородного человека. Вот французская борьба – это да, это уже высокое искусство. И это не мое личное мнение, французская борьба имеет всемирное признание!

– Но, помилуйте, поручик, насколько я знаю, боксом увлекались еще первые олимпионики, проводя соревнования еще до Рождества Христова. О боксерском поединке поется даже в одной из песен Гомеровской "Илиады". Да и потом, в более близкие времена, вспомните молодецкие забавы прославленных гвардейцев Екатерининской эпохи братьев Орловых, Шванича, Потемкина и других. Это были большие любители бокса, русской разновидностью которого являются кулачные бои. А по поводу "сиамского бокса", кстати, есть еще и китайский вид борьбы "у-шу", бразильская "капонера", японская "дзюдзюцу", французская "сават" – все это тоже, своего рода искусство и думаю, весьма нужное в особых случаях, так, например, для полицейских агентов, в армии для обучения диверсионных групп, да и вообще, во многом можно найти применение умению безоружного победить вооруженного.

– Ну, Вы, князь, целую лекцию пытаетесь прочитать нам, все это конечно интересно, но все эти "полицейские агенты", "диверсанты", убийство безоружных, все это так неблагородно, разве достойно это офицера?

Вот так вот, это что, намек на мое участие в событиях 9 января? Камень в мой огород. Это уже похоже на прямое оскорбление, такого спускать никак нельзя.

– Поручик, я считаю, что защита интересов Родины – основная обязанность русского офицера. А рассуждения о "благородных и неблагородных" способах этой защиты – ничто иное, как попытка уклониться от этой обязанности, заменить ее диванными разговорами, а в некоторых случаях – просто нежелание жертвовать собой, или попросту сказать, трусостью.

В комнате наступила мертвая тишина. Корвин покраснел и через несколько мгновений вымолвил:

– Князь, Вы меня обвиняете в трусости?

– Только в той мере, поручик, в какой Вы сомневаетесь в моем благородстве.

К этому времени подошел командир эскадрона ротмистр Абелешев.

– Господа, прошу прекратить все это. Я, право, считаю, что Вы не правильно друг друга поняли.

– Я никого не думал оскорблять, утверждая, что существуют определенные правила ведения войны и любой благородный офицер должны следовать эти правилам, – пытается сдать немного назад Корвин, перекладывая на меня решение о дальнейшем развитии конфликта.

Но последнее слово должно остаться за мной, не ему тягаться в словесных баталиях с представителем рода Белогорьевых.

– В таком случае у меня нет претензий к поручику, но прошу его покинуть мой дом, – вскинув голову и чуть отвернувшись, всего на четверть отворота, даже меньше, высокомерно произношу я. Теперь Корвину остается или проглотить почти прямое оскорбление или дальше идти на развитие конфликта, но тогда, формально, зачинщиком выступает он.

– Что Вы скажете, поручик? – обратился Абалешев к Корвину.

Тот покраснел еще больше, что – то буркнул, развернулся и вышел из квартиры.

Я думаю, что данный случай надо рассмотреть в офицерском Собрании, – строго сказал Абалешев.

Присутствующие, до этого момента жавшие по стенкам понемногу стали выдыхать.

– Ну, право, господа, не стоит портить вечер. Корнет, Вы пригласили нас по какому случаю? Вот и переходите, наконец к основной теме вечера! – попытался оживить обстановку поручик Коленкин.

– Да, господа, прошу к столу, не дело это, когда бокалы простаивают, – очнулся я, хотя настроение, надо сказать, у меня несколько подпортилось.

Народ зашевелился, стали рассаживаться за стол, послышались сначала робкие шуточки, но постепенно обстановка нормализовалась, как может нормализоваться обстановка в компании молодых людей, сверстников, связанных между собой общими интересами и сферой деятельности. Я опустил звезду ордена в чарку с водкой, оставив стандартную колодку, обтянутую муаровой тканью красного цвета с двойной белой каймой снаружи. На меня странно стали смотреть присутствующие офицеры. Да, лопухнулся я, видно обычай так отмечать награду еще не пришел.

