Текст книги "Корнет из нашего времени. Часть первая (СИ)"

Автор книги: Валерий Мелик

– Это невероятно, этого не может быть! Извини, но я вправе сомневаться в твоем душевном здоровье.

– Ты вправе так думать, отец. Но как тогда можно объяснить мои новые умения, новые знания. Новые, для человека начала ХХ века, но не для века ХХI, – взволновано начал я, – как объяснить знания о тех событиях, которые произойдут и в ближайшее время, и в далекой перспективе, – я на мгновение замолчал, потом продолжил, – хочешь, скажу, что будет в ближайшие год, два, пять, десять лет наконец? Хочешь, скажу, когда рухнет империя, когда расстреляют царя и всю его семью? Я немного интересовался историей, во всяком случае, общие даты и события смогу назвать.

Немного задумался, припоминая основные даты и события. Он смотрел на меня как на умалишенного.

– Ну, например: Через несколько дней начнется самое крупное сражение в этой войне у города Мукден в Китае. К середине марта мы оставим этот город, где только убитыми потеряем около девяти тысяч, ранеными – свыше пятидесяти тысяч, пленными – больше двадцати тысяч. В мае, – продолжил я, – в сражении в Цусимском проливе будет полностью разгромлена русская эскадра под командованием адмирала Рожественского, из 30 с лишним кораблей в сражении, если не ошибаюсь, – больше 20 потоплено, 7 захвачено противником.

– Этого не может быть. В это невозможно поверить. Эти цифры…

– Нет, напротив, это все легко проверить, – заверил его я, – стоит подождать несколько дней, возразил я ему.

Отец сидел, не шелохнувшись. Сгорбился, как то сжался, лицо стало серым. Это продолжалось несколько минут.

– Прошу тебя, скажи честно, что с моим сыном?

– Ты можешь не верить мне, но я и вправду твой сын, – уже спокойно начал я, – Я тот же Саша, которого ты брал на конные прогулки в Белогорье, тот же Саша, который спросил у дяди Карла[23]23
  Карл I Карл Фридрих Александр, 1823–1891 г. – король Вюртембергский, Был женат на своей троюродной сестре, великой княжне Ольге Николаевне.


[Закрыть], когда мы были у него в гостях в Вюртенберге, почему него такие длинные усы и не мешают ли они, когда он обедает, – отец улыбнулся, вспоминая этот эпизод, – а помнишь, как я не хотел отходить от тебя, когда поступил в кадетское училище и меня забирал офицер – воспитатель. Отец, это я, но со знаниями человека из будущего.

Мы оба замолчали. Он налил себе почти полный бокал и залпом опрокинул в себя. Поморщился, схватил дольку лимона, присыпанную сахарной пудрой и крупинками кофе – последний "писк моды" у коньячных гурманов. По слухам, авторство этой "закуски" принадлежит государю – императору, понюхал, сунул в рот, пожевал, явно не ощущая вкуса. Откинулся в кресле и замер. Так продолжалось несколько минут. Он смотрел невидящим взором куда-то в угол, ничего не замечая вокруг, будто забыв о моем присутствии. Потом очнулся и как то спокойно приняв все то, что услышал от меня, спросил:

– Что же делать, сын? Если все, что ты говорил, правда – то это страшно, надо что-то делать. Я жду аудиенции у Его Величества для доклада о моей работе в Северо – Американских Штатах, для этого и был вызван в Петербург. Надо все ему рассказать.

– Да? И сразу нас объявят душевнобольными, – возразил я ему, – Давай не торопиться, а используя мои знания попытаться предотвратить ту катастрофу, которая надвигается на Россию, как говорят китайцы, малыми шагами двигаться к цели (эту китайская пословица была очень популярна в нашем отряде из-за ее звучания в оригинале).

– Да, но если нам поверит император, то у нас будет больше возможностей принести пользу.

– Отец, поверь, как говорится, со стороны виднее, и скажу тебе прямо, то, что случилось с Россией, произошло, во многом, по вине Николая II, из-за его неумения, а порой и нежелания руководить страной. Да, он идеальный семьянин, хороший человек. Но нет такой должности, как "хороший человек". Ему выпало руководить огромной страной, руководить в непростое время. По мнению абсолютного большинства историков в будущем, его уровень – это уровень командира полка. Ему просто не повезло родиться не в то время и не в той стране. Но это никак не может оправдывать его роль в той катастрофе, что случилось, – и подводя итог сказанному, – думаю, Николайне та личность, которая способна изменить историю.

– Что, все на самом деле так страшно, как ты говоришь?

Мне пришлось перессказать отцу курс истории ХХ века, его страшные страницы, рассказать, что буквально через двенадцать лет будут убивать только за принадлежность к дворянскому сословию, что в 1941 году начнется война, масштабы которой не знала вся история человечества, одних убитых только в нашей стране будет почти тридцать миллионов, что в1991 году очередной раз распадется наше государство и наши друзья – партнеры будут рвать ее на куски. Что мир буквально захлестнет "западная демократия" с насаждением содомии, отказа от своей идентичности, где предательство интересам Родины будет представляться как добродетель. И дирижерами в этом концерте будут Соединенные Штаты Америки, которые сумели обратить итоги двух мировых войн, в которых они участвовали можно сказать номинально, в насаждении по всему миру универсального товара – своей денежной единицы – американского доллара. Это гениальное решение сделало Америку единственной сверхдержавой, диктующей свою волю всем остальным и самой решающей, в какой стране правильная "демократия" и руководство, а где нет этой "демократии" и поэтому руководство этой страны не легитимно и его надо устранить.

Так мы постепенно перешли к современной политике Соединенных Штатов. Как я уже говорил, отец выполнял там обязанности личного посланника императора Николая II к президенту Теодору Рузвельту, в последнее время, осуществляя неофициальные контакты с представителями политической элиты этой страны. Ему было очень интересно в исторической перспективе рассмотреть итоги своей работы. Тем более, что завтра его ждут на Певческом мосту[25]25
  Принятое название Министерства иностранных дел Российской империи, так как именно здесь, на Певческом мосту по адресу: Дворцовая площадь д.6 оно располагалось с 1826 г.


[Закрыть], где он, в преддверии докладу императору на личной аудиенции, должен был встретиться с министром графом Ламсдорфом[26]26
  Граф, министр иностранных дел Российской империи в 1900–1906 г.


[Закрыть] и сделать доклад в Департаменте внешних сношений министерства.

Некоторые моменты его откровенно удивили. Я вспомнил, что несмотря на формально выигранную войну, руководство Японии уже к 1906 году осознавало, что ее дальнейшее продолжение страна не выдержит, она истощена даже больше, чем Россия, которая, в отличие от Японии может легко возместить свои потери. Япония в ближайшее время будет просить американского президента о посредничестве в переговорах о мире. Для этого, не довольствуясь работой японского посла Такахиры, токийское правительство прикомандировало к Рузвельту барона Канеко, его старого, товарища по университету, в настоящее время кадрового разведчика. Буквально на пальцах я, используя знания будущего, рассказал, каким потенциалом в настоящее время обладает Япония, полностью исчерпавшая к 1906 году военные и людские запасы для продолжения войны.

Так, например, сообщил, что даже из открытых источниках, сообщениях прессы видно, что налоги в России за время войны выросли на 5 %, а в Японии – на 85 %. Российский золотой рубль устоял, а в Японии началась инфляция и резкий рост цен. Японцам пришлось мобилизовать в армию последние резервы старших и младших возрастов, и все равно в Маньчжурии против 750 тысяч русских солдат японцы смогли выставить лишь 500 тысяч.

Но и России продолжать войну нет смысла.

– Что получит Россия в результате победы? А цель любой войны – победа. Корея? Мы ее отдали Японии в момент начала конфликта. Воевать из-за Маньчжурии? – но царь обещал вернуть ее Китаю. В целом победа России приведет к тому, что Япония станет постоянным врагом империи, а это вызовет увеличение военных расходов у нищего населения.