– Это традиция такая, обмыть награду, – пытаюсь объяснить мои действия.

– Хм-м, не слышал о таком, – молвил Абалешев, – но раз так принято, то не будем менять. Пью за здоровье молодого кавалера. В последнее время, корнет, Вы не перестаете приятно удивлять нас, более старших товарищей своим отношением к службе. Суждения Ваши все больше отличают серьезность, рассудительность. Все это не может не радовать нас, Ваших товарищей и командиров. Желаю Вам не останавливаться на достигнутом. Думаю, эта первая Ваша награда, но не последняя. Военная стезя предполагает от избравшего ее необходимость жертвовать своим здоровьем, а то и жизнью, но все же желаю, чтобы Вы как можно меньше находились бы перед этим выбором. Ваше здоровье, корнет! Господа офицеры, кавалеру ордена Святого Станислава, корнету Белогорьеву, наше троекратное…

Тут все присутствующие громко выдохнули

– УРА! УРА! УРА! и опорожнили рюмки.

Дальше были поздравления, тосты, все, как обычно. Разговоры сначала по теме, потом о женщинах, третий пункт – о службе, и наконец, "за жизнь". Все в полном соответствии с законами военного застолья, которые неизменны с течением времени. Но надо сказать, все было вполне пристойно, даже когда сославшись на дела, откланялся ротмистр Абалешев. Осталась одна молодежь, разговоры стали более свободными. Затронули и мою недавнюю стычку с Корвином.

Я раньше, а вернее корнет Белогорьев, мало общался с ним, так, иногда в собрании перебрасывались парой фраз, поэтому не замечал, но, по словам его сослуживцев, в последнее время он очень изменился. Несмотря на отнюдь не высокое финансовое положение, съехал с офицерской квартиры в полковом городке и снял жилье на Павловском шоссе, в примыкавшей к Царскому Селу деревне Белозерке. Нельзя сказать, что это было сильно дороже казенной квартиры, дело даже не в деньгах, хотя и это существенно. Но добираться оттуда – да, не далеко, но зачем? Кроме этого его часто стали замечать с гражданскими лицами, причем и с представителями интеллигенции, и с мещанами. Дело в том, что две третьих, если не больше, жителей Царского были военными или, в крайнем случае, представителями ведомств, подразумевающих ношение мундира, это был свой круг общения. Поэтому такие знакомства сразу бросались в глаза. Все это было странно, но этому не сильно придавали значения. Да и я не стал особенно задумываться, так, отложилось в памяти.

А между тем сабантуйчик продолжался. Вот уже послали Федора за гитарой в собрание и пошли просьбы спеть что-нибудь. Исполнил старый репертуар, потом разошелся и "вдарил" из репертуара Лепса, молодецкую, правда не всю, пару куплетов и припев, но и этого хватило.

 
Ну – ка, мечи стаканы на стол,
Ну – ка, мечи стаканы на стол,
И прочую посуду.
Все говорят, что пить нельзя,
Все говорят, что пить нельзя,
Все говорят, что пить нельзя,
Я говорю, что буду!
Рано с утра, пока темно,
Пока темно, пока темно,
Рано с утра, пока темно,
И мир ещё в постели.
Чтобы понять куда идти,
Чтобы понять, зачем идти,
Без колебаний прими сто грамм
И ты достигнешь цели.
Ну – ка, мечи стаканы на стол,
Ну – ка, мечи стаканы на стол,
Ну – ка, мечи стаканы на стол,
И прочую посуду.
Все говорят, что пить нельзя,
Все говорят, что пить нельзя,
Все говорят, что пить нельзя,
Я говорю, что буду!
 