Ознакомил отца и с неизвестными сейчас, но опубликованными в будущем документами, раскрывающими опасения Соединенных Штатов, которые, с одной стороны, выступали за всемерное ослабление роли России на Дальнем Востоке, но то же время не желали усиления Японии. Американские банкиры щедро финансировали японцев, деньги из США обеспечили 20 % всех военных расходов Токио. Но к весне 1905-го, после успехов Японии в США стали всерьез опасаться роста японского влияния на просторах Тихого океана.

В апреле 1905 года правительство Японии, тайно обратилось к президенту США Теодору Рузвельту с просьбой о посредничестве в мирных переговорах с Россией. Американцы тогда лишь набирали влияние, и посредничество в международных переговорах Рузвельт рассматривал как удобный повод повысить авторитет страны на мировой арене.

Озвучил так же все восемь требований, которые выдвинет Япония в качестве условий для заключения мира. Здесь как в картах, "знать бы прикуп…":

Признание свободы действий Японии в Корее.

Отвод российских войск из Маньчжурии.

Передача Японии Ляодунского полуострова и Южно-Маньчжурской железной дороги.

Уплата Россией военных издержек.

Передача Японии интернированных ею российских судов.

Присоединение к Японии Сахалина (оккупированного японскими войсками накануне открытия конференции в Портсмуте).

Ограничение российских морских сил на Дальнем Востоке.

Предоставление Японии права ведения рыболовства вдоль российского побережья.

Рассказал, что в конечном счете они согласятся на удовлетворении первый трех пунктов и частично последнего, по поводу присоединения Сахалин а– присоединят только половину острова.

Это были очень ценные сведения, и если вопросы мирного договора – это перспектива, хотя и не очень далекая, то состояние Японии сейчас, неготовность ее к продолжению войны, предпочтения ключевого игрока на мировой арене – Соединенных Штатов – это именно цели пребывания отца в Америке.

Разговор наш затянулся до полуночи, отец был очень возбужден, задавал много уточняющих вопросов, делал какие то записи. Он уже почти не сомневался в моем "попаданстве". Спать я отправился буквально выжитым досуха. Отец остался работать дальше.

Несмотря на то, что работал полночи, встал я в семь часов и в течение часа сделал разминку. Отец еще спал, как мне доложили слуги, лег он часов в пять.

В обед прибыл курьер из Зимнего дворца с известием о том, через три дня отцу назначена высочайшая аудиенция в Царском Селе, на которую приглашен и я.

В течение всего дня мы опять много беседовали, я подробно рассказывал о том, что ждет нашу страну, он очень интересовался моей биографией в "том" времени, чем я занимался, моим образованием. Рассказал я ему все, ну почти все. Про работу киллера говорить не стал, это лишнее, нравы сейчас не те, да и не надо отцу знать это. Как кадровому военному, ему было интересно услышать про армию будущего, но он достаточно скептически отнесся к моим словам о том, что, по моему мнению, физическая подготовка и навыки современных пластунов намного уступают разведчикам будущего, а я для этого времени диверсант высочайшего класса. Правда, он довольно скептически отнесся к этому. Как то мое телосложение не давало повода особо верить этому.

* * *

На следующий день после завтрака отец поехал в Министерство Иностранных Дел на встречу с министром, а я решил вновь познакомиться с городом. Экипаж довез меня до Николаевского вокзала на площадь, которая сейчас называлась Знаменской. Было несколько необычно видеть на месте здания наземного вестибюля станции метро «площадь Восстания» величественную Знаменскую церковь, огороженную чугунной оградой, давшую название всей площади. Асфальт и тротуарная плитку здесь заменяли шестиугольные деревяшки, покрытые слоем смолы. Как я когда то слышал, это называлось торцевым покрытием. По этому «паркету» споро цокали экипажи, пролетки. Посередине проспекта по проложенным железным рельсам сновали экипажи конки, попадались даже двухэтажные вагоны. Довольно много было строительства, двухэтажные здания достраивались до четырех-пяти этажей. Напротив Казанского собора сияло только отстроенное по новой технологии, с системой против сосулек, подлинного бича коммунальщиков начала XXI века, с анти обледенением крыши, здание компании «Зингер» (в моем будущем «Дом книги»). Не доходя до Дворцовой, зашел пообедать в ресторан «Альбер», с надписью «Вольф и Беранже» на фасаде. Надо сказать, что офицерам гвардии разрешалось посещать не всякие рестораны, а только высшего класса. Это был одним из престижнейших ресторанов столицы. Обед занял немного времени, часа полтора, и по меркам этого времени считался легким. За это время я побаловал себя супом-пюре из спаржи по-французски, ростбифом по-английски[29]29
  Средней прожарки.