Это было что то! Какая там мелодия, к чему все это? Припев мы просто орали до хрипоты, гитара стала играть роль барабана, аккомпанировали себе ударами по столу, вилками по посуде и всему, что попадалось под руку.

Не удивлюсь, если завтра узнаю, что нас было слышно даже в полку. Все, уверен, больше ни одно застолье у нас не будет обходиться без этого ора, лишь по недоразумению названного песней.

Пару романсов исполнил Володя Вольский. Все это разбавлялось анекдотами и забавными историями из жизни полка. Здесь я выдал несколько новых, более фривольного содержания. Они так же имели успех.

Закончилось все традиционной жженкой[42]42
  Напиток типа пунша, приготавливаемый из алкоголя, фруктов и жжёного сахара, точнее – сахара, добавляемого в основную смесь путем плавления. Как вид пунша занимала почетное место в списке алкогольных предпочтений гвардейских офицеров.


[Закрыть]. Как там у Дениса Давыдова…

 
…Наливай обширны чаши
В шуме радостных речей,
Как пивали предки наши
Среди копий и мечей…
 

Мигом организовали большую, литров на 10 чашу, наполнили ее вином. Сверху, на перекрещенных палашах установили сахарную голову, обильно полили ее ромом и подожгли. Эта пылающая сахарная пьяная баба была единственным освещением комнаты. Ром горел синим колеблющимся пламенем, причудливо освещая мундиры и раскрасневшиеся лица всей компании, собравшейся вокруг стола. Жженый сахар, расплавляясь в огне, стекал в горячее вино крупными раскаленными каплями с громким шипением. Когда пламя разгоралось слишком ярко, Саша Коленкин, на правах старшего из присутствующих, руководивший этим мероприятием, стал поливать его сверху шампанским. Ассистировал ему поручик Сахновский, разливая жженку по бокалам. Все это сопровождалось исполнением полюбившейся всеми песенкой, похоже, становившейся своеобразным гимном всех застольев в полку:

 
… Тут и там везде мундиры
К нам же едут кирасиры!
На подбор, все усачи,
В трубы ду-ют тру-ба-чи…
 

И конечно же новым, без сомнения шлягером, хотя этого слова пока и не существует

 
…Все говорят, что пить нельзя,
Все говорят, что пить нельзя,
Все говорят, что пить нельзя,
Я говорю, что буду!..
 

Все было необыкновенно весело, шумно, хотя, как ни странно, особо пьяных не было, так, в меру выпившие. А как же, честь блюли, облик не теряли. Надеюсь, завтра не будем мучиться головой, надо же и к турниру готовиться.

Постепенно стали расходиться. Я тоже решил немного освежиться, постоять у подъезда, дыхнуть свежего воздуха, да и в комнате не мешало проветрить. Накинув шинель на плечи, по легкому, вышел с задержавшимся Сергеем Бурсаком во двор. Погода стояла чудная, легкий морозец, градусов 7–8, яркая луна добавляет света уличным фонарям. Тихо, только снег поскрипывает под нашими сапогами. Завели разговор о предстоящем турнире, о моих способностях, навыках в боксе. Машинально повернули в сторону Саперной и прошли шагов тридцать.

* * *

У недавно выстроенного кирпичного здания церковно-приходской школы, являющей своего рода границей между жилой частью Софии и пустырем, переходящим в бескрайние огороды, заметили какое-то шевеление и шепот. Из темноты навстречу выступили трое довольно внушительного вида мужика. Вначале они чуть замешкались, видно ожидая увидеть кого другого, но тут же сориентировались.

– А вот и господа офицерики пожаловали! Че, не спится, служивые? Это вы вовремя явились.

В ответ раздался смешок, но не громкий и сдержанный. Все – таки не принято было в это время офицеров задирать так явно. Главарь видно сильно надеялся на поддержку подельников, поэтому продолжал ломать комедию:

– А может куревом угостите, да на хлеб насущный дадите, ведь сказано же, делиться надо!

Это было что то новенькое, гоп-стоп в Царском Селе, в Софии? Да, распоясался плебс к зиме 905 года, повылазила всякая гопота на свет божий.

Сережа весь подобрался и тяжело засопел. Он еще никогда не попадал в подобную ситуацию, поэтому и не знал, что ему делать.

– Ну шо, господа офицеры, проверим, правда ли, что кровь у вас голубая? – поигрывая ножичком с лезвием, сантиметров в пятнадцать, с ехидцей прогундосил верзила, – не все же вам нашу проливать, пора и ответку за воскресенье держать.

Это что, идейный бандит или просто прикидывается? Я, раскинув руки, незаметно оттесняя Сергея, сделал пару шажков вперед.

– Вы че, фраера, рамсы попутали или штифты кто загасил… – молвил я романтикам ночи.

Все, народ завис, разрыв шаблона, в том числе и у Сергея. Делаю еще пару шажков к обалдевшим бандитам.

– Не понял, ты где по фене ботать…

– А ты че, прокурорский, шо на допрос подписываешься? – перебил его и сделал еще шажок.

– Сиплый, шо гонит он, может мы его научим вежливости?

– Глохни, Шнырь, сам порешу, – процедил главарь, поигрывая ножичком.

А парень не простой, сразу видно. Мигом подобрался, куда – то исчезла показная ленца, теперь передо мной стоял матерый хищник, жаждущий крови. Резко выбросил руку, вооруженную ножом в мою сторону.

Ну это все мы проходили, работаем по классической схеме: шажок в сторону, перехватываю запястье руки, в которой зажат нож, хватаю за грудь кинувшего в атаку бандита, предоставляя возможность продолжить движение, только чуть ускоряя его, разворачиваю по ходу движения внушительную тушку, одновременно фиксируя без движения руку с ножом, за мгновение перед этим развернув лезвие в обратную сторону. Он сам насаживается на свой тесак, удивленно смотрит себе на живот, где расплывается красное пятно, изо рта появляется струйка крови и оседает на снег. Все это заняло пару мгновений. Я спокойно посмотрел на замерших в растерянности подельников.

Пока пытаются понять, что произошло, шагаю навстречу. О, очнулись! Не сговариваясь, стали действовать. Сразу видно, сработанная компашка. Один, с ножом, ринулся на меня, второй обходит слева, в руке поблескивает кастет. Ускорение, выпад левой в солнечное сплетение. Грабитель явно не ожидал от меня такой прыти, он даже не успел среагировать на мой выпад. Его глаза расширяются. Молниеносно добиваю правой в грудную клетку. Что – то хрустнуло или показалось? Разворачиваюсь на сто восемьдесят, шаг назад. Вовремя, мимо промелькнул кулак с кастетом. Перехватываю запястье и скручиваю, ребром левой рублю снизу в локтевой сустав. Наверняка перелом будет. Дикий вопль боли, он пытается отпрыгнуть. Шагаю следом и добиваю ногой в грудь. Бандит, несмотря на внушительные габариты, опрокидывается от удара почти на метр. Глотает воздух и еще пытается отползти, скуля от боли. Ударом ребром ладони по шее немного успокаиваю его. Оборачиваюсь к первому – лежит, хрипит и уже не пытается что то делать.

На все про все ушло минуты три. Сергей как застыл в ступоре с распахнутыми глазами, так и продолжал стоять. Хлопнул его по плечу:

– Ну чего задумался, иди, дежурного вызывай с парой караульных.

– А, что? Да, Да, конечно! А как это? А…

Все, замкнуло парня, надо приводить в чувство.

– А ну, заканчивай панику, бегом в караулку! – встряхиваю его.

– Да, да, а т-ты к-как, од-д-ин ост-т-анешьс-с-ся? – его реально колотит.