[Закрыть] с картофелем, суфле из рябчиков с шампиньонами, все это заедал миниатюрными слоеными пирожками с различной начинкой. Запивал все бокалом крымского портвейна. Обошлось это мне в шесть рублей, что было значительной суммой на то время. После – легкая прогулка по Гороховой, через арку Генерального штаба на Дворцовую площадь. Домой экипаж довез меня примерно к пяти часам. Вскоре подъехал и отец.

Я очень боялся, что он проговорится обо мне, но отец заверил меня, что понимает ситуацию и я могу быть спокоен. По его словам, доклад в министерстве был воспринят с большим интересом, а во время разговора с министром графом Ламсдорфом тот был впечатлен представленным анализом политической обстановки, сделанным на основе данных о текущих событиях в Америке и странах Дальнего Востока, экономической и политической ситуации в Японии и Америке. Донесения Розена[30]30
  Барон, в 1902–1904 гг. посол России в Японии, 1904–1911 гг. – посол России в США.


[Закрыть] подтверждают этот анализ, который объясняет многие неясные моменты.

После ужина мы еще недолго посидели в библиотеке, где я продолжил рассказ о своей жизни в будущем и о судьбе России. Было видно, что хотя отцу было очень интересно слушать меня, но он очень устал. Вчера с долгой дороги, потом – практически бессонная ночь, сегодня – посещение Министерства и беседы. У него буквально закрывались глаза. Я настоял, что пора отходить ко сну.

Утром, после традиционной разминки, которая длилась примерно полтора часа и туалетных процедур, нам подали завтрак, который состоял из холодной говядины, печеных овощей. В качестве десерта подали кашу гурьевскую[31]31
  Готовится с использованием пенок, снимаемых с налитых в широкую сковороду сливок. Получившиеся пенки выкладывают слоями в широкий сотейник поочерёдно со сваренной густой манной кашей, перемешанной с толчёными орехами, и доводят до готовности на слабом огне в духовке, после чего сверху украшают сухофруктами или поливают вареньем.


[Закрыть], чай с пирожными.

Отец отправился с визитами и по службе, ну а мне надо было возвращаться в Царское Село. Отпуск, предоставленный мне после получения травмы, подходил к концу, послезавтра я должен был выйти на службу.

Примерно к полудню я приехал на недавно отстроенный Витебский вокзал, прошел в зал первого класса, который представлял собой элегантное помещение в стиле модерн, не перегруженное декором. Стены окрашены в светло-кирпичный цвет, с которым сочетается рисунок в виде серо-зеленых кувшинок и водорослей по потолку и горизонтальной полосе, подчеркивающей верхнюю часть стены. Мебель в основном зеленых цветов, что гармонируюет с окраской стен. Возникает эффект перетекания красок из одной в другую, такой "круговорот" цвета от стен к потолку и через мебель обратно к стенам.

Свет, проникающий в зал из окон, выходящих на Введенский канал, в сочетании с электрическим освещением от пяти дугообразных светильников под классику, многократно отражается в огромных зеркалах и усиливает освещенность зала. На стенах – пояс из нескольких картин – панно, повествующих об истории Царскосельской железной дороги.

Но главное украшение зала – эффектная арка на северной стене. Ажурный деревянный наличник украшен сверху изящными часами и женской лепной головкой, созвучной рисунку на потолке. Она напоминает русалку с распущенными волосами, колеблемыми водой, и плавно вплетающимися в причудливо изогнутые деревянные полосы наличника арки, что создает иллюзию непрерывного движения. Пространство зала плавно перетекает под арку, которая ведет в помещение ресторана и буфета.

У разносчика газет купил "Петербургские ведомости" и "русский инвалид", почитать в поезде, приобрел билет в вагон I класса и вышел на платформу. Вновь воздвигнутый павильон впечатлял своей строгой красотой и изяществом. Широкие арочные дуги перекрытий образуют три колоссальных пролета. Открытый железный каркас над платформами, состоящий из нескольких самостоятельных частей – конструкций (куполов, шатровых навесов и др.), играет как функциональную, так и эстетическую роль. Железная арматура, без использования украшений и вычурности, присущих предыдущему веку, как бы утверждает, что наступил новый век, век техники и механики.

На платформе обычная суета: мундиры, фуражки, белые перчатки, портфели, курьеры. Одни спешат, другие вытягиваются в струнку перед важными господами, третьи спокойно шествуют и отвечают на поклоны. К этому времени подали на посадку состав. Поезд состоит из 8 вагонов, из которых два было первого класса, самыми комфортабельными, называвшимися "берлинами". Это были вагоны с крытыми кузовами и мягкими сиденьями для восьми человек. Остальные вагоны были попроще, это "дилижансы" – мягкие крытые вагоны большей вместимости, в конце состава два так называемых "шарабана" – вагоны без окон для совсем уж непритязательной публики. Летом пускали еще платформы без крыш.

Я занимаю свое место, вскоре поезд трогается. Вся суета остается за окном. Дорога проходит мимо Семеновского плаца, где расположен ипподром, мелькают кресты и надгробия Волковского кладбища, мы выбираемся за пределы города, начинается довольно пустынная часть пути, болота, пустыри, покрытые снегом, с редким кустарником, вдали виднеется Пулковские высоты, Дудергофская гора и Красносельской холм. Пейзаж оживляется при подъезде к Царскому Селу близостью многочисленных селений и дач.

Поезд плавно подходит к платформе только отстроенного нового вокзала Царского Села. Здание по стилю напоминает средневековый замок со шпилями, арками, башенками. От главного корпуса отходят по бокам павильоны. Залы станционного здания разделены на три класса, в каждом из них устроены собственные багажные помещения, буфеты, подсобные помещения. Пассажиры вагона I класса, пользуясь особыми привилегиями, через подземный переход проходят в великокняжеский павильон, который примыкает с левой стороны к центральному зданию. Не задерживаясь там, я выхожу на привокзальную площадь, где меня уже ожидает мой денщик. В нанятом им экипаже мы едем домой.

Приведя себя в порядок после дороги, дал указания Елизавете на завтрашний день, так как должен был приехать отец. Пришло время обеда. Были классические щи на сборном курином с говяжьим бульоне, приправленные солеными рыжиками, гречневая каша с грибами и луком, заедал все традиционными для этого времени миниатюрными пирожками с начинкой из яиц и лука, запил все клюквенным морсом под пироги с яблоками, на которые Елизавета была большой мастерицей.

После обеда занялся кожаным мешком, набитым песком, что принес Федор. Объяснил ему, что это называется боксерской грушей и предназначена она для тренировок и отработки ударов во время тренировок, а занятия эти и бой называются "бокс". Указал, где и как подвесить ее в своей спальне и за пару минут провел несколько серий ударов, проверив, как все получилось. Федор стоял, открыв рот.

– Ваше сиятельство, так же можно и руки отбить, и кто ж такое придумал?

– Это английская спортивная борьба, называется "бокс", а насчет того, что руки отбить, то скорее мешок отобьется, – ответил я, – а руки тебе придется укреплять, а то и в правду, поначалу больно будет.

– А что же это мне то, Ваше сиятельство?

– Так и ты заниматься будешь, как же без тебя?

– Да не-е, мы как то по-простому, мы ж сами простые, без этих английских боксов, бывало, в деревне как выйдешь стенка на стенку, размахнешься, да как вдаришь, никакой бокс не поможет.

– Размахне-е-шься, вда-а-ришь! – передразнил его я, а если вот так! – сымитировал быструю серию из пары прямых поочередно обеими руками, потом правой снизу в корпус и завершающий– хук слева в голову. Он даже не успел среагировать, мои руки останавливалась в паре сантиметров от его тела, стоял пораженный, с выпученными глазами, насколько быстро все это было, сглотнул слюну.