– Бегом, я сказал! – разворачиваю и подталкиваю, придавая ускорение.

О, вот и дворник бежит, умудряясь на ходу дуть в свисток. Ну, хоть не один останусь, все веселее.

– Ваше сиятельство, что случилось? Я тут свечеру сугробы подправить, а слышу, шум какой…, – тут увидев место побоища, всплеснул руками, – ох-ты – ж, батюшки – светы, жуть то какая, что ж такое деется, вот напасть то такая, а Вы как, Ваше-ство, здоровы ли, не поранены?…, – запричитал он.

– Успокойся, Никанор, со мной все в порядке, надо бы околоточного вызвать, а за караулом я уже послал.

– Да, конечно, Ваше-ство, сей момент, это я мигом, это я быстро, Ваше-ство! Ох, шо деется то…

Сам остался ждать, а пока осмотрел поверженную троицу. Первый уже труп, с ножом в животе в луже крови, смотрит остекленевшем взглядом в небо. Второй тоже отходит, уже перестал хрипеть. Точно, перебил что – то в груди, не показалось, что слышал хруст. Тело выгнулось в последний раз дугой, после чего неподвижно застыло. Убедившись, что оба мертвы, обращаю внимание на третьего. Он сидит, прислонившись к дереву, баюкает руку, тихо скуля и не замечая ничего вокруг. Ткнул его ногой, он завалился на бок, продолжая скулить. Решил осмотреться. У стены увидел деревянный баул довольно внушительных размеров. Осторожно открыл его.

Да, интересная находка. Внутри, переложенные соломой, находились так называемые "македонки" – примитивные бомбы, представляющие собой металлический шар, спаянный из двух половинок с отверстием, в которое вставлена трубка. Шар заполнялся порохом, в трубку вставлялся фитиль. В зависимости от длины этого фитиля бомбу можно было применять и как метательное оружие и как мину замедленного действия. Связка фитилей, кстати, лежала рядом. Как в том "зазеркалье", "всё страньше и страньше, всё любопытственнее и любопытственнее!"

А вот и подмога спешит. Бурсак уже видно пришел в себя, вон как несется. С ним поручик Сахновский, дежуривший сегодня по полку и человек пять караульных. Впереди всех бежит мой верный Федор. Подбежав ко мне, даже не отдышавшись, тронул меня, как бы пытаясь убедиться, что я живой и еле выдохнул:

– Ваше сиятельство, Вы не ранены? Ой, что же это делается, ну, аспиды, чес-с слово…

Подбежал Сахновский:

– Князь, как Вы, у Вас все в порядке?

– В порядке, если не считать два трупа и ящик с бомбами. Прошу дать команду заняться раненым бандитом и надо вызывать жандармов.

– Что на самом деле бомбы? Корнет сообщил, что на вас напали уголовники.

– Да, так оно и было, но тут я нашел что то интересное, прошу взглянуть, – показал я ему ящик.

– Бог ты мой, откуда это?

– Да целых три сюрприза, я пристально не смотрел, пусть этим займутся специалисты.

– Да, Вы правы, князь, надо вызывать жандармов. Околоточный, вон, уже подходит, он и займется. Я поставил в известность командира полка, по-видимому он сейчас тоже прибудет, – и уже солдатам: – а ну, осмотрите все вокруг, может еще что интересное найдется.

Подбежал околоточный надзиратель, Кудинов Александр Владимирович, кстати, мой сосед по дому, дядька лет сорока пяти, по странной прихоти, увлекающийся Империей Цин и даже по слухам, пытающийся изучать китайский язык.

– Здравия желаю, Ваше сиятельство! Что это тут…О, да тут целое побоище. Это что, Вы сами так их? – подойдя к трупу бандита, он концом обнаженной шашки поддел его треух, оголяя лицо, да, сильно. Лихо Вы их…, – так, вроде неизвестные, наверное из приблудных. Нынче в Белозерку, да в Александровку много пришлых понаехало. О, а этот живой! Что это с ним?