– Ваше сиятельство, так и покалечить можно, Вы бы поосторожнее, а вдруг попадете нечаянно, а мне разукрашенным ходить никак нельзя.

– Не боись, Федя, я не промахнусь, да и ты научишься сторожиться, а потом сам так же махать научишься!

– А меня научите? – в дверях стоял сын Елизаветы.

– Тебя звать, то как, боец?

– Меня? Петр Николаевич я, – гордо ответил мальчуган.

– А зачем тебе это, Петр Николаевич?

– Буду сильным, и как дам Кольке, что со двора, в ухо, чтоб не задирался! – ответил он, при этом размахивая рукой, мысленно ударяя неизвестного Кольку.

– Ну да, это важная причина, а мамка не заругает?

– Нет, она у меня добрая, она меня любит!

– Ну, посмотрим, как вести себя будешь, тебе же и мамке помогать надо, успеешь ли?

– Успею, конечно, я быстрый и сильный!

– Ты, брат определись сначала, сильный ты или нет. Если сильный, то зачем тебе учиться драться?

– Как зачем, я же и говорю, что бы Кольку побить, а чего он дразнится?

Тут подошла Елизавета.

– Ты чего тут развоевался, непоседа, а ну, кыш домой! – дала она легкий подзатыльник пацаненку, тот насупился, но без слов побрел из комнаты.

– Простите его, Ваше сиятельство, разбаловала его я, один он у меня.

– Забавный ребенок, если Вы не против, я буду иногда заниматься с ним гимнастикой.

– Не знаю, Ваше сиятельство, невместно это Вам, мы люди простые, а Вы князь.

– Да ладно, разберемся как-нибудь, вон и Федора подтянем, а то вон, пузо наел.

– Да какое пузо, Ваше сиятельство, разве с той еды пузо наешь? – возмутился тот.

– Ничего, ничего, мы тебя в чувство приведем! – усмехнулся я.

– А вправду, Ваше сиятельство, научите так кулаками махать, лихо у Вас это получается!

– Научу, как-нибудь, если слушаться будешь, а сейчас все, отставить шутки, ужинать буду в собрание, подготовь мундир. Кроме этого завтра, наверное, приедет отец, помоги Елизавете подготовить комнату и вообще, по хозяйству, и чтоб блестело все!

– Ну, это само – собой, Ваше сиятельство, не извольте беспокоиться, все будет в лучшем виде! – заверил меня Федор.

Вечером, сполоснувшись и с помощью Федора побрившись, надев подготовленный мундир, я отправился в офицерское собрание.

* * *

Здесь меня встретили доброжелательно, сходу просили рассказать еще новых анекдотов, вспомнили мои песни. Боюсь, я становлюсь для сослуживцев штатным массовиком-затейником. Пока, как мог, отнекивался, но боюсь, надолго это не хватит. Легко поужинал и перешел в гостиную, где присоединился к компании таких же молодых офицеров – холостяков. Постепенно стали подходить и старшие офицеры, женатые. Адъютант полка, штабс-ротмистр Юрий Телесницкий, увидев меня, помахал рукой и направился к нашей компании.

– Приветствую, Вас, князь! ну что, могу Вас поздравить?

– С чем это, господин штаб – ротмистр?

– Высочайшим указом Вы представлены к ордену Святого Станислава 3 степени с мечами[33]33
  Орден Св. Станислава 3-й степени, самый младший в порядке старшинства российских орденов и является наиболее распространённой наградой. Награждались как военные, так гражданские чины. К знаку ордена за военные отличия прилагались два накрест лежащих поперек звезды меча.


[Закрыть] за храбрость, проявленную при усмирении бунтующих 9 января. О месте награждения будет объявлено дополнительно. Поздравляю Вас, князь, это большая честь, в столь юном возрасте получить награду.

К поздравлению стали присоединяться и другие офицеры, причем было видно, что эти поздравления искренние.

– Ну, Саша, поздравляю. Как это здорово, наверное, пройтись с орденом на груди, на званом вечере пригласить даму на танец. Да, это здорово! – подошел товарищ еще по училищу Федор Эвальд.

– Да, Саша! Эх, жаль, что меня тогда не включили в команду, меня бы тоже наградили, – дружески похлопывая меня по плечу, присоединился корнет Лишин.

– Благодарю за поздравления, господа офицеры, но это не только моя заслуга. Я был тогда с моими товарищами и считаю, что без их помощи я не только бы не получил эту награду, но и навряд ли был бы жив. Поэтому еще раз благодарю Вас за поздравления и после вручения приглашаю всех отпраздновать это событие!

Мои слова были восприняты с энтузиазмом, так как в полку, который не участвовал в продолжавшейся войне, награждение пусть и самым низким в наградной иерархии орденом – не рядовое событие.

– Господа офицеры! – прозвучала команда поручика Красовского, который всего минуту назад появился в гостиной, – сообщая этим, что вошел командир полка.

Все присутствующие встали и повернулись ко входу.

– Прошу Вас, господа, без официоза! Корнет, поздравляю Вас с наградой. Как мне сообщили из дворцового управления, государь лично вручит орден. Это большая честь и для Вас лично, и для всего полка. Я слышал, Вашему батюшке назначена аудиенция, на которую приглашены и Вы. Думаю, там и пройдет награждение. Да, и еще. Прошу передать Николаю Александровичу мое почтение и от имени его однополчан, всех нас, приглашение в наше Собрание. Официально приглашение будет вручено завтра, хотелось бы заранее согласовать дату, когда его сиятельству будет удобно принять его.

– Благодарю, господин полковник, отец будет очень рад. Завтра он приедет ко мне, я уточню его планы и сообщу Вам.

После этого ажиотаж от новости постепенно улегся, присутствующие, как обычно, разбились на кучки по интересам. Ко мне подошел мой командир эскадрона.

– Корнет, я рассмотрел Вашу записку о физическом воспитании и передал ее командиру полка. Честно сказать, я не вижу большой необходимости что либо менять в существующих программах, но согласен, занятия могут улучшить подготовку нижних чинов, да и многим офицерам, думаю, будет интересно.

– Да, князь, занятно изложено, – подошел командир полка, – и кстати, как Ваше здоровье? барон Мейендорф предложил провести своеобразный чемпионат по этому боксу. Великий князь Владимир Александрович[34]34
  1847–1909 гг., третий сын императора Александра II и императрицы Марии Александровны, младший брат Александра III, главнокомандующий гвардией и Петербургского военного округа


[Закрыть], узнав об этом начинании, тоже заинтересовался этой идеей. Я со штаб – офицерами решили сначала провести этот конкурс у нас в полку, а потом уже подумать о чемпионате. Штабс-ротмистр Телесницкий уже завтра подготовит приказ по полку, сначала посмотрим по эскадронам, командам, тогда и решим. Ну а Вам и карты в руки. Буду рад, если Вы будете участвовать. Кроме этого мы решили провести состязание и между низших чинов. Там, я знаю, есть еще те богатыри. Ну а сейчас, порадуйте же нас своим исполнением, уж очень хорошо Вы это сделали в прошлый раз.

Поручик Коленкин тут же поднес гитару, будто ждал этого предложения. Ну что же, командиру не отказывают. К нам постепенно стали подходить офицеры.

Что же такое спеть? Помню, в детстве засматривались сериалом про "Неуловимых", очень душевно герой Ивашова спел это, и менять, кстати, ничего не надо.

 
Поле, русское поле…
Светит луна или падает снег —
Счастьем и болью связан с тобою,
Нет, не забыть тебя сердцу вовек.
Русское поле, русское поле…
Сколько дорог прошагать мне пришлось!
Ты – моя юность, ты – моя воля.
То, что сбылось, то, что в жизни сбылось!
Не сравнятся с тобой ни леса, ни моря.
Ты со мной, моё поле, студит ветер висок.
Здесь Отчизна моя, и скажу не тая:
"Здравствуй, русское поле,
Я твой тонкий колосок!"
Поле, русское поле…
Пусть я давно человек городской —
Запах полыни, вешние ливни
Вдруг обожгут меня прежней тоской.
Русское поле, русское поле…
Я, как и ты, ожиданьем живу —
Верю молчанью, как обещанью,
Пасмурным днём вижу я синеву!..
 