Вел он себя поделовому, без суеты, но с нами подчеркнуто вежливо. Профессионал, ничего не скажешь, видно, что много чего в жизни повидал.

– У него, по-видимому, рука сломана, Александр Владимирович. Вы еще тут вот, что посмотрите.

– Что тут? Что это, бомбы? Откуда здесь? Ох жешь, страхи какие! Ваше благородие, – обратился он к Сахновскому, не изволите кому приказать вызвать медицинскую карету трупы забрать, да раненого осмотреть.

Минут через пятнадцать подъехал экипаж с командиром полка полковником Раухом, его сопровождал эскадронный командир Абалешев. Почти сразу, пяти минут не прошло, останавливается пролетка с незнакомым молодым, лет 35, жандармским полковником в сопровождении трех жандармов.

– Полковник Герарди Борис Андреевич[43]43
  Полковник Отдельного корпуса жандармов, с декабря 1903 г. – помощник начальника Санкт-Петербургского охранного отделения, фактически руководитель дворцовой полиции в Царском Селе, с мая 1905 г. – официально назначен начальником дворцовой полиции.


[Закрыть], кивнул он мне.

– Корнет Белогорьев, – представился я ему.

– Здравствуйте, корнет! Что тут у Вас, будьте добры, объясните, что произошло.

В это время жандармы, сопровождающие его направились к околоточному надзирателю и стали что-то обсуждать, осматривая баул с находкой. Раненым бандитом уже занимались двое караульных.

Я поздоровался с командиром полка, кивнул ротмистру Абалешеву, только после этого ответил полковнику.

– Да вот, господин полковник, с корнетом Бурсаком вышли из дома, где я квартирую, решили немного пройтись. При подходе к этому дому сначала услышали подозрительный шорох, потом навстречу нам вышли три гражданина и, угрожая ножом, напали на нас и попытались ограбить. Нам пришлось ответить. Уже после случившегося, отослав корнета за караулом и осматривая вокруг, увидел баул с интересным содержимым.

– Этот баул принесли бандиты?

– Я не знаю, господин полковник, к нам они вышли без всякой ноши.

– Как Вы вдвоем, без оружия, справились с нападавшими?

– Не знаю, господин полковник, как то так получилось.

В разговор влез Серега Бурсак:

– С бандитами справился один князь, я и не успел что либо предпринять, все было так неожиданно…

Это очень удивило полковника, брови у него поползли вверх. Не менее ошарашенными выглядели и мои командиры.

– Что, правда, корнет, Вы один уложили двух бандитов, а третьего, по-видимому, сделали инвалидом?

Мне осталось только пожать плечами, – как то так получилось.

– Да, интересно, но это мы позже обсудим. Александр Владимирович, – обратился он к околоточному, – будьте добры, гляньте, может из знакомых кто?

– Я уже осмотрел их, Ваше высокоблагородие, сталкиваться с ними не приходилось, но наверняка описания их в участке имеются, выясним.

– Странно все это, Вы не находите, Георгий Оттонович? – обратился он к полковнику Рауху, – По виду типичные гопники, грабежами промышляющие, будь Вы, господа офицеры простыми обывателями, куда ни шло, но на офицеров? Да еще, эти тут бомбы террористские… Необычно все это. Я как раз был в Нижних конюшнях[44]44
  Ул. Садовая, 20, квартиры полицейских городовых.


[Закрыть], инспектировал условия проживания, тут и поступил доклад. Вот, решил сам посмотреть.

– Господа, если ко мне нет пока больше вопросов, прошу разрешить мне отправиться домой, поздно уже, а завтра на службу… решил я напомнить о себе.

– Да, да, корнет, конечно! – ответил за всех Георгий Оттонович, – Борис Андреевич, – обратился он к жандарму, – я думаю, корнет позже ответит на все Ваши вопросы, а пока ему и вправду необходимо отдохнуть, прийти в себя.

– Конечно, Георгий Оттонович, не смею задерживать господина корнета, – и обращаясь ко мне – я думаю, Вы не откажите ответить нам на вопросы, кои, несомненно появятся?

– Конечно, господин полковник, буду рад прояснить все, что в моих силах.

После этого я откланялся и в сопровождении Федора пошел домой. Вскоре меня догнал Бурсак.

– Александр, прошу, конечно, меня простить, но… – тут он замялся.

– Что такое, Сергей, ты хочешь что то спросить?

– Александр, мне очень неловко, но можно я переночую у тебя. После всего, что случилось, я, наверное, не смогу спокойно уснуть…

– Конечно, Сергей, какой может быть разговор, места нам хватит, а тебе и впрямь нужно успокоиться.

– Саша, ты сам так спокоен, да и там действовал так хладнокровно…

– А что мне надо было, вытаскивать портмоне и ждать, когда какой-то ублюдок пырнет меня ножом?

– Нет, конечно, просто мне очень неудобно. Я застыл, как в ступоре, а ты не растерялся, один расправился с бандитами. Мне страшно и подумать, что с нами было бы, если бы не ты.

– Да брось, Сергей, все нормально, некомплексуй, – вырвалось у меня из лексикона будущего, – давай, пока не будем об этом. Сейчас придем домой, попьем чайку, успокоимся. Честно сказать, мне и самому как то не в себе. Все – таки два трупа. Не каждый день такое случается.

– Александр, ты так спокойно это говоришь, а меня всего аж трясет…

Так мы добрели до дома, где нас встретила Елизавета.

– Ваше сиятельство, это правда…, а то вон Федор такие страхи рассказывает.

– Эх, жаль, меня там не было, я бы им поддал бы… – возбужденно крутился вокруг нас пацаненок.

– А ну, кыш домой, поддавальщик! – дала подзатыльник сыну экономка, – как же так, Ваше сиятельство, что ж это такое делается…

– Хватит причитать, Елизавета, лучше организуй нам чаю, да приготовь постель Сергею Васильевичу, он останется сегодня у нас.

– Да, да, конечно, сейчас мигом все будет готово!

Но чаем, конечно, дело не ограничилось. Сергей никак не мог успокоиться, его продолжало трясти, теперь у него появился новый бзик, он винил себя в трусости и очень страдал от этого. В качестве лекарства пришлось заставить его выпить несколько стопок коньяку, пока он не успокоился и заснул. Сам я не пил, хотя тоже было не по себе, мягко сказать, все-таки мои первые трупы в этом времени, но пить не тянуло. Повозившись еще немного и дождавшись, пока Елизавета и Федор наведут порядок после нашего застолья, я тоже отправился спать.

* * *

Как ни странно, проснулся я со свежей головой и как всегда, около семи часов. Вчерашняя вечеринка и ее продолжение никак не повлияли на мой здоровый сон. Сергей еще спал, я не стал его будить, провел укороченную разминку, завтракать решил в собрании, наказав Елизавете присмотреть за Сергеем, отправился на службу.

Здесь все уже были в курсе нашей эпопеи. Практически каждый встречающий считал своим долгом подойти, поинтересоваться случившемся, "повозмущаться разгулом преступности". Постепенно это стало напрягать, еле досидев за столом за завтраком, поспешил оставить общество. Подумав, отправился на импровизированный "спортивный уголок", где сняв куртку мундира и оставшись в нательной рубахе, стал отрабатывать удары по груше. Здесь меня и нашел посыльный от командира полка. Пока я обтирался полотенцем и надевал мундир, тот в сопровождении жандармского полковника сам пришел в "диванную", где я занимался разминкой.

– Здравия желаю, господа! – приветствовал я вошедших.

– Здравствуйте, корнет, вот Вы где спрятались.