На несколько мгновений все молчали. Проняло. Послышались хлопки и возгласы «браво! браво!»

– Очень душевно, корнет, аж за душу берет! У Вас очнь интересный репертуар. Откуда эта песня, я не слышал ее раньше, – подошел ротмистр Абалешев.

– Князь, вы мне запишете слова, да и предыдущие сочинения тоже, это замечательно, – попросил Саша Коленкин, уже пару месяцев, как решивший научиться игре на гитаре.

– Конечно, Александр, непременно! – ответил я, и пользуясь переводом разговора на мой "старый репертуар", спел те песни, которые исполнял в прошлый раз. Они так же были приняты "на ура".

После, сославшись на усталость, передал гитару Александру, а сам подошел к шахматному столику. Там уже обосновался поручик Красовский, ищущий себе противника по игре.

– Ну что, корнет, не желаете присоединиться? Я помню, Вы обещали мне партию.

Как то не очень тянет к игре, но отказываться нельзя, не поймут – и вправду, обещал.

– Ну, давайте попробуем. Владимир Андреевич, но прошу не судить строго, у меня небольшая практика, я же только учусь.

– Я тоже не ахти, какой игрок, поэтому и не сажусь против сильных противников.

Мне выпало играть белыми, начал традиционно, пешкой е2 – е4, противник так же предсказуемо ответил в8 – с6. Дальше ничего необычного не случилось, и я уже к двенадцатому ходу вывел коня на исходную d5, дальше – с7 и "вилка": конь на c7 атакует короля на е8 и ладью на а8. Как говорится, сопротивление бесполезно. Народ впечатлился быстротой партии.

– Александр, Вы явно принижаете свое умение, Вы сильный игрок, я Вам, конечно, не соперник, – Красовский не выглядел расстроенным, класс игры и вправду был разным.

– Рискую предложить Вам партию, корнет, не откажите! – обратился полковник Вольф, как я знал, довольно сильный игрок. Я согласился, делать все равно нечего, не петь же опять.

Константин Маврикиевич начал с обмена, я пошел ему на поводу. Позже, где то к десятому ходу, дабы оживить партию, жертвую слона, отдаю коня, далее – рокировка. Раз – и минус ладья, два – три – четыре – белые слоны атакуют правый фланг черных, пять – король с d7 снова возвращается на d8. Далее – е4 бьет f5, – слон сбивает пешку на пути ферзя – финиш!

Фон Вольф с недоумением смотрел на доску.

– Подождите, но это невероятно! Минутку, слон бьет f5, и…это невероятно, так изящно! Нам просто необходимо сразиться еще!

– Но, Константин Маврикиевич, корнет устал. У Вас будет еще время попытать счастья, – пришел мне на выручку полковник Раух.

– Да, да, я понимаю, но это так было сильно, это… нет слов!

Я под шумок тихо встал со стола и бочком – бочком – к окну, к молодёжи, к сверстникам.

Все, пора и по домам. Завтра приезжает отец, надо готовиться к аудиенции, спортом заняться серьезнее, как бы не опозориться, расхвалил себя – теперь отвечай.

* * *

Утро начал с традиционной разминки, потом решил основной упор сделать на отработку ударов, благо груша уже имелась, прыжки, сначала на одной ноге, потом на другой, прыжки через скакалку, которую приспособил из бельевой веревки. Надо же готовиться к чемпионату, раз уж вызвался. Вскоре в дверях показался Петька, сын Елизаветы.

– Ну, присоединяйся, боец!

– Не – е, я драться хочу учиться, а это девчатья забава, через скакалку прыгать.

– Ты поговори у меня еще, "девчатья", прежде, чем руками махать, на ногах стоять надо научиться.

– Так чего учиться – то, я же не маленький, вот стою же!

– А вот если так! – я шагнул в его сторону, наклоняясь чуть влево и вперед, обозначая при этом начало удара правой рукой.

– Ой! – вскрикнул Петька, – отступил назад, запутался в ногах и сел на заднюю точку.

– Ну вот, а говоришь, "стоять могу"! Что ж тогда падаешь, как Ванька – встанька?

– Но так же нечестно, я спужался, а вдруг вдарите!