– Выполняю Ваше указание, готовлюсь к турниру по боксу.

– Теперь понятно, господин корнет, откуда у Вас такая подготовка, – включился в разговор полковник Герарди, – а то я никак не мог взять в толк, как Вы смогли за столь короткое время, а по Вашим объяснениям и, по словам корнета Бурсака, один справиться с тремя громилами. Сказать по правде, я до сих пор не могу в это поверить. Да и выживший бандит такие ужасы рассказывает…

– Ну, не знаю, господин полковник, вроде ничего сверхъестественного не случилось. Думаю, они сами не ожидали от нас ответных действий, наверное это и помогло нам справиться с ними.

– Не скажите, корнет, не скажите! Как я понял, в схватке участвовали Вы один и действовали очень хладнокровно. Кстати, не смогли бы Вы показать нам эти столь эффективные приемы?

– Я уже объяснял, они не предполагали, что получат отпор. Я, конечно, не большой знаток уличных боев, да и ранение сказывается, так что считаю, что все вышло случайно, – попытался отнекиваться я, не горя желанием раскрывать свои навыки.

Командиру полка не понравилось мое нежелание общаться с "представителями правоохранительных органов", отнеся это к извечному антагонизмом между армейскими и синемундирниками[45]45
  У сотрудников Отдельного корпуса жандармов Российской империиформа была сине-голубого цвета.


[Закрыть].

– Корнет, это очень серьезно. Вы не все можете знать, но найденные Вами на месте бомбы, и все это в непосредственной близости от резиденции государя – это, еще раз говорю, очень серьезно, – строго и как то устало обратился ко мне полковник Раух.

– Ясно, господин полковник. Готов дать полное объяснение.

– Ну, вот и хорошо, корнет, вот и ладненько, – включился в разговор жандарм, и обращаясь уже к полковнику Рауху, – Георгий Оттонович, прошу Вас предоставить более подходящее помещение и трех солдат, которые будут изображать нападавших. Так же пригласить корнета Бурсака для полноты, так сказать, картины, – перешел на деловой тон полковник.

После недолгих совещаний "Следственные действия" решили проводить в манеже, куда и приведя себя в порядок, прошел я.

Минут через десять там уже ждали трое младших чинов, по комплекции похожих на вчерашних бандитов. Сюда же был вызван Сергей Бурсак, немного помятый после вчерашнего.

Жандармский полковник уже был здесь в сопровождении двух ротмистров и какого-то гражданского, как я понял, из дворцового управления. Тут же находился командир полка полковник Раух, его заместитель полковник Вольф, командир эскадрона ротмистр Абалешев, полуэскадрона, к которому я приписан, штабс-ротмистр Фрейтаг фон Лорингофен.

– Имейте в виду, – обратился я к трем статистам, изображающих бандитов, – нападайте по одному, первый с ножом. Я бить не буду, удар только обозначу, поэтому не пугайтесь, – и приблизился к ним на ту дистанцию, на которой находились напавшие на нас грабители. Солдат замахнулся на меня щепкой, изображавшей нож. Я же медленно, так, чтобы увидели наблюдавшие, сделал шаг в сторону, аккуратно перехватил его руку, другой рукой схватил за грудь и потянул на себя, разворачивая его при этом. Так как его правая рука была зафиксирована мной без движения, то он сам насаживается на оружие.

– Ну вот, как то так, – комментирую я свои действия, – теперь один из вас, тоже с ножом, обходит меня справа, второй, с кастетом, слева.

Разрываю дистанцию с первым, и обозначаю удар левой в солнечное сплетение, правой-тут же в грудь.

– Здесь он падает, наверное что то повредил внутри от удара, – говорю я, – тут же разворачиваюсь и встречаю третьего. Так же, как и с первым, перехватываю его запястье, выкручиваю и при этом свободной рукой обозначаю удар под локоть нападавшего.